Философия чувств: Информационная концепция

Социальные чувства являются ядром того феномена, который когда-то именовался душой человека. Эта сфера духовной жизни еще не обрела в современной науке общепринятого наименования. Иногда по аналогии с ноосферой В. И. Вернадского ее называют гомосферой, в предлагаемой вниманию читателя монографии она именуется эмосферой. Но предметом исследования здесь является не вся эмоционально-чувственная сфера духовной жизни человека, не вся эмосфера, а только ее часть — высшие социальные чувства.

Все чувства человека социальны. Но одни являются лишь социализированными природными чувствами, тогда как другие социальны по своим генетическим истокам. Нельзя говорить о социализации нравственных чувств, потому что в животном мире нет морали. Но можно говорить о социализации зрения, слуха, вкусовых ощущений, полового инстинкта и других природой данных чувств человека. К социальным чувствам в прямом смысле слова относятся не внешние чувства-рецепторы человека, не социализированные биологические эмоции и инстинкты, не различные психические состояния индивида, а новый класс чувств, возникающий лишь в человеческом обществе на основе человеческого интеллекта, социальных отношений и общественного бытия, в ходе практической деятельности человека.

Формирование специфически человеческих, или социальных, чувств ведет к появлению нового, второго уровня эмоционально-чувственной сферы человека. Преобразование животных инстинктов и эмоций в ходе становления человека не было простым их изменением, а осуществлялось путем превращения их в свою противоположность. Поэтому можно говорить о существовании двух путей становления человеческих чувств: первый — это процесс социализации животных чувств, второй — возникновение новых, неизвестных в природе, социальных чувств на основе социального субстрата. Пока в ходе антропосоциогенеза доминировали биологические отношения, человеческие чувства формировались преимущественно на биологической основе. Когда же стали доминировать социальные отношения, то и человеческие чувства обрели новую материальную основу для своего становления и развития — общественное бытие. Поэтому, в отличие от эмоций и чувств-рецепторов, социальные чувства в научной литературе именуются чувствами.

Вся история антропогенеза — это история преодоления биологического, зарождения и развития социального, история образования человека мыслью и трудом. Научное обоснование дарвинизмом происхождения человека из животного мира поставило перед учеными новые вопросы. Природотеист-ский, эволюционный подход к проблеме становления социальных чувств давно уже не удовлетворяет русскую философию. Критикуя учение Ч. Дарвина о прирожденности нравственного чувства, В. С. Соловьев писал: «Сам Дарвин, рассуждающий о религиозности собак. не пытался искать у какого бы то ни было животного каких-нибудь зачатков стыдливости"1. По мнению русского философа, новыми социальными чувствами, зачатков которых нет в природе, являются также жалость, любовь, благоговение. Задача философии состоит в том, чтобы понять, откуда и как появились эти и другие социальные чувства, отсутствующие в животном мире.

Предлагаемая вниманию читателя работа посвящена не истории развития социальных чувств, а исследованию логики их становления. В периоды интенсивного восхождения цивилизаций и народов происходит возрождение общечеловеческих и становление новых социальных чувств, вы Соловьев В. С. Оправдание добра. М., 1899. С. 53. ражающих потребности и интересы прогрессивных сил общественного развития. Поэтому при научном исследовании процесса их становления исторический метод изложения оказывается не вытянутым в одну сплошную линию, а свернутым в логическую спираль, которая выражает общее направление прогрессивного развития, опуская целые периоды застоя и деградации духа. Монотонное повторение описаний полного круга развития не может дать существенной добавки нового знания о диалектической природе процесса становления социальных чувств и будет навевать только скуку. Ибо новое всегда возникает по-новому, а старое, завершив свой круг, гибнет по-старому.

В монографии дается философское обоснование информационной концепции становления социальных чувств. Сущность этой концепции состоит в том, что в качестве непосредственного основания становления социальных чувств рассматривается разум человека, его знания и вся та информация о материальном бытии и общественном сознании, которой располагают люди, общины, коллективы, организации, партии и государства. Эта концепция позволила сделать вывод о том, что социальные чувства выше разума, но не в гносеологическом, а в социальном плане, где информация является основой всякого социального института —¦ обычаев, нравов, права, государства, партии. Социальные чувства являются продуктом той части разумной информационной деятельности человека, которая направлена не на изменение внешней материальной действительности, а на развитие внутренней духовной природы человека, где сознательное и подсознательное находятся в противоречивом единстве, постоянно меняются местами и обогащают друг друга. Генетически мысль, как правило, предшествует продуктам сознательной деятельности, в том числе и социальным чувствам: сначала появилась мысль о самолете, потом самолет, мысль о чести, потом — чувство чести, мысль об ответственности, затем чувство ответственности. Поэтому социальные чувства выше разума в качестве продуктов разумной деятельности, существующих в форме опредмеченных идей.

