Основатели монастырей в исторической памяти и религиозном укладе Белозерья: вторая половина XIX — первая четверть XX вв

В последние десятилетия XX — начале XXI века активный интерес исследователей различных областей гуманитарного знания вызывает глобальная и разноаспектная тема национального самосознания. Очевидно, что для современной науки, связанной с изучением проблем мировоззрения, этнического сознания и отдельных видов идентичности, исследование исторических воззрений народа приобретает особую значимость.

Актуальность темы

диссертации вызвана необходимостью всестороннего и глубокого изучения, как общенационального контекста исторической ментальности, так и всего многообразия культурных форм, связанных с функционированием локальной исторической памяти. В числе этих явлений находятся и коллективные представления о героях этноса (или его группы).

Представления о персоналиях политической и церковной истории России, — правителях, полководцах, общественных деятелях, подвижниках благочестия, — можно признать ярким явлением исторической ментальное&trade-, ее стержнем. Память о них становится механизмом сохранения государственной, гражданской, исторической, этнической и конфессиональной идентичности. Ее сбережение и межпоколенная трансляция являются верным признаком осмысления народом общности своего исторического прошлого и своего единства, а представления о героях локальной истории — еще и свидетельством этнолокальной принадлежности, осознанием региональной общности.

В этом контексте отдельный интерес имеют бытовавшие в народе исторические представления (и поддерживающие их религиозно-культурные практики) об основателях русских православных средневековых монастырей, память о которых оказалась поразительно устойчивой. Если народные знания об исторических персонажах могли «стираться» во времени, то память о святых «за давностью лет», как правило, не исчезала. Важно и то, что такая память несла не столько когнитивный, сколько духовно-нравственный и аксиологический потенциал, по-своему воздействующий на различные поколения православных соотечественников и всегда востребованный. Этот историко-культурный феномен, несомненно, требует дополнительных изысканий.

Степень научной разработанности проблемы. Тема диссертации в обозначенной формулировке собственной истории изучения практически не имеет. Вместе с тем, историография проблемной области предпринимаемого исследования (общенациональной и региональной церковной истории, севернорусской монастырской культуры, истории русской святости, этнической культуры в ее локальных вариантах и прочих сюжетов) чрезвычайно обширна. Внушительный хронологический и проблемный диапазон отечественной и зарубежной историографии, формируемой интеллектуальным наследием ученых: историков, этнографов, филологов, искусствоведов XIXначала XXI вв., позволяет в меньшей степени апеллировать к частным работам и обратиться к основополагающим научным направлениям, чьи концептуальные, теоретические и фактологические ресурсы обеспечили изучение коллективных исторических представлений о святых — основателях севернорусских средневековых монастырей.

Выделим наиболее важные историографические группы, имеющие существенный интерес в контексте заявленной темы.

I. Для анализа общеисторического фона явлений, рассматриваемых в работе, определяющее значение имели труды ученых дореволюционной цер-ковно-исторической школы по истории Русской Православной Церкви, церковной иерархии (Амвросий (Орнатский), Макарий (Булгаков), Филарет (Гу-милевский), Е. Е. Голубинский, П. Строев, И. М. Покровский и др.1), монастырского строительства и монашества в целом (В.В. Зверинский, А. Ратшин,.

1 Амвросий (Орнатский). История Российской иерархии / Собранная новгородской семинарии префектом, философии учителем, соборным иеромонахом Амвросием: Ч I-VI — М., 1807−1815- Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви. — М., 1994;1996; Филарет (Гумилевский). История русской церкви: В пяти периодах (988−1826). 6-е изд. — СПб., 1894- Голубинский Е. Е. История Русской церкви. Т. I-II. -М., 1901;1911; Строев П. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской церкви / Изд. Археографической комиссии. — СПб., 1877. Покровский И. М. Русские епархии в XVI—XIX вв., их открытие, состав и пределы: Опыт церковно-исторического, статистического и географического исследования. В 2 т. — Казань, 1897−1913.

П.П. Сойкин и др.1). Появившись сравнительно поздно, в XVIII столетии, русская церковная наука в XIX в. переживает настоящий расцвет. Главными ее очагами явились четыре Духовные академии: Московская, Киевская, Петербургская и Казанская. Заметный всплеск исследовательской активности приходится на пореформенный период, что было вызвано повышенным интересом (не только со стороны ученых, но и со стороны российской общественности в целом) к отечественной государственной и церковной истории и культуре. Первоначально авторское участие касалось наиболее общих вопросов церковного и монастырского строительства: истории русской Церкви в контексте государственных процессов, структуры церковной организации, становления и развития русского православного монашества, внутренней жизни монастырей и прочих тем. В систематическом изучении хода церковной истории внимание авторов акцентировалось на трех значимых событиях: принятии христианства, религиозном реформировании патриарха Никона и становлении синодального управления русской Церковью.

Несомненным достоинством указанных работ служит привлечение колоссального источникового материала и исчерпывающее его использование, систематика изложения, обширная библиография. Большинство исследований дореволюционного периода отличает описательный подход к изучаемым явлениям и обилие фактологического материала, что позволяет использовать данные работы как ценную эмпирическую базу.

В XIX столетии появляются отдельные труды по истории Церкви и монашества, авторами которых были религиозные писатели и публицисты. В 1855 г. выходит «Русская Фиваида на Севере» А. Н. Муравьева, созданная после паломнической поездки по святым местам Северного края. Авторский труд, являющий собой панорамное обозрение вологодских и белозерских.

1 Ратшин А. Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях и примечательных церквах в России. Составлено из достоверных источников Александром Ратшиным. — M., 2000; Зверинский В. В. Материал для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи, с библиографическим указателем / Сост. В. В. Зверинский. Кн. I-III. — СПб., 1890−1897- Православные русские обители: Полное иллюстрированное описание всех православных русских монастырей в Российской Империи и на Афоне / Сост. П. П. Сойкин. — СПб., 1910. История православного монашества в Северо-Восточной Руси со времен преподобного Сергия Радонежского. В двух частях / Сост. диакон Матфей Кудрявцев. — М., 1999. монастырей, начинается с исторического очерка, где впервые дан анализ монастырских поселений Русского Севера как единой уникальной местностиСеверной Фиваиды. А. Н. Муравьев один из первых установил историческую преемственность и духовно-родственные связи между вологодско-белозерскими иноческими общинами и их подвижниками, являющимися учениками трех поколений святых учителей — Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского и Корнилия Комельского1.

В досоветской историографии особое место принадлежит научным исследованиям второй половины XIX — начала XX вв., посвященным истории православия на Русском Севере, монастырской колонизации отдельных севернорусских территорий в XIII — XVI вв., истории северных православных обителей (в том числе белозерских), авторами которых явились как местные деятели, так и именитые русские историки (Н.К. Никольский, диакон Матфей (Кудрявцев), А. А. Бронзов, Н. П. Успенский, И. И. Бриллиантов, Н. Поройков и др.). Основной из причин обращения к локальной церковной истории и судьбам отдельных, главным образом, северных монастырей, была возможность широкого использования монастырской документации — важнейшего источника изучения не только собственно монастырской и церковной истории, но и прочих аспектов жизни средневекового общества. Наиболее значимым событием в истории исследования северных монастырей явился выход в свет первого тома фундаментального труда академика Н. К. Никольского «Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века». В юбилейном 1897 году была издана первая часть тома, посвященная основанию, истории монастыря и его строениямв 1910 г. — вторая часть, ка.

1 Муравьев А. Н. Русская Фиваида на Севере. — М., 1999. С. 26−36.

2 Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (13 971 625). Т. 1. Вып. 1. Об основании и строениях монастыря. — СПб., 1897- Т. 1. Вып. 2. О средствах содержания монастыря. — СПб., 1910; История православного монашества в Северо-Восточной Руси со времен преподобного Сергия Радонежского. В двух частях / Сост. диакон Матфей Кудрявцев. — М., 1999; Бронзов А. А. Белозерская старина // Памятники Отечества. Северная Фиваида. — 1993. — Вып. 30. (№ 3−4). — М., 1993. -С. 35−40- Успенский Н. П. Кирилло-Белозерский Успенский первого класса монастырь. — Кириллов, 1897- Он же. О больших строителях Кирилло-Белозерского монастыря // ЧОИДР. — 1897. — Кн. 1. — Разд. IV. — С. 1−58- Бриллиантов И. И. Ферапонтов Белозерский, ныне упраздненный монастырь, место заточения патриарха Никона. К 500-летию со времени его основания 1398−1898. — СПб., 1899- Поройков H. Исторические сведения о бывших и существующих монастырях, их строителях и основателях в Череповецком уезде Новгородской епархии // HEB. — 1895. -№ 4. — С. 164−172- № 6. — С. 345−352- № 7. — С. 425−433. сающаяся вопросов содержания Кирилло-Белозерской монастырской корпорации1.

Комплексное изучение другого белозерского монастыря — Ферапонтова, было предпринято историком, деятелем Петербургской Духовной академии, уроженцем села Цыпина, расположенного в окрестностях монастыря, И. И. Бриллиантовым. Работа «Ферапонтов Белозерский, ныне упраздненный монастырь», изданная к 500-летию основания обители, детально описывала монастырскую историю, судьбу лиц, связанных с Ферапонтовым (прежде всего, ссыльного патриарха Никона), монастырское строение и окрестные достопримечательности.

Целый ряд научных статей по истории отдельных монастырей Белозе-рья был написан другим местным историком, выпускником Московской Духовной академии, преподавателем Белозерского, а в дальнейшем, Кирилловского духовного училища, Н. П. Успенским. В числе важнейших работ Н. Успенского — исследования по истории не только крупнейшего, Кириллова монастыря, но и прочих обителей Белозерья, в частности Ферапонтова, Зосимо-Ворбозомской пустыни и цикл публикаций по истории и культуре края .

В 1881 г. вышла книга диакона Матфея (Кудрявцева), в которой автор осмысляет историю монастырского строительства в Северо-Восточной Руси как преемственный процесс духовного освоения периферийных земель средневекового государства и перемещения «географии» монашеского отшельничества из центра к северным окраинам. Во второй части исследования приводится краткий очерк подвижничества белозерских преподобноиноков Кирилла и Ферапонта — учеников и собеседников Сергия Радонежского.

1 В настоящее время издан второй том обширного труда академика Никольского. См.: Из рукописного наследия: Н. К. Никольский. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в. (1397−1625). Том 2. Управление. Общинная и келейная жизнь. Богослужение / Подгот. изд. З. В. Дмитриева, Е. В. Крушельницкая, Т. И. Шаблова. — СПб., 2006.

2 Успенский Н. П. Зосимо-Ворбозомский Благовещенский монастырь // НЕВ. — 1894. — № 15, 20- 1895. -№ 23- 1896. -№ 3,4, 6- Он же. Кирилло-Белозерская икона Божией Матери Одигитрии // НЕВ. -1897. -№ 7, 8, 12- Он же. Пятисотлетие приходской церкви (Бывший Ферапонтов монастырь) // Церковные ведомости. Прибавления. — 1898. — № 26. — С. 976−978- Он же. Забытое титло Новгородского владыки // НЕВ. — 1899. -№ 11.-С. 749−753.

Описание монастырей и пустыней, когда-либо существовавших на территории Череповецкого уезда, было предпринято Н. Поройковым. Автор собрал все доступные материалы о каждом отдельном монастыре, в ряде случаев дополнив их народными преданиями и сведениями о современном состоянии. Подробный очерк о Белозерске, Белозерском княжестве и монастырях, основанных на его исторической территории, был написан профессором Петербургской Духовной академии А. А. Бронзовым, для книги «Белозерское духовное училище за сто лет его существования (1809 — 1909 гг.)», изданной в Сергиевом Посаде в 1909 г.

Таким образом, в конце XIX — начале XX вв. в российской церковно-исторической науке сложились самостоятельные школы, исследовательские направления, определилась доминирующая тематика научных изысканий. В целом, можно говорить о двух тенденциях, характеризующих дореволюционный этап науки. Во-первых, наряду со столичными центрами церковно-исторических исследований, оформляются местные научные школы. Во-вторых, при доминировании комплексных работ, посвященных изучению общерусской монастырской истории и отдельных, крупнейших обителей, отмечается некоторое смещение интереса в сторону локальных (преимущественно северных) очагов подвижничества.

В советское время, в силу безраздельного господства атеистической идеологии, исследования церковной проблематики в рамках отечественной науки если и не были приостановлены, то приняли иные тематические и концептуальные ракурсы. Большинство тем оказалось под запретом, или должно было освещаться в известном идейном ключе, преследуя цели тотального антирелигиозного воспитания и преодоления «остаточных явлений» клерикального мировоззрения. Отдельные монографии и научные статьи этого периода касаются, как правило, строго заданного спектра вопросов церковной и монастырской истории, рассматриваемой в контексте феодальных отношений (Н.М. Никольский1), теории классовой борьбы, социального протеста л.

И.У. Будовниц).

Поскольку большая часть работ была посвящена землевладению монастырей и их положению в системе государственно-церковных взаимоотношений, отметим лишь некоторые исследования, затрагивающие прочие аспекты монастырского существования. В 1885 г. вышла научно-популярная книга Г. Г. Прошина «Черное воинство"3. «Рассчитанная на самые широкие круги», работа охватывает огромный хронологический период (от основания первых русских монастырей до 1917 г.) и всецело соответствует идеологическим и методологическим принципам эпохи. Вместе с тем, предпринимая разоблачительный анализ «социально-идеологической роли» русских монастырей, автор уделяет должное внимание внешним связям обителей, их отношениям с паломниками. В отдельных главах книги на конкретных примерах, Г. Г. Прошин подчеркивает определяющую роль сакральных монастырских комплексов и их реликвий (святых мощей, часовен, крестов, камней-следовиков, монастырских источников) в «религиозно-идеологическом» воздействии на верующих.

В целом, историографический период 1920 — конца 1980;х годов можно условно разделить на два этапа: ранний, представленный работами, которые в силу влияния идеологического фактора являются скорее не научно-исследовательскими, а популярно-пропагандистскими, и послевоенный этап, отмеченный появлением научных монографий церковной и монастырской тематики (большей частью хозяйственно-экономического и социального ее аспектов). Обращение к теме монастырского землевладения закономерно связано с тем, что комплексное изучение системы феодальных отношений было невозможно без привлечения материалов по церковному и монастырскому вотчинному хозяйству. Следует признать, что в советское время в на.

1 Никольский Н. М. История русской церкви. 3-е изд. — М., 1983.

2 Будовниц И. У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV—XVI вв.еках: (По «житиям святых») / Вступ. ст. Л. В. Черепнина.-М., 1966.

3 Прошин Г. Г. Черное воинство: (Русский православный монастырь. Легенда и быль). — М., 1985. учный оборот был введен значительный комплекс документов монастырских архивов, ранее не доступных широкому кругу исследователей.

В обозначенный период русская церковная и монастырская история продолжала изучаться за пределами советской России. В зарубежной русистике этого времени церковная тематика получает развитие в работах Н. Д. Тальберга, И. М. Концевича, И. К. Смолича, А. Д. Шмемана, А.В. Карта-шева и других исследователей1. В 1930 — 1950;е годы в Германии поэтапно публикуются материалы И. К. Смолича, касающиеся различных сторон единого церковно-исторического явления — русской монастырской жизни, составившие в итоге фундаментальный труд по истории монашества. Несмотря на хронологическую масштабность исследования, автор не оставляет без внимания особенное положение русских монастырей и их подвижников в многомерном пространстве духовных, культурных, социальных, мировоззренческих связей своего времени.

Возвращение" отечественных историков к разноаспектным, многоплановым исследованиям происходит на фоне государственно-исторических, общественно-политических процессов конца 1980;х годов. Наступивший качественно новый этап, продолжающийся по сей день, характеризовался, во-первых, обращением к традициям и достижениям церковно-исторической науки досоветского периодаво-вторых, разрастанием и углублением церковно-исторической тематикив-третьих, появлением и актуализацией принципиально новых авторских концепций, методик, междисциплинарных подходов в изучении монастырей. Современная фаза исследований отмечена множеством работ разного уровня (от научных монографий и диссертаций до отдельных публикаций). В их числе монографии и статьи B.C. Белоненко, М. С. Черкасовой, П. Н. Зырянова, Е. В. Романенко, JI.H. Пушкарева, В. Г. Пуц.

1 Тальберг Н. Д. Святая Русь. — М., 2002; Он же. История Русской Церкви. — Джорданвилль, 1959; Концевич И. М. Стяжание Духа Святого в путях древней Руси. — Париж, 1952; Смолич И. К. История Русской Церкви, 1700−1917. В 2 ч. / Ред. пер. А. В. Назаренко. — М., 1996;1997; Шмеман А. Д. Исторический путь православия. — Нью-Йорк, 1954; Карташев А. В. История Русской Церкви: В 2 т. — Париж, 1959.

2 Смолич И. К. Русское монашество, 988−1917. Жизнь и учение старцев: Приложение к «Истории Русской Церкви» / Пер. с нем. протоиерея В. А. Цыпина, митрополита Иоанна (Вендланда К.Н.). — М., 1997. ко, М. В. Шкаровского, В. Ф. Козлова и др.1 Монастырская и церковная тематика получает звучание в научных сборниках, опубликованных материалах международных и всероссийских конференций, что, бесспорно, является объективным показателем пространного исследовательского интереса и, в целом, обновления и динамичного развития современной отечественной гуманитарии.

Важное место в ряду работ обозначенной проблематики занимают исследования локальной (севернорусской) церковной и монастырской истории, авторами которых явились ученые — представители российских, региональных и местных академических, научно-исследовательских центров и ведущих вузов. Особо отметим работы З. В. Дмитриевой, А. А. Куратова, А. В. Камкина, М. С. Черкасовой, Е. В. Романенко, Э. Г. Ракова, Е. Р. Стрельниковой, И. А. Смирнова, А. В. Смирновой, Г. О. Ивановой, Л. И. Глызиной, М. С. Серебряковой, М. Ю. Хрусталева, С. О. Шаляпина, А. Р. Павлушкова, Т. В. Сазоновой и многих других3.

1 Белоненко B.C. К постановке вопроса о комплексном изучении русских монастырей // Православие в Древней Руси. Сборник научных трудов. — Л., 1989. — С. 141−143- Черкасова М. С. Крупная феодальная вотчина в России конца XVI—XVII вв.еков: (по архиву Троице-Сергиевой Лавры). — М., 2004; Зырянов П. Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX века. — М., 2002; Романенко Е. В. Повседневная жизнь русского средневекового монастыря. — М., 2002; Пушкарев Л. Н. Своеобразие монашеского менталитета и его роль в формировании нравственности в обществе // Уваровские чтения — III. «Русский православный монастырь как явление культуры: история и современность». Материалы научной конференции. — Муром, 17−19 апреля 1996 г. — Муром, 2001. — С. 7−9- Пуцко В. Г. Монастыри Древней Руси как культурный феномен средневековья // Там же. С. 9−12- Шкаровский М. В. Судьба монастырей северо-запада России в XX веке // Там же. С. 210−211- Козлов В. Ф. Архивные источники о судьбах монастырей России после 1917 года // Там же. С. 161−163.

