Революции 1917 года в динамике развития российской цивилизации. 
Историографические подходы

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

" Нижегородский государственный лингвистический университет

им. Н.А. Добролюбова"

Кафедра философии, социологии и теории социальной коммуникации

КУРСОВАЯ РАБОТА Революции 1917 года в динамике развития российской цивилизации. Историографические подходы Дисциплина «История»

Нижний Новгород

2015

Оглавление

• Введение
• Глава 1. Роль революции в общецивилизационной динамике
• 1.1 Теория революции Шмуэля Эйзенштадта
• 1.2 Теория революции Питирима Сорокина
• Глава 2. Многообразие источников о русской революции 1917 г.
• 2.1 Советская историография о революции 1917 г.
• 2.2 Российская историография о революции 1917г: конфликт интерпретации
• Глава 3. Зарубежная историография 2-ой половины XX века о русской революции
• 3.1 Континентальная традиция по Н. Верту
• 3.2 Англо-американская традиция по Валлерстайну
• Заключение
• Список использованной литературы

Введение

17 год стал особым периодом в истории России. В сравнительно узких хронологических рамках произошли масштабные события, которые кардинально изменили историю нашего государства. Буквально в каждой сфере жизни общества и каждого человека в отдельности произошли кардинальные изменения. С одной стороны, Россия испытала на себе тяжелейшие материальные разрушения, погибли тысячи человек, были утеряны традиционные духовные ценности. С другой стороны, в это время была предпринята попытка реализовать извечную мечту о равенстве и свободе. Несомненно, революция 1917 г. оказала огромное воздействие на многие страны мира, либо стимулируя активность революционных и национально-освободительных движений, либо активизируя деятельность правительств, заставив их провести многочисленные реформы, призванные смягчить социальную напряженность. Неудивительно, что подобные неоднозначные, имеющие исключительно важное, эпохальное значение события получили широкое отражение, как в отечественной, так и в зарубежной научной литературе.

Актуальность данной курсовой работы определяется многообразием трактовок событий 1917 года и их оценок как русскими, так и зарубежными историками.

Цель написания данной курсовой работы заключается в определении места революции 1917 года в динамике развития российской цивилизации путем анализа различных историографических подходов. Методология проведённого исследования представлена общенаучным и частнонаучным методами. Общенаучным методом, использовавшимися для проведения данного исследования были принцип системного анализа источников и литературы, соотнесённой с общей теорией систем; мы старались строго придерживаться принципа историзма; материалистического подхода к истории, за основу был взят метод исследования конкретного исторического явления. Частнонаучным методом, использовавшимися для проведения данного исследования был анализ историографических подходов к русской революции. Объект исследования — выявление особенностей подходов к русской революции 1917 года. Предмет исследования — историография истории русской революции 1917 года.

Степень разработанности данной темы довольно высока. Исследованием русской революции 1917 года занимались такие выдающиеся историки и социологи, как Шмуэль Эйзенштадт, Питирим Сорокин, Николя Верт, Иммануил Валлерстайн и др. Источниковая база исследования представлена следующими трудами: «Анализ мировых систем и ситуация в современном мире» (И. Валлерстайн И.), «История Советского государства» (Н. Верт Н), «Социология революции» (П. Сорокин), «Революция и преобразование обществ» (Ш.Эйзенштадт), и др. Практическая значимость данной работы заключается в том, что она помогает понять причины и следствия русской революции 1917 г.

Задачи курсовой работы:

· определить роль революции в общецивилизационной динамике, рассмотрев теории Ш. Эйзенштадта и П. Сорокина;

· рассмотреть этапы развития советской и российской историографии в изучении революции 1917 г.;

· проанализировать зарубежную историографию 2-ой половины XX века о русской революции.

Глава 1. Роль революции в общецивилизационной динамике

1.1 Теория революции Шмуэля Эйзенштадта Шмуэль Ной Эйзенштадт — израильский социолог, экспертный теоретик в области проблем модернизации, революций и развития цивилизаций. Множество его работ посвящено вычленению и анализу проблематики социальной революции.

Особое внимание в его работах уделяется условиям и историческим обстоятельствам, в которых происходят революции и революционные преобразования. С этой целью он рассматривает «базисы, присущие великим цивилизациям, специфику формирования антиномий в европейском опыте и их трансформацию в великих революциях». Ш. Эйзенштадта в большей степени интересуют «современные революции», к которым он относит Нидерландскую, Французскую, Английскую, Американскую. Кроме того, он выделяет в качестве объектов «позднесовременные революции»: русскую революцию 1917 г., европейские революции 1848 г., Парижскую коммуну 1870−1871гг., китайскую революцию 1911;1948 гг., революции в Турции, Вьетнаме, Югославии.

Революции, по мнению Ш. Эйзенштадта, имеют существенные отличия от иных действий, связанных с протестным поведением и конфликтами интересов: широкий диапазон деятельности протестных движений, их интенсивность и коалиционность их проявлений, борьба элит, выраженная идейность, структурированность. В результате революций сформировались следующие культурные ориентации, имевшие затем глубокое влияние на современность:

1. соотнесение настоящего с будущим;

2. подчеркивание коллективного начала и социальной справедливости;

3. построение нового общества на основе новой базовой культурной модели;

4. подчеркивание возможности активного участия социальных групп в формировании нового социального и культурного порядка;

5. универсалистская ориентация, отрицающая политические и национальные границы, но, в то же время, воспроизводящая социальный порядок в определенных границах.

