Изменения ментальности городского населения российской провинции в конце XIX — начале XX века

Актуальность темы

исследования. Характеристика современного российского общества как переходного, промежуточного между обществом традиционным и современным, переживающего «рецидивирующую», догоняющую модернизацию стала сегодня общепринятой в отечественной науке. Модернизация, как процесс формирования «современного открытого общества» включает в себя совокупность процессов индустриализации, бюрократизации, секуляризации, урбанизации, становления системы всеобщего образования, представительной политической власти, ускорения пространственной и социальной мобильности и др.

Очевидно, что параллельно с изменением политических и экономических институтов протекает и процесс модернизации социальных отношений, общественного сознания, приводящий к коренному изменению их «качества». В целом предполагается, что в традиционном обществе социальные отношения обладают такими признаками, как латентность, эмоциональность, коллективность, безальтернативность, ориентированность на прошлое. Модернизирующееся же общество постоянно наращивает открытость, рациональность, избирательность, индивидуализм, ориентированность на личный успех, осознанные формы солидарности и т. д.

С большой долей уверенности можно предположить, что судьба модернизации в современной России, как и сто лет назад, зависит от способности массового сознания так интерпретировать ее ценности, чтобы они, с одной стороны, сохранили предметную сущность, содержание модернизации, а с другой, не разрушали бы специфику, самобытность национальной культуры. Пример антимодернизаторского взрыва 1917 года (А.С. Ахиезер) показывает, что успешная модернизация невозможна без принятия ценностей и культурных образцов современного либерального общества, коренного изменения традиционного типа ментальности широких слоев населения страны.

Выбор темы обусловлен, с одной стороны, необходимостью расширить представление о процессах перехода от традиционного к современному типу ментальности на материале реальной исторической действительности Российской империи пореформенного периода.

В то же время, очевидным фактом является то, что невозможно объяснить поступки людей, определяющие в конечном итоге историческое развитие общества, исходя только из социально-экономических реалий или хода политической борьбы. В настоящее время все более ясным становится, что именно ментальность, ценности и формируемые на их основе нормы и стереотипы поведения участвующих в историческом процессе социокультурных групп и определяют, в конечном итоге, будущее тех или иных социальных или политических проектов, успех проводимых реформ или преобразований. Реконструкция процесса изменения менталитета в период модернизации конца XIX — начала XX в. представляет возможность глубже проанализировать, понять и объяснить процессы, происходящие в сознании современных жителей России. В этом смысле знание исторического опыта может оказаться востребованным для анализа современных социальных и культурных процессов.

Объектом диссертационного исследования является городское население Российской провинции, а именно — Пермской губернии и г. Перми, в период модернизации конца XIX — начала XX в.

Предметом исследования выбрана ментальность городского населения Российской империи в период первой российской модернизации 1861 — 1921 гг.

Степень разработанности проблемы в научной литературе. Проблема изменения менталитета переходного раннеиндустриального общества в России, как специальная задача, в отечественной науке до настоящего времени слабо разработана. История ментальности, традиционно, со времен первых работ представителей школы «Анналов», привлекает в основном медиевистов. В нашей стране история менталитета также стала объектом изучения, прежде всего, для историков, занимающихся эпохой средневековья — А .Я. Гуревича и его последователей1. Авторы, работающие с материалом поздних исторических эпох до сих пор крайне редко рассматривают менталитет в качестве самостоятельного объекта изучения. Исключения довольно редки и, как правило, относятся к дореформенному периоду или же авторы делают акцент почти исключительно на традиционной ментальности отечественного общества .

Напротив, эволюция провинциального города в интересующий нас период стала объектом многочисленных научных работ, детальная характеристика которых требует специального обширного исследования. Изучение российского провинциального и более узко — уральского города, и в частности Перми, в период конца XIX — начала XX в. началось еще в дореволюционный период, тема города в период российской модернизации представлена в работах краеведческого характера, статистических исследованиях, а также в работах в области социально-экономической, политической и интеллектуальной истории.

В дореволюционный период история провинциальных городов привлекала внимание практически исключительно местных писателей и краеведов, пытавшихся реконструировать факты из прошлого городских поселений, акцентируя внимание, прежде всего на их достопримечательностях, ярких фигурах и событиях. В этих работах, нередко так и называющихся -«летописи», содержатся подборки примечательных фактов и событий, иногда слабо связанных между собой, — от визитов представителей царствующей фамилии, до пожаров, наводнений и разного рода примечательных погодных явлений. Большое внимание уделяется местному начальству и прочим «выдающимся людям». В центре внимания авторов находятся также проблемы, волновавшие местный кружок интеллигентов, к которому они принадлежали,.

1 См напр Гуревич, А Я Категории средневековой культуры М, 1972, Он же Культура и общество средневековой Ьвропы глазами современников М, 1989, Он же Средневековый мир культура безмолвствующего большинства М, 1990.

См напр сборник Менталитет и культура предпринимательства в России XVII—XIX вв. М 1996 достаточно подробно описывается жизнь местных учебных заведений, музеев, библиотек, разного рода просветительских обществ и т. п. О подробностях жизни «темного» большинства городского населения — мещан, ремесленников, рабочих, упоминается, как правило, лишь в том случае, если они становятся участниками важных, с точки зрения авторов, событий или примечательных инцидентов. Сама по себе городская повседневность, как правило, находится вне поля зрения авторов краеведческих работ дореволюционного времени. Среди подобных «историков города Перми» следует отметить А. А. Дмитриева, Д. Д. Смышляева, B.C. Верхоланцева, Н. П. Белдыцкого, В.Н. Трапезникова1. Их труды, почти лишенные элементов исторического анализа, поиска причин и внутренних взаимосвязей, несомненно, можно рассматривать не только в качестве историографии, но и как источники, содержащие не только сведения о развитии пореформенного города, но и свидетельствующие о своего рода рефлексии образованного меньшинства его населения.

В краеведческой литературе дореволюционного периода также следует отметить работы по истории отдельных учебных заведений, учреждений и предприятий, иногда довольно подробные и содержащие интересный л фактический материал .

