Историческое развитие России как отражение политического генотипа в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина

Художественная литература неразрывно связана с историей, зависима от реалий времени: любое произведение является отражением определенного исторического периода. Если же художественное произведение описывает какие-то отдаленные (и не очень) события истории, то зачастую содержит оценки и размышления автора, характерные для периода создания, что тоже дает материал для осмысления времени, в котором жил и творил писатель. «Художественная литература как никакой другой источник может показать образ мышления людей разных поколений, разных социальных слоев, их представления о социальных ориентирах и идеалах, личном счастье, моральных и материальных ценностях, характере связей различных людей, стиль взаимоотношений, поведения и т. д.» 1. Несомненно, художественное произведение является нетрадиционным источником понимания и анализа отечественной истории. Но, тем не менее, родственные связи истории и художественной литературы широко известны и не подлежат сомнению. Ярким примером тому может служить фундаментальный труд «История государства Российского» Н. М. Карамзина, человека, органично сочетавшего в себе талант писателя и историкаи в массовом сознании читателя эти две его ипостаси неразделимы.

Практически любое художественное произведение можно рассматривать с исторической точки зрения. Описание быта, нравов, психологии героев помогают в осмыслении того или иного исторического периода независимо от того, написано ли оно в сугубо историческом ключе, как, например, «Борис Годунов» А. С. Пушкина, или это его же «Евгений Онегин», не содержащий описаний конкретных исторических событий, но являющийся, по изумительно точному замечанию В. Г. Белинского «энциклопедией русской жизни» .

1 Кабанов В. В. Источниковедение истории советского общества. Курс лекций. М., 1997. С.339−340.

Академик С. О. Шмидт подчеркивает, что «.первичными источниками представлений о прошлом и теперь являются, как правило, не труды ученых историков., а произведения художественной литературы.». Поэтому историографическое значение художественной литературы очень велико. При этом важен не только анализ ретроспективного изображения эпохи, специально изучавшейся писателем, не только выявление источниковой первоосновы художественного произведения исторической тематики. Он считает, что «наибольший интерес представляет извлечение исторической информации из художественных произведений о современной автору эпохе. И если типизировались. исторические реалии, то преимущественно от художественной литературы обретали особую социокультурную знаковость.» 3. С полной уверенностью это можно отнести к произведениям М.Е. Салтыкова-Щедрина, который писал о типичных проблемах русской жизни, и многие из этих проблем благодаря творчеству писателя получили нарицательные наименования.

60−70-е годы девятнадцатого века вошли в историю как время больших перемен, наметившихся в обществе, как эпоха реформ. Помимо отмены крепостного права проводились земская, судебная, цензурная, финансовая реформы, перемены коснулись университетского образования, военного дела. В. О. Ключевский, характеризуя обстановку, предшествовавшую этим событиям, отмечал: «С середины или с конца XVIII столетия ходом дел поставлены были два коренных вопроса, от разрешения которых зависело правильное устройство политического и хозяйственного быта России: 1) вопрос об освобождении от обязательного крепостного труда крестьянского населения и 2) вопрос о восстановлении прерванной прежде совместной деятельности сословий в делах политических и хозяйственных. Эти два коренных вопроса и были разрешены известным образом в.

2 Шмидт С. О. Памятники художественной литературы как источник исторических знаний// Отечественная история. 2002. № 1. С. 41.

3 Там же: С. 45. царствование Александра II" 4. Но, как показало частичное «зондирование почвы», значительная часть дворянства не выражала готовность заняться улучшением положения крестьян. Тем не менее с середины 1858 года стали открываться губернские комитеты, призванные выработать общие положения об освобождении крестьян. Если бы не повышенное внимание к ходу законодательной работы со стороны Александра II и его распоряжение закончить дело ко дню вступления на престол, то «бюрократический восторг» и множественность, подчас абсурдных (об этом будет сказано далее в данной работе), проектов попросту «заболтали» бы столь важный вопрос. В прогрессивной части общества перемены вызвали поначалу энтузиазмно по мере того, как благие начинания обрастали бюрократическими несуразностями (что было естественно при неизменившемся государственном устройстве), оптимизм сменялся растерянностью. «Эпоха возрождения была довольно продолжительна, но она шла так неровно, что трудно было формулировать сколько-нибудь определенно сущность ее. Возрождение — и рядом несомненные шаги в сторону и назад. Движение — и рядом застой. Надежды — и рядом отсутствие всяких перспектив.<.>Мало этого: представлялось достаточно признаков для подозрения, что отрицательные элементы восторжествуют, что на их стороне и соблазн и выгода» (ХУ1[2], 323)5. Так писал об этом времени великий русский сатирик M .Е.Салтыков-Щедрин.

Как заметил Е. И. Покусаев, «большого сатирика рождают бурные эпохи, переломные моменты в истории наций» 6, Благодаря собственной административной деятельности зная, что такое бюрократическое законотворчество в российских условиях, Салтыков-Щедрин все же питал просветительские иллюзии относительно готовящихся реформ. В период.

4 Ключевский В. О. Русская история. Поли, курс лекций. ВЗ-х т. T.I. М.-Мн., 2002. С. 556.

5 Тексты М.Е.Салтыкова-Щедрина цитируются по изданию: М.Е.Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений. В 20-ти т. М., 1965;1977. Римская цифра обозначает том, арабскаястраницу.

6 Покусаев Е. И. М.Е.Салтыков-Щедрин (Очерк творчества)//Салтыков-Щедрин М. Е. Поли. собр. соч. В 20-ти тт. T.I. М., 1965. С. 9. подготовки законодательной базы, на этапе работы губернских комитетов он активно поддерживал курс правительства. По должности вице-губернатора Салтыков вместе с начальником губернии осуществлял правительственный надзор за работой местного комитета, созданного (в каждой губернии) для разработки условий отмены крепостного права. Салтыков вступил в свое вице-губернаторство почти одновременно с тем, как Александр II рескриптом от 1 апреля, а С. С. Ланской предписанием от 3 апреля 1858 года предложили создать в Рязани Губернский дворянский комитет и приступить к составлению, применительно к местным условиям проекта положения «Об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян» .

В период подготовки отмены крепостного права и именно на самом динамическом и остром этапе этой подготовки — на этапе работы губернских комитетов, М. Е. Салтыков стоял в этом вопросе на стороне правительства. Усилия вице-губернатора Салтыкова «не дать в обиду мужика» не ограничивались защитой крепостных людей от прямых помещичьих жестокостей и преступлений. Значительная доля их была направлена на противодействие таким формам помещичьего произвола и своекорыстия, получившим особенно широкое распространение в канун отмены крепостного права, как ссылка крестьян в Сибирь, сдача их вне срока в солдаты, переселение на неудобные земли, мало пригодные для хозяйствования. В своей борьбе со «злоупотреблениями помещичьей власти» Салтыков нередко получал поддержку «сверху» — в Рязани от губернатора, в Петербурге от министра (С.С.Ланского), Сената и самого царя (осуждение самодурства и жестокости помещиков Ерина, Веселкина, Давыдова, которые были преданы уголовному суду).

С марта 1860 г. он жил в Санкт-Петербурге, участвуя, по предписанию С. С. Ланского, в занятиях особой Комиссии о губернских и уездных учреждениях при Министерстве внутренних дел. Главной задачей комиссии, возглавлявшейся H.A. Милютиным, являлась выработка проектов административных институтов и инструментов для практического проведения крестьянской реформы. Учрежденная 27 марта 1859 г., комиссия на первых порах сосредоточилась на составлении проекта полицейской реформы. Но, начиная с 1860 года, ее главное внимание было обращено на выработку института мировых посредников и земской реформы. Первая работа была завершена и вошла одною из важнейших частей в Положение 19 февраля 1861 года. Земская же реформа была разработана лишь в общих чертах. Кстати, вопросами реформирования уездной полиции, городской и земской, М. Е. Салтыков занимался еще в 1856 — 1857 гг., когда был чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел.

Отношение М. Е. Салтыкова к реформе, несмотря на трезвую критическую оценку того, какими средствами и кем проводилась столь важная для российской истории работа, было, в целом, сочувственным. И до конца жизни в нем сохранялось высокое патетическое чувство в восприятии «дня 19 февраля», сочетаясь с глубоко критическим анализом социально-экономического содержания реформы и ее последствий. «Почувствовалась потребность в иных девизах<.>. Эти девизы явились, и мы все, наперерыв друг перед другом, бросились навстречу им. То было время всеобщих „сований“ .<.> И в то же время хотелось уберечь дело обновления от влияний дурного глаза, выхолить его на славу. Я знал, что у него множество ненавистников, и вознамерился победить их терпением и даже повадливостью» (Х11,485). Прекрасные начинания несложно опошлить, извратить их суть, а то и вовсе «похоронить», если за дело берется бюрократия, видящая свое предназначение в самом факте собственного существования. «День 19 февраля» состоялся, несмотря на глухое недовольство значительной части дворянства и бюрократическую волокиту, лишь потому, что инициатором преобразований выступил «главный бюрократ» — император. Как реформы претворялись в жизнь, что стояло на их пути, почему долгожданная демократически настроенной частью общества «перестройка» приобретала уродливые формы, почему надежды сменялись унынием и отчаянием, М.Е.Салтыков-Щедрин умел обрисовать точно и хлестко, не жалея даже себя, современника и непосредственного участника тех событий: «Что было потом — лучше не вспоминать. Скажу одно: человеку, который гордо шел в храм славы и, вместо того, попал в хлев, — и тому едва ли пришлось испытать столько горечи. Ошибки маршрута, особливо в таких местностях, где и храм славы, и хлев стоят рядом, не представляют еще особенно мучительной неожиданностино замена вчерашнего лихорадочного „сования“ сегодняшним оцепенением, это — более нежели неожиданность: это целый переворот» (ХП, 484).