Эйзенштадт полагает, что возрастающую роль в формировании лидерства играют особые культурные группы — интеллигенция и политические активисты, носители гностических представлений о религиозных иерархиях или секулярных версиях этих иерархий. Великие революции повлияли на сознание современных обществ, сформировали особую символику и эстетику. Именно революции Нового времени, по его мнению, сформировали образ «чистой революции», отличительными чертами которой являются связь между движениями протеста и вовлечение этих движений в политическую борьбу; характер их базовой символики, ее структурное выражение; специфические последствия революционных действий. Эти революции структурировались как действия коалиций и контркоалиций элит: «в революционные коалиции вступали экономические, политические элиты первого и второго плана, выразители солидарности разного рода общностей, идеологи моделей культурного порядка»; в ходе революции имело место сочетание движений протеста и движений институциализации политического процесса.

Таким образом, Ш. Эйзенштадт выделяет четыре базовых компонента образа революций: разрыв с прошлым, принципы справедливого распределения, приобщение к макросоциальным и культурным ценностям высшего порядка, образы авторитета, социальной иерархии и классовой борьбы. Изменения в символах и порядке легитимации, составе правящего класса, основах доступа к центру, отношениях между центром и периферией привели к изменениям в структуре общественного строя в целом: широкие слои населения начали стремиться к приобщению к формированию новой символики и институтов общества, изменился макросоциальный и культурный миропорядок, социополитические системы приобрели способность к расширению. Это провоцировалось как ожиданиями со стороны элит, ожиданиями экономического развития и модернизации, так и требования социальными группами возможностей более активного участия в политическом процессе. Последнее вело к росту политических требований и расширению диапазона каналов доступа к ресурсам, а, следовательно, влияния на центр групп интересов, социальных движений, общественного мнения, партий.

Рассматривая условия, специфические черты и результаты революций, Эйзенштадт выделяет внешние и внутренние факторы их развития. К внешним факторам он относит войны, соперничество между государствами, воздействие формирующих экономических и политических международных систем. К внутренним факторам он относит формирование элит с выраженным политическим самосознанием, или иных социальных сил, что связано с экономическими условиями: расширением рынков, технологическими инновациями, формированием новых способов производства, или с идеологическими условиями. Кроме того, имеют место и связующие факторы, к которым исследователь относит обострение борьбы между элитами и внутри элит и, как выражение этого, массовые народные восстания; рост интеллектуальных и религиозных движений.

В связи с этим Ш. Эйзенштадт предлагает типичную схему анализа участников такой борьбы:

· традиционные, но потенциально способные к модернизации монархии с сильными абсолютистскими тенденциями;

· группы крупных и средних землевладельцев и городских слоев, развивающиеся в русле капиталистического рынка;

· разнородные группы крестьянства, имеющие как потери, так и выгоды от новых экономических условий;

· традиционные городские группы и пролетариат;

· интеллектуальные и религиозные секты и движения;

· институциональные организаторы, в т. ч. новые политические элиты.

Эйзенштадт уделяет особое внимание специфике революций в отдельных странах. Рассмотрим его анализ российской революции.

По его мнению, Россия обладала максимально монолитным центром со слабыми связями элит второго плана, а также между ними и социальными движениями, социальными группами. Центр, будучи полностью автономным, пресекал попытки доступа к нему любых крупных социальных общностей, полностью контролируя ресурсы. В силу столь высокой разобщенности они вступали в противоречие с центростремительными ориентациями элит второго плана. Не имея отношений солидарности с социальными группами и слоями, эти стремления практически не могли быть реализованы в ходе революционных трансформаций: изменение символических ориентаций и принципов легитимации и уничтожение правящего класса привели к образованию новой общественной иерархии. В России нижние слои (в частности, крестьянство) лишились экономической базы в ходе революции, утратив контроль над ресурсами. В силу высокой степени контроля над ресурсами «постреволюционный центр постоянно проводил мобилизацию периферии, не позволяя ей создавать автономные организации и следуя в таких ограничениях традиционному образцу» .

Эйзенштадт считает, что образцы структурных изменений и революционных движений постиндустриальных обществ имеют существенные отличия. Рост уровня жизни, технические достижения и изменения принципов распределения ресурсов привели к институционализации революционных принципов и классовой символики. Ссылаясь на работы К. Оффе, К. Майера и В. Мюллера, Ш. Эйзенштадт выявляет основное противоречие таких обществ: противоречие между обобществлением труда и частным присвоением прибавочной стоимости сочетается с обобществлением экономического сектора в целом в силу постоянного вмешательства государства. Рост роли государства как агента распределения ресурсов приводит к росту обособленных статусных групп, деполитизации классовой борьбы, дроблению элит и росту коалиционности, что приводит к ослаблению предпосылок «полноценной революционной ситуации»: революции заменены бунтами и образ «чистой революции» уходит в прошлое. Такие изменения Ш. Эйзенштадт трактует как сдвиг в основаниях современной цивилизации.

1.2 Теория революции Питирима Сорокина Одно из наиболее глубоких социологических обоснований теории революций предложено Питиримом Сорокиным. Особо выделяют его труд «Социология революции», книгу написанную в 1922 — 1923 гг., почти сразу после того, как в России произошла революция и опубликованную в США на английском языке в 1925 г., а в России — лишь в 2005 г. Поле его исследования — социально-политические революции в разных цивилизациях, начиная с древнеегипетской и заканчивая революциями в России в 1905 году, феврале и октябре 1917 года. Особое внимание уделено русской революции: «Она заслуживает этого внимания и потому что по своей глубине и размаху является одной из самых великих революций, и потому, что я имел возможность изучать ее непосредственно, и потому, что она проливает свет на многие стороны прошлых революций» .