Названными авторами, конечно далеко не исчерпывается круг дореволюционных исследователей, оставивших свой след в изучении истории уральского города. Большинство дореволюционных публикаций представляют собой довольно поверхностные очерки экономической или общественно-политической жизни городов, основанные на ограниченной документальной базе. Методология этих работ не предусматривала проведение сколько-нибудь глубокого анализа.

1 Дмитриев, А А Очерки истории губернского города Перми Летопись города Перми с 1845—1890 Пермь, 1889, Смышляев ДД Сборник статей о Пермской губернии Пермь, 1892, Верхоланцев В С Город Пермь, его прошлое и настоящее Пермь, 1913, Белдыцкий Н Старая Пермь — Архангельск, 1913,.

2 См напр’Зверев, А Старейшее учебное заведение г Перми — Пермь, 1908, Семченков В Н Исторический очерк Пермской Мариинской женской гимназии за 25 лет существования Пермь, 1886, Серебренников П Н Пермский фаянсовый завод Пермь, 1888.

Проблемы ментальности разных групп городского населения в дореволюционный период, равно как и связанные с ней проблемы их мировоззрения и изменения ценностей, почти не привлекали внимания отечественных историков досоветского периода. Исключением можно считать изучение взглядов русской интеллигенции, идейно-политической эволюции которой посвящены работы П. Н. Милюкова, Д.Н. Овсяннико-Куликовского, Иванова-Разумника, авторов коллективного труда «Общественное движение в России в начале XX века» под редакцией J1. Мартова, П. Маслова и А. Потресова1.

Изучение истории уральского города в советский период определялось идеологическими установками об определяющей роли в историческом процессе экономического развития и классовой борьбы. Подобная позиция приводила к сужению фокуса исторического исследования, излишнему схематизму, нередко приводящему к прямому искажению фактов. В то же время ряду авторов этого этапа историографии уральского города, опираясь на обширный круг опубликованных и неопубликованных источников, удается проследить многие важные черты социально-экономического развития городов, описать отдельные важные моменты местной истории в контексте политической и экономической истории пореформенной Российской империи .

1 Милюков П Н Из истории русской интеллигенции — СПб, 1902, Милюков П Н Очерки по истории русской культуры В 3 т.-М, 1994, Овсяннико-Куликовский Д Н История русской интеллигенции // Собр соч Т9, чЗСПб, 1911, Иванов-Разумник (Иванов Р В) История русской общественной мысли ВЗт — М, 1997, Общественное движение в России в начале XX века — СПб, 1909.

2 Черныш М И Развитие капитализма на Урале и Пермское земство — Пермь, 1959, Черныш М И Проведение городской реформы 1870 года в Перми//Ученые записки П1 У — Пермь, 1961 Вып 17, ИофаЛЕ Города Урала — Ч 1 Феодальный период — М, 1951, Вяткин М П 1 орнотводскои Урал в 1900;1917 гг МЯ, 1965, Промышленность и рабочий класс горнозаводского Урала в XVIII — начале XX вв/Отв ред ЮА ЬурановСвердловск, 1972, Источниковедение истории классовой борьбы рабочих Урала / Под ред О, А Васьковского Свердловск, 1981, Проблемы генезиса и разви1ия капитализма па Урале история, историография, источниковедение Сборник научных трудов/Под ред OA ВаськовскогоСвердловск, 1986, Мильман Э М История первой железной магистрали Урала Пермь, 1975, Андерсон Э П Чердынские купцы//На Западном Урале Пермь, 1964, Андерсон Э П Записные книжки и переписка Чердынского купца как источник рыночных связей Прикамья // Уральский археографический ежегодник за 1972 год — Пермь, 1974, Рабочий класс Урала в период капитализма, I86I-I9I7 — Свердловск, 1988, Алферова Е Ю Социально-экономическое развитие городов Урала накануне Великого Октября // Октябрь на Урале история и современность Социально-экономические и политические предпосылки Великой Октябрьской революцииСвердловск, 1988 -С 56−61- Алферова Е Ю Влияние неурожаев и голода 1891−1892 гг на материальное положение городского населения Урала // Положение и борьба рабочих Урала в период капитализма — Свердловск, 1989 — С 95−106, Алферова.

Е Ю Промышленное развитие и социальные процессы в городах Урала во второй половине XIX в //.

Следует выделить ряд работ 1970;1980;х годов, посвященных изучению истории Урала пореформенного периода с демографической и этнографической точки зрения, авторы которых освещали проблемы трансформации культуры отдельных социальных слоев, в том числе городских1.

Среди огромного количества научных статей и монографий, посвященных Российской империи пореформенного времени, опубликованных в советский период, темы настоящего исследования касаются, как и в дореволюционный период, прежде всего, работы, посвященные эволюции взглядов и духовному миру интеллигенции, и, в меньшей степени — рабочих. В то же время, ряд категорий городского населения историки советского времени практически игнорировалижизненный мир мещан, купцов, чиновников практически не отражен в советской историографии.

Среди исследований, посвященных рабочим, следует выделить монографию М. М. Персица, посвященную религиозности русских рабочих. Несмотря на явное преувеличение автором степени религиозного индифферентизма и даже сознательного атеизма рабочих, поскольку выводы, к которым приходит М. М. Персиц, изначально были определены никогда не ошибающимся вождем мирового пролетариата, исследование, в его фактографической части, основанной на многочисленных архивных источниках и мемуарах, несомненно, является значительным достижением в данной области .

В краеведческой литературе советского периода получили распространение работы по истории отдельных промышленных предприятий,.

Взаимодействие технического и социально-экономического развития в период капитализма — Свердловск, 1989 С 79−82, Алферова Е Ю Развитие транспортных систем и их влияние на рост городов Урала в пореформенный период// Проблемы истории регионального развития население, экономика, культура Урала и сопредельных территорий в досоветский период — Свердловск, 1990 — С 86−92, Промышленность и рабочие Урала в период капитализма, 1861−1917 гг-Свердловск, 1991.

