Формирование рискогенного социокультурного контекста в пореформенном российском обществе

Актуальность темы

исследования. В отечественной социальной науке в последнее время все больше внимания уделяется проблемам социального риска в его различных аспектах. Это связано преимущественно с осознанием повышенной рискогенности периода социеталыюй трансформации, неблагоприятного состояния экологической среды, отсталости технико-технологической базы и т. д. Исследуются риски модернизации и демодернизации, риски социальной среды. Серьезный общественный резонанс и соответствующее отражение в научной литературе получает распространение международного и внутреннего терроризма и его влияние на политическую ситуацию, социальные отношения и духовную атмосферу в обществе. Отдельную тему, хотя и близко связанную с рискологией, составляет стремительное развитие криминогенных процессов, засилие нелегальных и противоправных социальных практик, рост влияния теневого сектора в экономике, коррупция и вывоз капитала.

Однако значительно меньшим вниманием пользуются рискогенные процессы в культуре, которые не менее, если не более, важны. Ведь именно в сфере культуры осуществляется воспроизводство социальной идентичности, и деформации социокультурных процессов чреваты необратимыми нарушениями последней. Уже в настоящее время отмечается изменение характера и направленности социализации, раскол в понимании базовых ценностей общества и т. д. Между тем социальную безопасность и стабильность исследователи ассоциируют с наличием прочного единства ценностей и целей общества. Отсутствие такого единства, несовпадение частногрупповых интересов и ценностей с интересами и целями общества как целостности ослабляют социальную интеграцию и ставят общество на грань выживания.

Все это дает основания говорить, что в сфере общественного мировоззрения и культуры сложилась не менее рискогенная ситуация, причем именно здесь скрыты корни генерализации социального риска, его воспроизводства и распространения на близкое и дальнее будущее. Кроме того, фундаментальное значение для перспектив российского общества имеет способность его культурной и политической элиты к адекватной рефлексии над идущими долговременными процессами, к стратегическому мышлению в области мировоззренческой интеграции различных старых и новых социальных групп, а также многочисленных этнических образований, отношения которых также чреваты культурными и религиозными конфликтами и имеют потенциал рискогенности. Речь идет о возможностях адекватного ответа на многочисленные вызовы, предлагаемые в сложившейся ситуации, о понимании исторической ответственности за качество воспитания молодого поколения, за сохранение культурного наследия прошлого.

Наконец, необходимо отметить растущее присутствие рискогенной составляющей в стереотипах массовой культуры, на базе которых формируются траектории социальной логики. Это проявляется в криминализации образа экранного положительного героя, в распространении виртуального и экранного насилия. Влияние этих явлений на рост девиантного поведения и смещение нравственных акцентов в социальной оценке последнего не подлежит сомнению.

В целом актуальность изучения социокультурных процессов пореформенного российского общества в рискологической парадигме определяется расширением репрезентации риска в культуре, изменением характера социализации под влиянием накопления рискогенного потенциала социальных практик, высокой степенью социокультурной дезинтеграции общества, угрожающей сохранению его идентичности.

Степень научной разработанности темы исследования.

Социальный риск, его сущность, факторы его роста, проблемы, связанные с адекватностью отражения его в культуре общества, — все это долгое время оставалось за рамками внимания отечественных исследователей, хотя за рубежом социальная рискология получила серьезное развитие, став фундаментальной составляющей современных теоретических представлений об обществе. При этом необходимо подчеркнуть, что рискологические концепции зарубежных социальных мыслителей, таких как У. Бек, 3. Бауман, Э. Гидденс, Н. Луман, П. Штомпка и др., по своему значению и глубине поднятых проблем выходят за рамки чисто социологических исследований и скорее представляют собой прорывы социально-философской рефлексии над состоянием и возможными перспективами социального бытия человечества на исходе модерной эпохи. Разработанные перечисленными авторами идеи получили оформление в теориях «общества риска», которые при всех отличиях едины в понимании повышенной рискогенности западного постмодерного общества. «Теории общества риска» можно рассматривать как социально-философскую парадигму осмысления направленности социальных изменений современности.

