Женский мир прозы С.П. Залыгина: поэтико-аксиологический аспект

Творчество Сергея Павловича Залыгина (1913 — 2000) затрагивает широкий спектр социальных и натурфилософских проблем. При этом осмысление отношений человека и природы становится для С. П. Залыгина отправной точкой художественного постижения мира. Сам писатель ощущал глубинную связь с природой, умел ценить гармонию природы, красоту будничной жизни и подлинных чувств. В качестве общественного деятеля и писателя С. П. Залыгин внес значительный вклад в развитие экологического движения XX века.

Система взглядов С. П. Залыгина на природу, на место человека в ней включает и его отношение к женщине, к явлениям, связанным с ней — к женскому миру. С позиции своего художественного видения мира писатель создает собственную концепцию женственности, которая оказывается в ближайшем родстве с понятием природности. Поэтика женского мира С. П. Залыгина чрезвычайно сложна и интересна, заслуживает углубленного, всестороннего изучения.

Актуальность темы

обусловлена связью с ведущими направлениями современного отечественного литературоведения, включающими исследования в области типологии литературных характеров, преломления в литературе проблем отношения человека и природы.

Работа выполнена в рамках развивающегося научного направления кафедры литературы Мичуринского государственного педагогического института «Исследование национального самосознания и национального характера в русской литературе».

Научная новизна данного исследования обусловлена тем, что в нем впервые реализована попытка целостного анализа особенностей изображения женского мира, осуществлена систематизация и типологизация женских характеров в прозе С. Залыгина в соответствии со свойственной для писателя ценностной иерархией.

Степень изученности этой важной для залыгиноведения темы недостаточная, хотя в некоторых работах о художественном творчестве С. Залыгина и присутствует достаточно подробный анализ отдельных аспектов обозначенной проблемы.

Так, в работе H.H. Яновского «Писатели Сибири: Избранные статьи» в очерке, посвященном С. Залыгину, даны краткие характеристики образов Доры Мещеряковой («Соленая Падь») и Зинаиды Панкратовой («Комиссия»).

В книге Г. А. Колесниковой «Сергей Залыгин: Творческая биография» охарактеризованы женские персонажи «Северных рассказов», повестей «Свидетели», «На Иртыше», романов «Тропы Алтая», «Солёная Падь». Интересным для нас показалось утверждение Г. А. Колесниковой о том, что Залыгину более удаются женские характеры.

JI.A. Теракопян в работе «Сергей Залыгин. Писатель и герои» анализирует образы Онежки и Риты («Тропы Алтая»), Клавдии Чаузовой («На Иртыше»), подробно останавливается на образе Ирины Викторовны Мансуровой («Южно-Американский вариант»). JI.A. Теракопян в своем исследовании подчеркивает тот факт, что С. П. Залыгин проблему осмысления новой судьбы женщины в изменившемся мире считал одной из центральных задач современного искусства. Этот тезис обсуждается и в данной диссертации.

В.А. Сурганов в исследовании «Человек на земле» ставит женские образы повестей и романов Залыгина (Клавдии Чаузовой, Таисии Черненко, Зинаиды Панкратовой) в один ряд с женскими характерами «прозы о деревне».

В книге «Зрелость художника» A.A. Нуйкин также обращается к анализу женских образов. В данной диссертации ставится под сомнение утверждение A.A. Нуйкина о том, что женские персонажи, в сравнении с мужскими, в художественной системе С. П. Залыгина якобы отодвинуты на второй план.

И.А. Дедков в историко-литературном очерке «Сергей Залыгин» касается анализа героинь сатирической повести «Свидетели» (Евгения Меркурьевна Арзамасская, Нина Мусысова), романа «Тропы Алтая» (Онежка), «После бури» (Евгения Владимировна Ковалевская). Ряд положений критика, касающихся типологии залыгинских героев, используются в нашем исследовании.

В докторской диссертации И. Рудзевич «Человек и природа в творчестве Сергея Залыгина» аргументированно и основательно проанализированы женские персонажи: Онежка («Тропы Алтая»), Клавдия Чаузова («На Иртыше»), Дора Мещерякова («Соленая Падь»), Зинаида Панкратова («Комиссия»). Близкой нам является интерпретация И. Рудзевич женских образов Залыгина в качестве вариантов образа «природного человека».

Н.Р. Скалон в диссертации «Становление философского романа в творчестве С. Залыгина (К типологии жанра)» обращается к философскому наполнению образов Онежки и Риты («Тропы Алтая»), а также образа Ирины Викторовны Мансуровой («Южно-Американский вариант»).

В диссертационном исследовании И. М. Куликовой «Сергей Залыгин в литературном процессе 70-х годов» даны характеристики Зинаиды Панкратовой («Комиссия»), Тонечки («Оська — смешной мальчик»), проанализирован рассказ «Мария и Мария», проведен подробный анализ образа Ирины Викторовны Мансуровой («Южно-Американский вариант»).

Е.В. Тихомирова в диссертации «Творчество С. П. Залыгина (философский аспект)» обращается лишь к беглому анализу образов Ирины Викторовны Мансуровой и Валерии Владимировны Поспитович («ЮжноАмериканский вариант»),.

В.П. Заглоба в диссертационном исследовании «История и современность в прозе С. Залыгина и Е. Носова 60−70-х годов» достаточно подробно останавливается лишь на образе Зинаиды Панкратовой («Комиссия»).