1 Особенности демографического поведения городского населения Урала Сборник научных трудов / Отв ред В Н Сердитых — Свердловск, 1987, Крупянская В Ю, Полищук Н С Культура и быт рабочих горнозаводского Урала (конец XIX — начало XX вв) — М, 1971, Вопросы истории Урала Из истории духовной культуры дореволюционного Урала (XVIII — н ХХвв)/Отв ред Б, А Сутырин Свердловск, 1979, Блажес В В Сатира и юмор в дореволюционном фольклоре рабочих УралаСвердловск, 1987, Культура и быт дореволюционного Урала/Отв ред РГ ПихояСвердловск, 1989.

2 Персиц М М Атеизм русского рабочею — М, 1965 содержащие нередко большой и интересный фактический материал1. Другим направлением в историческом краеведении советского этапа развития историографии уральского города стали работы биографического жанра .

В современный период — начиная с 1990;х годов, в сфере внимания авторов оказываются темы, связанные с историей пореформенного города, практически не разрабатывавшиеся в предшествующий период. Повышенное внимание исследователей к городоведческой проблематике в наши дни во многом связано со сменой парадигм в отечественной исторической науке. Все более популярной среди специалистов, занимающихся проблемами социальной истории, становится теория модернизации. При этом урбанизация, формирование городского образа жизни, менталитета городских слоев, социокультурные процессы в городах рассматриваются как центральные звенья модернизации.

Среди новых тем, оказавшихся в центре внимания исследователей в современный период, история церкви и церковных учреждений, предпринимательство, благотворительность деятельность земств и городского общественного управления, биографии пермских губернаторов и городских голов3. Начинают разрабатываться такие области как история повседневности, микроистория, тендерная история и др.

Среди работ современного периода, посвященных местной истории, во-первых, следует отметить большое количество работ связанных с купцами и предпринимателями и их ролью в городской жизни, благотворительностью и меценатством. Одним из первых таких исследований стала работы.

1 См напр Степанов М Н Пермский завод Гуллета-Тета-Любимова Пермь, 1959.

2 См напр Революционеры Прикамья — Пермь, 1966.

1 Рукосуев L Ю, Тарская С, А Съеты золото и платинопромышленников Урала 1897−1919 Екатеринбург, 1997, Агеев С С, Микитюк В П Рязановы купцы екатеринбургские — Екатеринбург, 1998, Сапоговская Л В Частная золотопромышленность России на рубеже X1X-XX вв Урал и Сибирь — модели развития — Екатеринбург, 1998, Богатырева О Н Проблемы эволюции системы местного управления в России и формирования гражданского общества (1861 — февраль 1917) // Интеллигенция и проблемы формирования гражданского общества в России Тезисы докладов Всероссийской конференции 14−15 апреля, 2000 г / Под ред М Е Главацкого — Екатеринбург, 2000, Апкаримова Е Ю, Голикова СВ, Миненко Н, А, Побережников И В Сельское и городское самоуправление на Урале в XVIII — начале XX века — М, 2003. посвященные пермскому купцу и общественному деятелю В.Н. Мешкову1. Купечеству Перми и Пермской губернии пореформенного времени посвящены работы Н. П. Баяндиной .

Провинциальная интеллигенция, городское «образованное общество» продолжает оставаться в центре внимания историков и на этом этапе развития историографии. По сравнению с работами советского времени, несравненно большее внимание стало уделяться жизненным практикам и ценностям интеллигентов, социокультурной среде, в которой существовала интеллигенция и которую формировала. Среди работ этого периода посвященных пермской интеллигенции следует выделить сборник статей участников конференции «В поисках истины (интеллигенция провинции в эпоху общественных потрясений)"3, прошедшей 21 мая 1999 г. в Пермском краеведческом музее и монографию М. В. Змеева, на материалах Пермской губернии детально восстанавливающую образ жизни, культуру и ценности провинциальной интеллигенции рубежа XIX — XX веков4.

Отдельно следует выделить монографии, посвященные дореволюционной истории г. Перми: работу A.M. Белавина и М. Г. Нечаева «Губернская Пермь», книгу «Пермь от основания до наших дней» и монографию П. А. Корчагина «Губернская столица Пермь"5. Их авторы ставят перед собой задачу показать развитие города на длительном протяжении его истории включая и интересующий нас период. К сожалению, формат учебного пособия или популярного издания, в котором написаны эти книги, не предполагает подробное изучение города и детальную реконструкцию его социального,.

Рабинович Р И Опальный миллионер Пермь, 1991.

2 Баяндина Н П Пермские купцы Каменские//Былое 1996 № 3, Баяндина H П Пермь купеческая Пермь, 1997, Баяндина Н П Купцы и предприниматели Любимовы // Проблемные вопросы историко-культурного наследия Урала Соликамск, 1996, Баяндина H П Купечество Верхнекамья //Там же,.

3 В поисках истины Интеллигенция провинции в эпоху общественных потрясений материалы научно-практической конференции — Пермь, 1999.

43меев М В Жизненный мир русской интеллигенции рубежа XIX—XX вв. Пермь, 2006.

5 Белавин, А М, Нечаев М Г Губернская Пермь — Пермь, 1996, Пермь ог основания до наших дней / Под ред М Г Нечаева — Пермь, 2000, Корчагин П, А F убернская столица Пермь Пермь, 2006 экономического и культурного развития на основании обширного комплекса архивных и опубликованных источников.

Из краеведческих работ по истории города Перми следует также упомянуть написанную в форме справочника книгу Е. А. Спешиловой содержащую массу фактов по истории города в период XVIII — нач. XX вв., -прежде всего о зданиях дореволюционной Перми и связанных с ними людях и событиях.

В 1990;е годы выходили и специальные монографии и сборники статей, посвященные другим уральским городам, прежде всего Екатеринбургу. Теме социально-экономического развития уральского города в пореформенный период посвящен ряд работ Е.Ю. Алферовой3.

В этот период появляются и работы, предмет изучения которых близок теме настоящего исследования. Так изучению культурной среды уральского города начала XX в. посвящена диссертация Л.Г. Сидорчуковой4. Она отмечает переходный характер этого периода, характеризующийся творческим инакомыслием и обновлением традиций, созданием разветвленной культурной инфраструктуры и формированием уральской художественная элиты.

