Язык и языковые отношения как предмет политической науки: теория и методология анализа

Актуальность темы

исследования. Возрастающее внимание к проблематике языка и многоплановым отношениям, возникающим по поводу языка, становится органической частью трансформаций, переживаемых отечественными социально-гуманитарными науками, включая политологию.' Избранная тема исследования начинает занимать все более заметное место на.

• различных горизонтах осмысления политики — от теоретических структур высокой степени обобщения до процедур и приемов прикладного анализа.

Тематически многообразное вовлечение языка и языковых отношений в предметное поле политической науки происходит в контексте важных тенденций теоретико-методологического самоопределения этой отрасли научного знания, усиления ее парадигмальной диверсификации. Былой методологический унитаризм и редукционизм уступают место принципиально иной ситуации, гораздо более широкому набору ракурсов.

• аналитического освоения. В этот набор сегодня включены гуманитарные, культурологические (включая лингвокультурные), антропоцентристские проекции, позволяющие видеть, в том числе, роль языка в бытии политического. Получает распространение теоретическое осмысление политики, ориентированное на коммуникацию. Информационное взаимодействие, посредством различных знаковых систем между индивидуальными и групповыми субъектами по поводу власти получает научное осмысление сквозь призму вербальных средств коммуникации щ языка, слова, речевой деятельности. Язык в такой перспективе перестает восприниматься лишь как средство общения, обретая качества детерминанты политического поведения, средства политического управления, одного из важных начал политического.

Наполняя сущностно политическую коммуникацию, язык является исключительно эффективным инструментом политики, борьбы за власть,.

• влияние и контроль, а также сущностным наполнением политических коммуникаций, орудием пропаганды, средством политического PR и интерпретации мира политики на всех его срезах: от макросоциальных пластов международной политики до нано-уровня, например, N индивидуального мнения.

Проблематика языка и языковых отношений многократно актуализируется в условиях процессов глобализации — усиления значимости взаимопонимания в трансграничном общении при удержании всего ценного, что связано с культурно-лингвистическим многообразием человечества. * Актуальность проблемы языка и языковых отношений приобретает исключительные масштабы в связи с процессами перехода к информационному обществу с его сложнейшими сетями телекоммуникаций. В контексте такого перехода радикально меняется роль информационного, в том числе — лингвистического, оснащения политики. Политика испытывает неоднозначные последствия своей медиатизации и виртуализации. В результате существенно модифицируются как языковой контекст функционирования политики, так и политический контекст функционирования языка.

Непосредственный интерес для политической науки представляет круг вопросов, связанных с соотношением языкового (этнокультурного) разнообразия и демократии, индивидуальных и групповых прав (соответственно — языковых обязанностей) на языковую самобытность и всей системы прав и свобод человека и гражданина. Важнейшее значение в контексте политической науки приобретает проблематика политизации языка и языковых отношений, особенно, когда речь идет о тенденциях такой политизации в переходных условиях общественного развития.

Актуальность языковых отношений в их политических измерениях находит убедительные подтверждения в условиях сегодняшней Российской Федерации. Это выражается, во-первых, в процессах развития языка российской политики, и, следовательно, в том общественном внимании и интересе экспертов, которое привлекается речевым поведением политиков.

Утрата политической коммуникацией советской эпохи своего преимущественно ритуального характера, вовлечение в процесс публичной коммуникации масс значительно усиливают интерес политической науки к проблемам политического языка. Во-вторых, русский язык, точнеепрактика его функционирования, сами нуждаются в защитных мерах перед лицом вызовов и угроз, ослабляющих его позиции в ближнем и дальнем зарубежье. В-третьих, достаточно противоречивым выглядит соотнесение официально-статусных позиций государственных языков республик Российской Федерации с показателями их коммуникативной мощности. Все сказанное, а также влияние языковой ситуации на ход политического процесса, требуют активизации исследовательских усилий, в том числепрофессионального сообщества политологов.

Актуализация ориентиров политической науки, связанных с языком, выражается в значении, которое сегодня придается ее научной саморефлексии, поискам новых путей концептуализации предмета, выработке методов, генетически связанных с языкознанием, — контент-анализа, интент-анализа, дискурс-анализа.

Наконец, создание обобщенной научной картины, в которой, с одной стороны, были бы применены теоретические приемы описания и объяснения взаимодействия языка и политики, с другой стороны, учтены различные онтологические способы такого взаимодействия на различных структурных горизонтах, имеет еще одно актуальное основание. Соединение в рамках единой исследовательской стратегии таких, не столь самоочевидным образом рядоположенных концептуальных образований, как «язык политики», «политика языка» и «языковая политика» может стать — пусть не в глобальном смысле — подтверждением того, что в политической науке имеют место не только тенденции дифференциации, но и интегрирующий потенциал.

Понимая, что приведенные доводы не исчерпывают всей полноты аргументации, диссертант руководствовался, в первую очередь, изложенными выше мотивами.

Степень разработанности темы в научных исследованиях может быть представлена в виде широкой тематической панорамы, которая, однако, характеризуется определенной неравномерностью освоения проблемного пространства, концентрации академических усилий и достигнутых результатов.

Роль языка в политической жизни в целом, в том числе — его властный* потенциал, способность оказывать детерминирующее воздействие на отношения господства/подчинения рассматривается как значимый предмет политико-философского анализа в отечественной и зарубежной литературе (Ф.Бенетон, К. С. Гаджиев, В. П. Макаренко, А. С. Панарин, В. МСергеев, Л. Штраус)1. Заметное влияние в современной познавательной ситуации приобрели работы, описывающие язык как своеобразную властвующую инстанцию идеи, принадлежащие влиятельной структуралистской и постструктуралистской традициям в лице Р. Барта, Ж Бодрийяра, М. Фуко, П. Бурдье 2.

Сюжеты, связанные с языковыми измерениями политики, становятся заметной составляющей работ, посвященных политической коммуникации и принадлежащих таким известным мыслителям, как Ю. Хабермас Н.Луман, У. Эко, Р.-Ж.Шварценберг, А. И. Соловьев, М. В. Ильин и др. Политическая и, в целом — социальная коммуникация, понимаемая не в узком техницистском.

1 См.: Бенетон Ф.

Введение

в политическую науку. — М., 2002; Гаджиев К. С. Политическая философия. M., 1999; Макаренко В. П. Аналитическая политическая философия. М., 2002; Панарин А. С. Философия политики. -М., 1994; Сергеев В. М. Когнитивные методы в социальных исследованиях // Язык и моделирование социального взаимодействия. Благовещенск, 1998; Штраус Л.

Введение

в политическую философию. М., 2000.

2 См.: Барт Р. Нулевая степень письма // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М., 2000; его же. Система моды. Статьи по семиотике культуры. М., 2003; БодрийярЖ. К критике политической экономии знака. М., 2003; Бурдье П. Социология политики. М., 1993; его же. Поле политики, поле социальных наук, поле журналистики И Бурдье П. О телевидении и журналистике. М., 2002; Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996; его же. Интеллектуалы и власть. М., 2002. См. также: Качанов К). Политическая топология: структурирование политической действительности. М., 1995; Рыклин М. К. Власть и политика (политическая семиология Р. Барта) II Власть: Очерки современной политической философии Запада. М., 1989. ключе или в духе кибернетической концептуализации, представляет собой движение смыслов, а не просто сигналов, несущих информацию. Язык при этом является началом, воплощающим гуманитарную природу политической коммуникации и основным средством создания политических смыслов1.