2 Монастыри в жизни России: Материалы научной конференции, посвященной 600-летию преп. Пафнутия Боровского и 550-летию основания им Рождества Богородицы Пафнутьев-Боровского монастыря (19−20 апреля 1994 г.) / Сост. В. И. Осипов. — КалугаБоровск: Боровский музей, 1997; Монашество и монастыри в России. XI—XX вв.ека: Исторические очерки / Отв. ред. Н. В. Сииицыиа. — М., 2002; Уваровские чтения — III. «Русский православный монастырь как явление культуры: история и современность». Материалы научной конференции. Муром, 17−19 апреля 1996 г. — Муром, 2001; Монастыри — культурные и духовные центры России и Европы. История и современность: Международная монография / Отв. ред. О. Г. Севан. -М., 2003.

3 Дмитриева З. В. Вытные и описные книги Кирилло-Белозерского монастыря XVI—XVII вв. — СПб., 2003; Куратов А. А. Православные святыни и святые в истории Архангельского Севера. 2-е изд., исправленное и дополненное. — Архангельск, 2004; Камкин А. В. Православная церковь на Русском Севере: Очерки истории до 1917 года. — Вологда, 1992; Черкасова М. С. Из истории монастырских сел Белозерья // Белозерье: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда, 1998. — С. 128−138- Романенко Е. В. Первый скит России: страницы истории XV—XX вв. // К Свету. Край Кирилла Белозерского. — 1997. -№ 15. — М., 1997. — С. 62−92- Раков Э. Г. Монастыри Белозерья // Там же. С. 41−47- Стрельникова Е. Р. Новомученики и исповедники Белозерские. Монастыри Кирилловского уезда в XX веке // Там же. С. 121−171- Она же. Ферапонтов монастырь в начале XX века // Источник. Приложение № 4. — Вологда, 2003. — С. 59−73- Смирнов И. А. Кирилло-Белозерский монастырь в 1764—1924 годах. (Краткий очерк истории хозяйства) // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда, 1997. — С. 52−76- Он же. К истории Ферапонтова монастыря (по страницам «Новгород.

Исследовательский интерес к монастырям Белозерского края значительно возрос в середине 1990;х годов на фоне приближающегося юбилейного 1997 г. (600-летие основания Кирилло-Белозерского монастыря). В 1993 г. выходит специальный выпуск альманаха «Памятники Отечества» (Северная Фиваида), в 1994 г. — первый том историко-краеведческого альманаха «Кириллов», в 1997 г. — спецвыпуск журнала «К Свету» (Край Кирилла Белозерского), в 1998 г. издан сборник материалов научной конференции — «Духовное, историческое и культурное наследие Кирилло-Белозерского монастыря», посвященный 600-летию его основания. Таким образом, историографическое направление, представленное работами по общерусской и региональной церковной истории, формирует обширное концептуальное и фактологическое пространство для изучения исторической памяти о родоначальниках белозерских монастырей.

II. Изучение проблемы коллективных воззрений о святых подвижниках Белозерья не возможно без привлечения исследований по истории общерусской и местной святости. Тематика русского православного подвижничества и различные аспекты отечественной агиологии и агиографии активно разрабатывались в дореволюционный период истории. В целом, работы этого времени можно разделить на три группы. Первую группу составляют житийные ских епархиальных ведомостей") // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда, 1997. — С. 101 107- Он же. Горицкий Воскресенский женский монастырь во второй половине XIX века // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 5. — Вологда, 2003. — С. 97−116- Он же. Кирилло-Белозерский монастырь // Житие Корнилия Комельского / Под ред. А. С. Герда. — СПб., 2004. — С. 159−188- Он же. Кирилло-Новоезерский монастырь // Там же. С. 189−201- Смирнова А. В. Нило-Сорская пустынь // Кириллов: Историко-краеведческий альманах. Вып. I. — Вологда, 1994. — С. 140−156- Иванова Г. О., Смирнов И. А. История Кирилло-Белозерского музея-заповедника // Там же. С. 7−37- Иванова Г. О. Неприкаянная святыня (Кирилло-Новоезерский монастырь) // Памятники Отечества. Северная Фиваида. — 1993. — Вып. 30. (№ 3−4). — М., 1993. — С. 44−48- Глызина Л. И. Кирилловское купечество и Кирилло-Белозерский монастырь // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 3. — Вологда, 1998. — С. 120−131- Серебрякова М. С. О дате основания Ферапонтова монастыря // История и культура Ростовской земли. 2000. — Ростов, 2001. — С. 32−39- Она же. О начале Кириллова и Ферапонтова монастырей // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 5. — Вологда, 2003. — С. 16−42- Хрусталев М. Ю. Воскресенский Череповецкий монастырь по архивным и иконографическим источникам XVIII—XX вв.еков // Череповец: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда, 1999. — С. 31−51- Шаляпин С. О. Монастырская ссылка в России XV—XVIII вв. (по материалам монастырей Архангельского Севера): Дис. кандидата ист. наук. — Архангельск, 1998; Павлушков А. Р. Пенитенциарная практика северных монастырей XVIII—XIX вв.: Дис. кандидата ист. наук. — Вологда, 2000; Опись строений и имущества Ки-рилло-Новоезерского монастыря 1657 года. (Публикация T.B. Сазоновой) // Белозерье: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда, 1998. — С. 139−165- Сазонова T.B. Кирилло-Новоезерский монастырь как социокультурное явление средневековой жизни Московского государства: 1540-е — 1660-е гг.: Дис. кандидата ист. наук. — СПб., 2005. очерки всех канонизированных русских святых, систематизированные отдельными авторами по минейному (месяцесловному) или географическому принципу. Сюда же относятся справочники по русской агиографии. Ко второй группе принадлежат патерики — сборники сведений о подвижниках одной местности. В третью группу входят собственно научные исследования обобщающего характера, касающиеся отдельных вопросов русской святости, прежде всего, теории и истории канонизации (Е.Е. Голубинский, В. П. Васильев и др.1) и источниковедческого анализа памятников русской агиографии (В.О. Ключевский, И. Яхонтов и др.2). Исследования второй половины XIX — начала XX вв. были той рубежной вехой, за которой следовало бы становление новой, самобытной научной школы по изучению святости, однако в свете событий 1917 г. этому не суждено было случиться.

После революции тема русской святости была продолжена отечественными исследователями в эмиграции. В 1931 г. в Париже была издана работа Г. П. Федотова «Святые Древней Руси" — в 1961 г. в Брюсселе — труд иеромол наха Иоанна (Кологривова) «Очерки по истории русской святости». В книге Г. П. Федотова история русской святости проходит лейтмотивом через историю государства и общества. Отмечены этапы генезиса русской святости (явленной в княжеском подвижничестве), ее расцвета (Киево-Печерские подвижники и начало широкого монастырского строительства), апогея (время преподобного Сергия Радонежского), упадка (XVII век), возрождения в XIX в. (Серафим Саровский, Оптинские старцы) и «небывалого цветения святости мучеников» в XX веке.

В советской России работы, освещающие отдельные аспекты «христианского культа святых», создавались в известном идеологическом ключе (А. Ранович, А. Чертков, А. В. Белов, Л. И. Емелях, Н. С. Гордиенко, А. С. Хо.

1 Голубинский Е. Е. История канонизации святых в Русской Церкви. Изд. второе, исправленное и дополненное.-М., 1903; Васильев В. П. История канонизации русских святых: Исследование. — М., 1893.

2 Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. — М., 1871- Яхонтов И. Жития святых севернорусских подвижников Поморского края как исторический источник. — Казань, 1881.

3 Федотов Г. П. Святые Древней Руси / Сост. и вступ. ст. А. С. Филоненко. — М., 2003; Кологривов И. Очерки по истории русской святости. — М., 2001. рошев1). Объективное изучение агиологической проблематики представлялось единственно возможным лишь в рамках искусствоведения, исторического источниковедения, филологии и текстологии. Такова, например, монография JI.A. Дмитриева, посвященная анализу житийных повестей Русского л.

Севера. Закономерное возвращение к теории святости происходит в 1990;е годы. В это время тема получает развитие и новое концептуальное оформление в работах В. Н. Топорова, В. М. Живова, архимандрита Макария (Верел тенникова) и других. Представляет интерес монография В. Н. Топорова «Святость и святые в русской духовной культуре», актуализирующая вопрос восприятия святости. Автор считает, что после принятия христианства на Руси святость понималась и принималась в наиболее важном, персонифицированном воплощении — в виде ее носителей, святых. Отдельное внимание В. Н. Топоров уделяет историческому контексту, духовной ситуации эпохи, определяющей и формирующий, с точки зрения автора, свой, адекватный времени, тип подвижничества.

Непреходящее значение в контексте заявленной темы, имеют работы, посвященные отдельным белозерским святым, в авторстве следующих ученых — Г. М. Прохорова, Е. Г. Водолазкина, Е. Э. Шевченко, 4 А. С. Герда,.

1 Ранович А. Как создавались жития святых. -М., 1951; Чертков А. Рассказы о «житиях святых». — М., 1963; Белов А. В. Правда о православных «святых». — М., 1968; Он же. Святые без нимбов. — М., 1983; Емелях Л. И. Происхождение христианского культа. — Л., 1971; Гордиенко Н. С. Православные святые: кто они? -Л., 1979; Он же. Новые православные святые. — Киев, 1991; Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации (XI-XVI вв.). — М., 1986.

2 Дмитриев Л. А. Житийные повести Русского Севера как памятник литературы XIII-XVI1 вв.: Эволюция жанра легендарно-биографических сказаний. — Л., 1973.

3 Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре. В 2 т. — М., 1995;1998; Живов В. М. Святость. Краткий словарь агиографических терминов. — М., 1994; Макарий (Веретенников), архимандрит. Святая Русь: агиография, история, иерархия. — М., 2005.

4 Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские / Статьи, подготовка текстов, перевод с древнерусского и комментарии Г. М. Прохорова, Е. Э. Шевченко, Е. Г. Водолазкина. — СПб., 1994; Прохоров Г. М. Повесть о Нило-Сорском ските // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1976. — М., 1977. — С. 12−20- Он же. Житие и чудеса Нила Сорского в списке первой четверти XIX в. // ТОДРЛ. Т. L. -СПб., 1997. — С. 558−567- Преподобные Нил Сорский и Иннокентий Комельский. Сочинения / Изд. подг. Г. М. Прохоров. — СПб., 2005; Шевченко Е. Э. К истории канонизации преподобного Нила Сорского // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. — 2004. — № 1 (15). — С. 95−101- Она же. Служба и Житие преподобного Нила Сорского, составленное в середине XIX в. иеросхимонахом Нилом Прихудайловым // Рукописная книга Древней Руси и славянских стран: от кодикологии к текстологии / Отв. ред. А. А. Романова. — СПб., 2004. -С. 166−186. t 9.

И.В. Азаровой, E.JI. Алексеевой, А. Л. Лифшица, О. П. Лихачевой, Л.А. Чур-киной3, Т.Б. Карбасовой4, Е.В. Крушельницкой5, Е.Э. Терентьевой6, Е. В. Ро.

7 8 9 маненко, Е. Р. Стрельниковой, В. В. Рыбина. В числе сюжетов, разработанных в трудах указанных авторов — агиография, гимнография и иконография белозерских преподобных, история почитания некоторых подвижников.

Современная фаза исследований отмечена появлением обилия проблемных статей, научных монографий, диссертаций, так или иначе затрагивающих тему святости. В поле авторского внимания оказались следующие сюжеты: церковно-канонические и народные аспекты почитания святых, их мощей и комплекса реликвий в различные периоды истории (Е. Бакалова, Ф. Б. Успенский, диакон Александр (Мусин), А. С. Лавров, А. Н. Кашеваров, В.Ф. Козлов10) — почитание вселенских и общерусских святых (М.В. Мальцев,.

1 Житие Кирилла Белозерского / Азарова И. В., Алексеева Е. Л., Демидов Д. Г. и др.- Под ред. А. С. Герда. -СПб., 2000; Житие Кирилла Новоезерского / Сост.: И. В. Азарова, Е. Л. Алексеева, Л. А. Захарова, K.II. ЛемешевПод ред. А. С. Герда. — СПб., 2003.

2 Лифшиц А. Л. Как началась работа по изучению Жития Иродиона Илоезерского и что из этого вышло // Календарь. — 2004. — № 11 (71). — С. 9−11- Он же. Преподобный Иродион Илоезерский чудотворец: забытый святой, неизученное житие // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. — 2004. — № 4 (18). — С. 129−132- Он же. Житие преподобного Иродиона Илоезерского: заметки о возникновении пространной редакции и истории ее бытования в XVIII веке // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. — 2005. — № 2 (20). — С. 85−104- Он же. Об одном виде древнего неблагочестия (фрагмент комментария к житию преподобного Иродиона Илоезерского)//Древняя Русь. Вопросы медиевистики.-2005.-№ 1 (19). — С. 108−110.

3 Лихачева О. П., Чуркина Л. А. Служба, житие и похвальное слово Кириллу Белозерскому (по рукописям северных собраний Ленинграда) // Древнерусское искусство. Художественные памятники русского Севера. -М., 1989.-С. 351−356.

4 Карбасова Т. Б. Редакция жития Кирилла Новоезерского // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. -Новгород, 1995. — С. 80−83- Она же. Историческая редакция Жития Кирилла Новоезерского // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность. Вып. 4. — СПб., 2001. — С. 111−151- Она же. История почитания преподобного Кирилла Новоезерского // Русская агиография: Исследования. Публикации. Полемика / Отв. ред. С. А. Семячко. — СПб., 2005. — С. 504−526.

Крушельницкая Е. В. Автобиографические источники и их использование в памятниках житийной литературы XVI—XVII вв.: (Жития Филиппа Ирапского, Герасима Болдинского, Мартирия Зеленецкого, автобиогр. Сказание Елеазара Анзерского): Автореф. дис.. кандидата филол. наук. — СПб., 1992; Она же. Житие Филиппа Ирапского и Записка инока Германа о Филиппе // ТОДРЛ. Т. XLIX. — СПб., 1996. — С. 112−121- Она же. Автобиография и житие в древнерусской литературе. Жития Филиппа Ирапского, Герасима Болдинского, Мартирия Зеленецкого, Сказание Елезара об Анзерском ските. Исследования и тексты. — СПб., 1996; Она же. Житие Филиппа Ирапского — памятник вологодской агиографии XVI—XVII вв.еков // Ферапонтовский сборник. V / Под общ. ред. Г. И. ВздорноваСост. М. Н. Шаромазов. — М. — Ферапонтово: Рос. фонд культуры: Музей фресок Дионисия, 1999. — С. 60−67.

6 Терентьева Е. Э. Источники и редакции жития Мартиниана Белозерского // Древнерусская литература. Источниковедение. Сборник научных трудов / Отв. ред. Д. С. Лихачев. — Л., 1984. — С. 149−155.

7 Романенко Е. В. Нил Сорский и традиции русского монашества. — М., 2003.

8 Стрельникова Е. Р. Ферапонтов монастырь в ликах и лицах. — М., 1998.

9 Рыбин В. В. «Имя, как освящение некое.» // К Свету. Край Кирилла Белозерского. — 1997. — № 15. -M., 1997. — С. 22−34.

10 Бакалова Е. Реликвии у истоков культа святых // Восточнохристианские реликвии / Ред.-сост. A.M. Лидов. — M., 2003. — С. 19−37- Успенский Ф. Б. Нетленность мощей: опыт сопоставительного анализа греческой, русской и скандинавской традиций // Там же. С. 151−159- Мусин Александр, диакон. Святые мощи в Древней.

Т.В. Петрова, С. В. Римский, М. М. Каспина, Р.И. Клевцова1) — культы отдельных (местных) подвижников (О.В. Есеева, Е. А. Мельникова, Н.А. Насонова) — особенности восприятия святых в массовом религиозном сознании людей разных эпох (Ю.Е. Арнаутова, Е.Б. Смилянская3) и многое другое. Теория и история канонизации разрабатывается, в основном, в работах церковных авторов — митрополита Ювеналия (Пояркова), игумена Андроника (Трубачева)4.

Отдельного внимания заслуживает вопрос о месте святых в истории и историческом сознании. Поставлен он был еще в 1892 г. В. О. Ключевским, в речи, произнесенной на собрании Московской Духовной академии, в память Сергия Радонежского — «Значение преподобного Сергия для русского народа и государства"5. В 1989 г. в научной статье О. А. Коробко «К вопросу о роли.

Руси: литургические аспекты истории почитания // Восточнохристианские реликвии / Ред.-сост. A.M. Лидов. — М., 2003. — С. 363−384- Лавров А. С. Почитание Св. Мощей и петровская церковная реформа // Русская религиозность: Проблемы изучения / Сост. А.И., Алексеева, А. С. Лаврова. — СПб., 2000. — С. 155−174- Кашеваров А. Н. Кампания советской власти по вскрытию святых мощей в 1918;1920 гг. // Новый Часовой. — 1994. -№ 2. — С. 31−40- Козлов В. Ф. Судьбы мощей русских святых // Отечество: Краеведческий альманах / Сост. М. И. Корнилова. Вып. 2.-M., 1991.-С. 136−159.

1 Мальцев M.B. Почитание Св. Архангела Михаила в русской православной традиции (опыт историко-этнографического исследования): Автореф. дис. кандидата ист. наук. — М., 1994; Петрова Т. В. О почитании святого апостола Андрея в России //Живая старина. — 1994. -№ 3. — С. 23−25- Римский С. В. Почитание святых донскими казаками в XVI—XVII вв. // Проблема святых и святости в истории России / Отв. ред. А. Н. Сахаров, П. Каталано. — М., 2006. — С. 217−231- Каспина М. М. Иоанн Креститель в Каргопольской народной традиции // Святые и святыни северорусских земель. Материалы VII науч. регион, конференции / K.A. Аверьянов, Т. Е. Андреева, А. С. Бовкало. Сост. и науч. ред. Н. И. Решетников. Гос. муз. объединение «Худ. культура Русского Севера». — Каргополь, 2002. — С. 76−84- Клевцова Р. И. Почитание прпп. Зосимы, Савватия и Германа Соловецких // Канонизация святых на Руси: Материалы VI Российской научной конференции, посвященной Памяти Святителя Макария (10−12 июня 1998 года). — Можайск, 1999. — С. 155−167.