В работах Е. Ю. Апкаримовой, С. В. Голиковой, Н. А. Миненко, О. Н. Яхно, предпринимаются попытки изучения повседневности уральского города. Широко используя в качестве источников мемуары, дневники, периодические издания, авторы стремятся выявить ценностные ориентации, идеологические и эстетические взгляды горожан5.

Спешилова Ь, А Старая Пермь — Пермь, 1999.

2 Екатеримбур! — вчера, сегодня, завтра Материалы научно-практической конференции, посвященной 275-летию города, 21−22 апреля 1998 г — Екатеринбург, 1998, Екатеринбург. Исторические очерки (1723−1998) -Екатеринбург, 1998,.

3 Алферова Е Ю Социально-экономическое развитие городов Урала в 60−90-е годы XIX в Автореф дис канд ист наук /Ин-т истории и археологии УрО АН СССР — Екатеринбург, 1992 -21 с.

4 Сидорчукова Л Г Формирование культурной среды уральских городов в н XX в (По материалам театральной и художественной жизни) Автореф дис кин — Пермь, 1998.

5 См напр Апкаримова Е Ю. Городское самоуправление на Урале последней трети XIX — начала XX вв в историографии //Уральский исторический вестник -№ 7. Екатеринбург, 2001 -С 187−215, Яхно О Н Повседневная жизнь горожан российской провинции на рубеже XIX—XX вв. методологические и конкретно-исторические аспекты// Уральский исторический вестник — № 7 (Историческая наука на рубеже II и III.

Тема социальных трансформаций российского города в пореформенный период в общих чертах раскрыта в фундаментальной монографии Б.Н. Миронова1. Им же достаточно подробно рассмотрены многие вопросы, тесно связанные с изменением базовых ценностей городского населения Российской империи в пореформенный период, в том числе отношения к семье, религии. Следует выделись работу Б. Н. Миронова посвященную трудовой этике рабочих пореформенного времени, в которой используется и материал по Пермской губернии конца XIX — начала XX вв3. Ментальное! и рабочих пореформенной России посвящена также специальная работа Ю.И. Кирьянова4.

Освобождение от идеологического прессинга в 1990;е годы позволило исследователям современного периода более точно выявить политические предпочтения разных социальных групп, описать и проанализировать деятельность разных политических партий на территории Пермской губернии5.

В 1990;е годы появляется заметное число тендерных исследований, в том числе и касающихся изменения роли женщин, эмансипации в пореформенной России конца XIX — начала XX вв6. Среди этих работ встречаются и исследования, рассматривающие женщин и их роль в обществе в российской провинции7. тысячелетий итоги и перспективы)/ Под ред В В Алексеева — Екатеринбург, 2000 — С 244−254, Яхно О H Культурная динамика уральских городов в ходе модернизационных преобразований начала XX в // Россия в поисках национальной стратегии развития Материалы Всероссийской научной конференции / Под ред В В Алексеева — Екатеринбург, 2003 -С 369−371, Уральский город XVIII — начала XX вв история повседневности / Под ред НА Миненко — Екатеринбург, 2001.

1 Миронов Б H Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в) СПб, 1999.

2 Миронов Б Н Народ-богоносец или народ-атеист9 Как россияне верили в Бога накануне 1917 года // Родина 2001 № 3 — С 54 56, Миронов Б Н Семья семье рознь Российское общество в зеркале семейных отношений // Родина 2001 № 8 С 60−61.

1 Миронов Б II «Послал Ьог работу, да отнял черт охоту» трудовая этика российских рабочих в пореформенное время // Социальная исюрия Ежегодник 1998;1999 М, 1999 С 246−286.

4 Кирьянов Ю И Менталитет рабочих России на рубеже XIX—XX вв. // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций 1861 — февраль 1917 г — СПб, 1997 — С 55−76 Кирьянов И К, Лукьянов M H Парламент самодержавной России Государственная дума и ее депутаты, 1906;1917/Науч ред МГ Суслов — Пермь Изд-во Пермского ун-та, 1995, Кирьянов И К, Пермские депутаты Государственной Думы — Пермь, 2006, Нарский Революционеры «справа» черносотенцы на Урале в 19 051 916 гг — Екатеринбург, 1994.

6 См напр ¦ Российские женщины и европейская культура, материалы V конференции, посвященной теории и истории женского движения СПб, 2001.

7 Гончаров Ю М Женщины фронтира сибирячки в региональном социуме середины XIX — начала XX в.

Источники. При написании работы нами был привлечен широкий круг опубликованных и архивных источников: делопроизводственной документации, судебных и следственных дел, метрических книг, статистических материалов, справочных изданий, материалов личного происхождения (мемуаров, дневников, писем), а также материалов периодической печати. Значительная часть источников выявлена впервые и извлечена из фондов Государственного архива Пермской области (ГАПО).

Большую ценность представляют и архивные материалы личных фондов — воспоминания, дневники, личные письма. Это документы из личных и семейных фондов купцов Насоновых, присяжного поверенного, социал-демократа и краеведа В. Н. Трапезникова, актера Чайкина, лесоводов Теплоуховых, краеведа B.C. Верхоланцева и др.

Часть переписки личного характера обнаружена нами в фондах пермского губернского жандармского управления и Пермского охранного отделения, где она оказалась в результате перлюстраций. Секретная переписка между губернскими, полицейскими и жандармскими чиновниками, материалы служебных расследований и аналитические документы, посвященные как отдельным инцидентам, так и настроениям населения также являются ценнейшим источником сведений не только об отношении горожан к власти и участии в политической борьбе, но и о социокультурном развитии города в целом.

Специфическую группу источников составляют рукописные журналы, издававшиеся учащимися учебных заведений города Перми в дореволюционный период. Они важны не только для характеристики школьной субкультуры того времени. Несмотря на то, что большинство из них были рукописными и ходили по рукам небольшой группы гимназистов или семинаристов, являясь только кратким эпизодом их жизни, эти журналы дают достаточно полное представление об учащихся, их интересах, повседневных занятиях и идеалах. Они же являются важным источником для понимания сложных процессов изменения менталитета жителей российской провинции, происходивших параллельно с трансформацией экономической и политической жизни страны.

