Русский символизм: Аналитика и прагматика философских оснований

Актуальность данного исследования может быть определена целым рядом факторов самого различного свойства. Среди них — специфика русского стиля философствования изначально тяготевшего к эмоциональноэстетическому пониманию действительности, художественная центрированность которого всегда составляла его важную особенность. В этой связи следует говорить о том, что интерес к феномену философской лирики, как одному из возможных способов освоения действительности устойчиво сохранялся с самых первых шагов развития русской мысли. Самобытная русская философия изначально тяготела к поиску новых путей постижения и раскрытия истинно — сущего. Вследствие этого, при формировании собственной системности, многие формы познания, которые в результате кризиса одностороннего сциентизма и гипертрофированной роли рационально логического мышления в западной философии оставались на периферии рационалистических систем, активно усваивались русской философией, признаваясь ценными и значимыми. Русский философский дискурс отличался удивительной синтетичностью, где существенным фактом когнитивного акта становилось соединение рационального с элементами интуитивного, мистического и художественного мировидения. Вместе с тем в русской традиции философствования метафизика непременно должна была иметь практические следствия и значение, воплощение и осуществление, поэтому важной особенностью русской философии следует признавать несбыточность и неосуществимость разделения теории и практики, отвлеченной мысли и жизни. Таким образом, в данной работе, посвященной раскрытию философских начал русского символизма, в качестве способа воплощения и осуществления положительных начал, возможности их постижения и раскрытия рассматривается своеобразный феномен — «поэтическое мышление», который в свою очередь может быть воспринят как равный в ряду «кардеогносии» Сковороды Г. С., «живознания» Хомякова.

А. С., «участного» мышления Бахтина М. М. В данной ситуации наиболее ценно то, что актуальность предложенной темы также будет определяться непосредственно академическим интересом ввиду малоизученности и недостаточной концептуальной проработанности и прозрачности эстетической теории русского символизма.

Вместе с тем в последние десятилетия, ввиду расцвета «постмодернистской чувствительности», альтернативные формы постижения реальности, включенные в область иррационального, признавались необходимыми в любой когнитивной ситуации. Одним из основных постулатов современного философствования явился отказ от признания возможности использовать комплекс только строгих специализированных понятий, так как их семантическая наполненность являлась не достаточной для выражения философских смыслов. Поэтому поэтическое мышление как подобный альтернативный метод постижения действительности являлся важным компонентном когнитивного акта и актуальным моментом современного философствования. Вместе с тем «поэтическое мышление» вовсе не противоречит требованию рациональной строгости философского постижения реальности, но вполне соответствует современной гносеологии, которая ориентированна на комплексное, максимально синтетичное, перцептивно — рациональное усвоение мира, с учетом разнообразных типов восприятия художественного смысла.

Строго говоря, термин «поэтическое мышление», как вполне определенная модель постижения действительности, представлена широким кругом явлений, актуальных в последние десятилетия. В западноевропейской философии мыслителем, который активно отстаивал истинность данного подхода, был Хайдеггер М., писавший о мышлении как акте «первопоэтизирования», и о необходимости «стихослагания истин бытия», которое только и способствует схватыванию бытия в нерасчлененном виде, в иррациональном единстве.

Позднее в постмодернистской традиции поэтическое мышление предполагало отсутствие устойчивой предсказуемой целенаправленности, открывало «дорогу любым значениям возможных миров» (Барт Р.), то есть расценивалось как способность к построению такой модели мира, в которой возможно конструировать образы изначально размытые, не имеющие четких границ, хотя интуитивно угадываемые. Поэтическое мышление представлялось, как способ постижения действительности, в котором не просто осуществляются логические операции с понятиями, но происходит установление и фиксирование глубоких отношений и связей мира, приводящих к выявлению скрытых свойств, не представленных в наглядной ситуации. Поэтическое мышление раскрывалось как возможность создания «образно — концептуальной» модели постижения действительности, которая фиксирует феномены в их жизненной естественности, и является «близким», имманентным непосредственному бытию, тогда как логическое мышление «далеко» от непосредственного бытия. В постмодернизме была предпринята попытка выявить преимущество подобной модели мышления и своеобразие художественного языка, которое определялось не отходом от документального описания действительности, но возможностью, посредством модификации, преобразования его, прийти к новому «мирооткрытию». И соловьевская теория «цельного знания» во многом перекликается с современным пониманием эстетических образований в рамках теоретического мышления.

