Философский аспект проблемы смысла в фоносемантике

Настоящая работа представляет собой исследование, проделанное на стыке таких философских наук как гносеология и онтология, а также таких общенаучных дисциплин как семиология, лингвистика, отчасти психология и традиционная логика, посвященное философскому анализу традиционной проблемы смысла в новой дисциплине — фоносемантике.

В настоящее время подобного рода исследования достаточно широко распространены. Можно назвать семиологов и лингвистов, в особенности представителей аналитической философии, а также некоторых известных ученых, работающих в современной культурологии в постмодернистском ключе, труды которых получили несомненно философское звучание и составили вклад в западноевропейскую философию конца XIX — начала XXI века. Это, например, признанный отец семиотики Ф. де Соссюр и наиболее выдающийся американский философ Ч. Пирс, в Великобритании — Л. Витгенштейн, на континенте М. Фуко, Ж. Делез, Ж. Деррида, среди отечественных мыслителей это: А. Ф. Лосев, А. А. Потебня, Ф. Ф. Фортунатов, Ю. С. Степанов, А. В. Соколов, Л. А. Микешина.

Недавно переведено на русский язык фундаментальное исследование «Введение в семантику» итальянского ученого Туллио де Мауро. Это также один из классиков семиотики XX века, чьи идеи наряду с теорией У. Эко достигли статуса философских и пополнили наши представления о понимании, общении, получении и организации информации, механизмах сознания и познания в целом. Но мы до сих пор не имеем целостной философской картины языка, в которой были бы проработаны ее базовые элементы.

При всем несходстве и даже противоположности позитивистского (и постпозитивистского), с одной стороны, и феноменолого-экзистенциалистского направлений западноевропейской философской мысли XX — н. XXI В.В., с другой, необходимо подчеркнуть, что центральным объектом философствования самых крупных ученых современности является естественный разговорный человеческий язык и его дериваты. Поэтому любые обращения к исследованию языковых проблем в современной философии вполне оправданы, во-первых, общим интересом, особенно выросшим после знаменитого «лингвистического поворота», а во-вторых, нерешенностью многих первостепенных онто-гносеологических проблем языка и познания.

Например, большие интеллектуальные усилия были затрачены на то, чтобы осознать, что язык является системой знаков особого рода, центральной, по отношению к которой все другие языки будут определяться как псевдо-языки, квази-языки и т. д. Однако дальше начинаются разночтения. Для объединения весьма разнородных философских исследований языка периода «лингвистического поворота» использовались разные термины, в частности, «неопозитивизм», который был вытеснен позднее названием «аналитическая» философия". Аналитическая философия подразумевает анализ употребления языковых знаков и выражений в качестве источника постановки и решения философских проблем. Понятие анализа в этом смысле было введено в XX веке в работах Б. Рассела и Дж. Мура и развито в «Логико-философском трактате» Л.Витгенштейна. Таким образом, произошел переход от одного объекта исследования к другому: от человека и мира к языку, на котором можно говорить о человеке и мире. Фактически основной задачей философии в таком понимании стало решение семантических проблем языка.

Значительное влияние на возникновение аналитической философии оказала философская концепция, сформулированная Лейбницем. Он, в частности, развил идеи Декарта о создании универсального философского языка. Это направление, связывающее рациональную критику естественного языка с лингвопроектированием, то есть созданием правильного" логического языка (философского языка или метаязыка), стало основным для философии логического анализа.

