Община и обычное право чувашского крестьянства во второй половине XIX — начале ХХ в

Актуальность темы

Сегодня, в период ломки старых идеологических установок, изменения общественного сознания, резко возрос интерес к национальной истории. Огромное значение приобретает отображение правдиво-объективной истории каждого народа. Многие из нас, чтобы понять и осмыслить настоящее обращаются к прошлому, пытаются возродить традиции наших дедов и отцов. Большой научный интерес, проявляемый сегодня историками, этнографами и юристами к проблеме крестьянской общины и обычного права, вполне закономерен.

Наше обращение к прошлому обусловлено тем, что в системе современных межи внутриэтнических отношений, огромная роль принадлежит учету исто-рико-этнографических аспектов правовой культуры этносов. Однако на современном этапе российской этнологической науки данная область знаний не представлена и исследования в этом направлении почти не ведутся. Это не может не вызывать сожаления, поскольку потребность в знаниях о современном функционировании народно-юридических традиций и их взаимодействии со складывающимися в республиках общественно-политическими, социально-экономическими условиями не меньше, чем в знаниях о современной этнопо-литической ситуации. Если политизация российской этнологической науки налицо, то правовому фактору, а именно соотношению нового и традиционного в правовой культуре этносов на современном этапе их развития, должного внимания не уделяется.

Исследование вопросов функционирования общины и обычного права занимает важное место и в кругу проблем истории и этнографии чувашского народа. Сельская община являлась важным звеном в общественной организации чувашского крестьянства в дореволюционный период и по сравнению с общинным устройством русских Среднего Поволжья была менее подвержена разрушающему действию товарно-денежных отношений в период капитализма. У чувашского крестьянства даже в условиях господства государственного права сохранялось и действовало обычное право на уровне сельских общин, хотя сфера его действия была значительно сужена. Несомненно, что комплексное изучение данного явления будет содействовать решению целого ряда вопросов истории и культуры чувашского народа.

Историко-этнографическое исследование общины и обычного права актуально и своевременно и еще потому, что до сих пор живы представители старшего поколения чувашей, которые застали крестьянскую общину в последней стадии ее существования, и не понаслышке знают реальное применение норм обычного права в повседневной жизни. Долг исследователей — собрать и описать эти обычаи, проанализировать и дать рекомендации по мере возможности для адаптации их в современных условиях.

Изучение крестьянской общины и обычного права актуально и с позиций сегодняшнего дня. Россия переживает период изменения государственного устройства, решает вопросы перехода предприятий и учреждений на новые формы хозяйствования и управления. При этом вновь обращаемся к самоуправлению на местах, восстанавливаем институты сельских старост. До сих пор в селах и деревнях многие вопросы сельской жизни решаются сообща, на сельском сходе. Этот орган самоуправления даже в трудные для нашей страны периоды продолжал функционировать и оставался авторитетным органом, контролировавшим и регулировавшим многие стороны хозяйственной, общественной и семейной жизни чувашского народа. На сельском сходе сегодня коллективно решаются вопросы выполнения трудоемких работ, найма пастухов. Заметную роль в складывании общественного мнения в сельских условиях играют неформальные группы — авторитетные старики, соседи, молодежные компании. Разработка этой проблемы призвана способствовать раскрытию роли сельской общины и ее традиционных институтов в осуществлении мероприятий социально-экономического характера, в складывании общественного мнения, влияния «мира» на личность и т. д.

Объектом исследования является чувашская община и нормы обычного права. Сельская поземельная община, как низовая ячейка крестьянской социальной структуры — явление весьма сложное, противоречивое и имеет многовековую историю. Как социальный коллектив непосредственных сельскохозяйственных производителей, она отличалась многообразием функций, охватывавших по существу все основные стороны жизни крестьянства. Община в рассматриваемый период соединяла в себе коллективное землепользование на одни угодья, индивидуальное — на другие, обычное право и официальное законодательство царского правительства, хозяйства бедных, средних и наиболее состоятельной части крестьянствавыступала своеобразным инструментом существующего режима по исполнению фискальных повинностей и поддержания «порядка» в деревне, одновременно это демократическая организация крестьян с элементами самоуправления, хранительница многовековых традиций, накопленных ими на протяжении всего периода существования, выразительница коллективного отстаивания крестьянами своих прав. Этот перечень противоречий крестьянской общины, который можно было бы еще продолжить, становится особенно внушительным в условиях, когда на смену феодализму приходят товарно-денежные отношения, когда общинное крестьянство разлагается на новые социальные группы и в то же время в борьбе за свои права продолжает выступать единой силой.

Правовые отношения в крестьянской общине регулировал обычай, изменявшийся в зависимости от места, времени, различных обстоятельств. Повторяемость обычая в сходных ситуациях (прецедент) служила руководством при разрешении тех или иных спорных дел. Социальная обособленность крестьянства как сословия феодального общества, замкнутого в рамках сельских общин, обуславливала неизбежность стойкого функционирования обычно-правовых норм. Обычное право, как и ранее, регулировало в деревне сферу хозяйственных, поземельных отношений, касающихся внутриобщинного распределения и пользования земельными участками, имущественных и семейноимущественных отношений. На его основе решались все вопросы семейно-бытового (в том числе и внутрисемейные конфликты) и частично уголовного характера. Нормы обычного права определяли также многие морально-этические аспекты жизненного поведения как каждого члена крестьянской общины в отдельности, так и всей общины в целом1.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1866 г. до начала XX в. Нижняя граница обусловлена отменой крепостного права в России и проведением реформы в отношении государственных крестьян, ставших переломным моментом в истории страны. Налицо были и объективные условия для существования общины и обычного права — патриархальность деревни, относительно слабая дифференциация крестьянства, сильные общинные традиции и ярко выраженный сословный характер народного суда. Верхняя граница обусловлена дальнейшей активизацией товарно-денежных отношений и изменениями государственной политики по отношению к сельской общине. Если в 80−90-е гг. XIX в. российское правительство пыталась укрепить общину, остановить разрушение патриархальных устоев деревни, то в начале XX в. государственная политика была направлена на ее уничтожение, что не могло не отразиться на общей структуре мирских организаций, не вызвать изменения во внутриобщинной жизни, в ее основных функциях. Коллективные принципы общины и обычного права, сложившиеся в условиях докапиталистической деревни и отражавшие общинное владение землей, диктат общины в хозяйственной жизни крестьян, оказались несовместимыми с развившейся к концу XIXначалу XX вв. частной собственностью на надельное имущество, предпринимательской свободой.

Территориальные рамки исследования охватывают административно-территориальную единицу Казанской губернии, где в Чебоксарском, Ядрин-ском, Цивильском, Козьмодемьянском и Тетюшском уездах наиболее компактно проживало чувашское население. Эти уезды сложились в конце XVIII в., впоследствии, в основном, вошли в состав современной Чувашской республики. Параллельно затрагиваются материалы по Буинскому и Курмышскому уездам Симбирской губернии. По данным переписи 1897 г. в семи смежных уездах Казанской и Симбирской губерний проживало 662 тысячи чувашей, т. е. 78% всей их численности в Российской империи .

Выбор объекта исследования, его хронологические и территориальные рамки обусловили цель диссертации — исследовать эволюцию основных функций чувашской крестьянской общины и обычного права во второй половине XIX — начале XX в.

Для достижения поставленной цели были решены следующие задачи:

— изучение поселенной структуры чувашской крестьянской общины, ее роли в распределении земельных угодий, обеспечении выполнения повинностей, осуществления административно-судебных и бытовых функций с учетом национальных особенностей и социально-экономических перемен, происходивших в этот период;

— выявление этнического состава и характера взаимоотношений в неоднородных общинах, семейно-родственной структуры членов общин;

— анализ деятельности сельских и волостных сходов, соотношения официального законодательства и обычного права;

— характеристика общинного самоуправления и отношения крестьян к управленческим структурам общины;

— исследование социального контроля над брачно-семейным бытом чувашей и хозяйственной деятельностью крестьянских дворов;

— рассмотрение организации охраны внутриобщинного правопорядка и действий обычно-правовых норм;

— определение роли сельской общины и традиционных норм поведения в организации молодежных праздников и их воспитательных функций.

