Безответная любовь Петрарки

Так же подчеркнутость внутренних противоречий в сонете CXXXV: «Pace non trovo e non `o da far querra». Именно поэтому, чтоЛаура — земная женщина и вместе с тем больше, чем просто женщина, неразделенная любовь к ней становится в «Книге песен» образом сложного, противоречивого, неспокойного отношения реального человека ко всему окружающему его реальному миру. Герой «Книги песен» только-только вышел за пределы средневековой идеологии. Он еще помнит о том, что любовь к земному миру почитается грехом, и это воспоминание переплетается в его сознании с воспоминаниями о Лауре.

Безответность любви в «Книге песен» мотивирована добродетелью. Чувственность в «Книге песен» осуждается и подавляется, но противоречие и смятение чувств выставляются в ней напоказ как реальная человеческая ценность с еще большей смелостью и еще большей поэтической силой, чем в «Тайне». В этом смысле особенно показательна канцона «L`vo pensando…» (CCCLXIV). 6, c. 27−29].

Но любование прекрасной моделью не имеет у Петрарки самодовлеющего характера. Описание красоты Лауры является только поводом для выражения переживаний влубленного в нее поэта. Лаура остаются всегда суровой повелительницей; любовь поэта к ней безнадежна, она питается только грезами, она заставляет его желать смерти и искать облегчения в слезах. Жалобы Петрарки на свою горькую участь лишены однообразия, потому что он находит бесконечные вариации для передачи одних и тех же переживаний.

Эти переживания, эти «порывы скорбного сердца» составляют основное поэтическое содержание «Канцоньере». Подобно трактату «О презрении к миру», книга стихов Петрарки вскрывает его душевные противоречия; она рисует мучительное раздвоение поэта между взвышенным платонизмом и чувственной земной любовью, греховность которой он сознает. Петрарка мастерски изображает борьбу с собственным чувством, свое тщетное стремление подавить его, свое бессилие вернуться назад. Он говорит: «С одной стороны меня уязвляют стыд и скорбь, влекущие меня назад, а с другой стороны меня не отпускает страсть, которая в силу привычки так усилилась во мне, что дерзает спорить с самой смертью». Идеологический конфликт, владеющий сознанием Петрарки, сообщает драматизм его любовной лирике; он вызывает динамику образов и настроений, нарастающих, сталкивающихся, переходящих в собственную противоположность. Внутренняя борьба Петрарки завершается сознанием неразрешимости конфликта. Он ощущает раздвоенность и ущербность своей психики, фиксируя ее в знаменитых словах: «Ни да, ни нет полностью не звучат в моем сердце». Невозможность подавить свое «греховное» чувство вызывает горестное восклицание Петрарки: «И вижу я лучшее, но склоняюсь к худшему!"[1, c. 89−90].

Внутренний конфликт чувств никогда не перерастает у Петрарки в конфликт с действительностью и не порождает разорванности сознания. Средневековый аскетизм в «Книге песен» полностью отсутствует. Петрарка кается в греховности своей любви перед богородицей (CCCLXVI), жалуется на быстротечность жизни (CCCLXIII), объявляет «соблазны мира» — кратким сном (I), устремляется мыслью к небу (CCCLXII), но никогда не отрекается от своей любви и не проповедует аскетического презрения к миру. Он оценивает все только с точки зрения земного человека, осознавшего ценность природы, красоты, любви и вообще человеческих чувств, пробуждаемых реальной действительностью. Выйти за пределы этой действительности его гуманистическое сознание уже не может. Поэтому в «Книге песен» не Петрарка поднимается к умершей возлюбленной, как это делал Данте, а Лаура спускается к нему (CCCLIX). Мир трансцендентного — не мир Петрарки. Лаура и после смерти остается воплощением красоты э т о г о мира, и вся печаль «Книги песен» порождена пониманием того, что его красоту человек удержать не в состоянии: что она хрупка и переходяща.