И.М. Куликова, упомянутая выше исследовательница творчества С. П. Залыгина, анализируя рассказ «Мария и Мария», вполне справедливо отмечает, что это произведение «о женских характерах, судьбах, женском начале в жизни, об особой близости женщины природе и особом ее предназначении, о том, что женщины готовы этому предназначению служить, готовы на подвиг, на жертву, но плохо, когда жертву эту приносить некому. «Чтобы были Марии, надо, чтобы были Поэты!». Так или примерно так определяют критики содержание и идею рассказа. Но так можно охарактеризовать и все вместе взятые произведения писателя (курсив здесь и далее наш — А.Ш.), в которых затронута судьба женщины (в том числе и современницы), и где писатель излагает свои взгляды на роль и значение женщины в жизни общества, свою концепцию «гения женщины» Заметим, что это утверждение не умаляет эстетической ценности мужских характеров, «мужского мира» творчества С. Залыгина, оно лишь призвано подчеркнуть специфику его художественного мира, мира, в котором женщина часто приобретает первенствующую роль.

Внимание Залыгина-художника постоянно и в большой степени направлено на осмысление констант и происходящих перемен в психологии женщины, которыми характеризуется XX столетие. Для него эти перемены значимы сами по себе, но вместе с тем являются знаком происходящих на наших глазах глобальных процессов. Жена «добронравная» и «к семейственности склонная» — традиционная ценность русской культуры. Именно о такой женщине утверждается в «Домострое»: «Аще дарует Бог кому жену добру — дражаиши есть камени многоценнаго» 2.

Характерно, что ещё в самом начале XX века В. В. Розанов имел все основания и полное право утверждать о существовавшем в то время различии полов: «Явно, что в противостоянии своем, наибольший самец и наибольшая самка суть: 1) герой, деятель- 2) семьянинка, домоводка. Один будет: 1) деятелен, предприимчив, изобретателен, смел, отважен <.>- другая же: 2) тиха, нежна, кротка, безмолвна или маломолвна. „Вечная л женственность“ — прообраз одной. „Творец миров“ — прообраз другого». Но спустя неполных сто лет один из современных исследователей в области гендерологии с полным основанием констатирует: «На сегодняшний день можно говорить о развитии общей тенденции к ослаблению поляризации тендерных ролей. Наблюдается значительное изменение традиционной системы тендерных стереотипов. Половое разделение труда потеряло былую жесткость и нормативность, количество исключительно мужских и исключительно женских занятий заметно уменьшилось, многие социальные роли вообще не дифференцируются по половому признаку. Общая трудовая деятельность и совместное обучение в значительной мере нивелируют традиционные различия в нормах поведения и психологии мужчин и женщин» 4. Творчество С. П. Залыгина, равно как и ряда других писателей XX века, является свидетельством неоднозначного отношения к подобному смещению «гендерных ролей». Залыгин видит в этом «смещении» прежде всего коррозию человечности.

В статье «Искусству много дела на земле» (1963) С. П. Залыгин весьма критично оценивает невнимание современной литературы к женскому вопросу: «Ныне выход женщины с орбиты семейной на орбиту общественную переживается ею очень трудно. Она к этому мало подготовлена, несет много потерь. Она не освобождена еще обществом от целого ряда домашних обязанностей, но в то же время общество настойчиво требует ее к себе.

Мужчина формируется как характер незаметно для себя, поддаваясь влиянию общества, а иногда и восставая против этого влияния. Женщина всю жизнь учится быть женщиной, всегда создает рисунок самой себя. Она никогда не хочет быть похожей на всех — и в то же время всегда дорожит судом всех. И вот — учиться на новый лад ей особенно трудно. Вот почему я думаю, <.> что современной литературе так не хватает «Анны Карениной» середины XX века со своими социальными противоречиями, с проблемой семьи, с задачей во что бы то ни стало помочь женщине распространить свой гений на все общество. Я представляю такое произведение не только как роман-судьбу, но и как роман, который отражал бы современные потребности людей" 5.

По мнению С. П. Залыгина, в глобальном человеческом бытии драматизм социального и технического прогресса, трагизм положения втянутых в него людей в большей степени сказывается на женщине, а поэтому именно она должна первой восстать против заблуждений цивилизации, принять функцию спасительницы человеческого рода. С. П. Залыгин, по точному замечанию И. М. Куликовой, «поднимает вопрос о нравственной цене прогресса, в отдельных проявлениях которого писатель заметил опасность для духовной гармонии человека» 6.

НТР вложила в руки человека необычайную силу, предоставив видимость полного господства над природой. Однако повелитель природы, точнее — её самозванный «царь», оказался перед опасностью стать рабом плодов своей деятельности, жертвой развития науки и техники при деградации духовности, нравственности, угасания традиций взаимодействия разных «половин» человечества.

Кризис человеческого бытия повлек за собой необходимость переоценки ценностей, сделав актуальным вопрос о самой возможности существования человека в уничтожаемом им мире. Так, в статье «Разумный союз с природой» (1987) С. П. Залыгин пишет: «Во всяком случае мы, литераторы, остро чувствуем свой долг перед величайшей и всеобъемлющей проблемой современности — „быть или не быть?“ — во всех его аспектах». «Если литература имеет в виду влиять на современного человека, — развивает свою мысль публицист, — если мы сегодня ставим темой нашего обсуждения такую тему, как „литература в связи с НТР и экологией“, то тем самым мы берем на себя именно эту задачу — соединить эти два сосуда — человечество и природу, — чтобы они были сообщающимися в двух направлениях, а не в одном.<.> И только будучи соединенными, будучи одной системой, эти сосуды смогут и дальше пополняться эликсиром о жизни». Таким образом, лекарство для современного общества С. П. Залыгин видит в утверждении принципиально нового экологического мышления, суть которого заключалось бы в осознании того, что благодаря слепому преклонению перед идеей технического прогресса человек способен не только к новым успехам в развитии, но и к самоуничтожению.