Остановимся на основных положениях теории революций Питирима Сорокина. Исследуя основные причины революций, Сорокин видит их в невозможности основной части общества удовлетворить важнейшие и минимально необходимые инстинкты. К числу таких «ущемленных инстинктов», согласно его теории, относятся потребности:

· в питании (голод — одна из причин волнений и революций, угроза голодной смерти подталкивает массы к действиям революционного характера);

· в индивидуальном самосохранении (поводом для бунтов часто становятся казни безвинных людей, массовые убийства, кровавая резня);

· в групповом самосохранении (люди выступают на защиту членов семьи, близких, единоверцев; против издевательств над святынями);

· в жилище, одежде, тепле в минимальном размере;

· в удовлетворении половых рефлексов (в противном случае происходит изнасилование жен и дочерей, принудительные браки и т. п.);

· в удовлетворении инстинктов собственности (социальный взрыв неминуем, если подавляющее число граждан находится за чертой бедности, а все богатства сосредоточены у нескольких человек);

· в самовыражении и признании собственного достоинства (недовольство вызывает игнорирование заслуг и достижений одних людей при завышенной оценке других, менее достойных);

· в борьбе и конкуренции, творческой работе, разнообразии жизни и приключениях, в свободе.

Чтобы общество созрело до революции, должны быть ущемлены интересы подавляющей или по крайней мере значительной его части. П. Сорокин отмечает и такую предпосылку революции, как «бессилие групп порядка уравновесить принципиально усиленным торможением возросшее давление ущемленных рефлексов» .

Сорокин дает глубокую социологическую оценку изменениям поведения людей во время революций. Революция — это, прежде всего, изменение поведения членов общества, их психики и идеологии, убеждений и верований, морали и оценок. Отличительными чертами таких изменений являются их массовость, быстрота и резкость, специфический характер, интенсивная циркуляция, социальные перегруппировки, неустойчивость и постоянные колебания строения общества.

Государственно-политическая революция характеризуется в первой своей стадии угасанием реакции повиновения у значительной части граждан, общество или начинает гибнуть, или же ему прививаются новые рефлексы повиновения. На первой стадии угасают также трудовые рефлексы, на второй они вновь прививаются обществу. Происходит деформация рефлексов собственности, все усилия направляются на захват чужого достояния, что приходится тормозить на второй стадии; гипертрофируются такие черты, как алчность, жадность, хищничество.

Первая стадия революции ведет к деморализации, ослаблению религиозных, морально правовых, этических ограничений, возрастает количество преступлений против личности. Общество захлестывают волны грабежей, разбоев, краж, мошенничества, взяточничества и других имущественных преступлений. Второй период революции дает начало возрождению правовых, моральных и религиозных рефлексов. Во время революционной ломки духовная деятельность людей снижается до примитивного уровня, в результате растет число психических заболеваний. Это содействует распространению в обществе радикальных (анархических или, напротив, реакционных и шовинистических) теорий.

По мысли Питирима Сорокина, революция (если за ней следует гражданская война) отрицательно влияет на демографические процессы: резко сокращается численность населения; повышается кривая смертности и понижается кривая рождаемости; ухудшается качественный состав населения. «В ней гибнут главным образом биологически наиболее здоровые, энергетически — трудоспособные; психически — самые волевые, талантливые и умственно развитые; морально — наиболее устойчивые, обладающие прочными нравственными рефлексами». Одновременно ухудшается генетический фонд положительных свойств народа, что способствует его деградации и вырождению; ухудшается жизнеспособность и здоровье выживших людей. Теорию П. Сорокина подтверждают статистические данные: так, с 1917 по 1922 г. убыль населения в советских республиках составила 15 — 16 млн человек.

В периоды революций ухудшается социальный агрегат, радикальные перемены происходят в структуре общества, многократно возрастает социальная мобильность. Некоторые классы и социальные группы исчезают с исторической сцены, другие, напротив, появляются на ней. Происходят радикальные перемены в самих социальных процессах. Ликвидируется, притесняются права и свободы граждан, растет вмешательство в их жизнь со стороны власти; свобода слова, печати, собраний, свобода воспитания, обучения, передвижения ограничивается. Падают объемы производства, усиливается экономическое неравенство, стремительно растет число бедных, дезорганизуется экономическая жизнь общества.

Учитывая все негативные последствия революций, Сорокин утверждает, что влияние революции на духовную жизнь общества очень противоречиво. По его мнению, революция играет роль реактива, помогающего отличать «псевдознания» и «псевдоопыт» от подлинного знания и опыта; представляя собой колоссальную и прямую, а не косвенно-книжную «школу жизни», революция учит многому, «в ряде отношений ведет к обогащению знаний и опыта». Революция содействует новаторству и дает обществу необходимый ему новый опыт, «пробуждает интерес, расширяет умственный прогноз». Таким образом, революция выражает качественный скачок в развитии цивилизации или ее элементов, перевод ее в новое состояние, переход к новой фазе жизненного цикла или к новому циклу. Ее причиной становится весь комплекс назревших противоречий в развитии системы или подсистемы, а сама революция является способом разрешения этих противоречий.

Глава 2. Многообразие источников о русской революции 1917 г.

2.1 Советская историография о революции 1917 г.

Российское общество в XX столетии не обладало внутренней стабильностью, мировоззренческим единством. Государство и общество, как в дореволюционной России, так и в СССР, находились в состоянии явной или скрытой борьбы друг с другом. Поэтому в основе различных исторических концепций оказалась не столько научная методология, сколько разные мировоззренческие системы — либеральная или революционная.

Либералы считали Февральскую революцию исторической случайностью, вызванной участием России в первой мировой войне, политической слепотой Николая II и его окружения. Так, по мнению П. Н. Милюкова, революция отнюдь не была неизбежной: «предложенная прогрессивным блоком реформистская альтернатива вполне могла ее предотвратить, если бы дело не испортил царь, неспособный к каким-либо компромиссам». Главной движущей силой революции П. Н. Милюков считал либеральную интеллигенцию, политический крах которой, оказался предопределен тем, что большевикам удалось натравить на нее массы. В. А. Маклаков, так же, как и П. Н. Милюков, отрицал закономерность событий 1917 г. Причину дальнейшей радикализации революции, приведшей, в конце концов, к победе большевизма, он видел в ошибках либеральной интеллигенции: «Либералы не захотели ограничиться «исправлением» монархии и защитить ее от революции, а в ослеплении кинулись в объятия революции, не понимая, что либерализм мог существовать лишь в составе исторической монархии, они открыли дорогу «интегральной революции» .