В качестве дополнительного, но также очень важного для понимания социокультурных изменений пореформенного российского общества источника выступают мемуары, как опубликованные, так и не опубликованные. К ним примыкают художественные произведения русской литературы пореформенного периода, такие как автобиографическая повесть Ф. М. Решетникова «Между людьми», написанная им на основе пермских реалий 1850−1860-х гг.

В работе также активно использованы материалы периодических изданий, выходящих в Пермской губернии: от официальных «Пермских губернских ведомостей» и «Пермских епархиальных ведомостей», содержащих впрочем, обширную неофициальную часть, до разного рода революционных, либеральных и консервативных газет и журналов, как местных, так и центральных.

Хронологические рамки исследования. Хронологические рамки исследования соответствуют времени, когда происходил первый цикл отечественной модернизации — от Великой реформы 1860-х гг. до революции 1917;1921 гг.1.

Методологические основы исследования. В связи с тем, что менталитет проявляется в действиях (П. Динцельбахер) открывается возможность, исследуя поступки и высказывания людей в контексте их повседневной деятельности и на конкретно-историческом фоне, проследить изменение их отношения к ценностям и нормам, а также выявить, что лежало в основе их поступков, на первый взгляд могущих показаться иррациональными. Ментальность вслед за Ж. Jle Гоффом, Марком Блоком, А. Я. Гуревичем.

1 См Лейбович О Л Модернизация в России (к методологии изучения отечественной истории) — Пермь, 1996 -С 94 понимается как некая до конца не осознанная индивидом совокупность представлений о мире, или говоря словами П. Динцельбахера: «ансамбль способов и содержания мышления и восприятия, свойственного для определенного сообщества в определенное время».

Основным исследовательским приемом данной работы является анализ разного рода письменных источников, позволяющий определить черты менталитета представителей разных слоев городского населения, подобный тому, что используется в работах медиевистов (А.Я. Гуревич и его школа).

Работа с источниками предполагает внимательное вглядывание в текст, поиск важных деталей, оговорок и т. п.

Следуя в общих принципах своего исследования методике А. Я. Гуревича, мы попробовали вычленить некоторый набор категорий, образующих картину мира, базовых ценностей, некую «сетку координат», и проследить изменение отношения к ним жителей провинциального города в интересующий нас период. Выбор категорий определяется спецификой изучаемого периодавремени первой отечественной модернизации, предполагающей коренные изменения в социальной, политической, духовной и экономической сфере. Исходя из этого, в центре внимания исследования находятся проблемы изменения отношения к таким базовым ценностям, как религия, власть, семья, деньги.

Научная новизна исследования определяется недостаточной изученностью ментальности городского населения Российской империи в период конца XIX — XX вв.

• Автором реконструируется процесс изменения менталитета горожан в.

Российской провинции на примере Перми и Пермской губернии.

Выделяются наиболее значимые закономерности;

• В ходе исследования в научный оборот введены ранее неизвестные источники;

• Использованы социологические техники при работе с историческими источниками и материалом в историческом исследовании;

• Определены социокультурные условия, характер и механизмы изменения ментальности у разных групп населения провинциального города пореформенной эпохи.

Цель исследования состоит в том, чтобы реконструировать процессы трансформации ментальности городского населения российской провинции в пореформенный период. Итогом может быть ответ на вопрос: насколько полно были усвоены ценности современного западного общества разными социокультурными группами российских горожан и можно ли считать этот процесс в целом завершимся к середине второго десятилетия XX века?

Достижение данной цели видится возможным при выполнении следующих задач:

• выявить основные черты эволюции российского провинциального города пореформенной эпохи;

• раскрыть в главных чертах формы и специфику изменения отношения к базовым ценностям, задающим своего рода сеть координат, определяющих менталитет той или иной социокультурной группы и общества в целом;

• наконец, определить насколько глубоко были усвоены характерные для ментальности современного индустриального общества ценности и представления о социальном устройстве и были ли они усвоены вообще, а не отторгнуты как нечто чуждое и противоречащее укоренившимся представлениям и идеалам.

Структура диссертации включает: две главы, введение, заключение, список литературы и источников, приложения.

Заключение

.

Следуя в общих принципах своего исследования методике А. Я. Гуревича, мы попробовали вычленить некоторый набор категорий, образующих картину мира, проследить изменение отношения, к которым является нашей задачей: религия, власть, семья, деньги. Эти четыре тесно связанные между собой компоненты, задают необходимую для изучения ментальности жителей Российской империи в пореформенный период сетку координат, позволяющую получить достаточно адекватное представление о процессах изменения менталитета разных социокультурных групп городского населения.

Выбор категорий определяется спецификой изучаемого периодавремени первой отечественной модернизации, предполагающей коренные изменения в социальной, политической, духовной и экономической сфере.

Взяв в качестве рабочей теоретической модели города как особого социокультурного пространства модель М. Вебера, мы на примере Перми реконструировали в общих чертах образ российского города пореформенной эпохи, выяснив, что переход от доиндустриального городского поселения к современному городу привычного для нас облика, действительно, достаточно активно начал происходить в период промышленного переворота и сопутствующей ему ускоренной урбанизации, однако вплоть до 1917 года этот процесс остался до конца не завершенным.

Пермь пореформенного времени предстала перед нами в двойственном виде: с одной стороны вполне благоустроенный центр, с мощеными улицами, электрическим освещением, двух и трехэтажными каменными домами, большими магазинами, ресторанами, кинематографами, театром, библиотеками и т. п. С другой стороны — окраинные районы и слободки, застроенные одноэтажными деревянными домами, где проживала большая часть населения города, близкие по образу жизни и занятиям их населения к сельскому населенному пункту или городу доиндустриальной эпохи.

Исследуя на основании многочисленных опубликованных и неопубликованных источников черты ментальности городского населения второй половины XIX — начала XX века мы может сделать вывод о том, что процесс перехода от традиционного типа ментальности к современному был о весьма противоречив и не линеен. Его формы и интенсивность отличались для разных слоев городского населения, и переход этот к 1917 году все еще был далеко не завершен.

