Концепции отечественной истории в русских летописных памятниках XIV-XV вв

Объектом данной работы являются представления русских книжников XIV—XV вв. об истории Руси. В современной науке система представлений об истории своей страны называется «историческим сознанием" — применительно к древнерусской культуре в отечественной историографии использовался термин «национальное самосознание Древней Руси"1.

В истории Руси XIV—XV вв. — это время принципиальных изменений в государстве. Изменения, происходившие в эту эпоху, носили не только социально-экономический и политический характертакже, в значительной степени, эволюционировало общественное сознание. Это время генезиса нового государства, которое, будучи в начале XTV в. вассалом Орды, состоящим из разрозненных враждующих княжеств, к концу XV в. уже представляло собой единое сильное государство, с которым его соседи не могли не считаться.

Одной из основных «государствообразующих» сил практически в любом обществе является его «историческое сознание», связанное с такими фундаментальными социальными функциями, как общественная идентичность, социально-нормативная, социально-стабилизирующая функции и др. В этом, как нам представляется, состоит актуальность заявленной темы. Между тем, историческое сознание общества XIV—XV вв., а также смежные вопросы, связанные с восприятием прошлого как основой формирования государственности в этот период, практически не исследовались в л историографии. До сих пор не существует работы, посвященной последовательному анализу картины отечественной истории в русском обществе XIV—XV вв., включающей знание, понимание и оценочное отношение к прошлому. Кроме того, актуальность темы диссертации.

1 Об этих понятиях и истории изучения этого вопроса речь пойдет во втором параграфе первой главы предлагаемой работы.

2 Среди обобщающих работ о национальном самосознании, включающем в себя историческую составляющую, следует упомянуть исследование: Лихачев Д. С. Национальное самосознание Древней Руси: Очерки из области русской литературы XI—XVII вв. — М.- Л, 1945. Философскому аспекту восприятия исторического процесса в Древней Руси посвящена работа В. В. Милькова. См.: МчпьковВ.В. Осмысление истории в Древней Руси. — 2-е изд., испр. и доп. — СПб., 2000. обусловлена отсутствием систематического постатейного исследования на однородном материале тех элементов летописного текста, которые обозначают характеристики исторического сознания авторов и читателей летописей. Предлагаемая работа призвана наметить основные подходы к изучению этого вопроса, а также представить вниманию научного сообщества ряд гипотетических обобщений.

Источником по изучению представлений об истории книжников XIV— XV вв., без сомнения, служат летописи, создававшиеся и переписывавшиеся в это время. Таким образом, предметом исследования являются летописные памятники, дошедшие до нас в списках XTV-XV вв. Это Лаврентьевская, Новгородская Первая летопись (Старшего и Младшего изводов), Ипатьевская, Радзивиловская, Софийская Первая и Новгородская Четвертая летописи, а также Рогожский летописец и летописные подборки Карамзинской рукописи («Новгородская Карамзинская летопись»).

Перечисленные летописи давно введены в научный оборот и исследованы с археографической, текстологической,, литературоведческой, искусствоведческой (в случае с иллюстрациями Радзивиловской летописи) и культурологической точек зрения. История изучения указанных летописей приведена в первом параграфе первой главы предлагаемого исследования.

Историческое сознание", трактуемое как знание, понимание и оценочное отношение к историческим событиям, личностям и эпохам3, представляет собой специфический предмет изучения, отличный от «системы знаний/представлений» или «уровня исторической осведомленности» какого-либо лица или общества в целом. Историческое сознание включает в себя также оценочное отношение к прошлому. Это отношение не сводится к градациям позитивных и негативных оценок событий или людей прошлого. Оценка истории, в ее комплексном культурологическом аспекте, представляет собой соотнесение представлений о прошлом с внутренней системой ценностей, которая является сложной и индивидуальной для каждого человека и каждого общества. Впрочем, ситуация с письменными источниками средневековой Руси, представляется несколько более простой, чем, например,.

3 Подробнее о термине «историческое сознание» см. 2 параграф 1 главы данной работы. с памятниками письменности Новейшего времени или античной Греции. Книжность русского средневековья вдохновлялась более или менее единой системой ценностей, объединяемой религиозными принципами христианства.