Произведения великого сатирика, его «хрестоматия русской жизни» представляют не только литературоведческий интерес, они многогранны: художественность тесно переплетена с историей, социологией, фольклором того народа, о котором болело сердце сурового обличителя. Изучение их помогает лучше понять особенности русского национального характера и основные пороки общественно-политического сознания, порождающие авторитарно-бюрократический режим, деспотизм и пр. Многие историки обосновывают плодотворность такого подхода к произведениям художественной литературы. «Наша литература — это „многоэтажное“ хранилище непосредственных следов прошлого, попыток его образного воспроизведения, художнических интуиций и озарений — остается слабо востребованной в практике конкретных исследований по отечественной истории Х1Х-ХХ вв.» 7. Но очень важно, чтобы «вопрос об использовании такого сложного и многообразного явления, как художественная литература в качестве исторического источника» рассматривался и решался всегда конкретно: «с учетом задач исследования и применительно к особенностям творческой манеры того или иного автора, степени его осведомленности.» 8.

Одной из особенностей исторического развития России является его «смазанность»: современность в нем переплетается с прошлым. Киевская Русь, Московское государство, императорская Россия и советская Россиявсе они противостояли друг другу, но каждая последующая воспринимала наследие предыдущих. Действительно, часто говорят о прерывности 7.

Секиринский С. История и литература. В несовпадающих ракурсах? // Отечественная история.2002. № 1. с.З.

8 Там же. С. 4 российской истории. Новая власть стремится писать историю с чистого листа, из-за чего нарушается связь поколений. Но прерывность имеет и оборотную сторону — какие-то существенные, определяющие черты сохранялись неизменными на протяжении длительных периодов. Как писал Чаадаев: «мы живем лишь в самом огромном настоящем без прошлого, без настоящего, без будущего, среди плоского застоя» 9. В «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина отражен исторический генотип политического развития России. Анализируя это произведение, бессмысленно заниматься поиском точных исторических параллелей — здесь показаны вневременные, родовые, неискоренимые особенности русской жизни.

Произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина и, в частности, сатира «История одного города» не принадлежат к сочинениям, обойденным вниманием критики и историко-литературной науки. Сатира его настолько точно, ярко и беспощадно обличала все дурное и в общественном устройстве своего отечества, и в натуре человеческой, что не могла не волновать, не привлекать внимания современников. Внимание историко-литературной науки к творчеству писателя на протяжении двадцатого столетия говорит о том, что образы, созданные великим сатириком, его размышления и обобщения, его яростное неприятие «мерзостей жизни», разъедающих страну и ее граждан, его прозорливость не потеряли своего значения.

Отношения государства и народа, государства и личности, проблемы национального самосознания волновали и будут волновать писателей, историков, философов, просто неравнодушных людей до тех пор, наверное, пока существуют государство, народ, отношения между ними. «Государство не имеет собственного определенного содержания — оно служит одинаково реакции и революции — тому, с чьей стороны сила» , — писал А. И. Герцен в «Письмах к старому товарищу» 10. В 60-е годы XIX века кризис бюрократической государственности в России приводит к необходимости осознания ее особенностей. Именно как силу, подавляющую и личность, и.

Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений. ТII. М., 1991. С. 323.

10 Герцен А. И. Письма К старому товарищу.Собр. соч. В 30-ти т. массы, рассматривал бюрократическую систему Н. Г. Чернышевский в «Письмах без адреса» 11. Бюрократическое чудовище, порожденное людьми, пожирает их самих. В поле зрения автора «Писем без адреса» оказываются личность и наследие П. Я. Чаадаева. Суровые и жесткие определения (и преувеличения) автора первого «Философического письма» и «Апологии сумасшедшего» представляют значительный интерес для понимания проблематики «Истории одного города» 12.

Литературная жизнь России на рубеже 1860−1870-х годов отмечена появлением таких произведений, как романы И. С. Тургенева «Дым» и М.Е.Салтыкова-Щедрина «История одного города», далее — «Бесы» Ф. М. Достоевского. Отметим, что в это же время напишет свою итоговую работу, своеобразное «завещание», «Письма к старому товарищу» А. И. Герцен. И. С. Тургенев увидел в «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина созвучные своим раздумьям мотивы. Представляя английским читателям эту «странную и поразительную» книгу, Тургенев писал: «В Салтыкове есть нечто свифтовское: этот серьезный и злобный юмор, этот реализм, трезвый и ясный среди самой необузданной игры воображения, и особенно этот неколебимый здравый смысл (я бы даже сказал сдержанность), сохраняемый несмотря на неистовства и преувеличения.

11 формы" .

Наверное, ни одно из сочинений М.Е.Салтыкова-Щедрина не вызвало столько разноречивых откликов, которые были обусловлены разными взглядами публицистов на народ и его роль в истории, а также на роль истории в жизни народа, как «История одного города» .

Говоря об историографии проблемы, необходимо отметить, что проблематика произведений Салтыкова-Щедрина изучалась, как правило, литературоведами. Такой взгляд сам по себе был односторонним. Кроме того, существенным недостатком многих работ о творчестве М. Е. Салтыкова.

11 Чернышевский Н. Г. Письма без адреса. М., 1979. С. 474.

12 Чаадаев П. Я. Статьи и письма. М., 1987. С. 42,43,47.

13 Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем. В 30-ти т. Сочинения. Т.10. М., 1982. С. 265.

Щедрина, написанных в советский период, является политическая ангажированность некоторых авторов. К сожалению, тенденциозное толкование произведений писателя, стремление соотнести его идеи с коммунистической идеологией часто приводило к искажению их смысла.

Итак, изучение «Истории одного города» литературоведами можно разделить на несколько этапов. Следует начать со времени выхода в свет этой поразительной сатиры, но не с 1869 года, когда появились в «Отечественных записках» первые главы, а с 1871 в связи с рецензией А. С. Суворина «Историческая сатира», и считать первым периодом изучения 1871−1910 годы. Современная Щедрину журналистика, в основном, встретила «Историю одного города» с чувством неприятия и непонимания. Наиболее известна в ряду откликов на произведение рецензия А. С. Суворина «Историческая сатира», напечатанная в журнале «Вестник EBponbi» (1871,N4) и вызвавшая энергичную отповедь писателя. Суворин обвинял Щедрина в «глумлении над народом» и в сатирической интерпретации отечественной истории. Щедрин в письме в редакцию «Вестника Европы» опровергал оба обвинения. По поводу «глумления над народом» он писал: «<.>рецензент мой не отличает народа исторического, то есть действующего на поприще истории, от народа как воплотителя идеи демократизма. Первый оценивается и приобретает сочувствие по мере дел своих. Если он производит Бородавкиных и Угрюм-Бурчеевых, то о сочувствии не может быть и речи-<. .>. Что же касается до „народа“ в смысле второго значения, то этому народу нельзя не сочувствовать уже по тому одному, что в нем заключается начало и конец всякой индивидуальной деятельности.» (УШ, 454). И по поводу второго обвинения Щедрин высказался в том же письме: «Не историческую, а совершенно обыкновенную сатиру имел я в виду, сатиру, направленную против характеристических черт русской жизни, которые делают ее не вполне удобною.» (VIII, 452). В том же духе выдержано и письмо А. Н. Пыпину: «Мне нет никакого дела до истории, и я имею в виду лишь настоящее. Историческая форма рассказа была для меня удобнее потому, что позволяла мне свободно обращаться к известным явлениям жизни.» (УШ, 456).

Говоря о критических отзывах на «Историю одного города» нельзя обойти вниманием и более позднюю литературу, посвященную творчеству М.Е.Салтыкова-Щедрина. Показательна статья Н. Языкова «Горький смехнелегкий смех», являющаяся разбором творчества Салтыкова-Щедрина с позиций Д. И. Писарева, как автора нашумевшей статьи «Цветы невинного юмора». «Веселый смех ради одного добродушного смеха», «смеющийся над всем скептицизм» и утверждения, что «от сатиры Щедрина <.>веет холодным барством и праздным рукоделием» — вот далеко не все упреки, которые предъявляет Языков писателю в сравнительно небольшой статье14.

Такие и им подобные обвинения в адрес произведений М.Е.Салтыкова-Щедрина высказывались и после смерти сатирика. Были авторы, которые поспешили провозгласить, что «многое уже теперь в щедринской сатире имеет значение чисто историческое», так как «большая часть из произведений Щедрина принадлежит области сатиры, посвященной интересам минуты, злобы дня<.>» 15. Правда, С. Трубачев, которому принадлежат эти утверждения, противоречит сам себе: на одной странице он пишет, что Щедрину присуще «глумление, вообще преисполненное бюрократическим презрением к народу», а спустя три страницы — «отсюда его [Щедрина] любовь к «человеку, питающемуся лебедой<.>» 16. Из подобных обвинений и несоответствий состоял и «Опыт литературной характеристики», написанный В. Чуйко и опубликованный в «Наблюдателе» 17.

Можно утверждать, что в этот период всестороннюю и достаточно объективную оценку творчеству Салтыкова-Щедрина дал Н. К. Михайловский. В статье «Литературные признаки времени» он.

14 Языков Н. Горький смех — не легкий смех// Дело, 1874. № 10. С. 319, 340, 343.

15 Трубачев С. С. Деятельность Салтыкова. // Исторический вестник, 1889. N7. С. 123,122.

16 Там же: С. 132,135.

17 ЧуйюВММ?.Сатыко&Опь1глитертурнс^ СПб., 1889 № 6.С. 188 212. объясняет полярность суждений о великом сатирике тем, что Щедрин был одной «из тех крупных, оригинальных и определенных фигур, около которых.

1Я всегда скапливается и много любви, и много ненависти". О. Ф. Миллер в своих «Публичных лекциях», а позднее — в книге «Русские писатели после Гоголя», положительно оценивая творчество Щедрина вообще, в оценке «Истории одного города» одобрительно отзывается о рецензии А. С. Суворина «Историческая сатира», называя ее «теплой и вместе с тем дельной» 19.

В начале двадцатого века творчество Салтыкова-Щедрина рассматривается не только с идеологической, зачастую однобокой и пристрастной позиции, а и с позиции художественной значимости в трудах С. А. Венгерова и Д.Н.Овсянико-Куликовского. С. А. Венгеров отмечал, что «заслуга Щедрина, как и Толстого, в том, что он заставил всех читать себя. <.>Этот всероссийский фаворит не только наносил удары всему подлому и пошлому, но вместе с тем вышучивал и все просто «умеренное и аккуратное». Далее исследователь утверждает, что именно «История одного города» является тем рубежом, на котором исчезает «холодный юмор «насмешника», но «истинно-злобная ирония, облитая настоящею желчью и кровью, слышится теперь в щедринских произведениях. » .