Усиление исследовательского интереса к языку в его взаимодействии с онтологией мира политического и теоретическими основаниями самой политологии находит отражение в растущем числе работ, содержащих научную рефлексию по поводу языковых измерений методов политологического анализа. Подходы, исследовательские приемы, методологические принципы, генетически связанные с областью языкознания, сегодня прочно занимают свое место в системе методов изучения политических явлений. Проблематика не только языка политики, но и языка политологии (которые соотносятся как естественный язык и искусственный метаязык) органично включается в теоретико-методологический базис научного исследования политики. Это направление.

Ф представлено в работах Н. В. Анохиной, Л. Е. Бляхера,.

В.Я.Гельмана, В. И. Герасимова, Т. ван Дейка, М. В. Ильина, В. Г. Ледяева, М. Макарова, Дж.Б.Мангейма и К. Р Рича, М. Пешё, А. И. Соловьева, О. А. Толпыгиной, М. А. Хрусталева, Р. Х. Чилкота и других2.

1 Вершинин М. С. Политическая коммуникация в информационном обществе. М., 2001; Грачев М. Н. Политическая коммуникация // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия Политология, 2001. № 2- Кола Д. Политическая социология. М., 2001; Ильин М. В. Умножение идеологий, или проблема «переводимости» политического сознания // Полис, 1997. № 4- Луман Н. Власть. М., 2001; Малаканова О. А. Политическая коммуникация // Политическая социология и современная российская политика. СПб., 2000; Почепцов Г. Г. Информационно-политические технологии. М., 2003; Пугачев В. П. Информационная власть и демократия // Общественные науки и современность, 1999. № 4- Соколов А. В. Общая теория социальной коммуникации. СПб., 2002; Соловьев А. И. Политическая коммуникация: к проблеме теоретической идентификации // Полис, 2002. № 3- Туронок С. Г. Интернет и политический процесс // Общественны^ науки и современность, 2001. № 2- Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000; Херман М. К. Политическая коммуникация: воздействие средств массовой информации на общество в современных государствах // http://www.academy-go.ru/Site/JournalPR /Publications/Herman.htmlШварценберг Р.-Ж. Политическая социология. М., 1992; Эко У. Отсутствующая структура.

Введение

в семиологию. М., 2004; Энтман P.M., Беннет В. Л. СМИ и политика: коммуникация в демократическом обществе будущего. Изд-во «Кэмбридж Юниверсити Пресс» //http:old.nscs.ru/biblio/glava22/html.- Graber D. Political Communication: Scope, Progress, Promise // Political Science: The State of the Discipline II. — Wash., 1993; McQuail D. Political communication // Encyclopedia of Government and Politics. Vol I. L., N.Y., 1997.

2 См.: Анохина H. BМетоды анализа политических процессов // Политический процесс: основные аспекты и Ш способы анализа. М., 2001; Бляхер Л. Е. Конвециональные понятия в структуре политического дискурса.

Принципы и практика политических исследований. М., 2002. Ван Дейк T.A. Язык. Познание.

Целесообразно, далее, отметить существенный в данном случае факт начала легитимации новой отрасли или субдисциплины политологического познания — политической лингвистики. Эта сфера академической активности стала возможной благодаря работам А. Н. Баранова, Я. Блуммерта, М. Н. Губогло, В. З. Демьянкова, М. В. Ильина, Ю. Н. Караулова, Д. Лейтина, П.Б.Паршина1. Большинство из названных здесь авторов эксплицитно оперируют термином «политическая лингвистика» в смысле относительно обособленной субдисциплины, хотя спектр работ, написанных фактически в этом русле значительно более обширен.

К работам, которые можно по существу отнести к области политической лингвистики относятся, главным образом, публикации, посвященные политическому дискурс-анализу и изучению политического языка (К.Ажеж, Р. Блакар, Д. Болинжер, Х. Вайнрих, Т. Н. Дорожкина, М. Р. Желтухина, М. В. Ильин, Д. Кола, И. М. Клямкин, В. В. Лапкин, А. К. Михальская, Г. Г. Почепцов, М. К. Рыклин, В. М. Сергеев, П. Серио, л.

С.А.Ушакин, Г. Г. Хазегеров, Е. И. Шейгал и др.) .

Коммуникация. Благовещенск, 2000; Гельман В. Я. Формирование концептов в исследованиях российской политики // Принципы и практика политических исследований. М., 2002; Герасимов В. И., Ильин М. В. Политический дискурс-анализ // Политическая наука, 2002. № 3- Ильин М. В. Между вещами и смыслами: основания концепт анализа // Принципы и направления политической науки. — М., 2002; Ледяев В. Г. О сущностной оспариваемости политических понятий // Полис, 2003. № 2- Макаров М. Основы теории дискурса. М., 2003; Мангейм Дж.Б., Рич К. Р. Политология. Методы исследования. M., 1997; Методология исследования политического дискурса: актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов. Минск, 1998; Пешё М. Контент-анализ и теория дискурса // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. M., 1999; Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса. СПб., 2000; Соловьев А. И. Политический дискурс медиакратий: проблемы информационной эпохи // Полис, 2004. № 2- Толпыгина О. А. Дискурс и дискурс-анализ: возникновение и использование в политической науке // Политическая наука, 2002. № 3- Хрусталев M.A. Политология и политический анализ // Богатуров А. Д., Косолапов Н. А., Хрусталев M.A. Очерки теории и политического анализа международных отношений. M., 2002; Чилкот Р. Х. Теории сравнительной политологии. M., 2001; Шевченко А. Ю. Дискурс-анализ политических медиа-текстов // Полис, 2002. № 6.

1 См., например: Баранов А. Н.

Введение

в прикладную лингвистику. M., 2001; Blommaert J. Language and politics, language politics, political linguistics // Belgian Journal of Liguistics, 1997. No 11- Гаврилова М. В. Политический дискурс как объект лингвистического анализа // Полис, 2004. № 3. Губогло M.H. Языки этнической мобилизации. M., 1998; Демьянков B.3. Политический дискурс как предмет политической филологии // Политическая наука, 2002. № 3- Latin D. Language repertoires and state construction in Africa. Cambr., 1992. Паршин П. Б Исследование практики, предмет и методы политической лингвистики // Проблемы прикладной лингвистики. Ежегодник. 2001. M., 2002.

2 См.: Ажеж К. Человек говорящий. Вклад лингвистики в гуманитарные науки. M., 2003; Блакар Р. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделирование социального взаимодействия. Благовещенск, 1998; Болинджер Д. Истина — проблема лингвистическая // Там жеВайнрих X. Лингвистика лжи // Там жеДорожкина Т. Н. Речевой имидж политического лидера // Социологические исследования, 1997. № 8;

Политические составляющие языковых (этноязыковых) отношений активно исследуются в рамках этнологических, этносоциологических разработок, концепций национализма и этнополитики. Если ориентация собственно на предметную область политической лингвистики при этом может особо и не артикулироваться, то междисциплинарные подходы имеют ярко выраженный характер. Это, прежде всего, работы таких российских ученых, как А. Р. Аклаев, Ю. В. Арутюнян, М. Н. Губогло, Л. М. Дробижева, В. В. Коротеева, С. В. Лурье, В. С. Малахов, Э. А. Паин, Г. У.СолдатоваА.А.Сусоколов, В. А. Тишков, С. Чешко1.

Приметой времени сегодня является и то, что в отечественную интеллектуальную среду активно входят достижения зарубежных коллег, занятых исследованием этнополитики и национализма. Здесь следует назвать работы Б. Андерсона, Э. Валлерстайна, Э. Геллнера, Р. Даля, А. Лейпхарта, Д. Кола, М. МакЛюэна, К. Хюбнера, Э. Хобсбаума и др. Весьма характерным (в интересующем диссертанта контексте) моментом в исследованиях как.