Важнейшей особенностью традиционного типа ментальности является ее религиозный характер. Поэтому процесс перехода от традиционной ментальности к современной, рациональной тождественен процессу секуляризации — отделения повседневной жизни человека от непосредственной религиозной регламентации, отхода от характерного для традиционного общества наполнения существования человека неким особым сверхъестественным смыслом.

Подчеркнутая религиозность, тщательное и истовое соблюдение религиозных обрядов во второй половине XIX века были характерны, прежде всего, для малообразованных слоев городского населения, в первую очередь купечества, а также мещан и ремесленников. Именно они являлись наиболее прилежными прихожанами и жертвователями на церковные нужды. В этой среде еще в 1870—1890-е гг. было принято строго соблюдать обряды, как на публике, так и в домашней обстановке. Тем не менее, в публицистике этого периода все чаще появляются утверждения об охлаждении к церкви, росте религиозного индифферентизма.

Доля городского населения Российской империи, практиковавшая половое воздержание во время Великого поста по религиозным соображениям в период 1867—1870 гг. составляла 9%, а к 1910 г. снизилась до 4%. Причем наиболее заметна тенденция к уменьшению количества горожан, строго соблюдавших пост была в больших городах, где к 1910 г., согласно данным.

Б.Н. Миронова, строго соблюдало воздержание в Великий пост только 1% населения.

В пользу тезиса о падении народной нравственности говорит и официальная статистика преступности. Постоянный рост количества уголовных преступлений в пореформенной России служит свидетельством того, что такие важнейшие религиозные заповеди, как «не укради» и «не убий» нарушало все большее количество граждан империи, абсолютное большинство которых формально считалось верующими людьми.

Степень религиозности горожан на рубеже XIX — XX вв. находилась в прямой зависимости от уровня их образования. Так называемый «образованный класс» тогдашнего общества в гораздо меньшей степени участвовал в формальных обрядовых процедурах, связанных с отправлением религиозного культа. Посещение церкви у таких людей ограничивалось немногими праздничными днями, в повседневной жизни почти не молились, не били поклоны, посты не соблюдали или соблюдали очень нестрого. Причем это правило распространялось и на воспитанников духовных учебных заведениймногие учащиеся семинарий и духовных училищ отличались достаточно радикальными взглядами и в бога не верили.

Выходцы из купеческо-мещанских слоев городского населения, воспитываемые с раннего детства в среде, где религия считалась основной ценностью, в случае если родители отдавали их учиться в средние учебные заведения со смешанным составом учащихся — гимназии, реальные училища, обычно становились если не атеистами, то людьми гораздо менее религиозными, чем их родители. Это происходило, несмотря на то, что в школах усиленно преподавался Закон Божий, и каждый учебный день начинался с общей молитвы.

Слишком большая набожность в пореформенное время стала ассоциироваться с малообразованными и не слишком культурными людьми. Для образованного же горожанина было достаточно демонстрировать некий минимум своего формального участия в религиозной жизни, что давало гарантию от того, чтобы прослыть опасным вольнодумцем и избежать связанных с этим неприятностей.

Дети, воспитывавшиеся в подобных семьях, воспринимали религиозные обряды и посещение церкви как разновидность повседневных семейных ритуалов, не несущих какого-то сверхъестественного смысла, «традиционных и нетрудных». Даже если у них возникали духовные потребности в отроческом и раннем подростковом возрасте, они зачастую не находили адекватного ответа. Родители не подавляли детскую религиозность, но и не стремились культивировать ее.

К началу XX века можно вполне определенно говорить о разрушении системы основанных на религии традиционных ценностей и норм, происходившем у значительного количества школьников, несмотря на все старания официальных властей, инспекторов и педагогов.

Еще более важным представляется факт, что секуляризация к началу XX века стала распространяться на самьге широкие слои городского населениямещан, рабочих, в массе свей являвшихся малограмотными (Один-два класса начальной школы) или вовсе неграмотными. Подтверждения этому мы находим как в современной публицистике и мемуарах, так и в официальных документах, таких как епархиальные отчеты, направляемые в Синод. Образ жизни, диктуемый религиозной традицией, усердное и аккуратное соблюдение всех обрядов и постов, все более и более становились редкостью для жителей крупных и даже небольших уездных городов. К концу XIX века такая жизнь стала ассоциироваться со стариной, старшим поколением.

Даже в далеких от столиц провинциальных городах к началу XX века для многих людей церковь и вера уходят на второй план, на смену религиозным ценностям приходят ценности утилитарные, меняется образ жизни и привычные для провинции XIX века нормы поведения. Процесс секуляризации, безусловно, был сложен и противоречив, проходил в среде разных социального культурных групп и разных поколений городского общества в разное время, и в разных формах. Его результатом могло стать как полное и осознанное и даже демонстративное отрицание религии, сознательный атеизм, так и просто «охлаждение» к религии и церкви, отход религиозных ценностей на второй план, при внешнем соблюдении всех традиционных обрядов и практик.

Процесс секуляризации в пореформенную эпоху стал распространяться в городской среде чрезвычайно широко, по сути, превратившись к началу XX века в массовое, всеобщее явление, затронувшее все основные слои городского населения. К 1890-м годам в российском провинциальном городе значительная часть населения уже отошла от традиционного религиозного мировоззрения. Отход этот наиболее ярко виден в среде учащейся молодежи, вообще у людей образованных, но и для широких масс городского населения — чиновников, купцов, мещан, ремесленников, рабочих — в этот период уже характерно гораздо более спокойное, нередко даже небрежное отношение к религиозной обрядности, религиозным ценностям и духовенству. Формировалась личность нового типа, для которой религиозные ценности отошли на второй план, так же как страх оказаться в аду за непрощенные и неотмоленные грехи, уступает место страху перед бедностью или банкротством. Для горожанина рубежа веков все более типичным становится верить в излечение новыми лекарствами и электрическим массажем, а не молитвами Святого Пантелеймона, жертвовать деньги не на постройку новых храмов и монастырей, а на школы, больницы и университеты, свое свободное время проводить, не участвуя в крестных ходах, молебнах и паломничествах, а посещая театры, кинематограф и отдыхая на курортах.

