Полис Тарент: социально-политическое и экономическое развитие: конец VIII — начало III вв. до н.э

Актуальность темы

Проблема генезиса и последующей эволюции античного полиса — одна из важнейших в современном антиковедении. На всем отрезке существования антиковедческой науки изучение полисных структур стало одним из ключевых моментов в формировании правильного понимания многих процессов и исторических событий, происходивших в античности. Несмотря на детальную изученность таких полисов, как Афины и Спарта, которые оказались в поле зрения специалистов еще на заре становления анти-коведения, а также периферийных полисов на эллинистическом Востоке и даже Карфагена, который, как оказалось, также имел типичные черты полиса1, можно с глубоким сожалением констатировать, что истории полисов, лежащих вне обозначенных нами пределов, уделено гораздо меньше внимания. «Между тем, этот недостаток внимания едва лп может быть оправдан. Освоенные греками еще на заре архаического периода, прибрежные области южной Италии и Сицилии стали родиной новой, дочерней греческой цивилизации, чьи творческие достижения мало чем уступали великим свершениям метрополии. Не случайно обширную цветущую область, заселенную южной Италии, еще в древности назвали Великой Грецией»". С этим заключением известнейшего отечественного антиковеда Э. Д. Фролова трудно не согласиться. Следует обратить внимание и еще на один нюанс, тоже четко обозначенный вышеупомянутым специалистом. «В некотором отношении, в силу естественной в дочерних государственных образованиях большей подвижности и переменчивости жизни, города-государства западных греков, как и вообще основанной греками колониальной периферии, предлагают нам даже более яркие примеры, даже более выпуклые и четкие образы того, что составляло самую суть античной цивилизации. Мы имеем в виду проблему античного полиса"3. Это положение имеет для нас кардинальное значение, т.к.

1 Фролов Э. Д. Тема полиса в новейшей историографии античности // Античный полис.-Л. 1979. С. 3−7.

2 Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л.: Изд-во ЛГУ, 1988. С. 167.

3 Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. С. 168. о.

J) выводит нас на другую часть проблемы. Речь, разумеется, идет о процессе, получившем название Великой Греческой колонизации. Фактические следует говорить о том, что проблема генезиса полисных структур Великой Греции, тесно связана с проблемой колонизации, а также с проблемой типологии вновь возникших полисов.

По мнению отечественного антиковеда В. П. Яйленко, «типологически древнегреческие колонии с некоторой долей условности можно разделить на колонии с преимущественно земледельческой и преимущественно торговой ориентацией, причем последние образуют два подвида: колонии, расположенные на территории суверенных или зависимых, но развитых государств (Альмика в Сирии, Сукас в Финикии, Навкратис и Дафна в Египте), имевшие статус факторий, и колонии с полисным статусом (Кума, Регий, Занкла, Мас-салия и т. д.), расположенные в зонах обитания слаборазвитых народов. Торговая ориентация колоний второго подвида в отличие от колоний-факторий сочетается с наличием хоры, предоставляющей возможности для аграрной деятельности. В целом разделение колоний на аграрные и торговые — это скорее результат ограниченности наших сведений о той или иной колонии, речь может идти об отдельных полисах, в фундаментальной своей сущности остающихся аграрными, но в силу каких-либо благоприятных обстоятельств ставших торгово-ремесленными центрами"4.

В свете всего вышеизложенного с особой остротой встает вопрос о генезисе и последующей эволюции полисных структур Великой Греции. Лежащая на стыке полисной и колонизационной проблематики, эта проблема приобретает особую актуальность в применении к полисам Южной Италии, которые дают богатейший материал для изучения. Самым же крупным полисом данного региона был Тарент, основанный в 705 г. до н.э. выходцами из Спарты.

Выгодное географическое расположение города на перекрестке торговых путей из Эллады в Италию и Сицилию, в чрезвычайно плодородной и.

4 Яйленко В. П. Архаическая Греция // Античная Греция. Т. 1. М.: Наука, 1983. С. красивой местности, сыграло свою роль в тарентинской истории. Город превосходил остальные города южной Италии своим политическим могуществом, военной мощью, экономическим и культурным развитием. Поэтому изучение Тарента полиса восполнит ту лакуну, которая существует в отечественном антиковедении и поможет на более широком фоне рассмотреть процесс генезиса и развития античного полиса в целом.

Объектом настоящего диссертационного исследования является история Тарента и прилегающих к нему районов южной Италии.

Предмет исследования — политическое устройство, социально-экономическая история и внешняя политика Тарента.

Хронологические рамкн данной работы в основном захватывают историю Тарента на независимом отрезке его существования (705−272 гг. до н.э.), однако следует сделать несколько оговорок. Так, для полного понимания как экономического развития, так и отношений с варварами, нам пришлось выходить за данный хронологический отрезок и анализировать этническую картину на землях, прилегающих к Таренту. В позднюю эпоху, после потери независимости, Тарент был принят в качестве «морского союзника» Рима и поэтому мы сочли возможным вкратце показать, что происходило в его внутреннем устройстве и экономике в этот новый этап его истории.

Методологическая основа исследования. Основой диссертационного исследования составили важнейшие принципы исторического познания — принципы историзма, структурного системного анализа, научной объективности. Принцип историзма предполагает рассмотрение явлений в процессе их возникновения и эволюции, в тесной связи с конкретными историческим условиями, что способствует выявлению качественного и количественного своеобразия явлений. Принцип структурного системного анализа позволяет рассмотреть исторические явления во взаимной связи и развитии, в совокупности всех его составляющих элементов. Принцип научной объективности предполагает рассмотрение событий, фактов и явлений прошлого на основе всестороннего анализа, при отказе от заданности и предвзятости, обусловленными политическими, идеологическим и иными пристрастиями.

В числе специальных исторических методов, использованных в диссертационном исследовании, применялись сравнительно-исторический метод, позволяющий сравнить тарентинский полис с другими полисами античного мира и вычленить его характерные чертыисторико-типологический метод, позволяющий определить типологию тарентинского полисаисторико-генетический метод, позволяющий проследить преемственность в развитии и становления экономики и политической организации Тарента. В работе использовался характерный для античной истории просопографический метод, позволяющий на основе рассмотрения биографий отдельных выдающихся личностей исследовать их вклад и роль в становлении и развитии изучаемого полиса.

Научная новизна работы определяется тем, что она является первым в отечественной историографии комплексным исследованием, в котором предпринята попытка комплексного изучения тарентинского полиса. С этой целью впервые:

1. проанализирована источниковая база исследуемой темы, определена степень её достоверности, доказана необходимость критического анализа римской историографии, а также показано особое значение нумизматического материла;

2. были рассмотрены причины основания Тарента спартанскими колонистами, исследованы природные и географические условия, в которых произошло возникновения города;

3. показана картина расселения варварских племён накануне основания полиса, исследованы взаимоотношения тарентинского полиса с соседними греческими полисами и варварскими племенам;

4. проанализированы причины бурного экономического развития Тарента, рассмотрены основные отрасли хозяйства полиса, установлено его значение как основного центра торговли Южной Италии, проанализированы характерные черты и особенности монетной чеканки Тарента, её роль в развитии торговли, и на основании вышесказанного дана общая оценка его экономического развития;

5. исследован процесс эволюции политического строя Тарента от олигархии к демократии, показаны основные органы его управления и проанализированы их функции, а также установлена типология тарентинского полиса;

6. показано место и роль Тарента в общегреческих делах, усиление его роли в период правления Архита, взаимоотношения с крупнейшими полисами Древней Греции — Афинами и Спартой, а также тираном Сиракуз Дионисием в классический период;

7. показаны причины упадка тарентинского полиса, роль наёмничества как дестабилизирующего фактора, неизбежность римско-тарентинского конфликта и закономерность подчинения Тарента.

Основные положения, положения, выносимые на защиту:

1. Полис Тарент, основанный переселенцами из Спарты первоначально как колония, благодаря удачному местоположению и природным ресурсам достиг быстрого прогресса.

2. Утверждение Тарента происходило в постоянной борьбы в местными италийскими племенами.

3. Тарент, который первоначально возник как аграрный полис, постепенно в ходе исторического развития превратился в центр ремесла и торговли.

4. Политический строй Тарента, заимствованный первоначально колонистами у метрополии, в ходе исторического развития эволюционировал в сторону демократии.

5. Экономический и политический расцвет Тарента приходится на эпоху Архита, когда город достиг своего высшего могущества.

6. Подчинение Тарента Риму было исторически обусловлено и объяснялось, прежде всего, основными тенденциями политического развития античного мира.

7. Тарент представляет собой особый тип полиса, возникший на Западе, в Южной Италии, и в ходе своего развития превратившийся в таковой из колонии.

Источниковая база исследования. Источниковая база исследования представлена письменными источниками — нарративными и эпиграфическими, а также данными археологии и нумизматики.