Желтухина М. Р. Комическое в политическом дискурсе конца XX века. Волгоград, 2000; Кола Д. Политическая социология М., 2001; Клямкин И. М., Лапкин В. В. Социально-политическая риторика, а постсоветском обществе // Полис, 1995. № 4- Михальская А. К. Русский Сократ. Лекции по сравнительно-исторической риторике. М., 1996; Почепцов Г. Г. Информация & дезинформация. Киев, 2001; Сергеев В. М., Сергеев K.B. Некоторые подходы к анализу языка политики // Полис, 2001. № 5- Серио П. Русский язык и анализ советского политического дискурса: анализ номинации // Квадратура смыслаего же. Как читают тексты во Франции // Там жеУшакин С. А. Речь как политическое действие // Полис, 1995. № 5- Хазагеров Г. Г. Политическая риторика. М., 2002; ШейгалЕ.И. Семиотика политического дискурса. Волгоград, 2000.

1 См.: Арутюнян Ю. В., Дробижева Л. М., Сусоколов А. А. Этносоциология. М., 1998; Дробижева Л. М., Аклаев А. Р., Коротеева В. В., Солдатова Г. У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. М., 1996; Лурье C.B. Национализм, этничность, культура. Категории науки и историческая практика // Общественные науки и современность, 1999. № 4- Малахов B.C. Неудобства с идентичностью // Вопросы философии, 1998. № 2- его же. Проблемы изучения национализма и этничности в конструктивистской парадигме (на примере российского обществоведения последних десяти лет) // Политическая наука, 2002. № 4- Расизм в языке социальных наук. СПб., 2002; Паин Э. О природе этнического и религиозного экстремизма // Вестник Иститута Кеннана в России. 2002. № 1- его же. Федерализм и сепаратизм в России: мифы и реальность Н Космополис. — 2003. № IТишков В. Очерки теории и политики этничности. — М., 1997; Тощенко Ж. Т. Этнократия. История и современность. Социологические очерки. М., 2003; Чешко С. Философия и мистика национального вопроса // Общественные науки и современность, 1990. № 3.

2 См., например: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001; Бапибар Э., Ваплерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. М., 2003; Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991; его же. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Нации и национализм. М., 2002; Даль Р. О демократии. М., 2000; его же. Демократия и ее критики. М., 2003; Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. — М., 1997; Смит Э. Национализм и модернизм. М., 2004; Хобсбаум Э. Дж. Принцип этнической принадлежности и национализм в современной Европе Н Нации и национализм. М., 1991; Хюбнер К. Нация: От забвения к возрождению. М., 2001; Этнос и политика. Хрестоматия. М., 2000. зарубежных, так и российских ученых по этнополитике и национализму, по смежным областям политологического знания выглядит следующее. Им присущ широкий предметный диапазон: от дискурсивных практик до языковой политики.

Проблематика языковой политики за рубежом, в советской и постсоветской России, породила поистине необозримый массив социолингвистических исследований. В данном контексте уместно и целесообразно отметить работы социолингвистов, проявляющих интерес к политологической проблематике и к собственно политическим факторам языкового регулирования. Это многочисленные публикации отечественных специалистов — В. М. Алпатова, А. Н. Баскакова, К. В. Бахняна, Е. М. Боровских, В. Г. Гака, М. В. Дьячкова, М. И. Исаева, Н. Б. Мечковской. В. Ю. Михальченко, В. П. Нерознака, Л. Б. Никольского, В.М.Солнцева1.

Отдавая должное достижениям российских социолингвистов в деле разработки вопросов языковой политики в широком предметном спектре, одновременно следует ясно видеть специфику их профессионального видения темы. От их работ было бы чрезмерным ожидать целенаправленной и специализированной ориентации на приращение собственно политологического знания. Это не могло входить в их задачи. Вместе с тем, языковая политика — это не только фактор, определяющий некоторые важные.

1 См.: Алпатов В. М. Об эффективности языкового законодательства // Языковые проблемы Российской Федерации. — М., 1994; его же. 150 языков и политика: 1917;2000. М., 2000; Баскаков А. Н. Социолингвистические проблемы тюркских языков Российской Федерации // Социолингвистические проблемы в различных регионах мира. М., 1996; Бахнян К. В. Измерение языковой политики и статуса языков в многонациональных странах // Языковые проблемы Российской Федерации и законы о языках. М., 1994; его же. Конвергентно-вероятностные модели языковой политики // Язык и общество на пороге нового тысячелетия: итоги и перспективы. М., 2001; Боровских Е. М. Право и национальный язык: регулирование языковых отношений в Российской Федерации. M., 1996; Гак В. Г. К типологии форм языковой политики // Вопросы языкознания, 1989. № 5- Дьячков М. В. Социальная роль языков в многоэтнических обществах. М., 1993; Миноритарные языки в полиэтнических (многонациональных) государствах. М., 1996; Исаев М. И. Языковое законодательство как составная часть национально-языковой политики государства // Языковые проблемы Российской Федерации и законы о языках. М., 1994; Мечковская Н. Б. Язык и религия. М., 1997; Михальченко В. Ю. Законы о языках и языковые конфликты // Языки народов России: перспективы развития. Элиста, 2000; Нерознак В. П. Языковая ситуация в России: 1991;2001 годы // Государственные и титульные языки России. Энциклопедический словарь-справочник. М., 2002; Никольский Л. Б. Язык в политике и идеологии стран зарубежного Востока. М., 1986; Солнцев В. М., Михальченко В. Ю. Русский язык: проблема языкового пространства // Языки Российской Федерации и нового зарубежья. Статус и функции. М., 2000; Солнцев В., Михальченко В.

Введение

// Письменные языки мира: Языки Российской Федерации. Социолингвистическая энциклопедия. — Книга I. — М., 2000. тенденции функционирования языка. Языковая политика — это еще и часть политики как сферы общественной жизни, это деятельность государства и общества по согласованию интересов различных общностей в сфере языковых отношений. Именно этот аспект не всегда акцентирован в работах, вышеназванных авторов. В их исследованиях языковая политика чаще предстает как нечто самодостаточное, в предметном смысле унитарное или гомогенное. Условно говоря, для социолингвистов при определении объекта и предмета изучения характерно акцентирование внимания на языке. Политика при этом видится в терминах инструментальности. В дихотомии целей и средств здесь язык стоит, и не может не стоять, на первом месте, политика же — на втором.

С другой стороны, те немногие политологические исследования, которые выполнены в последние годы и посвящены проблематике языковой политики (в чем состоит их несомненное новаторство и столь же несомненная заслуга), сознательно концентрируют внимание на выбранном объекте, оставляя в стороне такой компонент политико-языковых отношений как язык политики или политика языка1.

Богатый в указанном смысле материал, безусловно, требующий учета и осмысления дает зарубежная социолингвистика (Я.Блуммерт, Р. Бретон, Б. Вайнштейн, Дж. Дасгупта, Ф. Домингез, К. Истман, Л.-Ж.Кальве, П. Коркоран, Ж. Лапонс, Д. Лейтин, М. Нейр, Т. Скутнабб-Кангас, Дж. Пул, Дж. Фишман, Р. Хамель, Э. Хауген, М. Шапиро, Х. Шифман)2. Некоторые из.

См., например: Илишев И. Г. Язык и политика в многонациональном государстве. Политологические очерки. Уфа, 2000.