В рамках аналитической философии выделяются два основных направления: философия логического анализа и лингвистическая философия. Философствующие логики, даже такой крупный как Ч. Пирс, отвлекаются от языка в целом и фиксируют свое внимание и научный интерес на изолированном знаке. Для философии логического анализа характерным является использование средств формальной математической логики. В ее основе лежит утверждение Б. Рассела о том, что любая научно осмысленная проблема есть по существу формально-логическая проблема. В рамках философии логического анализа ставится также задача исправления языка в соответствии с определенными нормами «научности», задаваемыми логикой. Лингвистическая философия, напротив, концентрирует внимание на содержательном анализе обыденного языка, пытаясь устранить (или, вернее, «расширить») нормальное употребление. Философствующие лингвисты объявляют своим объектом язык как таковой, то есть систему знаков, по отношению к которой изолированный знак является лишь элементом и не анализируется как самостоятельная глубокая сущность, таящая в себе загадки смысла. Среди основных представителей философии логического анализа — Б. Рассел, «ранний» Витгенштейн, представители Венского кружка, львовско-варшавской логической школы и некоторые другие. Источниками лингвистической философии стали работы Дж. Мура и «позднего» Витгенштейна («Философские исследования»), поддержанные оксфордской и кембриджской школами в Великобритании. Критика логического анализа характерна для работ «позднего» Витгенштейна. Он отказывается от задачи создания идеального языка. Основной целью считается изучение обыденного языка и прояснение механизмов его употребления и семантики. Л. Витгенштейн вводит понятие языковой игры, понимаемой им как форма языкового взаимодействия по определенным правилам. Смысл же языковой единицы он отождествляет со множеством ее употреблений в рамках языкового взаимодействия. По сравнению с логическим анализом в лингвистической философии изменились и цели, и методы. Основным объектом вместо языка науки стал обыденный язык.

Оба подхода по-своему оправданы, однако, на наш взгляд, они односторонни. Перекличка идей логического и лингвистического направления сформировалась вокруг гипотезы Сепира-Уорфа. Согласно этой гипотезе, логический строй мышления определяется языком, и таким образом познание действительности предопределяется языком. Фактически это — принцип конвенционализма, примененный к обычному языку и «наивному» мышлению.

Характер общезначимости придается другому лингвофилософскому направлению — общей семантике, продолжающей линию номинализма.

Общая семантика не предполагает никакой общей теории значения и языка, а, скорее, обращает внимание на отдельные черты употребления языка. Принципы общей семантики заключаются в следующем:

1. Слово нетождественно вещи, которую оно называет.

2. Языковой знак не может полностью и адекватно представить соответствующий объект, или, иначе говоря, языковое выражение не дает полной картины реального явления.

3. Анализируя естественный язык, мы еще больше удаляемся от реальности. Передать реальность с помощью языка невозможно.

Другая традиционная проблема, а именно проблема знака и значения, в настоящее время грозит приобрести характер «вечной». Несмотря на усилия десятков и даже сотен ученых и прошедшие сотни лет, она так и не получила общепризнанного целостного философского объяснения. Можно также констатировать, что в процессе решения этой проблемы диалог уменьшает непримиримость и, так сказать, неслиянность мировоззрений разного толка: позитивистского и экзистенциалистского, рационального и иррационального, теории познания и теории понимания, системоцентризма и элементоцентризма, сциентизма и антисциентизма и т. п.

Третья и даже строго не поставленная проблема, или точнее, парадокс современной теории познания состоит в том, что мы не имеем даже строгой словарной дефиниции средств познанияоднако как же можно эксплицировать какие-то производные понятия, например, языковые или семиотические средства познания, если не прояснен базовый термин? Можно, конечно, обойтись указанием на то, что средства — это просто медиатор или проводник коммуникаций, который помогает связать иначе не связанные генератор и адресат, субъект и объект и т. д. Но вспомним Аристотеля и суть его спора с Платоном, а именно аргумент «третий человек». Крупнейший философ и отец логики говорил, что для связи «первого и второго человека», то есть собственно эмпирического, телесного человека и его эйдоса, необходим посредник — «третий человек», то есть идея более общая, которая включала бы первое и второе как свое частное. Такое средство объединения никак невозможно представить в качестве коммуникатора или связующего звена. Это нечто гораздо более объемное, чем «первый и второй человек», видовые члены понятия «третьего человека», поскольку провозглашает имманентное единство вещи и ее сущности (формы, «морфэ»). Неважно, что Аристотель отвергает возможность «третьего человека», а важно, что он так понимал бытие предполагаемого связующего средства коммуникации (и тем самым познание), то есть способ воссоединения материального и формального мира.

Как бы далеко не продвинулись в своих исследованиях философствующие лингвисты, семиологи или герменевты, это продвижение уводит нас от первичного базового вопроса: как можно изучать условную связь формы и содержания, или объекта и его значения, как можно анализировать семантический треугольник, символизирующий знак, выстраивать синтактику, семантику и прагматику и т. д., если остается совершенно не проясненным смысл основной составляющей языка, т. е. звука? Если провести аналогию с человеческой психикой, то это равносильно тому, чтобы исследовать или изучать сферу условных рефлексов, оставляя без внимания сферу безусловных, ничего не зная о ней. Тогда наиболее изощренные познавательные модели и наиболее изящные теоретические конструкты повисают в воздухе, лишаются опоры. Актуальность исследования.