Несмотря на длительное игнорирование со стороны отечественных философов и социологов, проблемы роста социального риска в российском обществе в последнее время все же стали предметом относительно немногочисленных исследований, в первую очередь социологических. Феномену социального риска и выработке оптимальной методологии его исследования посвящены работы И. Афанасьева, С. Ахмерова, Г. Джурабаевой, В. Зубкова, Ф. Кайта, С. Ковалевой, С. Никитина, К. Феофанова и др. В статьях С. Ковалевой, Ю. Зубок рассматриваются актуальные для современного российского общества проблемы социальной рискогенности возникших деформаций процессов социализации и в целом социокультурного воспроизводства. В ряде социологических исследований последнего времени (В. Кузнецов, А. Флиер) находит все большее отражение растущее понимание связи роста социального риска с ценностной дезинтеграцией российского общества, отсутствием национальной идеологии и жизнеспособного социального проекта. В коллективном исследовании группы под руководством А. Мозговой обобщаются и концептуализируются многочисленные аспекты риска в социальном пространстве.

Г. Осадчая, анализируя различные группы социальных рисков, имеющие место в современном российском обществе, выводит их генезис из ошибок и недочетов, допущенных в ходе реформ и видит единство сложившегося рискогенного контекста, включая его социокультурную составляющую. Получает развитие и осмысление проблема социального управления рисками, чему посвящены исследования Т. Белых, М. Веденеевой, О. Короля и др.

В то же время приходится констатировать недостаточность социально-философского осмысления проблематики, связанной с генерализацией рискогенных процессов в пореформенном российском обществе, и прежде всего — недостаточность понимания того, что корень происходящего кроется в социокультурной сфере и что рискогенным является собственно социокультурный контекст. Единственный автор, в работах которого прослеживается эта идея и которому удалось в силу этого разработать целостную теоретическую концепцию современного российского общества как «общества риска» — это О. Яницкий. Именно потому его исследования вслед за классическими трудами в области социальной рискологии превышают чисто социологическую постановку проблем и представляют собой не только социологические, но и социально-философские аспекты по существу работы.

Помимо этого в последнее время были проведены социально-философские исследования, касающиеся состояния общественного сознания в «посттравматический» период, его реакций на рост рискогенных процессов, изменений под влиянием социальных, экологических и техногенных катастроф, природы социальных страхов и их влияния на повседневность. Среди авторов данных исследований можно назвать Л. Гудкова, Е. Головаху, В. Иванову, И. Исаева, В. Кузьмину, С. Матвееву, Н. Панину, В. Шляпентоха, В. Шубкина.

Таким образом, в настоящее время можно говорить только о становлении научного интереса к рискологической проблематике, о начале формирования социально-философского подхода к изучению рискогенных факторов, имеющих место в современном российском обществе. В частности, остается неисследованной рискогенность сложившегося в нем социокультурного контекста. Эту задачу мы и ставим перед собой в данной диссертации.

Объектом данного диссертационного исследования являются рискогенные тенденции динамики общественного сознания и культуры в пореформенном российском обществе.

Предмет исследования составляют основные факторы и эффекты формирования рискогенного социокультурного контекста.

Цель исследования состоит в социально-философском осмыслении рискогенного социокультурного контекста в России как продукта цивилизациошюй специфики последней, результата посттрансформационной травмы" и источника неограниченного генезиса рисков.

Указанная цель конкретизируется в последовательности промежуточных исследовательских задач: обосновать атрибутивность риска для социальной реальности и показать необходимость социокультурного подхода к его интерпретациивыяснить возможности и специфику применения рискологических концепций к исследованию реалий российского пореформенного обществаоценить как фактор аккумуляции социального риска ценностный раскол и культурную дезинтеграцию российского обществапроанализировать в аспекте культурного воспроизводства социального риска характер социализации в условиях «посттрансформационной травмы" — изучить влияние расширения репрезентации риска в массовой культуре на состояние общественного сознанияисследовать репрезентацию риска в социальной логике российской политической элиты как часть общего рискогенного культурного контекста.