Редактор кадетской «Речи» И. Гессен воспринимал Октябрь и Февраль как единый процесс: Февраль был чреват Октябрем, «ради которого стихия Февраля разразилась настоящим праздником». Большинство авторов тех работ отрицали буржуазный характер Февраля и социалистический характер Октября. П. Б. Струве определял Февральскую революцию «историческим выкидышем» .

Вместе с тем, некоторые современники считали революцию глубоко закономерной. Так, религиозный философ Н. А. Бердяев писал: «Мне глубоко антипатична точка зрения многих эмигрантов, согласно которой большевистская революция сделана какими-то злодейскими силами, чуть ли не кучкой преступников, сами же они неизменно пребывают в правде и свете. Ответственны за революцию все, тем более всего ответственны реакционные силы старого режима. Я давно считал революцию в России неизбежной и справедливой. Но я не представлял себе ее в радужных красках». Эту точку зрения разделял Л. П. Карсавин, высланный большевиками из России в 1922 г., и не имевший таким образом оснований преуменьшать их вину за случившееся: «Не народ навязывает свою волю большевикам, и не большевики навязывают ему свою. Но народная воля индивидуализируется в большевиках, в них осуществляются некоторые особенно существенные ее мотивы: жажда социального переустройства и даже социальной правды, инстинкты государственности и великодержавия» .

Первыми работами, в основе которых лежала революционное мировоззрение, была публицистика революционеров: большевиков, меньшевиков и эсеров.

Важным историческим источником являются работы В. И. Ленина и воспоминания большевиков: В.А. Антонова-Овсеенко, Н. И. Бухарина, Н. А. Батурина, Г. Е. Зиновьева, М. И. Лядова, Л. Б. Каменева, В. К. Невского, М. С. Ольминского Н.И. Подвойского, Ф. Ф. Раскольникова, Л. Д. Троцкого, А. Г. Шляпникова. В них содержались бесценные свидетельства и оценки очевидцев.

В 1922 г. в прессе между Троцким и первым большевистским, советским историком М. Н. Покровским развернулась дискуссия по вопросу о предпосылках социалистической революции. Л. Д. Троцкий доказывал, что капитализм в России к 1917 г. был далек от европейской степени зрелости, что он развивался островками, что в экономике одновременно присутствовали и высшие его формы и низшие, а капиталистического монолита не было. М. Н. Покровский же утверждал обратное: что капитализм создал необходимые для этой революции предпосылки.

В равной степени последовательными марксистами до конца своих дней оставались и меньшевики, считавшие что Россия могла стать буржуазной страной. Февральскую революцию меньшевики охарактеризовали как всенародную, общеклассовую, славную, великую, бескровную. Крушение же идеалов и завоеваний Февраля произошло, в частности, потому, что к моменту революции в стране демократические идеи не обладали необходимой популярностью и, что еще более важно, самим меньшевикам и эсерам не удалось нейтрализовать большевистский радикализм.

Руководители эсеровской партии и эсеровские публицисты, А. Ф. Керенский, Н. Д. Авксентьев, В. М. Чернов, дополняли меньшевистскую концепцию своим видением. Сущностью Февраля они считали примирение сторонников войны и революции ради социальных реформ, крах же объясняли неумением разных классов подчинить свои личные (узкие) интересы интересам общества в целом и умелой большевистской дискредитацией идеи демократической коалиции.

Историческая доктрина ВКП (б) начала формироваться в конце 20-х гг. В ней не было чего-то принципиально нового, в сравнении с концепциями, разрабатывавшимися в науке в 20-е гг., она представляла собой учение, основанное на цитатах К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, и гласившее, что на рубеже Х1Х-ХХ вв. мировой капитализм вступил в последнюю, империалистическую стадию, что создало экономические предпосылки для российских революций. Дав в свое время мощный толчок развитию производительных сил, капитализм превратился в преграду на пути общественного прогресса. Максимальной остроты достигло основное противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения. Обострились также все остальные противоречия. В результате в мире разразилась первая мировой война, а в России было свергнуто самодержавие, и победила Великая Октябрьская социалистическая революция.

Субъективным условием победы Октября явились действия рабочего класса, возглавляемого большевистской партией. Российский рабочий класс был малочислен, но, во-первых, его сила в историческом движении была неизмеримо больше, чем его доля в общей массе населения. Во-вторых, он отличался самой высокой в мире организованностью и революционностью, в-третьих, имел очень важную для победы поддержку со стороны трудового крестьянства и особенно бедноты, в-четвертых, выступал под руководством закаленной в сражениях против самодержавия и капитализма, владеющей передовой теорией большевистской партией во главе с В. И. Лениным. Лишь конце 80-х гг. началось переосмысление событий 1917 г. и существовавшей историографии. Историки признали, что в предыдущие десятилетия было сделано многое для изучения роли большевиков и пролетариата в осуществлении революции 1917 г., экономических и социальных предпосылок этой революции, но также отметили, что некоторые выводы оказались ошибочны, например: революции подавалась как планомерно подготовленный процесс, без стихийных взрывов, без участия в нем всех слоев общества.