2 См.: Breton R. The dynamics of ethnolinguistic communities as the central factor in language policy and planning // International Journal of the Sociology of Language, 1996. Vol. 118- Calvet L.-J. Language Wars and Linguistic Politics. Oxford, 1998; Corcoran P. Language and Politics // New Directions in Political Communication. A Resours Book. L., New Delhi, 1990; Dasgupta J. Language Planing and Democratic Becoming // Language Policy and Political Development. Norwood, NJ, 1991; Dominnguez F. Toward a language-marketing model // International Journal of the Sociology of Language, 1998. Vol. 134- Eastman C.M. Language planning: An Introduction. San Francisco, 1983; Ethnic Groups and Language Rights. Comparative Studies on Governments and Non-Dominant Ethnic Groups in Europe. 1850−1940. Dartmouth, N.Y., 1993; Ethnicity in Eastren Europe. Questions of Migration, Language Rights and Education. Clevedon, 1994; FishmanJ. Reversing Language Shift: Sucesses, Failures, Doubts and Dilemmas // Language Conflict and Language Planning. Berlin, N.Y., 1993; Fishman J. Language and Ethnicity: The View from Within II The Handbook of Sociolinguistics. Oxford, 1997; Fishman J. The New Linguistic Order // Foreign Policy. 1998;1999. WinterHamel R. Language conflict and этих работ содержат свойства непосредственного «выхода» в область политической лингвистики и, что самое важное в контексте диссертационной темы, напрямую увязывают воедино три предметных сегмента этой субдисциплины. Это выражается в концептуальной триаде: «политический язык» («political language», «language of politics») — «политика языка» («politics of language») — «языковая политика» («linguistic policy», «language policies»).

Особо в настоящем обзоре следует выделить работы профессора Стэнфордского университета, известного американского политолога Д. Лейтина, ставшего своего рода пионером в деле изучения языковых отношений в обществах разного типа (от африканских стран до постсоветских республик СНГ и Балтии) путем использования арсенала политологических средств.

Один из параграфов в главе, посвященной онтологическим пространственным уровням взаимодействия языка и политики, выполнен в методике case study и содержит анализ политических измерений функционирования татарского языка — языка второй по численности этнолингвистической общности в Российской Федерации. Социолингвистические проблемы современного развития татарского языка обстоятельно рассмотрены в работах казанских ученых Л. КБайрамовой, З. Г. Гариповой, М. З. Закиева, З. А. Исхаковой, Р. Н. Мусинощ language shift: a sociolinguistic framework for linguistic human rights // International Journal of sociology of Language, 1997. Vol. 127- Language Contact and Language Conflict. Amsterdam, Philadelphia, 1994; Language Ideological Debates. Berlin, N.Y., 1999; Language Policy and political development. Norwood, NJ, 1990; Laponce J.A. Languages and their Territories. Toronto, Buffalo, London, 1987; Nahir M. Language Planning Goals: A Classification // Language Problems and Language Planning, 1984. — # 8- Nettle D. Linguistic fragmentation and the wealth of nations: The Fishman-Pool hypotises reexamined // Economic Development and Cultural Change. 2000. Jan. Vol. 48- Paulson C. Linguistic Minorities in Multilingual Settings. Implications for Language Policies. Amsterdam, Philadelphia, 1994; Pool J. Language Regimes and Political Regimes // Language Policy and Political Development. Norwood, NJ, 1991; Pool J. The official language problem // American Poliitical Science Review, 1991. Vol. 85. — # 2- Skutnabb-Kangas T. The colonial legacy in educational language planning in Scandinavia: from migrant labor to national ethnic minority? // International Journal of the Sociology of Language, 1996. Vol. 118- Skutnabb-Kangas Т., Philipson R. Language and Human Reights // Gazette/ The International Journal for Communicational Studies, 1998. Vol. 60. — # 1- Shiffman H. Linguistic Culture and Language Policy. L., N.Y., 1996; Social Antropology and Politics of Language. Sociological Review. L., N.Y., 1989; Weinstein B. The Civic Tongue. Political Consequences of Language Choces. N.Y., L., 1983; Weinstein B. Language Policy and Political Development. Norwood, NJ, 1990.

1 См. об этом: Политическая наука: новые направления. — М., 1999; Laitin D. Identity in Formation. The Russian-Speaking Population in Near Abroad. — Ithaca, London, 1998.

Л.В.Сагитовой, а также в ряде сборников материалов и документов1. Однако тематическая принадлежность этих публикаций — социолингвистика и этносоциология — не предполагала специального освещения языковых отношений в сегодняшнем Татарстане и, в целом, в татароязычном пространстве собственно в политологическом ракурсе.

Обзор того состояния, в котором находится научное освоение комплексной проблематики взаимодействия языка и политики, дает основание для некоторых суждений и характеристик обобщающего свойства.

Проблематика языка демонстрирует свое расширяющееся присутствий в политической науке, внедряясь в ее теоретические, методологические, аналитические, конкретно-научные, прикладные пласты. Современное политологическое познание в своей существенной части ориентировано на осмысление языковых составляющих своего предметно-тематического пространства. Сюда относятся такие онтологические объекты, как язык политики, политическая коммуникация, дискурс, факторы языкового (этноязыкового) многообразия, воздействующие на политическое развитие, политико-правовые механизмы и последствия языкового регулирования. Лингвистические по своей изначальной природе компоненты стали в наши дни органичными для научной саморефлексии политической науки, для разработки и модернизации ее теоретического метаязыка.

Однако в контексте теории и методологии политической науки применительно к тенденциям тематизации языка наблюдаются определенные признаки недостаточности. Обозначившиеся в этой области лакуны связаны с рядом исследовательских направлений: от теоретического моделирования и дескриптивного анализа языковой политики, политического целеполагания, нормативно-институциональных оснований и последствий языкового См., например: Байрамова Л. К. Татарстан: языковая симметрия и асимметрия. Казань, 2001; Исхакова З. А. Двуязычие в городах Тарастана. Казань, 2001; Языковая политика в Республике Татарстан: Документы и материалы (80−90 годы). Казань, 1999; Языковая ситуация в Республике Татарстан: состояние и перспективы. Части I и II. — Казань, 1999; Современная этноязыковая ситуация в Республике Татарстан. Казань, 2002; Язык и этнос на рубеже веков. Этносоциологические очерки о языковой ситуации в Республике Татарстан. Казань, 2002. регулирования до более абстрактных уровней изучения взаимодействия языка и политики.

Анализ степени научной разработанности темы вкупе с указанными выше факторами ее актуальности обусловливают необходимость предпринятого диссертационного исследования.

Основная рабочая гипотеза. Автор исходит из предположения, что высокая значимость языка как фактора, инструмента и сферы реализаций политики, многократное усиление этой значимости в условиях информационного общества, требующего соответствующего новым коммуникационным возможностям лингвистического оснащения политики, противоречивость последствий глобализации, медиатизации и виртуализации политического процесса для функционирования языка и языковых отношений выдвигают серьезные исследовательские задачи перед политической наукой.

Речь идет об изучении политико-языковых отношений, представляющих собой комплекс разнопланового обмена волевыми установками, ориентирами целедостижения, политико-идеологическими аргументами и мотивациями между акторами по поводу условий и принципов взаимодействия языка и политики. Отношения этого рода включают совокупность уровней, способов и каналов соединения языка и политики: план языка политики как коммуникационного явления и средства символизации политическогоплан языковых инструментов властвования и феноменологии политики языканормативный и регулятивный планы политического воздействия на языковую жизнь общества.