Обращаясь к нарративным источникам, можно отметить, что история Тарента нашла своё отражение первоначально в трудах древнегреческих историков. В труде «отца истории» Геродота (480 — 425 гг. до н.э.) Тарент и его жители упоминаются неоднократно. Геродот является родоначальником «критской» версии происхождения местных италийских племен тарентин-ского региона — он говорит о критянах, выброшенных бурей в Япигии (Herod. VII. 170)5. Далее, в том же отрывке, рассказывая о битве тарентинцев и жителей Регия с местными племенами, он почему-то называет ее самой кровавой резней между эллинами. Для него эта война — междоусобная, и он относится к произошедшей битве чуть ли не как к общегреческой трагедии. Геродот дает нам указание на наличие царской власти в Таренте и упоминает царя Ари-стофилида, заключившего персидских соглядатаев в темницу (Herod. III. 13 6138). Геродот, излагая легенду об Арионе из Мефимны, «несравненном ки-фареде своего времени», говорит о Таренте, который стал отправной точкой путешествия великого музыканта и певца (Herod. I. 24). В труде Геродота, несмотря на изложение мифологем, присутствуют и элементы критического осмысления виденного и услышанного. Относится с полным недоверием ко всему сказанному «отцом истории» оснований нет.

Младший современник Геродота, логограф V в. до н.э., Антиох из Сиракуз стал автором трудов, которые хотя и не дошли до нас, но легли в основу работ других античных историков, в частности Страбона. У современных исследователей степень доверия к Антиоху не очень высока. Так, отечественный историк И. А. Шишова обвиняет его в интересе «ко всякого рода ле.

5 Wuilleumier P. Tarente, des origines a la conquete romaine. Paris, 1939. P. 11. 8 гендам, которые нередко толкуются наивно и неупорядоченно".6 В противовес этому Л. Г. Печатнова постулирует положение о том, что Антиох добросовестно передает местное предание об основании Тарента в том виде, в кат ком оно существовало в V веке .

История" афинянина Фукидида (451? — 396? до н.э.) посвящена событиям Пелопоннесской войны, полностью изменившей расстановку сил в Элладе. Фукидид рассказывает, что во время экспедиции афинян в Сицилию Демосфен и Эвримедонт зашли в порт около Херадских островов (в заливе Таранто) у Япигни, после чего добавляет: «Затем они отплыли оттуда и пристали к Херадским островам у Япигии, где приняли на борт около 150 япиг-ских метателей дротиков из племени мессапиев. Они возобновили старинный союз с тамошним властителем Артой, который предоставил им этих метателей дротиков и прибыли в Метапонт в Италии» (Thuc. VII. 33) Благодаря кратким, но емким замечаниям Фукидида, мы можем определить позицию Тарента в Пелопоннесской войне, попытаться установить его роль в разворачивавшихся событиях, прояснить развитие тарентинско-варварских отношений в этот период.

Великий философ Платон (427 — 348 гг.) контактировал с знаменитым представителем пифагорейской школы Архитом из Тарента, который прославился не только как знаменитый философ и ученый, но и как полководец, а также являлся руководителем тарентинского государства в 366 — 360 гг. до н.э. При нем Тарент достиг пика своего политического, культурного и экономического развития. Переписка двух философов, которая имеется в нашем распоряжении, дает нам хотя и скудный, но полезный материал о взаимоотношениях этих выдающихся личностей как между собой, так и с другими выдающимися личностями эпохи Так, тиран Сиракуз Дионисий II сделал Та-ренту дар, а Архит Тарентский посещал Сиракузы (Plat. Ер. VII. р. 338).

6 Шишова И. А. Раннее законодательство и становление рабства в античной Греции. Л., 1991. С. 145.

7 Печатнова Л. Г. История Спарты (период архаики и классики). СПб.: Гуманитарная Академия, 2001. С. 295.

Во «Всемирной истории» Эфора (405−336 гг. до н. э), историка из мало-азийского города Кумы, мы видим всеобъемлющее историко-географическое описание Ойкумены, что сразу сделало его труд заметным среди современников. Эфор — явный моралист, что приводит иногда к несоответствиям в трудах тех, для кого он стал основным источником. Примером этого может служить версия Эфора об основании Тарента, сильно сокращенная и редактированная Страбоном. (ар. Strab.VI. р.279−280). К сожалению, труд Эфора целиком не сохранился, а дошёл до нас лишь в отдельных фрагментах.

Знаменитый философ древности, учитель Александра Македонского Аристотель (384 — 322гг до н. э), также не обошел Тарент своим вниманием. В своей «Политике» он рассказывает о т.н. заговоре парфениев, который сопутствовал основанию тарентинского полиса (Arist. Pol. V 6.1. 1306 b 29−31). Упоминает Аристотель также и о государственном устройстве Тарента, называя его «классической политией», и о хозяйственных занятиях жителей Тарента, в частности о рыболовстве (Arist. Pol. IV. 4.1) Не исключено, что Аристотель описал государственное устройство Тарента весьма подробно — свидетельства о наличии такого произведения имеются у Плутарха. Писал о государственном устройстве Тарента и ближайший ученик и преемник Аристотеля Теофраст, который не обошел флору Тарента в своей работе «Исследования о растениях».

Тесные экономические и культурные связи между греческими городами, их контакты с остальным, «варварским» миром, активная колонизационная политика нашли отражение в увеличении потока информации об окружающем Элладу мире. Наряду с обширными историческими трудами появляются периплы (обстоятельные руководства для купцов и мореплавателей) и периегесы (землеописания), отражающие этническую картину в различных регионах Ойкумены. Одним из таких источников является перипл неизвестного автора, написанный в начале второй половины IV в. до н.э. (335−333 гг.) Написан он человеком широко осведомленным, по-видимому, афинянином.

В этом, так называемом перипле Псевдо-Скилака, явно отражен интерес греков к полисам Великой Греции и этому региону в частности.

Конец III — начало I вв. до н.э. не очень богаты серьезными произведениями, отражающими это время. Единственный заслуживающий внимание труд — произведение автора, известного под именем Псевдо-Скимн. Его работа «Землеописание» написана в основном по Эфору и Деметрию Калатий-скому и отражает этническую картину расселения италийских племен интересующего нас региона. Упоминает Псевдо-Скимн и тарентинского героя-эпонима Таранта-Тараса (Ps.-Scym. 336).

Отдельные и, к сожалению, весьма отрывочные сведения по истории Тарента мы находим у знаменитого историка Полибий (205−123 гг. до н.э.), уроженец Мегалополя из Аркадии. Его «Всеобщая история» из 40 книг охватывает события до 146 г. до н.э. До нас дошли пять книг и многочисленные отрывки из остальных. История Полибия — это история прагматическая, ограниченная событиями политическими. Это полностью исключает какое бы то ни было содержание этнографического и антропологического характера. Здесь нет места мифологическим преданиям и рассказам об основании гороо дов и колоний. Особенно сильно Полибий критикует труд своего знаменитого предшественника Тимея из сицилийского города Тавромения (ок. 340 — ок. 270 до н.э.), написавшего историю Сицилии и Италии с древнейших времен до первой Пунической войны. «История» Тимея, не дошедшая до нас, изобиловала сведениями о колониях, основании городов, родственных связях, истории отдельных семей, обычаях народов, а также данными из географии и хронологии. Полибий сурово порицает Тимея за рыхлость композиции, растянутость изложения, неуместные философские рассуждения и сентенциозную манеру выражаться. Но главное обвинение Полибия состоит в том, что Тимей, по его мнению, искажает историческую истину. Это следствие того, что Тимей описывал местности не по личному знакомству с ними, а по кни.

8 Дуров B.C. Художественная историография Древнего Рима. СПб.- Изд-во СПб унта, 1993. С. 14. гам, и самое главное, он не имеет опыта в государственных и военных делах9. Полибий, видимо, был хорошо знаком с Тарентом. Это относится как к истории города, так п к его памятникам, а равно и тарентинской округе. Полибий один из первых, кто показал преимущества тарентинской гавани. До Регия, как пишет Полибий, «не находят другого порта, кроме Тарента» (Polyb. X. 1.1) Полибий является для нас ценным источником и по проблеме тарентин-ско-римского конфликта.

Важным источником для нас является и «Библиотека» Диодора Сицилийского из г. Агирпя, жившего во второй половине 1 века до н.э. Написанный после тридцатилетних подготовительных работ и путешествий этот труд охватывает историю древнего мира до эпохи Цезаря. Создан он был на огромном материале, в том числе и на работах, не дошедших до нас. Один из фрагментов Диодора (Diod. fr.VIII. 21) — краткое изложение о заговоре. Дио-дор рассказывает, что эпевнакты послали гонца в Дельфы с вопросом, могут ли они колонизировать Сикион. Изречение оракула приказало им отказаться от их планов и начать колонизацию Тарента. В этом отрывке, который очень несходен с другим отрывком Диодора (Diod. XV. 66. 3) об основании Тарента, излагаются два последовательных ответа оракула. Второй из ответов тождественен ответу, переданному Антиохом через посредство Страбона. Отрывок этот пространно комментируется Дионисием Галикарнасским, но французский антиковед Ж. Берар считает, что он произошел из-за путаницы, так же, как все похождения эпевнактов10. На основании труда Диодора мы можем сделать вывод и о тарептинско-варварских отношениях. Так, он сообщает о длительных войнах Тарента с окружающими его местными племенами (Diod. XI. 52). В целом Диодор дает хотя и отрывочную, но весьма разнообразную информацию о тарентинском полисе.