В русской культуре долгое время существовала традиция разумного, близкого к гармоническому, взаимодействия между человеком и природой. Д. С. Лихачев так определяет характер взаимоотношений русского крестьянина и природы: «Русский крестьянин своим многовековым трудом создавал красоту русской природы. Он пахал землю и тем задавал ей определенные габариты. Он клал меру своей пашне, проходя по ней с плугом. Рубежи в русской природе соразмерны труду человека и лошади, его способности пройти с лошадью за сохой или плугом, прежде чем повернуть назад, а потом снова вперед. Приглаживая землю, человек убирал в ней резкие грани, бугры, камни. Русская природа мягкая, она ухожена крестьянином по-своему. Хождения крестьянина за плугом, сохой, бороной не только создавали „полосыньки“ ржи, но и равняли границы леса, формировали его опушки, создавали плавные переходы от леса к полю, от поля к реке или озеру» 9. В основе отношений крестьянина к земле лежат чувства ответственности, заботы и любви.

Идеалом существования человека, сосуществования человека и природы для С. П. Залыгина, как и для всех «деревенщиков», выступает гармония в самой природе, а также крестьянский быт, в котором природа мыслится как необходимая составляющая бытия. «В жизни любого общества, — по замечанию Л. Ф. Ершова, — решающее значение имеют сила и непрерывность традиций. Залыгин и сосредоточил внимание на том, что после коренных социальных изменений должно не отвергаться, а усваиваться» 10. Ведь человек форму своего воплощения всегда находит в идее ценностей и традиций. Освоение человечеством природы должно предполагать не только рациональный, но особого рода эмоционально окрашенный подход к окружающей действительности, при котором ее явления непосредственно соотносятся с чувствами человека.

Деревенская проза" стала реакцией на пагубные действия научно-технической революции. Она сделала, по замечанию Т. А. Никоновой, «первые шаги на пути возвращения к национальному чувству истории» п.

Литература

этого направления тонко уловила необходимость углубления этических поисков, исследования вопросов человеческого бытия. Размышляя над патриархальными традициями русского крестьянства, писатели-деревенщики видели их истоки в этических ценностях народной жизни, в ее связях с отечественной природой. Они не могли принять искажение естественного существования человека.

Писатели-«деревенщики», по убеждению П. А. Гончарова, «стали в русской литературе лидерами в разработке темы человека и природы. Ф. Абрамову, В. Солоухину, В. Белову, В. Астафьеву, С. Залыгину и некоторым другим удалось стать первопроходцами экологической темы в советской литературе уже после того, как они приобрели известность как.

1 о писатели деревенской темы". При этом представляется необходимым подчеркнуть традиционность данной проблемы и для всей отечественной литературы. «Практически все крупные русские писатели, — по замечанию А. Ф. Лапченко, — внесли вклад в решение этой вечной для России проблемы — Пушкин, Гоголь, Некрасов, Лесков, Тургенев, Толстой, Достоевский, Бунин» 13.

Опираясь на традиции прошлого столетия, литература XX века обнаружила принципиальные отличия в художественном решении данной проблемы. Проблема отношений человека и природы в русской литературе, и это далеко не случайное совпадение, стала актуальной одновременно с проблемой русского национального характера. Русская литература XX века, по мнению Н. Ю. Желтовой, впервые серьезно обратилась к исследованию русского национального характера. «Классика XIX века, — пишет исследовательница, — изображала характеры дворянской, интеллигентской элиты, пытаясь приблизиться со своей просвещенной высоты к пониманию собственного народа» 14. Народный же характер в изображении русских писателей XX века прочно связан с деревней, с крестьянским образом жизни, с природой, её гармонией, а тесная связь с природой, «природность» мыслится в качестве одного из коренных свойств национального характера.

Герой «деревенской прозы» традиционен, это человек из народа, крестьянин. Но национальный характер и есть «порождение национальной культуры». Женский характер — одно (из двух) слагаемых национального характера.

В данной работе дана попытка самостоятельной типологизации женских характеров прозы С. П. Залыгина. Вместе с тем в своей работе мы опирались на сформулированное П. А. Гончаровым понятие «природного человека», относимое им к ряду героев русской литературы XX века. «Мотив «бегства в природу» , — пишет П. А. Гончаров, — послужил основой для создания в литературе XX века того типа героя, который ранее было принято называть «естественным человеком». В представлении писателей XX века — это персонаж, чувствующий, понимающий природу, лелеющий свою природную чистоту. Поэтому есть основания назвать его (вослед М. Пришвину и С. Залыгину) «природным человеком» «15.