Комплекс политико-языковых отношений как абстрактный объектсогласно предположению диссертанта, определяет предметные контуры и эвристический потенциал политической лингвистики как субдисциплины политологического познания, переживающей этап становления и поиска своего гносеологического статуса и теоретических оснований. Происходит накопление собственного концептуального арсенала политической w лингвистики, его структурирование вокруг вокруг основных понятииных конструктов — «язык политики» (коммуникационное взаимодействие политических акторов), «политика языка» (использование языковых средств в политических целях), «языковая политика» (политические механизмы и факторы языкового регулирования).

Объектом исследования выступают язык и языковые отношения как комплекс явлений, обладающих не только лингвистической, но и ф политической природой, представляющих собой сложную совокупность уровней, способов и каналов соединения языка и политики и становящихся в силу этого предметом политической науки.

Предмет исследования может быть определен как теория и методология анализа языка и языковых отношений в контексте политологического познания, обладающего собственным концептуальным аппаратом, подходами к структурированию проблемного поля, включающего в качестве взаимообусловленных элементов: язык политики (политический язык, коммуникационное взаимодействие политических акторов) — политику языка (политический дискурс, использование языковых средств в политических целях) — теоретический метаязык политической наукиполитические механизмы и факторы языкового регулирования (языковую политику как один из инструментов конструирования социально-политической реальности).

Цель исследования состоит в разработке методологических подходов для теоретического объяснения средствами политической науки совокупности форм и способов взаимодействия языка и политики, функционирования складывающихся на этой основе политико-языковых отношений, которые охватывают как языковую выраженность политической практики, так и политику по регулированию языкового развития.

Задачи исследования:

— рассмотрение основных направлений включения проблематики языка % и языковых отношений в теоретические и концептуальные структуры политологического познания, ориентированные на исследование властного потенциала языка, языкового фактора политического развития и политической коммуникации, а также присутствия лингвистических элементов в системе методов политологического анализа;

— обоснование целесообразности конституирования политической лингвистики как самостоятельной политологической субдисциплины, исследующей комплексную проблематику взаимодействия языка и политики, определение предмета и структурной организации, установление номенклатуры и аналитических возможностей ее концептуального аппарата;

— изучение экстралингвистических, релевантных в политологическом отношении аспектов языкового регулирования, теоретическая реконструкция и типологический анализ политических моделей решения проблемы политико-языковых отношений, их детерминантов и субъектного состава, коммуникативных и символических сторон;

— концептуализация отношений по поводу взаимодействия языка и политики с позиций теории рационального выбора, обоснование необходимости использования для изучения политического регулирования языковых отношений всего теоретико-методологического арсенала политической науки, включая маркетинговые принципы и модели;

— идентификация уровней взаимодействия языка и политики: наднационального, государственно-национального и субнациональногоопределение теоретического образа политико-языковых отношений в контексте глобализации, ее влияния на информационно-коммуникативное функционирование международной политической системы, сохранение и развитие национальных языков и языкового многообразияанализ языкового функционирования, политико-языковых отношений и языкового регулирования в условиях социально-политических трансформаций современного российского общества, а также моделирование динамики политико-языковой ситуации в этнорегиональных масштабах (на примере Республики Татарстан).

Теоретические и методологические основания исследования.

Методология как совокупность принципов и способов организации исследования может находиться в качественных состояниях, характеризуемых понятиями «набор», «комплекс» и «система» Теория политической науки в части осмысления языка и языковых отношений пребывает в стадии формирования и органичного сочленения таких элементов. Этим и объясняется в определенном смысле фрагментированный # вид теоретико-методологической базы диссертации.

Теоретический базис современной политической науки содержит потенциал, позволяющий исследовать взаимодействие языка и политики в множестве аналитических перспектив. Сюда, прежде всего, относятся лингвистические аспекты политологического познания и теоретического метаязыка политологии (Т.А.Алексеева, Ф. Бенетон, К. С. Гаджиев, Д. Кола, В. Г. Ледяев, В. П. Макаренко, Е. Б. Шестопал и др.) — языковые средства политической деятельности и властвования (Р.Барт, П. Бурдье, М. В. Ильин, ф П. Коркоран, Г. Лассуэл, Н. Луман, В. А. Подорога, П. Рикер, М. Фуко,.

Ю.Хабермас) — язык и функционирование политических систем (Г.Алмонд, С. Верба, Д. Истон, С. Липсет, А. С. Панарин, Т. Парсонс, Дж. Пауэлл) — соотношение языкового многообразия и демократии (Р.Арон, Р. Даль, А. Лейпхарт, А. Салмин, Дж. Сартори, А. Пшеворски, Ф. Шмиттер).

Основные теоретически-методологические ориентиры диссертационного исследования находятся на ряде ключевых для его замысла направлений. 1.

Во-первых, в диссертации были использованы элементы теории и методологические принципы дискурсивного политического анализа, включая когнитивные подходы к взаимоотношениям языка, дискурса и политики.

Во-вторых, исследование основывается на разработках в области теории политической коммуникации, ее семантических и речевых.

1 См.: Богатуров А. Д., Косолапое Н. А., Хрусталев М. А. Очерки теории и политического анализа международных отношений. — М., 2002. -С. 80. составляющих, за счет которых достигается гуманитарное наполнение информационного обмена между политическими акторами, политически значимых сообщений и высказываний.

В-третьих, политическая лингвистика не может обойтись без активного обращения к теоретико-методологическому арсеналу социальной лингвистики, теорий речевого воздействия и коммуникативных стратегий и тактики, политической риторики, историко-описательных методов исследования языковой политики.

В-четвертых, применительно к политическим воплощениям языковых отношений значимая теоретическая роль была отведена социально-философским, политико-антропологическим и политико-культурным концепциям символического (И. Берлин, Б. Вайнштейн, А. Каплан, Э. Кассирер, О. Розеншток-Хюсси, Ч. Пирс, П. Рикер, Дж. Эдварде, Ш.

Эйзенштадт).

В-пятых, рассмотрение политико-языковых отношений предпринято в работе на основе широкого обращения к концепциям этнополитики и современным теориям национализма с точки зрения роли этнолингвистических требований в контексте политической мобилизации, что предполагало использование работ зарубежных и отечественных специалистов.

В-шестых, диссертант стремился в меру возможности и необходимости воспользоваться эвристическими средствами, относящимися к теории рационального выбора и концепциям политической экономии (Б. Вейнгаст, Д. Грин, Дж.С. Коулмен, Ю. М. Плотинский, Д. Фридман, М. Хечтер, И. Шапиро).

Методы исследования. Сложность объекта изучения предопределила множественность подходов к его изучению — онтологического, социологического, антропологического, деятельностного. Диссертант использовал элементы, составляющие парадигмы системного, структурно-функционального, нормативного, институционального анализа, а также исследовательские приемы, присущие культурологическому и сравнительно-политологическому методам.

При написании работы автор руководствовался принципами, позволяющими сочетать возможности логического и исторического методов, количественного и качественного анализа.

При разработке понятийно-категориальных аспектов политической лингвистики диссертант следовал принципам дискурси концепт-анализа, а также применял другие приемы логико-лингвистического изучения значимой в политологическом отношении вербальной информации.

Глава работы, посвященная пространственным уровням политико-языковых отношений (особенно в части исследования политико-языковых отношений в Российской Федерации в целом, и конкретно в Республике Татарстан), построена с учетом возможностей ситуационного анализа и методики case study.