Источником первостепенной важности является для нас единственное, наиболее полно сохранившееся географическое сочинение древности — «Гео.

9 Дуров B.C. Художественная историография. С. 15.

10 Berard J. La colonisation Gieque de 1 Italie meridionale et de la Sicile dans 1 Antiquite. Paris. 1957. P. 166. графия" Страбона (63 до н.э. — 23 н.э.) из малоазийского города Амасии. Написанное на склоне лет, оно представляет поистине энциклопедию знаний древних об Ойкумене. Следует согласиться с мнением В. Тарна о Страбоне: «Мало найдется писателей, которым мы были бы больше обязаны, чем ему"11. Основными источниками для Страбон в его информации о Таренте послужили труды Антиоха и Эфора. Страбон подробно описывает тарентинскую гавань, город и его акрополь, упоминает о произведениях искусства (Strab. III. 1) Не оставляет он без внимания и историю основания Тарента, излагая две версии этого исторического события, идущие от Антиоха и Эфора.

Достойны внимания и произведения Плутарха из Херонеи (46 — 120 гг.) Автор «Сравнительных жизнеописаний» касался и интересующей нас темы. Речь идёт о жизнеописание эпирского царя Пирра, прибывшего на защиту Тарента и ставшего противником Рима. Для настоящей темы некоторый интерес представляют и иные произведения Плутарха, в частности, его «Греческие вопросы».

Конец I века до н. э — начало I века н. э дал нам первого римского историка, который не принимал участия в политической жизни и не имел никакого военного и административного опыта. Тит Ливий (59 г. до н.э. — 17 г. н.э.) создал огромное историческое сочинение «АЬ urbe condita», из 142 книг которого до нас дошло полностью только 35. Тит Ливий не ставил свое задачей исследование причин исторических событий — при широких временных рамках исследования это невозможно. Вынужден он был и ограничить количество используемых им источников — из греческих историков он фактически использует одного Полибия. Отчётливо проявляется у Ливия и идея возвеличивания Рима, которая, касаясь нашей тематики, оборачивается у него доказа тельством правоты Рима в тарентинско-римском конфликте.

Из латинских авторов I века в поле нашего внимания попадает знаменитый писатель Гай Плиний Секунд Старший (23 — 79 гг). В его произведении «Естественная история» Тарент и его жители упоминаются неоднократ.

11 Тары В. Эллинистическая цивилизация. М., 1949. С. 262.

13 но. Плиний широко использовал бытовавшие в то время периплы, которые базировались на сведениях, полученных в результате деятельности римской администрации. Сведения, сообщаемы Плинием о Таренте, весьма разнообI разны. Особенно ценны его сведения об экономическом развитии полиса. Так, он сообщает данные об обилии зерна и винограда в Таренте и его окрестностях, рассказывает о виноделии, сельском хозяйстве и скотоводстве, в частности, о знаменитых тарентинских овцах, о рыбной ловле и промысле устриц, о развитии ремесла. Только Плинию мы обязаны информацией о необычайно искусных тарентинских мастерах по изготовлению бронзовых и медных изделии.

В противоположность Ливию римлянин Помпей Трог, также живший в переломную эпоху, в своих трудах восхваляет противников Рима, о победах Рима он говорит сдержанно, зато находит удовольствие вспоминать известные поражения римской армии. Главный труд Трога — «История Филиппова история» («Historiae Philippicae») в 44 книгах, которые дошли до нас в кратком изложении Юстина.

Следует отметить, что благодаря вышеперечисленным авторам становится возможным прояснить этническую картину расселения местных племен в данном регионе, отношение к ним эллинов, их контакты с греческой ойкуменой и между собой, выяснить специфику географических, климатических условий тарентинского региона. Исходя из сведений античных авторов о Таренте и окружающем его местном населении, писателей можно разделить на две группы. К первой группе можно отнести Антиоха, Фукидида, Аристотеля, во вторую — Геродота, Псевдо-Скимна, Страбона и Павсания, о котором мы скажем ниже. И если для первых Тарент и его население как бы вне Италии, то для вторых Италия и Тарент — часть Великой Греции, которая объединяет все колонии эллинов в регионе12.

Большую ценность для нас представляют работы римского историка, писателя и оратора Корнелия Тацита (55 — 117 гг.). Наиболее важными явля.

12 Wuilleumier P. Tarente, des origins. P. 10.

14 ются его труды «История» и «Анналы». Характер источников Тацита не всегда ясен, так как о них он мало упоминает. Но автор писал в более позднюю эпоху, когда Тарент уже давно утратил свою независимость и его данные в основном касаются эпохи тарентинско-римского конфликта.

Начало II в н. э — время жизни и творческой деятельности историка Юс-тина, сделавшего компендий из произведения упомянутого нами Помпея Трога. Для нас рассказ Юстина важен тем, что у него мы находим некоторые детали, отсутствующие у Страбона, но в то же время он содержит почти контекстные совпадения с рядом мест у Страбона. Следует, видимо, согласиться с мнением отечественного антиковеда Л. Г. Печатновой о том, что рассказ Страбона мы вполне можем дополнить сведениями из Юстина13.

Определенный интерес представляет сочинение римского историка Луция Аннея Флора (кон. I — нач. II в.), жившего во времена императора Адриана — «Две книги всех войн за 700 лет». Флор уделяет внимание и конфликту Тарента с Римом, у него же мы находим ценные указания на международные торговые связи тарентинского полиса с другими средиземноморскими центрами.

Ценные сведения содержатся в труде уроженца египетской Александрии Аппиана (II в. н.э.). Аппиан излагал материал не в хронологической последовательности, а в этно-географическом плане. Самые первые из его трудов содержат описание древнейшего периода истории Италии и Рима. По замечанию отечественного антиковеда А. Г. Бокщанина, «Аппиан не всегда точен в мелких подробностях."14. Но, по мнению немецкого антиковеда В. Хофманна, Аппиан является самым объективным из античных авторов, рассказывающих о заходе римской эскадры в тарентннскую гавань и последовавшем за этом конфликте, который стал поводом к тарентинско-римской.

13 Печатнова Л. Г. История Спарты (период архаики и классики). СПб.: Гуманитарная Академия, 2001. С. 291.

14 Бокщанин А. Г. Источниковедение Древнего Рима: учебное пособие. М., 1980. С. войне15. Странно в устах Аппиана звучит мысль о том, что римский флотоводец просто желал осмотреть города Великой Греции (App.Samn. 7). А свидетельство о нападении тарентинской «черни» на корабли Рима соответствует аналогичным данным Ливия и Тацита, хотя как раз подробностям у Аппиана уделено больше внимания, и, кроме того, он расходится с ними в оценке этого происшествия.

Необычайно ценен для нашей темы труд Павсания (110 — 180 гг.), автора историко-археологического «Описания Эллады». Павсаний много путешествовал, пользовался он и историческими источниками. Широта вопросов, охваченных в грандиозном труде Павсания, достойна изумления. Это и изложение мифов, генеалогий, описание местностей, исторических памятников (храмов, статуй и пр.) Так, Павсаний упоминает памятник Никоклу из Тарен-та, «который из всех' кифаредов достиг величайшей славы» (Paus. I. 37,2). Павсаний, описывая памятники Олимпии, говорит о статуях, поставленных в честь тарентинских олимпиоников. Так, Икк, сын Николанда, впоследствии был лучшим инструктором по атлетике среди своих современников (Paus. V. 10.5). Павсаний не упоминает легенду о скандальном происхождении основателей Тарента, несмотря на то, что он неоднократно имеет к тому возможности. Отсюда можно сделать вывод, что он обходит ее сознательно, как не имеющую для него исторической ценности. Следует, видимо, согласиться с мнением известного немецкого антиковеда А. Деле, что скандальные подробности происхождения будущих основателей Тарента — явно более поздний продукт и принадлежат острым на язык афинянам16.

Из исторических сочинений эпохи поздней римской империи полезен для нас компендий римской истории, созданный Руфом Фестом, секретарем императора Валента «Бревиарий деяний римского народа». Сверхкраткий обзор Феста посвящен войнам, которые вели римляне. Краткое замечание Фес.

15 Hoffmann W. Der Kampf zwishen Rom und Tarent in Urteil dcr antiken Uberlieferung // Hermes. 1936. Bd. 71. S. 14.

16 Doehle A. Geschichte Tarents bis auf seine Unterwerfung unter Rom. Strassburg, 1877. S. 7. та о дружине Идоменея, добавляет новые детали в гипотезы древних о про.

1 7 исхождении италийских племен (Festus. Salentini) .