Теоретико-методологической основой исследования являются идеи философов XX в., констатировавших двойственный, сопряженный с позитивными и негативными последствиями характер деятельности человека в мире, а также социальных мыслителей, работающих в рискологической парадигме, — У. Бека, А. Вилдавски, Э. Гидценса, М. Дуглас, Н. Лумана, П. Штомпки. Большую роль в выработке подхода к проблеме сыграли относительно недавние публикации отечественных исследователей — О. Яницкого, Г. Осадчей, Т. Заславской — в которых делаются попытки осмысления природы рискогенных тенденций динамики современного российского общества в терминах теорий «посттрансформационной травмы» и «общества риска». Данная диссертационная работа также в значительной мере строится на концептуальной и методологической базе этих теорий. Кроме того, методологическими ориентирами для автора стали исследования по социокультурной и цивилизационной специфике России А. Ахиезера, А. Вишневского, по динамике социальных ценностей россиян Н. Лапина.

Эмпирическую базу диссертации составили материалы конкретных социологических исследований и информация, почерпнутая из различных статистических источников.

В работе содержатся следующие элементы научной новизны: показан атрибутивный характер риска по отношению к социальной реальности и обоснована правомерность и необходимость социально-философской интерпретации рискогенных процессов на основе теорий «общества риска» и социокультурного подходаобосновано, что генерализация рискогенных процессов в современном российском обществе является продуктом сложившегося единого деструктивного социокультурного контекстаисследованы в качестве факторов социального риска ценностная дезинтеграция пореформенного российского общества и социокультурный раскол как источник цивилизационной патогенностипоказано, что фактором социального риска является кризис социокультурного воспроизводства, отраженный в деформации механизмов социализацииустановлено, что значимым элементом рискогешюго социокультурного контекста является расширение репрезентации риска и насилия в массовой культуре и СМИ, ведущее к соответствущим изменениям общественного сознанияаргументировано, что рискогенность социокультурного контекста находит выражение в деформациях социальной логики, в частности, в деструктивном характере социальной логики властных элит и нигилистически-протестном характере социальной логики маргинальных групп.

Новизна исследования отражена в следующих положениях, выносимых на защиту:

1. Риск составляет атрибутивную характеристику экзистенции в силу присущей ей проективной неопределенности бытия и действия, а также фундаментальности ее взаимодействия с Другим. Исторические модификации социальной реальности влекут за собой соответствующие модификации характера и экзистенциальной интенсивности рисков. Социально-философское исследование социального риска применительно к конкретному типу общества предполагает его анализ в рамках социокультурного подхода, рассмотрение генезиса рисков как негативной составляющей социокультурного воспроизводства. Методологической парадигмой такого подхода могут служить теории «общества риска».

2. В современном российском обществе сложился в основных чертах и продолжает формироваться рискогенный социокультурный контекст, определяемый отсутствием реалистического социального проекта, посттравматической ценностной дезинтеграцией на фоне долговременного воспроизводящегося социокультурного раскола, низким уровнем социальной рефлексии, хаотической игрой тенденций модернизации и демодернизации, кризисом культурного воспроизводства, расширением репрезентации рисков в массовой культуре и социальной логике и, следовательно, способствующий расширению сферы производства социального риска.

3. Рискогенные следствия ценностной дезинтеграции общества обусловлены наметившейся тенденцией к обесцениванию трудового этоса, доминированием у молодого поколения потребительской ориентации и индивидуалистических интересов, ростом пассивности и равнодушия. Отсутствие жизнеспособной национальной идеологии при низком уровне жизни становится фактором разложения социальной идентичности, свидетельствует о кризисе социального проекта будущего, который лишается созидательной направленности, переориентируясь на выживание как самодостаточную цель. Распад позитивной, созидательной аксиологии составляет финальную фазу социокультурного раскола и результат патологического кризиса культуры, влечет за собой упадок и демодернизацию общества с сопутствующими рисками.

4. Нарушения функционирования механизмов социализации, возникшие в результате «посттрансформационной травмы», проявляются в ускоренности сроков взросления при упрощении и обеднении содержательной стороны социализационного процесса, ее утилитаризации, в результате чего происходит деформация социокультурного воспроизводства, прогрессирующее сужение объема межгенерационной трансляции ценностей. Направленность социализации изменяется в сторону развития рискоориентированной достижительности, способствущей росту психологической аномии, правового и нравственного нигилизма, находящих выражение в криминальных и околокриминальных формах социального поведения.