Степень изученности проблемы. В историографии дореволюционной России трудно найти проблему, которая так тесно связана с общественно-политической борьбой, как проблема крестьянской общины. Эта борьба породила обилие литературы. Впервые споры об общине возникли во второй половине XVIII в., но постепенно интерес к этой проблеме начинает приобретать целенаправленный характер и с середины XIX в. и в последующие годы выходят сотни работ, посвященных крестьянской общине и обычному праву. Если к 1850 г. о крестьянской общине России было издано только 4 работы, к 1855 г. -5, то за пятилетие — с 1856 по 1860 гг. — 99, а к 1880 г. — 546. По библиографическим подсчетам за 1876 — 1904 гг. вышло в свет более 2 тыс. книг и статей, поо священных крестьянской общине и обычному праву .

Одними из первых тему общины и обычного права народов, проживающих на территории Российской империи, в том числе чувашей, затронули ученыеучастники Академической экспедиции XVIII в.4. Их работы содержат ценные материалы о структуре управления чувашскими общинами, традициях и нормах поведения, но носят описательный характер, а содержащиеся в них сведения зачастую отрывочны и фрагментарны.

С открытием в 1804 г. Казанского университета изучение общины и обычного права народов Поволжья, в том числе чувашского крестьянства, стало проводиться более последовательно и целенаправленно. В первой половине XIX в. были созданы первые монографии о чувашах5, где содержатся сведения об общественно-семейной жизни северных чувашей (виръял). Впоследствии эти материалы были подвергнуты критическому анализу В. К. Магницким, который с научных позиций уточнил ряд спорных моментов в описаниях бытовавших брачных норм чувашей. В настоящее время описание, критический разбор и оценка результатов работы авторов первой половины XIX в. проведены и результаты этих этнографических и исторических исследований получили освещение в специальных работах6.

В.А.Сбоев в дальнейшем продолжил работу в этом направлении. Его работы являются лучшими, из написанных до него предшествующими исследователями. В. А. Сбоев подверг критическому анализу работы Г. Ф. Миллера, П. С. Палласа, П. И. Рычкова, И. И. Лепехина, А. А. Фукс и других за легковесный подход к исследованиям жизни и быта чувашского народа, так как они доверились при написании своих работ толмачам, которые допустили много неточностей. В своих сочинениях В. А. Сбоев описывает общественно-семейные отношения и религиозные верования средненизовых чувашей. Но, в целом, его работы описательного характера, автор ограничивается анализом предыдущих исследований различных авторов.

Значительный вклад по изучению внутриобщинных отношений чувашского, марийского и русского народов внес С.М.Михайлов8. Он первым всесторонне описал брачно-семейные обычаи и обряды верховых чувашей (виръял), указал на отличия в проведении свадьбы верховых и низовых чувашей (анат-ри). Достоинством его работ является то, что в них этнографические материалы не просто фиксируются, а даются в развитии.

К проблеме изучения общины и обычного права обращались не только ученые, но и научные общества. Особая роль при этом принадлежит Русскому географическому обществу (РГО), основанному в 1845 г. в г. Санкт-Петербурге. Год создания можно рассматривать «как начало нового этапа развития этнографической науки в России"9. С этого времени культуру и быт народов России начинают изучать многочисленные отделы РГО, огромная масса краеведов, специально организованные научные общества, земские и другие учреждения. Рукописные материалы, составляющие ныне архивное собрание РГО, стали поступать сразу после публикации и распространения в 1848 г. первой научной программы для сбора этнографических сведений.

После отмены крепостного права 1861 г. заметно активизировались споры о происхождении крестьянской общины и ее функциях, так как государство сохранило общинную организацию и узаконило ряд обычно-правовых отношений, не предусмотренных официальным законодательством, в результате чего проблема изучения народного правосознания приобрела практическое значение.

Под влиянием буржуазных реформ 60−70-х гг. XIX в. центральные научные учреждения заметно активизировали свою деятельность по изучению народных юридических обычаев и крестьянской общины. Наиболее интенсивно стали изучать неписанные законы и правовые нормы, бытовавшие в деревне и определявшие повседневную жизнь крестьян.

В трудах Вольного экономического общества (ВЭО), неофициальной части «Казанских губернских ведомостей» и других периодических изданиях печатались ценные материалы о состоянии сельского хозяйства и промыслов, общественно-семейных отношений и обычного права. Значительная роль в изучении этнографии народов Поволжья принадлежит Обществу археологии, истории и этнографии (ОАИЭ), созданному при Казанском университете в 1878 г. Базой для создания послужил отдел антропологии и этнографии Общества естествоиспытателей, основанный в 1869 г.

В рассматриваемый период особый интерес появился к нерусским народам Российской империи. Это было вызвано необходимостью включения традиционных народно-юридических институтов в систему царской администрации. Царское правительство все более убеждалось в том, что распространение своего влияния невозможно без воздействия на обычно-правовую жизнь нерусских народов. Политика приспособления и использования в интересах империи внутренних сил и институтов местного населения российских инородцев была сопряжена с преодолением барьеров правовых обычаев. Все это вынудило правительственные органы считаться с силой обычного права. С середины XIX в. началась систематическая фиксация народно-правовых норм по трем направлениям: гражданское, уголовное право и судопроизводство.

На волне массовых увлечений изучением крестьянской общины и норм обычного права появляются труды представителей народнического направления10. Народники усматривали в общине особый уклад народной жизни, которой чужды товарно-денежные отношения и, связанные с ней социальные беды. В работах П. А. Соколовского на примере обследования крестьянского населения Севера рассматривается вопрос о двух типах общинной организации — общине-деревне и общине-волости, выдвигается положение о древнем происхождении поземельной общины. Огромное значение имели труды А. Я. Ефименко, которая .в истории этнографии известна «как создательница теории долевого происхождения общины"11.

Исследователь истории обычного права русского крестьянства С. В. Пахман пришел к выводу, что существует известная зависимость государственного законодательства от юридических начал, вырабатывавшихся столетиями в сфере частного народного быта, которыми руководствовалось большинство населения и за которыми закон признавал силу действующих юридических норм. «Сельская община, — писал он, — в той или другой форме существовала задолго, прежде чем она стала прямым органом общих интересов государстване государство создало сельскую общину, так что ее основы слагались гораздо ранее подчинения ее общему строю государственного управления и даже независимо от крепостного права, хотя господство последнего с превращением свободной общины в несвободную, не могло не отозваться теми или другими видоизмене.

12 ниями чисто общинных начал в хозяйственной ее сфере" .

Большой вклад в изучение обычного права народов России внес известный.

1 л исследователь Е. И. Якушкин. Составленная им обширная библиография содержит более 6 тыс. названий книг и статей, которая по сути является незаменимым справочником для ученых и специалистов. В вводных статьях к первым двум выпускам Е. И. Якушкин пытается осмыслить научное и практическое значение изучения юридических обычаев. Отдельно исследователь составил и издал библиографический указатель по обычному праву инородцев (1197 названий книг и статей)14, где содержатся материалы и по чувашам. Он также занимался вопросами влияния религиозных верований и предрассудков на народные юридические обычаи и понятия.

Для разработки истории, этнографии и археологии народов Поволжья многое было сделано непрофессиональными историками, представителями государственных учреждений и духовенства, которых Казанский государственный университет объединил в Обществе археологии, истории и этнографии. Среди таких исследователей-краеведов выделяется И. А. Износков, автор многочисленных публикаций по вопросам этнографии и археологии, в чьих трудах нашли отражение юридический быт, верования народов Среднего Поволжья. Ценным является его статья, посвященная обычному праву марийцев15. В ней И. А. Износков рассматривает последствия близкого соседства марийцев с русскими, марийцев с чувашами, взаимоотношения в марийской семье (прежде всего процедуру усыновления, приема зятя-примака, наследования, а также семейные разделы, вопросы опеки и попечительства), положение отставных солдат, их жен и детей в общине, анализирует вопросы землепользования и т. д.