Эмпирическая база исследования представлена массивом российских и зарубежных документальных источников официального характера, нормативно-правовыми (в том числе — международно-правовыми) актами. Особую группу источников составляют данные демографической статистики, статистики образования и печати. Диссертантом осуществлялся вторичный анализ социологической и социолингвистической информации, прежде всего касающейся положения и условий функционирования языков международного общения, русского языка как государственного языка Российской Федерации и средства коммуникации на постсоветском пространстве, государственных языков республик в составе Российской Федерации, региональных и миноритарных языков.

Отдельный источник данных составляют материалы СМИ — дискуссии, аналитические и экспертные публикации в периодической печати, выступления политических и государственных деятелей, представителей научной элиты, политическая публицистика.

Основные результаты исследования, полученные лично автором, и их научная новизна. Диссертация представляет собой одно из первых в отечественной политической науке комплексное теоретическое исследование разностороннего взаимодействия языка и политики в единств©гносеологических, коммуникативных, дискурсивных, нормативно-регулятивных, пространственно-онтологических выражений, а также складывающихся на этой основе особых политико-языковых отношений, в предметных рамках формирующейся новой области политологического знания — политической лингвистики.

Стратегия исследования построена на доказательстве целесообразности теоретического освоения и научного анализа всех форм соединения языка и политики в их целостности, образующей единый комплекс, включающий концептуальные и методологические структуры в процессе познания политическогознаково-языковые и дискурсивные составляющие политикикоммуникативное взаимодействие политических акторов и использование ими речевых инструментов символизации политически значимых смысловпринципы и практику политического воздействия на языковую жизнь общества и языковые ситуации в различных пространственных измеренияхот локальных и национально-государственных до глобальных.

Конкретные содержательные характеристики диссертации, свидетельствующие в пользу ее новационности, выразились в следующих моментах.

Первое. Обосновано положение, согласно которому проблематика языка в контексте политической науки, включая коммуникационные, гуманитарные, культурологические (в том числе — лингвокультурные), антропоцентристские проекции, позволяющие видеть роль языка в бытии политического, с одной стороны, и спектр методов познания, основанных на использовании языковых приемов (коммуникативная политология, политический дикурс-анализ, политическая семиология, контент-анализ, интент-анализ, политический концепт-анализ), с другой стороны, начинают в современных условиях приобретать свойства системного соединения.

Второе. Предложено новое решение относительно профессиональной самоидентификации политической лингвистики как формирующейся новой области политологического знания. Предмет политической лингвистики предложено понимать в виде многообразной совокупности типов обоюдно направленного взаимодействия языка и политики в единстве ф гносеологических (теоретическая модель) и онтологических (реальные языковые измерения политики и политические измерения языка) аспектов. В основе таких представлений о предметном поле политической лингвистики лежит концептуальный конструкт: «язык политики» — «политика языка» -«языковая политика».

Третье. Определены принципы и линии формирования категориального аппарата политической лингвистики: генезис понятийных средств на основе трансграничных взаимовлиянийгибридный характер используемых Ф терминов, пластичность во взаимной адаптации политологических и лингвистических категорий, свобода заимствований из смежных областей социально-гуманитарного знания и свобода в инициировании терминологических нововведений. Главное — структурирование рассматриваемого аппарата вокруг концепта «языковые отношения» и его политологического коррелята «политико-языковые отношения».

Четвертое. Обосновано, что феномен политико-языковых отношений, его теоретическое осмысление и аналитическое освоение предполагают построение абстрактной модели как совокупности взаимодействий между социальными и политическими акторами, в ходе которых происходит обмен информацией, волевыми установками, когнитивными позициями, знаково-речевыми практиками, символическими стратегиями, результатами деятельности и другими объектами. Отношения этого рода складываются не только по поводу языка как такового, но и по специфическому поводу, а именно — взаимно направленному соединению языка и политики.

Пятое. Предпринят политологический анализ языкового регулирования, властно-управленческого воздействия на политико-языковые отношения с точки зрения субъектно-деятельностного подхода. Это позволило выявить общее и особенное в деятельности субъектов языка и субъектов высказывания, субъектов принятия решений, правящих и не правящих субъектов, а также субъектов индивидуальных и групповых, институциональных и социетальных.

• Шестое. Установлено, что символические составляющие языковых отношений и языкового регулирования находятся в паритетном соотношении с коммуникативными составляющими в системе «язык идентичности — язык общения». В контексте политико-языковых отношений, прежде всегополитически значимых решений по поводу статуса языка в широком смысле, в отличие от его повседневного функционирования в различных сферах, -символические начала приобретают приоритетность.

Седьмое. Впервые в российской политологической литературе тема t языковых отношений и языковой политики исследована под углом зрения теории рационального выбора, а также политико-экономических измерений и концепции политического маркетинга. Это позволяет в прикладной аналитической практике и при принятии политических решений учитывать весь спектр мотиваций, отношения к издержкам и добровольным установкам индивидуального и группового языкового поведения.

Восьмое. Эвристический потенциал политической лингвистики, связанный с анализом политико-языковых отношений в их системной ^ целостности, как обосновано в диссертации, верифицируется на различных онтологических горизонтах соединения языка и политики — на наднациональном (глобальном), национальном (национально-государственном) и субнациональном (этнорегиональном) уровнях. Возможности политико-лингвистического анализа впервые применены к изучению современной ситуации в Республике Татарстан в рамках метода •ф case study.

Положения, выносимые на защиту, состоят в следующем.

1. Проблематика языка и языковых отношений органично включена в теоретико-методологические и предметные структуры политической науки, Языковые компоненты представляют собой значимые и релевантные в исследовательском отношении элементы в онтологии политического: язык широко используется как инструмент политической деятельностифакторы языкового многообразия во многом детерминируют процессы политического развития в обществах различного типачерез языковые измерения" реализуется социально-гуманитарное и властно — управленческое содержание политической коммуникации, и язык в этой области играет детерминирующую рольлингвистические элементы лежат в основе значительной совокупности приемов и методов политологического анализа и научной саморефлексии по поводу развития теоретического метаязыка в познании мира политического.

2. Политическая лингвистика представляет собой перспективную субдисциплину политологического знания, находящуюся на относительно ранней ступени профессиональной специализации и самоопределения в кросс-дисциплинарных взаимодействиях политической науки. Структура политической лингвистики не ограничивается разделами, посвященными языку политики, политическому дискурсу, коммуникативным и символическим аспектам языковой деятельности политических акторов, а охватывает также весь спектр политических измерений, которые присущи языковым отношениям, в том числе — политико-правовое регулирование языковой жизни, и, следовательно, весь комплекс политико-языковых отношений.

3. Концептуальный аппарат политической лингвистики включает широкий спектр понятийных средств, отражающих комплекс предметных компонентов дисциплины. На роль исходных концептов в этом аппарате могут претендовать понятия: «политика языка», означающая достижение политического эффекта посредством языковых средств и, следовательно, отражающее смысловую ипостась политики как подсистемы общественных отношений- «политико-языковые отношения» как концентрированное воплощение процессов, происходящих в области взаимодействия политики и языка.

4. Взаимодействие политики и языка предстает как онтологически многообразная совокупность каналов и способов взаимопроникновения И взаимовлияния, когда язык играет роль незаменимого инструмента политической деятельности, ее информационного и коммуникативного обеспечения, символизации политического. Политика при этом образует столь же существенный контекст языкового функционирования, играет важную роль как средство языкового регулирования.