5. Формирование рискогенного социокультурного контекста включает в себя рост представленности различных форм риска и насилия в массовой культуре и продукции СМИ, что является фактором повышения общего уровня агрессивности, стимулирует распространение насилия в обществе и семье, способствует закреплению в общественном сознании когнитивных установок, ориентирующих на успех силовых решений и малую эффективность морального авторитета, на оправданность силовых мер и ограничения индивидуальных свобод во имя поддержания безопасности.

6. Составляющей рискогенного социокультурного контекста является девиантная социальная логика правящей элиты, характеризуемая как деструктивная логика прямого и символического насилия, расхитительской силовой приватизации национальных ресурсов и воспроизводственных механизмов, социальной безответственности, частногруппового и кланового эгоизма, что делает ее логикой производителей социального риска.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что автором диссертации осуществлен социально-философский анализ процессов и явлений, выступающих в виде факторов формирования в современном российском обществе единого рискогенного социокультурного контекста.

В то же время исследование обладает научно-практической значимостью, которая обусловлена социальной потребностью в концептуальном осмыслении рискогенных социокультурных процессов, возможностью применения полученных результатов в практике культурного строительства и социального управления.

Результаты исследования могут также использоваться в преподавании социальной философии, культурологии, социологии и соответствующих спецкурсов и спецсеминаров.

Апробация результатов исследования. Результаты диссертационного исследования опубликованы в 2006 г. в учебном пособии «Источники рисков в период социальных трансформаций (социально-философский анализ)», во Всероссийском научном журнале «Общество и право», № 2(12), в 2005 г. — во Всероссийском научном журнале «Теория и практика общественного развития», № 2- докладывались и обсуждались на Всероссийской научно-практической конференции «Современное российское общество: проблемы безопасности, преступности, терроризма». Общий объем публикаций 4,3 п. л.

Результаты диссертационного исследования были обсуждены на кафедре философии и социологии Краснодарского университета МВД России.

Структура и объем диссертации

Работа состоит из введения, трех глав, содержащих шесть параграфов, заключения и списка литературы на русском и иностранных языках. Общий объем диссертации составляет 149 страниц машинописного текста. Список использованной литературы включает 155 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Формирование рискогенного социокультурного контекста в пореформенном российском обществе, как нам представляется, является результатом как длительного предшествующего исторического развития, так и ускоренных социетальных изменений последних десятилетий. В целом, исходя из представлений о сущности социального риска, развитых в рамках социокультурного подхода, можно сказать, что модернизация всегда стимулирует риск, где бы и как бы ни осуществлялись модернизационные процессы. Поскольку риск — это не только производство и накопление неких объективных, фактических опасностей для человека и общества, но и понимание обществом этих опасностей, отражение их в культурной рефлексии и выработка его ответа на их существование, то модернизация — это всегда социокультурная травма и шок, встряска для всего социального организма и прорыв к новому пониманию обществом самого себя.

В отличие от западного общества, для которого модернизация была собственной, единственно необходимой и неизбежной логикой развития, традиционные общества с преимущественно аграрным производством вступали в процесс модернизации в значительной мере вынужденно, отвечая на вызовы западной цивилизации. Вся история России на протяжении последних трехсот лет представляет собой историю «пунктирной», прерывной модернизации, формы которой менялись по ходу движения. «Советская» фаза модернизации характеризовалась удачным синтезом индустриализма и привычных, органичных для российской традиционной ментальности коллективистских ценностей, в значительной мере определявших и институциональные формы социума. Однако производство и накопление социальных рисков началось еще в то время и выражалось в развитии всеобщего силового социокультурного контекста с поляризацией и взаимным отрицанием ценностей, абсолютизацией классовой борьбы, возведением в социальную норму насилия и непримиримости.

Силовое, «шоковое» решение вставших перед обществом экономических проблем в начале реформ 1990;х гг. было естественным продолжением рискогенного осуществления модернизации. Новая фаза этого процесса имела форму уже не социалистической, а рыночно-капиталистической модернизации и потому ее развитие было неизбежно сопряжено с деструкцией прежних социокультурных форм, с деинституционализацией норм и переоценкой ценностей. Ускоренный и насильственный для большинства населения характер этого процесса отразился в непродуманности целей и средств, в некритическом заимствовании у Запада идей и концептуальных схем, в надежде на их механическое воспроизводство на российской почве и стопроцентную эффективность.