Д.Н.Овсянико-Куликовский, рассматривая «Историю одного города», указывает на то, что «сатирик дает злую и яркую картину жизни, нравов и всей дикости, отсталости и спячки глуповцев, разрабатывает психологию глуповца, заглядывает мельком и в доисторические времена Глупова,.

91 историю" которого он напишет впоследствии.". Щедрин, по мнению Овсянико-Куликовского, был свободен от иллюзий реформ 60-х годов, в отличие от большинства современников, которым почудилось, что неподвижный громоздкий государственный «организм» избавился (подобно Илье Муромцу) от бюрократического «паралича», что «все изменилось, все.

18 Михайловский Н. К. Поли. собр. соч. Т.10. СПб., 1913.

19 Миллер О. Ф. Публичные лекции. Изд.2-е. СПб., 1878. IV. Лекция X. С. 353,389.

20 Венгеров С. А. Собр. соч. СПб., 1911. ТХ Героический характер русской литературы. С. 172.

21 Овсянико-Куликовский Д.Н. Литературно-критические работы. В 2-х т. Т. Н. Из «Истории русской интеллигенции». М., 1989. С. 284. тронулось, все движется". Свобода Щедрина обуславливалась не только проницательностью и трезвостью его ума и особенностями дарования, но и.

АЛ тем, ' что сам он прошел карьеру и искус чиновника, бюрократа' .' Останавливаясь на фигуре Угрюм-Бурчеева, ученый не соотносит этот персонаж с какими-либо историческими лицами, так как считает: «Гениальное воплощение слепорожденной силы Салтыков дал в лице Угрюм-Бурчеева, в котором следует видеть сумму и квинтэссенцию всяческого гнета, произвола и мракобесия, собранную и сгущенную так, что подлинная природа или существо этой „силы“ и ее роль в истории человечества выступают перед нами в своем настоящем свете.» 23. Эту слепорожденную силу глуповцы окрестили словом «сатана», вложив в него все нечеловечески ужасное, что представлялось в лице Угрюм-Бурчеева. Явление глуповцам фантастического ОНО Овсянико-Куликовский не объясняет, вообще обходит молчанием: «налетел урагане.>. История прекратила течение свое.» Можно предположить, что он чувствовал — разгадка финала впереди, не пришло еще время для толкований и суждений того, что автор хотел этим сказать. «История русской интеллигенции», из которой приводились выше фрагменты, посвященные творчеству Салтыкова-Щедрина, печаталась в первое десятилетие двадцатого века, насыщенное такими событиями, как революция 1905;го года, русско-японская война. Резко оборванное повествование «Истории одного города» не сулило ничего хорошего, просматривался явный намек на нечто катастрофическое не только для градоначальников, но и для рядовых глуповцев.

Второй период изучения «Истории одного города» (10-е — 30-е годы XX века) характерен началом массированной ее идеологизации. М.Е.Салтыкова-Щедрина читали едва ли не все видные деятели русского революционного движения. Щедринские образы использовал Г. В. Плеханов в своих статьях24. Роза Люксембург, хорошо знавшая русскую литературу,.

22 Там же: С. 294.

23 Там же: С. 300.

24 Плеханов Г. В. Сочинения. Т.1. М.-Пг., 1925. С. 44. отдавала дань уважения великому сатирику: «Русская сатира дала также гениального Салтыкова-Щедрина, который изобрел совершенно своеобразную литературную форму. чтобы яростно бичевать абсолютизм и бюрократию, и оказал глубокое влияние на духовное развитие общества» .

Неоднократно писал о М.Е.Салтыкове-Щедрине А. В. Луначарский. Правда он считал творчество Щедрина фактом исторического прошлого и видел в щедринской сатире лишь образовательно-познавательную полезность: «Правда, Щедрин был настолько писателем своего народа и своей эпохи, что не только иностранцам очень трудно понять его, но даже и для нашего поколения многое в его сочинениях нуждается в раскрывающих комментариях». (Статья, посвященная 100-летию со дня рождения сатирика).

Часто пользовался щедринскими образами и выражениями для освещения текущего момента или для обличения идеологических противников В. И. Ленин. Называл, например, русских сановников и вообще сторонников самодержавия «Угрюм-Бурчеевыми», губернаторов -" помпадурами". В одном из писем в редакцию «Правды» Ленин, как известно, высказал пожелание «от времени до времени вспоминать, цитировать и растолковывать <.> Щедрина» 27. Пример Ленина и его пожелания были с пониманием восприняты. Начался новый этап в изучении и трактовке произведений Салтыкова-Щедрина. Как правило, изучение шло в идеологическом контексте и в определенном смысле стало шагом назад в осмыслении творчества сатирика. Так, оппонент русских марксистов Иванов-Разумник освещал творчество Щедрина не с вульгарно-классовых позиций, а искал иное, не зависящее от главенствующего в тот момент политического настроя, определение и осмысление наследия великого сатирика. Он считал, что Щедрин — «замечательный сатирик, быть может, один из ожесточеннейших, после Гоголя, ненавистников мещанства». Говоря о.

Люксембург Р. О литературе. М., 1961. С. 148.

26 Луначарский A.B. Собр. соч. В 8-ми т. T.I. М., 1963. С. 278.

27 Ленин В. И. Поли. собр. соч. М.-Л. Т.5. С. 307,322- Т.8. С.352- Т.9. C.81,230-T.13. С.294- Т.14. С.237- Т.48. С.88−90. гражданской позиции Щедрина, определял его как антигосударственника: «<.> он не принадлежит к сторонникам идеи государственности» 28. Иным был подход М. С. Ольминского. Небезынтересен его вывод о социальных пристрастиях Щедрина: «В крестьянской жизни он видел прежде всего наиболее полное воплощение идеалов правды, добра, справедливости, даже красоты и истины. Он любил противопоставлять жизнь интеллигентскую, чиновничью, барскую жизни мужицкой, и читателю ни разу не приходится сомневаться, на чьей стороне симпатии художника» 29. Но Ольминский же и замечал, что Щедрин, сочувствуя крестьянину, не находил в нем «готовности к сознательной борьбе за лучшее будущее, интереса к способам и целям этой борьбы» 30.

К сожалению, в советском литературоведении опять возобладал тезис «историческая сатира» — на этот раз, в других идеологических условиях. Определение Суворина поменяло ориентацию: для Суворина — историческая сатира — это плохо, для пишущих о Щедрине в Советской России — это хорошо. В 20-е годы — эпоху распространения вульгарно-социологических тенденций — Л. П. Гроссман называет «Историю одного города» «одним из самых совершенных образцов» жанра исторической сатиры, «карикатурой на виднейших представителей дома Романовых». «Салтыков, как известно, решительно протестовал против взгляда на „Летопись Глупова“, как на историческую сатиру. Но свидетельства авторов в таких случаях не всегда приемлемы» 31. Гроссман не отрицает, что в чем-то Щедрин предвидит будущее: «<.>в последних главах летописи как бы дана жуткая сатира на будущую распутинщину» 32. «История одного города» представляется исследователю как своего рода беспощадный нравственный суд и радикальная хирургическая операция над прежней Россией: «Вызвать ужас и.

Иванов-Разумник. История русской общественной мысли. Изд.5-е, переработ. 4.6. От семидесятых годов к девяностым. Пгр., 1918. С. 156,158.

Ольминский М. С. Статьи о Салтыкове-Щедрине. М., 1959. С. 28.

30 Ольминский М. С. М.Е.Салтыков-Щедрин // М.Е.Салтыков-Щедрин в русской критике. М., 1939. С. 202.

31 Гроссман Л. Собр. соч. В 5-ти т. Т.1У. Мастера слова. М., 1928. С. 120,121.

32 Там же: С. 135. содрогание в читателе и стремился Щедрин. В своем осмеянии он был всегда беспощаден, стремясь хладнокровно рассекать больные ткани живого тела и со всей отчетливостью произносить самые безнадежные приговоры. В Салтыкове было нечто от хирурга и судьи". Или: «В этой мрачной книге некого любить и нечем любоваться. Автор ее спокойно и презрительно обнажает перед нами изнанку официальной истории, чтоб раскрыть во всем ее отвратительном виде печальную картину распада и разложения вымирающей власти. „История одного города“ кажется протоколом вскрытия». В своей сатире Щедрин был беспощаден, но никак не хладнокровен и спокоен, спокойствия нет ни в одной строчке романа. При чтении его ощущается горячее волнение и боль автора: кажется, будто кровь закипает у сатирика от возмущения, слова его полны негодования от безобразного, узаконенного многовековым самодурством, порядка жизнив презрительности же по отношению к народу его обвиняли еще современники, полагая ее как производное «холодного барства» .

Наряду со все более утверждавшимся, в угоду идеологическим установкам, отнесением произведения в область «исторической сатиры», другой крайностью в щедриноведении было возведение Щедрина в ранг вдохновителя революции. А. Лаврецкий, комментируя двухтомник «Литературного наследства», посвященный Салтыкову-Щедрину, упрекает авторов сборника в недостаточно четкой идеологической позиции в определении направленности произведений писателя-сатирика, требует от исследователейпризнания в лице Щедрина революционера-демократа. Стремление модернизировать взгляды писателя — одна из прискорбных особенностей щедриноведения 30-х годов: «Несомненно, что отношение к революции у Щедрина, которому была далека мысль о диктатуре пролетариата как единственном выходе для человечества, не могло не осложняться этой мыслью о гибели всего общества в результате социального катаклизма, но это не мешало ему ставить вопрос о революции вполне.

33 Там же: С. 144,146. реально, даже в плане организации революции" 34. Подобное осмысление творчества писателя, в угоду господствующей идеологии, становится основополагающим в дальнейшем изучении произведений Салтыкова-Щедрина.