В последние десятилетия XX века центр тяжести в изучении языкового знака переместился в область исследования звука, что нашло отражение в новом разделе языковедческих дисциплин — фоносемантике. Но изучение проблемы осмысленности звуков языка, как правило, ограничивалось исследованием многочисленных жанров художественной литературы (на уровне текста звуки обычно изучались на материале поэтической речи), что заставляло авторов обращать внимание в основном на эстетическую ценность звука. Исследования фонетического облика слова, которые, как правило, велись в рамках изучения качественных и количественных характеристик звуков, входящих в состав слова, привели к тому, что был сделан вывод: отдельно взятый речевой звук имеет собственное значение. Все это, однако, сводилось лишь к набору статистических данных, полученных на основе выявленных характеристик звуков, большинство из которых было обусловлено природно-сигнальным, эмоциональным характером. Осмысленность звука, или его понятийное содержание, вырастает из первичной сигнальной функции речи, но этот переход к понятийному от чувственного сопровождается редукцией первородной эмоциональной окраски звучания и уходом в подсознание непосредственных реакций на существующую жизненную значимость самого звука речи (за исключением междометий). Для языковых единиц первостепенное значение приобретает способ чередования или организации звуков (фоносинтактика), а не природно-сигнальный смысл звуков пра-языка.

Актуальность нашего исследования вызвана тем, что, тогда как наиболее разработанным аспектом в современной теории понимания является структура предпонимания, то есть те особенности «жизненного мира» в сознании человека, которые формируют его восприятие реальности, смысловая функция фонетической стороны языка остается наименее изученной.

Исследования языка в основном проводятся в позитивистском ключе, а те исследования, которые ведутся в русле герменевтики, не опираются на фонетический лингвистический материал. На наш взгляд, современные идеи фоносемантики восполняют этот пробел, что позволяет применять методы классической гносеологии в теории понимания, тем самым сообщая ей дополнительную научную строгость. Нет однозначного ответа, каким образом фонетический уровень языка связан с пониманием смысла. Наша работа направлена на изучение фонетических процессов, участвующих в формировании смысла в языке.

От философской проблемы понимания ставится в зависимость ряд чисто фоносемантических проблем — соотношение атомарных звуков в звуковом континууме, определение накладываемых друг на друга звуковых полей (часть свойств одного звукового поля накладывается на свойства другого звукового поля, в результате чего образуется некий звуковой континуум, в рамках которого звуки связаны между собой отношением частичного включения), их проекция на реальность и взаимоотношение с миром. Это значит, что в вопрос о сущности понимания включается проблематика звукового представления, проблема звукосмысловой стороны речи.

Объект исследования: звукоряд (звуковой континуум), воспринимаемый субъектом при обращении к нему осмысленной устной речи.

Предмет исследования: условия формирования смысла в сознании субъекта, воспринимающего звучащую речь, актуализирующиеся на основе перехода от имманентной семантики звука к конвенциональной сфере языка.

Цель исследования — теоретически обосновать роль семантики звука для понимания смысла и место фоносемантики в гносеологии.

Задачи исследования:

— установить логику фоносемантического дискурса в качестве «снятого исторического»: трансформация классических идей о соотношении языка, мышления о сущем и действительности (проблема логоса) происходит за счет обогащения категорией времени семантики Dasein.

— выявить и изучить познавательные функции организованно звучащей речи на уровне наименьших осмысленных сегментов языка, а именно его фонемо-звуковой организации;

— подтвердить фундаментальность первичного формирования смысла на основе диалектических процессов в фонетическом слое языка.

— доказать существование диалектического перехода безусловной фонетической стороны смысла в условный лексико-грамматический смысл за счет преобразования качества изолированного звука в звукоряде.

Методологической и теоретической основой исследования стали логико-философские концепции о происхождении языка и об истоках его развития, что потребовало историко-философского анализа идей античных и средневековых мыслителей.

Особенностью авторского подхода является экспликация и анализ философской категории Dasein, которая представлена в рамках немецкого языка и немецкой философии и характеризует собой проявление одной из основных характеристик человеческого бытия, а именно, темпоральности.