Появляются работы, посвященные общественно-семейному быту других народов Поволжья16. В это же время начинается научная деятельность известj 7 ного мордовского этнографа, филолога и просветителя М. Е. Евсевьева, который принимал активное участие в работе Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. В «Известиях» Общества были опубликованы ряд работ исследователя. В частности, в своей статье «Мордовская свадьба» М. Е. Евсевьев описывает обряды, сопровождавшие сватовство, приготовления к свадьбе, свадебные причитания и подчеркивает, что свадьба проводилась по нормам обычного права и что в обрядах имеются много схожих черт, свойственных чувашам, удмуртам, русским и другим народам Поволжья.

Заслуживают внимания труды Е. Т. Соловьева, активного корреспондента различных научных обществ, который серьезно занимался изучением норм обычного права народов Среднего Поволжья: русских, татар, чувашей, мордвы и марийцев, в ходе которого обнаружил много схожих черт. В работах этого исследователя нашли отражение и вопросы опеки и попечительства, вещного права, наследования. Е. Т. Соловьев является инициатором многопланового изучения родовых знаков, ставших с переходом к цивилизованному обществу знаками собственности (тамги) семьи, двора народов Поволжья. По мнению исследователя «причина их существования кроется в том, что народ в силу неграмотности продолжает жить не по закону, а по обычному праву"19.

Значительный вклад в изучение юридического быта народов, населявших.

Среднее Поволжье, внесли работы В. Н. Майнова, сподвижника В. К. Магницкого, отличающиеся полнотой материала, четкой систематизацией и научной интерпретацией. Исследование ученого посвящено изучению обычного права мордвы — мокши и эрзи. Этот народ, несмотря на вековое сожительство с русскими и татарами, сохранил много оригинальных черт в семейных отношениях, пережитки родового строя, имущественные и земельные установления, знаковую систему, в том числе тамги, бортные знамена и пр. Автор на большом фактическом материале исследует значение вещного права и догово.

21 ров в жизни мордовского этноса. В. Н. Майнов также останавливается на характеристике семейно-брачных отношений чувашей, но его сведения отрывочны и зачастую повторяют высказывания других авторов.

Аналогичные сведения приводятся в работе исследователя народов По.

22 волжья, в том числе чувашей, И. Н. Сырнева. В отличие от В. Н. Майнова, он более подробно описывает чувашскую свадьбу, обычай развода по обычному праву, имевший место среди чувашского народа и в пореформенный период. Первые серьезные публикации по общине и обычному праву чувашей свя.

23 заны с именем В. К. Магницкого. Его научная деятельность получила высокую оценку как у современников, так и в отечественной историографической лите-24 г ратуре. Он стремился осветить такие вопросы, как хозяйственная деятельность и структура руководства общиной, роль должностных лиц, их отношение к мероприятиям в общине, семейно-брачные отношения, их регламентацию, формы бракосочетания, возраст брачных партнеров и т. д.

Занятый практической следственной работой, В. К. Магницкий больше внимания уделял юридической стороне общественного быта, так как и в пореформенный период деревенская жизнь строилась на нормах обычного права. Ими были проникнуты почти все сферы народного бытия, в частности, производственная, обрядо-культовая, семейная и повседневно-бытовая. Особенно это чувствовалось при расследовании дел, связанных с хищениями частного или общественного имущества. На основе наблюдений в течение ряда лет В. К. Магницкий пришел к выводу, что население считало действительными правонарушениями только те поступки, «которыми нарушается интерес частных лиц», которые не соответствуют нормам обычного права. Однако в его работах мало внимания уделяется взаимоотношениям общины с государством.

Как юрист, В. К. Магницкий проявлял особый интерес к вопросам крестьянского судопроизводства, подробно описал случаи самосуда, как эффективного метода воздействия на общественное мнение. В ряде его работ содержится конкретное описание видов присяги, применявшихся в чувашских селениях при разборе правонарушений. В плане критического анализа рассмотрен им вопрос реальности существования своеобразного способа чувашской мести известного под названием «тип-шар» (сухая беда). Из его материалов следует, что во второй половине XIX в. большие патриархальные семьи для чувашей уже не были характерны.

В целом, его работы представляют значительный интерес для изучения общины и обычного права чувашского крестьянства. Им систематизированы, сгруппированы нормы обычного права по семье и браку.

Наряду с отечественными учеными изучением бытового уклада и традиционной культуры чувашей занимались венгерские ученые Б. Мункачи и Д. Месарош и др. Лингвист Б. Мункачи преимущественно интересовался уст-нопоэтическим творчеством чувашей и написал серию оригинальных статей о древних булгаро-чувашских заимствованиях в венгерском языке. Опираясь на анализ большого числа источников венгерский ученый приходит к выводу, что чуваши по уровню развития культуры стояли намного выше своих соседей.

Д.Месарош был командирован в Казань в 1906 г. для исследования этнографии чувашского народа. Он побывал в Таябе и в его окрестностях, обойдя все соседние деревни и рыбацкие поселки вдоль Свияги, в деревнях Алгаши,.

Трех-Изб (Вис-Пурт). Д. Месарош занимался изучением дохристианской религии чувашей, попутно собирал материалы для изучения традиционных норм поведения крестьянской молодежи, жанров устного народного творчества, се-мейно-свадебных обрядов и т. д., так как эти обычаи находились уже на грани исчезновения.

Таким образом, венгерские ученые внесли немалый вклад в исследование специфики сельской общины и системы бытового уклада чувашского крестьянства. По их мнению, распространение цивилизации и христианства погубили многие памятники чувашской старины.

В этнографическом изучении чувашей заметный след оставил финский 26 ученый Х. Паасонен, который по поручению Финно-угорского общества дважды побывал в России. В ходе первой поездки он занимался изучением мордовского этноса, во второй раз — чувашей. Ученый побывал в деревне Новое Якушкино Бугурусланского уезда Самарской губернии (теперь она входит в Сергиевский район Самарской области), где в ней и близлежащих окрестностях собрал значительный этнографический и фольклорный материал. Результаты пребывания среди чувашей им были обобщены в монографии «Обычаи и народная поэзия чувашей».

Исследования Х. Паасонена, посвященные изучению традиционного мировоззрения, брачно-семейных и похоронных обычаев чувашей, по содержанию и фактическому материалу не уступают работам российских ученых по данной проблематике. При сравнении монографии Х. Паасонена с этнографическим исследованием «Чуваши» видно, что существенной разницы в описании этих об.

97 рядов нет, но его материал богаче и интереснее .

Проблема крестьянской общины России интересовала К. Маркса и ло.

Ф.Энгельса. Поразило К. Маркса то обстоятельство, что в России и в пореформенный период, наряду с помещичьем землевладением, сохранялась сельская община. В русской деревне были относительно сильны традиции коллективной собственности и трудовой взаимопомощи, особенности социальноэкономической структуры русской деревни открывали возможность «воспользоваться всеми положительными приобретениями, сделанными капиталистической системой, не проходя сквозь ее кавадинские ущелья"29. Размышляя о судьбах русской общины, К. Маркс поставил более широкую проблему — место общины в историческом процессевыявил, какие последовательные стадии она прошла в своем развитии, раскрыл объективные закономерности изменения данной социальной формы на протяжении всей истории человечества. Он научно обосновал, что движущей силой разложения общины выступала вызревающая в ее недрах частная собственность, который в свою очередь породил имущественную и социальную дифференциацию общинников, столкновений интересов и зарождения классовых антагонизмов.

Выявление этого объективного обстоятельства, что община внутренне противоречива, причем не в силу различия внешних воздействий на нее, а по самой своей сущности, было великим открытием К.Маркса. В экономическом плане дуализм сельской общины заключался в сосуществовании в ее недрах инертной первобытно-коллективной и динамичной частной собственности на средства и результаты производства. Истоки частной собственности переплетались с индивидуальным трудом. Общественная собственность на землю опиралась на исконные традиции совместного труда и хозяйственной взаимопомощи. В социальном плане дуализм земледельческой общины представлял собой противоречивые единства уравнительно-демократических традиций первобытнообщинной эпохи и властно-имущественных привилегий общинной верхушки. И наконец, в историческом плане коллективистские принципы дуализма общины, можно предположить, уходят своими истоками в социальную консолидацию родов, а частнособственнический — связан с тенденцией имуще.

30 ственной дифференциацией общины. Сформулированные К. Марксом методологические принципы анализа общины сохраняют свое теоретическое значение и в наши дни.