Основания, позволяющие говорить о типе «природного человека» в литературе XX века, П. А. Гончаров поясняет следующим образом: «Типология героя русской литературы XX века — одна из актуальных проблем современного литературоведения. Естественно, что персонаж русской прозы XX века во многом близок своему предшественнику из литературы XIX столетия. Совестливый, неудовлетворенный собой, радеющий более не за себя, а за мир, державу, человечество, за правду. Эти качества главных героев роднят персонажей русской литературы двух последних столетий, ибо они восходят к единому национальному архетипу. Вместе с тем русская история XX века, и в этом ее отличие от истории предшествующего столетия, — во многом история социальных катастроф и военных катаклизмов. Это во многом отразилось и на ментальности русского человека, и — посредственно — на сущностных свойствах героев русской литературы» 16. «Природный человек» — это во многом реакция русской литературы и культуры в целом на безуспешные и трагические попытки обрести социальную гармонию в отрыве от накопленных традиций взаимодействия человека и природы. Понятие «природный человек» отнесено в нашей работе в том числе и к женским персонажам, поскольку «природное» в женщине, по мысли С. П. Залыгина, в наибольшей степени очеловечивает её.

При этом понятие «тип» в данной диссертации трактуется в соответствии с определением М. М. Бахтина. Тип, в соответствии с этим определением «выражает установку человека по отношению к уже конкретизированным и ограниченным эпохой и средой ценностям, к благам, то есть к смыслу, уже ставшему бытием. <.> Предметный мир вокруг типа инвентарен. Тип — пассивная позиция коллективной личности» 17.

И.А. Дедков высоко оценивал «чутье типа» С. П. Залыгина. Подобный дар, по мнению исследователя, «будит воображение, давая ему простор и.

1 Я одновременно ограничивая его самой идеей избранной общественности". Типическое, по словам И. А. Дедкова, — это «типическое — для времени, обстоятельств, сословия, местности, возраста, национальности и т. д. Типическое — в индивидуальном, личностном, — растворено, и никак — поверх, отдельно, в чрезмерности, с подавлением, «сокращением» человеческой независимости и неповторимости. Здесь же — изображение и анализ выводят к обобщениям типологического характера, к художественной типологизации. К историко-социальной и историко-психологической «систематике» человека и, прежде всего, его мысли, его «идеологии» и «философии» «19.

Тщательный анализ прозы С. П. Залыгина позволил автору данной диссертации утверждать наличие определенной «систематики» и женских типов, и всего женского пространства в авторской картине мира. Мир женщин в художественном воплощении С. П. Залыгина тяготеет к биполярности: в художественной прозе писателя имеют место «истинный» («природный») и «другой» («антиприродный») тип женщин. Однако вряд ли уместно говорить о «бинарной структуре» женского мира у С. Залыгина, его женские типы имеют множество «переходных» и «смешанных», противоречивых форм и разновидностей.

Заметим здесь, что идея «истинной женщины» (как и «природного человека») для Залыгина является органической, она выстрадана писателем и его героями, а не сконструирована и привнесена исследователями его творчества. В романе «Солёная Падь» один из героев размышляет: «А.

Брусенков-то — как может об этом говорить? Он-то что понимает? Рябой, злой? Такого же ни одна истинная женщина не полюбит, тем более не захочет, чтобы он ее украл. Ведь это же страшно, поди-ка, когда тебя живого крадут? И приятность при этом обязательно должна быть даже выше, чем страх. Это Черненко Таисии все равно, кто ее крадет! Нет, куда ему,.

Брусенкову, — голодный сытого не разумеет! Несчастный он все ж таки,.

Брусенков" [Т. 2, с. 331]. Характерно, что в роли «судьи», знатока «женского пола» в романе выступает во всем «фартовый», женщинами и всеми любимый «главнокомандующий армии освобождённой территории» Ефрем Мещеряков. В противоположность «злому» Брусенкову он глубоко симпатичен автору, соответствует и характерным для 1960;х годов представлениям Залыгина об «истинном» человеке.

Тип «истинной», «природной» женщины в творчестве С. П. Залыгина оказывается близким национальной системе ценностей. Традиционная русская культура — это этническая культура русских. В её основе лежит крестьянская культура. Русская Психея выступает в тесной связи с душой природы. Она перекликается с аксиологическим компонентом женского пространства. К константам русской ментальности, по замечанию Е. А. Николаевой, относятся: «всечеловечность, смирение, соборность, мистичность и интуитивность в познании, неоформленность, непостоянство, природность, милосердие и таинственность. Перечисленные ценности устойчиво маркируются как феминные в тендерной картине мира: и в мировой традиции, и в отечественных философских текстах, в их основе лежат отмеченные еще в первых попытках философского анализа характеристики женского начала, согласно которым оно воспринимается как проявление природного, беспредельного, бесформенного, иррационального и коллективного» 21.

Традиционными русскими феминными ипостасями являются мать и жена. При этом концепту материнства отводится главенствующая роль в определении специфики категории русской женственности. Концепт материнства, по утверждению современного исследователя в области гендерологии H.H. Колесниковой, в русской ментальности «обнаруживает себя как многогранный, включающий в свое концептуальное поле многочисленные и разнообразные аспекты. Материнство — это метафизический элемент факта рождения, вселенский архетип, свойственный как бытийным, так и ментальным формам — фактам и понятиям». Комплекс представлений об отечественном эталоне женщины-матери, по мнению исследовательницы, обязательно включает в себя альтруизм и любовь.

Вторая «феминная ипостась» в традиционной русской культуре — женщина-жена — выступает своего рода олицетворением «вечной женственности». По замечанию H.H. Колесниковой, эталон жены, согласно русской традиции, «вбирает в себя такие качества, как верность и покорность мужу, умение и желание выполнить все его требования, а также.

23 трудолюбие" .

Отказ от традиционных национальных ценностей, по мнению С. П. Залыгина, приводит нацию и государство к духовному кризису. «Антиприродный» тип женщины выступает в художественной системе писателя воплощением обезличивания людей, утративших традиционные духовные ценности.