Доктор исторических наук, Е. Н. Городецкий, писал, что советским историкам необходимо избавиться от однобокости в изучении Февральской буржуазно-демократической и Великой Октябрьской революций, так как исторический процесс рассматривался исключительно как действия и события в революционном лагере, а сила, противостоявшая ему в той или иной мере игнорировалась: «Задача заключается в исследовании всех классов общества, всех политических партий, как в их конфронтации, так и в создании различных блоков и соглашений.» В конце 80-х гг. многим казалось, что глубочайшие внутрипартийные деформации 20−30-х гг. вызвали искажение идеалов Великой Октябрьской революции. Подавляющее большинство историков полагало, что для того, чтобы всё встало на свои места нужно было лишь освободиться от этих наслоений. В. П. Наумов, например, считал, что для восстановления исторической правды советской истории следует обратиться к теоретическому наследию В. И Ленина. Советский историк Н. Н. Маслов также считал, что советская история ложно утверждала, что социализм был построен в соответствии с ленинским планом и полностью ему соответствует: «Сейчас мы вынуждены признать, что при Сталине произошла грубая деформация социализма, что нам надо очиститься от вызванных сталинизмом наслоений и прийти к ленинскому пониманию социализма.» В то же время стали высказываться сомнения в правильности марксизма. Многие историки отказались от классового подхода, который заставлял считать, что главные роли в событиях Февральской буржуазно-демократической и Великой Октябрьской революций играли исключительно буржуазия в союзе с самодержавием, с одной стороны, и пролетариат с крестьянством — с другой. Одним из первых, кто это сделал, был советский историк В. П. Наумов, считавший, что настало время изменить оценки в отношении подхода к социальной стратификации русского общества 1917 г., целиком базировавшемся на марксистской теории борьбы между классами, еще задолго до начала революционных процессов чётко определившей, какие классы и социальные группы представляют из себя революционные силы, а какие — контрреволюционные. Он отметил, что так же категорично были разделены все политические партии и организации. К этой же мысли пришел В. С. Дякин. Выступая на международной конференции в Ленинграде 7 июля 1990 г., он утверждал, что в прошлом советские историки не исследовали как представители интеллигенции, буржуазии, дворянства, о которых они писали, сами себя воспринимали, «как понимали свою роль в обществе и задачи, стоящие перед ними.»

Таким образом, до конца 80-х годов ХХ века советские историки считали, что Февральская буржуазно-демократическая и Великая Октябрьская социалистическая революции были подготовлены всем ходом мирового исторического развития, выражали его главные тенденции и позволили трудящимся во всём мире встать на реальный путь борьбы за лучшее будущее.

Первым существенным минусом этой историографии являлось концентрация внимания на социально-экономических интересах народных масс, несмотря на то, что в стране в революционный период, безусловно, присутствовали слои населения, отличные от пролетариата и крестьянства. В итоге отказ от изучения этих слоев на основании того, что они обладали частной собственностью на средства производства или имели доход на порядок выше рабочих и жителей сельских местностей сделало эту историографию тенденциозной. Вторым недостатком советской историографии периода 20-х — середины 80-х гг. стало изучение истории России исключительно в рамках всемирной (формационной) методологии. После многочисленных изменений, произошедших во властных структурах советского государства в конце 80-х гг., отечественная историография о революции 1917 года получила дальнейшее развитие благодаря переосмыслению историками её причин и следствий.

2.2 Российская историография о революции 1917 г.

С распадом СССР стали высказываться сомнения в правильности марксизма. Прежде всего, начался отказ от классового подхода, который заставлял считать, будто главные роли в событиях того года играли буржуазия в союзе с самодержавием, с одной стороны, и пролетариат с крестьянством — с другой.

Следует отметить статью «Современная отечественная историография русской революции 1917 г.» Н. Ерофеева, нацеленную на систематизацию историографии Октября за два постсоветских десятилетия. В своей статье он дал аналитическую оценку этапа отечественной историографии первой половины 1990;х гг., указав на преобладание в этот период публицистических и эмоциональных оценок революции Октября 1917 г., нередко далеких от научных критериев. Позитивным свойством публикаций, увидевших свет в это время, данный автор называет изменение общей атмосферы исследований, установление открытого и легального плюрализма во взглядах исследователей, развернутую критику советской теории и методологии познания истории, прежде всего представлений об истории как о естественной смене общественных формаций.

Вопрос о закономерности, случайности или неизбежности событий октября 1917 г. по-прежнему остается одним из наиболее дискуссионных и актуальных. Существует большое количество точек зрения на этот вопрос. До сих пор историки не могут прийти к единому мнению, давая оценку событиям того периода в истории страны.

После февральской революции в России возникло три варианта развития ситуации. Первый вариант — победа блока демократических и социалистических сил (демократический капитализм). Второй — реставрация конституционной монархии (консервативный капитализм). Третий — установление большевистской диктатуры в результате революционного переворота (социализм). Последний вариант в итоге и был реализован. Этому способствовали конкретные внутриполитические и внешнеполитические факторы.

Во-первых, после свержения самодержавия и установления двоевластия путем противоборства между Временным правительством, с одной стороны, Советами — с другой, встали острейшие проблемы российской действительности — вопросы власти, войны и мира, аграрный, национальный, выхода из экономического кризиса. Налицо был кризис власти — неспособность Временного правительства справиться с ситуацией. Буржуазно-демократическая революция осталась незавершенной.

Во-вторых, осенью продолжалось падение жизненного уровня населения: выросла безработица; ухудшилось снабжение, возникла угроза голода; возросли рыночные цены, усилилась инфляция. Все попытки правительства ввести монополию на хлеб и твердые цены, нормировать снабжение (за счет введения карточек) окончились неудачей. Держатели хлеба срывали заготовки, росла спекуляция, крестьяне предпочитали натуральный товарообмен.

В-третьих, усиливалось недовольство политикой правительства. Ширилось рабочее движение: росло количество забастовок; вводился рабочий контроль (элемент рабочего управления); экономические требования перерастали в политические; росли количество и численность профсоюзов; усиливалось влияние Красной гвардии; крестьяне практически приступили к осуществлению аграрной революции: возрастала роль крестьянских Советов; под давлением низших чинов в армии велась чистка офицерского состава, активизировалась деятельность армейских комитетов.