Таким образом, при анализе соотнесения исторических событий с системой ценностей древнерусского составителя (редактора, читателя) летописи можно опираться на исследование фигурирующих в ней сопоставлений • «историописания» с сакральными текстами христианской традиции. Центральным таким текстом является Священное Писание — в том виде, в котором оно было доступно русским книжникам X—XV вв.4.

Для нашего исследования также важно, какое именно время русский книжник XIV—XV вв. мыслил как «историю» Руси. Когда летописец описывает современные ему события, его рукой, по словам А. А. Шахматова, зачастую водят «мирские страсти и политические интересы"5. Напротив, представления о ценностях исторического порядка начинают действовать за границей субъективно воспринимаемой «современности». Для русского книжника интересующего нас времени граница «истории» и «современности» проходила, вероятнее всего, по эпохе монголо-татарского нашествия. Множество перечней князей, а также «расчетов лет» по историческим этапам упоминают «Батыево избиение князей» или «Калку» как эпохальный момент русской истории. Установление монголо-татарского ига для русских книжников XIV—XV вв. — это установление «ныне существующих» порядковследовательно, до нашествия монголов было нечто иное, прошедшее — «прошлое». Поэтому мы будем исследовать тексты, описывающие события до первой встречи Руси с татарами — до битвы на р. Калке (6731/1223 г.).

В анализ также не будут включаться «космографические», «этнографические» и прочие введения в летописи. Судя по этим текстам, в сознании летописца, помимо границы «история — современность» существовала также граница «история — предыстория». Это подтверждается также такими заголовками, как «Начало земли Рускои», читаемыми в.

4 О формах, в которых русским книжникам X—XV вв. были доступны библейские тексты, см. 3 параграф 1 главы данной работы.

3 Шахматов А. А. Повесть временных лет. Т. 1: Вводная часть. Текст. Примечания. — Пг., 1916. С. 16 летописях перед статьей за 6360/852 г. Таким образом, в круг исследуемых текстов входят известия обозначенных памятников за 6360/852−6731/1223 гг.

Научная новизна предлагаемой работы состоит в новом подходе к изучению летописного материала. Описание событий IX — начала XIII вв. используются здесь для изучения истории культуры XIV—XV вв. Традиционно летописные статьи, описывающие события какого-либо времени, как правило, используются исследователями для изучения данной или ближайшей к ней эпохи. Среди исключений из этого правила наиболее обширную историографию имеет изучение исторических представлений начала ХПв., связанное с исследованием. приемов описания древнейших событий в «Повести временных лет"6. Наконец, описание событий ранней истории неоднократно привлекалось текстологами для восстановления истории летописных текстов позднейшего времени. Однако вопрос восприятия истории в XIV—XV вв. на основании анализа дошедших до нас летописных текстов, в историографии не ставился. Помимо этого, научная новизна состоит в инновационном инструменте исследования, применяемом, в числе других, в данной работе.

Методы исследования. Исследование проводится с помощью двух групп методов: историко-культурных и количественных.

Историко-культурная группа методов включает в себя комплексный подход к анализируемым источникам, предполагающий сопоставление летописных текстов, герменевтический метод исследования средневековых исторических.

6 См.: Шахматов А. А. Повесть временных лет и ее источник" // Труды отдела древнерусской литературы (далее ТОДРЛ). Т. 4. — М.- Л., 1940 С. 9−150- Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. — М.- Л., 1947. С 147−169- Еремин И. П. Повесть временных лет. — Л., 1947; Мещерский Н. А. К вопросу об источниках Повести Временных лет И ТОДРЛ. Т. 13 — М.- Л., 1957. С. 57−65- Апешковский М. X. Повесть временных лет: Судьба лш-ературного произведения в Древней Руси. — М., 1971; Шайкии А. А. Эпические герои и персонажи «Повести временных лет» и способы их изображения // Рус. лит. -1986. № 3. С. 89−108, Толстой Н. Этническое самопознание и самосознание Нестора Летописца, автора «Повести временных лет» // Наш современник. — 1994 № 5 С. 35−39- ВедюшкинаИВ. Формы проявления коллективной идентичности в Повести временных лет // Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени. — М., 2003. С. 286−310, СафоновЮ. Концепция духовности князя в «Повисти минулих лит» // V конгрес Мнжнароднои асоциации украиннстив: 36 наук. ст. — Чернивци, 2003. — История. Ч. 1 С. 26−29- Данилевский И. Н. Повесть временных лет: Герменевтические основы изучения летописных текстов. — М., 2004; Сепдерович С. Я. Историческое умозрение в Повести временных лет: О возможности реконструкции // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. № 3 (33). — М, 2008 С. 63−65- и мн. др. 6 сочинений, историко-культурный анализ концептуальной основы, на которой строятся изучаемые тексты.