Предметом исследования является женский мир в прозе С. П. Залыгина. Под «женским миром» в нашей работе мы имеем в виду совокупность (типы и разновидности) женских характеров, судеб, персонажей, деталей, реализованные автором попытки воспроизвести женское восприятие действительности, особенности восприятия женщин со стороны мужчин и т. п. В качестве синонимического в работе используется понятие «женское пространство», тоже имеющее отношение к тендеру, но далеко не всегда совпадающее с ним. Женский мир в прозе Залыгина рассматривается в аксиологическом и поэтическом аспектах.

Объект исследования — проза С. П. Залыгина 1950 — 1990;х гг.

Цель исследования заключается в исследовании женского мира художественного творчества С. П. Залыгина в поэтико-аксиологическом аспекте.

Целью работы определяются её основные задачи:

— определить место и специфику женского пространства в художественной системе писателя;

— выявить мифологические и литературные истоки и параллели его женских образов;

— проследить эволюцию женского мира на протяжении всего творчества С. П. Залыгина;

— проанализировать ценностную иерархию женского пространства в прозе С. П. Залыгина;

— дифференцировать и описать свойственные для творчества С. П. Залыгина женские характеры;

— описать и систематизировать способы и приемы воссоздания женских характеров в прозе С. П. Залыгина;

— типологизировать женские образы в соответствии с аксиологией писателя;

— охарактеризовать способы и приемы трансляции женскоговосприятия в произведениях С. П. Залыгина;

— предложить свою интерпретацию отдельных женских образов С. Залыгина (в том числе и ранее не рассматривавшихся в литературно-критических исследованиях).

Целью и задачами обусловлен выбор методов исследования, синтезирующих элементы культурно-исторического, сравнительно-типологического, аксиологического, герменевтического, мифо-поэтического подходов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Категория женственности в картине мира С. Залыгина детерминирована спецификой русского концепта «природность». Отношение к природе задает угол зрения, под которым оценивается личность героини. Художественное воплощение женского мира в прозе С. Залыгина в себе два разнонаправленных вектора: природный и антиприродный. Первый характеризуется как «истинный», второй — как во многом противоположный, не равный «истинному».

2. Нравственно-философские идеалы С. Залыгина сводятся в фокус природного типа женщины. Константами «истинного» («природного») типа женщины в прозе С. Залыгина выступают органическая первозданность, музыкальность, нежность, тонкое ощущение своего естества, сознание собственного природного и социального предназначения, любовь и потребность в мужском авторитете. Квинтэссенцией образа «природной» женщины в художественном мире писателя является образ русской крестьянки, «бабы».

3. Природный тип женщины у С. Залыгина показан в двух ипостасях: женщина-жена и женщина-мать. При этом главное предназначение женщины С. Залыгин видит в материнстве.

4. В художественных произведениях С. Залыгина женские образы представлены в корреляции языческой и христианской трактовок женственности, что эксплицирует мотивы вечности и современности в их характеристиках.

5. В основу художественной реализации С. Залыгиным проблемы «женщина и НТР» положено осмысление процесса смещения тендерных ролей в современном писателю обществе и, в связи с этим, акцентуации деформации традиционных ценностных координат.

6. По мысли С. Залыгина, в условиях технократического мира женщина в естественном своём облике выжить не может, она, мимикрируя, вынуждена играть в жизнь. Игра в художественном мире писателя получает неоднозначную трактовку. С одной стороны, игра — это неискренность, не присущая женщинам «истинным», с другой, — игра предоставляет залыгинским женщинам возможность вернуться к своим сущностным (природным и социальным) основам.

7. Апофеозом изображения антиприродного существования в художественном мире С. Залыгина является образ «механической женщины» — то есть женщины, для которой ее женское начало является непринципиальной, сугубо внешней оболочкой, часто даже мешающей реализации ее планов социализации.

Теоретико-методологической базой диссертации являются труды философов, культурологов, литературоведов: Ж.-Ж. Руссо, B.C. Соловьева,.

B.В. Розанова, H.A. Бердяева, И. Ильина, В. И. Вернадского, М. М. Бахтина, о.

Д.С. Лихачева, Ю. М. Лотмана, Г. Д. Гачева, И. Хёйзинга, а также работы, посвященные изучению истории русской литературы и творчества.

C.П. Залыгина: Ф. Г. Бирюкова, П. А. Гончарова, И. А. Дедкова, Л. Ф. Ершова, Н. Ю. Желтовой, Г. А. Колесниковой, И. М. Куликовой, А. Ф. Лапченко, Т. А. Никоновой, A.A. Нуйкина, А. И. Овчаренко, Л. В. Поляковой, И. Рудзевич, В. А. Сурганова, Л. А. Теракопяна, H.H. Яновского и других.

Теоретической базой в области изучения тендера нам послужили исследования Т. В. Бендас, О. Вейкингера, Т. А. Денисовой, H.A. Зуевой, H.H. Колесниковой, Е. П. Ильина, М. Мид, Е. А. Николаевой, О. В. Сивовой, Л. Г. Степановой. Совокупный анализ их работ позволил сформулировать определение тендера, используемое в данной диссертации.

Понятие гендер — это своего рода итог социологизации человека в обществе в соответствии с его половой принадлежностью, а не природой закрепленная данность. Гендер — культурно-историческая составляющая феномена пола, совокупность свойств, маркирующих маскулинность или феминность. Социальный пол конструируется социальной практикой. В обществе возникает система норм поведения, предписывающая выполнение определенных половых ролейто есть возникает жесткий ряд представлений о том, что есть «мужское» и «женское» в данном социуме.