Дореформенное российское общество было результатом специфической, односторонней модернизации, превратившей его в индустриальный, с точки зрения жизненных форм, социум при низком уровне рефлексивности — нулевой социальной критике, отсутствии гласности и элементарных свобод, идеологическом прессинге, неразвитости индивидуального начала в культуре, традиционном преклонении перед государством. Эта специфика социокультурного пространства ввиду инертности общества, краткости сроков осуществления реформ, долговременных особенностей национальной ментальности в значительной мере фактически сохранилась и в пореформенной России. Именно она определяет контрмодернизационный потенциал социокультурного контекста, который в России очень высок.

При таких исходных условиях модернизация сопровождается стремительным ростом социальных рисков, связанных с деструктивным, травмирующим характером ее для социальной ткани общества. Российское пореформенное общество можно рассматривать как специфический случай «общества риска», в котором рискогенный социокультурный контекст создается посредством кумуляции травмирующих эффектов «шоковой» модернизации в сочетании с рисками, порождаемыми встречной компенсаторной тенденцией демодернизации.

Производство рисков в этом обществе доминирует и проникает во все сферы его жизнедеятельности. С точки зрения организации социокультурного контекста, в свою очередь порождающего социальный риск в умноженных масштабах, это прежде всего изменения, происходящие в духовной жизни общества, в сфере идеалов и ценностей. Еще Т. Парсонс подчеркивал ключевую интегративную функцию единых социетальных ценностей. То, что произошло и происходит с современным российским обществом, можно назвать тотальной социальной резигнацией. Разочарование в ценностях, которые еще совсем недавно казались незыблемыми, создает единую атмосферу апатии и нигилизма, которая чрезвычайно опасна как источник рисков, поскольку ориентирует акторов всех уровней на приоритет индивидуалистических интересов или, по меньшей мере, на социальное равнодушие. Традиционное для России идейное противостояние между общинно-коммунистическими и либерально-демократическими ценностями, похоже, закончилось разочарованием населения и в тех, и в других. Если и те, и другие по-своему содержали в себе нормативный идеал, ориентирующий на совершенствование общества, то теперь нормативным идеалом стало простое самосохранение. Это, во-первых, исключает отношение к развитию как к ценности, во-вторых, порождает тревожность и социальные страхи, острое ощущение неопределенности будущего. Современное российское общество, таким образом, воспринимается самими его членами как общество риска, представляющее для них опасность.

Соответствующим образом изменяется и характер социокультурного воспроизводства. В силу деформаций, возникающих в процессах социализации, оно становится воспроизводством риска. Ускоренная во времени социализация, ориентированная преимущественно на физическое выживание, не дает возможности полномасштабной межгенерационной трансляции культурных ценностей, зато формирует привычку и готовность к риску во всех его видах, прививает мотивации поведения, сопряженные с неразборчивостью в средствах достижения цели.

Рискогенность социокультурного контекста современного российского общества определяется также формирующейся под воздействием массовой культуры и СМИ готовности и терпимости к насилию во всех его видах — физическому, символическому, информационному и т. д. Рост атмосферы агрессии и насилия, отливаясь в формы ксенофобии, политического экстремизма, организованной преступности, терроризма, семейного и бытового криминала, становится важным фактором социального риска и дестабилизации.

В то же время особое значение имеет рискогенный характер социальной логики российской правящей элиты. Социальная логика, т. е. то, как интерпретируется повседневная практика акторов на всех уровнях и согласно каким когнитивным ходам строится социальное действие, является составной частью социокультурной целостности. В данном исследовании мы попытались показать, что логика российской элиты сама по себе приобрела рискогенный, неконструктивный, хищническо-потребительский характер, превратившись в логику поведения производителей рисков, руководствующуюся кланово-корпоративными интересами.

В заключение необходимо отметить, что изучение тенденций развертывания социокультурных процессов в современном российском обществе, на наш взгляд, является наиболее адекватным и плодотворным именно в рискологической парадигме. Дальнейшее развитие этого направления видится нам перспективным для социально-философского исследования и заслуживает усилий специалистов.