Высшие социальные чувства являются также важным элементом духовной квинтэссенции всякого общества в период его становления и самоутверждения. Они придают философским или религиозным идеям необходимую устойчивость и способность покорять умы и сердца людей. Духовная квинтэссенция нашей эпохи полнее всего выражена изгнанной из своего Отечества русской философией. Генерал-басом духовного возрождения современной России не могут быть ни христианство, ни марксизм, ни ислам, ни буддизм, ни кришнаизм, ни широко распространяемые теперь оккультные науки, ни американизированное искусство. Им может стать только русская философия. Монография представляет собой первый опыт сознательного следования не букве, а духу и типу мышления русской философии. В соответствии с традициями русской философии в данной работе отдается предпочтение содержанию, смыслу и ценностям исследуемых явлений, а не формальной систематике понятий, что является характерным для современной гегельянщины в марксистском мундире. В предлагаемом исследовании делается акцент на анализе живых жизненных явлений, а не на бледной тени этих явлений, громко именуемой философскими категориями.

Взаимосвязь души и тела, разума и чувств, роль духовных начал в жизни человека и общества — традиционные вопросы русской философии. В условиях духовного кризиса, переживаемого современным человечеством, они обрели не виданную раньше актуальность. Труды русских философов, гонимых и при царях, и при генсеках, сегодня оказались в центре внимания отечественной и зарубежной философской мысли, потому что в них поставлена главная социальная задача нашей эпохи. Лаконичное определение этой задачи мы находим у Н. А. Бердяева: «Вся ориентировка жизни должна извне перейти вовнутрь"1. Это основная идея русской философии XIX и XX вв. Наиболее последовательно она выражена в трудах таких философов, как П. Д. Юркевич («Сердце и его значение в духовной жизни человека» (1860)), В. С. Соловьев («Смысл любви» (1894), «Оправдание добра» (1899)), Н. О. Лосский («Обоснование интуитивизма» (1905), «Мир как органическое целое» (1915), «Условия абсолютного добра» (1949)), Н. А. Бердяев («Смысл творчества» (1916), «О назначении человека» (1931), «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого» (1947)), А. Ф. Лосев («Философия имени» (1927),.

Бердяев H.A. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 261.

Диалектика мифа" (1930), «Очерки античного символизма» (1930)), И. А. Ильин («Путь духовного обновления (1937), «Путь к очевидности» (1954)).

Многие идеи этих трудов о роли духовных чувств в жизни человека и общества сегодня на слуху. Но в настоящей монографии не ставится задача воспроизвести эти идеи русской философии. Это не историко-философское исследование. Сегодня необходимо смотреть не столько назад, сколько вперед. Поэтому, лишь продолжая развивать русскую философскую мысль в ее традиционном русле человеческой совестливости, искренности, свободы и независимости от конъюнктурных интересов и модных учений, можно сохранить и укрепить дух русской философии. Научный метод русской классической философии имеет другой теоретический стержень, чем метод немецкой классической философии. Русская философия характеризуется иной парадигмой философского мышления, чем западная философия. Почему эталоном научной философии на все века должны оставаться принципы гегелевского философствования, его дедуктивно-теологический способ мышления, порождающий на каждом шагу авторитаризм в теории и тоталитаризм на практике? Русская философия следует индуктивно-дедуктивному методу мышления, свойственному народному духу.

Русская классическая философия с ее идеями космического всеединства, возрождая в известной мере сократовско-платоновскую эйдологию, доаристотелевский логос, создает новый уровень философского мышления. Этот новый тип философствования пока еще по-настоящему не понят и не востребован. Центральным звеном этой философии является не теория познания, а новая антропология, не только отличная от антропологии Фейербаха и современной западной антропологии, но и прямо противоположная им. Русская антропоцентрическая философия основана на идее органического единства тела, души и духовности. Эта идея оказалась неприемлемой для наших чужебесов, обожествивших Маркса и Фрейда.

Говоря об ином типе философского мышления, рожденном русской классической философией, я вовсе не хочу поставить русскую философию на какое-то исключительное место среди философских систем мира, в качестве абсолютной и конечной вершины философского мышления. Не исключено, что она и сама окажется со временем частным случаем еще более широкой и глубокой философской системы, которая интегрирует философские учения Запада, Востока и России. Познание мира внешнего и внутреннего бесконечно как вширь, так и вглубь. Но сегодня только возрождая методологию русской классической философии научная мысль может сделать шаг вперед и вооружить человека высшими духовными ценностями, цельным универсальным мировоззрением, проложить духовный мост между Западом и Востоком, между прошлым и настоящим, между настоящим и будущим.