Большевистское руководство блестяще учитывало в своей деятельности слабости и промахи Временного правительства, лидеров политических партий, чутко реагировало на быстро сменяющуюся ситуацию в стране. В отличие от других политических сил большевикам удалось предложить рабочим, крестьянам и солдатам простые и понятные лозунги, отвечающие их насущным интересам, и тем самым в решающий момент вовлечь их в орбиту своих политических действий.

В победе большевиков роль сыграли политическая воля, стратегическое и тактическое искусство, организаторский талант их лидеров, прежде всего В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого.

Существует также версия о финансировании большевистской революции кайзеровской Германией. В рамках этой исторической гипотезы можно выделить 2 основных направления: сторонники первого полагают доказанным лишь факт субсидирования партии большевиков германской военно-политической верхушкой; склоняющиеся ко второму течению не ограничиваются этим. По их мнению, вождь большевиков В.И. Ульянов-Ленин (наряду с другими представителями ЦК РСДРП (б) в годы Первой мировой войны) являлся германским «агентом влияния» по приказу немецкого Генерального штаба и на его деньги разваливавшим русскую армию, а после прихода к власти подписавшим выгодный для Германии Брест-Литовский мирный договор.

В современной публицистической литературе обозначилась тенденция рассматривать Октябрьскую революцию как явление случайное, не имеющее национальных корней в русской истории. При этом, если публицисты западной ориентации считают революцию «нонсенсом», тупиком истории, то авторы так называемого национал-патриотического направления рассматривают Октябрь 1917 г. как заговор темных сил, явление, навязанное русскому народу. революция историография эйзенштадт сорокин Некоторые исследователи отвергают как тезис о фатальной неизбежности социалистической революции в России, так и утверждение о её случайном характере. Они полагают, что Октябрь 1917 г. был закономерным явлением, порожденным конкретно-историческими внешними и внутренними условиями.

Безусловно, стоит отметить, что в публикациях и дискуссиях историков первого десятилетия XXI в. удалось сделать определенный шаг вперед в понимании хронологических рамок и этапов революции 1917 г., предпосылок и причин революционных потрясений, уменьшив тем самым степень зависимости исторической науки от идеологических предпочтений власти в советский и постсоветский периоды. Существенно меньшим видится сдвиг в изучении таких проблем, как социально-политическое содержание и движущие силы революции, взаимоотношения власти и конкретных социальных групп. Таким образом, многообразие историографических подходов к революции 1917 года обусловлено как различной трактовкой событий 1917 г. их участниками и историками, изучавшими это историческое явление, так и сменой властных структур после распада советского союза в 1991 г.

Глава 3. Зарубежная историография 2-ой половины XX века о русской революции

3.1 Континентальная традиция по Н. Верту Одной из первых книг по советской истории, изданных на русском языке сразу после распада СССР, была книга французского историка Николя Верта «История Советского государства. 1900;1991». Для многих бывших советских людей подходы французского историка к изучению общества и государства стали важной, новой и аргументированной информацией.

Николя Верт — французский историк, специалист по истории СССР, профессор истории Института современной истории при Национальном центре научных исследований (Франция), автор многочисленных публикаций по советской истории.

В своей книге Николай Верт утверждает, что спустя десятилетия после Великой Октябрьской социалистической революции споры по поводу трактовки событий в октябре 1917 продолжаются. Для историков государственной школы, которые в большинстве своем были сторонниками либеральной кадетской партии, революция, совершенная большевиками в октябре, была всего лишь путчем, военным переворотом, замышленным ради социальных беспорядков группой политических фанатиков, лишенных какой-либо реальной поддержки, стране.

Столкнувшись с этой интерпретацией, марксисты создали свой миф, доказывая, что Октябрь 1917 был логичным, предвиденным и неизбежным завершением освободительного пути, по которому сознательно пошли «массы», ведомые партией большевиков.

Отбросив в сторону мнение этих двух «мифологий», Верт выделяет третье историографическое течение, согласно которому, вооруженное восстание октября 1917 могло быть одновременно и движением масс, хотя только небольшое количество приняло в нем непосредственное участие" .

Он утверждает, что по прошествии долгого времени и благодаря огромному количеству работ конфликтующих между собой различных историографических школ, Октябрьская революция 1917 года представляется нам слиянием двух течений: захват политической власти большевиками является результатом как тщательной подготовки вооруженного восстания одной партией, так и развития широкомасштабной, разносторонней социальной революции.

По мнению Верта, социальная революция развивалась постепенно в совершенно различных формах. Широкомасштабная крестьянская война, вызванная движением низов общества, имевшим свою историю; глубокое моральное разложение армии; борьба рабочих за свои права; движение за национальную независимость некоренных народов России — все это компоненты социальной революции в России; и каждое из этих движений поддерживало популярные большевистские лозунги: «Мир народам!», «Земля крестьянам!» «Вся власть Советам!», «Фабрики рабочим!» и т. д.

При этом, каждый из этих компонентов революции имел свою продолжительность, свою внутреннюю динамику, свои специфические устремления, которые не могли свестись только к большевистским лозунгам. Верт считает, что в течение короткого, но решающего периода конца 1917 — цели и действия большевиков — политического меньшинства, действующего в вакууме власти, совпадали с устремлениями большинства. На короткое время цели путчистов, совершивших государственный переворот, и цели стихийно развивающейся социальной революции совпали, слились воедино, или, точнее будет сказать, налетели друг на друга, чтобы затем в течение нескольких десятилетий диктатуры пролетариата абсолютно размежеваться. В отличие от Февральских дней, спонтанных и непредвиденных, Октябрьские дни были подготовлены большевиками самым тщательным образом, особенно при наличии правительства, которое уже не контролировало ситуацию.