2 Есеева О. В. Святые Пинежской земли // Святые и святыни северорусских земель. Материалы VII науч. регион, конференции / K.A. Аверьянов, Т. Е. Андреева, А. С. Бовкало. Сост. и науч. ред. Н. И. Решетников. Гос. муз. объединение «Худ. культура Русского Севера». — Каргополь, 2002. — С. 58−66- Мельникова Е. А. Культы местночтимых святых на территории Северо-Запада России // Русская религиозность: Проблемы изучения / Сост. А.И., Алексеева, А. С. Лаврова. — СПб., 2000. — С. 26−33- Насонова А. В. Типологические особенности функционирования культов святых и деревенских святынь // Народная культура Русского Севера. Живая традиция: Материалы республиканской школы-семинара (10−13 ноября 1998). Вып. 2 / Отв. ред. H.B. Дранникова, Ю. А. Новиков. — Архангельск, 2000. — С. 96−100.

3 Арнаутова Ю. Е. Чудесные исцеления святыми и «народная религиозность» в Средние века // Одиссей. Человек в истории. 1995. — М., 1995. — С. 151−169- Она же. Колдуны и святые: Антропология болезни в средние века. — СПб., 2004; Смилянская Е. Б. Поругание святых и святынь в России первой половины XVIII века // Одиссей. Человек в истории. 1999. — М., 1999. — С. 123−138- Она же. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозность и «духовные преступления» в России в XVIII в. — М., 2003.

4 Канонизация святых: Поместный Собор Русской Православной Церкви, посвященный юбилею 1000-летия Крещения Руси. Троице-Сергиева Лавра, 6−9 июня 1988 г. / Под общ. ред. митрополита Ювеналия (Пояркова B.K.). — М., 1988; Канонизация святых в XX веке. Документы и материалы. -М., 1999; Трубачев Андроник, игумен. Канонизация святых в Русской Православной Церкви // Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. — М., 2000. — С. 346−371.

5 Ключевский В. О. Значение преподобного Сергия для русского народа и государства // Памятники Отечества. Быль монастырская, — 1992,-№ 2−3.-М., 1992. — С. 8−13. общерусских святых в современной русской православной церкви"1 автором была озвучена мысль о том, что в зависимости от исторической эпохи образы русских святых могут претерпевать существенную эволюцию, оказываясь «наиболее отвечающими современным условиям». В официальной церковной трактовке трансформация образа получает воплощение в изменении и развитии иконографии и гимнографии святого, что, в свою очередь, закрепляет «новый идеал» в сознании людей. Следует вывод, что коллективные представления о святых не были статичны, они менялись на протяжении всей истории, акцентируя, либо нивелируя отдельные качества почитаемой личности.

Знаменательным событием явилась публикация (в 2006 г.) материалов XX Международного семинара исторических исследований «От Рима к Третьему Риму» (Проблема святых и святости в контексте истории и права)2. Историческое значение отечественного подвижничества в различные периоды государственного и церковного развития России раскрывается в статьях А. Н. Сахарова, Н. М. Рогожина, J1.E. Морозовой, B.C. Румянцевой .

Подводя предварительные итоги данному историографическому направлению, отметим, что для исследований новой волны характерно существенное расширение проблематики, применение вариативных методик, широкое использование разных видов источников. Наблюдается интеграция усилий светских и церковных авторов. Предметом исследований все чаще становятся локальные русские святыни и их подвижникиповышается интерес к изучению почитания местночтимых (канонизированных и неканонизирован-ных) подвижников благочестия. Должное внимание отведено роли святых в религиозном мировоззрении, массовом сознании людей, духовной атмосфере времени. Через изучение культов святых (равно, как и прецедентов не почи.

1 Коробко О. А. К вопросу о роли общерусских святых в современной русской православной церкви // Православие в Древней Руси. Сборник научных трудов. — Л., 1989.-С. 109−118.

2 Проблема святых и святости в истории России / Отв. ред. А. Н. Сахаров, П. Каталано. — М., 2006.

3 Сахаров А. Н. Святость и святые в истории России // Проблема святых и святости в истории России / Отв. ред. А. Н. Сахаров, П. Каталано. — М., 2006. — С. 33−37- Рогожин Н. М. Русские святые в контексте отечественной истории // Там же. С. 38−52- Морозова Л. Е. Святые — нравственный идеал народа на переломных этапах русской истории // Там же. 208−216- Румянцева B.C. О святости и святых в истории Русской церкви XV—XVII вв. (к постановке проблемы) // Там же. С. 200−207. тания, поругания святости (Е.Б. Смилянская)) постигаются скрытые пласты исторической ментальности.

III. Самостоятельное историографическое направление формируют работы по истории русской церковной архитектуры и искусства. Закономерность обращения к искусствоведческим исследованиям вызвана тем, что архитектурные комплексы белозерских монастырей и лучшие образцы севернорусского церковного искусства как памятники национального историко-культурного значения, явились объектом пристального внимания ученых. В первые десятилетия XX в. искусствоведческое изучение Кирилло-Белозерского и Ферапонтова монастырей было положено В. Т. Георгиевским, Н. Макаренко, А. И. Анисимовым, В.В. Даниловым1.

В условиях советской действительности труды историков искусства выполняли (помимо исключительно научных) важные «компенсаторные» и просветительские функции, поддерживая интерес общественности к церковным и монастырским святыням и, фактически, заполняли образовавшуюся в исторической науке лакуну. Авторами многочисленных монографий, научно-популярных изданий, каталогов, путеводителей по «городам-музеям» явились Г. Н. Бочаров, В. П. Выголов, А. Н. Кирпичников, И. Н. Хлопин, Г. И. Вздорнов, И. А. Кочетков, О. В. Лелекова, С. С. Подъяпольский, М. Шаромазов, А. Тарунов и прочие2.

Актуальные исследования основных форм церковного искусства представлены работами по архитектуре и монументальной живописи белозерских монастырей (М.С. Серебрякова, Е. П. Варакин, Т. Н. Пятницкая, Т. Л. Никити.

1 Георгиевский B.T. Ферапонтов монастырь и его памятники искусства // Труды Всероссийского съезда художников. Декабрь 1911 — Январь 1912. — Пг., Б. г. — С. 143−153- Макаренко Н. Путевые заметки и наброски о русском искусстве. Вып. I: Белозерский край. — СПб., 1914; Вздорнов Г. И. Неизвестная статья А.И. Ани-симова «Иконизация Кирилла Белозерского» // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник. 1987. — М., 1988. — С. 184−201- Данилов В. В. Архитектурные памятники Белозерья // Архитектура Ленинграда. — 1939. -№ 2. — С. 51−57.

2 Бочаров Г. Н., Выголов В. П. Вологда, Кириллов, Ферапонтово, Белозерск. — М., 1979; Кирпичников A.H., Хлопин И. Н. Великая государева крепость. — Л., 1972; Вздорнов Г. Русская Фиваида на Севере [Ферапонтов монастырь] // Наше наследие. — 1990. — № 2. — С. 40−52- Кочетков И. А., Лелекова O.B., Подъяпольский С. С. Кирилло-Белозерский и Ферапонтов монастыри. Архитектурные памятники. — М., 1994; Подъяпольский С. С. О церкви Кирилла XVI века в Кирилло-Белозерском монастыре // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда, 1997. — С. 157−168- Шаромазов М., Тарунов А. Великая северная твердыня // Памятники Отечества. Северная Фиваида. — 1993. — Вып. 30. (№ 3−4). — М., 1993. — С. 60−70. на1) — иконографии местных подвижников (Э.К. Гусева, В. Г. Пуцко, М. И. Мильчик, А. А. Рыбаков, Н. Н. Чугреева, А. А. Фомичева, Л. Л. Петрова, Н. В. Петрова, Т. Г. Петрова, О. В. Сергеева, М.Ю. Хрусталев) — образцам лицевого шитья (Н.А. Хлебникова, Н. А. Маясова, А. Круглова) — памятникам прикладного искусства (Е.В. Шакурова, Е.Р. Стрельникова4). Апеллирование к данным работам позволило выявить и проанализировать многообразные источники иконографии белозерских святых, а, следовательно, составить целостное представление о роли основополагающих направлений и видов церковного искусства в формировании образов почитаемых подвижников в массовом сознании верующих.

1 Серебрякова М. С. Памятники архитектуры Ферапонтова монастыря по архивным документам XVII—XX вв.еков // Кириллов: Историко-краеведческий альманах. Вып. I. — Вологда, 1994. — С. 187−213- Варакин Е. П., Пятницкая Т. Н. Архитектурные исследования Филиппо-Ирапской пустыни // Духовное, историческое и культурное наследие Кирилло-Белозерского монастыря. К 600-летию основания. — СПб., 1998. — С. 157−174- Они же. Филиппо-Ирапская Свято-Троицкая пустынь // София. — Новгород, 1998. — № 3. — С. 35−39. Никитина Т. Л. Иконография стенописи Святых ворот Кирилло-Белозерского монастыря // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 4. — Вологда, 2001. — С. 202−211.

2 Гусева Э. К. Икона «Кирилл Белозерский» конца XV — начала XVI в. из собрания Государственного Русского музея // Древнерусское искусство. Художественные памятники русского Севера / Отв. ред. и сост. Г. В. Попов. — М., 1989. — С. 113−122- Пуцко В. Г. Иконописные портреты основателей северных русских монастырей: корни локальной художественной традиции // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда, 1997. — С. 207−224- Он же. Святые Русского Севера в иконографической традиции // Святые и святыни северорусских земель. Материалы VII науч. регион, конференции / К. А. Аверьянов, Т. Б. Андреева, А. С. Бовкало. Сост. и науч. ред. Н. И. Решетников. Гос. муз. объединение «Худ. культура Русского Севера».

— Каргополь, 2002. — С. 239−245- Мильчик М. И. Островные монастыри Русского Севера в иконографии XVI.

— начала XVIII века // Там же. С. 109−118- Рыбаков А. А. Вологодская икона: Центры художественной культуры земли Вологодской XIII—XVIII вв.еков: Альбом. — М., 1995; Чугреева Н. Н. Об одном типе списков с иконы преподобного Кирилла Белозерского Дионисия Глушицкого в собрании музея имени Андрея Рублева // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 3. — Вологда, 1998. — С. 193−200- Фомичева А. А. Житийная икона преподобных Ферапонта и Мартиниана // Ферапонтовский сборник. VI / Под общ. ред. Г. И. Вздорнова. -М., 2002. — С. 235−254- Петрова Л. Л., Петрова H.B., Щурина Е. Г. Иконы Кирилло-Белозерского музея-заповедника. — М., 2003; Петрова Н. В. Святые Белозерья и их иконописные образы (Из собрания Кирилло-Белозерского музея-заповедника) // Чело. — Новгород, 1999. — № 1 (14). — С. 8−10- Она же. Иконописные образы преподобного Кирилла Новоезерского в собрании Кирилло-Белозерского музея-заповедника // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. 6. — Вологда, 2005. — С. 217−227- Петрова Т. Г. Преподобный Кирилл Но-воезерский и памятники его иконографии в собрании Вологодского музея-заповедника // Известия Вологодского общества изучения Северного края. 2000;летию Рождества Христова посвящается. Вып. VIII. Исследования и реставрация памятников культуры Русского Севера. — Вологда, 2000. — С. 64−70- Сергеева О. В., Хрусталев М. Ю. Заметки по иконографии Филиппа Ирапского в XVIII — начале XX вв. // Там же. С. 55−57- Хрусталев М. Ю. Преподобный Кирилл Новоезерский и основанный им Воскресенский Новоезерский монастырь в иконографии первой половины XVII — начала XX века // Там же. С. 58−63.

3 Хлебникова Н. А. Древнерусское лицевое шитье XV—XVII вв. в коллекциях музеев Вологды и Вологодской области: Автореф. дис. кандидата искусствоведения. — М., 1982; Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье из собрания Кирилло-Белозерского монастыря // Древнерусское искусство. Художественные памятники русского Севера / Отв. ред. и сост. Г. В. Попов. — М., 1989. — С. 203−224- Круглова А. Образ Кирилла Белозерского в шитье великокняжеских светлиц// София. — Новгород, 1998. -№ 1. — С. 33−34- Она же. Золотое шитье светлиц великокняжеского рода // София. — Новгород, 1998. — № 3. — С. 24−27.

4 Шакурова Е. В. Рака Кирилла Белозерского из Кирилло-Белозерского монастыря // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник. 1982. — Л., 1984. — С. 408−416- Стрельникова Е. Р. Рака Мартиниана (предварительные наблюдения) // Ферапонтовский сборник. II / Сост. и авт. предисл. Г. И. Вздорнов. -М., 1988.-С. 126−144.

Как показывают научные работы последних лет, горизонты современной истории искусства существенно расширились. Главным образом, это связано с оформлением новых методологических подходов и концепций, активно разрабатываемых группой ученых Центра восточнохристианской культуры (A.M. Лидов, A.JI. Баталов и др.). В трудах исследователей не только констатируется историческое и художественное значение реликвенных (церковных и монастырских) комплексов, но и определяется важнейшая их роль в организации конкретных сакральных пространств. Возникла специальная область исторических исследований — иеротопия, выявляющая и анализирующая примеры сакрально-пространственного конструирования1.

IV. Вопросы историко-культурной самобытности обследуемого ареала могут быть решены лишь с апелляцией к ведущим исследованиям по общей и этнической истории региона (Русского Севера) и образующих его зон. В исторической ретроспективе историография данной группы представлена работами известных историков: М. К. Любавского, Н. П. Успенского, Г. Н. Виноградова, Т. И. Осьминского, А. И. Копанева, П. А. Колесникова, В.А. Кучки-на, А. Г. Варюхичева, Л. М. Демина, А. В. Камкина, Г. Г. Фруменкова, В. Н. Булатова, А. А. Куратова, Г. С. Щурова. Существенно расширяют данный список опубликованные результаты археологических разысканий в районе Бело.

1 Лидов A.M. Реликвии как стержень восточнохристианской культуры // Восточнохристианские реликвии / Ред.-сост. A.M. Лидов. — M., 2003. — С. 5−10- Он же. Иеротопия. Создание сакральных пространств как вид творчества и предмет исторического исследования // Иеротопия. Создание сакральных пространств в Византии и Древней Руси / Ред.-сост. A.M. Лидов. — M., 2006. — С. 9−31.

2 Любавский M.K. Историческая география России в связи с колонизацией. — СПб., 2000; Успенский Н. П. Белозерская старина: Материалы для истории Бела-озера посада и уезда в XVII в. — Новгород, 1893- Виноградов Г. Н. История Череповецкого края. — Белозерск, 1925; ОПИ ЧерМО. Ф. 9. Оп. 19 (фонд Т.И. Осьминского). Д. 1−4- Копанев А. И. История землевладения Белозерского края XV—XVI вв. — M., 1951; Колесников П. А. Северная деревня в XV — первой половине XIX века: К вопросу об эволюции аграрных отношений в русском государстве. — Вологда, 1976; Кучкин B.A. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X—XIV вв. — M., 1984; Варюхичев А. Г. Слово о граде Кириллове. — Архангельск, 1990; Демин Л. М. Древнее Белоозеро. История Белозерского края. — M., 1993; Камкин А. В. Традиционные крестьянские сообщества Европейского Севера России в XVIII в.: Дис. доктора ист. наук. -M., 1993; Фруменков Г. Г. Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI—XIX вв. — Архангельск, 1975; Поморская энциклопедия: В 5 т. Т. 1: История Архангельского Севера / Гл. ред. B.H. БулатовСост. А. А. Куратов. — Архангельск, 2001; Щуров Г. С. Очерки истории культуры Русского Севера, 988−1917. -Архангельск, 2004. го озера (Н.А. Макаров, С. Д. Захаров, А. П. Бужилова, А. Н. Башенькин, А.В. Кудряшов1).

С точки зрения этнической истории Русского Севера важны исследования М. В. Витова, И. В. Власовой, К. В. Чистова, Т.А. Бернштам2. Главным итогом совокупных усилий ученых следует считать признание факта «аре-альности» севернорусской культуры. Поскольку характерными особенностями русской этнокультурной истории были почти непрерывная миграция населения, исчезновение старых и формирование новых внутрирегиональных и локальных связей, многообразие этнических компонентов, условий и механизмов динамических процессов в культуре, приоритетным научным подходом может стать детальное обследование и изучение ареалов или локальных о общностей/групп .

Огромный вклад в разработку проблем этнической истории и культуры внесли ученые Института этнологии и антропологии РАН. Ведущее место в изучении этноистории Русского Севера и, прежде всего, Вологодской земли, принадлежит И. В. Власовой. Осуществляемые на материалах центральных областей Русского Севера научные исследования И. В. Власовой позволили доказать существование в данном регионе отдельных ареалов с местной этнокультурной спецификой, таких как запад, центр и восток4. Знаменатель.

1 Макаров Н. А. Русский Север: таинственное средневековье. — М., 1993; Макаров H.A., Захаров С. Д., Бужилова А. П. Средневековое расселение на Белом озере. — М., 2001; Захаров С. Д. Древнерусский город Бело-озеро. — М., 2004; Башенькин А. Н. Сельское расселение в Белозерье X—XIII вв. // Сельское расселение на Европейском Севере: Межвузовский сборник научных трудов. — Вологда, 1993. — С. 3−10- Кудряшов А. В. К вопросу о распространении христианства в Белозерье в эпоху средневековья (по материалам археологии) // Культура Русского Севера: Межвуз. сборник научных трудов / Отв. ред. А. Н. Башенькин. — Вологда, 1994. — С. 61−71.

2 Витов М. В. Антропологические данные как источник по истории колонизации Русского Севера. -М., 1997; Он же. Этнография русского Севера. — М., 1997; Власова И. В. Вологодская земля и ее население: этническая история XII—XX вв.еков // Вологда: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда: ВГПУ, 1997. -С. 47−62- Она же. Дорогами земли Вологодской. Этнографические очерки. — M., 2001; Она же. Историко-этнографическое изучение севернорусского крестьянства // Материалы научных чтений памяти П. А. Колесникова: Межвуз. сборник научных трудов. — Вологда, 2000. — С. 206−216- Чистов К. В. Народные традиции и фольклор: Очерки теории. — Л., 1986; Русский Север: Ареалы и культурные традиции / Ред.-сост. Т. А. Бернштам, K.B. Чистов. — СПб., 1992; Бернштам Т. А. Локальные группы Двинско-Важского ареала: Духовные факторы в этно — и социокультурных процессах // Русский Север: К проблеме локальных групп / Ред.-сост. Т. А. Бернштам. — СПб., 1995. — С. 208−317.

3 Русский Север: Ареалы и культурные традиции / Ред.-сост. Т. А. Бернштам, К. В. Чистов. — СПб., 1992. -С.З.

4 Власова И. В. Вологодская земля и ее население: этническая история XII—XX вв.еков // Вологда: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда, 1997. — С. 52. ным событием явилось создание фундаментальной коллективной монографии — «Русский Север: этническая история и народная культура. XIIXX века"1.