Хотя еще в двадцатые годы возможны были и другие взгляды, как на личность писателя (в отношении его «социализма» и революционности), так и на его произведения, подтверждением чему служит переиздание «Истории русской литературы XIX века» без поправок по идеологическим соображениям. В этом сборнике В. П. Кранихфельд, например, отмечал, что «<.> социализм Салтыкова, весьма неопределенный в подробностях, не идет дальше признания основных общих положений своего первоисточника — французского утопического социализма. Подробности сливались в его сознании с регламентацией, а регламентация вызывала в нем двойственное представление, в котором и социализм и „аракчеевщина“ как-то перепутывались и даже сливались друг с другом» 35. И. Н. Игнатов, в той же «Истории», отмечал, что Салтыков-Щедрин не считал социалистов серьезными дельными людьми: «Все русское общество, за исключением „народа“, т. е. крестьянства и рабочих, которых Щедрин не рассматривал подробно, делилось на три группы: на ташкентцев, Молчалиных и так называемых „мальчишек“, т. е. группу мечтателей, утопистов» 36. Утверждение небесспорное, учитывая мнение самого Щедрина, который, не прося для «мальчишек» ни сожаления, ни снисхождения, считал их «силой» и «почтенным сословием». Уместно будет разделять понятия «мечтатели» и «утописты»: те и другие — своеобразные «дрожжи» общества, но если фантастические излишества утопистов способны поставить общество на грань катастрофы, как избыток обычных пекарских дрожжей портит тесто (несмотря на банальность выражения, кулинарный термин здесь уместен), то.

34 Лаврецкий А. К спорам о Щедрине // Книга и пролетарская революция, 1934. N11. С. 66.

35 Кранихфельд В. П. М. Е. Салтыков (Н.Щедрин) // История русской литературы XIX века. Т.1У. М., 1924. С. 237.

36 Игнатов И. Н. Художественная литература и критика 70-х годов // История русской литературы XIX века. Т.1У. М., 1924. С. 68. мечтатели — та необходимая закваска, которая способствует общественному прогрессу.

Описывая «времена исторические», Щедрин имел в виду настоящее. Никакая фантастика, никакие преувеличения и экскурсы в историю не могли ни завуалировать, ни преувеличить всего безобразия окружавшей его действительности. Он не был ни пессимистом, как считали некоторые его современники, ни революционным пророком, как утверждали многие, но не все, исследователи его творчества, заботившиеся об идеологической «непорочности» великого сатирика. А. Амфитеатров очень точно подметил особенности «рисунка и красок» сатиры Салтыкова-Щедрина, который «никогда не боялся самых, казалось бы, фантастических и невероятных допущений и преувеличенийоднако все они были рано или поздно плачевно оправданы и даже посрамлены бесконечно изобретательною действительностью печальной русской жизни. Не сосчитать случаев, когда Салтыков, и сам то воображая быть сатириком и гиперболистом, оказывался только бытописателем русского общества, или, что еще грустнее, пророком его будущего в дальнейших поколениях». Не рискнул назвать «Историю одного города» ни «исторической сатирой», ни «призывом к революции» С. А. Золотарев, охарактеризовав ее «смешной и в то же время очень грустной» 38.

В тридцатые годы начинается третий этап щедриноведения, отличавшийся еще большей политизацией (даже несмотря на работы отдельных авторов, картина в целом производит тягостное впечатление). Преклонение перед диктатором принимает одиозные формы. В своих исследованиях щедриноведы этого времени рассуждали о «начальстволюбии», но применительно к кому? «Кого имеет в виду сатирик, говоря о «начальстволюбии»? Щедрин изображает в «Истории одного города» либералов и обывателей в собственном смысле этого слова, не выделяя их специально из общей массы глуповцев. В «начальстволюбии» .

Амфитеатров А. Вступительная статья // Салтыков М. Е. Избр. соч. Т.1. Берлин-Пб.-М., Изд-во Гржебина, 1923. С. 8.

Золотарев С. А. Общедоступные очерки по истории русской литературы //Пособие для самообразования. М., 1924. С. 136. повинен не самый народ, крестьянство, а обыватели" 39. Вызывает недоумение тот факт, что люди, профессионально занимавшиеся историей литературы, искажали значение слова, придавая ему извращенный смысл. В данном случае имеет место идеологическое клише — «хороший народ», которому противостоят и сбивают с пути истинного «плохие обыватели». Щедрин использовал слово «обыватели» в прямом значении, которое объясняется следующим образом: «Обыватель — житель на месте, всегдашний-<.> владелец места, дома. Обыватели, горожане, посадские, слобожане<.>. Сельские обыватели, поселяне» 40. Искажается не только первоначальное значение слов. Искажается, порой до абсурда, смысл произведений Щедрина, не только неправильно истолкованным значением слов — порой сама трактовка произведения подгонялась под определенную заданность и противоречила авторскому тексту и его смысловой нагрузке.

Во время Великой Отечественной войны образы из произведений М.Е.Салтыкова-Щедрина используются в советской публицистике для характеристики германского фашизма. В. Хандрос, например, обращает внимание читателей «Огонька» на сходство Гитлера с Угрюм-Бурчеевым и называет первого «Угрюм-Гитлером». Вся статья построена на цитатах из «Истории одного города», демонстрирующих общность черт диктаторов вне зависимости от их национальной принадлежности и исторических времен их правления41. Наряду с этим культивировался националистический подход в определении ответственности за развязывание войны против СССР, и для подтверждения такого обвинения привлекался Щедрин: «Но самыми злейшими врагами русского народа Щедрин считал немецких пришельцев, гостеприимно принимаемых царским правительством и являвшихся в Россию с единственной целью: грабежа, наживы, шпионажа.<.>Он утверждал, что именно немцы усугубляли уродливость русской реакции.

Гинзбург Д. «История одного города» Салтыкова-Щедрина // Труды Московского гос. Института истории, философии и литературы. Т.IV. Филологический факультет. М., 1939. С. 126.

40 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х т. Т.П. М., 1989. С. 637.

41 Хандрос В. Читая Щедрина. Портрет Угрюм-Гитлера. // Огонек. М., 1941. N27. С. 13.

Немцев он считал самыми неумолимыми и жестокими палачами42. Публицистика и армейская пропаганда активно обращались к творчеству великого сатирика43. Конкретная историческая ситуация накладывала особый отпечаток на трактовку щедринского текста.

В 40-х послевоенных и 50-х годах «История одного города», подвергается исследованию с точки зрения художественного своеобразия произведения, рассматриваются всевозможные источники, оказавшие влияние на создание того или иного образа или ситуации. Так реальные, этнографические и фольклорные источники «Истории одного города» освещает С.Ф.Баранов44. Г. В. Иванов, основываясь на рукописях Салтыкова-Щедрина, воссоздает творческую историю романа45.

Но наряду с исследованиями щедринской поэтики продолжается идеологизация творчества сатирика, приписывание ему роли революционного пробудителя масс: «Глуповские черты исчезнут из русской народной жизни, история, основанная на покорности масс, прекратит свое течение, гнет и произвол встретят отпор и будут сражены — таков смысл щедринской сатиры, стремящейся революционизировать народ» 46. Так утверждал Я. Эльсберг, который продолжал порочную традицию «привязывания» имени Щедрина к словам и деяниям правивших и правящих вождей: «Величайшее значение для популяризации произведений гениального писателя и верного уяснения его исторической роли имели и имеют ленинские высказывания о Щедрине, <.> а также использование.

42 Макарова Е. Щедрин о реакционнй Германии //Звезда. JI., 1943. N5−6. С. 186,191.

43 См.: Хандрос В. Щедрин и пруссачество. // М.Е.Салтыков-Щедрин. О пруссаках и пруссачестве. М., 1941. С.3−9- Папковский Б. Салтыков-Щедрин о германском милитаризме. JI., 1943. 67с.- Кушайте на здоровье.// Красноармейская эстрада. М., 1945. С.245−253- Хотт Аллен. Русские классики в Англии. //Британский союзник. М., 1945. 8апреля. N14. С. 8.

44 Баранов С. Ф. Реальные, этнографические и фольклорные источники" Истории одного города" М.Е.Салтыкова-Щедрина. //Труды Иркутского гос ун-та им. А. А. Жданова. T.III. Вып.2. 1948.С.100.

45 Иванов Г. В. К творческой истории сатиры М.Е.Салтыкова-Щедрина «История одного города». // Ученые записки Ленинградского гос. ун-та им. А. А. Жданова. Русская литература XIX века. 1958.С.101.

46 Эльсберг Я. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество. М. Д953. С.603−604. щедринских образов Лениным и Сталиным" 47. Угодничество Я. Эльсберга перед Сталиным проявилось и после сталинской работы «Марксизм и вопросы языкознания», в которой вождь указал, что не может быть «крестьянского языка», «дворянского» и т. п., а могут быть только жаргоны и диалекты. Процитировав Сталина, Эльсберг тут же делает сноску-покаяние: «В моей книге «Стиль Щедрина (Гослитиздат, 1940) совершенно неправильно говорится о «сатирическом воспроизведении» Щедриным «языка» бюрократии, «языка» дворянского общества и т. п.». Идеологическая зависимость Эльсберга приводила его к абсурдным выводам: в книге «Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество», критикуя «Поэтику» Аристотеля, он обвиняет античного философа в разработке теории рабства, «в которой ярко выразились его классовые, партийные позиции» 49.

Во все времена изучения творчества Салтыкова-Щедрина, будь то конец XIX века или XX, шло осмысление его в русле современности. Однобокость Я. Эльсберга не была исключением или недоразумением, подобная узость мышления характерна не только для него, но и для некоторых других исследователей творчества Щедрина, работавших в 40-е -50-е годы ХХ-го века. Л. Ершов писал, что: «Теоритической основой советской сатиры являются указания партии о критике и самокритике, как движущей силе советского общества» 50. Подобные авторы всегда внушали мысль о «хорошем народе» и дурном влиянии со стороны, таким образом с народа, в целом, снималась ответственность за гражданскую несознательность, дремучесть и косность, духовную лень. То есть, за те черты общества, которые обличал в своих произведениях Щедрин.

Новым этапом, четвертым по счету, в освоении щедринского наследия стали 60−80-е годы. Принципиальное значение здесь имеют труды С. А. Макашина. Многое в его работах ценно и актуально и по сей день. Вдумчиво и подробно рассматривая «Историю одного города», Макашин.

Эльсберг Я. Е. Щедрин и наша современность. М., 1951. С. 27.

