Редкое величие духа

" Стихия, в которой протекает военная деятельность, — это опасность" [6]. «Бой порождает стихию опасности, в которой все виды военной деятельности пребывают и движутся, как рыбы в воде, как птицы в воздухе» [7]. В «стихии опасности» работает ум полководца, и психологический анализ не может пройти мимо этого обстоятельства.

Принято думать, что в состоянии серьезной опасности, там, где имеется повод для возникновения страха, качество и продуктивность умственной работы понижается. Тот же Клаузевиц писал: «Человеческой природе свойственно, чтобы непосредственное чувство большой опасности для себя и для других являлось помехой для чистого разума» [8]. Но Клаузевиц достаточно хорошо понимал природу войны, чтобы не знать, что такого рода снижение умственных возможностей в опасной ситуации вовсе не является неизбежным. Он знал, что у всякого хорошего воина, а тем более у всякого большого полководца дело обстоит как раз наоборот: опасность не только не снижает, а, наоборот, обостряет работу ума. «Опасность и ответственность не увеличивают в нормальном человека свободу и активность духа, а, напротив, действуют на него удручающе, и потому если эти переживания окрыляют и обостряют способность суждения, то, несомненно, мы имеем дело с редким величием духа» [9].

В чем Клаузевиц бесспорно прав, так это в том, что такое поведение свидетельствует о величии духа. Без такого величия духа не может быть и большого полководца. Прав Клаузевиц и тогда, когда он непосредственно связывает то «состояние», которое «называется военным талантом», со способностью сохранять верность суждений в наиболее опасных и затруднительных обстоятельствах. Без такой способности никакой военный талант немыслим.

Повышение всех психических сил и обострение умственной деятельности в атмосфере опасности — черта, отличающая всех хороших полководцев…

Чтобы разрешить в кратчайший срок те исключительно сложные задачи, которые выступают перед военачальником в решающие минуты операции, недостаточно сохранить нормальные силы ума. Необходимо то «окрыление и обострение способности суждения», которому изумлялся Клаузевиц как проявлению «редкого величия духа» [10].