В исследовании крестьянского вопроса, проблемы общины немаловажное значение имеют труды В. И. Ленина, в частности «Развитие капитализма в России"31. Касаясь характеристики крестьянского хозяйства, он писал, что «на первом месте мы встречаем здесь вопрос о крестьянской общине». В целом, их работы послужили методологией для исследователей в советское время.

В творчестве Д. К. Зеленина этнография занимает центральное место, которому всегда была чужда оторванность от реальной жизни народа, его интересовали их обычаи, образы, фольклор и т. д. Материалы по общине и обычному праву, об общественно-семейных и бытовых обрядах народов Поволжья и Приуралья, в том числе о чувашах широко представлены в «Описаниях рукоо л писей Ученого архива Русского географического общества». Как справедливо отмечает исследователь Н. П. Денисова, «описание рукописей Ученого архива РГО стало своеобразной энциклопедией для изучения этнографии народов Рос.

34 сии" .

3 5.

В работе «Очерки русской мифологии» Д. К. Зеленин останавливается на таком своеобразном явлении, бытовавшем среди чувашей, как «сухая беда». Книгой, которая сделала Д. К. Зеленина всемирно известным ученым, стала «Восточнославянская этнография"36. Работа содержит ряд интересных сведений по семейно-брачным отношениям восточнославянских народов. Ученый дает историко-сравнительный анализ свадебных обрядов русских, украинцев и белорусов в пореформенный период. Параллельно его внимание привлекало изучение обрядов поволжских народов, в частности чувашей, марийцев, мордвы и т. д.

В рассматриваемый период исследователи особое внимание обратили на изучение вопросов общинного устройства и обычного права чувашского народа. Наиболее полное освещение в литературе получили экономическая жизнь и отношения землепользования в разных общинах. Сбор и анализ общинных материалов, опубликованных в серии многотомных статистико-экономических выпусков37, имели не только узкопрактическое значение по урегулированию землепользования, но были также связаны с подготовкой и проведением аграрных реформ.

Ценные данные по крестьянской общине, собранные статистическим бюро Казанского губернского земства, были проанализированы и обобщены заведующим данного бюро экономистом В. В. Перцевым, профессором о о.

В.Ф.Залесским и статистиком А. И. Додоновым. В их работах также получила освещение экономическая жизнь общин и отношения землепользования, в частности, вопросы земельных переделов, изменения величины земельного надела, развития купли и продажи земли и т. п. Однако многие важные вопросы социально-экономического и бытового развития чувашской общины остались вне поле зрения этих авторов.

Интересные сведения о чувашской общине, ее хозяйственном быте и общественном укладе можно извлечь из работ Г. Т. Тимофеева,.

Г. И.Комиссарова .

Описательный и энциклопедический материал о повседневной жизни чувашских крестьян содержится в книге «Тахаръял"40, созданной в 1896—1903 гг. учителем из села Алыпеево Буинского уезда Симбирской губернии Г. Т. Тимофеевым. Исследование посвящено описанию истории и быта чувашей девяти деревень, проживающих обособленно в междуречье Свияги и Волги. Не случайно рукопись, представленная автором в Симбирскую чувашскую учительскую школу, вызвала большой интерес среди представителей национальной интеллигенции41 и получила положительную оценку у И. Я. Яковлева, Н. И. Ашмарина, Н. В. Никольского, которые посчитали необходимым ее издание. К сожалению, исследование при жизни Г. Т. Тимофеева не было опубликовано.

Труд Г. Т. Тимофеева, написанный на чувашском языке, содержит конкретный материал о семейно-брачных отношениях, о внутрисемейной жизни, нормах морали в семье и в обществе, т. е. содержит конкретный материал о обыч-но-правовых нормах, бытовавших в области брачно-семейных норм чувашей.

Так, исследователь отмечает, что у чувашей не было национальной эндогамии: они вступали в брачные отношения с марийцами, татарами и русскими. Ученый также подробно останавливается на роли женщины в семье и быту.

Объектом изысканий Г. И. Комиссарова были районы междуречья Суры, Волги, Свияги, где размещались Ядринский, Цивильский, половина Чебоксарского, около половины Козьмодемьянского, часть Курмышского, Свияжского, Буинского, Тетюшского и Симбирского уездов. Автором освещаются такие вопросы, как отличительные особенности чувашской и русской деревнисемья и внутрисемейные отношенияобразование сложных общинрелигиозные верования чувашей.

Таким образом, в работах дореволюционных авторов был накоплен значительный фактический материал о функционировании норм и традиций обычного права в системе сельской общины чувашского крестьянства.

После Октябрьской революции и образования автономной области истори-ко-этнографические исследования приобретают организованный характер, что подтверждается деятельностью Краеведческого музея и Общества по изучению местного края, работавших в тесном сотрудничестве научными учреждениями Москвы, Казани, Саратова и др. Богатый фактический материал по вопросам чувашской деревни был получен в ходе комплексных экспедиций научных учреждений Академии наук СССР в 1925;1929 гг. и экспедиции 1933 г. Чувашского научно-исследовательского института (ныне — Чувашский государственный институт гуманитарных наук)42. Однако в последующем работы в этом направлении были практически свернуты, так как организаторы были подвергнуты гонениям. Возможно этим и объясняется отсутствие публикаций в данный период по общине и обычному праву у чувашей.

Несмотря на репрессии свои историко-этнографические изыскания, в том числе и в области изучения общины и обычного права народов России, продолжали многие ученые дореволюционного поколения. В. А. Танаевский и Н.Н.Павлов-Сильванский изучали обычное право русских. В 1925 г.

М.О.Косвен выпустил монографию под названием «Преступление и наказание в догосударственном обществе». Активно занимался проблемами этнографии права А. М. Ладыженский, чьи взгляды сформировались под влиянием русской юридической школы М. М. Ковалевского. В центре научного интереса А. М. Ладыженского оказались проблемы обычного права народов Северного Кавказа: природа, структура, социальные функции обычного права и их судьба в условиях Советской власти. В своих работах он проанализировал группу институтов и норм обычного права, игравших определенную роль в развитии горских общин Северного Кавказа43. В ходе изучения обычного права ученый разработал программу по сбору материала. В ней нашли отражение следующие вопросы обычного права: виды преступлений и правонарушенийнародно-правовые нормынародный суд посредников, его состав, функции, технология рассмотрения дел. А. М. Ладыженский исследовал такие базовые понятия, как «обычное право», «обычай». На наш взгляд особую ценность имеют методические разработки по изучению обычного права44. Автор выделяет три основных метода изучения развития обычного права — эволюционно-натуралистический, историко-типологический и социально-экономический.

Исследования проводились и в Среднем Поволжье. Появились первые публикации, посвященные этнографии удмуртов45. В 1928 г. была опубликована работа Т.Е.Евсевьева46, посвященная обычному праву марийского народа. Ученый обогатил нормативную этнографию своими изысканиями, рассмотрел вопросы усыновления, наследования и т. д. При этом не следует забывать, что авторы данных исследований выполняли определенный социальный заказ.

В эти же годы изучением проблем исторической этнографии чувашей интенсивно занимается видный ученый-этнограф Н.В.Никольский47, который еще в дореволюционное время начал активно привлекать для сбора материалов различные категории корреспондентов, публиковать материалы об общественных повинностях чувашской деревни (включая подробное описание выполнения крестьянской общиной воинской (рекрутской) и дорожной повинностей), об имущественном расслоении, деятельности сельских сходов (их состав, функции), об организации коллективного труда и взаимопомощи («ниме»). В его работах содержится обширный материал о молодежных увеселениях и праздниках.

В рукописном наследии Н. В. Никольского, ныне хранящемся в Научном архиве Чувашского государственного института гуманитарных наук, разбросаны по 127 томам этнографические сведения, собранные им через обширную сеть корреспондентов в течение десятилетий. Ответы корреспондентов на такие вопросы программ, как организация земельных переделов, разверстка земли, устройство общих хозяйственных дел, опеки, наследования, завещаний, проведение общинных сходов, крестьянское народное право и др., дают возможность детально проследить складывание общинного быта у различных групп населения.

Обширный материал, характеризующий патриархальный уклад жизни чувашского крестьянства в пореформенную эпоху содержатся в «Воспоминани.