48 Эльсберг Я. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество. М., 1953. С. 242.

В данном случае Эльсберг привлекает отрывок статьи из БСЭ (2-е изд., Т.1П. С.7).

50 Ершов Л. Ф. Сатира Щедрина и наша современность. Л., 1953. С. 26 писал: «История одного города» — одно из глубочайших откровений старой русской демократии. Для общественного самосознания России второй половины XIX века эта обжигающая сатира была исполнена великих и суровых поучений" 51. Видную роль в развитии советского щедриноведения сыграли работы А. С. Бушмина, М. С. Горячкиной, Д. П. Николаева, Е. И. Покусаева, В. В. Прозорова А.М.Туркова и др.52. Не случайно именно на это время приходится, наверное, самое большое количество работ, глубоко исследующих творческий путь Салтыкова-Щедрина, художественное своеобразие его произведений, их место в русском литературном и историческом процессах XIX—XX вв.еков.

В конце XX века «История одного города» довольно активно рассматривалась в контексте «утопия — антиутопия». Не последнюю роль в становлении такого взгляда на щедринскую сатиру сыграла работа А. С. Бушмина «Эволюция сатиры Салтыкова-Щедрина». В ней ученый отмечает, что в «Истории одного города» на основе приема сатирической «утопии» Щедриным «исследуется принцип самодержавного деспотизма и его последствия. Так появились свирепствующие градоначальники и перепуганные глуповцы — две полярности, разделенные как бы пустым пространством. Вследствие этого высшая бюрократия, деспотизм немногих лиц выступают в виде страшной, чудовищной силы, пришедшей извне». Представляет интерес исследование И. Т. Ищенко об эволюции щедринской пародии54. Особо следует отметить роль Е. И. Покусаева в создании и плодотворном развитии саратовской щедриноведческой школы. По словам.

51 Макашин С. А. Салтыков-Щедрин. Середина пути. 1860−1870 годы. Биография. М., 1984. С. 427.

См.: Бушмин A.C. М.Е.Салтыков-Щедрин. Л., 1970; Салтыков-Щедрин: Искусство сатиры. М., 1976. Горячкина М. С. Сатира Щедрина и русская демократическая литература 60−70-х годов XIX века. М., 1977. Макашин С. А. Салтыков-Щедрин на рубеже 1850−1860-х годов. Биография. М., 1972; Салтыков-Щедрин. Середина пути. 1860−1870-е годы. Биография. М., 1984; Революционная сатира Салтыкова-Щедрина. М., 1963. Прозоров В. В. Салтыков-Щедрин: Книга для учителя. М., 1988. Турков A.M. Ваш суровый друг: Повесть о М.Е. Салтыкове-Щедрине. М., 1988 и др. Салтыков-Щедрин. Последние годы, 18 751 889. Биография. М., 1989. Николаев Д. П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск.

М., 1977; Смех Щедрина: Очерки сатирической поэтики. М., 1988; Покусаев Е.И.

Бушмин A.C. Эволюция сатиры Салтыкова-Щедрина. Л., 1984. С. 68.

54 Ищенко И. Т. Пародии Салтыкова-Щедрина. Минск, 1973. С. 28.

В.В.Прозорова, высказанным им на Научной конференции «М.Е.Салтыков-Щедрин на перекрестке тысячелетий», Покусаев привнес спасительную самоиронию. во внутринаучную атмосферу, что позволяло по мере сил и возможностей освобождаться от идеологического давления" 55.

На 60-е -80-е годы XX века приходится период активной научной деятельности Д. П. Николаева, труды которого имеют принципиальное значение. Изучение и пропаганда творчества Салтыкова-Щедрина не является прерогативой ученых-щедринистов. А. М. Турков, написавший замечательную книгу «Ваш суровый друг» о жизни и творчестве писателя, продолжает работу пропагандиста творчества писателя, разъясняя его непреходящую ценность и значимость в современном литературном процессе и современной общественной жизни.

В последнее десятилетие двадцатого века наблюдается всплеск научного интереса к творчеству М.Е.Салтыкова-Щедрина. С 90-х годов начинается новый, пятый, этап, принципиально отличающийся от предыдущих отсутствием конъюктурно-политической зацикленности. Новое поколение исследователей обращается к его произведениям потому что, как пишет Д. П. Николаев, «художественное своеобразие сатиры Щедрина до сих пор остается той областью, которая изучена явно недостаточно» 56. Приходит понимание, что образы Салтыкова-Щедрина столь же важны для осмысления советской эпохи, как и эпохи дореволюционной.

Появился новый аспект в щедринской историографии — изучение творчества писателя за рубежом. Этому посвящена, в частности, монография Н. М. Келейниковой. В своей работе она внимательно рассматривает труды зарубежных литературоведов. Из французских исследователей творчества Щедрина автор выделяет Киру Санину, которая, например, финал «Истории одного города» трактует как «кризис здравого смысла», олицетворяемого образом Угрюм-Бурчеева. Интересен вывод И. П. Фута, английского.

55 Научная конференция «М.Е.Салтыков-Щедрин на перекрестке тысячелетий» проходила в Твери 14—15 декабря 2000 года.

56 Николаев Д. П. Смех Щедрина. М., 1988. С.11−12.

57 Келейникова Н. М. Правда слова не знает границ. (М.Е.Салтыков-Щедрин в западноевропейской печати). Ростов-на-Дону, 1989. щедриноведа и переводчика «Истории одного города», который предлагает расшифровать финал как предсказание сатириком воцарения Николая II и начала нового разгула реакции, а также считает, что предписывать Щедрину «видение новой эры» — значило бы уходить в противоположную сторону от его истинной цели — будить в читателях чувство гнева и протеста против со существующей политической реакции". Обозревая работы итальянских исследователей, Келейникова выделяет суждения Ренато Ризалитги, который, говоря о значении творчества великого сатирика, пишет: «История одного города» сделала Салтыкова сатириком мирового масштаба, она поставила его в один ряд с гениальными представителями этого жанра, но в то же время резко возвысила его как писателя совершенно самобытного, вобравшего все достижения своих знаменитых предшественников и получившего качественно новый сверхпрочный сплав" 59.

Можно с полным основанием утверждать, что проблема взаимоотношений власти и народа остается наиболее актуальной в осмыслении «Истории одного города». В самом деле, Щедриным было сказано немало жестких и гневных слов по поводу темных, скверных проявлений народной жизни. Но он имел на это полное право, потому что, по словам Н. К. Михайловского, им «руководила в настоящем случае та „ненавидящая любовь“, которая в самой себе почерпает вящее право строгого суждения. Не холодная злоба пустопорожнего человека и не дешевое презрение карлика, сидящего на плечах великана, слышатся в его жестких словах по адресу народа, а глубокая скорбь и постоянная дума о выходе из того положения, которое вызывает жесткие слова» 60. И все же в процессе исследования произведений Щедрина литературоведами данная проблема не была достаточно изучена в силу различных причин, как объективных, так и субъективных.

Особенности исторического развития России, специфика русского пути — это тема, которую нельзя назвать обойденной вниманием историков,.

58Там же: С. 28.

59 Келейникова Н. М. Указ.соч. С. 54.

60Михайловскмй Н.К. Литературно-критические статьи. М., 1957. С. 486. философов и культурологов. Научная новизна исследования заключается в том, что.

1. В произведении Салтыкова-Щедрина мы видим яркое сатирическое отражение политического генотипа России и связанных с ним особенностей исторического развития нашей страны. Писатель обладал способностью мыслить исторически, и ему удалось выявить ряд родовых, вневременных черт русской жизни, которые не только обусловливали специфику русского пути на протяжении предшествовавших веков, но и предопределили складывание тоталитарного общества.

2. Проанализировав текст произведения, удалось выделить следующие элементы политического генотипа исторического развития России: доминирующее положение государства в общественной жизни, авторитаризм, засилье бюрократии, патернализм, массовая политическая инертность, отсутствие правовой культуры, общинность и коллективизм, высокая конфликтность, мобилизационный генотип социального развития, «начальстволюбие». Эти же черты выделяли другие писатели и философы, интересовавшиеся спецификой исторического пути России.

3. Выводы великого сатирика о «народе историческом» и «народе как воплотителе идеи демократизма» подтвердились и получили развитие в истории XX века, а последняя глава «Истории одного города», в особенности ее финал, имела продолжение в тоталитарных режимах, что получило отражение в литературных произведениях, созданных в XX веке (в частности, в романе Е. И. Замятина «Мы»).

4. Генезису и утверждению авторитаризма, как предтечи тоталитаризма, в нашей стране способствовали такие черты политического генотипа, описанные Салтыковым-Щедриным, как социальный романтизм и готовность ставить преобразовательные эксперименты над народом, неразвитость правовых начал, бесправие людей, подмена закона произволом, неразвитость индивидуального начала, деспотический характер авторитарной власти, полицеизм, патерналистские традиции, готовность государства вмешиваться в частную жизнь людей.

Прежде чем обратиться к анализу отражения политического генотипа России в произведении М.Е. Салтыкова-Щедрина, следует дать определения используемых понятий.

Сущность политического генотипа легче представить через соотношение с политической культурой. Политическая культура — это совокупность норм и правил, принципов и обычаев, которые накладывают ограничения на поведение рядового гражданина политических деятелей, на диапазон возможностей. Политическая культура является фундаментом реальной политики61. Политическая культура — это прежде всего социально-историческое явление. Ее компоненты — обычаи, политические мифы, устойчивые политические представления. Она является совокупным показателем политического опыта, уровня политических знаний и чувств, образцов поведения и функционирования политических субъектов, интегральной характеристикой политического образа жизни страны или большой группы. В основе изучения политической культуры лежат исследования Г. Алмонда, С. Вербы, М. Дюверже, М. Крозье .

Политическая культура — это совокупность индивидуальных установок и ориентаций участников данной политической системы. Это субъективная сфера, лежащая в основе политических действий и придающая им значение. Ориентации, входящие в структуру политической культуры включают в себя знания о политических объектах и идеях, чувства по отношению к ним (связи, вовлечённости, неприятия, противостояния и т. п.), суждения и мнения о политических объектах, признанные образцы политического поведения.

Политическая культура — это исторически сформированная система явных и скрытых моделей политической жизни, в которые входят ценности,.