Анализируя историческую традицию о Таренте, нетрудно заметить, что античные историки обращаются к тарентинской теме по двум причинам. Это либо исторические обстоятельства, сопутствовавшие основанию Тарента, либо противостояние, основным участником которого стал не столько Тарент и его жители, сколько эпирский царь Пирр. Исключением являются источники, в которых основная цель автора — географическое и археологическое описание региона.

Большой интерес для настоящего исследования представляют сведения, которые можно почерпнуть из произведений неисторического характера. В первую очередь это касается римских поэтов — Горация, Овидия и Вергилия. Публий Овидий Назон и Квинт Гораций Флакк много места уделяют климату, пышной южноиталийской природе. Горацию, с его стремлением к покою и уставшему от римской сутолоки, Тарент представлялся чуть ли не идеальным местом жительства.

Поэт поздней римской эпохи Валерий Марциал также затрагивает в свих произведениях «тарентинскую тему». В его едких эпиграммах содержатся сведения об одежде, тарентинской косметике. Вторит ему и Децим Юний Ювенал, которому мы во многом обязаны представлениями о тарентинской распущенности нравов, или «Tarentinae deliciae», о чем говорил также Флор.

Интересно отметить, что если Вергилий, Гораций и Овидий относятся к Таренту и его жителям положительно и даже с восхищением, то для Марциа-ла и Ювенала тарентинцы — объект для шуток, зачастую со скабрезным оттенком. Изменение отношения римлян к жителям Великой Греции и тарен-тинцам в частности дало начало мифу об ущербности жителей Тарента в сравнении с Римом. Миф получил закрепление в трудах проримских историков и был в употреблении антиковедов вплоть до настоящего времени.

17 Doehle A. Geschichte Tarents. S. 15.

Таким образом, на основании вышеприведенного анализа мы можем с полным правом заключить, что, несмотря на фрагментарность нарративных источников, в распоряжении исследователя оказывается солидный массив данных, который позволяет проанализировать различные стороны жизни та-рентинского полиса и его историю.

Сведения, полученные из нарративных источников, удачно дополняются данными археологии. Археологические раскопки, проводившиеся на территории современного Таранто и в его окрестностях в разные периоды времени, дают в руки исследователя разнообразный материал, касающийся разных исторических периодов существования тарентинского полиса. Так, еще в конце XIX в. были найдены уникальные артефакты, свидетельствующие о том, что место будущего античного Тарента было заселено начиная с конца неолитической эпохи18. Были обнаружены многочисленные образцы как местной, так и привозной керамики, бронзовые артефакты, а также в 1899 г. найден палафит — свайная постройка, относящаяся к культуре террамар. В XX веке археологические исследования Тарента вышли на новый уровень. Так, удалось зафиксировать отсутствие лаконской керамики в VII в., что может служить доказательством разрыва колонистов со своей метрополией по крайней мере до VI в19.

В начале 80-х гг. XX в археологи Италии и Германии приступили к осуществлению совместной программы исследований «Progetto-Taranto». Одной из непосредственных целей итальянско-немецкой программы стало установление надежной типологической и хронологической сетки для материалов, которые имеют большое расхождение в датировке. Огромный массив имеющихся сведений был сформирован в базу электронных данных, созданную Р. Бирингом и получившую название «Taraplan». Для достижения надежных статистических результатов археологи создали определенную типоло.

18 Монгайт A. JL Археология Западной Европы. Бронзовый и железный века. М.: Наука, 1974.

19 О раскопках: Lo Porto F.G. Topografia antica di Taranto // Atti del 10 Convegno di Studi sulla Magna Grecia. Taranto, 1970. P. 356.

18 гию артефактов. Особое внимание уделяется тарентинскому некрополю и находкам, хранящимся в Национальном Археологическом музее Тарента20.

Совместные усилия немецких и итальянских ученых принесли свои плоды. Так, археологические данные, имеющиеся в нашем распоряжении на настоящий момент благодаря участникам «Progetto-Taranto», неопровержимо свидетельствуют о том, что упадка Тарента, о котором писали античные авторы, на деле не было. Недавняя работа немецкого исследователя К. Хемпе-ля, посвященная раскопкам тарентинского некрополя, яркое тому подтверждение21. Еще одним плодом немецко-итальянского проекта стала публикация каталога находок терракот эллинистического времени из тарентинского некрополя" «. Эта публикация представляет первую из двух запланированных работ, целью которых является изучение закономерностей изменения тарентинского похоронного ритуала и всех процессов, связанных с этим.

К настоящему времени накоплен огромный массив нумизматического материала, относящегося к разным периодам существования тарентинского полиса. Интерес исследователей к тарентинским монетам был проявлен еще начиная с основоположника нумизматической науки Иосифа-Велария Экхе-ля, автора масштабного труда «Doctrina numorum veterum», вышедшего в Вене в 1792—1798 гг. После этого вышла работа итальянского исследователя Франческо Авеллино «Монеты древней Италии» (1808−1809), который имел доступ к монетной коллекции тарентинского архиепископа Капечелатро. Эта работа отличается обилием приведенных там нумизматических артефактов. Немецкий исследователь Р. Лоренц, автор работы о Таренте на латинском языке, вышедшей в 1833 г. и описанной нами ниже, также не прошел мимо монетного материала23. Автор сделал попытку систематизации всех имеющихся на тот период данных о тарентинских монетах. п Г).

Bryn Mawr Classical Review. 2006.02.39 // [email protected].

21 I-Iempel К. G. Die Nekropole von Tarent im 2. und 1. Jahrundert v.Chr. Studien zur materiellen Kultur. With an Italian translation of the main text. Taranto, 2001. P. 314.

22 Graepler D. Tonfiguren im Grab. Fundkontexte hellenisticher Terrakotten aus der Nekropole von Tarent. Munchen, 1997.

23 Lorenz R. De civitate veterum Tarentinorum. Lipsiae, 1833.

Но подлинный переворот в исследовании тарентинских нумизматических артефактов произошел в 1899 г., когда вышла в свет работа археолога и будущего первооткрывателя критской цивилизации А. Эванса, а на тот момент сотрудника музея Ашмолеан. В этой работе, носящей название «The „horsemen“ of Tarentum», А. Эванс рассматривал определенный монетный чекан, в первую очередь серебряные дидрахмы24. Скудно охарактеризовав монетные чеканы архаики и ранней классики, автор уделил особое внимание монетам, носящим изображение всадника. Метод А. Эванса совместил в себе как стилистические, так pi эпиграфические и метрологические критерии исследовательской работы. Английский исследователь полагал, что в некоторых мотивах изображений и символах на монетах можно распознать намек на события тарентинской истории. Плодом его усилий стала развитая система датировки и хронологическая сетка.

Хотя в начале XX в. тарентинским монетам уделяли внимание такие.

25 крупные специалисты, как Б. В. Хэд, но эстафету изучения тарентинских монет от А. Эванса принял греческий промышленник М. Властос. Будучи дилетантом, а не специалистом-историком или археологом, он начал как страстный коллекционер, собирая редкие и неизвестные экземпляры. Затем он начал опубликовывать материалы своих коллекций, а впоследствии перешел к систематическому изучению тарентинских монетных артефактов. В своих исследованиях он коснулся вопроса, который был только вскользь затронут А. Эвансом. Речь идет о чеканах V в. до н.э., когда в Таренте выпускались монеты с изображением на обороте сидящих героев. В 1922 г. работы М. Властоса были опубликованы Американским Нумизматическим Обществом. Независимость греческого нумизмата-любителя, который обладал возможностью свободных перемещений и работы в разных музеях, а также поддерживал контакты с торговцами нумизматическими артефактами, сделала из него беспристрастного исследователя и авторитета в нумизматической науке.

24 Evans A. The «horsemen» of Tarentum. London, 1889.

25 Head B.V. Historia numorum. L., 1911.

20 тех лет. Так, ему удалось точно датировать т.н. «клад Карозино», основная часть которого состоит из тарентинских монет.

Полностью оценить вклад М. Властоса как в нумизаматическую науку вообще, так и в изучение тарентинских монет удалось только в конце 40-х гг., когда в 1947 г. О. Е. Рэйвел опубликовал его заметки и материалы его коллекций26. Внимание специалистов к кладам тарентинских монет не случайно — в районе между Пестумом (Посидонией), Регием и Тарентом было найдено множество монетных кладов, причем тарентийские монеты составляют в них особую и весьма обширную часть.

Хотя хронологическая система А. Эванса казалась подтвержденной к тому времени в общей своей сути, но в частностях она была неполной из-за отсутствия информации о монетных штемпелях и находках кладов. После разработок М. Властоса следующим шагом решения проблем тарентийских нумизматических артефактов было сведение всех этих разнородных данных в единое целое. Первой попыткой осуществить это предпринял итальянский исследователь JT. Брунетти, однако он так и не смог отойти от схемы А. Эванса, что обрекло, в конечном счете, его усилия на неудачу.