Среди количественных методов основным является анализ элементов летописного текста, обозначающих характеристики исторического сознания его авторов и читателей. Такими элементами, прежде всего, являются библейские цитаты и аллюзии, нравственно-богословские рассуждения, а также оценочные элементы летописного текста. Количественный анализ текстов производился с помощью компьютера. Для этого был разработан инструмент исследования, а именно компьютерная информационная система на основе технологий управления базами данных. Разработанный инструмент представляет собой основу для исследовательской информационной системы, общедоступной через сеть Интернет. Вопросы, связанные с организацией работы такой информационной системы, рассматриваются в четвертой главе диссертации.

Таким образом, в работе поставлено две цели: научная и практическая. Научной целью является изучение исторического сознания русских книжников XIV—XV вв. — прежде всего, в его оценочных характеристиках, связанных с системой ценностей средневековой книжной культуры. Обширный материал, полученный в результате аналитической обработки летописных текстов, представляет интерес для других исследователей, выходящий за рамки нашей работы. Он может быть использован в других, самых различных исторических исследованиях. Поэтому мы посчитали нужным представить его в доступной для других исследователей форме. Наиболее адекватной нам представляется форма специализированной информационной системы, основанной на технологиях управления базами данных. В связи с этим, практическая цель нашей работы состоит в создании проекта общедоступной компьютерной информационной системы, предназначенной для автоматизации старых и освоения новых форм исследования русских летописей.

Для достижения указанных целей необходимо решение следующих задач:

1. Выявление элементов летописного текста, маркирующих историческое сознание русских книжников XIV—XV вв.;

2. Проведение всестороннего анализа летописных текстов: как количественного, так и историко-культурного;

3. Формулирование концепций отечественной истории, представляемых разными летописными памятниками- 4: Создание проекта общедоступной компьютерной информационной системы, посвященной русским летописям, по результатам анализа потребностей научного сообщества.

Теоретическая значимость работы состоит в возможности использования ее теоретических разработок в общих и специальных академических курсах по истории и теории древнерусской истории и культуры, а также в научных работах, посвященных изучению древнерусской истории, культуры и литературы.

Практическая значимость работыУказание ранее не выявлявшихся цитат и мотивов библейских книг, содержащихся в летописях, а также уточнение некоторых библейских цитат, выявленных предшествовавшими исследователями, может использоваться в изданиях летописных текстов. Кроме того, практическая значимость работы состоит в воплощении проекта общедоступной компьютерной информационной системы, посвященной русским летописям, и, таким образом, создании пространства взаимодействия научного сообщества специалистов.

Заключение

.

Одним из основных выводов, к которым мы пришли в результате анализа летописных текстов, является то, что библейские цитаты, присутствующие в летописных известиях, маркируют события, которые, по мнению летописца, являются провиденциально значимыми. Акценты, расставляемые летописцем с помощью библейских цитат, формировали картину истории для средневекового читателя летописи. Содержание цитаты и ее исходный библейский контекст являлись тематическими ключами, раскрывающими смысл происходящего. Учет количества библейских цитат, которыми сопровождаются известия на данном временном промежутке, позволил нам проследить отрезки истории, которые воспринимались древнерусскими книжниками как узловые, принципиальные с точки зрения системы христианских ценностей.

Проанализировав летописные тексты в их взаимодействии с системой мотивов, проводимых с помощью библейских цитат и образов, мы обнаружили существование двух параллельных смысловых уровней повествования — «нарративный» и «провиденциальный». Нарративный уровень сводится к буквальному пониманию событий и характеристик, предлагаемых в летописном тексте. Провиденциальный уровень, выявленный нами в летописях, выражается языком библейских цитат и аллюзий и отражает идеи нравственного, ценностного, сотериологического и историософского характера. Провиденциальный уровень, как мы предполагаем, легко прочитывался средневековым читателем, формируя его концептуальные представления об истории.

