2.2 П.А. Кропоткин и проблема революционного терроризма

В данном параграфе сделана попытка выяснить, что представляет собой революция глазами теоретика анархизма П. А. Кропоткина и его отношение к революционному терроризму, непосредственно связанному с революцией, а также попытка опровергнуть мнение о том, что Кропоткин противоречит сам себе, говоря о нравственности, и в то же время поддерживает жестокость и насилие.

Как представлялась Кропоткину социальная революция? Многие анархисты предвидели кровавые конвульсии старого общества. Более того, некоторые были одержимы чувством ненависти к эксплуататорам и желанием отомстить. Так родились нечаевская идея «народной расправы» и «безмотивный» террор. Последний был направлен против любых лиц, не относившихся к эксплуатируемым, и фактически сводился к террористическим актам в дорогих отелях, ресторанах и т. д. Такой террорист-" безмотивник", некто Э. Анри заявил на суде, что в доме, где он взрывал бомбу, «жили только буржуа, следовательно, невинных жертв не было». Далее он призвал истреблять всех буржуа, «включая женщин и детей». А вот слова другого «безмотивника» М. Меца: «Каждый эксплуататор достоин смерти, каждая капля его крови, вся его жизнь, богатства сотканы из силы, крови и пота тысяч порабощённых». Как относился к этому Кропоткин? Что же есть революция по мнению Кропоткина?

Один из исследователей анархизмаП. Рябов отмечает, что «в самом общем смысле революция, по Кропоткину, есть самоорганизация населения, вооружение народа, разрушение государства, экспроприация собственности, развитие местного территориального и производственного самоуправления.» Сам Кропоткин писал, что они, то есть анархисты, понимают революции как народное движение, которое примет широкие размеры и во время которого в каждом городе и в каждой деревне, той местности, где идет восстание, народные массы сами примутся за перестройку общества. Он утверждал, что революция является одним из способов завоевания свободы и повышения нравственного уровня общества, ведь все революции начинались в народе, впрочем, как и сам анархизм. Революция, по его мнению, является органичной частью эволюции. Революции есть периоды ускоренной эволюции, ускоренного развития и быстрых перемен, они имеют подготовительный период, который заключается в следующем: сначала восстают поодиночке отдельные личности, а затем мало-помалу небольшие группы людей, проникаясь революционным духом, поднимаются на восстание. Этот период предшествовал каждой революции. Кроме подготовительного периода, революции имели свой период эволюции, в течение которого народные массы формулировали свои революционные требования. Исход каждой революции зависит от нравственного влияния преследуемых целей. Гордин А. Л. От юридического анархизма к фактическому.- М., 1920. — 270 с.

По мнению Кропоткина, народными массами в революции движет надежда. «Надежда, — считает он, — а вовсе не отчаяние … порождают успешные революции». Надежда на улучшение условий жизни ведёт народные массы к революции. Д. Пронякин отмечает: «Революция возможна тогда, считает Кропоткин, когда, самые широкие угнетённые и эксплуатируемые массы воспримут передовой общественный идеал и этот идеал станет их идеалом, усвоят истинно научную теорию общественного развития, когда надежда на воплощение этого идеала станет единственным двигателем масс».

Революция, вместе с тем, выступает и как созидательная сила, так как на развалинах старого строя она возводит новое общественное здание, которое соответствует не только новым историческим условиям, но и требованиям нового общества.. Будницкий О. В. П. А. Кропоткин и проблема революционного терроризма//Отечественная история.- М., 1994.-№ 8. С. 34.

Революция должна завоёвывать равенство для всех, только таким образом она принесёт счастье всему человечеству? Душа революции — индивидуальная инициатива. Кропоткин говорил, что необходимо, чтобы каждый человек ощутил смысл и значение революции для себя лично, характер же каждой революции определяется характером и целью предшествовавших ей восстаний.

Необходимость революции, по Кропоткину, возникает в эпохи «безумной погони за обогащением, лихорадочных спекуляций, кризисов и внезапных биржевых крахов». В эти времена, считает он, остро чувствуется потребность в новой жизни, путь к которой лежит через революцию. Преобразованное общество должно иметь чистую социальную атмосферу, которая, в свою очередь, соответствует такому критерию нравственности как свобода личности.

Революция, по мнению теоретика анархизма, является необходимостью, в результате которой обществу возвращается его естественное состояние. Необходимость революции возникает с появлением государства, потому что государство — это уродливая надстройка, мешающая подлинной свободе личности. Анархист-революционер призывал бороться за уничтожение нравственной трусости, которая вырастает на почве бесправия. Только путём уничтожения корня зла, коим выступает государство, можно создать новое общество, обеспечить свободное существование личности, основанное на равенстве, справедливости и взаимопомощи. Кропоткин писал: «Или государство раздавит личность и местную жизнь; завладеет всеми областями человеческой деятельности, принесёт с собою войны и внутреннюю борьбу из-за обладания властью, поверхностные революции, лишь сменяющие тиранов, и как неизбежный конец — смерть! Кропоткин П. А. Речи бунтовщика. — М.: Книжный дом „ЛИБРОКОМ“ 1987. С. 67. Или государство должно быть разрушено, и в таком случае новая жизнь возникает в тысяче и тысяче центров, на почве энергетической, личной и групповой инициативы». В свою очередь, путь к уничтожению государства лежит через революцию.