В историческом и этнографическом изучении сакральной географии Севера России велика роль Поморской школы семиотики культуры л.

Н.М. Теребихин). В монографиях Н. М. Теребихина, широко известных не только в стране, но и за ее пределами, на основе глубокого анализа ландшафтных образов Европейского Севера и пространственных менталитетов населяющих его народов, выстраивается целостная концепция философии северной культуры, детерминируемая автором как «метафизика Севера».

Нужно признать, что историческое и этнокультурное ландшафтоведе-ние разрабатывается в последнее время довольно активно. Этому направлению следуют такие авторы, как А. А. Иванова, Ю. А. Веденин, М. Е. Кулешова, В. Н. Калуцков, Ю. А. Давыдова, И.Н. Белобородова3. На локальном материале Белозерья тема реализуется в работах Н. Б. Афанасьевой, Н. А. Березиной, В. Я Дерягина, З.С. Дерягиной4 и прочих. В своей совокупности, работы рассмотренной группы всецело удостоверяют насущную необходимость изучения этнической истории и культуры Русского Севера во всем многообразии составляющих его самобытных локальных ареалов.

1 Русский Север: этническая история и народная культура. XII—XX вв.ека. — М., 2001.

2 Теребихин Н. М. Сакральная география Русского Севера: (Религиозно-мифологическое пространство севернорусской культуры). — Архангельск, 1993; Он же. Лукоморье: Очерки религиозной теософии и марини-стики Северной России. — Архангельск, 1999; Он же. Метафизика Севера: Монография. — Архангельск, 2004.

3 Духовно-религиозные основы культурного ландшафта Пинежья (к проблеме иерархической организации культурного ландшафта) // Культурный ландшафт Русского Севера: Пинежье, Поморье: Тезисы докладов / Калуцков B.H., Иванова А. А., Давыдова Ю. А. и др. Семинар «Культурный ландшафт»: Первый темат. вып. докладов семинара. — М., 1998. — С. 79−107- Иванова А. А. О комплексных методах изучения традиционного культурного ландшафта // Культурный ландшафт: вопросы теории и методологии исследования / Валебный B.B., Иванова А. А., Каганский В. Л. и др. Семинар «Культурный ландшафт»: Второй темат. вып. докладов семинара. — Смоленск, 1998; Культурный ландшафт как объект наследия / Под ред. Ю. А. Веденина, М. Е. Кулешовой. — М.- СПб., 2004. Белобородова И. Н. Духовное освоение севернорусского пространства: этнокультурный аспект формирования социоприродных систем // Народная культура Русского Севера. Живая традиция: Материалы республиканской школы-семинара (10−13 ноября 1998). Вып. 2 / Отв. ред. H.B. Дранникова, Ю. А. Новиков. — Архангельск, 2000. — С. 78−90.

4 Афанасьева Н. Б., Березина Н. А. О воссоздании естественного природного ландшафта вокруг православных монастырей Белозерья // Традиции в контексте русской культуры. Сборник статей и материалов. Ч. 2 / Под ред. B.A. Кошелева, A.B. Чернова. — Череповец, 1994. — С. 135−138- Дерягин В. Я., Дерягина З. С. Топонимика и ономастика Ферапонтова. — М. — Ферапонтово, 1998.

V. Тема национального самосознания успешно осваивается учеными различных областей современной отечественной гуманитарии. Но поскольку в фокусе настоящей работы находятся народные исторические воззрения и религиозная практика русских (преимущественно севернорусского крестьянства) второй половины XIX — первой четверти XX вв., целесообразно назвать наиболее актуальные исследования коллективной исторической памяти, этнокультурной и этноконфессиональной идентичности, религиозной жизни русских, содействующие успешной реализации задач диссертации.

В разработке проблем этнического самосознания, отдельных видов идентичности, этнолокального мировоззрения велика роль разных поколений ученых — представителей Московской этнологической школы (Ю.В. Бром-лей, М. Н. Губогло, И. В. Власова и других1). Исторические представления русского народа как неотъемлемая часть национального самосознания явились предметом исследований А. В. Буганова. Труды автора, субъектом которых выступает русское крестьянство XIX столетия, актуальны как с точки зрения разработки проблем самосознания, так и для более обстоятельного изучения русского крестьянства.

В числе региональных школ изучения локальной исторической памяти ведущее место принадлежит Пермскому государственному университету л.

Г. Н. Чагин, А. В. Теленков и другие). В работах уральских ученых анализи.

1 Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. — M., 1983; Губогло M.H. Идентификация идентичности: Этносоцио-логические очерки. — M., 2003; Власова И. В. К изучению мировоззрения и самосознания севернорусского населения (по источникам XII—XX вв.) // Мировоззрение и культура севернорусского населения / Отв. ред. И. В. Власова. — M., 2006. — С. 102−144.

2 Буганов А. В. Русская история в памяти крестьян XIX века и национальное самосознание / Отв. ред. М. М. Громыко. — M., 1992; Он же. Что читали русские крестьяне // Российская провинция. — 1994. — № 2. -С. 93−99- Он же. Национальное сознание и народная память // Русские. — M., 2003. — С. 647−653- Он же. Государственное, религиозное и национальное в сознании русского народа // Воронежская беседа на 1999;2000 годы. Альманах. — Воронеж, 2000. — С. 205−209- Он же. Историческая личность в сознании русского народа XIX столетия // Православие и культура этноса: Материалы международного симпозиума. Москва, 9−13 октября 2000 г. Исторический вестник. 2001. № 2−3 (13−14). Спец. выпуск. — M. — Воронеж, 2001. — С. 85−92- Он же. Историческая память и самосознание русских // Русские: народная культура (история и современность). Т. 5. Духовная культура. Народные знания / Отв. ред. И. В. Власова. — M., 2002. — С. 5−21.

3 Чагин Г. Н. Культура и быт русских крестьян Среднего Урала в середине XIX — начале XX в. (этнические традиции материальной жизни). — Пермь, 1991; Он же. Окружающий мир в традиционном мировоззрении русских крестьян Среднего Урала. — Пермь, 1998; Он же. История в памяти русских крестьян Среднего Урала в середине XIX — начале XX века. — Пермь, 1999; Теленков А. В. Национальное самосознание русских во второй половине XIX — начале XX века (По материалам Среднего Урала): Дис.. кандидата ист. наук. -Пермь, 2003. руется колоссальный материал (архивные документы, фольклорные источники, результаты полевых этнографических обследований), вкупе формирующий целостное представление о специфике исторического самосознания населения Прикамья на рубеже XIX — XX вв. Отметим, что теоретические результаты работ А. В. Буганова и Г. Н. Чагина имели определяющее значение для концепции диссертационного исследования.

На современном этапе получают развитие, преимущественно, отдельные аспекты проблемы — факторы формирования этнического самосознания, роль религии и историческом сознании, историческая память народа в свете политических и социальных потрясений второй половины XX в. (B.C. Полянский, В. Р. Филиппов, Е. И. Филиппова, О. Е. Казьмина и другие1). Новым словом в исторической науке явились исследования, актуализирующие некоторые аспекты мировоззрения и идентичности (гражданской, региональной, религиозной), формирующиеся в условиях модернизации российского общества в пореформенное время (Б.Н. Миронов, Т. Г. Леонтьева, А.Н. Розов2). К феномену русской народной религиозности апеллируют А. А. Панченко, А. С Лавров, А. И. Алексеев, чьи работы раскрывают особенности конфессионального сознания в различные периоды отечественной истории и его многообразного воздействия на социальную психологию и адекватный ей тип религиозного поведения3.

Изучение этноконфессиональной жизни русских второй половины XIX — первой четверти XX вв. в последнее время значительно опережает исследо.

1 Полянский B.C. Историческая память в этническом самосознании народов // Социс. — 1999. -№ 3. — С. 1121- Филиппов В. Р., Филиппова Е. И. Менталитет русского крестьянства и катаклизмы последних лет // Расы и народы. Вып. 25. — М., 1998. — С. 262−275- Казьмина О. Е. Роль религиозного фактора в этническом самосознании населения России // Православие и культура этноса: Материалы международного симпозиума. Москва, 9−13 октября 2000 г. Исторический вестник. 2001. № 2−3 (13−14). Спец. выпуск. — М. — Воронеж, 2001.-С. 66−74.

2 Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIIIначало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В 2 т. — СПб., 2003; Леонтьева Т. Г. Вера и прогресс: православное сельское духовенство России во второй половине XIX — начале XX вв. -М., 2002; Розов А. Н. Священник в духовной жизни русской деревни. — СПб., 2003.

3 Панченко А. А. Народное православие. Исследования в области народного православия. Деревенские святыни Северо-Запада России. — СПб., 1998; Лавров А. С. Религиозность в отечественной историографии // Русская религиозность: Проблемы изучения / Сост. А.И., Алексеева, А. С. Лаврова. — СПб., 2000. — С. 4−13- Он же. Колдовство и религия в России 1700−1740 гг. — М., 2000; Алексеев А. И. Под знаком конца времен. Очерки русской религиозности конца XIV — начала XVI вв. — СПб., 2002. вания иных вопросов народной культуры. Это объясняется тем, что за длительный период отсутствия работ данной проблематики в отечественной исторической и этнологической науке возникли «пробелы», информационное заполнение которых пришлось на конец XX столетия. Современные направления исследований этноконфессиональных традиций русского народа представлены рядом ведущих научных центров общероссийского и регионального значения. Все они — со сложившимися традициями в изучении отдельных сюжетов, устоявшейся тематикой и географией исследовательского поиска, собственными, нередко антагонистичными взглядами, подходами к изучению проблем народной религиозно-православной культуры — вместе с тем обеспечивают концептуальное и методологическое многообразие современных этнокультурных изысканий.

Наиболее важными для настоящей работы исследованиями явились труды ученых Института этнологии и антропологии РАН (М.М.Громыко,.

1 Л 1.

А.В. Буганов, С. В. Кузнецов, О. В. Кириченко, Т. А. Листова, И.А. Кремле-ва4, Л.А. Тульцева5, Т.А. Воронина6, К.В. Цеханская7, Х.В.Поплавская1,.

1 Громыко М. М. Мир русской деревни. — М., 1991; Громыко М. М., Кузнецов C.B., Буганов А. В. Православие в русской народной культуре: направления исследований // Этнографическое обозрение. — 1993. — № 6. -С. 60−68- Громыко М. М. Православие в жизни русского крестьянина // Живая старина. — 1994. — № 3. — С. 35- Она же. Этнографическое изучение религиозности народа: заметки о предмете, подходах и особенностях современного этапа исследований // Этнографическое обозрение. — 1995. — № 5. — С. 77−83- Она же. Православие у русских: проблемы этнологического исследования // Православие и русская народная культура. Кн. 6. — М., 1996. — С. 160−185- Она же. Этнографическое изучение православной жизни русских в XX веке (Обзор основных тенденций) // Исторический вестник. — 1999. — № 1 (1). — С. 8−19- Она же. Православие как традиционная религия большинства русского народа // Православие и культура этноса: Материалы международного симпозиума. Москва, 9−13 октября 2000 г. Исторический вестник. 2001. № 2−3 (13−14). Спец. выпуск. — М. — Воронеж, 2001. — С. 19−32- Она же. Странноприимство в русской крестьянской традиции // Проблемы истории, русской книжности, культуры и общественного сознания. — Новосибирск, 2000. — С. 9−15- Громыко М. М., Буганов А. В. О воззрениях русского народа. — М., 2000.

2 Кириченко О. В. Дворянское благочестие. XVIII век. -М., 2002.

3 Листова Т. А. Изучение религиозного состояния русской деревни (II половина XIX — XX вв.) // Актуальные проблемы археографии, источниковедения и историографии. Материалы конференции, посвященной 50-летию Победы. — Вологда, 1995. — С. 293−295.

4 Кремлева И. А. Обеты в народной жизни // Живая старина. — 1994. — № 3. — С. 15−17.

5 Тульцева Л. А. Престольный праздник в картине мира (мироколице) православного крестьянина // Расы и народы. Вып. 25. — М., 1998. — С. 157−210.

6 Воронина Т. А. Русский религиозный лубок // Живая старина. — 1994. — № 3. — С. 6−11- Она же. О бытовании лубочных картинок в русской народной среде в XIX веке // Мир народной картинки: Материалы научной конференции «Випперовские чтения — 1997». Вып. XXX / Под ред. И. Е. Даниловой. — М., 1999. — С. 192 211- Она же. Пост в традиционном питании русских XIX века // Расы и народы. Вып. 25. — М., 1998. -С. 211−248.

7 Цеханская К. В. Икона в жизни русского народа. — М., 1998; Она же. Иконопочитание в русской традиционной культуре. — М., 2004.

Г. И. Мелехова и многие другие) — Музея антропологии и этнографии РАН (Т.А. Бернштам, Т.Б. Щепанская3) — Российского этнографического музея (И.И. Шангина4), а также региональных вузовских центров (Н.В. Алексеева, И.В. Спасенкова5).

Несомненным признаком динамики современных этнокультурных и этноконфессиональных изысканий явилась тенденция к постижению максимально широкого спектра вопросов религиозной жизни этноса. Наблюдается существенное углубление проблематикина основании обширного материала источников реализуются не только общие сюжеты конфессиональной практики (обрядов жизненного цикла, праздничной культуры, повседневного религиозного поведения), но и проблемы самосознания, ментальности, разных форм идентичности. Наряду с исследованиями, субъектом которых является преимущественно русское крестьянство, в последнее время появился ряд работ, направленных на изучение религиозного поведения иных сословий и субкультур. Очевидно усиление концептуальное&tradeи теоретического осмысления накопленного эмпирического материала. Важное внимание уделяется разработке новых методологических подходов. В целом, современные работы этноконфессиональной проблематики представляют существенный интерес для изучения всего многообразия религиозного уклада русских второй.

1 Поплавская X.B. Народная традиция православного паломничества в России в XIX—XX вв.еках. (По материалам Рязанского края): Дис. кандидата ист. наук. — M., 2000.

2 Мелехова Г. Н. Православные традиции в Каргополье в XIX — первой трети XX века: Дис. кандидата ист. наук. — M., 1997; Она же. Представления русских крестьян XX века о близости Господа, Богоматери и святых (по полевым материалам Каргополья и района Куликова поля) // Православие и культура этноса: Материалы международного симпозиума. Москва, 9−13 октября 2000 г. Исторический вестник. 2001. № 2−3 (1314). Спец. выпуск. — M. — Воронеж, 2001. — С. 143−152.

3 Бернштам Т. А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян: Учение и опыт Церкви в народном христианстве. — СПб.: «Петербургское Востоковедение», 2000; Она же. Приходская жизнь русской деревни: Очерки по церковной этнографии. — СПб., 2005; Щепанская Т. Б. Культура дороги на Русском Севере. Странник // Русский Север: Ареалы и культурные традиции / Ред.-сост. Т. А. Бернштам, К. В. Чистов. — СПб., 1992. — С. 102−125- Она же. Кризисная сеть (традиции духовного освоения пространства) // Русский Север: К проблеме локальных групп / Ред.-сост. T.A. Бернштам. — СПб., 1995. — С.110−176- Она же. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX—XX вв. -M., 2003.

4 Шангина И. И. Русский народ. Будни и праздники: Энциклопедия. — СПб., 2003.

5 Алексеева Н. В. Покаяние в православной традиции русских крестьян XVIII—XIX вв. (по материалам Европейского Севера России): Дис. кандидата ист. наук. — Вологда, 1998; Спасенкова И. В. Православная традиция русского города в 1917;1930;е гг. (на материалах Вологды): Дис. кандидата ист. наук. — Вологда, 1999. половины XIX — первой четверти XX вв., в том числе и для выявления вариативных форм этнолокальной конфессиональной культуры.

Анализ историографии убеждает нас, что логика развития исторической и историко-этнографической интерпретации проблемы коллективного сознания и составляющих его исторических представлений о событиях и лицах локальной церковной истории, самоочевидно предполагает интеграцию усилий указанных областей знания. Методологическое и теоретическое значение целостного комплекса актуальных научных изысканий для настоящей диссертации аргументировано рядом факторов. Для большинства современных исследований характерно всеобщее и безапелляционное признание роли конфессионального фактора в общеисторическом процессе, культурной и духовной жизни России. Авторы работ, объединенных общей проблематикой, предлагают новые концептуальные решения, критически анализируют и пересматривают известные факты. Во-вторых, непреложную научную ценность имеет принцип междисциплинарного мониторинга, широко представленный в этих работах. Применение эмпирических достижений целого ряда параллельных дисциплин (истории, этнологии, филологии, социологии) способствует выявлению и актуализации новейших аспектов проблемы. В-третьих, весомая доля микрорегионального компонента, свойственная исследованиям последних лет, безусловно, способствует введению в научный оборот нового фактологического материала.

Как показывает тематический анализ научно-исследовательской литературы, посвященной общенациональному контексту исторической памяти и конфессиональной культуры русских, отдельные аспекты проблемы имеют различную степень освещения. Характеристика исследовательского потенциала региональных научных школ удостоверяет, что разнообразные вопросы локальной (севернорусской) истории и культуры также изучены достаточно неоднородно.

Диссертации и научные монографии, посвященные проблеме коллективной памяти о деятелях церковной истории и связанной с ней конфессиональной практике второй половины XIX — первой четверти XX вв., как целостному явлению, отсутствуют. Автор полагает, что завершенное историко-этнографическое исследование, имеющее своим предметом исторические представления о святых — основателях севернорусских монастырей и комплекс сопутствующих православно-религиозных традиций, предпринимается впервые.

Объект исследования — коллективная память о деятелях государственной и церковной истории России как важнейший компонент национального самосознания и основа культурных практик русского этноса.

Предметом исследования стали исторические представления об основателях белозерских монастырей — особом типе персоналий истории Русской Православной Церкви, функционирующие в массовом сознании и религиозном укладе Белозерья второй половины XIX — первой четверти XX вв.

Предмет исследования содержит две составляющие. Во-первых, — историческую память о родоначальниках монастырских поселений Белозерья как непреложный фактор сохранения народных знаний о церковной истории средневековой Руси, монастырской колонизации обширных территорий Русского Севера в XIV — XVI столетиях и ее ключевых исторических фигурах, локализации основных очагов севернорусского подвижничества, и как ментальную константу локальной этнокультурной традиции. Во-вторых, — религиозный уклад Белозерья второй половины XIX — первой четверти XX вв. Понятие «религиозный уклад» обозначает как устойчивые (традиционные), так и формирующиеся в силу объективных исторических условий указанного времени (новационные) формы православной жизни, материальной и духовной культуры, мировоззрения, конфессиональной повседневности, присущие локальной этносоциальной общности.

