«Древние европейцы» в Восточной Европе (предыстория)

Возвратимся в конец IV—III тыс. до н. э. — ко времени распада индоевропейской общности. Этот процесс обусловил обитание на территории будущей России, помимо индоиранцев, носителей и другой ветви индоевропейских языков — представителей уже упоминавшегося древнеевропейского единства. В историческое время эти языки составляли несколько обособившихся друг от друга групп — славянскую, балтскую, германскую и др., но лингвистические данные свидетельствуют, что такое разделение произошло позднее — по мере отделения от общего массива отдельных групп. Так, после выделения германцев в Восточной Европе от Вислы до Оки существовала балтийская (балто-славянская) общность племен (еще не обособившиеся друг от друга балты и славяне). В интересующее же нас в данный момент время можно говорить о носителях всех древнеевропеиских языков лишь как о некоей этнокультурной целостности, и только в таком ключе следует пытаться найти их археологические следы.

В это время на обширных пространствах Центральной и Северной Европы — от Южной Скандинавии и бассейна Рейна до ВолгоКамья — распространяется большая группа так называемых культур боевых топоров и шнуровой керамики (название происходит от наиболее типичного предмета вооружения этих племен и от характерного для них способа орнаментации глиняной посуды). Считается, что зоной формирования всех этих культур явилась область между Вислой и Днепром, откуда началось их продвижение в разных направлениях. Уже давно было высказано мнение, что именно оно обусловило распространение по территории Центральной и Восточной Европы носителей древнеевропейской ветви индоевропейских языков [Брюсов 1961].

В этом плане наше внимание должны привлечь памятники так называемой фатъяновской культуры, принадлежащей к кругу культур боевых топоров и распространенной в первой половине II тыс. до н. э. на достаточно обширной территории лесной зоны Восточной Европы — от Новгородской области на западе до бассейна Камы и Ветлуги на востоке (иногда в рамках этой культуры одну из групп памятников такого типа рассматривают как самостоятельную балановскую культуру) [Эпоха бронзы 1987, 58 сл.; Рындина, Дегтярева 2002, 145 и сл.]. Археологические материалы рисуют фатьяновцев как носителей комплексного хозяйства, включающего скотоводство в его специфически лесных формах, земледелие (преимущественно, очевидно, подсечно-огневое), охоту и рыболовство. На территории своего распространения эти племена были, безусловно, пришлыми, причем отношения мигрантов с прежним населением порой складывались весьма конфликтно: известны случаи захоронения убитых в ходе военного столкновения фатьяновцев непосредственно на территории стоянок, принадлежащих носителям распространенных здесь до их прихода культур; подобные памятники археологическими средствами рисуют выразительную картину древних межэтнических столкновений (см., например: Раушенбах 1960). О воинственном нраве пришельцев свидетельствует и характерный для фатьяновской культуры инвентарь. Среди наиболее типичных для него предметов — разнообразные сверленые боевые топоры, известные в огромном количестве, причем не только в погребениях, но и как отдельные случайные находки; очевидно, это следы боевых стычек, в ходе которых топоры, чьи рукояти легко ломались, часто бросали на поле сражения.

Время существования и ареал фатьяновской культуры позволяют, видимо, рассматривать ее создателей как одну из групп носителей древнеевропейских языков — тем более, что именно на этой территории фиксируется широкое распространение балтских по происхождению гидронимов и прослеживается влияние балтских языков на языки местных финно-угорских народов [Топоров 1997; Наполъских 1997,.

119 и сл.; Наполъских 2015, 30—31, 47]. Однако этот ареал может обозначать лишь крайний — и традиционный с бронзового века — предел расселения индоевропейцев, вклинившихся в финно-угорский, как считает большинство исследователей, массив носителей культур ямочногребенчатой керамики в лесной зоне, но не связан с носителями собственно балтских языков, выделившихся значительно позднее — в железном веке [ср. Дики 2002, 66 и сл., 169 и сл.; Седов 1990; 1997].

В бронзовом веке — в середине II тыс. до н. э. — в Средней Европе формируется новая общность археологических культур, непосредственно связанная с последующими кельтскими, германскими, балтскими, славянскими и др. этническими культурами: это т. н. культуры полей погребений (культуры полей погребальных урн). Обряд трупосожжения с захоронением кальцинированных костей в урну или ямку без археологически различимого надгробного памятника (на «поле») остается характерным для этих культур вплоть до эпохи Великого переселения народов в III—VII вв.

О дальнейшей судьбе древнеевропейского населения, в частности о разделении балтов и славян, речь пойдет в следующих главах. Сейчас же ограничимся констатацией того факта, что именно этнокультурные процессы II тыс. до н. э. во многом определили этнический облик лесной полосы Восточной Европы на последующих этапах ее истории.

Судя по ряду данных, к этому времени относятся и вторичные, не восходящие к общеиндоевропейскому времени, контакты между разными группами индоевропейцев — к примеру, фиксируемые по языковым данным контакты иранцев с носителями разных древнеевропейских диалектов [Абаев 1965]. Такие контакты представляются вполне возможными и в свете данных археологии. Так, известны факты проникновения далеко на север — вплоть до бассейна Оки — определенных групп носителей срубной культуры, где они наряду с племенами, обитавшими здесь с эпохи неолита, приняли участие в формировании так называемой поздняковской культуры среднеи позднебронзового века [Попова 1960].