Методологической основой исследования явились также логико-философские концепции, изучающие язык как центральную знаковую систему, и лингвистические исследования, проводимые в рамках семантики, фонологии и звукосимволизма.

В ходе рассмотрения проблемы понимания диссертант руководствовался идеей развертывания понимания как онтологического определения человеческого бытия, что потребовало изучения как теоретико-философского, так и социально-психологического аспектов указанной проблемы, которые представлены в рамках феноменологии, герменевтики и социологии.

В связи с этим методологической основой исследования стали:

— идеи древних о назначении звука в структуре языкового знака (Платон, Аристотель, Августин, и др.);

— идеи о бытии как месте (или моменте) пребывания сущего (Кант, Гегель, М. Хайдеггер, и др.);

— научные концепции о произвольности/непроизвольности, конвенциональности/неконвенциональности языкового знака (В.Гумбольдт, Ф. де Соссюр, Ф. Ф. Фортунатов и др.);

— положения о соответствии организационной структуры знаков объектам действительности (Л.Витгенштейн, Э. Гуссерль, Э. Кассирер и др.);

— философия «жизненного мира» Дильтея, феноменология Гуссерля, концепция герменевтики Х.-Г.Гадамера, а также понимающая социология Вебера и феноменологическая социология Шюца. Теоретическую основу работы составили логико-философские исследования Августина, Аристотеля, Платона, М. Хайдеггера, Гегеля, Э. Гуссерля, Э. Кассирера, Л. Витгенштейна, С. А. Васильева, Э. А. Тайсиной, Е. Ф. Кирова, Л. Н. Черкасова и др.- труды по теории звукосимволизма и фонологии, различные аспекты которых разрабатывались в работах.

B.Гумбольдта, Ф. де Соссюра, Б. де Куртенэ, Э. Сепира, А. А. Реформатского,.

C.В.Воронина, А. П. Журавлева и др.

Научная новизна работы и теоретическая значимость:

— раскрываются онто-гносеологические основы формирования фоносемантических идей;

— демонстрируются основные процессы смысловой сегментации речевого (звукового) континуума;

— обосновывается размещение познающего субъекта на границе трех сфер: имманентной, конвенциональной и трансцендентальной, дается содержательно-технологическая характеристика процесса восприятия звучащей речи на основе перехода от безусловного смыслового содержания звуков к конвенциональной сфере;

— выявляются семантические характеристики звуков речи с точки зрения их взаимосвязи в звукорядеобосновывается первичная роль семантики звука для понимания смысла.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Функционирование организованно звучащей речи представляет собой процесс перехода образного в знаковое и обратно, который совершается на уровне восприятия речивосприятие физического объекта как такового не имеет условной сигнификативной природы.

2. Фрагмент действительности, становящийся объектом познания, воспроизводится в восприятии звучащей речи билатерально: с одной стороны, номинативно (как наименьший осмысленный сегмент), а с другой — оперативно (как нечто функциональное, служащее коммуникации).

3. Первичное формирование смысла происходит на основе диалектических процессов, протекающих в фонетическом слое языка.

4. Конвенциональная семантика образует сферу, расположенную «над» имманентной (аконвенциональной) семантикой звука и имеет синтетическую природу, не отменяя, но «снимая» и диалектически наследуя первичную семантику.

Апробация исследования проведена в сообщениях и докладах, с которыми автор выступала на региональных, городских и международных научно-практических конференциях и семинарах. Результаты исследования опубликованы в материалах научно-практической конференции «Языковая ситуация и психолого-педагогические проблемы развития двуязычия в Республике Татарстан» (г. Казань, 1999 г.), в материалах международной научно-практической конференции «Межкультурная коммуникация. Теория перевода. Сопоставительная лингвистика» (г. Москва, 2002 г.) и в материалах сборника «Объединенный научный журнал» (г. Москва, 2002 г. № 27, 35).

Основные положения диссертации изложены в следующих работах:

1. Акустическая форма слова как детерминанта смысла // Материалы научно-практической конференции «Языковая ситуация и психолого-педагогические проблемы развития двуязычия в Республике Татарстан» (апрель 1999 г.). — Казань, 1999. — С. 96−98 (в соавт.).

2. Co-бытие звуков как фрагмент действительности // Материалы международной научно-практической конференции «Межкультурная коммуникация. Теория перевода. Сопоставительная лингвистика» (май 2002 г.). -М., 2002. — 0,13 п.л. (в печати).