Безусловно, смена религиозного типа мировоззрения на рациональное проходила постепенно, на протяжении жизни нескольких поколений. Этот процесс, очевидно, не был закончен и до 1917 года, часть горожан, особенно старших возрастных групп, оставалась глубоко верующими людьми, не мыслящими своей жизни без молитвы, исповеди и постов. Тем не менее, рубеж.

XIX — XX века можно считать переломным временем в секуляризации городского населения Российской империи.

Процесс изменения отношения к власти у разных слоев городского населения в российской провинции в пореформенное время происходил в том же направлении, что и в столичных городах. Отличием провинции было то, что десакрализация властных институтов и падение их авторитета в глазах подданных происходили в более поздний период и более постепенно.

В разных социокультурных группах изменение представлений о власти шло в одном и том же направлении, приводившему к отказу от традиционной патриархальной модели господства-подчинения, которая постепенно стала восприниматься как устаревшая и не соответствующая реалиям современной жизни. Однако процесс этот был достаточно сложен и противоречив, что было обусловлено тем, что большинство российских горожан на рубеже XIX — XX веков были лишены важнейших характеристик гражданственности, свойственных представителям городских «средних слоев» Запада, таких, как расчет на собственные силы, отказ от социального иждивенчества и государственного патернализма, развитая трудовая этика, опора на полноценное самоуправление, терпимость, уход от конфликтов через согласование позиций, почитание законов, использование всех демократических свобод и т. п.

Для российского интеллигента рубежа XIX — XX вв., вне зависимости от уровня его образования, места проживания и материального достатка, характерна, прежде всего, скрытая или явная оппозиция по отношению к власти. Противопоставление себя существующей власти вытекало из общего для всех представителей этой социокультурной группы мировосприятия, в котором власть угнетала и эксплуатировала невежественный и страдающий народ, а долгом интеллигенции было этот несчастный народ спасать.

Представители купечества, верхушки торгово-промышленного сословия в целом были достаточно политически пассивны и лояльны властям, в отличие от интеллигентов они стремились приспособиться к существующему порядку. В политической борьбе периода первой русской революции они видели скорее угрозу своему благополучию, чем возможность каких-то положительных перемен. В то же время к началу XX века торгово-промышленные круги стали претендовать на первые роли в жизни города, считая себя ничем не хуже дворянско-чиновничьей верхушки местного общества. Уже в 1880-е годы эти претензии проявляются в создании Купеческих клубов, соперничавших с дворянскими собраниями, гораздо более активном вмешательстве буржуазии в решение вопросов городской жизни, таких как создание новых школ, приютов и проч.

На рубеже XIX—XX вв. отношения провинциального обывателя и власть предержащих постепенно перестают укладываться в схему «государь-подданный». Особенно четко процесс падения авторитета власти и ее делегитимизация в глазах значительной части городского населения отмечается в начале XX в. Безусловно, на него повлияли такие факторы как волнения в столицах и неудачная война с Японией, широко освещавшаяся прессой, которую к этому времени читали и пересказывали уже не одни только «образованные» люди.

К началу XX представления о власти у рабочих промышленных предприятий в провинции, в том числе и на Урале достаточно далеко ушли от патриархальной модели господства — подчинения, свойственной традиционному обществу. В то же время они были далеко не столь революционны и радикально настроены, как это было принято изображать в советской историографии. Часть рабочих Урала, прежде всего люди старшего поколения, отрицательно восприняли революционные события 1905;1907 годов, для них характерна идеализация традиционных старых порядков и царской власти, в которой они видели верховную заступницу своих интересов. Многие такие рабочие-монархисты в период революции 1905 года вступали в ряды черносотенцев.

События первой русской революции показали, что во всех слоях городского населения в провинции к началу XX века представления о власти значительно отошли от тех, которые были характерны для традиционного типа ментальности. В среде образованного общества неограниченная царская власть, претендующая на свое божественное происхождение и некую сакральную связь с народом, воспринималась как архаизм, недостаток существующего государственного устройства, нуждающийся в исправлении. Еще более критичным было отношение к государственной бюрократической машине, центральным и местным государственным учреждениям и их функционерам. Критика существующей государственной системы для большинства образованных провинциалов считалась хорошим тоном, и в неформальной среде практиковалась даже самими государственными служащими.

Интеллигентами, как социокультурной группой, претендующей на особую роль в жизни общества, власть воспринималась как чуждая и враждебная сила, против которой нужно бороться, спасая обманываемый и.

• эксплуатируемый ей «темный народ». В то же время значительная часть интеллигенции, чиновников и служащих достаточно скептически относились к участию в работе и совершенствованию существующих институтов гражданского общества — выборным органам местного самоуправления, а с 1906 г. — Государственной Думе. Другой характерной стороной восприятия власти интеллигенцией была ее идеализация разного рода заимствованных с.

• Запада и разработанных в России теорий общественного и государственного устройства, устойчивая приверженность к политическим утопиям.

В конце XIX века изменения в представлениях о семье и браке, стали уже достаточно отчетливыми, они приводили к новым явлениям в организации городских семей. В общих чертах эти изменения были те же, что и в образованных слоях общества: сжатие семьи до супружеской пары с детьми, отход от жесткого авторитаризма и иерархии в отношениях между мужем и женой и родителями и детьми, отказ от обязательных практик применения насилия в повседневной семейной жизни, заключение брака на основании.

184 личной привязанности, а не по соображениям престижа или хозяйственной выгоды. Семья начинает становиться более автономной от общества, личность — более индивидуальной, а отношения между супругами и между родителями и детьми — более интимными и эмоционально насыщенными. Постепенно распространяется и представление о том, что дети уже не обязаны буквально повторять судьбу родителей, с малолетства помогая им в работе, а могут выучиться и «выбиться в люди», хотя до того, чтобы рассматривать их как смысл жизни и главный объект заботы и родительских амбиций городским обывателям рубежа XIX—XX вв.еков было еще очень далеко.

Процесс смены старых представлений о семье и семейной жизни проходил болезненно и противоречиво. «Семейный разлад между старым и молодым» в среде провинциальных городских обывателей в 1880—1890-е годы был не менее болезненным, чем у образованного дворянства и интеллигенции 1860−1870-х годов.