Западная философия изучает дух преимущественно как понятие, русская — как явление общественной жизни, как феномен. Следуя этой традиции отечественной философии, в настоящем исследовании я рассматриваю социальные чувства прежде всего как факт, как явление социальной действительности, а их становление — как момент становления человека и общества. Процесс глубокой перестройки общества в переломные эпохи всегда является процессом преобразования человеческого сердца, ибо «все великое и священное идет изнутри — от сердечного созерцания"1. Мысль эта является главной для русской философии. И в этом состоит основное отличие русской философии истории от западноевропейской. «Русская идея есть идея сердца"2. Новая русская философия чувств и сердца, в отличие от западной3, требует не созерцания, а реального переживания предмета философского исследования. Первостепенное значение в философском познании она отводит роли совести, стыда, чести, любви и других социальных чувств. Но монографических работ, посвященных социальным чувствам, в истории отечественной философии было создано немного. Это вторая книга, специально посвященная проблеме социальных чувств. Первая книга — В. А. Кожевникова — была опубликована сто лет назад4. В отличие от исследования В. А. Кожевникова, вы.

1 Ильин И А. Наши задачи. Т.2. М&bdquo- 1992. С. 41.

2 Там же. Т.1. С. 323. Более подробно история философии чувств и сердца рассмотрена в кн.: Бакшутов В. К. Природа социальных чувств: историко-философский анализ. Свердловск, 1982. С.97−143. Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР. 4.02.1983 г. № 12 215.

4 Кожевников В. А. Философия чувства и веры в ее отношениях к литературе и рационализму XVIII века. М&bdquo- 1897. 757 с. полненного в историко-философском плане, в данной монографии изучаются не мысли, идеи и мнения философов и литераторов о социальных чувствах, а сами чувства как социальное явление, как феномен общественной жизни. Поэтому изложение ведется не с позиций историко-философской науки, а в методологическом ключе философии истории.

За семь десятилетий советской власти марксистские инквизиторы основательно прочистили мозги своих философов, освободили их от груза научных знаний, приучив рабски следовать мнениям. Невежество же само с радостью и энтузиазмом бросается в объятия авторитарного мышления. Зачем думать, когда за нас думали и думают вожди? Привычка к слепому комментаторству «классиков» оказалась слишком живучей в умах философов. Сейчас началась своеобразная смена парадигмы философского мышления. Но идет она старыми методами. Сняли одни иконы — ставят другие. Теперь с такой же страстью комментируют и хвалят труды русских философов, с какой разносили их еще пять лет назад. Предлагаемая монография свободна от этого порока бойких марксистских перевертышей и является одним из первых отечественных опытов неавторитарного философского мышления. Главное острие ее содержания направлено против двух самых античеловеческих мифов XIX—XX вв. — экономического материализма Маркса и природотеизма Фрейда, хотя имена основателей марксизма и фрейдизма упоминаются здесь не часто, ибо меня интересует не их казуистика, а разрушительное действие созданных ими мифов на дух и тело человека и способы духовного и физического оздоровления той части человечества, которая втянута в орбиту воздействия этих мифов кланами марксистских профессиональных революционеров и американских наследственных ростовщиков. Основоположник экономического материализма и создатель природотеистской теории психоанализа для меня являются лишь популистскими символами времен заката техногенной цивилизации Нового времени, но не больше. Символы эти несут информацию о тупике техногенной цивилизации и ее вырождении. Будущее человечества связано не с торжеством ростовщичества и экономического материализма Маркса или биодетерминизма Фрейда, а с доминированием духовного начала в развитии общества и социального в жизни человека.

Русская философия никогда не придерживалась теологического принципа верности той или иной доктрине — идеалистической, материалистической, позитивистской, марксистской, фрейдистской или какой-либо иной. Русские философы всегда искали соответствия их идей действительности, а не той или иной популярной доктрине. Русская философия чужда слепому подражательству. Это не значит, что среди людей, выдающих себя за русских философов, нет и не было раболепствующих поклонников западных образцов. На их совести, а не только на совести явных и скрытых врагов русской философии, лежит ответственность за погром русской философии в XX в. Отмечая этот факт, выдающийся русский мыслитель И. А. Ильин в своем философском завещании писал: «Если русская философия не одумается, не перестанет подражать иностранным, и в особенности германским, образцам и не попытается начать свое русское национальное дело сначала, из глубины русского национального духовного опыта, то она скоро окажется мертвым и ненужным грузом в истории русской культуры"1. Сегодня таким «мертвым и ненужным грузом» в России оказалась марксистская «философия», искусственно взращиваемая на русской почве и насильственно внедряемая в сознание русского народа уже в течение целого столетия.