В тексте летописей провиденциальный уровень по смыслу может отличаться от нарративного. Наиболее ярко это различие проявляется в рассказах, связанных с Ольгой, Святославом и Владимиром Святым. В библейском контексте панегириков княгине Ольге проводится мотив осуждения тех, кому христианская вера была проповедана, но кто ее не принял (Святослав, а также те князья, которые будут впоследствии отступать от заповедей). Таким образом, обличение язычества и отступничества, актуальное для летописи в целом, присутствует в контексте, не входя в сам текст.

Провиденциальный уровень жизни Святослава, выраженный через библейские комментарии, контекстуально проводит мотив смерти, хотя напрямую «озвучивается» этот мотив лишь однажды. Статьи изученных нами летописей за 6488/980 г. дают, на нарративном уровне портрет Владимира-язычника — в его служении идолам и разного рода беззакониях. В то же время, в контексте библейских цитат, относящихся к Владимиру, проводится мотив его последующего спасения. Провиденциальный план этой статьи, таким образом, представляет перед нами своего рода «икону» Владимира, прославленного Господом, независимо от подробностей его прежней, дохристианской биографии.

Количественный анализ библейских цитат показал, что их функции не исчерпывались поучением, расстановкой нравственных оценок и соотнесением русской истории со Священной историей. К текстам библейских книг также обращались с целью «объяснения мироздания» — главным образом, летописец объяснял сверхъестественные явления. Также библейские цитаты часто вводились в текст для молитвенного прославления Бога. В этом случае, летописец употреблял цитаты из Библии как указание на то, что Бог не оставляет Русь — ни в моменты ее отпадения от Бога, ни во время великих катастроф. Эта мысль начинает проводиться даже в самых ранних летописных известиях, описывающих события еще до крещения Руси. Отношения Бога и Руси, вопреки нарративному уровню легенды о выборе вер, характеризуются формулой «не вы Мене избрасте, но Азъ избрахъ васъ» (Ин. 15:16). Так, еще князь Олег пророчески называет Киев «матерью городов», тем самым,.

J QSсопоставляя его с Иерусалимом — славянский язык благословляется Богом еще до принятия Русью крещения — контекст библейских цитат о нечестии и язычестве Владимира указывает на его последующее спасение388- Владимир слепнет в Корсуни, подобно апостолу Павлу, и обретает зрение лишь в крещальной купели389- весь комплекс событий, связанных с крещением,.

386 См. статьи Лавр, Радз., Ип., HK1, С1 и Н4 за 6390/882 г.

387 См. статьи Лавр., Радз, Ип., НК1, С1 и Н4 за 6406/898 г.

388 См. статьи HI, Лавр, Радз., Ип, НК1, С1 и Н4 за 6488/980 г.

389 См. статьи HI, Лавр., Радз, Ип., НК1, С1 и Н4 за 6496/988 г. христианской жизнью и смертью Ольги, обращен к будущему моменту христианского просвещения Руси390.

После крещения Русь вступает, по мнению летописца, в полноценные отношения «избранного народа» с Богом. Характерно то, что мотив Руси как «избранного народа» звучит не в прославлении ее триумфов, а в осмыслении постигших ее катастроф. Ключом для понимания этого феномена становится осмысление Руси в сопоставлении с ветхозаветной историей Израиля. В ветхозаветных текстах взаимоотношения Бога с Израилем описываются по неоднократно повторяющейся схеме: за уклонением народа от путей Божиих следуют посылаемые Им казни, затем происходит покаяние Израиля и его избавление. Впервые в русских летописях мотив Руси как «избранного.

3Q 1 народа" вполне проявляется в «Поучении о казнях Божиих», восходящем к «Слову о ведре и о казнях Божиих» из сборника «Златоструй" — также он звучит в летописных статьях за 6586/1078, 6601/1093 г., 6693/1185 г., 6695/1187 и 6696/1188 гг. и др. «Казни» в этих статьях являются доказательством именно того, что Бог не оставляет Русь, что она пребывает с Ним в отношениях избранного народа.

Мотив «казней Божиих» проводится в разных летописях с различными смысловыми акцентами. В трактовке HI, казни посылаются именно потому, что Русь стала народом Божиим, возвысилась в крещении до «нового Израиля». Лавр., Радз. и Ип., в рамках ПВЛ, делают акцент на многократном отпадении Руси от Бога. Здесь также проводится мысль о том, что народ зачастую казним за грехи князей. «Летописец Переяславля Суздальского», дошедший до нас в составе Лавр., усваивает мотив казней Божиих (вплоть до прямого цитирования соответствующих рассуждений ПВЛ) и активно развивает его. Здесь появляется мысль о том, что народ казнится не только за грехи князей, но и за грехи против князей. Так, за убийство князя Андрея.