Говоря о носителе исторического знания об основоположниках белозерских монастырей и учитывая вариативность его форм, — от «устной истории» до профессионального исторического интереса, — отметим, что в той или иной степени оно было присуще представителям всех сословий дореволюционного русского социума. Вместе с тем, в Белозерье хранителем народного знания и главным субъектом конфессиональной культуры, несомненно, являлось крестьянство. Именно этим объясняется приоритетное внимание к народным (крестьянским) историческим и агиологическим представлениям, которые органично сливались с различными конфигурациями религиозной практики.

Цель диссертационного исследования состоит в изучении всех аспектов и проявлений исторической памяти об основателях монастырей Бело-зерья в условиях второй половины XIX — первой четверти XX вв. Исторический аспект поставленной цели заключается в уяснении значимости коллективной памяти о событиях местной истории и культуры XIV — XVI столетий в общественной атмосфере пореформенного времени, а этнографический — в определении роли и места народных представлений об учредителях монастырских общин Белозерья в конфессиональной культуре локального социума, во всем многообразии ее ментальных и поведенческих составляющих.

Для реализации намеченной цели представляется важным решить следующие задачи:

— реконструировать топографическую и топонимическую карту белозерского историко-культурного ареала второй половины XIX — первой четверти XX вв.- обозначить ее важнейшие точки и ключевые объекты, фокусирующие и сохраняющие историческую память об основоположниках монастырских поселений;

— выявить многообразие информационно-коммуникативных способов получения, накопления и транслирования знаний об основателях монастырей Белозерьяпроследить эволюцию их форм в исторических условиях второй половины XIX — первой четверти XX вв. с учетом общероссийских и региональных культурных тенденций;

— изучить историческую преемственность и динамику культа местных подвижников в религиозной жизни Белозерья в период обновления и модернизации российского общества.

Хронологические рамки. В диссертации изучается период второй половины XIX — первой четверти XX столетий. Важно отметить, что именно в середине XIX века в русской религиозной мысли, публицистике, историографии, равно как и в историческом сознании в целом, происходит осмысление географической области, включающей белозерские и частично вологодские пределы Русского Севера, как некой духовной квинтэссенции, свято-мемориального пространства, воплощенного в конкретном историко-культурном локусе. Возникает феномен Северной Фиваиды, обусловивший процесс существенной активизации интереса — большей частью паломнического и исследовательского — к православным святым и святыням Белозерского края.

Нижняя временная граница предопределена начавшимся после реформ 1860-х годов процессом трансформации русского общества, отмеченным динамичными изменениями, которые затронули все сферы жизни социума: экономическую, политическую, культурную, духовную. Представители «высших сословий», а также существенная часть городского населения оказываются вовлеченными в интенсивный и необратимый процесс модернизации общества, влекущий рождение «человека новой (иной) ментальности». В то же время крестьянство, составляющее абсолютное большинство дореволюционного социума, продолжает жить в рамках традиционных бытовых устоев и ценностных ориентаций. Для них опыт, накопленный многими поколениями, — нечто незыблемое, а авторитет Церкви по-прежнему велик. На фоне общероссийского модернизационного «оживления» северные губернии значительно позднее испытали влияние реформирования, что предопределило некоторую консервацию локальных социокультурных систем.

Актуализация научного внимания к данному периоду продиктована спецификой церковно-исторических тенденций второй половины XIX — начала XX вв., коль скоро именно это время, — в отличие от предыдущего (в частности, XVIII века) и последующего, советского периода, — было сравнительно благоприятным в истории русских монастырей. Для многих функционирующих монастырских общин Белозерья этот временной отрезок был не только положительным этапом в плане их экономического благосостояния и социальной активности, но важен и с точки зрения восстановления их духовно-религиозного авторитета, оживления исконных православно-монастырских традиций.

В историко-этнографическом аспекте изучаемый хронологический этап представляет отдельный интерес. Вторая половина XIX — начало XX вв. детерминируется этнологической наукой как время «традиционной культуры русских», «этнографической действительности», «живой традиции». Именно этот период характеризуется устойчивостью этнокультурных и этноконфес-сиональных традиций, мировоззренческих моделей и стратегий поведения, сложившихся за предшествующие столетия.

Верхний хронологический рубеж исследования обусловлен 1920;ми годами — временем массового закрытия белозерских монастырей, разрушения местных церковно-административных институтов, и, в целом, началом ломки религиозной традиции и сворачивания системы православно-пространственных координат Белозерья. Последнее поставило под угрозу жизнеспособность сети локальных, главным образом, монастырских святынь, являвшихся важнейшими точками аккумуляции и кодификации исторической памяти об основателях монастырей в географических границах Белозерского края. Начавшийся после революции 1917 года вынужденный процесс деформирования религиозного уклада Белозерья предопределил и существенную модификацию местной этноконфессиональной культуры, ее видов и форм.

В отдельных разделах диссертации автор допускает расширение указанных временных границ в целях осмысления генезиса, исторической преемственности и эволюции изучаемых явлений.

Территориальные границы исследования охватывают земли, локализованные в районе Белого озера, известные как летописная историко-культурная область и консолидированное территориальное образование (Белоозеро), располагавшиеся на границе между центральными землями средневековой Руси и ее северной периферией. Географические контуры исторического Белозерья (с 1238 г. — удельного Белозерского княжества) не были строго фиксированы и варьировались во времени, то в сторону расширения, то уменьшения его территориальных пределов. В XIV в. границы Белозерского княжества охватывали весь бассейн Белого озера, речную систему Шексны и земли по ее притокам1. В 80-х годах XIV столетия Белозерское княжество теряет политическую автономию и переходит под власть князей московского домав конце XV в. край становится уездом единого Русского государства.

В рамках заявленной хронологии в территориально-административном аспекте под Белозерьем понимается географический ареал в составе трех уездов Новгородской губернии: Белозерского, Кирилловского и Череповецкого. В настоящее время исторические земли Белозерья включают современные Белозерский, Кирилловский, Вашкинский, Шекснинский, Кадуйский, часл тично Бабаевский и Череповецкий районы Вологодской области .

Выбор Белозерья в качестве ареала диссертационного исследования аргументирован целым рядом факторов. Политическое развитие белозерских земель в ходе формирования государственной территории Северо-Восточной Руси в X — XIV вв., особенности этнической истории и интенсивные процессы колонизации края, органичное сочетание природных и антропогенных компонентов в его историческом ландшафте, предопределили складывание здесь локального комплекса севернорусской культуры, с характерным для него самобытным укладом жизни.

1 Макаров H.A., Захаров С. Д., Бужилова А. П. Средневековое расселение на Белом озере. — M., 2001. — С. 19- С. 20. Рис. 2.

2 В составе Новгородской губернии северо-восточные уезды существовали до 1918 г. В 1918 г. Белозерский, Кирилловский, Череповецкий, Устюженский и Тихвинский уезды образовали Череповецкую губернию. На основании постановления Президиума ВЦИК от 1 августа 1927 г. Череповецкая губерния была упразднена. Ее территории, за исключением некоторых селений Белозерского и Устюженского уездов и большей части Тихвинского уезда, образовывали Череповецкий округ Ленинградской области (с 1930 г. — одноименные районы Ленинградской области). С 1937 г. Белозерский, Кирилловский, Череповецкий районы находятся в составе Вологодской области.

Историко-культурное своеобразие Белозерского края, специфика его православно-духовного устроения во многом обусловлены уникальным способом освоения этого пространства. Монастырская колонизация XIIIXIV вв. и оформление в последующие столетия ее местного варианта, известного как феномен «Заволжского пустынножительства» (XV — XVI вв.), создали прецедент Русской Фиваиды на Севере, способствуя превращению Белозерья в православно-насыщенный локус, с доминантным влиянием монастырской культуры, и крупнейший центр севернорусского подвижничества. Имена белозерских преподобных — Кирилла, Ферапонта и Мартиниана Белозерских, Нила Сорского и других — занимают особое место в истории Русской Церкви и общерусской святости.

В изучаемый период белозерский ареал являлся практически моноэт-ничным и моноконфессиональным. Демографические показатели 1897 г. по северо-восточным уездам Новгородской губернии констатировали абсолютное преобладание русских (более 99% народонаселения)1- подавляющая часть местных жителей принадлежала к православному вероисповеданию.

Таким образом, перечисленные факторы позволяют утверждать, что Белозерский край второй половины XIX — первой четверти XX вв. может быть рассмотрен как уникальный историкои этнокультурный ареал, с присущим ему вариантом локальной традиционной культуры, представляющий значительный интерес в контексте заявленной проблематики.

Методология исследования. Концептуальной основе диссертационного исследования в полной мере соответствует феноменологический подход к познанию прошлого. В рамках данного подхода локальная историческая память и сопутствующая ей конфессиональная практика могут рассматриваться как уникальное культурное явление, обладающее такими признаками как устойчивость во времени и пространстве, адаптивность к внешним факторам (историческим, социально-экономическим, политическим процессам), орга.

1 Власова И. В. Вологодская земля и ее население: этническая история XII—XX вв.еков // Вологда: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда, 1997. — С. 51−52. ничное единение общественно-значимого и сугубо личного начал в формировании комплекса исторических представлений. Эта методологическая установка объясняет авторское внимание к каждому отдельному, даже частному, проявлению исторического знания. Какие-либо квантитативные измерения становятся неуместными, поскольку важнее не схематизация фактов и их статистический анализ, а вся палитра нюансировки исторических, этиологических представлений и религиозных переживаний. Только их совокупность позволяет реконструировать изучаемый предмет в наибольшей полноте.

Обращение к региональному исследованию побуждает автора апеллировать к методологическим принципам, которые реализовываются в рамках социальной истории, где предпочтение отдается не макроисторическому штудированию, а микроистории, открывающей новые, скрытые пласты исторического знания. Вместе с тем, именно этот принцип ведет к осмыслению общенациональных, общеисторических процессов через познание местной истории, изучение региональных социокультурных систем, постижение локальных «ментальных миров».

В исследовании применен широкий спектр исторических методик описательного и аналитического уровней, отвечающих цели и задачам диссертации. При изучении объективных условий формирования и бытования исторических и агиологических представлений был использован историко-генетический метод. Познавательные возможности метода исторической ти-пологизации способствовали более глубокому анализу информационно-коммуникативных механизмов сохранения, накопления и транслирования исторических знаний. Выявление информационных способов проникновения нового исторического знания в среду носителей, признаков их эволюции в условиях пореформенного времени, проводилось на основе сравнительно-исторического приема.

Завершенное представление о коллективной исторической памяти и конфессиональной практике, связанной с почитанием местных святых — основателей белозерских монастырей, рассматриваемых не в качестве автономных явлений, а единого, целостного феномена, обеспечил системный метод историко-этнографических исследований. Мозаичные проявления исторических и агиологических воззрений, равно, как и фактов почитания белозерских подвижников, многократно раскрываемые не в каком-либо строго заданном спектре этнокультурных и конфессиональных традиций, а во всем многообразии народной жизни, позволили увидеть возможности функционального метода.

В целом же настоящая работа, сочетающая феноменологический подход и отвечающие региональному уровню исследования принципы социальной истории, при использовании ряда общенаучных и частнонаучных методик, встает на путь исторической объективности, системности и непротиворечивости в изучении указанного комплекса коллективных исторических представлений и религиозных практик, функционирующих в исторических, социокультурных и этнолокальных условиях второй половины XIX — первой четверти XX вв.

Источниковую базу диссертационного исследования сформировали неопубликованные архивные и изданные материалы, представленные широким спектром исторических документов и этнографических свидетельств. Хронологический диапазон основного состава исторических документовсередина XVIII — первая треть XX вв.- верхняя временная грань этнографических материалов, в большинстве своем, определяется воспоминаниями старшего поколения жителей Белозерья, относящимися к 1950 — 1970;м гг. Видовое и типологическое многообразие источниковой базы, — от документов официального делопроизводства до мемуарной литературы и фольклорных записей, — создает оптимальные возможности для их классифицирования и проведения обстоятельного источниковедческого анализа.

Центральный корпус источников, характеризующих локально-исторические процессы, составила архивная документация. В ходе диссертационного исследования использованы материалы семи архивохранилищ: Российского этнографического музея, г. Санкт-Петербург (РЭМ), Государственного архива Вологодской области (ГАВО), Череповецкого центра хранения документации (ЧЦХД), Сектора письменных источников Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника (СПИ ВГИАХМЗ), Отдела письменных источников Кирилло-Белозерского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника (ОПИ КБИАХМЗ), Отдела письменных источников Череповецкого музейного объединения (ОПИ ЧерМО), Централизованного фонда фольклорно-этнографических материалов (ЦФ ФЭМ).

В результате обследования фондов центральных, региональных и местных архивов выявлен целый комплекс разнообразных историко-этнографических источников. При подготовке диссертации привлекалась документация, отложившаяся в следующих фондах архивохранилищ. В архиве РЭМ — Ф. 7 (Этнографическое бюро князя В.Н. Тенишева) — в ГАВО — Ф. 983 (Белозерское духовное правление), Ф. 652 (Вологодское общество изучения Северного края, документация дореволюционного периода) и Ф. 4389 (материалы Вологодского общества изучения Северного края за 1918 — 1930;е гг.) — в ЧЦХД — Ф. 1 (Исполнительный комитет Череповецкого губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов), Ф. 2 (Исполнительный комитет Череповецкого окружного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов), Ф. 3. (Исполнительный комитет Череповецкого уездного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов), Ф. 18. (Административный отдел исполнительного комитета Череповецкого губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов).

В архивах музеев ценные для настоящего исследования исторические источники выявлены: в ВГИАХМЗ — Ф. 2. (Вологодская Духовная консистория), Ф. 157. (Вологодское общество изучения Северного края). Использованы также фондовые материалы ВГИАХМЗ (рукописные книги, настенные листы с текстами лицевых молитв белозерским святым). В КБИАХМЗ письменные источники и фотодокументы, привлекаемые для изучения означенной темы, отложились в Ф. 1. (Материалы по истории дореволюционного периода). В ЧерМО были обследованы Ф. 8. (Череповецкий Воскресенский собор) и Ф. 9. (Личные фонды дореволюционного периода). Отдельного внимания заслуживает коллекция видовых фотооткрыток начала XX в. с изображением памятников церковной архитектуры г. Череповца, хранящаяся в фонде фотографий ЧерМО.

Особую группу фондовых материалов составляют фонодокументы ЦФ ФЭМ — аудиозаписи интервью со старожилами Кирилловского и Череповецкого районов, полученные в ходе полевых этнографических экспедиций. К работе привлекались коллекции Фольклорно-этнографического центра при Министерстве культуры РФ (ФЭЦ), Череповецкого и Кадуйского центров народной традиционной культуры (ЧЦ НТК, КЦ НТК).

Основные виды использованных источников.

I. Документация местных церковных институций представлена делопроизводством Белозерского духовного правления и Вологодской духовной консистории середины XVIII — начала XX столетий. Письменные источники, образующие данную группу, получены в процессе обследования фондов Сектора письменных источников ВГИАХМЗ. Наиболее ценными историческими свидетельствами, отражающими «внутриепархиальное» состояние культов белозерских святых и их эволюцию в период XVIII — первой половины XIX вв. явились материалы Вологодской духовной консистории1. Среди них: «Сказки.» (донесения) священнослужителя Междуозерской церкви Рождества Богородицы Надпорожского стана Михаила Кузьмина в Белозерское духовное правление о местоположении гробницы с мощами Иродиона Илоезерского, с приложением жития святого2- донесение священника церкви Преображения Господня, «что на Шужгоре» Ивана Федотова о состоянии мощей Даниила Шужгорского3- донесение игумена Ферапонтова монастыря о рас.

1 До конца XVIII в. территория Белозерья находилась в ведении Вологодских архиереев.

2 СПИ ВГИАХМЗ. Ф. 2. On. 1. Д. 26.

3 Там же. крытии гробницы с мощами Мартиниана с приложением описания «Жития и чудес преподобного Мартиниана Белозерского"1.

Факты распространения культа белозерских подвижников и особенностей их восприятия (как единого духовного «семейства» святых) в сознании людей того времени во многом удостоверяют резолюции епархиальных властей. Обращает внимание Указ епископа Вологодского и Белозерского Сера-пиона2 «о почитании в церквях и монастырях вологодских и белозерских чудотворцев» (1756 г.) .

II. Значительный объем обнаруженного в фондах архивов материала составляет монастырская документация: разновременные описи строений и имущества монастырей Белозерья, послужные списки, позволяющие выявить численный, социальный и возрастной состав насельников, приходо-расходные книги, распорядительная документация епархиальных властей, вкладные книги и прочие материалы, охватывающие дореволюционный этап локальной монастырской истории.

В наиболее полном составе указанная документация присутствует в фондах КБИАХМЗ. В архиве музея-заповедника хранятся материалы официального делопроизводства Кирилло-Белозерского, Кирилло-Новоезерского, Горицкого монастырей, Нило-Сорской, Филиппо-Ирапской пустыней и прочих обителей. Подавляющую часть коллекции монастырских архивов составляют финансово-хозяйственные документы второй половины XIX — начала XX вв. Ценными для настоящего исследования источниками явились разновременные описи монастырского строения и имущества. Они дают возможность установить объектный состав свято-мемориальных комплексов, связанных с именами святых — родоначальников монастырей, увидеть их в диахроническом срезе, дать оценку предпринимаемым монастырями действиям по их охранению и подержанию, проследить хронологию «поновления», реконструкции наличествующих памятников и возведения новых.

1 СПИ ВГИАХМЗ. Ф. 2. On. 1. Д. 27.

2 Серапион (Лятушевич) возглавлял епархию в 1753—1756 гг.

3 СПИ ВГИАХМЗ. Ф. 2. On. 1. Д. 52.

Особый раздел монастырской документации — воззвания различных обществ о сборе средств на строительство и реставрирование храмов и монастырей Белозерья, в том числе на восстановление храма Зосимы Ворбозом-ского и Собора Рождества Пресвятой Богородицы Ферапонтова монастыря, «в коем погибают мощи преподобного Мартиниана Белозерского» (1890 -1916 гг.)1.

В изучаемый период действующие монастыри Белозерья образовывали первый благочинный округ и являлись поднадзорными благочинного, назначаемого из архимандритов Кирилло-Белозерского монастыря. В связи с этим, ценную группу материалов формирует докладная и отчетная документация. В работе над диссертацией использованы рапорты и донесения благочинным архимандритам Кирилло-Белозерского монастыря Варлааму, Иакову, Феодосию. Отчеты благочинным, как правило, составлялись по единой схеме и включали ответы на стандартные вопросы о внутренней жизни подконтрольных монастырей (о численности братии, ее «нравственном состоянии», порядке богослужения, отношениях монастыря с округой и т. п.). Большинство рапортов настоятелей и строителей монастырей носит весьма формальный характер. Редким исключением из общего числа в целом «однотипных» документов, являются рапорты строителя Красноборской Свято-Троицкой Фи-липпо-Ирапской пустыни иеромонаха Иринея (Орнатского) за 1852 -1853 гг.2 В его докладной документации с весомой долей детальности охарактеризована внутренняя жизнь Филиппо-Ирапской пустыни. Значительное внимание иеромонах Ириней уделяет описанию состояния традиции почитания преподобного Филиппа Ирапского как внутри монастыря, так и в среде местного населения.