3. Взаимосуществование альтернатив конструируемой языком реальности // Объединенный научный журнал. — М., 2002. — 27. — С. 39−40.

4. Невербальная имманентная семантика звука как основа конвенциональной сферы языка // Объединенный научный журнал. -М., 2002.-27.-С. 40−41.

5. Сущностные характеристики категории Dasein как «места» раскрытия бытия звука // Объединенный научный журнал. — М., 2002. — № 35. — с. 39 — 42.

Заключение

.

За последние десятилетия проблема значимости звуковых единиц речи приобрела кроме философского также и научный аспект. Ее изучению посвящены труды многих исследователей в области лингвистики, психологии, философии (Платон, Аристотель, В. Гумболдт, Э. Сепир, А. А. Реформатский, А. Ф. Лосев, Ф. де Соссюр, Б. де Куртенэ, Р. Якобсон, С. В. Воронин, А. П. Журавлев, А. В. Соколов, Л. А. Микешина и.

ДР-).

На современном этапе фоносемантика развивается во взаимодействии с другими науками, что приводит к разработке новых взглядов на гносеологическую сущность организованно звучащей речи и ее восприятие.

Уже древние философы связывали понимание бытия с постижением языка, осознавая его роль как посредника между бытием и человеческим сознанием. Анализ философских исследований древних мыслителей позволил сделать вывод: речь — это сплетение, связь звуков, в которой и является сущность, отдельные же звуки подражают лишь свойствам или качествам вещи. В связи с этим возникла необходимость исследовать организацию звучащей речи. Любое высказывание предполагает расчленение его на набор составляющих (звуки, звукосочетания, слова, словосочетания и т. д.), связанных определенным смыслом. Связывая звуки, мы объединяем их в решающее единство. Часто, сами того не осознавая, мы обладаем техникой такого объединения. Говоря о способе явления смысла, не следует думать о проявлении какой-то сложной структуры внутри единства: смысл прост и неделим. Сложными могут быть системные взаимоотношения. Таким образом, значение имеют те системные связи, которые на данный момент актуализированы, и та целостность, в рамках которой они объединены или противопоставлены. Любое озвучивание действительности — осмысленно. Однако, на каждый момент времени какие-то системные связи востребованы, а какие-то нет. Это позволяет говорить о работе познания действительности как о последовательной актуализации тех или иных системных связей. Процесс осмысления звучащей речи представляет собой поток, в котором присутствует только «теперь». В связи с этим решающее значение приобретает момент связи в настоящем. Этот момент подвижен, он изменяется за счет смены способов озвучивания действительности. Речь идет об одной реальной ситуации и других различных способах ее озвучивания, которые могли бы иметь место в конкретном высказывании при других обстоятельствах. В связи с этим возникла необходимость обратиться к категории Dasein, которая и характеризует явления с точки зрения присутствия в качестве целостности человечески значимого сущего. Это присутствие означает актуальное существование, которое во всеобщем бытии (Sein) содержится лишь в качестве возможности. Звуки речи в своем актуальном бытии выступают в роли определенной всеобщностиони не просто открывают моменты объединения (связи) системы, но являются центром перехода этих моментов друг в друга.

Механизм актуализации действительности основан на процессе взаимодействия двух сфер языка: аконвенциональной (имманентной) и конвенциональной (условной), а именно, на процессе перехода первой во вторую. Определенная работа нашего сознания происходит еще до рефлексивного контроля, однако, такая работа не является целиком бессознательной, поскольку она объяснима и фиксируется на уровне системы знаков.

Ту часть семантики, которая имеет непреднамеренный характер, мы назвали базовой. Процесс перехода безусловного в условное схематично можно охарактеризовать как осознание необходимого выбора одной из возможностей. Сознание не умеет воспринимать два проекта одновременно, а значит, какая-то часть всегда остается неактуализированной. Те звуки, которые обеспечивают определенную актуализацию действительности мы назвали рече-звуками, остальныевне-рече-звуками. Сфера вне-рече-звуков всегда шире имеющихся в наличии в данный момент. Произнося определенное сочетание звуков мы не ограничиваемся тем, что выбрали одну из возможностей. Избирая именно эти звуки, мы как бы определили, что им присуще нечто общее. Зная, что сочетание звуков может быть иным, мы избираем именно те, которые принадлежат данному смысловому континууму (или единству). Смысловой континуум — это сфера явления действительности в данный момент времени. Феноменальная данность поступает как бы через призму смысловых конструкций.