Теоретической основой исследования поэтики составили работы Р. Барта, А. Н. Веселовского, В. М. Жирмунского, A.A. Потебни, Б. В. Томашевского, Ю. Н. Тынянова, Б. А. Успенского, В. Е. Хализева, В. Б. Шкловского, Р. Якобсона. На основании этих и иных работ в данной диссертации сформулировано определение поэтики. Во-первых, поэтика — совокупность изобразительно-выразительных средств, которую автор использует при создании художественного произведения. Во-вторых, поэтика включает в себя всю художественную систему конкретной эпохи, исследование законов внутренней организации произведений, а также изучение родов и жанров литературы.

Теоретической базой нашей диссертации в области исследования аксиологии стали работы A.B. Гулыги, A.A. Ивина, Е. В. Поповой, В. К. Шохина. Опираясь на эти работы, была дана трактовка аксиологии, которая используется в данной диссертации. Аксиология — это учение о ценностях (от др.-гр. axios — ценный). Ценность может быть определена как позитивная значимость единичных предметов, социально-культурных феноменов и в целом бытия. Любое действие человека имеет ценностную сторону и предпринимается не иначе как на основе каких-либо ценностных моментов и ради них.

Теоретическая значимость исследования заключается в уточнении существующей в современном литературоведении типологии героя, в определении соотношения архетипического и индивидуального в женских характерах художественной литературы.

Практическое значение работы связано с тем, что результаты исследования могут быть использованы при чтении курса истории русской литературы, специальных курсов по истории и теории литературы, а также в лицеях и гимназиях гуманитарного профиля, средних специальных учебных заведениях.

Структура и объём диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, состоящих из 4 и 3 разделов соответственно, заключения. Прилагаемый список использованной литературы включает 237 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Женский мир представляет собой поэтически яркую, философски насыщенную, значимую часть художественной вселенной С.Залыгина. Олицетворяя в себе природное в человеке и человечестве, женщина в рассказах, повестях, романах, публицистике писателя оказывается наиболее адекватным объектом для художественного анализа и осмысления проблемы отношений человека и природы, соотношения природного и социального в характерах и судьбах.

Художественный мир С. П. Залыгина содержит в себе целую панораму самобытных женских характеров. Женщина в прозе Залыгина приобретает самые различные облики: от первозданной Евы до «механической женщины», «испорченной» цивилизациейот плотской, земной «бабы» до мистической космической дамы, олицетворяющей «вечную женственность».

Женское" в героинях С. Залыгина — это многогранная характеристика, нередко включающая противоречивые качества. Художественное осмысление взаимодействия человека с природой является для Залыгина отправной точкой видения женского мира. В художественном творчестве С. П. Залыгина утверждается связь женского начала с природой. Писатель стремится максимально сблизить женщину с природными феноменами. Между природой и женщиной у Залыгина не просто доверительные отношения, а скорее даже материнские. Природа для залыгинской женщины (и в этом парадоксальность мысли писателя) — дитя, которое необходимо опекать. Гармония героинь с природной средой выступает у писателя необходимой составляющей их внутреннего лада. Концепция «гения женщины» С. Залыгина оказывается тождественной понятию природности. Образы из мира природы акцентируют идею непреходящей ценности материнства. Идею святости любви, материнства призваны воплощать и транслировать в том числе анималистические и зооморфные образы (Святка в «Комиссии», корова в «Коровьем веке» и т. п.).

Истинной женщиной", этическим и эстетическим идеалом С. П. Залыгина является «природная» женщина. Как и все «деревенщики», писатель видит смысл существования человека в целом, и женщины, как наиболее плодоносной части человечества, в следовании законам природы, в осуществлении природного предназначения. Русская баба в прозе писателя выступает своеобразным эталоном «истинной женщины». Близость женского персонажа «бабьему» началу является знаком авторской симпатии. «Бабье» в женщине (а оно включает в себя как обязательные составные материнство, любовь, семейный лад, гармонию с природным в самой себе и с природой в целом) писатель изображает как самое, что ни на есть прекрасное. Именно оно, по мысли писателя, является истинной природой русской женщины.

Истинная" («природная») женщина у С. Залыгина показана в двух ипостасях: женщина-жена и женщина-мать, что полностью соотносится с традиционными русскими феминными представлениями. Главное предназначение женщины Залыгин видит в материнстве. Материнство в произведениях Залыгина бесхитростное, кроткое, «негероическое». Но оно, по мысли писателя, способно преобразить женщину. Тайна начала новой жизни делает женщину прекрасной. Женщина, познавшая материнство, по Залыгину, оказывается близка к богородичным персонам русской классической литературы и культуры в целом.

Женщина-мать (Дора Мещерякова, Домна Устинова, Зинаида Панкратова, Ирина Мансурова и др.) выступает в прозе Залыгина резкой противницей войны. С материнством у Залыгина связан комплекс табу на любые проявления агрессивного поведения людей. Женщина противостоит войне своей любовью и привязанностью к детям, к жизни, к будущему человечества.

Женщина в художественных произведениях С. Залыгина выступает символом жизни. Она оказывается причастной ко всей окружающей действительности. Таковы его Онежка («Тропы Алтая»), Клавдия Чаузова.

На Иртыше"), Домна Устинова и Зинаида Панкратова («Комиссия»), Евгения Ковалевская («После бури»). Основными характеристиками «природной» женщины в прозе Залыгина являются органическая первозданность, чуткость, нежность, тонкое ощущение своего естества, потребность в мужском авторитете. Эти характеристики подчеркивают гармоничность отношений героинь с природным миром.