Когда живой рассказ заставлял его пережить злодейства, ну хоть французских штрафных батальонов, он становился террористом. Но он всегда боялся, как бы молодые люди не шли в террор без достаточно глубоких аффектов. Оно — так. Террор понимают только те, кто переживает аффекты, вызывающие его". Кропоткин П. А. Речи бунтовщика. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ» 1987. С. 84.

Однако отношение Кропоткина к террору революционного правительства было иным: он осуждал его безоговорочно. Неслучайно начало нисходящего этапа Великой французской революции Кропоткин связывал с якобинским террором. Робеспьер, несмотря на отдельные положительные оценки, в целом представлялся ему довольно мрачной фигурой. Причиной террора была, по его мнению, не столько необходимость подавления контрреволюции, сколько стремление Робеспьера к усилению личной власти. Об этом, считал он, свидетельствовала речь Робеспьера в Конвенте 8 термидора 1794 г.: «Все ждали заключений его речи, и когда он дошёл до них, то всем стало ясно, что в сущности он требовал только усиления власти для себя и своей группы. Никаких новых взглядов, никакой новой программы! Перед Конвентом стоял просто человек правительства, требовавший усиления власти, чтобы карать врагов его власти» .

В значительной степени этический подход определил неприятие Кропоткиным «планового» террора эсеров и, с другой стороны, критики эсеровского терроризма социал-демократами. «К организованному террору он относился неприязненно, — свидетельствовала М. И. Гольдсмит, — так, ему была несимпатична — даже в самую блестящую её эпоху — Боевая организация с.-р., именно потому, что в ней были вожди, намечавшие определённые акты и выбиравшие исполнителей». Не удивительно, что возмущение Кропоткина вызвала статья в анархистском журнале «Хлеб и Воля» «К характеристике нашей тактики. Террор». Кропоткин П. А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. — М.: Правда, 1990. С. 67. В статье содержались призывы создать в каждой губернии, уезде, волости «охотничьи команды», которые постоянно будут «нападать на врага, с целью дезорганизовать его, смутить, сбить с позиции». Хотя «хлебовольцы» заявляли, что «из всех форм борьбы» они считают «наиболее выгодным и целесообразным» децентрализованный и разлитой террор, здесь же говорилось, что «исключать из числа людей, имеющих право на смерть и только на смерть, каких-нибудь тиранов, какую бы кличку они не носили — короля, царя, султана — мы считаем совершенно нелогичным». «Но, не говоря о крупных тиранах, бывают моменты, когда „с чисто педагогической целью“ является прямо необходимым „изъять из обращения“ некоторых из самых мелких представителей власти». Будницкий О. В. П. А. Кропоткин и проблема революционного терроризма//Отечественная история.- М., 1994.-№ 8. С. 118.

Прочитав статью о терроре в «Хлебе и Воле», Кропоткин писал В. Н. Черкезову, что она поразила его «крайне неприятно», а «построение и тон» её первой половины «показались возмутительными». «Если якобинцы могут взывать к террору из Швейцарии, то анархисту это непозволительно, — раз он понимает, что такого рода пропаганда может делаться только примером. Такого тона в анархистской прессе никогда не было. Вообще, террор возводить в систему, по-моему, глупо. Затем уверять читателей, что люди несут голову на плаху, чтобы «изъять из обращения с педагогической целью — просто возмутительно. Таким тоном говорили только буржуазята, ворвавшиеся одно время в парижское анархистское движение, чтобы поиграть ницшеанскими фразами» .

Также и в письмах В. И. Ленину (1918 г.) Кропоткин протестовал против красного террора и критиковал руководителей РКП (б) за «призывы к массовому красному террору; их приказы брать заложников; массовые расстрелы людей, которых держали в тюрьмах специально для этой цели — огульной мести». Эти меры напоминали Кропоткину политику «Комитета Общественной безопасности и его полицейских органов во всех секциях… В русском народе — большой запас творческих, построительных сил. И едва эти силы начали налаживать жизнь на новых, социалистических началах, как обязанности полицейского сыска, возложенные на них террором, начали свою разлагающую, тлетворную работу, парализуя всякое строительство и выдвигая совершенно неспособных людей… Куда это ведет Россию? К самой злостной реакции».

Сейчас, оглядываясь назад и вспоминая расстрелы невинных людей, этапы заключенных, трагедию «раскулачивания», мы должны по-новому услышать пророческие слова русского мыслителя и по-новому их оценить.

Таким образом, Кропоткин считал терроризм неизбежным спутником революционного движения, симптомом нарастания недовольства масс и одновременно средством революционной агитации. Террор должен расти снизу, дело же революционера-анархиста — принять в нем участие, если он чувствует, что совершение того или иного террористического акта отвечает настроениям масс и будет ими понято. Централизованный террор не эффективен, если приводит к изменениям лишь в политической сфере, не сопровождаясь радикальными изменениями экономической структуры общества. Но Кропоткин никогда не был действительным сторонником террора.