Богошобского казнь принимает весь Владимир. Представляется важным тот факт, что составители НК1, С1 и Н4 исключили из состава летописей.

390 См. статьи HI, Лавр., Радз., Ип, HK1, С1 и Н4 за 6463/955 и 6477/969 гг.

391 См. статьи HI, Лавр, Радз., Ип. за 6576/1068 г.

392 См. статьи Лавр и Радз. 6693/1185 г. основные рассуждения, касающиеся казней Божиих. Возможно, это связано с тем, что они не увидели стоящего за ними мотива «избранного народа» и восприняли их лишь как обличительные пассажи, утратившие актуальность.

Концепции отечественной истории, прослеживаемые в разных летописных памятниках XIV—XV вв., значительно различаются. Эти различия были выявлены на основе анализа библейских цитат, нравственно-богословских рассуждений и оценочных элементов текста. Обобщить данные различия можно следующим образом.

HI представляет крещение Руси как первый и единственный момент «соприкосновения с Небом» для Руси. К финалу этого, предельно значимого в провиденциальном плане, отрезка истории относится «Поучение о казнях Божиих». В истории, как ее представляет HI, дальнейший диалог с Богом, карающим и милующим, не прослеживается.

Лавр., как мы видели, напротив, активно развивает мотив «казней Божиих» на протяжении всего домонгольского периода. История Руси строится в Лавр, по библейскому образцу отношений ветхозаветного Израиля с Богом. 'В качестве образцовых князей в ней представляются Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо. Они сравниваются с Давидом и Соломоном, являясь успешными правителями, имеющими также Божие благословение.

Радз., с несколько ослабленным мотивом «казней Божиих», в целом поддерживает концепцию истории, предлагаемую Лавр.

Южнорусские летописи, сохранившиеся в Ип., не развивают концепцию «казней Божиих», проводящуюся в тексте «третьей редакции» ПВЛ, дошедшей до нас в ее составе.

Общерусские летописи — НК1, С1 и Н4 — как мы говорили, исключают из своего состава рассуждения, отражающие мотив казней Божиих. Тем самым, они значительно ослабляют трактовку Руси как «избранного народа». Их концепция в этом сближается с HI, трактующей крещение Русской земли как основное «сакральное» событие русской истории, после которого Бог уже практически не вмешивается в жизнь «нового народа». В то же время, в НК1, С1 и Н4 с помощью библейских цитат активно проводится осуждение междоусобиц в любом их проявлении. Образцом князя для этих летописей становится Всеволод Большое Гнездо, однако для них он выступает, прежде всего, в роли той силы, которая способна удерживать страну от междоусобиц.

Заслуживают внимания различия в нравственных оценках, встречающихся в сообщениях о междоусобицах. По данным количественного анализа библейских цитат в Лавр., Радз., Ип. и НК1, в сообщениях о междоусобной брани обличения «неправой», по мнению летописца, стороны преобладают над похвалой «праведной». Тем самым, в указанных летописях на первый план выступает необходимость обоснования братоубийственной войны, которая традиционно мыслится как нечто противоестественное. В то же время, иная тенденция прослеживается в двух летописных выборках XIV в., различных по происхождению и назначению — НК2 и Рог. Библейские цитаты в них практически не употребляются, поэтому их концепции исследовались на основе анализа иных маркеров — нравственно-богословских рассуждений и оценочных элементов текста. В НК2 и Рог., в сообщениях о междоусобной брани похвал значительно больше, чем обличений. Таким образом, необходимость морального обоснования братоубийственных войн уже не осознается летописцами. Это, в свою очередь, говорит о том, что к XIV в. междоусобицы воспринимались как нормальная, исторически сложившаяся форма политической жизни в стране. Такое отношение к отечественной истории отражает слабость Руси в эпоху монголо-татарского ига. В то же время, как мы видели, в общерусских летописных сводах XV вв., таких как С1 и Н4, восстанавливается резко отрицательное отношение к междоусобицам. Это говорит о том, что возрождение стремления к национальному единству обозначилось в сознании русских книжников значительно раньше, чем Русь окончательно пришла к этому единству.