В конце XX века нумизматическая наука сделала новый шаг в изучении нумизматических артефактов Тарента. Объектом исследования немецкого исследователя В. Фишера-Боссерта стали серебряные дидрахмы, отчеканенные за период с 510 по 280 гг. до н.э. Его работа по тарентинским дидрахмам остается на сегодняшний день последним словом в этой области". По словам рецензента, австралийского учёного К. Шиди, В. Фишер-Боссерт проделал поистине Геркулесову работу, систематизировав около 8 тысяч различных.

28 монет .

26 Ravel О.Е. Descriptive Catalog of the Collection of Tarentine Coins formed by M.P. Vlasto, New York. 1947.

27 Ficher-Bossert W. Chronologie der Didrachmenpragung von Tarent (510−280 v. Chr). —Berlin-NewYork, 1999.

28 Sheedy K. Fischer-Bossert W. Chronologie der Didrachmenpragung von Tarent. Rez. in: AJA. Vol.106, № 2 (2002). P. 338.

Эпиграфический материал по данной теме, к великому сожалению, отличается крайней скудостью. В 1998 г. увидела свет работа итальянского исследователя Ренато Арены, посвященная эпиграфике Сицилии и Великой Греции29. В одной из частей этого труда он рассматривает, в частности и та-рентинские надписи. Интересно отметить, что жители тарентинского полиса использовали лаконскую систему начертания знаков, но имеются и отличия. Так, сигма пишется у лаконцев через три черты, а тарентинцы писали ее через четыре. Подобное написание сигмы входит в обычай с середины V века, как явствует из надписей, обнаруженных в Олимпии, в ознаменовании победы Тарента над Фуриями, которые датируются 443−433 г. до н.э. Имеющийся в нашем распоряжении эпиграфический материал свидетельствует о разносторонней деятельности жителей тарентинского полиса. Так, в надписях есть свидетельства об экономике, хозяйственных занятиях тарентинцев. Внешнеполитические события также нашли отражение в эпиграфическом материале, который содержится на самых разнообразных предметах — от плит до обломков керамики.

Степень разработанности проблемы. Тарент являлся одним из крупнейших греческих полисов на побережье Южной Италии и практически единственной колонией Спарты. Эти два момента с одной стороны упрощают его изучение, а с другой — невероятно усложняют. Уникальность тарентинского полиса, его обособленное географическое положение, которое предопределило как его политическое и экономическое могущество, так и его последующий упадок, дает в руки исследователя неоценимый материал для анализа развития данной полисной структуры, которая долгое время существовала независимо от соседей. Отрицательный момент заключается в том, что многие исследователи, как мы увидим ниже, так и не смогли отрешиться от восприятия тарентинцев как «спартанцев в Италии». Такое восприятие приводило подчас некоторых авторов или к поискам аналогий между Спар

29 Arena R. Iscrizioni Greche Arcaiche di Sicilia e Magna Grecia. Vol. V. Iscrizioni di Taranto, Locri Epizefiri, Velia e Siracusa. — Milano, 1998.

22 той и Тарентом там, где их и быть не могло, или, наоборот, — к мысли о полнейшем разрыве Тарента с бывшей метрополий. Подобная постановка вопроса совершенно недопустима хотя бы только потому, что Тарент проводил абсолютно независимую политику и его сотрудничество с бывшей метрополией велось практически как равного с равным. Вместе с тем мы не можем даже допустить мысли о том, что жители Тарента никак не контактировали со спартанским государством или не осознавали себя потомками спартиатов.

Первой масштабной работой, посвященной истории Тарента, стала п книга немецкого антиковеда Р. Лоренца, вышедшая в 1833 г'. Написанный на прекрасном латинском языке, этот труд затрагивает вопросы экономики, ремесел, сельского хозяйства, государственного устройства и политической истории тарентинского полиса. Работу немецкого исследователя отличает необычайная кропотливость, внимательность к различного рода мелочам, поистине великолепное знание античных авторов. Автор, уделяя много внимания экономическим штудиям, пытается вслед за крупными учеными своего времени, такими как Бек, Мюллер и другие, решить более общие вопросы. Отрицательная сторона работы Р. Лоренца заключается в том, что он отдает приоритет нарративным источникам, хотя упоминает и монетный материал. Кроме того, Р. Лоренц воспринимает тарентинцев не иначе как спартанцев, что стало причиной усиленного поиска аналогий со Спартой во всех сферах жизни тарентинского полиса. Вместе с тем, это не мешает ему являться последователем проримской позиции в отношении тарентинцев: он постоянно ищет возможности для доказательства их распущенности, изнеженности и порочности и в то же время он восхищается ими за ум, трудолюбие и т. д. По сути, все исследование представляет собой компендий античных авторов о Таренте. Работу Р. Лоренца можно рассматривать как начало разработки «тарентинского вопроса» в антиковедении. Несмотря на то, что со времени издания упомянутой работы уже прошло более полутора сотен лет, она не утратила своего значения и по сей день.

30 Lorenz R. De civitate veterum Tarentinorum. — Lipsiae, 1833.

Выдающийся немецкий антиковед Т. Моммзен в первом томе своей «Римской истории», которая вышла в 1854 г., также не обошел стороной та-рентинскую проблему. Однако в ее изложении и трактовке, если можно так сказать, он занимал «проримскую» позицию. Немецкий исследователь, описывая поздний период в истории Тарента, делает это исключительно в ракурсе западной кампании Пирра, кроме того, его порицания тарентийской верхушки в слабости и нерешительности, вслед за работой Р. Лоренца, предопределили отношение к этим событиям на многие поколения исследователей вперед. Однако нельзя не учитывать, что труд Т. Моммзена — это труд по своей сути обобщающий, со всеми вытекающими отсюда издержками.

О 1.

В 1877 г. вышла крупная работа немецкого антиковеда А. Дёле. В ней был дан обзор тарентинской истории с момента основания города до событий 282 г., когда тарентинский полис попал под власть римского государства. Особенное внимание А. Дёле уделил обстоятельствам основания Тарента, исследуя т.н. «заговор парфениев». Рассмотрены им и отношения Тарента с окрестными варварскими племенами и остальным греческим миром, приведены свидетельства о присутствии финикийцев на месте будущего тарентин-ского полиса. Работа А. Дёле отличается основательностью, мощной источ-никовой базой, массированным применением данных мифологии и лингвистики. Вместе с тем, следует отметить неравномерность данного исследования. Так, около трети его объема занимает история «заговора парфениев» и обстоятельства основания тарентинского полиса.

Нельзя не обойти вниманием и изданную в 1896 г. в «Реальной энциклопедии» Паули статью Э. Велманна, посвященную Архиту Тарентскому32. Архит из Тарента, сын Мнесагора или Гестиэя, философ, математик, крупный представитель пифагорейской школы, долгое время был руководителем Тарентинского государства. Во время пребывания Архита у власти Тарент достиг пика своего политического, экономического и культурного развития.

31 Doehle A. Geschichte Tarents bis auf seine Unterwerftmg unter Rom. Strassburg,.

32 Wellemann E. Architas//RE. Bd 2. 1896. Sp. 599−602.

Черты, свойственные работе А. Деле, могут быть с полным основанием отнесены и к публикации Э. Велманна. Особенностью данной работы является то, что ее автор рассматривает частную проблему, но не рассматривает тарен-тинский вопрос вообще.

До двадцатых годов XX века не было крупных работ, в которых упоминался бы Тарент. Только в 1926 г. вышла в свет обобщающая работа итальян.

I ^^ ского историка Д. Джианелли. В этой обобщающей работе главным образом рассматриваются события из ранней истории Тарента, а конкретно события V в. до н.э., когда тарентинский полис вступил в конфликт с Фуриями. В 1931 году появилась работа английского историка Д. Рэндалла-МакАйвера34. Несколько страниц в этой работе отведено и Таренту. В отличие от своих предшественников, английский исследователь сконцентрировался на описании природных условий, в которых оказались поселенцы, основывавшие тарентинский полис, на ремеслах и экономике Тарента. Работа Рэндалла-МакАйвера выделяется среди всех предыдущих исследований необычностью научного подхода: по сути, автор подводит читателя к мысли, что залогом процветания Тарента явилось его уникальное природное местоположение. Однако он ни разу не сослался на работы, которые вышли в XIX веке.

В 1932 г. в дополняемой «Реальной энциклопедии», вышла статья о <

С. Вейнстока, посвященная Таренту. В ней подробнейшим образом, со ссылками на древних авторов, дана топография Тарента, описаны его памятники, агора и другие общественные места и постройки. Несомненным плюсом данной публикации является то, что автор знаком с работой А. Дёле, которую неоднократно упоминает. Подобно работе других немецких антикове-дов, работу С. Вейнстока отличает кропотливость и широкое привлечение лингвистического материала. Статья С. Вейнстока органично замыкает первый этап работ, посвященных Таренту, представляя собой не только описа.

33 Gianelli G. La Magna Grecia da Pitagora a Pirro. V. 1. Milano, 1926. P. 20−26.

34Randall-MacIver D. Greek Cities in Italy and Sicily. Oxford. 1931.