48 ях" И. Я. Яковлева — выдающегося просветителя чувашей, которому по долгу службы часто приходилось бывать в разных местах поволжских губерний, населенных русскими, чувашами, татарами, мордвой и др. Воспоминания охватывают продолжительный период времени — вторая половина XIX в. — первая четверть XX столетия и в ней события, факты и сведения излагаются в хронологической последовательности.

И.Я.Яковлев останавливается на характеристике общественно-семейных отношений чувашей, в частности на обычае адоптация (усыновление), который играл важную роль в их жизни. Чуваши деревни Кошки-Новотимбаево Буин-ского уезда Симбирской губернии лишь формально соблюдали православные обычаи при рождении и крещении детей, бракосочетании, погребении, во время болезни чаще обращались к помощи знахарей и знахарок. Чуваши впускали к себе в избы священника, но к духовенству никакого уважения не питали, старались всячески избегать с ними общения. Они таким же образом относились к русским, так как жители по рассказам помнили о том времени, «когда в эпоху Пугачева в этой местности жили казаки, творившие всякого рода бесчинства и беззакония, убивавшие, грабившие, вымогавшие деньги пытками — вроде постановки жертвы голыми ногами на раскаленные сковороды и т. п."49.

И.Я.Яковлев также отмечает, что среди чувашей не существует разврата, хотя многие жили, как мужья и жены, не венчаясь в церкви. Останавливается на родственных отношениях чувашей, на бесчинствах, которые творили волостные судьи и писари, приводит примеры использования розг в отношении односельчан по приговору схода. Акцентирует внимание на летних и осенне-зимних молодежных праздниках, где происходило формирование их правосознания.

В послевоенные десятилетия, когда создавались сводные труды по истории и этнографии народов нашей страны, появилась серия крупных историко-этнографических исследований и в Чувашской республике50. Так, в коллективной монографии «Чуваши. Этнографическое исследование», созданной под руководством профессора Н. И. Воробьева, в специальных главах представлено описание общественно-семейного быта, народных праздников и традиций чувашского народа.

Отличительной чертой данной работы является анализ такого явления, как самосуд. Авторы данного исследования особое внимание уделяют «хурапит» (буквально черное лицо) — особой меры наказания по обычному праву за мелкие кражи, рассматривают отношение крестьян к частной и государственной собственности, к царским судам и отмечают, что «свои имущественные отношения чуваши упорядочивают более домашним соглашением, чем судом. Договоры и условия, которые будут однажды подкреплены рукопожатием, у чувашей ценятся выше всяких судебных порядков и строго исполняются"51.

Таким образом, коллективная монография «Чуваши. Этнографическое исследование» является первой попыткой в освещении проблем чувашской общины и обычного права, она содержит обширный фактический материал, однако материал носит описательный характер.

Существенный вклад в разработку проблем общины и обычного права чувашей внесли известные историки Чувашии И. Д. Кузнецов, В. Д. Димитриев, П. В. Денисов, посвятившие свои труды узловым проблемам истории и этнографии чувашского народа. В работах И. Д. Кузнецова на основе привлечения широкого круга источников изложены вопросы имущественной дифференциации и социального расслоения чувашского крестьянства в эпоху господства феодально-крепостнической системы, ярко показано формирование прослойки бо-гатеев-коштанов и их роль в жизни крестьянской общины, изучена эволюция крестьянского землевладения и землепользования в Чувашском крае в эпоху капитализма. Обобщая материалы исследования по пяти уездам Казанской губернии и трем уездам Симбирской губернии, он пришел к выводу, что капиталистическая эволюция чувашской деревни проходила крайне медленно по сравнению с центральными регионами Российской империи. Позднее результаты исследования чувашского крестьянства были представлены в крупном этно.

53 графическом исследовании «Чуваши» .

Особый интерес для нашего исследования представляют специальные работы В. Д. Димитриева, посвященные проблеме происхождения сложных общин в Чувашии, характеристике перемен в хозяйственном и социально-экономическом положении чувашского крестьянства в условиях кризиса феодально-крепостнических отношений в России54.

Вопросы становления и развития народных традиций, религиозных верований и культа, их роли в жизни дореволюционного чувашского крестьянства нашли отражение в монографиях П.В.Денисова55. Как правило, важнейшие элементы традиционной культуры чувашей автор освещает в историко-сравнительном плане с показом культурно-бытовых связей с другими народами Волго-Уральского региона. Исследуя народные праздники и традиции, П. В. Денисов стремится показать роль сельской общины при проведении общественно-семейных праздников и обрядовых молений, которые обеспечивали идеологическое единство общины, ее правовое, культурное и ролеповеденче-ское воспроизводство.

Община «как первичный микросоциум» выполняла и воспитательные функции. В трудах Г. Н. Волкова по этнопедагогике чувашского народа довольно подробно освещаются вопросы функционирования различных народных обычаев, видов увеселений и традиционных праздников чувашской молоде.

56 жи .

В 60−80-х гг. в советской историко-этнографической науке заметно активизируется работа по изучению общины и юридического быта как русского, так и других народов нашей страны. Большой вклад в изучение общины и обычно-правовых норм русского крестьянства внесли В. А. Александров, И. В. Власова, еп.

М.М.Громыко, Л. И. Кучумова, П. Н. Зырянов и др. Авторы всесторонне анализируют место общины и обычного права в законодательстве и аграрной политике царского правительства, хозяйственно-поземельную деятельность общины, ее административно-податные функции, эволюцию традиционных норм поведения русского крестьянства. Их работы, в конечном итоге, предопределили проблематику конкретного историко-этнографического изучения структуры и функций сельской общины и бытования обычного права чувашского крестьянства.

Существенный вклад в изучение сельской общины и семейно-общественного быта русского населения Среднего Поволжья внесли со.

Е.П.Бусыгин, Н. В. Зорин, Е. В. Михайличенко и др.. Сходные элементы, присущие крестьянским общинам народов Поволжья, в том числе чувашей, можно выявить по работам К. И. Козловой, А. С. Патрушева, А. Г. Иванова, Г. А. Сепеева, Р. Г. Кузеева, Н. В. Бикбулатова и др.59.

Значение сельской общины в области землевладения и землепользования поволжского крестьянства, регулирование социально-хозяйственных, бытовых взаимоотношений между ними показаны в исследованиях историков-аграрников Ю. И. Смыкова, Г. А.Николаева60.

В работах П. П. Фокина рассмотрены традиционные нормы поведения молодежи во время общественно-семейных праздников (свадьба, посиделки, хороводы и т. д.), определен вклад В. К. Магницкого в изучение обычного права чувашей61.

Новизной и оригинальностью содержания отличаются историко-этнографические исследования Н. П. Денисовой по вопросам общины. чувашского крестьянства. На основе использования широкого круга источников она провела картографирование чувашских общин, показала взаимодействие семьи и общины на основе обычного права, определила административно-фискальные и правовые функции общины в сфере социально-хозяйственной и семейно-бытовой жизни крестьянства62.

В 80−90-х гг. появились первые региональные исследования, в которых наиболее полно проведено историко-этнографическое изучение общины нерусских народов Среднего Поволжья. Свод вопросов становления и эволюции общины марийского крестьянства в пореформенную эпоху рассмотрен в канди.

63 датской диссертации В. Д. Шарова .

Содержание понятия «башкирская волость», место волостей в системе административного деления, а также их роли в башкирской системе землевладения и землепользования в середине XVIII — первой половине XIX в. анализируются в монографии Ф.А.Шакуровой64. В книге доказано, что «башкирская волость совмещала в себе этническую единицу (племя или часть племени), общину — вотчину и административное образование — волость таковую. Сложная, трехмерная башкирская волость аккумулировала особенности исторического развития Башкортостана и башкирского общества в эпоху позднего средневе.

65 ковья" .

В монографии Г. А.Никитиной66 впервые в отечественной этнографической науке обстоятельно изучен феномен удмуртской сельской общины — бускель, игравшей важную этностабилизирующую роль на протяжении длительного исторического периода. В работе дана подробная этнодемографическая характеристика удмуртской общины, определены ее социально-бытовые функции, показано действие уравнительно-передельного механизма, отражено значение удмуртского бускеля как системы, через которую человек включался в непосредственно окружающую его социальную среду.

Со второй половины 90-х гг. исследователи начинают уделять пристальное.