На основе анализа процесса становления социальных чувств в различные, преимущественно восходящие, периоды развития общества и некоторых цивилизаций в монографии дается теоретическое обоснование бинарной концепции философии истории, которая направлена против экономического материализма и формационной теории марксизма. В 1971 г. я опубликовал статью о соотношении духовного и материального в истории человечества2. В ней имплицитно содержалась идея о бинарном принципе в развитии человеческого общества. Согласно этому принципу, ни материальное, ни идеальное в общественном развитии не обладает абсолютным преимуществом. Каждая из этих сторон социального процесса становится ведущей в одну эпоху и ведомой — в другую.

1 Ильин И. А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 362.

2 Бакшутов В. Главная духовная ценность //На смену! 1971. 25 мая. С. 2.

Бинарный принцип философии истории использован мною и при исследовании биологических и социальных начал в ходе антропогенеза1. Этот же принцип был проведен и в докторской диссертации в процессе анализа взаимодействия коллективистских и индивидуалистических чувств в ходе антропогенеза и развития коллективистских и индивидуалистических цивилизаций2. Но во всех этих работах бинарная концепция философии истории еще открыто не противопоставлялась линейно-поступательной, формационной концепции марксизма, и сам термин «бинарная концепция» отсутствует. В отличие от этого в настоящей монографии принцип бинарности дан эксплицитно применительно ко всем исследуемым сторонам материальной и духовной жизни общества и на всем протяжении человеческой истории. В связи с заявленной темой бинарная концепция философии истории обосновывается главным образом на фактах становления социальных чувств. Но принцип бинарности в философии истории является универсальным и, конечно, не ограничивается сферой социальных чувств.

Меня неоднократно критиковали за то, что я не разделял догм экономического материализма и отказывался сводить общественное бытие к экономическому базису3. Уже четверть века мне приходится отстаивать бинарный принцип и в вопросе о соотношении политики и экономики. Учение Маркса о том, что экономика первична, а политика вторична во всех формациях со времен появления государства, научно несостоятельно. В условиях частнорабовладельческого и капиталистического способов производства экономика действительно первична. Но при общинно-государственном, феодальном и социалистическом производстве первична политика, а экономика вторична. По закону бинарности в процессе смены типов цивилизаций они меняются местами. В монографии дается обоснование этой идеи и выдвигается цивилизационный подход к философии истории вместо формационного.

1 Бакшутое В. К. Происхождение сознания и языка. Свердловск, 1980. С.12−49- 248.

252. Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР 24.03.1980 г. № 5026. Бакшутое В. К. Диалектика становления социальных чувств: Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. Киев, 1985. С.76−111- 187−367.

5 См.: Вопр.философии. 1979. № 5. С.90- Филос.науки. 1979. № 3. С. 43.

Учение марксизма о формациях является лишь модернизированным звеном старой теологической теории общественного развития, вполне сформулированной уже в трудах Августина. Но это учение сегодня потеряло кредит в науке не в силу своего внутреннего родства с теорией Августина, а потому что не в состоянии логически непротиворечиво объяснить многие факты истории, о существовании которых не знали теологи, философы и историки V—XIX вв.

Исследование становления социальных чувств в разные исторические эпохи позволяет увидеть, что цивилизации как социальные организмы развиваются не по кругу, как думали многие мыслители Востока, не линейно-поступательно, как утверждала христианская философия истории, не в виде спиралевидной смены общественных формаций, как считают марксисты, а бинарно, в процессе бесконечной смены двух основных типов цивилизаций — антропогенных и техногенных.

Сравнение цивилизационного и формационного способов трактовки исторического развития позволяет увидеть, что линейно-формационная концепция философии истории, выработанная христианством и марксизмом, представляет собой лишь частный случай бинарной концепции философии истории, как формальная логика является частным случаем диалектики. Откровения о конце света и учение о коммунизме как о конечной цели истории человечества сегодня являются лишь формами отживших религиозных мифов. Человечество бессмертно и история не имеет конца — таков основной вывод, к которому можно прийти, опираясь на бинарный метод философии истории.

