Сужение концепта «любовь» в поздней лирике А.Ахматовой как отражение творческого сознания поэта

В поздней лирике Ахматовой (книги «Тростник», «Седьмая книга», «Нечет» и «Бег времени») концепт «любовь» утрачивает многие семантические составляющие.

Практически не проявляется первый смысловой план в таких семантических линиях как «влечение к возлюбленному», «глубокое сердечное чувство, несущее гибель и страдания». Остаются семантические составляющие «глубокое, духовное чувство» и «чувство, освященное небесами». В стихотворении «Годовщину последнюю празднуй…» книги стихов «Тростник» предметы становится иными от милого голоса, который сравнивается с дивной птицей:

И трепещет, как дивная птица,

Голос твой у меня над плечом.

И внезапным согретый лучом

Снежный прах так тепло серебрится.

(I — 179)

Любовь способна согреть холодный мир: даже снег кажется теплым от голоса возлюбленного и долгожданной встречи с ним. В сборнике «Седьмая книга» окружающий лирического субъекта мир представлен как «навсегда онемевший»; возлюбленные не ощущают присутствие времени и пространства в нем («И время прочь, и пространство прочь …»). Представление о любви как о чувстве, способном преобразить окружающий мир, тесно сплетается с символическим образом пути («Так, отторгнутые от земли/ Высоко мы, как звезды, шли»). Влюбленные сравниваются при этом со звездами, способными обитать в поднебесье.

В сборнике «Седьмая книга» присутствует символ сна, сопровождая осмысление любви как чувства, дающее счастье. Сон является воплощением мечты лирической героини о встрече с возлюбленным, которая расценивается как счастье («А мне в ту ночь приснился твой приезд…»).

Семантическая составляющая «гибельность любви» проходит все творчество А.Ахматовой.

В сборнике стихов «Седьмая книга» невыразимое страдание лирической героини, ассоциируемое лишь со смертью, выражается метафорой — олицетворением «гибель выла» («И гибель выла у дверей…»). В одном из стихотворений поэтического цикла «Шиповник цветет» — «В разбитом зеркале» — в формировании семантического компонента «гибельность» участвует образ пылающей бездны:

И закружилась голова,

Как над пылающею бездной…

В книге стихов «Нечет» на основе словесных единиц формируется семантическая составляющая «глубокое чувство», обозначающих предметы и явления. Мир словно вовлечен в тайну «священной» встречи лирического субъекта с возлюбленным: все вокруг овеяно волшебством («полуночный зной», «таинственная мгла», «алмазная фелука месяца» и др.):

В ту ночь мы сошли друг от друга с ума.

Светила нам только зловещая тьма,

Свое бормотали арыки

И Азией пахли гвоздики.

(1,245)

«Охватившее героев любовное безумие, изображенное на таинственном фоне южной ночи и экзотического пейзажа, сублимируется перенесением за грани повседневного, по ту сторону пространства и времени… Снятие временной и пространственной приуроченности этой мнимой бытовой картины заставляет думать, что она возникла в воспоминании поэта или видится ему сквозь «магический кристалл» его творческого изображения. Второй смысловой план концепта «любовь» в поздней лирике Ахматовой, прежде всего, выражается в понимании любви как страдания из-за разлуки с погибшими друзьями.

Понимание любви как страдания из-за разлуки с погибшими друзьями характерно для цикла стихов «Венок мертвым» поэтического сборника «Нечет». Тяжкая горечь разлуки, безмерная тоска лирического субъекта выражаются в целом ряде стихотворений лексическими единицами «страшный», «дрожь», «тужить», «стоны», «оплакать», «скорбить», «плакать», а также словами тематического поля «Смерть»: «могильный», «тризна», «погибший», «смертельный», «мертвый», «погребальный», «смерть», «траурный», «умереть» («Учитель»; «Памяти М.А.Булгакова»; «Памяти Бориса Пильняка»; «Я над ними склонюсь, как над чашей»; «Поздний ответ»; «Борису Пастернаку» и др.). Названные словесные единицы способствуют тому, что в осмыслении любви к друзьям как чувства, связанного со страданием, появляется мотив гибели. Помимо названных лексем, с этим мотивом связан индивидуально-авторский словесный образом смерти — «гостьи страшной» («И гостью страшную ты сам к себе впустил / И с ней наедине остался»), а также традиционно-поэтическими символические образы «пучина» и «вьюга"("А вокруг погребальные звоны / Да московские дикие стоны / Вьюги, наш заметающей след»; «Поглотила любимых пучина…») В стихотворении «Вот это я тебе, взамен могильных роз…» метаобраз лирического «я» — «плакальщицы дней погибших», «тлеющей на медленном огне» который подчеркивает тесно связан с фольклорной традицией.

Наконец, именно в поздней лирике Ахматовой начинает проявляться четвертый смысловой план концепта «любовь» — «высокое неземное чувство, приближающее человека к постижению божественной истины». Этот четвертый смысловой план вырастает из семантической составляющей первого плана «глубокое, духовное чувство, освященное небесами». В образах поздней лирики, соответствующих данной семантике, подчеркивается неземное, божественное происхождение любви, которое выражается в таких лексемах, как «бессмертная», «вечность», «судьба», «встреча в небесной отчизне» («И это все любовью бессмертной назовут»).

В конце своего творческого пути Анна Андреевна глубоко осознает божественность и небесную сущность «великой земной любви» и, возможно, именно это осознание помогло ей не только выжить в годину бед, но и сохранить в себе святую память о былом и достоинством души.