Поскольку одним из ключевых свойств «исторического сознания» в любой культуре является персонификация, важным вопросом в концепциях отечественной истории, предлагаемых разными летописями, оказывается выявление персонажей, трактуемых как идеальные. HI предлагает видеть таковыми святых (Ольгу, Владимира, Бориса и Глеба) — Лавр, и Радз. — князей, благословенных Богом и успешных в мирских делах (Андрей Боголюбский и.

Всеволод Большое Гнездо, сравниваемые с Давидом и Соломоном) — Ип. — князей-страстотерпцев (помимо Бориса и Глеба — князей Игоря и Андрея.

Боголюбского, повторяющих их подвиг) — а НК1, Н4 и, в особенности, С1 — сильного правителя, пресекающего междоусобицы (прежде всего, Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо).

Неожиданным результатом количественного анализа библейских цитат оказалось то, что на провиденциальном уровне текста из числа ключевых фигур истории исключается Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. В контексте библейских цитат их портет сводится к одной функции: они выступают исключительно в качестве орудия Божьего возмездия. Ярослав на провиденциальном уровне действует как орудие возмездия Святополку Окаянному, Мономах — как победитель половцев. После выполнения обоими князьями своей «функции», они становятся лишь земными правителями, не выходящими на уровень архетипических, идеальных образов правителей.

Для концепции отечественной истории в ее ценностном восприятии важным является сакральный образ «исторической столицы Руси». В HI таковой является Киев как центр распросранения истинной веры. В Лавр., Радз., CI, НК1, Н4 на первое место выступает Владимир как центр объединения русских земель. Москва мыслилась как преемница владимирского великого княжения. Процесс возвышения Москвы, происходивший в XIV—XV вв., и процесс осмысления истории владимиро-суздальского княжества не были независимыми друг от друга. Уже объединив все русские земли вокруг Москвы и обеспечив ее полную независимость от татар, Иван Ш возводит в Кремле Успенский собор, подобный владимирскому — как по архитектуре, так и по посвящению. Региональная близость Владимира к Москве, номинальный перенос туда домонгольского «великого стола», а также наличие в нем митрополичьей кафедры, обеспечивали ему роль надежной опоры для московской «центростремительной» государственной идеологии. Таким образом, закономерным является прославление сильных владимиро-суздальских князей в общерусских летописях, таких как С1 и Н4.

В XIV—XV вв. складывающаяся Московская Русь не имела ' единой унифицированной концепции отечественной истории: в распоряжении русских книжников был ряд альтернативных концепций, предлагающих различные ценностно-провиденциальные подходы к истории домонгольской Руси.

Пожалуй, Русь впервые встала перед проблемой, с какой именно «историей».

182 отождествить формирующееся вокруг Москвы государство. Важно было решить, какую именно эпоху, какую историческую личность и какой город наделить свойствами идеальных: с этим был связан вопрос национальной идентичности. Общерусское летописание XV в. сделало выбор в пользу конца XII в., князя Всеволода Большое Гнездо и города Владимира-на-Клязьме, что придало Москве как преемнику г. Владимира авторитет сакрального центра Руси, освященного историей.

Настоящее исследование было проведено с помощью специально созданной информационной системы. Она проектировалась как средство компьютерной публикации обработанного нами материала. В то же время, новый взгляд на специализированные информационные системы в нашей работе состоит в том, что средство публикации результатов анализа летописных текстов одновременно становится инструментом работы других исследователей с тем же материалом.

В научном доказательстве ключевую роль играет возможность проверки полученных данных. Разработавшая нами информационная система позволяет внедрить этот принцип в исследование летописей. Результаты исследования, произведенного с помощью информационной системы «Хронограф», после публикации станут детально доступными для всего научного сообщества. Кроме того, любой исследователь, основываясь на этой публикации, сможет ставить свои вопросы и решать свои задачи, дополняя базу данных новыми материалами и наблюдениями.

Именно поэтому база данных включает в себя полные тексты летописей, а не просто выделенные нами для исследования фрагменты. Исследование, результаты которого описаны в данной работе — лишь один из возможных вариантов использования этого инструмента. Как было показано в четвертой главе, информационная система «Хронограф» включает в себя четыре модуля: хронологический, текстологический, семантический и логический. Для данной работы был использован лишь семантический. Остальные три модуля, спроектированные по результатам анализа актуальных потребностей научного сообщества, призваны обеспечить востребованность и полезность этого инструмента.