Бинарная концепция философии истории позволяет дать ясную картину бесконечной перспективы развития человеческой цивилизации. На основе этой концепции все многообразие существовавших и существующих цивилизаций в монографии сводится к двум основным: антропогенным и техногенным. Критерием такого деления является доминирующая цель социальной деятельности людей, общин, народов и государств. Эта цель подчиняет себе все другие стороны жизни человека и общества.

Доминирующей целью антропогенных цивилизаций является производство человека, развитие его внутреннего духовного мира, умственных, нравственных и физических способностей. По своей социальной форме это цивилизации с преобладанием коллективистских начал, с ярко выраженной социальной защищенностью человека, семьи, женщины и ребенка. Знания и вера в антропогенных цивилизациях не находятся по разные стороны баррикад. Вера вырастает из знания и знание закрепляется верой. К таким типам обществ и цивилизаций относятся матрилинейная родовая община, древнеиндийская Ведическая цивилизация, древнекитайская цивилизация Инь, цивилизация Древнего Египта, цивилизация Инков, европейская Средневековая цивилизация, Русская цивилизация, Японская цивилизация и ряд других как исчезнувших, так и ныне существующих цивилизаций.

В отличие от антропогенных цивилизаций доминирующей социальной целью техногенных цивилизаций является производство вещного мира — орудий и средств труда, предметов потребления и обмена. Способ производства играет важную, но подчиненную роль в сравнении с целью производства. Цель производства определяет как способ производства, так и способ распределения, диктует свои условия духовной и экономической деятельности человека и общества, форме социальной организации. Производство человека не может осуществляться индивидуально. Уже для рождения ребенка необходимы двое. А воспитание, обучение, развитие человека всегда происходит в общине, семье, коллективе, обществе. Человеческие дети, воспитанные в волчьей стае, не становятся людьми. Поэтому коллективизм антропогенных цивилизаций вырастает из объективных условий, необходимых для достижения их доминирующей цели — производства человека.

В противоположность этому производство и накопление вещного мира может происходить индивидуально, вне непосредственно коллективных действий людей. Робинзон может один засеять огород и снять с него урожай. Поэтому техногенные цивилизации по своей природе являются индивидуалистическими. Личность здесь лишена той социальной защищенности, которая существует в антропогенных коллективистских цивилизациях. Она меньше зависит от коллектива, но больше от каприза отдельных лиц, монопольно владеющих властью или собственностью.

Борьба коллективистских и индивидуалистических начал в истории никогда не завершается окончательной победой одной из сторон. Побежденная сторона только отодвигается на второй план. Но когда приходит ее время, она вновь оказывается в победителях. Как нельзя сказать, какая нога человеку важнее — правая или левая, так нельзя определить, что важнее человечеству — коллективизм или индивидуализм. Бинарная концепция философии истории дает только возможность определить время смены цивилизаций одного типа цивилизациями другого типа. Сегодня во всем мире начинается вытеснение индивидуалистических техногенных цивилизаций коллективистскими антропогенными цивилизациями не потому, что последние являются носителями абсолютного добра, а потому что пришло их время, ибо современные техногенные цивилизации исторически исчерпали свой ресурс. Процесс этот не является сплошным триумфальным шествием новых антропогенных цивилизаций. Трагедия современной России тому горький пример.

Марксистская концепция философии истории по своему внутреннему содержанию является техногенной, отдающей предпочтение развитию вещного мира и внешних стимулов развития общества и человека. Псевдоколлективизм марксистских функционеров — это разновидность группового, кланового эгоизма. Отсюда инквизиторская нетерпимость марксистов к русскому социализму, антропогенному по своим историческим истокам и содержанию, ориентированному на внутреннее духовное развитие человека. Поэтому в 1991 г. партократам-марксистам оказались ближе по духу американские ростовщики, чем русские патриоты. Переход от государственной формы владения собственностью к частной оставил эту собственность в руках тех же самых лиц марксистского клана, чувства которых никогда существенно не отличались от чувств американских ростовщиков. В заключительной седьмой главе монографии, написанной через десятилетие после основных глав, рассматривается это противоборство космопо-литическо-индивидуалистических и патриотическо-коллективистских социальных чувств в рамках одной страны, охваченной смутой и поставленной на грань национальной катастрофы. Материалы этой главы позволяют увидеть, что марксистские космополитические перевороты 1991 и 1993 гг. были подготовлены экспериментами марксистов в предшествующие десятилетия и являются завершающей фазой, последней отчаянной попыткой загнать Россию в «цивилизованное общество», сковать ее дух ржавыми цепями отжившей свой век техногенной цивилизации.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Со времен Ч. Дарвина утвердилось мнение о постепенном превращении природных эмоций в человеческие чувства. В этом видели если не единственный, то основной путь, который вел к возникновению сознания. Исследование становления социальных чувств с позиций информационной концепции позволяет, не отвергая эволюции эмоций, обосновать доминирующую роль другого пути — создания новых, человеческих чувств в противовес животным инстинктам и эмоциям. Именно с возникновения новых чувств начинается процесс преобразования животных инстинктов и создаются необходимые психологические предпосылки для формирования и развития человеческого сознания и нравственности. Природное «сознание» животного не содержало в себе безусловный императив превращения в человеческий разум и совесть. Наоборот, само по себе животное «сознание» исключает возможность такого перевода, ибо представляет собой «тупиковую ветвь» в развитии форм информации. Первые искры человеческой мысли рождались в муках преодоления животного «мышления» — рефлексов и инстинктов. В лице человека природа отрицала одну из форм своего проявления — животный «ум» и животные эмоции.