5. Языковая политика — феномен, который необходимо изучать не только в рамках социолингвистики, но и в пространстве собственно политологического познания. «Зоной ответственности» политической науки в этой области являются проблемы соотношения языкового (этно-языкового) многообразия и демократии, социально-волевые и идеологические мотивы и позиции всех участников политико-языковых отношений. Инструментарий политической лингвистики способствует более полному осмыслению явных и скрытых (эксплицитных и имплицитных) составляющих языкового регулирования.

6. Языковые отношения и языковая политика могут быть достоверно истолкованы с учетом двух функциональных аспектов языкакоммуникативного и символического. Смысл политологического подхода (по сравнению с собственно лингвистическими подходами) к этому предмету заключается в особой фокусировке внимания на символических началах, которые прямо связаны с властью, идентичностью, политическим участием, мобилизацией, артикулированием и агрегацией групповых интересов. Субъекты языковых отношений и языковой политики типологически структурируются по критериям институциализации, социетальному статусу, способам волеизъявления и целеполагания.

7. Ведущиеся в российской социальной науке исследования политико-языковых отношений в определенной степени проигрывает из-за недостатка внимания к теме рациональности. Предмет чаще всего берется в этих исследованиях в ракурсах более или менее адекватного целеполагания (волевой компонент) и ценностного восприятия. Эффективность решений в этой области нельзя осмыслить вне соотнесения понятий «ценности» и «интересы», «цели» и «издержки», «выгоды» и «упущения», «действенность» и «справедливость».

Одним из приемов, способных восполнить означенный пробел, является актуализация теоретических положений и инструментария рационального выбора — одного из направлений политико-экономического анализа, а также концепции и технологий политического, в том числеязыкового маркетинга.

8. Взаимодействие политики и языка невозможно адекватно осмыслить вне процессов глобализации, последствия которых имеют противоречивый характер для языкового функционирования. Позитивный результат глобализации — расширение информационных возможностей всех субъектов языковых отношений, создание условий для более эффективного взаимопонимания. Негативный — обострение кризиса этно-языковой идентичности в результате интенсивной языковой экспансии.

9. В современной России происходит процесс формирования нового языка политики, отражающего глубокие социальные трансформации. Изучение этого языка в рамках политической лингвистики способно существенно обогатить арсенал политической науки, и достичь существенного приращения знаний в этой области. Кроме того, язык сегодняшней российской политики — не только средство общения или индикатор состояния политических отношений, но и инструмент «конструирования» политической реальности.

10. Языковые отношения в Российской Федерации складываются под воздействием многообразных факторов, эндои экзогенных переменных.

Перспективы развития этих отношений связаны с эффективными политическими средствами укрепления позиций русского языка, его защиты перед лицом вызовов и угроз, которые ожидают адекватной оценки и рационального реагирования. Еще одним неотъемлемым элементом политико-языковой ситуации выступает функционирование государственных языков республик РФ и родных языков народов России. Расширение сферы их применения, упрочение социальных и коммуникативных характеристик не влечет угрозы вытеснения русского языка.

Современные процессы в сфере языковых отношений показывают наличие как краткосрочных линий их политизации, так и перспективы, требующие стратегического политико-правового воздействия.

11. Пример Республики Татарстан — один из самых наглядных с точки зрения понимания специфики эволюции постсоветской идеологии языкового развития и языковой политики. Путь, проделанный федеральным Центром от провозглашения романтически-либеральных идей «языкового» суверенитета до попыток выстраивания «вертикали власти» в языковых отношениях, с одной стороны, динамика установок властных институтов Татарстана и действующих здесь других акторов, с другой стороны, убеждают в необходимости всемерного поддержания тонкого баланса интересов в сфере политико-языковых отношений.

Теоретическая значимость результатов исследования состоит в приращении эвристических возможностей политологического изучения языка и языковых отношений, совокупности типов и каналов соединения языка и политики в единстве коммуникативных, символических, дискурсивных, риторических, нормативных, регулятивных и иных способов взаимодействия. Решение задач, поставленных в рамках диссертационной работы, способствует развитию перспективного субдисциплинарного научного направления — политической лингвистики, — уточнению ее предметного поля и понятийно-категориального арсенала, которые структурируются вокруг смысловых конструктов «язык политики», политика языка", «языковая политика». Использование аппарата политико-лингвистического анализа позволяет расширить гносеологические горизонты политической науки за счет осмысления комплекса языковых измерений политического и политических измерений языка и языковых отношений.

Практическая значимость исследования заключается в том, что основные положения и выводы диссертации могут найти применение в процессе политического и государственно-административного управления при разработке и принятии решений в области языковой политики и их соответствующей экспертизе, в возможности использовании" исследователями политико-лингвистических подходов в целях приращения политологического знания, в практике преподавания политологии, разработке и чтении спецкурса «Политическая лингвистика», а также других академических дисциплин, связанных с вербальной политической коммуникацией.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в Ф публикациях, апробированы в докладах и выступлениях на следующих конференциях и научных семинарах: семинар «Федерализм: проблемы формирования» (Казань, 1994) — Республиканская научно-практическая конференция «Социальное управление: теория и практика» (Казань, 1997) — республиканская научно-практическая конференция «Языковая ситуация в республике Татарстан: состояние и перспективы» (Казань, 1998) — Межрегиональная научно-практическая конференция «Общественное согласие в Российской Федерации» (Казань, 1998) — Международная научно-практическая конференция «Россия накануне XXI века: суверенитетфедерализм — безопасность» (Казань, 1998) — Первый Всероссийский конгресс политологов «Современная Россия: власть, общество, политическая наука» (Москва, 1999) — Международные конференции «Язык образования и образование языка» (Великий Новгород, 2000, 2003) — Всероссийские научно-методические конференции «Языковые и культурные контакты различных Щ народов» (Пенза, 2000, 2001) — Международная научно-практическая конференция «Этические аспекты образования XXI века» (Казань, 2001) — Всемирный конгресс по языковой политике (Барселона, 2002) — ежегодные семинары Виртуальной мастерской журнала «Полис» по направлению «Методология политической науки» (Москва, 2002, 2003) — Третий Всероссийский конгресс политологов (Москва, 2003) — Второй Всероссийский социологический конгресс (Москва, 2003) — научный семинар в Независимом институте социальной политики (НИСП) по программе «Анализ доступностй высшего образования» (Москва, 2003) — междисциплинарный научный семинар «Расистский дискурс в российском образовании» (Санкт-Петербург, 2004) — научный семинар в Центре славянских исследований при университете Хоккайдо (Саппоро, 2004).

Используемые автором подходы легли в основу подготовленного при содействии Комитета при Кабинете Министров Республики Татарстан по реализации Закона РТ «О языках народов Республики Татарстан» проекта «Концепции языковой политики Республики Татарстан» (Руководитель ф авторского коллектива — Л.М. Мухарямова), а также использовались при выполнении исследовательского проекта «Нерусский язык обучения в школе как дифференцирующий фактор в сфере доступности высшего образования (на примере Республики Татарстан» (грант Фонда Форда № 1035−0256. Руководитель — JI.M. Мухарямова).

Материалы исследования получили применение в практике вузовского преподавания.

Диссертация обсуждена на проблемной группе и заседании кафедры ^ политологии и политического управления Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведенный в рамках диссертационного исследования анализ дает основания для обобщения его основных результатов.

Язык и политика как два глубоко сущностных основания социальной действительности фундаментальным образом взаимосвязаны, активно воздействуют друг на друга. Многообразные онтологические воплощения такого взаимодействия находят гносеологическое освоение в теоретико-методологических, аналитических, дескриптивных, прикладных и практико-технологических структурах политической науки.