Он утверждает, что на самом деле непосредственное число участников Великой Октябрьской социалистической революции, происшедшей в ночь с 24 на 25 октября, было очень ограниченным: несколько тысяч солдат Петроградского гарнизона, кронштадтские моряки и Красная Гвардия, связанная с Военно-революционным комитетом Петрограда, а также несколько сотен сторонников партии большевиков из заводских комитетов. Государственный переворот не встретил практически никакого сопротивления, несмотря на то, что о нем было известно: «В тот момент все казалось ошеломляющим, простым или незначительным. В сумятице мировой войны, конца которой не было видно, большевистский переворот прошел практически незамеченным в европейских странах» .

Верт рассматривает Октябрьскую революцию в Петрограде как детонатор грядущих мировых событий, а не вещью в себе. Она предваряет неизбежную революцию в большинстве европейских стран, изнуренных империалистической войной, прежде всего в Германии. Тем не менее, через несколько недель большевики были вынуждены признать очевидный факт: поскольку вопрос о войне был в центре революционного процесса 1917, правительство было вынуждено немедленно заключить мир. Таким образом, Россия вышла из Первой мировой войны через подписание самого унизительного в ее истории Брест-Литовского сепаратного мирного договора.

Большое внимание Верт уделяет Декрету о земле, утверждая, что он не являлся утопией в чистом виде, как Декрет о мире, но был плодом недопонимания. Большевики, которые всегда выступали за национализацию земель, были вынуждены принять программу эсеров, то есть распределение земли среди крестьян: «Упразднение частных земельных владений без возмещения убытков бывшим собственникам. Все земли передаются в распоряжение местных комитетов с целью их дальнейшего распределения среди работников». Реально Декрет о земле просто узаконил многочисленные захваты земель, принадлежащих крупным землевладельцам и богатым крестьянам, которые регулярно производились деревенскими общинами с лета 1917. Вынужденные в одночасье осознать факт и серьезность этой крестьянской революции, которая так облегчила им приход к власти, большевики должны были считаться с ней и ее требованиями. Но они заново вернутся к своей программе национализации всего земельного фонда России спустя десяток лет. Принудительная коллективизация в деревнях в 1929;1930;х годах стала апогеем противостояния большевистской власти и крестьянской революции. Этот период стал трагическим разрешением противоречий, основы которых были заложены в октябре 1917 года.

3.2 Марксистская традиция по Валлерстайну Валлерстайн рассматривает современное общество как капиталистическую мировую систему, состоящую из центра (развитых капиталистических стран или Первого мира), полупериферии (социалистических стран или Второго мира) и периферии (развивающихся стран или Третьего мира).

Описывая развитие мировой системы в последние века, Валлерстайн постоянно возвращается к четырём датам — 1789, 1848, 1917 и 1968, видя значение произошедших в эти годы революций не столько в немедленно вызванных ими социальных переменах, сколько в долгосрочном влиянии на мир идей.

По Валлерстайну, французская революция 1789 года легитимировала три идеи: 1) постоянные политические перемены нормальны; 2) источником суверенитета является не монарх или аристократия, а народ; 3) люди, живущие в государстве, составляют нацию.

Эти идеи послужили делу либерализма, а несогласие с ними сформировало идеологию консерватизма. Либерализм и консерватизм соперничали до 1848 года, когда первая глобальная революция вывела на политическую сцену левые силы — представителей «угнетённых народов» и социалистов.

Консерваторы были правыми и противились любым переменам, либералы были центристами и предлагали управляемые изменения, а социалисты были левыми и стремились к радикальным преобразованиям.

При этом центристский либерализм стал доминирующей глобальной идеологией, а консерватизм и социализм с течением времени всё больше превращались лишь в варианты либеральной программы управляемых реформ. По мнению Валлерстайна, такое положение вещей сохранялось даже не до 1917, а до 1968 года.

Революцию 1917 года Валлерстайн оценивает следующим образом: «Послание русской революции различным образом повлияло на мир сильных государств, который мы будем называть панъевропейским, и на мир неевропейский. В ретроспективе едва ли можно сомневаться, что угроза перехода рабочего класса на более воинственные позиции заставила правящие классы сильных государств реагировать быстро и умно. В результате социальный пакет, способный удовлетворить трудящихся в панъевропейских странах, сильно увеличился. <…> Но какое бы значение не имел этот результат, он бледнеет по сравнению с влиянием русской революции на неевропейский мир. Большевиками это изначально не планировалось, и Султан-Галиев, попытавшийся изменить их планы, стал жертвой чистки. Тем не менее, начиная со съезда в Баку в 1920 году, большевики размышляли о неожиданной популярности русской революции в неевропейском свете и пытались воспользоваться той политической энергией, которая из неё проистекала — нужно добавить, что неуспешно» .

Он убеждён, что русскую революцию следует понимать не как пролетарскую революцию, т.к. таковой она явно не была, а как самую интересную и успешную попытку избавиться от «панъевропейского господства». Нет сомнений в том, что многие русские считали себя европейцами. Большевики тоже занимали европейскую сторону в долгом русском споре между западниками и славянофилами. Но это лишь подчёркивает принципиальную неоднозначность движений, стремящихся к освобождению от панъевропейского господства. Эти движения требовали одновременно отделения и интеграции; и того, и другого — во имя равенства. В любом случае, после того, как не произошло революции в Германии, большевики осознали, что их выживание и положение в мире связано со всемирным боем против империализма. В этом заключалось значение конгресса, созванного в 1920 году в Баку.

Если перевести эти слова с языка левой риторики на более или менее стандартный русский, они означают, что русские, «многие из которых считали себя европейцами», были вышвырнуты большевиками из Первого мира и оказались среди тех, кто «борется с империализмом» — во Втором мире, от которого один шаг до Третьего. Иллюзий относительно положения СССР у Валлерстайна нет:

Съезд народов Востока, состоявшийся в 1920 году в Баку, Валлерстайн считает событием, даже более важным, чем сама революция 1917 года. Ленинизм Валлерстайн считает мёртвым и смотрит на деяния большевиков с позиции новых левых, последовательно делающих ставку на антирасизм, антиколониализм, феминизм и Третий мир. В глазах Валлерстайна большевики хороши тем, что они были антиевропейской, антирасистской и антисексистской силой, а плохи тем, что они были недостаточно антиевропейцами, антирасистами и антисексистами. Он не случайно вспоминает Мирсаида Султан-Галиева (большевика-татарина, считавшего, что русским в большевицком движении делать нечего).