35Weinstock S. Tarentum//RE. Bd.IV. Hbbd.8.Stuttgart, 1932. Sp. 2302−216. ние полиса, но и историографический обзор всех исследований, посвященных этому южноиталийскому полису.

В то же году вышла и обобщающая работа М. Кэри" 56, который в своем исследовании уделил внимание и Таренту, правда, сделал он это лишь в связи с экспедицией Пирра в Италию. М. Кэри сумел взглянуть на уже многократно описанные события по-новому, с «греческой» точки зрения. Автор сравнивает экспедицию Пирра с другими примерами кондотьерства на тарен-тинской службе. По мнению М. Кэри, Пирр после битвы при Аускуле искал только гарантий независимости для Тарента37.

Немецкий антиковед В. Хофманн в 1936 г. в журнале «Гермес» опубликовал статью, посвященную проблеме борьбы между Тарентом и римским государством" '8. В ней он попытался пересмотреть традиционные взгляды, которые утверждали несомненное величие Рима и рассматривали его миссию как сугубо положительное явление.

В 1939 г. появилась цитированная выше масштабная работа французского историка П. Виллемье, которая ознаменовала начало второго этапа в зарубежной историографии Тарента. Работа французского антиковеда отличается комплексным подходом к исследованию различных аспектов тарен-тинскон истории на всем отрезке независимого существования Тарента. П. Виллемье сопоставил различные виды источников, в том числе результаты археологических раскопок. Такой комплексный подход дал великолепные результаты. Во-первых, французский исследователь уделил немало внимания географическому положению Тарента как причине его последующего экономического процветания. Во-вторых, автор детально проанализировал историю самой местности, где потом возник тарентинский полис. Рассмотрена этническая картина местных варварских племен, причем сделано это с применением последних данных археологии. В-третьих, предметом внимания.

36 Сагу М. А. History of the Greek World from 323 to 146 B.C., London, 1951.

37 Сагу M.A. History of the Greek World. P. 178.

38 Hoffmann W. Der Kampf zwishen Rom und Tarent im urteil der antiken Uberliefe-rung//Hermes. Bd.71.1936. Sp. 11−24.

39Wuilleumier P. Tarente, des origines a la conquete romaine. Paris, 1939.

П. Виллемье стала история тарентинского полиса на всем отрезке его независимого существования, причем сделано это было более менее равномерно. К сожалению, при всех этих положительных сторонах следует констатировать, что французский антиковед практически не рассматривал вопросы экономики, ремесла и сельского хозяйства, как это сделал уже упомянутый нами Р. Лоренц. Зато П. Виллемье сумел внести коррективы как в общепринятый взгляд на историю южноиталийских полисов, так и в некоторые даты. Например, это касается даты сражения между тарентинцами и варварами, которое упоминают такие крупные древние авторы, как Геродот (Herod.VII.170) и Диодор Сицилийский (Diod. XI. 52). Немецкий историк А. Деле датировал это сражение 473 г., но П. Виллемье привел неоспоримые доказательства того, что эту дату следует отодвинуть до 468 г. до н.э.

Французский антиковед Ж. Берар в 1941 г. опубликовал масштабный труд, посвященный сравнительному анализу полисов Великой Греции. Ж. Берара смело можно назвать продолжателем дела П. Виллемье, внесшим свой вклад в изучение Тарента. В пятой главе этого труда он анализирует развитие Сибариса, Кротона, Тарента и Метапонта40. Новизна подходов Ж. Берара заключается в том, что он первым сравнил развитие городов Южной Италии, а также в своей работе критически пересмотрел легендарную историю южноиталийских полисов, широко привлекая данные археологии.

К сожалению, мало что добавляет к нашим сведениях об истории Тарента работа английского антиковеда Т.Дж. Данбэбина, хотя название его труда звучит многообещающе. Он не уделил Таренту в своей работе, посвященной Великой Греции, практически никакого внимания. Более того, он заявил, что «Ничего не известно о городах Южной Италии и их отношениях друг с другом до середины VI столетия"41. В работе Данбэбина большое внимание уделено анализу монет, выпускаемых южноиталийскими полисами на раннем этапе своей истории. Несмотря на то, что автор анализирует исто.

40 Berard J. La colonisation grecque de L’ltalie meridionale et de la Sicile dans l’Antiquite. P., 1941. (Второе издание книги вышло в 1957 г.).

41Dunbabin T.J. The Western Greeks. Oxford, 1948. P. 355.

27 рию Кротона, Сибариса и др. полисных структур Южной Италии, о Таренте там не сказано почти ничего, за исключением монетного материала. Словно желая опровергнуть мнение Т. Дж. Данбэбина, в 1949 г. в «Реальной энциклопедии» Паули появилась статья X. Шэфера, посвященная парфениям которая представляет собой детальный компендий сведений античных авторов по рассматриваемому вопросу.

Английский антиковед П. Кэртлидж, в работе, посвященной Спарте, упоминает и обстоятельства, сопутствовавшие основанию Тарента43. Хотя это для него частный и малозначимый вопрос, но П. Кэртлидж высказал ряд интересных идей. Так, он считает, что спартанское государство изначально не санкционировало основание тарентинского полиса. Все произошедшее — дело рук нескольких семей.

При рассмотрении эпохи тарентинско-римского конфликта, который закончился для Тарента полным подчинением его Риму, в настоящем исследовании использовались классические работы таких крупных историков-антиковедов, как Т. Моммзена44, И. Дройзена45, Б.Г. Нибура46, К.Ю. Белоха47, О. Иегера48, Р. Шуберта49, К. Нича50, В. Ине51, Г. Де Санктиса52 и др.

Для понимания той исторической обстановки, которая сложилась в Западном Средиземноморье накануне и в начале римской экспансии нами также были использованы труды Г. Скаллардаэ3 У. Харриса54, Э. Вилля55 и Э.Чиачери.56.

42 Schaefer Н. Parthenioi // RE. Bd. XVIII. Hbbd. 36. 1949. Sp. 1884.

43Cartledge P. Sparta and Laconia. London, 1979.

44Моммзен Т. История Рима. Т.1. Ростов-на-Дону, 1997.

45 Droysen J.G. Gescliichte des Hellenismus. Bd'. III. Gotha, 1878.

46 Niebuhr B.G. Romische Geschichte. Bd. III. Berlin, 1874.

47Beloch K.J. Griechische Geschichte. Bd. IV. Abt. 1. Berlin, 1927.

48Иегер О. История Рима. СПб., 1886.

49 Schubert R. Geschichte des Pyrrhus. Konigsberg, 1894.

50 Нич К. История Римской республики. М., 1908.

51 Ihne W. Romische Geschichte. 2 Aufl. Bd.I. Leipzig, 1893.

52 Sanctis De G. Storia dei Romani. V. l-2. Torino, 1907.

53 Scullard H. H. A History of the Roman World from 753 to 146 В. C. London: Me-thuen, 1961.

54 Harris W. V. War and Imperialism in Republican Rome, 327−70 В. C. Oxford, 1979.

В 1993 г. английский антиковед К. Ломас посвятила свой труд взаимоотношениям Рима и городов Великой Греции57. Несмотря на заявленную тему, автор исключила из рассмотрения греков Сицилии, а сосредоточилась только на исследовании греков Южной Италии. Как отметил Андрю Эрскин, автор рецезнии на упомянутую работу, К. Ломас сфокусировала своё исследование на решении двух проблем: во-первых, процессе завоевания Южной Италии Римом и, во-вторых, путях проникновения оскской и римской культуры в греческие города58. Вместе с тем К. Ломас выдвинула новую концепцию понимания государственного устройства полисов Великой Греции: по ее мысли существовала структура типа федерации, во главе которой стоял Та-рент — Италийский союз59. Причем в эту федерацию входили не только полисы юга Италии, но и окрестные варварские племена. К. Ломас в своем исследовании поставила вопросы, ответы на которые позволят антиковедам по новому взглянуть на политику южноиталийского полиса, на причины греческо-италийско-римской конфронтации, а равно и на победу римского государства.

Некоторые интерсные наблюдения относительно межполисных отношений на Юге Италии и роли Тарента в них в IV в. до н.э. мы находим в статье Н. Парселла в авторитетном издании Кэмбриджской древней истории60. В другом томе того же издания, но уже переведенного на русски язык, некоторый интерес для нас представляет статья А.-Дж. Грэхема, посвящённая западным грекам в VIII—VI вв. до н. э61.

55 Will Е. Historie politique du monde hellenistique (323−30 av J. C.). 2-е ed. Т. 1. Nancy, 1966.

56 Ciaceri E. Storia della Magna Graecia. V.l. Milano, 1926; V. 2. Rome, 1940; V.3. Rome, 1932.

57Lomas K. Rome and the Western Greeks. 350 — 200. London, 1993.