Вся прежняя философская мысль сводила сущность человека к сознанию или познанию. «Человек, — писал Гегель, — как таковой есть сознание, и тем самым он вступает в это раздвоение — сознание, которое в своем дальнейшем определении есть познание"1. Не отрицая великой роли познания в процессе создания человека человеческим трудом, бинарная концепция философии истории рядом с сознанием ставит социальные чувства. Только переплавляясь в горниле общественного бытия, в процессе практической деятельности, знания становятся живым и действенным ферментом человеческой натуры в качестве высших социальных чувств.

Социальные чувства всегда были не менее важными силами человеческой души, чем рассудок и разум. И не случайно уже Владимир Мономах в «Поучении» советует детям принять его грамотку в «сердце свое», укрощать гнев, гордыню сердца и ума, помогать слабым и не позволять «сильным погубить человека"2. Развитие этой человечески ориентированной функции философского знания особенно важно в наши дни, когда к сознательному историческому творчеству поднимаются некогда слабые и забитые народы Востока, мировоззрение которых традиционно ориентировано на чувственные компоненты человеческого сознания.

Значение аксиологической функции диалектико-материалистической философии быстро возрастает в ходе научно-технической революции в связи с необходимостью исследования глобальных проблем современности и места духовных ценностей в жизни человека. «Научная философия, несущая любовь к мудрости и к человеку как носителю ее, выполняющая интегративную, критическую (методологическую) и ценностно-регулятивную, аксиологическую функцию в современной науке, исследует, прежде всего, сущность человека, общие закономерности его становления и развития, его цели и идеалы, а также пути их достижения"3. Эта функция в основном сформировалась уже в философии русского космизма, которая объединяла внутренний, духовный мир человека, или микрокосмос, с внешним миром — от общины до макрокосмоса, открывая тем самым.

1 Гегель. Философия религии: В 2 т. Т.2. М., 1977. С. 262.

2 Повесть временных лет. 4.1. М., 1950. С. 354, 358. Фролов И. Т. Актуальные философские и социальные проблемы науки и техники// Философия и социология науки и техники. Ежегодник. 1983. М&bdquo- 1985. С.16−17. простор для творческого развития философской мысли. Русские космисты первыми прорвали узкий горизонт индивидуалистического воззрения на общественный прогресс как на прямолинейный процесс технического развития и механического возрастания производительности труда. В противовес буржуазному просветительству они первыми заявили, что цель прогресса — человек и его внутренний, духовный мир. Они не продавали душу человека ни за рубли, ни за доллары, свято хранили чувство человечности, смело отстаивали идеалы соборности и «общего дела», свободы человека в коллективе и его совести. Поэтому русские философы-косми-сты явились первыми предвестниками коллективистского ренессанса и новой антропогенной цивилизации.

Понять закономерности смены современных техногенных цивилизаций цивилизациями антропогенного типа можно только с позиций бинарного метода мышления. Если для новой, с трудом пробивающей себе путь русской философии информационная концепция становления социальных чувств послужит мостиком между формационно-линейной и бинарной методологией философии истории, то автор будет считать свою задачу выполненной. Информационная концепция становления социальных чувств и бинарный принцип философии истории взаимно дополняют друг друга: чувства без идей — слепы, идеи без чувств — мертвы. С позиций бинарной методологии молодому поколению русских философов придется исследовать дух восточных цивилизаций. Ибо изучение Востока с позиций марксистской формационной концепции на целое столетие задержало развитие научных знаний о Востоке. Кроме схоластических дискуссий об азиатском способе производства, знание русских о духе Востока в основном ограничивалось только тем, что давали западные исследователи и несли мистико-религиозные школы Востока. Информационная концепция становления социальных чувств и бинарная методология философии истории подводят к пониманию различий между цивилизациями техногенного и антропогенного типов, что облегчает, делает менее болезненным процесс смены первых вторыми в современном мире.