Создавая женские образы, С. П. Залыгин большое внимание уделяет изображению любви. В своем стремлении завоевать любовь дорогого человека сибирская крестьянка Зинаида («Комиссия») близка аристократической Анне Карениной Л. Н. Толстого. Типологические свойства женщины, русская «женская ментальность» оказываются сильнее сословных различий и быстротекущего времени.

Героини писателя живут любовью, реализуются через любовь. Для природы залыгинской женщины жизненно необходимым является подчиненность в любви, добровольная покорность мужчине. У каждой женщины, по Залыгину, должна быть своя собственная «драма», без которой она перестает быть интересной, теряет свою индивидуальность. Обязательной составляющей женской природы у Залыгина выступает ощущение полноты жизни, счастья, которое, по мысли писателя, нередко оказывается тождественным любви.

Женское пространство в художественном мире С. П. Залыгина — это пространство исключительно личностное. Залыгин огромное значение придает изображению женщины-жены. Одной из главных характеристик образа жены, по Залыгину, является способность женщины удивлять мужчину. В прозе Залыгина с образом женщины-жены неразрывно связан образ женщины-хозяйки. Дом, интерьер и предметы домашнего обихода, включенные в систему образов-деталей произведений, являются у Залыгина значимыми составляющими женского мира.

В пределах своего пространства женские персонажи С. П. Залыгина обладают сверхъестественными, мистическими силами. Любящая женщина становится незаменимым помощником, способным оградить дорогого человека от всех неприятностей. Непрерывность течения жизни в художественных произведениях С. П. Залыгина получает символическое выражение: время предстает в его прозе в женском обличии. Это необходимо писателю, чтобы соединить представление о вечности, бессмертии с мыслью о предназначении женщин множить и продолжать человеческий род.

Мифологические и литературные истоки женских образов С. Залыгина ведут к древнегреческим мифам, к Библии, к западноевропейской и русской литературной классике, к идеям и образам Ж.-Ж. Руссо, Л. Толстого, А. Куприна, А. Платонова, М.Шолохова. Корреляция языческой и христианской трактовок женственности эксплицирует мотивы вечности и современности в ряде женских характеров.

Женские образы Залыгина перекликаются с образами Афродиты и Евы. От Афродиты залыгинские женщины получили в наследство необычную физическую чувственность и наслаждение любовью, от Евыбезмятежное существование, переходящее в осмысление божественного предназначения в земном мире. Во многом как у А. Платонова, залыгинская женщина оказывается необходимым звеном, «знаком», связывающим его персонажа со всем миром, с космосом, с первоосновой, подобно тому как «пенорожденная» Афродита связана с родившим её морем. Укорененность в русском фольклоре сближает женское пространство прозы С. Залыгина с «деревенской прозой».

Женский мир произведений С. Залыгина находится в конфликте с одиночеством. Одиночество традиционно воспринимается в русской литературе как несчастье, а потому, следует предположить, что это свойство русской ментальности, воссозданное и осмысленное писателем, имеет вневременной характер. Обреченным на одиночество (Вера Звягинцева безнадежно мечтающая о браке и детях, Зинаида Панкратова, таящая надежду на соединение с любимым человеком, Евгения Ковалевская, в силу бесконечного милосердия не способная на привязанность к одному человеку, и др.) искренне сочувствуют практически все. Их одиночество (душевное, прежде всего) осознано ими самими и вызывает неравнодушный отклик и часто сострадание окружающих.

Женские характеры, воссозданные С. Залыгиным, достаточно четко разделены, на два во многом различных типа. «Истинная женщина», природный тип контрастирует в поэтическом мире С. Залыгина с типом антиприродным. Такая оппозиция наметилась у писателя к началу 1960;х гг. («Свидетели», «Тропы Алтая»), достигла наивысшей точки в прозе 1970;х гг. («Южно-Американский вариант», «Комиссия»), трансформировалась в романах 1980 — 1990;х гг. («После бури», «Экологический роман»).

В целом женский мир залыгинской прозы в значительной мере эволюционировал. От светлого и поэтического образа Онежки Кореньковой, безмятежно в поисках научной истины путешествующей по тропам Алтая, Залыгин пришел к образу Татьяны Голубевой — экономисту строительного треста, «механику движения в нечто, что было ей неизвестно и не вызывало никакого интереса». Путь от «Троп Алтая» к «Экологическому роману» оказался путем от восхищения первозданной красотой женщины к трезвому анализу проблем женщины, захваченной современными проблемами. В позднем творчестве С. Залыгина образ «истинной женщины» все более меркнет, вытесняется женщиной «другой».

Иерархия женского мира залыгинской прозы четко отражает аксиологию писателя. Первенствующее место в этой иерархии занимает «истинная, женщина». Её черты и сущностные свойства совпадают с «природным человеком», истоки которого уходят в натурфилософскую литературу, к образу «естественного человека».

Другая" женщина в прозе Залыгина не является полной противоположностью женщины природной, хотя композиционно и противостоит ей. «Антиприродный» тип женщины порожден в значительной мере движением времени, развитием цивилизационных процессов, отдельными векторами социального и технического прогресса, всё больше вовлекающего женщину в общественную и производственную сферу, отторгающего женщину от её природного предназначения. Проблема «женщина и НТР» анализируется писателем в аспекте смещения тендерных ролей в современном обществе и вызванной этим смещением деформации традиционных ценностных координат.