Информация о динамике праздничной культуры белозерских монастырей, датах местных и храмовых торжеств, порядке монастырского богослужения нашла отражение в таких документах, как расписание служб и коло.

1 ОПИ КБИАХМЗ. Ф. 1. On. 1. Д. 14.

2 Там же. Д. 16. кольного звона в монастыре, составленное при архимандрите Никодиме (1896 — 1900 гг.), записях церковных служб иеродиакона Димитрия (1909 -1918 гг.). Особо отметим подробные описания маршрутов «ежегодного крестного хода из Кирилло-Белозерского монастыря с чудотворной иконою Смоленской Божией Матери», утвержденные определением Святейшего Синода (1903, 1905 гг.)1.

Немаловажную группу источников формирует текущая (деловая и личная) переписка архимандритов и монахов Кирилло-Белозерского монастыря (1843 — 1903 гг.). Весьма ценными документами являются письма духовного писателя А. Ф. Ковалевского — автора акафистов преподобному Кириллу Белозерскому и Божьей Матери — отцу Иакову (Поспелову). Значение подобных источников велико, поскольку помогает увидеть и оценить роль отдельной личности (скажем, настоятеля монастыря) в духовной жизни современников.

В целом, важность рассмотренной монастырской документации заключается в том, что она позволяет уяснить позицию официальных церковных (епархиальных и монастырских) властей в деле сохранения историко-культурного наследия белозерских обителей, являющегося непреложным условием функционирования коллективной исторической памяти об основателях монастырей Белозерья, а также оценить состояние внутримонастырских культов местных святых в условиях изучаемого временного этапа.

О характере локальной монастырской культуры (и, отчасти, монашеского менталитета) периода «Великих реформ», отмеченного интенсивным обновлением жизни, модернизации всех ее сфер, в не меньшей степени коснувшейся представителей белого и черного духовенства, позволяют судить единичные, но убедительные в своем содержании документы. Они свидетельствуют о появлении во второй половине XIX столетия (в том числе и среди насельников провинциальных, северорусских монастырей) совершенно.

1 ОПИ КБИАХМЗ. Ф. 1. On. 1. Д. 17,22.

2 Там же. Д. 22. Л. 15−16.

4i ¦-. нового типа личностей, — так называемого «прогрессивного (ученого) монашества». Весьма показательный, прецедентный характер имеют, в частности, архивные свидетельства о попытке иеромонаха Антония создать в Кирилло-Белозерском монастыре частный музей, на основе собранной им коллекции памятников церковной старины, и документы о переводе Антония в Филип-по-Ирапскую пустынь (1908 г.)1. Архивные источники этого периода дают возможность всесторонне оценить процесс трансформации внутренней жизни монастырей и изменения их функций в системе церковно-государственных и социокультурных отношений пореформенного времени.

III. Отдельная группа источников — архивные материалы 1918 — 1930;х годов. В 1918 г. на I Съезде рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов пять северо-восточных уездов Новгородской губернии (Белозерский, Кирилловский, Череповецкий, Устюженский и Тихвинский) выделились в самостоятельную Череповецкую губернию с центром в г. Череповце. Высшим органом власти на данной территории являлся губернский съезд Советов, а в период между съездами исполнительно-распорядительным органом был исполнительный комитет Череповецкого губернского Совета (губиспол-ком).

Документы указанного периода отложились в ЧЦХД. Они представлены нормативно-распорядительными актами, учетно-статистической и докладной (контрольной) документацией местных органов советской власти (Череповецкого губернского, окружного и уездного Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов). Важное место среди них занимают источники, отражающие характер взаимоотношений местной власти с представителями церковно-приходских общин и монастырских «коммун»: документы о закрытии церквей и монастырей на территории Череповецкой губернии (1924 г.)2- переписка с Череповецким губисполкомом о религиозных куль.

1 ОПИ КБИАХМЗ. Ф. 1. On. 1. Д. 17.

2 ЧЦХД. Ф. 18. On. 1. Д. 30. тах1- материалы о выселении насельниц Горицкого и Леушинского монастырей (1930 г.)2 и прочие.

Массовый характер имеют инвентарные описи церковного имущества, являющиеся приложением к актам о передаче в арендное пользование членам религиозных общин зданий приходских храмов Белозерского уезда 1919 -1926 годов3. Безусловная ценность подобных документов заключается в том, что в них нередко содержится детальное описание церковного имущества, в том числе состава храмовых икон и принципов их размещения в интерьере церкви. Таким образом, указанные материалы позволяют зафиксировать наличие иконописных образов белозерских святых и факты их локализации в литургически значимых местах храмового пространства (иконостас, алтарь). Обнаруженные факты дают представление о том, какова была роль белозерских святых в повседневной конфессиональной практике прихожан.

В своей совокупности, исторические документы советского периода характеризуют состояние религиозной жизни местного населения в противоречивый постреволюционный период.

IV. Церковные летописцы и монастырские «Летописи событий». Круг произведений по ранней истории Белозерья образуют рукописные памятники XVI — XVIII вв.: «Летописец Троицкого Устьшехонского монастыря», «Описание о граде Белеезере», рассказы о белозерской церкви Василия Великого, о «переселении града Белаозера от Усть-Шексны-реки в Карголом, идеже ныне стоит» и прочие4. Оформление «местного летописания», факты существования цикла рукописных произведений, известных в нескольких списках, их бытование на протяжении означенного времени, определенно указывают на развитие исторического сознания. Само по себе наличие белозерской «письменной истории», являющейся ядром местного историко-культурного.

ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1.Д.63.

2 Там же. Ф. 2. Оп. 6. Д. 6.

3 Там же. Ф. 18. On. 1. Д. 1,9,10, И, 12,40,41,42,43,44,45,46,47,48,66,77,78.

4 Летописец Троицкого Устьшехонского монастыря (Подготовлен к печати Ю.С. Васильевым) // Белозерье: Историко-литературный альманах. Вып. 1. — Вологда, 1994. — С. 86−92- Описание о граде Белеезере. (Публ. Ю.С. Васильева) // Белозерье: Краеведческий альманах. Вып. 2. — Вологда, 1998. — С. 42−46- Святые подвижники и обители Русского Севера: Усть-Шехонский Троицкий, Спасо-Каменный, Дионисьев Глушицкий и Александров Куштский монастыри и их обитатели / Изд. подг. Г. М. Прохоров и С. А. Семячко. — СПб., 2005. текста, убедительно свидетельствует о высоком уровне регионального самосознания и этнокультурной идентичности.

В числе опубликованных архивных материалов второй половины XIX столетия существенный интерес для данной работы представляют «Летописи событий» отдельных монастырей Белозерья. В настоящее время известны два памятника: летопись Горицкого и Кирилло-Белозерского монастырей1. Появление данных документов связано с попытками возрождения во второй половине XIX в. забытой традиции церковного летописания. В 1865 г. инициатором ее возобновления явился епископ Оренбургский Варлаам, разработавший программу описаний. В 1866 г. Синод издал указ о составлении летописей во всех церквях и монастырях Российской империи. В 1893 г. вышло постановление Новгородской духовной консистории, предписывающее обязательное ведение летописей с 1894 г. Летописи рекомендовалось создавать по единой схеме и начинать с краткой истории церкви, прихода или монастыря. Контроль выполнения записей при монастырях возлагался на настоятелей.

Сведения о Горицком женском монастыре" (1896 — 1913 гг.), вероятно составленные его насельницами, содержат немало ценных исторических фактов, касающихся не только конкретного монастыря (Горицкого), но и приписанных к нему пустыней и скитов, в том числе Зосимо-Ворбозомского скита. «Летопись событий Кирилло-Белозерского Успенского монастыря 1397 -1893 гг.» написана архимандритом Иаковом (Поспеловым) и являет собой значимый исторический источник по политической, хозяйственно-экономической и духовной жизни крупнейшей севернорусской монастырской корпорации.

V. Историко-статистические описания XIX — начала XX вв. К данной группе источников относятся комплексные обследования территорий Российской империи (в том числе, отдельных регионов и губерний), историко.

1 Летопись Горицкого монастыря. (Публикация, вступительная статья и комментарии Г. О. Ивановой) // Кириллов: Историко-краеведческий альманах. Вып. I. — Вологда, 1994. — С. 288−355- Летопись событий Кирилло-Белозерского монастыря. (Публикация Г. О. Ивановой и A.B. Смирновой) // Кириллов: Краеведческий альманах. Вып. II. — Вологда, 1997. — С. 273−347. статистические описания конкретной местности, церковных приходов или монастырей.

Описания территории Новгородской губернии и образующих ее уездов содержат важную информацию о географических особенностях региона, путях сообщениячисленном и половозрастном составе народонаселения, его социальной и конфессиональной принадлежностиколичестве монастырей, храмов, часовенных построек (в каждом уезде) — бытовых особенностях, нравственном облике, религиозном поведении местных жителей и, в целом, этнокультурной специфике края, вкупе позволяющие оценить историко-культурное и этнолокальное своеобразие отдельной местности1.

Комплексное обследование приходского пространства Белозерского и Череповецкого уездов Новгородской губернии выполнено Н. Богословским в л.

1860-х гг. Ценность данного источника велика. Восстанавливая «церковную летопись» края, Н. Богословский неоднократно обращался к «устной истории» — историко-агиографическим преданиям и легендам, полученным от местных старожилов. Таким образом, устный (исторический) нарратив, записанный Н. Богословским в середине XIX века, служит непреложным доказательством сохранности и живости знаний о святых и святынях Белозерья в коллективной памяти народа. Сплошное описание приходов указанных уездов, предпринятое Богословским, позволило выяснить точную топографию храмов упраздненных монастырей, преобразованных в приходы, под спудом которых находились мощи белозерских святых (Иродиона Илоезерского, Сергия Шухтовского, Антония Черноезерского и других).

1 Описание Российской Империи в историческом, географическом и статистическом отношениях / Сост. и изд. И. Пушкаревым. Т. 1, тетр. 1: Новгородская губерния. — СПб., 1844- Арсеньев К. Статистические очерки России. — СПб., 1848- Живописная Россия: Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении / Под общ. ред. П. П. Семенова, вице-председателя Императорского русского географического общества. Т. 1.4. 1: Северная Россия. Север и Северо-Восток Европейской России. Озерная или Древне-Новгородская область. — СПб.- M., 1881- Россия. Полное географическое описание нашего Отечества: Настольная и дорожная книга для русских людей / Изд. А.Ф. ДевриенаПод ред. В. П. Семенова и под общ. руков. П. П. Семенова и В. И. Ламанского. Т. 3: Озерная область / Сост. Б. Г. Карпов, Н. И. Ильин и др. — СПб, 1900.

2 Богословский H. Материалы для истории, статистики и этнографии Новгородской губернии, собранные из описаний приходов и волостей // Новгородский сборник. — Новгород, 1865−1866.

Важный круг материалов формируют опубликованные в разное время исторические описания белозерских монастырей: Кирилло-Белозерского мо.

12 3 настыря, Нило-Сорской и Филиппо-Ирапской пустыни, авторами которых, как правило, являлись настоятели или насельники этих обителей. Они изобилуют фактами из монастырской истории и описываемой действительности: сведениями о монастырских богослужениях и праздниках, движении богомольцев, условиях их приема и т. п. К данному виду источников принадлежит и описание Ферапонтовской волости4, — первый подробный очерк о Фера-понтовом монастыре, окружающей местности, ее локальной этнокультурной специфике.

Установленный круг опубликованных материалов существенно дополняют рукописи, хранящийся в архиве ЧерМО: «Краткое описание Черепов-ского Воскресенского, упраздненного и в городской собор обращенного монастыря.», составленное Лукою Петровым в 1814 г. 5 и «Исторический очерк бывшего Череповского Воскресенского монастыря и его земельных владений», написанный в конце XIX в. преподавателем реального училища г. Череповца Леонидом Афетовым6. «Исторический очерк.» Л. Афетова, пожалуй, единственный полный источник, восстанавливающий историю Воскресенского Череповецкого монастыря, особенно ранний период его существования.

VI. Нарративные источники включают обширный список документов личного происхождения (мемуары, дневниковые записи, автобиографические.

1 Амвросий, архимандрит. Описание Кириллова Белозерского монастыря, учиненное первоклассного Юрьевского монастыря Архимандритом и Новгородской Семинарии ректором Амвросием. — Б. м., 1811- Описание историко-археологическое древностей и редких вещей, находящихся в Кирилло-Белозерском монастыре, составленное архимандритом Варлаамом // ЧОИДР. — 1859. — Кн. 3. — Разд. I. — С. 1−104.

2 Иоанн (Калинин), инок. Описание Нило-Сорской мужской общежительной пустыни Новгородской епархии.-М., 1913.

3 Антоний, иеромонах. Краткое описание Свято-Троицкой Филиппо-Ирапской пустыни, Череповецкого уезда, Новгородской губернии. — СПб., 1912.

4 Макарий, архимандрит. Описание Ферапонтовской волости // Вестник Императорского русского географического общества. — 1854.-4. 11.-С. 129−152.

5 ОПИ ЧерМО. Ф. 8. Оп. 23. Д. 1. Краткое описание Череповского Воскресенского, упраздненного и в городской собор обращенного монастыря, составленное из архивных записок Череповского Воскресенского собора иереем благочинным Лукою Петровым. 1814 г. Рукопись.

6 Там же. Ф. 9. On. 1. Д. 1. Афетов Л. В. Исторический очерк бывшего Череповского Воскресенского монастыря и его земельных владений. 1895 г. Рукопись. повествования и прочие). Внушительная их доля — путевые заметки и паломнические описания XIX века, созданные в весьма популярном в этот период беллетристическом стиле «ученого путешествия». Их авторами, в разное время посетившими «святыни Северной Фиваиды», явились как известные русские историки, литераторы, искусствоведы, публицисты, краеведы (С.П. Шевырев, М. В. Толстой, К. К. Случевский, И. Ф. Тюменев, П. Шереметев и многие другие1), так и простые, нередко анонимные, паломники.

Особенная группа путевых заметок — описания «паломнических экскурсий» детей — учащихся местных училищ и церковно-приходских школ, составленные их сопроводителями (В. Тимофеевым, А. Д. Коровкиным и прочими лицами). Довольно редкий, но ценный источник позволяет увидеть вариативные способы проникновения исторического и религиозного знания в детскую и подростковую среду.

Отдельный интерес для диссертационного исследования представляют программы юбилейных монастырских торжеств, в частности, программа празднования 500-летия Кирилло-Белозерского монастыря3. Близкий по характеру источник — «Историко-статистическое описание.» монастыря, выполненное иеромонахом Геронтием, часть которого также отведена сообщениям о кирилловских торжествах июня 1897 г. 4 Отметим, что для изучения праздничной монастырской культуры Белозерья, равно как и для воссоздания завершенной картины этноконфессиональной повседневности, указанные источники дают неоценимый эмпирический материал.

1 Шевырев С. П. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь: Вакационные дни профессора С. Шевырева в 1847 году: В двух частях. — M., 1850- Толстой М. В. Путевые письма с севера. — M., 1868- Случевский K.K. По Северо-Западу России. Т. 1: По Северу России. — СПб., 1897- Тюменев И. Ф. По Мариинской системе: (Путевые наброски) // Исторический вестник. — 1903. — Т. 91. — С. 226−265- 655−693- 1057−1108- Шереметев П. Зимняя поездка в Белозерский край. -М., 1902.

2 Тимофеев В. Паломничество учеников 2-х классной Чуровской церковно-приходской школы в монастырь Кирилло-Белозерский, в Нило-Сорскую пустынь и в Горицкий монастырь // НЕВ. — 1894. — № 12. — С. 517 521- Коровкин А. Д. Путешествие с учениками Череповецкого городского училища в Белозерский край // Вестник Новгородского земства. — 1902. — № 13. — С. 35−41- № 14. — С. 34−37- № 16. — С. 45−49- Паломничество учеников Белозерского духовного училища// НЕВ. — 1904.-№ 18. — С. 1171−1172.

3 Юбилейное торжество 500-летия Кирилло-Белозерского первоклассного Успенского монастыря (Новгородской епархии) 9-го июня 1897 года / Сост. монах Антоний. — Одесса, 1898.

4 Историко-статистическое описание Кирилло-Белозерского Успенского мужского первоклассного монастыря Новгородской епархии / Сост. иеромонах Задонского Богородицкого монастыря Геронтий. — М., 1897.

В целом, значимость очерченного круга нарративных материалов состоит в том, что они, пожалуй, единственные, в наивысшей полноте отражают специфику местной конфессиональной культуры (главным образом, составляющих ее паломнической и церковно-праздничной традиций) второй половины XIX — начала XX вв. Важно помнить, что авторы этих заметок не только сами оказывались субъектами локальной религиозной практики, носителями и «трансляторами» исторического знания о белозерских святых, но и были главными свидетелями народной, массовой традиции почитания местных подвижников.

Мемуары путешественников, паломников, участников церковных торжеств занимают немаловажное место в информационном пространстве изучаемого исторического этапа. «Ученые путешествия», время появления которых приходится на конец XVIII в., а наивысший расцвет — на XIX столетие, бесспорно, становятся новым явлением в культуре повседневности и истории русской ментальности. Научное применение дневниковых записей и путевых записок паломников, являющихся уникальным «источниковым полем» для современных историко-культурных исследований, делает изучаемую тему насыщенной живыми фактами и любопытными историческими реминисценциями.

Малочисленная, но ценная с информативной точки зрения группа нарративных материалов — воспоминания представителей разных поколений жителей Белозерья: С. Д. Чечулина (1866 — 1936)1, А. Ф. Трошева (1901 — 1987)2, о.

Е.В. Тихоновой (1912 — 2000). Наиболее содержательны воспоминания уроженки д. Остолопово (Приозерье) Кирилловского уезда Е. В. Тихоновой и ее брата, В. В. Тихонова, записанные в 1995 — 1998 гг. группой исследователей (А. Федоровым, О. Кириченко, Е. Романенко, Е. Стрельниковой и другими). Местность, в которой родилась Е. В. Тихонова, располагалась в окружении.

1 Чечулин С. Д. Ежегодник моей жизни (воспоминания). (1866−1871) // Белозерье: Краеведческий альманах. Вып. 2.-Вологда, 1998.-С. 166−173.

2 Трофимов А. Последний насельник обители преподобного Кирилла // К Свету. Край Кирилла Белозерского. — 1997. — № 15. — М., 1997. — С. 179−185.