Истоки зарождения современной антропогенной коллективистской цивилизации уходят в материнскую матрилинейную общину, когда женщина выступала главным создателем, творцом, учителем человека и человечества. Когда главной социальной целью общества становится производство знающего, умеющего и человечного человека, то роль женщины всегда возрастает. Поэтому вполне можно ожидать, что в процессе становления антропогенной цивилизации XXI века ведущая роль будет принадлежать женщине, которая уже сегодня лидирует во всех областях, связанных с сохранением и развитием человека, становлением и формированием высших социальных чувств. Такие чувства все больше и больше утрачиваются современной техногенной индивидуалистической цивилизацией, где органическое развитие давно сменилось техническим, а «вместо сердца пламенный мотор», ибо во времена реакций в условиях отживающих политических режимов, на нисходящей ветви развития цивилизаций в обществе начинают доминировать негативные социальные и человеческие чувства. В этот период, заметил известный французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери, людей превращают в тихий, вымуштрованный, смирный скот. «И нам это выдают за моральный прогресс! Но куда идут Соединенные Штаты и куда идем мы в эту эпоху мирового чиновничества? К человеку-роботу, человеку-термиту, к человеку, болтающемуся от конвейера системы Бедо к игре в карты. К человеку выхолощенному, лишенному творческой силы, который в деревнях не способен создать даже новый танец, новую песню. К человеку, вскормленному серийной, стандартной культурой, наподобие того, как скот вскармливают сеном"1 .

Социальные чувства — существенный элемент в любви человека к своему отечеству. Отмечая бездушное, преступно равнодушное отношение некоторых деятелей культуры к памятникам русской старины, Н. С. Михалков справедливо пишет, что здесь «нарушено глубоко нравственное чувство истории — знание того, кто мы, на какой земле живем, кто наши предки». Необходимо «вернуть это чувство, возродить"2. Возрождению высших социальных чувств может помочь знание истории их становления, их места в структуре общественного сознания и их роли в формировании новых социальных и политических структур.

1 Цит. по: Мижо М. Сент-Экзюпери. М&bdquo- 1963. С. 401.

2 Михалков Н. С. Уважение к прошлому — забота о будущем//Сов. культура. 1986. 3 апр.

В этих условиях философия чувств становится формой жизнетворче-ства, которое для человека невозможно без развития высших социальных чувств. Когда человек пишет о формировании потребности в нравственном совершенствовании, внутренне не обладая такой потребностью, он может быть проповедником, но не философом. Лишь практически следуя своим философским проповедям, объединяя мудрую идею с добрым сердцем, человек становится творцом, жизнестроителем. В созерцательном, внешнем, отчужденном отношении человека к общественным и духовным ценностям состоит одна из причин духовного, политического и экономического кризиса современной техногенной цивилизации. Выход из глубокого кризиса, в котором оказалось западное общество XX в., связан с переходом от административных, правовых, политических и других внешних форм управления человеком к внутреннему, духовному самоуправлению свободной личности через совесть, честь, любовь, надежду, веру и другие высшие социальные чувства. А это и означает переход к новой цивилизации антропогенного типа.

Некоторые современные исследователи, осознавая ограниченность буржуазного рационализма, пытаются выйти за пределы традиционного для Запада типа научного мышления путем соединения западной науки с восточным мистицизмом — другой крайностью в развитии человеческого духа. Преодолеть узость западного объективизма и туманную расплывчатость восточного субъективизма можно только сознательно переходя на позиции бинарного метода философии истории, рассматривая генезис человеческих знаний в неразрывной связи с генезисом социальных чувств.

Каким бы ни был изощренным и отточенным западный рационализм, выросший в лоне техногенных индивидуалистических цивилизаций, он не в силах постичь душу людей современного Востока. Чтобы хорошо понять характер мышления, деятельности и образ жизни народов возрождающегося Востока, надо обратиться к исследованию их социальных чувств, составляющих душу каждого народа и отдельного человека. Характеризуя труднообъяснимое с позиций европейского рационализма чувство сопричастности в мышлении и поведении японцев, В. В. Овчинников пишет: «Чтобы постигнуть сегодняшний день страны и народа, нужен путеводитель по японской душе"1. Подобный путеводитель нужен и по китайской,.