67 внимание вопросам теории и методологии обычного права. Публикации по крестьянской общине и обычному праву, семейно-брачным отношениям, нормам поведения молодежи и другим вопросам общественного быта народов России в XIX — начале XX в. продолжают выходить как в центральных, так и местных издательствах и обогащают отечественную этнографическую науку68.

Таким образом, обобщая вышеизложенное, можно сделать вывод о том, что проблеме общины и обычного права посвящено немалое количество исто-рико-этнографических и юридических трудов. Однако многие вопросы общинной организации чувашей, функционирования обычного права в условиях господства государственного права до сих пор остаются малоисследованными. До сих пор не создано обобщающих работ, освещающих вопросы эволюции чувашской крестьянской общины и обычного права. Все это в значительной мере обуславливает актуальность и новизну данного диссертационного исследования.

Источниковую основу исследования составляет широкий и разнообразный круг материалов, которых по степени доступности условно можно сгруппировать на печатные, рукописные (архивные) и полевые этнографические.

Из печатных материалов для изучения функционирования сельской общины и обычного права нерусских народов Волго-Уральского региона особую ценность представляют законодательные актовые документы российского правительства69. В положениях от 19 февраля 1861 г. был отражен взгляд правительства на общину как единицу самоуправления, входившую в общую административную систему страны. В них нормативно закреплялись способы постепенной ликвидации крепостной зависимости крестьян от помещиков, намечались пути организации внутриобщинной жизни в новых условиях. Реформы 60−70-х гг. XIX в. явились продолжением закона 1861 г. и в целом были направлены на сохранение общины, особенно активно это проявилось в период контрреформ. В период 1880—1890 гг. царское правительство в интересах фиска и бюрократическо-самодержавного порядка стало проводить активную политику прикрепления крестьян к земле, главным условием которого продолжало оставаться общинное землепользование. Серия наиболее существенных законоположений открывалось законом от 18 марта 1886 г., значительно ограничивавшим возможность семейных разделов, а также правилами о переделах мирской земли от 8 июня 1893 г., существенно сузившими права сельских миров.

Для конкретного изучения вопросов сельской общины чувашского крестьянства нами были использованы также в качестве источника экономико-географические и этнографические описания Казанской и Симбирской губерний, вышедших в 1866 г. в серии «Список населенных мест Российской империи». Ценными являются данные земской статистики Казанской и Симбирской губерний, изданные в 1887—1891- 1907;1909; 1912;1914 гг. В сводных выпусках содержится характеристика социально-экономических процессов конца XIXначала XX вв., даются обобщенные сведения о количестве сложных, раздельных и простых общин, обеспеченности крестьян землей, развитии арендных отношений и общинных переделах. Приводимые в них материалы позволяют изучить структуру общинной организации во всех ее звеньях (от небольших выселков и околотков до сложных общин). В целом, сборники заключают в себе массу тщательно разработанных сведений, дающих основание для важных выводов о развитии пореформенной чувашской деревни.

Интересные сведения по теме исследования (статистические данные, очерки о разных сторонах жизни «инородцев») можно почерпнуть из Казанских губернских изданий. В XIX в. был организован Казанский губернский статистический комитет, который с 1863 по 1868—1869 гг. издавал «Памятные книжки Казанской губернии», в которых помещались публикации о чувашах, а с 1870 по 1917 гг. — «Памятные книги Казанской губернии». Ценные материалы для характеристики экономики, юридического быта чувашской деревни и религиозных верований второй половины XIX в. можно извлечь из «Казанских губернских ведомостей» (1838−1917 гг.), «Известий по Казанской епархии» (1867−1918 гг.).

Важное значение для разработки нашей темы имеют документальные публикации научно-исследовательских институтов и обществ, входящих в систему Российской Академии наук, высших учебных заведений Среднего Поволжья. Ценные сведения можно почерпнуть из 17-томного «Словаря чувашского языка» Н. И. Ашмарина. По своему содержанию этот классический труд является богатейшим источником сведений о чувашском языке. Ученый не ограничивается простым переводом чувашских текстов на русский язык, а дает подробное описание терминов, приводит множество фактов и сведений по общественно-семейным отношениям чувашей. Словарь Н. И. Ашмарина по праву считается энциклопедией дореволюционного чувашского быта, молодежных игр и праздников.

Неоценимым источником для изучения общины и обычного права чувашского крестьянства являются историко-этнографические и фольклорные материалы, помещенные в изданиях видных ученых Чувашии С. М. Михайлова, Н. В. Никольского, Г. И. Комиссарова, Н. И. Ашмарина и др. В них отражались народные традиции и обычаи, содержащиеся рекомендации воспринимались народом как истина в последней инстанции, стереотип поведения, освещенный мудростью предшествующих поколений70.

Вторую группу документальных источников составляют уникальные материалы, выявленные из фондов центральных и республиканских архивов — архив Русского географического общества (АРГО) и Центральный государственный архив Чувашской Республики (ЦТА ЧР).

В архиве РГО ныне хранится более 60 рукописей по этнографии чувашей, проживавших в Казанской, Симбирской, Самарской и Уфимской губерниях. Эти материалы по содержанию не равноценны, но отличаются конкретностью описания и наличием таких сведений, которые отсутствуют в этнографической литературе. Характерной особенностью всех этнографических работ этого периода являлось собирание и накопление фактического материала о культуре и быте поволжских народов, что имело важное значение, так как некоторые элементы материальной и, особенно, духовной культуры уже в то время находились на стадии исчезновения и в начале XX в. стали недоступны для изучения традиционными этнографическими методами. В рукописном фонде имеются материалы, характеризующие общественный и семейный быт, а также изменения, происшедшие в нем после реформы 1861 г., когда в деревне получили развитие товарно-денежные отношения. Содержатся немало сведений и об обычном праве чувашей, сбор которых начался с середины 60-х гг. XIX в., когда в программы РГО стали включаться вопросы и по юридическим обычаям. Различными были и корреспонденты, дающие информацию для научных обществ: это священники, учителя местных школ, выпускники Симбирской учительской школы, просто грамотные крестьяне и т. д.

В РГО находятся целый ряд материалов, представленных В. К. Магницким: «Выписка из межевых книг на землю чувашей Аттиковского прихода Чебоксарского уезда», «Договор притча села Беловолжского с доверенными от помещиков того же села о ручье», «Селения 2-го следственного участка Чебоксарского уезда с их достопримечательностями», «Этнографический очерк преступлений и проступков во 2-ом (следственном) участке Чебоксарского уезда», которой отказали в публикации «из-за не научности статьи и описания только уголовных преступлений одного Чебоксарского уезда». В настоящее время.

71 оригинал рукописи находится в архиве Русского географического общества. Копия в архиве Чувашского государственного института гуманитарных наук72.

В фондах ЦГА ЧР были выявлены особо ценные материалы, касающиеся деятельности административно-полицейских учреждений, в частности — земских начальников Чебоксарского уезда (Ф.27−30), Ядринского (32−35), Чебоксарского по крестьянским делам присутствия (Ф.17), Ядринского (Ф.18).

Особую ценность представляют документы, исходящие от крестьянских общин — мирские приговоры — письменные решения общинных сходов (Ф.32,43,49,61,62,69,70,74 и др.). Приговоры выносились по самым различным вопросам, входившим в компетенцию общинного схода: увольнение и прием новых членов, переделы земли, выдел надела новым лицам, раздел общины, строительство общедеревенских заведений, исполнение натуральных повинностей, изгнание из общины, заведение ярмарок, проведение общинных молений, выбор должностных лиц, опека и т. д. Эти документы позволяют проследить процедуру семейных разделов, выяснить их причины, определить состав делящихся семей, их хозяйственно-имущественное положение. В целом, письменные решения сходов отражают основные функции общины и полномочия «мира», структуру общественного управления в нем, выявляют мирскую практику арбитража и помогают исследователю получить определенную картину сельской общины и традиционных норм поведения.