58 Erskine A. Lomas K. Rome and the Western Greeks. Rez. in: CR. Vol.44, № 2 (1994).

P. 354.

59 Lomas K. Rome and the Western Greeks. P. 40.

60 Parcell N. The South Italy in the Fourth Century B.C. // САН. Ed. D.M.Lewis and others. V.VI. Cambridge, 1994. P. 381−403.

61 Грэхем А.-Дж. Западные греки. // Кембриджская история древнего мира / пер. с англ. А. В. Зайкова. T.III. 4.3. М., 2007. С. 196−233.

В 1996 г. вышла работа Ж.-М. Давида, само название которой претендует на фундаментальность62. Между тем, Таренту в ней отведено крайне мало места. Плюсом данной работы является то, что, несмотря на скудость информации, Ж.-М. Давид приводит в ней данные о численности населения тарентинского полиса, называя цифру в 200 тыс. чел в IV в., т. е. в период наивысшего расцвета Тарента.

В статье Р. Талберта уделено большое внимание развитию греческого римского противостояния в Южной Италии, и в частности тарентинско.

63 римскому конфликту. Автор считает Агафокла, тирана Сиракуз, тем лидером, вокруг которого могли бы сплотиться не только сицилийские греки, но и южноиталийские племена. Подобная точка зрения, на наш взгляд, страдает некоторой однобокостью, так как не учитывает того, что Сиракузы, проводя активную внешнюю политику, абсолютно не считались с интересами, как жителей материковой части Великой Греции, так и с интересами италийских племен, находившихся в орбите греческого влияния.

В конце XX века история Тарента оказалась в поле зрения итальянских историков, но их работы, изданные непосредственно в самом Таранто, преимущественно носят обзорный и научно-популярный характер, и как представляется, имеют цель познакомить гостей города с его историей64. Тем не менее, это не исключает того, что эти работы могут содержать весьма интересные наблюдения. Так, в небольшой работе Г. Назоле содержатся ценные сведения об экономике Тарента в античную эпоху65.

Из новейших исследований можно назвать вышедшую в свет 2005 г. работу английского историка философии К. Хуффмана об Архите66, которая фактически стала началом открытия Архита как самостоятельного философа,.

62 David J.-M. The Roman conquest of Italy. London, 1996.

63 Talbert R. The Greeks in Sicily and South Italy//The Greek World in the Fourth Century. Ed. L.A. Tritle. New York, 1997.

64 См.: Melucci M. La citto antica di Taranto. Taranto, 1989; Peluso G. Storia di Taranto. Taranto, 1991; Ambrosio M. Istoria tarentina. Taranto, 1998.

65 Nasole G. L operaio di Taranto. Milano, 2006.

66 Huffman C.A. Architas of Tarentum. Pythagorean, Philosopher and Mathematican King. Cambridge, 2005. а не просто как последователя пифагорейской школы, каковым он рассматривался до этого. В первой части своего труда К. Хуффман анализирует античную историческую традицию об Архите, биографические подробности и пересматривает его философию. Вторая часть работы представляет собой собрание подлинных фрагментов произведений Архита, каждый из которых снабжен переводом и комментарием. Третья часть охватывает п одлинные свидетельства об Архите, которые разбиты на соответствующие разделы.

В отечественной историографии проблема генезиса и развития тарентинского полиса практически никем не рассматривалась. Практически все вышеупомянутые работы зарубежных антиковедов не переводились на русский язык. Интерес к Таренту в отечественной историографии проявлялся лишь эпизодически. Краткие, отрывочные упоминания о Таренте мы находим в статье В. И. Модестова, посвящённой греческой колонизации Италии. Так, объясняя выбор колонистами места для основания Тарента, он называет гавань города «бесподобной"67. После этого в отечественной историографии практически не было упоминаний Тарентинского государства в течение долгого периода времени.

В 1962 г. вышла в свет монография А. И. Немировского, посвященная истории Рима и Италии в раннюю эпоху68. Несколько страниц в ней посвящено и тарентинскому полису. Автор особое внимание уделил картине расселения италийских племен в тарентинском регионе. Однако история самого Тарента в ранний период изложена крайне бегло.

Эпизодические упоминания Тарента мы находим в работах В.П. Яйленко69 и Л. Г. Печатновой, причём последняя в своей работе, посвященной спартанскому государству, рассматривает вопрос и об обстоятельст.

67 Модестов В. И. Греки в Италии. // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1906.'Сентябрь. Отд. II.

68 Немировский А. И. История раннего Рима и Италии. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1962.

69 Яйленко В. П. Греческая колонизация VII — III вв. М., 1982 вах, при которых произошло основание тарентинского полиса. Речь идет о уже упомянутом нами «заговоре парфениев».

При рассмотрении данной темы нельзя не упомянуть также и статью.

А.К. Нефёдкина, посвященную одной из проблем военной истории античности — всадникам-тарентинцам. Всадники-тарентинцы представляют собой особый род кавалерийских войск эпохи эллинизма. Для рассмотрения данной проблемы А. К. Нефёдкиным был привлечен обширный круг источников.

Методам и особенностям лаконской спартанской колонизации, в том числе и при основании Тарента, посвящены работы археолога и историка И. М. Безрученко. Автор указывает на силовые методы, практикуемые дорийскими переселенцами, ведущие к подчинению местного населения72.

В 2004 г. вышла в свет монография С. С. Казарова, посвященная царю.

П’Х.

Пирру и Эпирскому государству. В ней впервые в отечественном антикове-дении подробно рассмотрен тарентинско-римский конфликт. Хотелось бы отметить, что автор данного исследования сумел отойти от проримского взгляда на конфронтацию Рима и Тарента, что является шагом вперёд. Однако при всех этих достоинствах следует принять во внимание, что упомянутый труд посвящен все-таки царю Пирру и затрагивает лишь очень короткий период истории Тарента. Всё это позволяет прийти к неоспоримому выводу, что до сих пор в отечественном антиковедении нет обобщающей работы, посвященной тарентинскому полису, что является дополнительным стимулом к обращению к данной теме.

В заключение этого историографического обзора хотелось бы сделать некоторые выводы. Во-первых, большинство из вышеупомянутых западных.

70 Печатнова Л. Г. История Спарты (период архаики и классики). СПб., 2001.

71 Нефёдкин А. К. Всадники-тарентинцы в эллинистических армиях. // Античный мир и археология. Вып. 12. — Саратов, 2006. С. 109−117.

72 Безрученко И. М Феномен лаконской колонизации // Проблемы истории, филологии и культуры Вып. 4. Москва-Магнитогорск, 1997. С. 96−101. Позднее взгляды автора были обобщены им: Безрученко И. М. Спарта. М.: Таус, 2008. На это последнее издание мы и будем в дальнейшем ссылаться.

73 Казаров С. С. Царь Пирр и Эпирское государство в эллинистическом мире. Ростов-на-Дону: Изд-во РГПУ, 2004. работ не переводились на русский язык. Во-вторых, практически никто из зарубежных исследователей не сделал четкого источниковедческого исследования по «тарентинскому вопросу». В-третьих, приходится с глубоким сожалением констатировать, что ни один из исследователей так не приблизился к тому, чтобы рассмотреть все составляющие проблемы. В связи с этим следует отметить, что тарентинский полис и его история рассматривались в большинстве случаев то с позиций проблематики Великой греческой колонизации.

— «заговор парфениев» и основание Тарента (колонизационный аспект проблемы), то с позиций тарентинско-римского конфликта, или даже более узко.

— экспедиция Пирра в Италию (поздний внешнеполитический аспект). Всё это позволяет сделать вывод, что давно назрела необходимость аналитической обобщающей работы, в результате которой будут проанализированы все без исключения стороны жизни тарентинского полиса и его история на всем отрезке его независимого существования.

Цели и задачи работы. Исходя из всего вышеизложенного, мы можем сформулировать цели и задачи настоящего диссертационного исследования. Так, основной целью работы является определение места и роли Тарента как в отношении с другими полисами не только Великой Греции, но и всей греческой ойкумены. Это является ключевым моментом для понимания развития тарентинского полиса, что, в свою очередь, даст новый толчок для понимания эволюции полисных структур в Древней Греции. Это предполагает постановку и решение следующих задач:

1) изучить имеющуюся в нашем распоряжении источниковую базу с целью определения ее истинности и достоверности;

2) показать этническую картину расселения варварских племен на месте расположения будущего Тарента, а также проследить тарентинско-варварские отношения;

3) изучить обстоятельства, сопутствовавшие основанию города;

4) рассмотреть общую картину экономического развитие Тарента.

5) проследить эволюцию политического строя Тарента от олигархии до демократии;

6) показать развитие политического могущества Тарента и его отношения с остальными городами Великой Греции и эллинским миром в частности;

7) также подвергнуть анализу причины тарентинско-римского конфликта, а также причины подчинения Тарента Риму.

Решение поставленных задач позволит нам значительно приблизиться к пониманию того места, которое занимал Тарент среди других городов Великой Греции.