61 Политическая культура: теория и национальные модели. М. 1991. С. 176.

Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильная демократия // Полис Л 992.№ 4 Чилкот Рональд X. Теории сравнительной политологии. М. 2001. С/251 — 304 Далтон Р. Дж. Сравнительная политология: микроповеденческий аспект // Политическая наука. Новые направления. М.1999. С. 331 — 335 нормы, политические институты, образцы и способы политической деятельности, осознанно или неосознанно принимаемые индивидами и социальными группами. В политической культуре общества отражено историческое развитие его политической системы.

Важным компонентом политической культуры является мифологизированное сознание. Это одно из наиболее глубоких измерений политической культуры. Политические мифы укоренены в общественном сознании. Они опираются на эмоциональную сферу жизни общества. Для него характерна долговечность и открытость структуры (со временем мифы дополняются новыми чертами). Миф играет значимую роль, как на уровне личности, так и на уровне социальных групп. Он опирается на веру, а не на знание, иррационален, не подвержен проверке опытом, опирается на авторитет и имеет сильное эмоциональное воздействие. Выполняет интегрирующую функцию, позволяя индивиду связывать себя с чем-то, находящимся за пределами его индивидуального опыта — нацией, историей и т. п.

С понятием «политическая культура» соотносятся такие понятия как политическое сознание, политический менталитет и национальный характер. Политическая культура включает в себя политическое сознание. В политическом сознании преобладают когнитивные элементы, оно включает знания об элементах политической системы, политические ценности и установки. Но политическая культура, содержащая массу неосознаваемых элементов, значительно шире, чем политическое сознание.

В политическом менталитете находит отражения социальный идеал. Менталитет — это глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий и бессознательное. Менталитет можно определить как совокупность готовностей, установок и предрасположенностей индивида или социальной группы действовать, мыслить, чувствовать и воспринимать мир определенным образом63.

Российская историческая политология. Курс лекций /под ред. С. А. Кислицина. Р/ и Д. 1998. С. 212.

Существует неразрывная связь между политической культурой и национальным характером. Ее можно проиллюстрировать на примере такого понятия как «национальная политическая культура». Его содержание подчеркивает, что политическая культура тесно связана с национально-историческими традициямитакже как и национальный характер, она формируется и развивается в процессе накопления исторического опыта. Национальный характер — более глубокое явление, нежели политическая культура. Национальный характер представляет собой систему типичных образцов поведения, часто на уровне подсознательного регулирующих поступки большинства членов нации на протяжении длительных исторических периодов. Национальный характер оказывает серьезное влияние на уровень и особенности политической культуры общества. Он является результатом длительного исторического развития и в гораздо меньшей степени подвержен изменениям. Здесь мы вплотную подходим к понятию политического генотипа.

Прежде всего отметим, что следует очень осторожно использовать термин «генотип политического развития «и не понимать его буквально. Не стоит абсолютизировать роль генов в поведении этносов. Существует точка зрения, что все заключения о генетической предопределенности феноменов культуры и исторической судьбы народов являются чисто умозрительными и построены на гипотетических допущениях, стоящих на грани шарлатанства. И поэтому не следует связывать генетические проблемы с социальными и.

64 политическими .

Вместе с тем признается, что на политическое поведение граждан оказывают непосредственное влияние подсознательные стереотипы и привычки, вырабатываемые под влиянием окружающей социальной среды и передаваемые из поколения в поколение65. Политический генотип связан с национальной культурной спецификой, которая обуславливает особенности общественного устройства, в нем сконцентрированы наиболее устойчивые элементы политической культуры. Представляется, что понятие генотип.

64 Белоконев Г. Власть и генетика // Власть.2000. № 11. С.61−66.

65 Политическая культура: теория и национальные модели. М., 1991. С. 215. можно использовать применительно к социально-политической жизни в переносном смысле. При этом предполагается, что какие-то цивилизационные основы остаются неизменными на протяжении всего исторического развития страны.

Анализ политического генотипа позволяет выявить специфику исторического процесса в России, основные ценности и их закрепление в сознании, социально приемлемые формы политического поведения, способы организации и родовые качества государственной власти, типичные черты лидеров, стиль отношений между властью и обществом, особенности динамики политического развития.

Известный историк прошлого века И. Е. Забелин писал, что «Никакая крутая реформа, даже петровская не в силах переделать народный организм, по своей мерке изменить сущность его жизненных сил» 66. Во второй половине XIX века он утверждал, что «наши поступки есть стиль XVI — XVII веков». Интересно, что сам Салтыков — Щедрин, по словам П. Д. Боборыкина, говорил, что его сочинения именно по этой причине не могут быть интересными для современников — европейцев. «Я — писатель семнадцатого века, на их аршин. То, против чего я всю жизнь ратую, для них даже не имеет значения курьеза» 67.

А. Фонотов делает вывод о том, что у России есть определенный политико-культурный генотип, который передается по наследству и оказывает определенное воздействие на политические и социально-экономические процессы, на формы взаимоотношений между индивидом и государством68. Каждому региональному типу культуры свойственна своя логика исторического развития (под которой можно понимать генотип политического развития). Каждая историческая парадигма данной культуры содержит в себе предпосылки формирования следующей парадигмы. В.

66 Забелин Е. И. Домашний быт русских царей в XVI — XVII столетиях. М., 1990 С. 27.

67 См.: Боборыкин П. Д. Воспоминания: В 2 т. М., 1965. Т.2. С. 414.

68 Политическая культура: теория и национальные модели. М., 1991. С. 316. результате складывается неповторимая конфигурация национальной истории69.

Проблемы российской политической культуры затрагивались в работах русских философов, историков, публицистов70. Современные исследования российской политической культуры также очень многочисленны71.

Проблемы становления и функционирования тоталитарных режимов изучались такими крупными учеными как X. Арендт, И. Линц, Р. Арон,.

3. Бжезинский. Возникновению тоталитарного режима в России и его специфике посвящены работы A.A. Бутенко, Ю. И. Игрицкого, Н. М. Смирновой С.Л. Агаева, К. С. Гаджиева и др.73.

Объектом исследования является историческое содержание политического генотипа России. Его основные черты выделяются при анализе художественного текста М.Е. Салтыкова-Щедрина и сопоставлении его с другими произведениями.

69Кондаков И. В. Архитектоника русской культуры // Общественные науки и современность. 1999. № 1. С159.

Бердяев H.A. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX — начала XX века / О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 43 — 271- Бердяев H.A. Судьба России. М., 1990; С. Ильин В. В. Русская цивилизация: содержание, границы, возможности. М., 2000. 304с.- Карсавин Л. П. Восток, Запад и русская идея. М., 1992. 426 е.- Лаппо-Данилевский A.C. Идея государственности и главнейшие моменты ее развития в России // Полис. 1994. № 1. С. 180 — 185- Бакунин М. А. Государственность и анархия. / Бакунин М. А. Философия. Социология. Политика. М., 1989. С. 503 — 524- Забелин Е. И. Домашний быт русских царей в XVI — XVII столетиях. М., 1990. 312 с.- Ключевский В. О. Собрание сочинений: В 9 т. М., 1988.

71 Политическая культура: теория и национальные модели. М., 1991. С.176- Полосин В. Миф, религия, государство. М., 1999; Прохоров А. Неправовой характер русской модели управления // Власть. 2002. № 8. С. 41 — 48- Российская историческая политология. Курс лекций /под ред. С. А. Кислицина. Р/ н Д. 1998. 378 е.- Социокультурная методология анализа российского общества // Рубежи. 1996. № 8. с 117 — 127. Кондаков И. В. Архитектоника русской культуры // Общественные науки и современность. 1999. № 1. С. 159 — 166- Ахиезер A.C. Россия: критика исторического опыта. М., 1991: В 3-х тт и др.

72 Аренд X. Массы и тоталитаризм // Вопросы социологии. 1992. № 2. С. 24 — 31- Линц И. Тоталитаризм в странах Западной Европы // Политология вчера и сегодня. М., 1991; Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993; Бжезинский 3. Рождение и смерть коммунизма в XX веке // Вопросы философии. 1995. № 5.

73 Игрицкий Ю. И. Снова о тоталитаризме // Отечественная история. 1993. № 1- Игрицкий Ю. И. Тоталитаризм вчера, сегодня. завтра //Полис.1998. № 4. С181 — 190- Смирнова Н. М. Интеллигентское сознания как предтеча тоталитарного менталитета // Полис. 1993. № 4. С. 125 — 133- Агаев С. Л. Гитлеризм, сталинизм, тоталитаризм// Полис. 1995. № 3. С. 94 — 97- Гаджиев К. С. Тоталитаризм как феномен XX века // Вопросы философии. 1992. № 2.С.З -25.

Предметом исследования являются основные проявления политического генотипа России XIX века, отраженные в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина. Спецификой предмета исследования является то, что особенности политического генотипа предстают в рефлексивном отражении — в художественных произведениях М.Е. Сатыкова-Щедрина, его предшественников, современников и писателей, творивших после.

Целью настоящей работы является выявление основных черт политического генотипа России, определивших характер ее исторического развития на материале «Истории одного города». Центральной проблемой является проблема сложных взаимоотношений власти и народа, так метко названных Щедриным «начальстволюбием». Достижение поставленной цели требует решения ряда задач:

1. Охарактеризовать особенности осмысления исторического развития России русскими писателями — предшественниками и современниками М.Е.Салтыкова-Щедрина.

2. Показать место «Истории одного города» в споре об историческом пути России.

3. Проанализировать отражение в произведении М.Е. Салтыкова-Щедрина особенностей исторического развития Россииспецифику отношений между обществом и государством и характер политической власти.

4. Выявить предпосылки формирования тоталитарного общества в «Истории одного города» и рассмотреть изображение этого общества в творчестве Е. И. Замятина.

В первой главе рассматривается своеобразная «родословная» «начальстволюбия» в русской литературе, для чего привлекаются произведения А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, А. К. Толстого, И. А. Гончарова, И. С. Тургенева. Каждый из них раскрывал особенности национального характера и национального уклада, мешающие как развитию отдельного человека, так и всего общества, и в этом смысле был предшественником автора «Истории одного города» .