Большинство мирских приговоров, выявленных в фондах ЦГА ЧР относятся ко второй половине XIX — началу XX вв. Особенно богаты фактическим материалом фонды Ядринского уезда (Аликовского, Ядринского, Норусовско-го, Тойсинского, Тораевского волостных правлений), а также Цивильского и Чебоксарского уездов. В свое время в волостных правлениях мирские приговоры различных общин были систематизированы в зависимости от вопросов, обсуждавшихся на сходках крестьян. Однако собранные приговоры в хронологическом плане далеко не полные, поэтому проследить деятельность какой-либо конкретной общины подробно не представляется возможным. Степень сохранности мирских приговоров по разным регионам и периодам очень неравномерна, преимущественно фрагментарна. Но каждый из них несет качественную информацию (особенно о функциях общины), которая становится презента-тивной в результате сопоставления с общинными документами других типов.

Из фондов волостных и уездных судов были извлечены и критически использованы сведения о взаимоотношениях общинников, функционировании обычно-правовых норм, регулировавших многие стороны внутриобщинной жизни, хозяйственной деятельности крестьянских дворов и т. д. В рассматриваемый период большинство норм обычного права были санкционированы государством или признано им de facto. Судебно-следственные материалы — источник во многих отношениях тенденциозный, и их можно использовать лишь в сочетании с другими источниками.

Особую группу источников составляют окладные книги волостных правлений, содержащие статистические данные об экономическом положении крестьян. Взаимоотношения крестьянской семьи и общины характеризуют индивидуальные прошения и ходатайства крестьян, в которых нашли отражение различные конфликтные ситуации (споры в связи с земельными переделами, рекрутскими наборами или семейными разделами) (Ф.32. Оп.1, Д. 2940−2941- 2948- Ф. 74. Оп.1. Д. 69,144 и др.).

Неоценимую работу по сбору этнографических материалов, характеризующих пореформенную чувашскую деревню, через широкую сеть своих корреспондентов проделал Н. В. Никольский. Ответы, полученные на опубликованные им «Программу для собирания сведений об инородцах Поволжья» и вопросники дают интересные сведения по крестьянской общине и обычно-правовым нормам. Большая часть их не была использована Н. В. Никольским в его публикациях и ныне хранится в НА ЧГИГН (Отд. 1. Т. 174,177,215,285 и др.). Особенно содержательны записи М. Крышкина (с.Мижаркасы Курмыш-ского уезда), учителя Подлесной школы братства св. Гурия Цивильского уезда П. Макарова, слушателей миссионерских курсов Г. Никифорова из Козьмодемь-янского уезда, А. Петрова из Тетюшского уезда Казанской губернии о разверстке и выполнении различных повинностей в крестьянской общине, об устройстве общих хозяйственных дел крестьян и организации взаимопомощи и опеки в деревне, о проведении земельных переделов и использовании норм обычного права при разрешении внутриобщинных конфликтов (при потравах, кражах личного имущества, грабежах, семейных спорах, прелюбодеянии и т. д.). Немалый интерес представляют ответы на наиболее полную «Программу для собирания сведений о юридических обычаях», составленную выдающимся русским этнографом М. Н. Харузиным. К ее разработке были привлечены видные юристы и специалисты по обычному праву — Н. В. Калачев, П. С. Ефименко, П. А. Матвеев, Е. И. Якушкин, М. А. Ковалевский, Н. Н. Харузин и др.

Третью группу источников составляют полевые этнографические материалы, собранные нами в процессе учебной практики студентов исторического факультета Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова в сельских районах Чувашской Республики среди людей старшего поколения. Однако работа с данными источниками серьезно затруднена: людей старшего поколения, родившихся в конце прошлого века в деревнях остается все меньше и меньше, и их воспоминания об общине и о ее обычаях и традициях, порядках землепользования ограничиваются в основном преди послеоктябрьским периодами.

Большинство документов впервые вводятся в научный оборот. В целом, источниковая база позволяет в достаточной степени изучить особенности структуры и функции общины чувашского крестьянства и воссоздать систему использования обычного права в разных сферах сельской жизни.

Методологической основой исследования послужили принципы историзма, объективности и социального подхода. В работе использованы методыкартографический, проблемно-хронологический, сравнительно-исторический, структурный, ретроспективный, статистический и др.

Для сбора историко-этнографического материала применялись наблюдение и опрос (интервьюирование) и анкетирование. Следуя системному методу, диссертант стремился выявить связь каждой нормы обычного права с социально-экономическими условиями, в которых она применялась, принимая во внимание документы, свидетельствующие о судебной практике обычно-правовых норм.

В работе нашел свое отражение принцип сочетания макрои микроуровне-вого подходов. Макроуровневый подход в исследовании помимо своих положительных результатов имеет существенный недостаток. С помощью этого метода можно очертить общую картину прошлого, но при этом выпадает с поля зрения весь местный колорит с его богатейшими нюансами, которое порой многое объясняет, значительно дополняет или высвечивает новые проблемы. Поэтому параллельно проводилось детальное исследование по конкретной общине, типичной в своем развитии для изучаемых мест. Имея полную картину исторического развития крестьянства конкретного села, удалось получить богатейший материал, вплетенный в многочисленные причинно-следственные связи бытия крестьян во всем его многообразии. Совокупность перечисленных методов позволило полнее и разнообразнее решить поставленные задачи. В диссертации широко применялся категориальный и понятийный аппарат, используемый нормативной и потестарной этнографией.

Научная новизна исследования заключается в том, что нами впервые предпринята конкретное историко-этнографическое изучение вопросов функционирования норм обычного права в структуре чувашской крестьянской общины, выявление механизма их взаимодействия и взаимовлияния и социально-регулятивные функции общины.

Впервые в научный оборот вводятся ранее неопубликованные материалы из фондов земских начальников, волостных правлений, архивные фонды отдельных исследователей — этнографов, фольклористов, языковедов и краеведов, полевые этнографические материалы по разным аспектам общины и обычного права, собранные автором в ходе работы над диссертацией.

В диссертации впервые в нормативной этнографии сделана попытка определения места общины и обычного права в системе социальных норм чувашского общества в условиях доминирования правовых регуляторов государства. Другой новой проблемой, поставленной в диссертации, стало изучение тенденций развития чувашского обычного права, проявившихся в процессе его взаимодействия с развитой системой государственного права, основанной на законе. В диссертации обстоятельно исследованы деятельность мирских и волостных судов, решения, выносимые в ходе расследования и наказания за различные виды преступлений, где сильно было влияние обычного права. До сих пор этот вопрос в сколько-нибудь в полном объеме не освещался. Указанные материалы впервые стали предметом научного анализа.

Практическое значение исследования заключается в том, что фактический материал и выводы его могут быть использованы при создании обобщающих трудов по истории и этнографии народов Волго-Уральского региона, разработке лекционных курсов и специальных курсов по историческому краеведению, школьных учебников по истории родного края. Материалы исследования будут содействовать всестороннему изучению традиционного быта и культуры чувашского крестьянства дореволюционной эпохи и могут быть использованы органами самоуправления для решения проблем жизнедеятельности административно-территориальных единиц и судебно-следственными органами при проведении мероприятий уголовно-процессуальных действий.

Апробация результатов исследования. Рукопись диссертации обсуждена на кафедре археологии, этнографии и региональной истории Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова и при Отделе народов Урала с МАЭ УНЦ РАН, во время работы ряда научных межвузовских и республиканских конференций. Основные положения отражены в шести статьях, опубликованных в открытой печати в объеме 2,2 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний, списка использованных источников и литературы, шести приложений. Общий объем работы — 277 страниц.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Сегодняшний день корнями глубоко уходит в прошлое. Эту истину важно всегда помнить, ибо все связанное с народом, с его обычаями, традициями и обрядами укоренено в истории. Потому человек испытывает огромное желание познания самого себя, прошлого своего народа, общества, в котором он живет, места занимаемого им в прошлом и современном мире.

Проведенное на конкретном историко-этнографическом материале исследование показало, что во второй половине XIX — начале XX в. большую роль в быту чувашской деревни играли традиционные нормы обычного права, носителем которого являлась сельская община. Она в течение всего исследуемого периода представляла собой устойчивый организм, умеющий приспосабливаться ко многим изменениям социально-экономической жизни, ибо крестьянство обладало мощным комплексом хозяйственных знаний. Человек в крестьянской общине с малых лет приобретал определенные знания, «а община для крестьян являлась «государством в государстве», где были свои правила, устои. Из поколения в поколение передавались обычаи, традиции. Многие знания сохраняют практическое значение и в наши дни"566.