Речь присутствует и развивается между моментами актуализации действительности. Происходит это последовательно, так как мы не умеем «скакать» внутри речи. Однако, в разные моменты времени фиксируются разные части речи. Следовательно, между актами восприятия происходит развертывание речи от одной части к другой. Но это не означает, что мы вообще не воспринимаем речь, а всего лишь «переводим взгляд» с одной ее части на другую. Речь не дана нам как вещь, ее надо всякий раз конструировать заново.

Единственный критерий достоверности соотнесения имманентной сферы с тем, что актуально дано — это «подтверждение» наших допущений, их явление. Из такой характеристики следует возможность негативной оценки имманентной сферы. Такая оценка вызвана тем, что статус достоверного (истинного) знания приобретают лишь те суждения, которые имеют, прежде всего, рационально и методологически выверенное обоснование. Другими словами, предпонимание не отвечает главному условию, с точки зрения рационализма, научного знания — в нем нет рациональной доказательности, что может привести к утверждению, что сфера предпонимания (сфера вне-рече-звков) затрудняет познание истины. Но отсутствие доказательства не является достаточным основанием, чтобы определить отсутствие истины. Затрудняет познание не предпонимание, поскольку требовать его преодоления будет, на наш взгляд, означать примерно то же, что провозглашать лучшим средством от головной боли гильотину.

Более важным представляется определение соответствия элементов предпонимания действительному положению дел. При этом следует учитывать два основных аспекта: теоретико-философский и психологический. Нас интересует прежде всего первый, который должен быть рассмотрен в связи с проблемой герменевтического круга, то есть круга понимания. Предполагаемое в связи с этим проективное набрасывание смысла (набросок) на объект до фактического его обозначения (называния) и означает выявление имеющегося предпонимания. Первым шагом, очевидно, должно быть рефлексивно осознанное определение предпонимания (сферы вне-рече-звуков) как объективного предварительного условия дальнейшего осмысления объекта (ситуации) в рече-звуках, уже принятых и понятых в рамках имеющейся системы. Даже если речь идет об освоении действительности как о переживании, то согласно методологической посылке, высказанной в свое время Э. Фроммом: «переживание может дойти до сознания только при условии, что его можно постичь, соотнести и упорядочить в рамках концептуальной системы с помощью ее категорий» (144, с. 345.). Но этот шаг, особенно с точки зрения рационалистических ценностей, вовсе не обязательно свидетельствует об адекватной оценке ситуации.

Второй шаг на пути «озвучивания» ситуации предполагает рассмотрение уже выявленной имманентной сферы (сферы предпонимания) с точки зрения ее «научной правильности», то есть проверенности или проверяемости на предмет соответствия эмпирическим фактам. Эти операции мыслительной деятельности должны обеспечить действительную объективность исследуемого предмета (а именно звукоряда), вывести его за пределы имплицитной заданности. В то же время имманентная семантика не перестает быть таковой, хотя на данном этапе она уже не может быть так названа, но объективно она продолжает выполнять ту же роль, а именно служит базой для формирования более высоких уровней осмысления действительности, которые к данному моменту еще не сформированы. При этом нельзя не учитывать и психологический аспект, который, прежде всего, связан со сферой бессознательного. Согласно психологической теории далеко не все, что соответствует или противоречит принятой в данной культуре логике, вообще допускается в сознание.

Прежде чем сознание начнет «работать» с имманентной сферой она еще должна быть «допущена» в него. Таким образом возможные трудности исследуемого вопроса связаны как с самим фактом существования имманентной сферы, так и с определенными закономерностями организации ее элементов в процессе перехода к конвенциональной сфере. Пути преодоления этих трудностей связаны, по нашему мнению, со способностью человека рефлексивно осознанно относится ко всем фактам своего сознания, включая и имманентную (безусловную) сферу — сферу вне-рече-звуков, являющуюся базовой при переходе к конвенциональной (условной) сфере языка. С другой стороны, необходимо также считаться с тем, что имеющаяся аконвенциональная сфера складывается и развивается в рамках определенной культуры.