Во второй главе анализируются сложные взаимоотношения личности и государства, как они представлены в сатире. Из подавления личности государственной бюрократической системой рождается «начальстволюбие», оно же и питает корни авторитарного правления.

В третьей главе показано, какие смертельно ядовитые «растения» (типа Угрюм-Бурчеева) могут вырасти на почве авторитарно-бюрократического разгула. Русский человек у власти, как замечал А. М. Горький, — это «недавний раб», «он становится самым разнузданным деспотом, как только приобретает возможность быть владыкой ближнего своего» 74. Угрюм-Бурчеев, этот «недавний раб», придя к власти, становится страшен в своей тупой прямолинейности: доведенная до абсурда казарменная утопия выражала тревожные предчувствия сатирика, подтвердившиеся полстолетия спустя. М.Е.Салтыков-Щедрин в «Истории одного города» изобразил эволюцию самодержавия от бесхитростно-примитивного «запорю!» до угрюм-бурчеевских планов поголовного обезличивания. Концовка сатиры наводила на размышления о логическом завершении событий, повествование о которых так резко и многозначительно оборвалось. Несомненно, что эта «История» не могла не повлиять, прямо или косвенно, на последующий литературный процесс. На одно из таких произведений, испытавших на себе влияние щедринских традиций, давно уже обращено особое внимание. В русской художественной литературе первой четверти двадцатого века появляется сочинение, которое как бы продолжает и развивает щедринскую тему «Государство — Человек» — роман Е. И. Замятина «Мы». Роман Замятина, а также ранее им написанные «Большим детям сказки», не только демонстрируют влияние щедринской «Истории одного города», но и продолжают эту «Историю» .

Произведения М.Е.Салтыкова-Щедрина оказали влияние на творчество писателей конца XIX — начала XX веков. Особого внимания заслуживает творчество писателей послереволюционной эпохи, понимавших, что пороки российского общества не излечились социально-политическими.

Горький М. Несвоевременные мысли. М., 1991. С. 82. потрясениями, они лишь мимикрировали и даже усугубились. Об этом, например, повесть А. Платонова «Город Градов», роман Е. Замятина «Мы». Живучесть и заразительность бюрократизма и произвола М. Булгаков в «Собачьем сердце». И поэтому в четвертой главе основное внимание уделено роману Е. И. Замятина «Мы», как произведению, прямо связанному с проблематикой «Истории одного города». Угрюм-бурчеевское «упразднение естества» в новых исторических условиях находит воплощение в жизнеустройстве Единого Государства. То, что роман Замятина, так же, как и произведения Платонова и Булгакова, ведет свою родословную от романа Салтыкова-Щедрина, доказывает, что проблемы, разрабатывавшиеся великим сатириком в «Истории одного города», не устарели, не потеряли своей актуальности в двадцатом веке, поскольку М.Е.Салтыков-Щедрин обладал способностью мыслить исторически.

Методология исследования определяется его спецификой: оно носит междисциплинарный характер, поэтому были использованы методологические подходы исторической науки, культурологии, литературоведения. В основе методологии лежат принципы преемственности исторического развития, системности, историчности.

Среди использованных методов можно назвать комплексный подход, включающий историко-культурный и социально-философский аспектысистемно-структурный метод, позволяющий выявить элементы политического генотипасравнительно-сопоставительный метод, использовавшийся при работе с различными источникамиа также интерпретационный метод и интертекстуальный анализ.

Хронологические рамки диссертации охватывают 30-е годы XIX веканачало XX века. Период с 30-х годов по 60-е гг. XIX века представляет интерес для исследования, поскольку в произведении М.Е. Салтыкова-Щедрина отражены черты этого времени, особенности ментальности и социокультурные идеалы людей этой эпохи.

Период 1850-х — 1860-х годов — это время чиновничьей деятельности М.Е. Салтыкова-Щедрина. Он работает в российской системе государственного управления, непосредственно сталкивается с ее пороками, гротескное изображение которых мы находим в «Истории одного города» .

Начало XX века также попадает в орбиту исследования, поскольку история показала, что пороки российского общества не излечились социально-политическими потрясениями, а лишь мимикрировали и даже усугубились. В это время проявились отдельные черты тоталитарного общества, показанные в творчестве Е. И. Замятина. То, что роман Замятина «Мы» ведет свою родословную от романа Салтыкова-Щедрина, доказывает, что проблемы, разрабатывавшиеся великим сатириком в «Истории одного города», не потеряли своей актуальности в двадцатом веке.

Географические рамки диссертации преимущественно охватывают территорию Центральной России.

Что касается практической значимости работы, то предпринятые в диссертации изыскания историко-литературного характера способствуют расширению понимания взаимоотношений власти и народа, а также выводят изучение проблемы на межпредметный уровень. Материалы диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов как по истории России Х1Х-ХХ вв., так и по истории литературы того же периода в высшей и общеобразовательной школе.

Апробация работы. Ряд основных положений диссертации отражен в шести статьях. По теме исследования прочитаны доклады на научной конференции «Возвращение Евгения Замятина» в Воронежском отделении Союза писателей России (1994), на научной конференции «М.Е.Салтыков-Щедрин на перекрестке тысячелетий» (Тверь, 2000).

Выводы великого сатирика о «народе историческом» и «народе как воплотителе идеи демократизма» подтвердились и получили развитие в истории 20-го века, а последняя глава «Истории одного города», в частности ее финал, имела продолжение в тоталитарных режимах. Генезису и утверждению тоталитаризма в нашей стране способствовали такие черты политического генотипа, описанные Салтыковым-Щедриным как социальный романтизм и готовность ставить преобразовательные эксперименты над народом, неразвитость правовых начал, бесправие людей, подмена закона произволом, неразвитость индивидуального начала, деспотический характер авторитарной власти, полицеизм, патерналистские традиции, готовность государства вмешиваться в частную жизнь людей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Противоречия и парадоксы народной жизни, проблемы взаимоотношения власти и народа, живучесть авторитарно-бюрократического режима тревожили М.Е.Салтыкова-Щедрина как гражданина и писателя. Как возникло пресловутое «начальстволюбие», почему народ так терпеливо выносил и выносит самодержавную власть (хотя на разных этапах истории менялось ее название, суть была неизменна), во что может обратиться бездумное чинопочитание — это вопросы, поставленные русской жизнью, которые исследует великий сатирик в своей сатире, над которыми заставляет задумываться. «История одного города» — не только история российского произвола, но и своеобразный итог размышлений писателя о результатах десятилетия «эпохи возрождения», как поспешила назвать реформы 60-х годов прогрессивная часть общества, поверившая в возможность коренных изменений. Но бюрократические нагромождения и хитросплетения при оставшемся без существенных изменений государственном устройстве могли погубить любые прогрессивные начинания. К тому же, официальная историография неизменно связывала все, на протяжении веков, преобразования в России с благотворным и мудрым правлением самодержцев. Да, инициатива в деле реформ исходила от Александра II, но его к этому подвигла сама жизнь, общественно-политическая обстановка. В. О. Ключевский отмечал, что «с развитием крепостного права и с успехами образования русская мысль стала в особо ненормальное отношение к русской действительности.<.>Идеи политические и нравственные составляли один порядокжизнь, отношения, которые установились в русском обществе, составляли другой порядок, и не было никакой связи между тем и другим» .Такое было характерно для конца XVIII века, но с начала XIX века российская жизнь стала.

230 Ключевский В. О. Русская история. Поли, курс лекций. В 3-х т. Т.Ш. М.,-Мн., 2002. С. 578. ориентироваться на те начала, на каких строилась жизнь западноевропейских стран.

Всякий мыслящий человек понимал теперь, что идеи и жизнь должны находиться во взаимосвязи, но нельзя на подготовленной для реформ почве сеять эти идеи без учета особенностей российской действительности, российского менталитета. В этом деле важно понимание того, что считать главным в укладе русской жизни, какие черты национального характера достойны поощрения и культивирования, а от каких следует избавляться. М.Е.Салтыков-Щедрин в «Истории одного города» предстал исследователем национального характера, особенностей жизненного уклада, мировосприятия «и мироощущения россиянина как стоящего на самом верху общественной лестницы, так и находящегося у ее основания. Высокое гражданское чувство — патриотизм, но здесь важно остановиться на том, каково было распространенное понимание этого чувства, и почему Щедрина возмущало такое понимание. Покорность и бессловесность народных масс возводились в ранг национальной добродетели и назывались «патриотизмом». Таким образом, исподволь прививалась мысль, что смирение перед лицом власть предержащих и есть любовь к Отечеству. Казенный, чиновничий, холопский патриотизм не имеет ничего общего с истинной любовью к Родине. Об этом Салтыков-Щедрин писал во многих своих произведениях, в частности, в «Истории одного города». На примере глуповского градоначальничества писатель высмеивает «государственное» понимание патриотизма как восхваление деяний самодержцев: «Одни из них, подобно бурному пламени, пролетали из края в край, все очищая и обновляя, другие, напротив того, подобно ручью журчащему, орошали луга и пажити <.>. Но все, как бурные, так и кроткие, оставляли по себе благодарную Ф память в сердцах сограждан, ибо все были градоначальники» (УШ, 268).

Также не имеют ничего общего с патриотизмом имперские мечтания о завоевании Византии (а там и «На Драву, на Мораву, на дальнюю Саву,// На тихий и синий Дунай») градоначальника Бородавкина. «Патриотизм Салтыкова-Щедрина был лишен имперского оттенка и великодержавных.

ЛЛ 1 амбиций". Также его патриотизм был лишен ксенофобии (хотя и находились авторы, приписывавшие и ставившие ему в заслугу это чувство, о чем упоминалось в данной работе). О щедринском понимании патриотизма следует знать на рубеже XX и XXI веков, потому что в современном обществе навязывается старая формула патриотизма. Не инородцы виноваты в том, что «стадность, „поглощение лица в народе“ (К.С.Аксаков), подмена права морализаторством, частной собственности — уравнительностью, законов экономики — „духовностью“, личной инициативы авторитарным внушением, демократии — абсолютной монархией — все это оказывается незапятнанным и драгоценнейшим духовным богатством, заветом отцов, предметом национальной гордости и мессианской проповеди за рубежом.<.>Заложив на входе „духовность“ по рецептам „Нашего современника“, на выходе получите казарменный террор» 232.