Валлерстайн отмечает: «стратегия левых заключалась в том, что нужно сначала прийти к власти, а потом изменить общество в соответствии со своими планами — добиться большего равенства между людьми. В ХХ веке левые силы пришли к власти во всём мире (за несколькими незначительными исключениями)». Левые повсеместно исполнили первую часть своего плана. И нигде не исполнили вторую, они не смогли преобразовать человеческое общество и сделать мир-систему более эгалитарной. Таким образом, подходы И. Валлерстайна и Н. Верта к революции 1917 г. сильно отличаются друг от друга. Так, Н. Верт считает, что Великая Октябрьская революция — это как вооружённое восстание, спровоцированное большевиками, так и полноценная крестьянская война, на некоторое время слившиеся воедино и ставшие следствием государственного переворота. И. Валлерстайн же видит события 1917 г. как сопротивление множества социальных групп «панъевропейскому господству», не являющееся по своей сути пролетарской революцией.

Заключение

С самого своего начала XX век стал трагическим периодом в истории России. С началом XX столетия Российскую империю охватил кризис, затронувший многие сферы общества, а также монархию. Императору удалось подавить восстания начавшиеся в 1905 году. Но, с началом Первой мировой войны, в которую страна ввязалась стихийно и нерасчетливо, вновь последовал кризис, который все усиливался с продолжением войны. В результате такие крайности привели к падению авторитета монархии среди большинства населения.

Итогом этого явилась революция, свершившаяся в феврале 1917 года. Следствием ее стало свержение монархии. Сама революция практически ничего не изменила. Война продолжалась, продолжался и кризис. Правительство, образованное для управления страной, не принимало конкретных мер по урегулированию ситуации в стране и созыву Учредительного собрания, на котором должно было решиться будущее государства. Тем самым, другие политические силы, неоднозначные, как и им предшествующие, осуществили еще одну революцию в октябре 1917 года, которая как предполагалось, носила социалистический характер. Результатом этого стало укрепление новой власти, создание новой системы государства, принятия в России первой Конституции 10 июля 1918 года.

Оценок всем этим событиям существует огромное количество: многообразие трактовок событий 1917 г. обусловило появление множества различных историографических подходов. Именно поэтому вопросы о значении событий 1917 года, их необходимости и влияния на дальнейшую судьбу государства до сих пор остаются актуальными.

Список использованной литературы Источники

1. Бердяев Н. А. Самопознание. М., 1991. С. 226.

2. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. Пер. с англ. П. М. Кудюкина. Под общей редакцией канд. полит, наук Б. Ю. Кагарлицкий — СПб.: Издательство «Университетская книга», 2001. 416 с.

3. Верт Н. История Советского государства. 1900;1991 Пер. с фр. — М.: Прогресс-Академия, 1992. — 480 с.

4. Ерофеев Н. Д. Современная отечественная историография русской революции 1917 г. // Новая и новейшая история. 2009. № 2.

5. Иммануил Валлерстайн, «Утопистика, или Исторические возможности XXI века», Прогнозис, 2006, № 1.

6. Карсавин Л. П. Философия истории. СПб., 1993. С. 310.

7. Милюков П. Н. История второй русской революции. Т. 1. Вып. 1. София, 1921. С. 39.

8. Пионтковский С. А. Октябрьская революция. Ее предпосылки и ход. М., 1923.

9. Сорокин П. А. Социология революции. М.: РОССПЭН, 2005. С. 196−197. 10. Троцкий Л. Д. Терроризм и коммунизм. М.-Л., 1925. С. 26−27.

11. Церетели И. Г. Речи. Пг. 1917; Дан Ф. И. Воспоминания о Февральской революции. Париж, 1963.

12. Штейнберг И. З. Нравственный лик революции. Берлин, 1923. С. 139.

13. Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1999. С. 23.

Литература

1. Волобуев П. В., Булдаков В. П. Октябрьская революция: новые подходы к изучению. //Вопросы истории. 1996. N 5−6. С. 29.

2. Гайда Ф. А. Февраль 1917 г.: революция, власть, буржуазия //Вопросы истории. — 1996, № 5 — 6 3. Голдин В. И. Россия, 1917: взгляд сквозь годы. Архангельск, 1998. С.6−7. 4. Головатенко А. История России: спорные проблемы. — М., 1994. 5. Горев В. К., Донченко В. Н., Степанов С. А. Страницы истории КПСС. Факты. Проблемы. Уроки. М., 1988. С. 181. 6. Дякин С. В. Реформы или революция? Россия 1861−1917. Материалы международного коллоквиума историков. СПб., 1992. С. 335.

6. Кузык Б. Н., Яковец Ю. В. Цивилизации: теория, история, диалог будущее. Теория и история цивилизаций. М.: Институт экономических стратегий, 2006. С. 392 — 408. 6. Лельчук В. С Историки спорят. Тринадцать бесед. М., 1989. С. 45.

7. Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 г. в Петрограде. — М., 1994.

8. Рашитов Ф. А. Альтернативы Октября: мирный или ненасильственный переворот. Саратов, 1990. 9. Соколова Ф. Х. 1917 год в исторических судьбах России. Научная конференция. Проблемы истории Февральской революции. Материалы первой сессии. Февраль 1995. М., 1992. С. 22

10. Свалов А. Н. Историки отвечают на вопросы. М., 1988. С. 8.

11. Чураков О. Д. 1917 г. в современной историографии: проблемы и дискуссии // Новая и новейшая история. 2009. № 4.