1 Овчинников В. В. Ветка сакуры. Рассказ о том, что за люди японцы. М. 1975. С. 14. и по индийской душе, и по духовной жизни любого другого великого и малого народа Востока, и не только Востока. Исследование природы социальных чувств облегчает составление таких «путеводителей» тем, что раскрывает генетические истоки и логические основания духовных элементов всякой человеческой цивилизации, любого народа и каждого человека.

Но особый путеводитель сегодня необходим по русской душе. Псевдонаучная философия марксизма в XX в. нашла наиболее прочное прибежище в России не только благодаря политическим победам революционных организаций, духовному и физическому террору в стране. Идеологической победе марксизма во многом содействовали особенности русского менталитета. Характеризуя верования и мышление русского народа, В. О. Ключевский писал в 1898 г.: «Вместе с великими благами, какие принесло нам византийское влияние, мы вынесли из него и один большой недостаток. Источником этого недостатка было одно —излишество самого влияния. Целые века греческие, а за ними и русские пастыри и книги приучали нас веровать, во все веровать и всему веровать. Нам твердили: веруй, но не умствуй. Мы стали бояться мысли, как греха, пытливого разума, как соблазнителя, раньше, чем умели мыслить, чем пробудилась у нас пытливость. Потому, когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Вышло, что научные истины мы превращали в догматы, научные авторитеты становились для нас фетишами, храм наук сделался для нас капищем научных суеверий и предрассудков. Под византийским влиянием мы были холопы чужой веры, под западноевропейским — стали холопами чужой мысли"1 .

Трагедия русских философов часто состояла в том, что они были людьми по-европейски знающими и по-византийски верующими. Нарушение равновесия между знанием и верой, отступление от принципа бинарности в философском мышлении ведет к аномалиям в духовной жизни народов и наций, к духовному затмению целых исторических эпох. Такое затмение наблюдалось не только в период разгула инквизиции в Западной Европе, но и в десятилетия господства марксистской инквизиции в России.

1 Ключевский В, 0. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. М., 1993. С.415−416.

Вывести русскую нацию из духовного тупика, в котором она оказалась по воле марксистских и «демократических» цивилизаторов, можно только опираясь на бинарный принцип философии истории, который отвечает требованиям современной науки о человеке, обществе и высших социальных чувствах. Ни линейно-поступательный принцип христианства и марксизма, ни цикличный принцип восточных философских систем уже не могут разумно объяснить накопившиеся факты исторического развития цивилизаций Запада и Востока.

В отличие от христианской теологической и марксистской формаци-онной концепций философии истории с их линейным принципом развития, с учением о конце света, о конечной цели истории и неизбежности исчезновения человечества, бинарная концепция философии истории исходит из идеи уникальности человечества во Вселенной и бесконечности его развития во времени. Нет предела могуществу человеческого духа, который переделывает мир в соответствии со своими целями и потребностями. Человечество уникально и бессмертно. Если бы во Вселенной было еще такое образование, то за бесконечный ряд лет оно бы уже освоило, «очеловечило» Вселенную. Если оно смертно и конечно, то смертна и конечна сама Вселенная. Бессмертие и бесконечность человека — в бессмертии его духа.

Аргумент в защиту бессмертия и бесконечности развития человечества дает и бинарная концепция философии истории. Постоянная смена ведущей роли техногенных и антропогенных цивилизаций свидетельствует о том, что в истории нет абсолютного отрицания и разрушения. Дух прежних цивилизаций возрождается в новом теле, на очередном, новом витке исторического развития. Современный мир, измученный, искалеченный и обескровленный ростовщиками и их янычарами, спасет вера в бессмертие человечества. Эта вера как высшее социальное чувство современной переходной эпохи только зародилась. Но пройдет совсем немного исторического времени, и она захватит сердца всех людей обездоленного, униженного и оскорбленного мира, поднимет их с колен, возвысит до творцов своей судьбы и Нового мира информационной антропогенной цивилизации.

XX век был началом жестокого противоборства за лидерство в мире между цивилизациями техногенного и антропогенного типов. Но как бы ни бесились американские ростовщики, какие бы бури в пустынях и степях ни организовывали, исторически время их истекло. XXI век будет эпохой триумфального шествия антропогенных цивилизаций и угасания цивилизаций техногенных. Во главе этого шествия будут идти Китай, Индия, Япония и Россия. Но Россия не как пленница Марксов и данница Ротшильдов, а как суверенное российское национальное государство. Давно предсказано, что свет и свобода придут с Востока. И снова, как когда-то, пророчески звучат строки великого русского поэта: «Горит восток зарею новой.».

21 января 1996 г.