Приведенные материалы об особенностях структуры и землепользования чувашской общины показывают, что ее устройство и поземельные функции обнаруживают большое сходство с общинной организацией государственных крестьян других земледельческих народов России. Однако следует отметить, что чувашская общинная организация имела ряд специфических черт, например, сохранение вплоть до начала XX в. сложных и национально-смешанных форм, образованию которых способствовал многонациональный состав населения Урало-Поволжского региона, консервативность социальных отношений, стойкое сохранение уравнительности в землепользовании и т. д.

Несмотря на быстрое развитие товарно-денежных отношений в России в пореформенный период, территория компактного проживания чувашей не выходила за рамки социально-экономического бытия обычного соседского земледельческого союза. Серьезным тормозом аграрного развития чувашской деревни по капиталистическому пути являлась крайняя запутанность общинного землевладения и землепользования, так как царское правительство сознательно поддерживало консервативные общинные традиции. Государственное законодательство, неуклонно приспосабливая деятельность крестьянских организаций интересам власть имущих, практически регламентировало все стороны деревенской жизни и оставляло за общиной широкий круг обязанностей. Но структура, состав мирского управления и функции общины в рассматриваемый период оставались традиционными, причем значительно более сложными, чем унифицированная законодательством структура управления сельских обществ.

Свою жизнеспособность крестьянская община чувашей продемонстрировала во времена проведения столыпинской аграрной реформы, которая была направлена на ее ликвидацию. Углублявшееся социальное расслоение чувашской деревни нашло непосредственное отражение в формировании крестьянских выборных органов и в функциях общинной организации. Тем не менее верхушечные слои не подчинили общину, так как прерогативы выборных лиц крестьянского управления ограничивались давлением основной массы беднеющего крестьянства. Община продолжала оставаться дуалистическим институтом, защищавшим также и их интересы.

В целом, в рассматриваемый период волостное звено общинного управления значительно бюрократизировалось, но в то же время сохранялась демократическая тенденция, выражавшаяся прежде всего в неформальном, самостоятельном решении волостным судом значительного числа юридических и хозяйственных дел с применением норм обычного права, исходя из конкретных соображений. Сельское звено общинного управления продолжало хранить исконные общинные традиции, проявлявшиеся как в распределении земельных угодий, так и в регулировании юридических отношений и повседневного распорядка крестьянской жизни. В противоборстве с частнособственническими тенденциями в землепользовании община чувашей продолжала сохранять свои права по использованию и перераспределению земель между крестьянами.

Несмотря на введение правительством в качестве низового органа волостного правления и суда, сельское звено управления играло исключительно важную роль в регулировании юридических отношений между крестьянами. При осуществлении судебной функции община действовала самостоятельно, руководствуясь обычно-правовыми нормами. Охранительные общинные традиции, жестокость самосудов за кражу крестьянского имущества, функционирования суда соседей и т. д. — все это было связано с круговой порукой, заботой общины о сохранении платежеспособности своих членов. Исключительное многообразие дел, решаемых общиной, было связано прежде всего с семейной и повседневно-бытовой сферой жизни крестьян.

Община контролировала многие стороны общественно-семейных отношений чувашей: наследование, опека, усыновление, назначение главы семьи и особенно ее интересовали фискальные обязанности крестьянского двора. В рассматриваемый период государство административными мерами пытается сохранить участившиеся дробление семей, значительно ужесточив правила разделов. Мир вмешивался и в общественно-семейную жизнь чувашского крестьянства через традиционные нормы поведения. Некоторые элементы обычного права оказались устойчивыми, они сохранились и до наших дней. Например, и сегодня редко кто из соседей вмешивается в семейные ссоры, будь то в селе или в городе. На этот счет есть поговорка: «Таванпа таван тавлашна чухне сиче ютан мен ее пур» (Когда родственники разбираются со своими родственниками, седьмому колену делать нечего).

Нормы народного юридического быта строго осуждали супружеские измены, так как они считались тяжким грехом. Великий патриарх чувашского народа в своем завещании к нации писал следующее: «Берегите семью: в семье опора народа и государства. Охраняйте же это сокровище. В семейном счастьезащита от жизненных испытаний. Крепкой и дружной семье не страшны внешние житейские невзгоды. Берегите целомудрие, бойтесь вина и соблазнов: если сбережете семью, обережете детей и создадите крепкую опору для мирного и спокойного труда. Будьте дружны между собой, избегайте мелких счетов и распрей, помните о великом завете Спасителя: Любите и ненавидящих вас, и твердо надейтесь на жизненную силу уступчивости ц снисхождения"568.

Изученный фактический материал позволяет охарактеризовать поземельную общину не только как хозяйственный и социальный институт непосредственных сельскохозяйственных производителей, она также определяла подходы к воспитанию молодежи через совместные торжества и увеселения, которые выступали эффективным средством социального регулирования. Крестьянский мир старался держать под своим неусыпным контролем многие стороны жизнедеятельности юношей и девушек через выработанные миром традиционные нормы поведения, как общественное мнение и репутация. Они создавались на основе совместной трудовой деятельности и постоянного соседского общения молодежи общины569. Молодежные праздники способствовали сближению народов Поволжья, так как в них очень много схожего и общего.

Важная роль в выработке суждений принадлежала старейшим жителям деревни. К таким людям со стороны младших существовало подчеркнуто уважительное отношение. К мнению стариков, имеющих большой жизненный опыт и практическое знание, старались прислушиваться. Суды старейшин в деревне составляли своего рода неформальный орган власти. Несмотря на то, что многие праздники и развлечения молодежи в рассматриваемый период подверглись трансформации под влиянием православия, отходничества, школы и т. д., контролировались общиной на основе норм обычного права. В ходе работы была выявлена строгая взаимосвязь старого и молодого поколения, суть которой определялась поговоркой: «Вата сынна итлес пулать, самраккине верен-тес пулать» (Старого нужно слушаться, а молодого необходимо учить). К сожалению, в настоящее время данная поговорка утратила своей актуальности.

Следует особо выделить морально-этическую сторону некоторых обычаев, в частности обряд усыновления (удочерения), опека детей, наследование имущества. Эти проблемы актуальны и в настоящее время. На наш взгляд, в общине сильны были чувства коллективизма и взаимопонимания, она как живой организм сохранялась и действовала вплоть до установления Советской власти и советского права.

Результаты анализа эволюции общины и обычного права чувашских крестьян во второй половине XIX — начале XX в. позволяют нам сформулировать ряд выводов и обобщений:

1. В рассматриваемый период поземельная община чувашей, как и у других народов Волго-Уральского региона, являлась основным социальным организмом в общественной жизни крестьян. Хранителем общинных традиций в пореформенном чувашском обществе выступали представители старшего поколения, в первую очередь взрослые женатые ее члены, они больше всех работали, от них же зависело воспроизводство общины. Чувашская община по сравнению с общинным устройством русских крестьян Среднего Поволжья была менее подвержена разрушающему действию товарно-денежных отношений.

2. По мере социально-экономического и культурного развития, роста классовых противоречий в чувашской деревне функции общины менялись, но на всех этапах феодального, капиталистического обществ, вплоть до коллективизации сельского хозяйства в СССР, она была наиболее универсальной и массовой организацией крестьянства. Крестьянский мир защищал, спасал и воспитывал крестьянина, но этот же мир, придерживаясь жизненного принципа «как все», вынуждал своих членов многое терпеть, не переступать рамок общинного сознания, общинной системы хозяйствования.

3. В рассматриваемый период обычно-правые нормы чувашского крестьянства продолжали функционировать, многие нормы теряют свое значение под влиянием развития правовой системы в России, складываются новые традиции. Даже в ходе ликвидации крестьянской общины, разрушения ее экономической основы, традиции мира не ушли в прошлое, а продолжали жить еще долгое время.

4. Коллективистские принципы обычного права, сложившиеся в условиях докапиталистической деревни и отражавшие общинное владение землей, диктат общины и семьи в хозяйственной жизни крестьян оказались несовместимыми со сильно развившейся к концу XIX в. частной собственностью и предпринимательской свободой, что приводило к постепенному размыванию, расшатыванию норм обычного права.