История одного города" выражает гнев и боль истинного патриота. Именно любовь к Отечеству побуждала Салтыкова-Щедрина вскрывать язвы и пороки российской государственности, предавать их осмеянию. По наблюдениям писателя, пореформенное десятилетие показало, что, несмотря на благие намерения «перестроечных» преобразований, говорить о коренных изменениях в жизни страны не приходится. Конечно, Щедрин понимал прогрессивное значение «эпохи реформ», но его раздумья корректировались значительной долей скептицизма, вызванного наблюдениями над современностью: нет смысла отыскивать принцип конституционализма там, «где, в сущности, существует принцип свободного сечения» (УШ, 304), исторический парадокс состоит в том, что «войны за просвещение» обращаются в войны «против просвещения», единственная попытка.

Слинько A.A. Школа патриотизма //Первое сентября, 2001, № 13. Приложение «Литература». С. 11.

232 Стариков E.H. Общество-казарма от фараонов до наших дней. Новосибирск, 1996. С. 374. конституционного свойства заключается в том, что квартальные «не всякого прохожего хватали за воротник» (УШ, 353−354), даже либерально настроенный градоначальник начинает с объяснений глуповцам прав человека, а заканчивает объяснением прав Бурбонов. И кто «даст счастие»? -Бывый прохвост, который тоже, в своем роде, является «реформатором». Угрюм-Бурчеева, как известно, смел с должности и вообще из жизни некий катаклизм в виде смерча под именем «ОНО». Не тот ли это административный смерч «реформатора» графа Твэрдоонто («За рубежом»), который по его мысли «надлежало навсегда и повсеместно водворить и которому предстояло все знать, все слышать, все видеть и в особенности наблюдать, чтобы не было превратных идей и недоимок.» «Настоящего смерча <.> у него не вышло, но был ужас, было трясение великое» (Х1У, 86). Иначе быть и не могло в стране, где понятие «право» весьма избирательно прилагалось к разным сословиям: есть правые и бесправные, а над всем довлеет выработавшаяся на протяжении веков «сила вещей»: «Нигде она не написана, никем не утверждена, не заклеймена, а идет себе напролом и все на пути своем побеждает» (ХУ1 [П], 271). Можно провести ряд социально-экономических преобразований (главное из которых — отмена крепостного права), даже ввести конституцию, как «увенчание здания» реформ (но конституцию в 60−70-е годы так и не ввели!), но нельзя в одно мгновение изменить холопско-крепостническую психологию, изменить веками складывавшийся политический генотип страны, так как холопская суть характеризует не только холопов по социальному положению, но каждый крепостник — холоп перед лицом вышестоящего.

Ключевое значение для понимания «Истории одного города» сохраняют пояснения сатирика в письме в редакцию «Вестника Европы»: «Не „историческую“, а самую обыкновенную сатиру имел я ввиду, сатиру, направленную против тех характеристических черт русской жизни, которые делают ее не вполне удобною. Черты эти суть: благодушие, доведенное до рыхлости, ширина размаха, выражающаяся с одной стороны в непрерывном мордобитии, с другой — в стрельбе из пушек по воробьям, легкомыслие, доведенное до способности лгать не краснея самым бессовестным образом. В ^ практическом применении эти свойства производят результаты, по моему мнению, весьма дурные, а именно: необеспеченность жизни, произвол, непредусмотрительность, недостаток веры в будущее и т. д. Хотя же я знаю подлинно, что существуют и другие черты, но так как меня специально занимает вопрос, отчего происходят жизненные неудобства, то я и занимаюсь только теми явлениями, которые служат к разъяснению этого вопроса» (УЩ, 452).

Великая сатира Салтыкова-Щедрина, воспроизведя самые характерные черты российской жизни, не оставила равнодушными читателей — современников писателя. На протяжении ХХ-го века популярность романа именно в читательской массе падала: сказалась идеологическая «заболтанность» толкования содержания. Но как показывает весь ход российской жизни, «История одного города» не принадлежит только дореволюционной истории, она и в XXI веке по-прежнему актуальна. Кошмар сталинского тоталитаризма уже не кажется на рубеже тысячелетий кошмаром, если все отчетливее прорывается (в печати, на телевидении) тоска по «сильной руке», времена самодержавия преподносятся в виде умильных рассказов о процветании и могуществе Российской империи. Суть подобных настроений не только в слабом знании отечественной истории (не однажды переписывавшейся в угоду господствующей идеологии) и литературы, но и в так и не изжитой рабьей психологии.

В «Истории одного города» великий сатирик как бы предупреждает нас, потомков, во что может вылиться страстное желание «сильной руки». В XX веке Е. И. Замятин услышал предупреждение М.С.Салтыкова-Щедрина, 4 понял актуальность исследуемых им вопросов о сущности явления, которое позднее было названо «тоталитаризмом». Это выразилось в замятинском романе «Мы», в котором автор продолжил тему Салтыкова-Щедрина и показал на примере Единого Государства логическое завершение угрюм-бурчеевского бреда.

Следует отметить (и это не повторение ранее сказанного), что было бы ошибочно считать, что язвы и пороки, осмеянные Салтыковым-Щедриным в «Истории одного города» характерны только для российской действительности: «<.>угнетатели из российской предыстории от Чингисхана до Троцкого с лежащим между ними эпизодом правления Петра не столь уж сильно отличаются от некоторых претендентов на президентское кресло в латиноамериканских республиках Центральной Америки». Тому служит подтверждением, например, роман «Осень патриарха» Габриэля Гарсиа Маркеса, писателя, не являющегося большим знатоком творчества Салтыкова-Щедринатем не менее в событиях романа часто угадываются черты угрюм-бурчеевского бреда.

История одного города", по определению И. С. Тургенева, «странная и поразительная книга», сохраняет актуальность, как, впрочем, и все наследие Салтыкова-Щедрина. Цитаты из его сочинений могут составить картину нашей современной жизни, нарисовать нашу собственную общероссийскую «физиономию» (с поправкой на вещественные приметы времени). Был ли он «безнадежным пессимистом», как охарактеризовал писателя один из его современников, или же верил в лучшее будущее? Ответ на этот вопрос в произведениях великого сатирика: «Вынесла она (Россия — Н.Д.) и удельную поножовщину, и татарщину, и московские идеалы государственности, и петербургское просветительное озорство и закрепощение. Все выстрадала и за всем тем осталась загадочною, не выработав самостоятельных форм общежития. А между тем самый поверхностный взгляд на карту удостоверяет, что без этих форм в будущем предстоит только мучительное умирание.» (Х1У, 165). В этих словахпризыв, обращенный к потомкам, задуматься, наконец, о разумном порядке.

Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т.2. Всемирно-исторические перспективы. Минск, 1999. С. 576. вещей, а не полагаться на «силу вещей», завещанной «дедами-прадедами». Тем и современен Салтыков-Щедрин, что он заставляет думать о будущем, а не только беспокоиться о дне сегодняшнем.

Мелкие люди не думают о будущем совсем, крупные — думают много, причем это будущее представляется им или мрачным, или светлым. Натуры созерцательные склонны к мрачному взгляду на будущее, натуры деятельные — верят в будущее. <.> Салтыков был деятельная натура. По его мнению, «здоровая традиция всякой литературы, претендующей на воспитательное значение, заключается в подготовлении почвы будущего.». Он безбоязненно констатировал всяческое зло нашей жизни, исследовал его причины и указывал следствия, насколько хватало его глаз" 234.

Судьба «Истории одного города», несмотря на многочисленные труды исследователей творчества Салтыкова-Щедрина, на цитирование (как форма полемики) политическими деятелями, драматична. При небольшом объеме эта великая сатира, такая динамичная, богатая образами, поражающая красочным сочным языком, оказалась далеко непростой для понимания. Каждая эпоха в развитии России, каждый политический режим приспосабливал содержание этого произведения к собственным притязаниям: это сказалось на многих литературоведческих трудах, на формальном преподнесении «Истории» в школьных программах. Это, а также навязчивое упоминание как Щедрина, так и его сатиры политическими деятелями и хором их восхвалителей отдалило (несмотря на многочисленные тиражи) читателя от щедринского творчества. А. В. Луначарский в одной из статей заметил, (и это очень важно в понимании как личности Щедрина, так и его творчества) что в писателе сказался очень важный момент социально-психологического и историко-политического характера — несвоевременность. Своей критикой, сатирическим бичеванием как «высших», так и «низших» он был неудобен и вызывал раздражение даже.

234 Михайловский Н. К. Литературно-критические статьи. М., 1957. С459−460. у своих, казалось бы (по убеждениям) сторонников, а главное — он опережал события своими пророчествами. В настоящее время Щедрин как никогда нужен, полезен и поучителен, но, как показывают годы российского обновления конца XXначала XXI века, он опять становится «неудобным». Поэтому изучение творчества великого сатирика не должно находиться только в поле зрения литературоведения, но и исторических наук. «Что там ни говорите, а сфера изящного точно также следует своим историческим законам, как и всякая другая сфера человеческой деятельностии она подлежит историческим колебаниям, и она фаталистически следует за интересами жизни не над нею господствует, не ей предлагает готовое содержание, но сама у нее это содержание вымаливает» .(У, 308).

Итак, коротко сформулировать основные выводы диссертационного исследования можно следующим образом:

В произведении Салтыкова-Щедрина мы видим яркое сатирическое отражение политического генотипа России и связанных с ним особенностей исторического развития нашей страны. Писатель обладал способностью мыслить исторически, и ему удалось выявить ряд родовых, вневременных черт русской жизни, которые не только обусловливали специфику русского пути на протяжении предшествовавших веков, но и предопределили складывание тоталитарного общества.

Проанализировав текст произведения, удалось выделить следующие элементы политического генотипа исторического развития России: доминирующее положение государства в общественной жизни, авторитаризм, засилье бюрократии, патернализм, массовая политическая инертность, отсутствие правовой культуры, общинность и коллективизм, высокая конфликтность, мобилизационный генотип социального развития, «начальстволюбие». Эти же черты выделяли другие писатели и философы, интересовавшиеся спецификой исторического пути России.