К началу XX традиционное брачное законодательство и в провинции людьми образованного общества уже воспринималось как анахронизм. Несмотря на то, что согласие родителей оставалось необходимо для заключения брака, его получение в интеллигентной среде стало почти формальностью.

Эмансипация женщин затронула, прежде всего, образованные слои городского населения, в провинции 1860−1880-х годов еще крайне немногочисленные. Получившее среднее образование девушки из образованных семей все чаще стали устраиваться на работу учительницами, стремились закончить фельдшерские или акушерские курсы, чтобы работать в сфере медицины, а наиболее амбициозные из них отправлялись в столичные центры, где оканчивали высшие женские курсы, или получали высшее образование за границей. Последние, впрочем, являлись исключением, вызывавшим всеобщее удивление. Их судьба и профессиональная карьера складывалась далеко не всегда удачно.

В широких слоях городского населения работающая женщина вплоть до 1917 года продолжала считаться явлением ненормальным, ее уделом согласно мещански-обывательским представлениям должно было быть домашнее хозяйство и воспитание детей. Нормой же для девицы из «приличной семьи» по-прежнему считалось замужество, хотя в отличие от дореформенного времени при выборе будущего супруга важную роль уже играли не только его доход, сословная принадлежность и положение в обществе, но и личные отношения, чувства жениха и невесты друг к другу.

Таким образом, женская эмансипация, если под ней понимать широкое распространение и утверждение идей о ценности и независимости женской личности, и связанное с этим признание за женщиной всех гражданских прав и создание реальной возможности для реализации ее способностей в сфере публичной и профессиональной деятельности, в провинциальном городе начала XX века все еще не утвердилась в широких слоях городского общества. Отдельные представительницы образованного класса, в силу тех или иных причин избиравшие нетрадиционный путь, были обречены преодолевать сопротивление косной и в массе сохранившей патриархальные представления о семье и браке среды провинциального города, в которой женщина, в одиночку вышедшая в общественное, публичное пространство и самостоятельно действующая в нем — это публичная женщина, на которую может претендовать каждый.

Пожалуй, наиболее явно неприятие ценностей современного буржуазного общества, их отторжение в ментальности разных слоев горожан выразилось в отношении к деньгам и богатству. Для людей образованного общества богатство, особенно недавнее, сомнительного происхождения, воспринималось как отталкивающая черта, и скорее вызывало по отношению к его обладателю неприязнь и негодование. Представление о том, что все крупные состояния нажиты нечестным путем, полностью разделяли и образованные люди, и малограмотные низы городского населения.

Наиболее явно пренебрежение к накопительству и предприимчивому труду с целью накопления денежных капиталов, к материальному богатству, как таковому проявляется у дворянства и интеллигенции. Господствующая на Западе идеология денежного успеха, осмысленная и отрефлексированная в качестве доминантной культурной цели биографической выделенности человека, не только не стала господствующей в пореформенной России, но воспринималась как враждебная, слишком эгоистичная и противоречащая общественному благу. Этос денежного успеха, вызывавший органическое отторжение у постепенно разорявшихся представителей старого «благородного сословия», в силу их неспособности к рациональному ведению хозяйства и вообще распоряжению деньгами, которые они умели только «проживать», оказался чуждым и для новой социокультурной группы — разночинной интеллигенции.

Для интеллигенции праведный труд и богатство казались явлениями плохо совместимыми: «разбогатеть можно только жуликам, среди богачей нет честных людей». Такие традиционалистские по духу установки по отношению к отдельным нечистоплотным дельцам переносились на всю без исключения прослойку промышленников. Капиталистическое, коммерческое богатство, если и признавалось интеллигенцией, то только как дар на общественные нужды. Ценность личного успеха признавалась, только если он был готов служить общественному благу. Богатый человек и через полвека после реформ 1860-х годов должен был специально заслуживать общественное признание, высокий социальный статус, безвозмездно тратя значительную его часть на социально-важные цели и мероприятия, занимаясь меценатством и благотворительностью.

Сложным было отношение к деньгам и богатству в мещанско-обывательско-рабочей среде: с одной стороны рост вкладов в государственные сберкассы свидетельствует о постепенном распространении среди низов населению привычки к сбережению и накоплению капитала. Однако не менее заметными являлись и другие тенденции, которые можно условно обозначить.

187 как «антикапиталистические», свидетельствующие о том, что свойственное для человека индустриального общества рациональное отношение к труду и деньгам в среде городских низов в российской провинции часто заменялось традиционным. Свидетельства тому — многодневные праздничные гуляния рабочих окраин, когда многие промышленные предприятия были вынуждены прекратить работу, да и вообще распространенное особенно в среде городских низов пьянство, доходящее до полного экономического упадка их семейств.

В целом, как образованные и сравнительно благополучные в материальном плане верхи провинциального российского города, так и его борющиеся за выживание низы, даже к концу рассматриваемого нами периода — то есть в первые десятилетия XX века, были еще весьма далеки от идеала «кредитоспособного добропорядочного человека, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель».1 Этос денежного успеха уже утвердившийся к этому времени на Западе, обеспечивший респектабельность в отношении личностного денежного накопительства, и ставший краеугольным камнем всей буржуазной культуры, а затем — культуры «среднего класса», в российской провинции еще далеко не был усвоен и даже более того — активно отторгался значительной частью городских жителей.

Анализ использованных в работе источников позволяет сделать вывод о том, что хотя ментальность провинциальных горожан в пореформенной России к началу XX века уже далеко не была ментальностью традиционного типа, характерного для людей доиндустриального общества, но в то же время еще очень отличалась от рациональной ментальности индустриального общества.

В целом, ментальность российских горожан начала XX века оставалась во многом традиционной, несмотря на то, что главная — религиозная составляющая традиционного типа ментальности в этот период уже не была доминирующей. Использованные в ходе исследования источники рисуют картину общества, которое уже в значительной степени утратило прежние.

1 Вебер М Протестантская этика и дух капитализма //Избранные произведения — М, 1990 — С 73 ценности, и весьма негативно воспринимало ассоциировавшиеся с ними институты (самодержавие, церковь), но все еще не пришло хотя бы к сколько-нибудь к принятию ценностей современного буржуазного общества.