Взгляд со стороны

Вторым важным условием художественного творчества автора после его перевоплощения в своего персонажа является умение критически посмотреть на созданное и оценить его. Для этого наиболее существенным является умение посмотреть на свое детище строгим взглядом со стороны, взглядом независимого наблюдателя. Этим ценным профессиональным качеством владеют все мастера-художники.

Известно, что рождение ребенка заканчивается отрезанием пуповины. С этого момента ребенок начинает жить самостоятельной жизнью. То же самое происходит и в художественном творчестве. «В отделении образа от себя, — пишет литературовед А. М. Девидов, — „отрезании пуповины“, в объективации создаваемого артистом персонажа, и заключается сама суть творческого акта, его специфическая трудность»^[1].

Подобное отделение художественного произведения от своего создателя мы видим и у писателей, и у композиторов, и у драматургов. При этом автор художественного произведения как бы отступает назад на шаг и смотрит на свое творение глазами строгого критика, стараясь быть предельно объективным. В процессе такой объективации происходит расщепление, раздвоение внимания, и творец становится одновременно и слушателем, и зрителем своего произведения. Американский музыкальный издатель А. Херст в своих воспоминаниях о Рахманинове, исполнявшем на рояле свою хоровую литургию «Всенощное бдение», пишет: «Рахманинов, играя по партитуре, на моих глазах импровизируя клавир, пояснял мне развитие своей мысли, и мне казалось, что я присутствую при моменте творчества. Особенно меня поразило то, что он как будто утратил чувство своего » Я" и говорил о творце «Всенощной» в третьем лице: «Посмотрите, что он здесь делает! Слушайте — он здесь вводит голоса мальчиков» «^[2].

Чарли Чаплин в своей автобиографии пишет о своем впечатлении после устроенного для прессы просмотра своего фильма «Огни рампы»: «После завершения работы над фильмом прошло достаточно времени, я уже отошел от него и мог смотреть его вполне объективно, и должен сознаться, что он меня тронул»^[3].

Пушкин, окончив трагедию «Борис Годунов», пишет в письме к Вяземскому: «Трагедия моя окончена. Я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши, и кричал: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын» «^[4].

В подобной похвале самому себе можно увидеть своеобразную влюбленность художника в то, что он создал. Но, думается, настоящий Мастер имеет все основания для того, чтобы гордиться своим творением. Здесь мы имеем пример той объективации, когда художник обрезает пуповину, связывавшую его со своим детищем, и может посмотреть на содеянное им со стороны.

Владение творческим процессом у художника любой специализации связано также с состоянием внутреннего спокойствия и уравновешенности. Душевный подъем, бури страстей или же переживание глубокого трагизма, выражаемые или на сцене, или в романе, или в звуках симфонии, создаются не тогда, когда творец их сам непосредственно переживает, но тогда, когда он успокаивается и смотрит на них другим взглядом, более спокойным й уравновешенным.

Вот как немецкий поэт Генрих Гейне описывает исполнительское мастерство своего друга Ференца Листа в начале творческого пути и в момент зрелого мастерства: «Когда, например, он прежде изображал на рояле грозу, мы видели молнии, сверкавшие на его лице, он весь дрожал, словно от порыва бури, и по длинным космам волос словно целыми струями стекали капли от только что сыгранного ливня. Теперь, когда он разыгрывает самую могучую грозу, сам он все же возвышается над нею, как путник, стоящий на вершине горы, в то время как в долине идет гроза: тучи собираются там, глубоко внизу, молнии, точно змеи, извиваются у его ног, а он с улыбкой вздымает чело в чистый эфир»^[5].

• [1] Левидов А. М. Автор — образ — читатель. Л.: ЛГУ. 1983. С. 66.
• [2] Воспоминания о Рахманинове: В 2 т. М, 1988. С. 245.
• [3] Чаплин Ч. Моя автобиография. М., 1966. С. 464.
• [4] ' Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 13 т. М., 1953—1959. Т. 13.С. 239.
• [5] Гейне Г. Собр. соч.: В 10 т. М.; Л., 1956— 1959 Т. 8. С 58.