3 Рассказ о Евгении Васильевне Тихоновой (духовные истоки, жизнь, воспоминания ее и о ней) / Сост. А. Е. Федоров.-М., 2002. четырех основных монастырей края: Нило-Сорской пустыни, Кирилло-Белозерского, Ферапонтова, Горицкого монастырей. Воспоминания содержат редкие историко-этнографические свидетельства о религиозной жизни местного населения в период ломки православной традиции в условиях становления новой, атеистической модели советского государства.

Опубликованные материалы частной переписки начала XX в. существенно дополняют представление о локальной политической и социокультурной ситуации, сложившейся в первые годы советской власти, нанесшей серьезный урон местной монастырской культуре1.

VII. Непростой период первого послереволюционного десятилетия, поставивший на грань выживания все монастырские общины Белозерья, отражен в экспедиционных отчетах различных научных обществ. В августе 1922 г. сотрудниками Петроградского экскурсионного института (И.М. Гревс, Н. П. Анциферов, Н. П. Черепнин, И. В. Гиттис и др.) была предпринята историко-искусствоведческая экспедиция в Белозерский край, с целью обследования местных монастырей (Кирилло-Белозерского, Ферапонтова, Горицкого монастырей и пустыни Нила Сорского). Обстоятельный и подробный отчет о ней, выполненный И. Гревсом, сохранился в архивах Вологодского общества изучения Северного края2.

В числе опубликованных источников научный интерес представляет отчет деятеля Археографической комиссии М. Г. Курдюмова о поездке в Белозерский край в августе 1919 г. Отчет, имеющий главной целью описание состояния архивов белозерских монастырей, вместе с тем, заключает редкие факты местной истории. В докладе Курдюмова содержится информация о сложных взаимоотношениях Кирилло-Новоезерского монастыря с местными властями, приводятся печально известные факты кощунственного вскрытия.

1 Вздорнов Г. И. «Быть здесь тяжелый крест.» Из переписки А. И. Анисимова и В. Т. Георгиевского с И. Э. Грабарем (1918;1919) // Памятники Отечества. Северная Фиваида. — 1993. — Вып. 30. (№ 3−4). -M., 1993. — С. 90−96- Ферапонтовский сборник. IV: Письма И. И. Бриллиантова к А. И. Бриллиантову, 18 941 929 / Сост. и авт. коммент. M.H. Шаромазов, M.A. Алексеев. — M. — Ферапонтово, 1997.

2 СПИ ВГИАХМЗ. Ф. 157. On. 1. Д. 81.

3 Смирнова Т. Г. Отчет М.Г. Курдюмова об археографической поездке в Белозерский край (август 1919) // Ферапонтовский сборник. V / Под общ. ред. Г. И. ВздорноваСост. M.H. Шаромазов. — M. — Ферапонтово, 1999.-С. 72−90. раки с мощами преподобного Кирилла Новоезерского и неудачной попытки проведения «по примеру предыдущих лет» ежегодного крестного хода (15 июня).

VIII. Этнографические источники. Архивные этнографические источники представлены, прежде всего, документами секции рукописей РЭМ: материалами белозерских и череповецких корреспондентов Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева.

В 1897 г. В. Н. Тенишев издал «Программу этнографических сведений о крестьянах центральной России». В 1898 г. опубликовано ее второе, исправленное и дополненное издание. Тогда же было основано и Этнографическое бюро, в которое вошли, наряду с его учредителем, известный этнограф С. Максимов, П. Кашинский, врач Г. Попов. Тенишевская «Программа этнографических сведений.», включающая более 500 вопросов, охватывала все стороны жизни крестьянства, его труда и быта, взаимоотношений между различными слоями крестьянского сословия и окружающим их обществом: местными властями, судом, церковью и причтом. На вопросы «Программы», которая была распространена среди сельской интеллигенции, штатным корреспондентам предлагалось давать развернутые ответы, подтверждая их описанием конкретных фактов из жизни крестьян, с указанием точного места и времени, когда они происходили. В. Н. Тенишев сумел привлечь солидный круг корреспондентов, состоящий, главным образом, из учителей, семинаристов старших курсов, земских чиновников, приходских священников и, частично, грамотных крестьян. Всю работу по просмотру и отбору рукописей, поступавших из различных губерний, осуществляло Этнографическое бюро.

В работе над диссертацией использованы ответы на вопросы «Программы», выполненные корреспондентами, работавшими в Череповецком (А. Власов, В. Антипов, А. Васильев) и Белозерском (П. Вересов, Е. Иванов) уездах. Большей частью привлекались материалы раздела «Верования, знания, язык, письмо, искусства». Ответы местных корреспондентов на вопросы.

Тенишевской программы заметно расширяют представления о православно-религиозной жизни белозерских и череповецких крестьян в конце XIX в.

Значимые этнографические свидетельства содержат историко-этнографические материалы корреспондентов Вологодского общества изучения Северного края, отложившиеся в архивных фондах ГАВО1 и ВГИАХМЗ2. В своей совокупности они характеризуют этнокультурную традицию Русского Севера в ее самобытных, локальных вариантах. Важная группа этнографических источников — фонодокументы ЦФ ФЭМ, включающие записи интервью, полученные во время экспедиций Череповецкого и Кадуйского центров народной традиционной культуры в Череповецкий и Кадуйский районы Вологодской области (1992, 1999 гг.) и материалы экспедиции Фольклорно-этнографического центра при Министерстве культуры Российской Федерации (г. Санкт-Петербург) в Кирилловский район Вологодской области (2000 г.).

В исследование введены полевые этнографические материалы автора, собранные в процессе экспедиционной работы в Вологодской области: г. Череповце (сентябрь 2002 г.), г. Кириллове (ноябрь 2003 г.), Кадуйском районе (июнь — июль 2004 г.) и г. Белозерске (июль 2004 г.).

Выбор ареала полевых обследований во многом был определен современным состоянием культов отдельных белозерских подвижников. В г. Череповце были сделаны записи интервью с работниками часовни преподобного Филиппа Ирапского, в которой с 2000 г. открыто покоятся мощи святого, перенесенные с места прежнего захоронения. В период работы в г. Кириллове были опрошены представители старшего поколения прихожан храма Покрова Пресвятой Богородицы. Священнослужители и приходской актив Покровского храма, — единственного непрерывно действующего3 в советское время на территории Кирилловского района, — фактически явились восприемниками и хранителями утраченной монастырской традиции почита.

1 ГАВО. Ф. 652. On. 1. Д. 22, 56, 57, 58, 59, 60, 62, 63, 65, 68, 69, 70, 71, 83- Ф. 4389. On. 1. Д. 144, 146, 154, 163, 180, 188, 203,371,335,336.

2 СПИ ВГИАХМЗ. Ф. 157. On. 1. Д. 24,25,26, 34, 73, 74, 78,79, 80, 81, 94, 132,133.

3 Покровский храм оставался закрытым лишь в период с 1936 по 1943 гг. ния белозерских святых, и, прежде всего, преподобного Кирилла Белозерского.

Ценный пласт массового историко-этнографического материала получен в ходе полевого обследования, проводимого в период с 27 июня по 10 июля 2004 г. в населенных пунктах Никольского сельского совета Кадуй-ского района Вологодской области. Методом работы автора явилось интервьюирование с одновременной фиксацией. Абсолютное большинство респондентов — коренные жители Андоги. Всего в ходе свободных бесед было опрошено более 50 человек (самый «старший» информатор — 1913 года рождения). Ранние воспоминания старожилов относятся к 1920 — 1930;м гг. и касаются, в первую очередь, отношений местного населения со Свято-Троицкой Филиппо-Ирапской пустынью, расположенной на данной территории. В процессе сбора полевого материала был записан ряд устных наррати-вов, в том числе историко-агиографические повествования о преподобном Филиппе Ирапском.

В числе опубликованных этнографических сведений, представляющих интерес для настоящей работы, находятся материалы известных этнографов.

1 2 3.

XIX — начала XX вв. Е. Э. Линевой, Б. и Ю. Соколовых, М. К. Герасимова. Современные записи локального севернорусского фольклора выполнены этнографами и фольклористами Москвы, Санкт-Петербурга, Петрозаводска, Вологды4.

IX. Памятники гимнологии и агиографии белозерских святых образуют самостоятельный блок источников, нашедший отражение, как в рукописной5,.

1 Линева Е. Э. Деревенские песни и певцы: Из поездки по Новгородской губернии: по уездам Череповецкому, Белозерскому и Кирилловскому // Этнографическое обозрение. — 1903. — № 1. — С. 78−97.

2 Сказки и песни Белозерского края. Сборник Б. и Ю. Соколовых: В 2 кн. — СПб., 1999.

3 Герасимов М. К. Некоторые обычаи и верования крестьян Череповецкого уезда Новгородской губернии // Этнографическое обозрение. — 1895.-№ 4.-С. 122−125.

4 Мифологические рассказы и легенды Русского Севера / Сост. и авт. коммент. О. А. Черепанова. -СПб., 1996; Криничная Н. А. Предания Русского Севера. — СПб., 1991. Морозов И. А., Слепцова И. С., Островский Е. Б., Смольников C.H., Минюхина Е. А. Духовная культура Северного Белозерья. Этнодиалектный словарь / Институт этнологии и антропологии РАН. — М., 1997; Народные традиции Череповецкого района в записях 1999 года: Календарные праздники и обряды. Похоронно-поминальные обряды / Сост. А. В. Кулев, С. Р. Балакшинарасш. и нотация С. Р. Балакшиной. — Вологда, 2000.

5 СПИ ВГИАХМЗ. Ед. хр. № 1846,4365,11 914,11923. так и печатной книжной традиции1. В контексте данного исследования севернорусскую агиографию следует расценивать, во-первых, как источник изучения церковной и народной традиции почитания святых, коль скоро тексты житийной литературы раскрывают генезис культа святого, фиксируют основные этапы его становления, выражающиеся, как правило, в создании иконописного «первообраза», в возведении храма над его гробницей и т. п. Во-вторых, качественный состав памятников агиологии и гимнографии белозерских святых, являющихся важнейшим средством формирования народных историко-агиографических знаний, дает возможность оценить состояние местной книжной культуры во второй половине XIX — первой четверти XX столетий.

Распространенность рукописных частновладельческих сборников XVIII — XIX вв. и их живое бытование на протяжении изучаемого периода, свидетельствует о специфике севернорусской (локальной) книжной традиции. Наличие в них агиографических и гимнографических материалов (житий, акафистов, тропарей), посвященных избранным белозерским святым, служит безотносительным доказательством почитания отдельных подвижников. Популярные агиографические материалы, адаптированные для простого читателя и представленные обширным ассортиментом книгопечатной продукции, активно выпускаемой в пореформенный период в государственных и частновладельческих, центральных и местных издательствах, удостоверяют факты постепенного повышения уровня грамотности в народной среде.

X. Изобразительные источники. В настоящей работе использован пространный визуальный ряд: иконография белозерских святых, виды местных монастырей и памятников церковной архитектуры. Изобразительные источники, отложившиеся в фондах региональных музеев, представлены коллекцией ВГИАХМЗ (рукописные листы с изображением преподобного Кирилла.

1 Житие преподобного Мартиниана Белозерского // Летопись занятий Археографической комиссии. — 1861. — Вып. 1. — Разд. III. — С. 1−7- Житие преподобного отца нашего Кирилла, Белозерского чудотворца. -СПб., 1875. Житие преподобного и богоносного отца нашего Филиппа Ирапского чудотворца. — Череповец, 1880- Житие преподобного отца нашего Ферапонта, Можайского и Лужецкого чудотворца. 3-е изд. — Кириллов, 1913.

Новоезерского и молитвами святому1), КБИАХМЗ и ЧерМО (видовые фотооткрытки начала XX в.).

Собрание фотооткрыток Кирилло-Белозерского музея с изображением г. Кириллова и его окрестностей составляет 88 единиц хранения. На них запечатлены виды Кирилло-Белозерского и Горицкого монастырей, окрестностей Ферапонтова монастыря и прочих святынь края2. Фонд фотографий ЧерМО располагает значительной коллекцией открыток начала прошлого века с видами г. Череповца. В ряду изображений: подворье Леушинского монастыря, Воскресенский Собор, часовня Филиппо-Ирапской пустыни в г. Череповце3.

Опубликованные иллюстративные материалы представлены настенными картинами (тоновыми гравюрами, литографиями, хромолитографиями) с изображениями белозерских монастырей, содержащимися в отдельных печатных изданиях, а также опубликованными в различных каталогах иконографическими источниками (иконами, иллюминированными книжными миниатюрами, памятниками лицевого шитья)4.

XI. Периодическая печать. В процессе исследования был отобран ряд дореволюционных периодических изданий (церковных и светских) общероссийского и регионального уровней. Полностью просмотрены (за весь период существования) комплекты «Церковных ведомостей», «Новгородских епархиальных ведомостей» и «Вологодских епархиальных ведомостей». В результате их обследования выявлены и проанализированы разнообразные по жанру и содержанию публикации за период с 1864 по 1919 гг. общим объемом более 350 статей.

1 СПИ ВГИАХМЗ. Ед. хр. № 27 664.

2 ОПИ КБИАХМЗ. Ф. 1. On. 1. Д. 373- Смирнов И. А. Город Кириллов и его окрестности на почтовых открытках начала XX века. — М., 2002.

3 ОПИ ЧерМО. Ед. хр. № Р3344/50, Р4750/4, 9957, 9990, 9991, 9994, 10 150, 10 429, 10 434, 10 457, 10 577, 10 587.

4 Преподобный Сергий Радонежский / Автор-составитель Н. Н. Чугреева. — М., 1992; Рыбаков А. А. Вологодская икона: Центры художественной культуры земли Вологодской XIII—XVIII вв.еков: Альбом. — M., 1995; Русские монастыри: Искусство и традиции: Альбом. — СПб., 1997; Петрова Л. Л., Петрова H.B., Щурина Е. Г. Иконы Кирилло-Белозерского музея-заповедника. — М., 2003; Череповецкое музейное объединение. Древние лики: Памятники православной культуры из собрания художественного музея Череповца. Иконопись. Лицевое шитье. Деревянная скульптура. — М., 2003.

Еженедельный журнал «Церковные ведомости» (1888 — 1918 гг.) являлся официальным печатным органом Святейшего Синода. Особое значение для темы диссертационного исследования имели публикации, размещенные в приложении к основной части издания («Прибавления к Церковным ведомостям»): слова-поучения, извлеченные из святоотеческих творений, проповеди известных пастырей Русской Церкви, различные статьи богословского и цер-ковно-исторического содержания. Весьма показательной для социокультурной атмосферы изучаемого исторического периода явилась полемика, развернувшаяся на страницах «Церковных ведомостей» по чрезвычайно злободневной проблеме народного просвещения и результативности предпринимаемых в этом направлении действий. Не меньший резонанс вызывали дискуссионные вопросы, касающиеся состояния современного монашества и его «социального служения».

В числе региональных периодических изданий привлекались «Вологодские епархиальные ведомости» (1864 — 1917 гг.) и «Новгородские епархиальные ведомости» (1875 — 1919 гг.) Материалы, содержащиеся в них, нашли широкое применение в диссертационной работе. В их числе: распорядительные акты и постановления епархиальной власти, официальная информация об архиерейских визитациях, проведении праздничных церковных и монастырских богослужений. Немаловажное значение имеют опубликованные воспоминания паломников и их путевые очерки, а также дневниковые заметки насельников белозерских монастырей, преимущественно анонимные.

Живой отклик общественности вызвало юбилейное торжество 1897 года — 500-летие основания Кирилло-Белозерского монастыря. Соответствующие статьи многократно встречаются на страницах Новгородских и Вологодских епархиальных ведомостей за 1897 г. Ряд публикаций о Ферапонто-вом монастыре имел место в 1898 г., а также после официального восстановления монастыря в 1904 г. и в 1913 г., по случаю 400-летия обретения нетленных мощей преподобного Мартиниана Белозерского. Значительный объем материала посвящен истории и современному состоянию других монастырских обителей края. Таким образом, в местной периодической печати второй половины XIX — начала XX вв. нашла отражение духовная жизнь Белозерского края во всей ее многогранности.

Кроме этого, выборочно использовались статьи прочих центральных и местных периодических изданий дореволюционного периода, в их числе: «Исторический вестник», «Этнографическое обозрение», «Русский паломник», «Вестник Новгородского земства», «Новгородские губернские ведомости», «Вологодские губернские ведомости» и многие другие. В целом, обращение к прессе второй половины XIX — первой четверти XX вв. и конструктивное использование ее разнообразного статейного материала, во многом способствовало более глубокому анализу изучаемых процессов и явлений, рассмотрению их в динамичном аспекте.

Обширность проанализированной источниковой базы создает благоприятные возможности для взаимодополнения и комплексного применения видового многообразия источников. Вместе с тем, состав источникового корпуса определенно требует ряда замечаний и уточнений. В первую очередь, это касается делопроизводственной документации белозерских монастырей.

В составе монастырского делопроизводства второй половины XIXначала XX вв., к сожалению, не было обнаружено источников, отражающих количественные характеристики некоторых рассматриваемых фактов (сведений о притоке богомольцев, численности присутствующих на монастырских торжествах, данных о тиражах книгопечатных изданий, выпущенных по заказу конкретного монастыря и т. п.). Отсутствие (или частичная утрата) типологически однородного, массового источника, неизбежно препятствует квантитативному анализу ряда изучаемых явлений, как в синхронном, так и в диахроническом аспекте, делает невозможными какие-либо статистические построения.

Следует учитывать и географическое «распыление» монастырских архивов. В связи с тем, что административно-территориальная принадлежность.

Белозерья не была стабильной, — на протяжении изучаемого периода, образующие его уезды входили в состав Новгородской, Череповецкой губернии, а затем Ленинградской области, — делопроизводственная документация белозерских монастырей оказалась рассредоточена в фондах сразу нескольких центральных и местных архивохранилищ.

Тем не менее, указанный хронологический этап, обеспечен массовым историческим и этнографическим материалом, что дает обширные возможности для углубленного и объективного исследования поставленной проблемы. В комплексе, рассмотренные материалы формируют вполне репрезентативный корпус источников для изучения коллективной исторической памяти об основателях монастырей Белозерья и связанных с ней религиозных практик, содействующий успешной реализации поставленных в диссертационном исследовании задач.

Научная новизна работы. В диссертации впервые предпринято изучение коллективной памяти, включающей конкретно-исторические сведения, народные воззрения и агиологические представления об основателях белозерских монастырей, и связанного с ней спектра православно-религиозных традиций второй половины XIX — первой четверти XX вв. как целостного комплекса явлений, ранее не становившегося предметом специального исторического исследования. В работе определяется значение исторической памяти и смежных явлений в процессах исторической, культурной и социальной динамики Белозерья в указанный хронологический период. Кроме прочего, сам Белозерский край (особенно в обозначенных временных границах), продолжительное время не фигурировал в исторических исследованиях как самостоятельный историкои этнокультурных ареал.