Антиприродный" тип в прозе Залыгина, как и тип «природной женщины» значительно дифференцирован. Женщина, играющая в жизнь, «цивилизованная» женщина, «механическая женщина» вызывают скорее не неприязнь и раздражение, а сочувствие и сожаление писателя.

Оппозиционный «природному типу» женский тип в различной степени родственен «цивилизованным» и эмансипированным героиням И. Тургенева и Н. Чернышевского, женским персонажам «антинигилистических романов» Н. Лескова, антиутопических повестей М. Булгакова, шолоховской Анне Погудко, героиням Б. Лавренева и Вс. Вишневского, в целом характерному для русской литературы XX века типу «нового человека».

Утрата человечеством связи с природой, по мнению С. П. Залыгина, неизбежно приведет его к духовному кризису. В прозе Залыгина обстоятельно представлены рассуждения относительно перемен в психологии женщины в современном писателю обществе, изображены драматические коллизии, связанные с этими переменами. Согласно Залыгину, в глобальном человеческом бытии трагизм положения людей в большей степени сказывается на женщине.

Залыгинской женщине, как правило, трепетно оберегающей свое «женское начало» трудно в современном мире оставаться верной самой себе. Выполняя множество профессиональных, гражданских и иных функций, она начинает играть, принимая по обстоятельствам, ту или иную роль. В условиях технократического мира, по мысли С. Залыгина, женщина в естественном своём облике выжить не может, она, подстраиваясь под обстоятельства, вынуждена мимикрировать. Это нередко приводит к полной утрате женщиной своего истинного «я». Однако игра не рассматривается Залыгиным как всецело негативный феномен человеческой жизни. Игра, по мысли писателя, предоставляет оторванным от своего природного предназначения женщинам возможность в условиях современного мира коснуться сущностных основ женского начала. Таковы Рита Плонская («Тропы Алтая»), Тася Черненко («Соленая Падь»), Ирина Мансурова («Южно-Американский вариант»), Зинаида Панкратова («Комиссия»), Татьяна Голубева («Экологический роман») и некоторые другие.

Женский мир в прозе С. П. Залыгина далек от абстрактных величин и отвлеченных понятий. Научные открытия героини Залыгина не воспринимают только как факты. Удивительная способность женских персонажей Залыгина чувствовать окружающий мир является их важнейшим средством познания жизни. Профессиональные, гражданские (социальные) функции, оторванные от природы женщины, от нравственных основ, часто выступают у писателя если не чуждыми женскому пространству, то способными привести женщину к бездушному, механическому существованию. Не сопряженная с этикой профессиональная наука, разрушающая естественное течение жизни человека и окружающих его людей, часто интерпретируется у Залыгина как враждебная и чуждая «женскому».

Апофеозом изображения антиприродного существования в прозе С. Залыгина является образ «механической женщины». Свойства «механической женщины» характерны для семьи Лоснякович («Свидетели»), для Таси Черненко («Соленая Падь»), для Валерии Поспитович («Южно-Американский вариант»), некоторых других. Этот образ продолжает антиутопическую тенденцию романа Е. И. Замятина «Мы», хотя и является вполне оригинальным. «Механическая женщина», пренебрегая природой человека, ход жизни воспринимает как конвейер, производство человеческих машин как одну из «функций» современного человека. Она лишена творчества и фантазии, ее жизнь сведена к соблюдению жесткого регламента, который она сама себе задала, ее душа ожесточена. С. Залыгин тонко анализирует механический тип женщины, заостряя его несовершенство и бесперспективность. Идеал женщины у Залыгина часто оказывается в точке неустойчивого равновесия между невниманием к собственной женской природе и преувеличенным вниманием к ней, между альтруизмом и эгоцентризмом. Ковалевская — героиня романа «После бури» — демонстрирует идею противоестественности сочетания плотской любви и самопожертвования.

Женщина, дарующая жизнь, не может ассоциироваться со смертью, с «мертвой» частью окружающего мира. Вместе с тем тип «другой», «антиприродной» женщины не является полярно противоположным женщине «истинной». Залыгин далек от одномерности, даже его «механические» женщины, утратившие по тем или иным причинам женственность, а вместе с нею и человечность, их судьбы, призваны вызвать у читателя не неприязнь и осуждение, а сочувствие и сострадание. В этом писатель продолжил гуманистические традиции русской литературы.

Женские характеры воссозданы писателем с помощью ряда традиционных и оригинальных поэтических приемов. Особую роль среди них играет сближение с образами из мира природы. Женское пространство художественного мира С. Залыгина активно настолько, что часто перестает быть только объектом изображения, трансформируется в активное творческое начало: многие эпизоды произведений С. Залыгина, и даже целые произведения транслируют восприятие женщины, привнося тем самым достоверность, диалогичность, недостающую мужскому зрению человечность.

С.Залыгин, как и вся «деревенская проза» в целом, пытался вернуть литературу, общественное сознание к устоявшимся национальным и общечеловеческим ценностям. Высокое предназначение человека, семья, дом, дети и родители в их системе традиционно находятся на значимом месте. Отношения с природой и с природным в человеке в этой ценностной иерархии, утверждает писатель, стоят едва ли не на первом месте. Женщина, мир, связанный с ней, является для художника олицетворением, персонификацией этих ценностей, своеобразным индикатором их востребованности в обществе. В этом заключается уже оригинальность Залыгина-писателя в сравнении с его соратниками по «деревенской прозе».