Политологическое постижение языка, языковой деятельности и языковых отношений образует обширное предметно-тематической пространство, очерчиваемое проблематикой языка как средства властвования и политической деятельности, языковых факторов политического устройства и развития, языковых детерминантов политической коммуникации, а также использования лингвистических приемов исследования политического (сбор и изучение вербальной информации, контент-анализ, интент-анализа, дискурс-анализа, концепт-анализ). Рефлексия по поводу теоретического метаязыка политологии (в отличие от языка политики как аналога естественного языка) является важным направлением науковедческого обеспечения этой отрасли социального познания.

В онтологической перспективе политика становится действенным фактором языкового развития и языковых отношений, начиная с этапов национально-государственной консолидации огромных человеческих коллективов, образования суверенных территориально-политических образований современного типа. В связи с этим возникает необходимость политико-правового регулирования сложного комплекса проблем общественного развития, которые, так или иначе, связаны с функционированием общенационального языка и так называемых миноритарных языков, всего, что в совокупности составляет социолингвистическую ситуацию в социуме. Своего рода смысловым ядром в понимании такого регулирования или управленческого воздействия, в целом социально-волевых усилий в этом направлении становится то, что в качестве объекта, на который направлены импульсы политических влияний, выступает не только сам язык, его лексический строй, фонетика, морфология, синтаксис, семантика. Если речь, как учит история, можно контролировать, и ею можно манипулировать, то естественный (так называемый «идиоэтнический») язык, в принципе с трудом поддается этому. Поэтому, возможно чаще, чем язык как таковой, таким объектом становятся отношения, складывающиеся по поводу языка, его формального и функционального статуса, социально-коммуникативных возможностей.

Язык, с другой стороны, перестает быть средством общения или каким-то пассивным отражением политики, вероятно, еще раньше. С незапамятных времен люди стали знать цену тому, насколько сильным орудием политики и властвования может быть риторика. Однако в современном обществе активная роль языка в мире политического несравнимо усиливается из-за того, что общество переживает цикл революционных трансформаций -«революцию Гуттенберга», изобретение радио и телевидения, создание «всемирной паутины», наконец, — «цифровую революцию» наших дней. Разветвленные информационные сети — это одновременно и среда современной политики, и ее коммуникационный каркас.

Как обосновано в диссертации, продуктивная в теоретико-методологическом отношении мера, рассчитанная на эвристическое освоение рассматриваемой предметной области — использование концепта «политик (c)-языковые отношения». Конструирование соответствующего абстрактного объекта воссоздает многоплановые обмены между политическими акторамиобмены социально-волевыми установками — по поводу взаимодействия языка и политики.

По мнению диссертанта, перспективным направлением поиска новых эвристических возможностей в этом тематическом пространстве становится политическая лингвистика. Данное исследование было продиктовано глубоким и продуманным убеждением: язык и языковые отношения в контексте политологического познания образуют эту относительно самостоятельную особую дисциплину (субдисциплину).

В чем, собственно, состоят ее конкурентные преимущества? В том, прежде всего, что она отвечает стоящим задачам, а именно целевым установкам взаимной направленности: «поиск языка в политике» и «поиск политики в языке».

В широких представлениях о структурном дизайне политической лингвистики эта отрасль социально-гуманитарного знания включает, как показано в диссертации, несколько предметных блоков. Сюда входит изучение языка и языковых отношений с точки зрения их политического содержанияосмысления природы политического языка как особой вторичной подсистемы языкаанализ языковой политики и политических факторов языкового функционирования во всех соответствующих аспектах и многое другое.

Политическая лингвистика, находясь на ранней стадии становления и самоопределения, обладает достаточно определенным гносеологическим статусом, являясь сегментом собственно политологической познавательной практики с собственной эвристикой. Эта субдисциплина располагается в зоне, граничащей с лингвистикой. Однако, если лингвистика (социолингвистика) занята выявлением корреляции языковых различий и структурной дифференциации общества, то при этом она, чаще всего, оставляет за рамками профессионального внимания, социально-волевые и политико-идеологические измерения, соответствующую мотивацию акторов, претендующих на активную роль в системе взаимодействий «языкполитика». Или: претендующий на альтернативный научноисследовательский статус политический дискурс-анализ, в общем-то, мало озабочен языковыми отношениями в их собственном качестве, речевыми актами и речевым поведением, не говоря уже о языковой политике.

Политическая лингвистика обладает теми преимуществами, которые дают ей возможность сконцентрировать свою эвристику именно в точках взаимопроникновения языка и политики, в точках, которыми обозначается пространство специфических — политико-языковых отношений. В отличие, например, от политического дискурс-анализа, предмет озабоченности которой связан с устойчивыми и укорененными когнитивными стратегиями, политическая лингвистика располагает способностью в оперативному маневрированию при выявлении живой изменчивости языка политики, динамики политических интенций в области языкового регулирования и языкового функционирования. Как следует из проделанного здесь анализа, дискурсы невозможно произвольно заимствовать в готовом виде, искусственно имплантировать на непривычную для них ментальную почву. Политический же язык существенно легче и гораздо более свободно поддается целенаправленному культивированию, манипуляциям, имитированию или использованию в качестве субститута (замещающего начала) политического действия.

Новое перспективное направление начинает наполняться концептуальными инструментами, обзаводиться собственным понятийным аппаратом. Структурирование этого аппарата происходит вокруг исходных концептов «язык политики», «политика языка», «языковая политика» и образования смыслового ядра — «политико-языковые отношения».

Смысл проведенного диссертационного исследования заключается в том, что обоснован многоуровневый характер политико-языковых отношений: начиная с горизонта глобальности, продолжая уровнем общенационального развертывания этих отношений и, заканчивая субнациональным (этно-региональным). В данной аналитической перспективе это выглядит как определенная решетчатая структура взаимодействий языка и политики — как по вертикали, так и по горизонтали, -образуя при этом ряд исследовательских пластов: глобальное сообществоРоссийская Федерация — Республика Татарстан.

Думается здесь не очень целесообразно воспроизводить, пусть в сжатом виде, всю логику предшествовавшего анализа. Вместе с тем, на некоторых выводах, имеющих для диссертанта, ключевое значение, можно вновь сделать акцент.

Состояние изученности языка и политики в их глубокой взаимосвязанности отличается, во-первых, исключительными масштабами и характеристиками экстенсивного в нынешних интеллектуальных обстоятельствах развития. Во-вторых, существуют все признаки того, что стали намечаться способы интенсификации усилий в означенном направлении. Одно из таких направлений связано с перспективной специализации, с профессиональным самоопределением и конституированием особой дисциплины (субдисциплины).

Политическая лингвистика, как уже было сказано ранее, позволяет увидеть отношения, которые складываются в связи и по поводу взаимного наложения языка и политики, с разных сторон, в разных ипостасях и под различными аналитическими ракурсами. Различные точки наблюдения дают свои проекции: «политический язык», «политика языка», «языковая политика».

Далее, феномен языковой политики, как обосновано в диссертации, нецелесообразно исследовать в каких-либо узкопрофессиональных ограничительных рамках. Напротив, эффективнее определять, как это сделано автором, грани междисциплинарного синтеза. В данном случае, такими гранями стали следующие направления проблематизации: политико-идеологическая типология многообразных субъектов языковой политики, их политические мотивы и интенции с точки зрения соотношения целей и средств предпринимаемой ими активностиучет присутствия в языковой политики как явных, так и скрытых смыслов, имплицитных и эксплицитных начал, открытой декларативности и не афишируемых намеренийвытекающее из природы языковых функций различение коммуникационных и символических начал в языковых отношениях и в языковой политике.