Введены в научный оборот новые источники — архивные документы, материалы текущей периодики, фольклорно-этнографические данные, экспедиционные материалы автора, — обобщение и анализ которых способствовал разностороннему изучению проблемы.

Теоретическая значимость. Научные результаты диссертации вносят определенный баланс в существующую историографическую ситуацию, расширяя проблемное поле региональных исследований, длительное время отдававших предпочтение иным темам локальной истории и культуры.

Недостаточная освещенность проблем коллективного сознания, исторического мышления, отдельных видов идентичности, анализируемых в локальном аспекте и конкретно-историческом срезе, во многом объясняется и существовавшей до настоящего времени автономностью научных областей, в сфере которых данные исследования предпринимались, их методологической изолированностью, отсутствием так называемой корпоративной междисциплинарной рефлексии. Настоящая работа имеет комплексный характер и проводится с учетом интеграции актуальных методик ряда гуманитарных наук, позволяющих открывать новые когнитивные возможности и вырабатывать альтернативные существующим, инновационные тактики исследования малоизученных локально-исторических и этнокультурных явлений.

Отдельные теоретические итоги диссертации в известной мере дополняют концепцию народно-православной религиозности, активно развиваемую в последнее время в работах этноконфессиональной проблематики, и углубляют направление подобных исследований.

Практическая значимость результатов диссертации состоит в возможности их применения в научно-практической сфере и образовательной деятельности. Содержание и теоретические данные работы могут служить задачам дальнейшего изучения проблем национального сознания и различных аспектов идентичности (прежде всего — конфессионального и регионального). Материалы и обобщения диссертационного исследования применимы в разработке образовательных курсов по истории и этнической культуре как обследуемого ареала (Белозерья), так и Русского Севера в целом.

Структура диссертации обусловлена целью предпринимаемого исследования и определена кругом поставленных задач. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.

В первой главе предпринята попытка рассмотрения исконных условий формирования исторических представлений о событиях церковной истории средневековой Руси, монастырской колонизации севернорусских территорий, ее локальных очагах и главных деятелях — родоначальниках иноческих общин. В фокусе авторского внимания находится историко-культурный ареал, анализируемый в конкретном пространственном и временном измерении, -Белозерский край второй половины XIX — первой четверти XX вв., — и осмысляемый как сложная, многоуровневая православно-пространственная система, образуемая свято-мемориальными комплексами, главным образом, монастырскими.

Во второй главе раскрываются механизмы получения, сохранения и транслирования исторических знаний о святых — основателях монастырей Белозерья, описываемые посредством схемы, основанной на рецептивных принципах информационного воздействия, включающей ее важнейшие составляющие: книжный текст, устное слово и образ, в аспекте их динамики и эволюции в исторических и локальных социокультурных условиях пореформенной России.

Вслед за этим, в последней части работы, мы ставим перед собой задачу проанализировать бытование религиозных практик, связанных с культом белозерских святых угодников в повседневной жизни верующих в означенный хронологический период. Рассматриваются основные, наиболее массовые, формы конфессиональной практики — паломничество и религиозно-праздничная традиция.

Заключение

диссертационного исследования содержит главные наблюдения и выводы, анализирующие состояние коллективной исторической памяти об основателях белозерских монастырей в общественно-исторических условиях и локальной этноконфессиональной культуре второй половины XIX — первой четверти XX вв.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Изучение народной памяти о деятелях русской церковной истории XIV — XVI вв. как непреложного компонента национального самосознания и сущностного признака этнолокальной идентичности обнаружило ее «живость» и многофункциональность в социокультурных условиях пореформенной России. Региональный ракурс исследования удостоверяет, что знания об основателях белозерских монастырей в хронологических границах изучаемого периода бытовали как преемственная и устойчивая культурная традиция. Вместе с тем, локальные исторические воззрения служили не только ресурсом сохранения местной «летописи событий», но и являлись множителем единого общенационального комплекса народных представлений о ходе государственного и церковно-исторического развития.

Анализ содержательной стороны коллективной исторической памяти ставит перед исследователем, по крайней мере, два вопроса. Во-первых, что собой представляли объективные условия функционирования исторической памяти и соответствующей религиозной практики во второй половине XIXпервой четверти XX столетий? Во-вторых, каков был состав народного исторического знания и, следовательно, каким был образ белозерских подвижников в массовом сознании, как он сопрягался с восприятием исторической личности в целом?

Первый из названных аспектов позволяет констатировать нижеследующее. В обозначенный период белозерский историко-культурный ареал представлял собой православно-насыщенный локус Русского Севера, с ощутимым доминированием (пространство-созидающим топографическим, визуальным, семантическим, социокультурным) монастырей. На протяжении второй половины XIX — первой четверти XX столетий монастырская сеть Белозерья оставалась достаточно плотной, что определяло особое положение этого очага православно-монашеской жизни в пределах Новгородской епархии. К завершению исследуемого хронологического этапа в территориальных границах трех уездов действовало девять иноческих общин, большинство которых имело многовековую историю. Выраженная их концентрация обнаруживалась в Кирилловском уезде (Кирилло-Белозерский, Горицкий, Ферапонтов монастыри, Нило-Сорская пустынь), который являлся своеобразным религиозным эпицентром Белозерья с весьма заметной, знаковой исторической ролью местной монастырской культуры (прежде всего, Кирилло-Белозерского монастыря), соподчиняющим периферийную сеть монастырей, интегрируя и консолидируя их в единую сакрально-пространственную и духовную систему. Свидетельством духовного авторитета Кирилло-Белозерского монастыря стало учреждение здесь в 1907 г. по указу Святейшего Синода кафедры Кирилловского епископа, который становился вторым викарием Новгородской епархии.

В действующих, а также упраздненных в разное время и реорганизованных в приходские храмы монастырях Белозерья сохранялись мощи двенадцати преподобных — родоначальников местных монастырских поселений, основанных в XIV — XVI вв. Вне белозерских пределов погребенным оказался лишь преподобный Ферапонт (мощи подвижника находились в Лужецком Можайском монастыре Московской епархии). Таким образом, географическая область земного подвижничества учредителей местных монастырей являлась как исконной средой формирования, так и аутентичной сферой бытования начальных исторических и агиологических представлений, своеобразной «топографической памяти» о событиях и лицах церковной истории Белозерского края.

Изучаемый период отмечен качественными изменениями в судьбах отдельных белозерских монастырей, открывшими новые перспективы их дальнейшего существования. Указом Святейшего Синода в конце 1850 г. приписная к Кирилло-Белозерскому монастырю Нило-Сорская пустынь восстановлена в автономном статусе общежительного монастыря. В 1890 г. под протекцию Горицкой Воскресенской обители поступал Зосимо-Ворбозомский скит, пребывающий на тот момент в удручающем запустении. Активной деятельностью игуменьи Иоанно-Предтеченского Леушинского монастыря Таи-сии (Солоповой) было инициировано возобновление Ферапонтова монастыря (1903 г.) и Антониевой Черноезерской пустыни (1911 г.). Оживление монашеской жизни в них получало закономерное продолжение в деле всесторонней реставрации монастырских святынь, что, безусловно, не могло не отразиться на росте внимания, как со стороны российской общественности, так и со стороны местного населения. Не удивительно, что в конце XIX — начале XX столетий забытые «за давностью лет» имена отдельных подвижников (Зосимы Ворбозомского, Антония Черноезерского) вновь оказываются частью локально-исторической традиции и религиозной практики.

Во второй половине XIX — начале XX столетий функционирующие монастыри края играли всевозрастающую роль в консервации этнокультурных ценностей, представленных памятниками церковной истории и православной культуры, сакральных объектов и реликвий, являющихся ключевыми точками концентрации исторической памяти об основоположниках монастырей Белозерья. Дело сохранения белозерских святынь в изучаемый период во многом стимулировалось их востребованностью в народной среде, что сопровождалось планомерными действиями по восстановлению и «экспонированию» монастырских реликвий. В иерархии историко-мемориального монастырского ландшафта особый статус приобретали топографические реалии (памятные часовни, поклонные кресты, природные святыни), несущие информацию о «земных деяниях» белозерских подвижников. Личные вещи святых (предметы одежды, вериги, келейные иконы, богослужебная утварь), ранее сберегаемые в монастырских ризницах, во второй половине XIX в. намеренно помещаются в местах, доступных обозрению и даже осязанию верующих. Они создают особый «эффект присутствия» подвижника и его эпохи, становятся живыми свидетелями монастырской истории.

С точки зрения региональной истории, изучаемый этап отмечен заметным оживлением монастырской традиции почитания белозерских преподобных. Источники дают возможность определить и оценить весь комплекс мер, направленных на сохранение внутримонастырских культов белозерских угодников: поддержание круга праздничных богослужений и крестных ходов, в память о том или ином чтимом святом, инициирование издательства печатной продукции (брошюр, «душеполезных листков», литографических изображений, иконографических копий), содержащей сведения о белозерских преподобных, предназначенной для продажи или безвозмездной раздачи приходящим богомольцам, активная просветительская работа (организация «паломнических экскурсий» детей) и многое другое.

На обозначенный этап истории приходится расцвет локального паломничества. Верующие стремятся в монастырь «на поклон святым мощам" — монастырь, в свою очередь, делает для этого все необходимое: строит странноприимные дома, устраивает для богомольцев бесплатные обеды, поддерживает функционирование сети ландшафтных святынь, являющихся основными доминантами паломнических визитаций. Период конца XIX — начала XX вв. в истории отдельных белозерских монастырей отмечен памятными датами и сопутствующими им праздничными событиями: 500-летием Кирилло-Белозерского (1897 г.) и Ферапонтова монастырей (1898 г.) — 400-летием со дня кончины преподобного Нила Сорского (1908 г.) и обретения мощей преподобного Мартиниана Белозерского (1913 г.) и другими. Новой страницей монастырской истории и локальной праздничной культуры явилась беспрецедентная организация юбилейных торжеств, посвященных 500-летию Ки-рилло-Белозерской обители.

Все эти аргументы удостоверяют, что во второй половине XIX — первой четверти XX вв. православные обители края, служили главными охранителями локальной историко-культурной памяти. Более того, интегральный образ белозерских монастырей становится как органичной частью севернорусского пространственного менталитета, этноконфессионального сознания, так и выразительным символом региональной принадлежности.

Изучение объективных факторов функционирования исторической памяти закономерно поднимает вопрос и о состоянии местного информационного пространства. Его постановка предполагает, в первую очередь, выявление способов поддержания и сохранения существующего локального историко-культурного текста, а также путей проникновения нового исторического знания в крестьянскую среду. При этом важно учитывать не только его содержательность и информативные характеристики, но и соответствие рецептивным качествам народного сознания. Объективная оценка уровня осведомленности народа о событиях местной истории в условиях севернорусской провинции второй половины XIX — первой четверти XX вв. возможна лишь при учете обеих сторон информационного процесса.

На протяжении исследуемого периода важным источником народных знаний об основоположниках монастырей Белозерья оставалось местное предание. Особенная концентрация легендарных нарративов (исторических повествований, агиографических репрезентаций) отмечается в околомонастырских зонах. Многовековая межпоколенная (вертикальная) трансляция устных преданий поддерживала их жизнеспособность, устойчивость во времени, а горизонтальная мобильность, во всей широте географического охвата, обеспечивалась за счет носителей — странников, паломников, крестьян-отходников. Прослеживается и преемственность взаимодействия устного текста с литературными формами (как церковными, так и светскими). Известно, что информация, бытующая в форме устного повествования, сохраняемая в монастыре или народе, в последствии, как правило, становилась фактической основой для агиографических сочинений и церковных летописцев. Во второй половине XIX — начале XX вв. полулегендарные предания о белозерских подвижниках нередко служат протоосновой исторического описания той или иной местности (или конкретного монастыря), сюжетной линией литературных произведений.

В пореформенный период рукописная традиция бытования летопис-но-агиографических текстов уступает место печатному книжному слову. Поступательный процесс распространения грамотности активизировал спрос на книгоиздательскую продукцию. И хотя в условиях модернизации русского общества в читательских интересах «образованных слоев» — городских обывателей, интеллигенции, наблюдается заметное смещение в область светской литературы (произведений художественной классики, «легкого чтива», светской периодики, книг научно-практического характера), простой народ сохраняет приверженность литературе религиозно-наставительного свойства. Пользующиеся популярностью в среде белозерского населения агиографические и гимнологические сочинения «понятного жанра» служили содержательным источником обогащения и закрепления народных знаний о распространении христианского вероучения в белозерских пределах, подвижничестве родоначальников первых иноческих общин и их духовном подвиге.

Заметно повысилось внимание к истории и агиологии Северной Фи-ваиды в среде местной интеллигенции и российской общественности. Отмечается его некоторая эволюция: от любительского интереса к профессиональному историческому знанию, от местного исторического собирательства к общероссийскому уровню научных изысканий. Авторами многочисленных трудов о монастырях Белозерского края и их подвижниках становятся столичные (Н.К. Никольский) и местные (Н.П. Успенский, И. И. Бриллиантов, JI.B. Афетов) историки, настоятели и иноки белозерских обителей (архимандриты Кирилло-Белозерского монастыря Варлаам и Иаков, игуменья Леушинского монастыря Таисия, иеромонах Антоний (Сорунков), инок Иоанн (Калинин) и прочие), ученые путешественники (А.Н. Муравьев, С. П. Шевырев, М. В. Толстой и многие другие). Их исторические знания проникали в народную среду опосредованно.

Существенное место в вербально-коммуникативной сфере функционирования информации по-прежнему принадлежало содержательно-идеологическому компоненту богослужения и проповедничества. Между тем, в пореформенный период появляются и принципиально новые виды массового религиозного просвещения — внебогослужебные собеседования и народные чтения. Вербальный историко-культурный текст во многом обогащался за счет изображения. Во второй половине XIX — первой четверти.

XX вв. образы белозерских обителей и их подвижников, бытующие в прежних иллюстративных формах (иконе, фреске, иллюминированной рукописной книге, рисованном лубке), дополнили новые приемы визуализации (хромолитография, фотооткрытка).

Историко-агиографические представления об основателях белозерских монастырей, сформировавшиеся в многовековом опыте на основе «топографической памяти», устного предания, популярных исторических сведений и эмпирического знания, являлись устойчивым элементом местного историко-культурного текста. На протяжении второй половины XIX — первой четверти XX столетий, в результате контаминации существующих народных представлений и новых исторических данных, происходило их взаимообогащение и углубление. Обширный видовой диапазон этого знания, включающего нарративные (устные), книжные и изобразительные формы, и разноуровневая иерархическая структура, — от популярного исторического знания до профессионального научного интереса, — вместе с тем формировали границы единого локального информационного пространства.

Второй аспект исследования, — об образах белозерских подвижников в народной памяти, — привел автора к следующим наблюдениям. Исторические представления белозерского населения о святых — основоположниках монастырей свидетельствуют об особом видении образа местных подвижников. Можно выделить несколько ведущих признаков, характеризующих этот образ. В массовом сознании белозерские преподобноиноки предстают, прежде всего, в качестве некой духовной общности, семьи, составляющей в итоге сонм местных святых-покровителей. Чувствование нераздельного единства местных святых (особенно тех подвижников, которые образовывали собственно собор «белозерских чудотворцев»: Кирилла Белозерского, Ферапонта, Мартиниана, Нила Сорского, Кирилла Новоезерского и некоторых других) обнаруживалось как на уровне «монастырского взаимодействия» — патроната старших, более древних обителей, над младшими, — так и в народной религиозной традиции.

Вместе с тем, в народном восприятии белозерских святых неизбежно присутствует избирательность. Отдельные имена (Кирилл Белозерский, Кирилл Новоезерский) определенно занимают приоритетные позиции в иерархии местной святости. Предположительно, деятельность этих подвижников измерялась не только личностными качествами, но и их общецерковной и общенациональной значимостью. Нередко народный агиоцентризм формировался как в силу индивидуальных приоритетов в почитании святых, так и немаловажных внешних факторов (состояние монастырского культа, открытость мощей святого). Анализируя роль белозерских святых в отечественной истории и этноконфессиональной культуре второй половины XIX — первой четверти XX вв., можно говорить о разных уровнях их значения: общерусском (Кирилл Белозерский), региональном (севернорусском) (Кирилл Новоезерский, Нил Сорский), локальном (Филипп Ирапский) и микротерриториальном (Иродион Илоезерский, Сергий Шухтовский).

Таким образом, представления о белозерских подвижниках имеют ряд особенностей, как вполне типичных для восприятия исторических личностей (правителей, полководцев, государственных деятелей), так и разнящихся с ними в силу известных причин, стереотипности и субъективизма в восприятии святости. Важно помнить, что в народном сознании отцы-основатели белозерских монастырей предстают не только и не столько как персонажи исторического процесса, но в большей степени как почитаемые святые подвижники. Память о святых — родоначальниках монастырей Белозерья не была просто ментальной «фиксацией» исторического знанияона обнаруживает себя как информационный фундамент для бытования разнообразных этнокультурных и этноконфессиональных практик.

В целом же, локальная среда Белозерья обеспечила стабильность исторических и этнокультурных форм, связанных с функционированием исторической памяти о святых — основателях монастырей и практикой их почитания, которые в хронологических гранях исследуемого периода фиксировались как устойчивая, преемственная, живая традиция. Наряду со свойственной ей константностью, локальная культура Белозерья второй половины XIX.

— первой четверти XX вв. оказалась уникальной в связи с ее символической многомерностью: народный православно-мирской уклад сосуществовал с религиозной жизнью местных монастырей, а также со светскими культурными формаминеизменность и постоянство патриархального крестьянского быта.

— с процессами динамичного обновления и модернизации городской жизниобщероссийские тенденции историко-культурного развития — с реалиями их преломления в социокультурных условиях севернорусской провинции.

Относительное угасание локальной коллективной памяти о белозерских подвижниках и деформация подпитывающих ее религиозно-культурных традиций приходятся на вторую половину 1920;х годов. Происходит своего рода возврат к практикам более ранней поры. Этот поворот наблюдается в активизации устной трансляции историко-агиографических сведений, в возобновлении рукописного способа их фиксации, в переходе от общественных форм популяризации и передачи знаний об основателях православных обителей Белозерья к межличностным. Заметно меняются и способы реализации представлений о белозерских святых в религиозной повседневности. Хранителем исторической памяти о них становится семья, приход, маргинальный социум. Монастырская традиция почитания белозерских преподобноиноков уступает место храмовой и домашней, открытые, демонстративные формыскрытым, тайным, массовые — индивидуальным. Указанные тенденции создают очевидные предпосылки для дальнейшего изучения народной памяти о событиях и деятелях русской церковной истории и намечают новые, актуальные направления современных исторических исследований.