Условно вышеперечисленные задачи можно разбить на два блока. Во-первых, это экономическое развитие и внутриполитическое устройство Тарента. Во-вторых, это внешняя политика тарентинского полиса, отношения с греческим, варварским и, наконец, с римским миром. Между тем, в данные задачи не входит детальный разбор экспедиции Пирра в Италию, т.к. это, по сути, тема отдельного исследования. В тарентинско-римском конфликте нас, естественно, интересует сам Тарент, а равно и причины того, почему тарен-тинский полис вступил в схватку с Римом и потерпел поражение.

Практическая значимость работы определяется тем, что она в значительной мере дополняет общую картину генезиса и развития полисной организации. Содержащийся в диссертационном исследовании фактологический материал и теоретические обобщения могут быть использованы в учебном процессе при чтении общих курсов по истории древнего мира, а также при разработке спецкурсов и спецсеминаров.

Апробация работы. Материал, содержащийся в диссертации, был изложен на XI Лосевских чтениях (г. Новочеркасск, ЮРГТУ (НПИ), май 2007), а также на I Сиротенковских чтениях по всеобщей истории (г. Армавир, АГПУ, сентябрь 2007) и на 51-й научной конференции студентов и аспирантов «Новый век: человек, общество, история глазами молодых» (г. Саратов, СГУ, апрель 2008).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Основание тарентинского полиса произошло при исторических обстоятельствах, которые смело можно назвать уникальными во всей истории греческой цивилизации. Вывод колонии спартанцами в южноиталийский регион явился последним мероприятием такого рода в спартанской истории. После этого Спарта превращается в закрытую систему и ее развитие идет по особому пути. Поскольку основание колонии произошло не на пустом месте, а на заселенной территории, и даже более того, в уже существовавшем поселении, которое сохранило свое исконное название даже после прибытия спартанских колонистов, можно сделать вывод о наличии более-менее развитой базы, облегчившей как устройство прибывших на новом месте, так и интеграцию местного населения в жизнь колонии.

Далее, если говорить о сугубо экономической стороне вопроса, то в случае с тарентинским полисом, мы имеем дело со структурой, которая развивалась изначально как аграрный центр, с последующей переквалификацией в торгово-ремесленный полис с развитием торговых связей. Это свидетельствует о еще имевшейся жизненной мобильности спартанских переселенцев, их желании закрепиться на новом месте, похожести на иных греков, что само по себе служит лишним опровержением гипотез об изначальной обособленности Спарты от всего мира.

Спартанские колонисты, поселившиеся в Таренте, не только сумели выжить, но и приступили к созданию могущественного торгово-промышленного центра, каким Спарта не являлась даже в ранний период своей истории. Источниковая база, имеющаяся в нашем распоряжении, неопровержимо свидетельствует о том, что пик экономического расцвета тарентинского полиса наступил в IV в. до н.э. Расцвет ремесел, сельского хозяйства, рыболовства, торговли связан не только с трудолюбием тарентинцев, но и с их политической гибкостью.

Политическая история тарентинского полиса раннего времени свидетельствует об изначальном стремлении к возможно большему захвату территорий, что было необходимо для развития аграрного сектора. В последующем, однако, эта тенденция сошла на нет, уступив место системе вывода факторий и развитию торговых контактов. Так, Тарент вывел свою собственную колонию Гераклею, активно чеканил монету (в том числе золотые стате-ры), торговал с самыми удаленными районами античной цивилизации.

По мере развития и усложнения торговых связей изменялась и внешнеполитическая линия — по отношению к варварам италийского полуострова, своим непосредственным соседям, тарентинцы применяли политику сдерживания, являясь защитниками греческой цивилизации на юге Италии. А в поздний период своего существования Тарент стал гегемоном Италийской лиги, объединявшей греческие города Италии и союзные с ними варварские племена, которые испытывали сильное влияние греческой цивилизации. Это подняло тарентинский полис на новый уровень, но и привлекло внимание Рима, который не собирался терпеть греческое влияние в регионе.

Столкновение Рима и Тарента, видимо, следует считать событием, которое неизбежно должно было бы произойти. Скорее, следует удивляться тому обстоятельству, что стороны так долго не вступали в противоборство. Причин тому множество, но основной следует считать постоянное наличие варварской угрозы как для Тарента, так и для Рима, что было определяющим фактором международных отношений в южной Италии с VII по III вв. до н.э. Агрессия в этот период для Тарента исходила не только от варваров-италийцев, но и от полисов Балканской Греции, в частности от Афин, давнего противника Спарты, а также периодически от Сиракуз, давнего тарентинского конкурента, который на короткие периоды времени превращался в союзника.

Тарентинский полис является участником и многих крупных политических событий, которые происходили в греческом мире. Сюда следует в первую очередь отнести Греко-персидские войны и Пелопоннесскую войну. Степень участия тарентинского государства в этих и других военных конфликтах варьируется от дипломатических миссий до ощутимой военной помощи. В эллинистическую эпоху Тарент стал центром притяжения наемных полководцев, которые использовали южную Италию и сам Тарент в качестве плацдарма для военных операций против варваров, греческих городов, а затем и Рима. Перманентное состояние войны и борьба с варварами подточила силы Тарента, что сказалось в поздний период его существования и предопределило исход его столкновения с Римом. Внимательное изучение данных различных источников, как нарративных, так и археологических, свидетельствует о том, что того упадка Великой Греции, который был вызван римским завоеванием региона, о котором много говорилось в антиковедении, на деле не было. Во всяком случае, это видно на примере Тарента. Масштабы разрушений в регионе сильно преувеличены, а степень римского влияния на население Великой, Греции нуждается в серьезной переоценке, которая невозможна без кропотливого сравнительного анализа всех имеющихся на сегодняшний день данных.

Анализ государственного устройства тарентинского полиса дает в руки исследователя поистине уникальный материал. За весь период своего существования Тарент прошел путь от монархии во главе с царем до демократической формы правления. Причем смена форм власти происходила в нем исключительно мирно, без кровопролития и резких социальных потрясений. Тарентинский полис не знал ни восстаний должников, ни бурного изгнания аристократических кланов, ни тирании. Само по себе это поистине исключительный опыт не только в регионе Великой Греции, но и во всей греческой ойкумене. Эволюция форм управления в Таренте свидетельствует об относительной стабильности тарентинского общества, об отсутствии стасиса, вызванного резким и четким социальным неравенством. Разумеется, это не значит, что Таренте не было богатых и бедных, но это говорит о том, что страты тарентинского общества находили иные способы решения проблем межгруппового характера, чем отрытое противостояние.

Источниковая база, несмотря на свою запутанность и искажения, порожденные римской пропагандисткой машиной, содержит данные и о культурном развитии тарентинского полиса. Высокий уровень культуры Тарента, его участие в таких общегреческих играх, как Олимпийские, свидетельствует об открытости Тарента, отсутствии политики культурной изоляции, которая стала камнем преткновения для Спарты.

Говоря об этих отличительных моментах, подробно освященных нами в настоящем исследовании, нам хотелось бы отметить и запутанность источни-ковой базы, сильно искаженной проримской пропагандой, которая усиленно постулировала мысль о предопределенности Рима на владычество не только в Италии, но и, затем, во всем мире. Особенно это касается италийских полисов п Тарента в особенности, ибо оп был единственным полисом юга Италии, который осмелился бросить вызов римской военной машине.

Так, иллюзорными оказались при внимательном рассмотрении многие устойчивые представления о Таренте и его жителях, которые чуть ли не веками бытовали в антиковедении, как зарубежном, так и отечественном. Мы смело, не рискуя впасть в преувеличение, можем сказать, что основание Тарента в 705 г. до н.э. открыло новую страницу не только в истории южноиталийского региона, но и в истории всей Великой Греции. Уникальное природное местоположение и климатические условия, в сочетании с грандиозным терпением и трудолюбием жителей тарентинского полиса, дали возможность колонии изгнанников, вырасти в крупнейший полис юга Италии и один из самых могущественных городов в греческой ойкумене. Негативное восприятие жителей Тарента практически целиком представляет собой плод римской пропагандисткой машины. Разумеется, мы в равной мере далеки и от взгляда на благую роль присутствия Рима в регионе, хотя прекращение военных действий было благотворным для торговых операций тарентинцев, которые теперь стали союзником Рима.

Несмотря на то, что мы не можем сравнивать два таких несхожих полисных организма, как Тарент и его метрополию, но одно сравнение может быть закономерным. Тарент — это спартанская альтернатива. Разумеется, это утверждение действительно лишь с поправкой на уникальность Тарента, его исключительно удобное местоположение, изначальную базу для развития ремесел, рыболовства и сельского хозяйства. Такой могла бы быть Спарта, если бы ее развитие пошло по несколько иному пути, находись она в схожих условиях. По пути более открытому, свободному, без страшного давления традиции, превратившей Спарту в военный лагерь, и, в конце концов, поставивший ее на грань полного истощения и деградации.

Что же касается вопроса о причинах подчинения Тарента Римской республики, то они отражало основные тенденции развития античного мира: общий упадок эллинизма и установление римского господства не только в самой Италии, но и во всем античном мире.