В самой акустической природе звука, в нашем восприятии его уже заложено представление о наличии значимости. Это позволяет говорить о связи проблемы понимания смысла языковых знаков с тем, какую роль в языке играет его фонетическая сторона, что в свою очередь приводит к вопросу: как именно в познании смысл зависит от звука? В силу того, что различные факты объективной действительности находят отражение в человеческом мышлении и языке, возникает необходимость в выявлении «игры» этих фактов, которая и обусловливает специфическое отображение диалектики всеобщего и единичного, актуального и потенциально возможного, условного и безусловного, целого и его частей в системе языка.

Смысл не присущ ни одному естественному объекту природы ни субстанционально, ни акцидентально имманентным образом, вне охваченности его (объекта) человеческим познанием, прежде всего в акте восприятия. А затем и абстрактным путем, рационально. Смысл придается (а потому и может быть «дан» или «взят», воспринят) объекту только в когнитивных и/или коммуникативных процессах, протекающих в человеческом обществе. Поэтому и звуки, точнее то, что улавливается познающим субъектом при встрече с действительностью или субъектами в актах коммуникации в качестве звуков, имманентно не одарены смыслом, не являются его местом порождения и бытования. Мало того, и культурные феномены, в том числе звуки речи, являются носителями или «седалищем», вместилищем смысла только метафорически, а вернее, потенциальноактуализация семантических свойств и возможностей объектов культуры происходит опять-таки в действии, в познании и общении людей. Хотя есть существенная разница в этом аспекте между только природным с одной стороны, и природно-культурными. А также собственно искусственными феноменами — в том отношении, что первые (естественные в точном смысле слове) не имели творца и поэтомуимманентного идеального содержания, а вторые в той или иной, в том числе и полной мере, были реализацией некоторого плана, цели, а потому изначально несут в себе схему или первоначальный идеальный план. Поэтому существует искушение счесть, что последние содержат в себе первородный смысл.

Вместе с тем мы вправе говорить об осмысленности объектов природы и социума, в частности, о собственном смысле рече-звука, составляющего элементарный, базисный уровень человеческой речи. Кроме того, существует и онтологическая предпосылка такой осмысленности, которая отражается в философской категории содержание". Другими словами, содержательность любого объекта действительности есть самая глубокая предпосылка всякой осмысленности, и она проявляется как осмысленность в сферах человеческого бытия, сознания, познания.

Таким образом фонетическая сторона языка обуславливает понимание смысла, в основе которого (понимания) лежит диалектика различных элементов внутри самого язык. Понимание целого смысла в языке зависит, с одной стороны, от понимания его наименьших значимых единиц, а именно звуков речи, а с другой, само оно обусловлено пониманием целого. Тогда фонетический слой как составная часть входит в так называемый «круг понимания», в котором рождается смысл. Уже на фонетическом уровне язык в диалектике условного и безусловного содержатся предпосылки появления смысла. Его реальное появление зависит от актуализации возможных альтернатив, которые представлены нам в звуке.

Необходимо обратить внимание на еще одну сторону дела. Выше мы говорили о том, что смысл присущ звуку, субстанционально или акцидентально, только в рамках человеческого бытия, а не просто природного. Однако не присущ ли в таком случае смысл собственно природным объектам реляционно, но как отношение? Здесь необходимо еще раз указать на имеющееся различие субстанционального и функционального подходов, действующих как в теории познания и онтологии, так и в лингвосемиотике, лингвогерменевтике, фоносемантике. Существенную методологическую роль в связи с этим играет разделение семиотики на семантику и прагматику: оно совершилось именно в итоге применения упомянутых разных подходов, выросших, в свою очередь, еще из средневекового реализма и номинализма.

Мы доказали, что в основе процесса понимания лежит диалектика различных элементов внутри самого языка. Понимание целого смысла в языке зависит с одной стороны от понимания его наименьших значимых.

135 единиц, а именно звуков речи, а с другой само оно обусловлено пониманием целого. Тогда фонетический слой языка как составная часть входит в так называемый «круг понимания», в котором рождается смысл. Уже на фонетическом уровне языка в диалектике конвенционального и аконвенционального содержатся предпосылки появления смысла. Его появление зависит от актуализации возможных альтернатив, которые предоставлены нам в звуке. Подтверждение этому мы находим в сравнительно-историческом анализе фоносемантических особенностей различных языков.