Понятие «начало» полисемантично и может быть рассмотрено в самом общем смысле в двух аспектах: «начало» в генетико-эволюционном смысле, как зарождение и развитие феномена в определенной культурноисторической эпохе, требующее дальнейшего исследованияи «начало» как субстанциальное единство, абсолютная идея, причина и основание, сообщающая цель и целостность познавательному процессу, способствующая раскрытию всех степеней истины. В разнообразных метафизических построениях возникает необходимость начинать исследования с первых причин, и потому проблема начала философии, открывающей широкий спектр возможностей мышления, оказывается доминантой, без которой нет основания для последующего дискурса. Таким образом, философские основания русского символизма диссертант рассматривает в двух аспектах: начало как субстанциональное единство, содружество истины, добра и красоты, как основание познавательного процесса, и начало в генетико-эволюционном смысле, имеющее целью представить зарождение и развитие основных философем символизма.

Таким образом, в первой главе «Анализ философских начал русского символизма» в качестве особого способа воплощения и осуществления философских начал нами рассматривается «поэтическое мышление». В данной ситуации ценно то, что актуальность предложенной темы будет определяться непосредственно академическим интересом ввиду малоизученности и недостаточной концептуальной проработанности и прозрачности эстетической теории русского символизма.

Во второй главе «Основные идеи символизма в русской философской лирике» прослеживаются истоки и становление философской поэзии и поэтического символа в русской культуре, начиная с периода принятия христианства на Руси. Разумеется, не представляется возможным объять весь пласт древнерусской культуры, и диссертант не претендует на всестороннее и исчерпывающее рассмотрения данной проблемы, но выявить некоторые существенные для нашего понимания начал факторы, проясняющие подход к проблеме представляется возможным. Идеи символизма в имплицитной форме содержались во всем контексте культуры еще задолго до своего оформления в строгую мировоззренческую систему. Поэтому для исследования символизма и, в частности, его литературно — художественного направления с ярко выраженной эстетической ориентацией как философского феномена, а также выявления основных тенденций его развития, мы должны обратиться к X веку как важнейшему этапу формирования русской ментальности. Собственно с введением христианства возникает то особое мировоззренческое поле, которое играет существенную роль в современной духовно — практической ситуации. Вместе с тем, несомненно то, что многослойность и полисемантичность затронутой темы велика, потому предполагается дальнейшие плодотворные исследования в данной проблематике.

Активное включение поэтического мышления как философской составляющей «цельного знания» в философский дискурс приводит к целому ряду позитивных возможностей в исследовании. Поэтическое часто в истории философии рассматривалось только как имеющее вспомогательную иллюстративную, остентивную роль, мыслилось как «языковое украшение», компонент языка, но не как одна из важных форм постижения истинно — сущего, несущего огромную семантическую нагрузку. Данное исследование позволяет уравновесить роль и значение всех начал русского символизма, выявив их в процессе анализа мало освященной области теоретических построений символистов. Рассмотрение поэтического мышления как формы осуществления и воплощения философских начал имеет многие практические результаты, в частности вносит определенную лепту в эстетическую программу русского символизма и понимание «философской лирики» с одной стороны, а с другой стороны, повышает эффективность понимания субъектом концептуального содержания философского текста, благодаря образности поэтических конструктов.

Суммируя итоги сказанного, следует отметить то, что в русле современного философствования усвоения философских текстов не может быть сведено к сугубо теоретическому каркасу и специфической терминологии. Об этом свидетельствует не только мощный художественноэстетический пласт в культуре Серебряного века, но и другие имевшие место в XX веке феномены, вызванные насущной потребностью эмоционального переживания действительности, такие, как обогащение философских текстов, метафорой, «первопоэтизирование» бытия. В этой связи рассмотрение связки «логическое — эстетическое» в русском символизме значимо и актуально, так как в двадцатом веке в рамках все усиливающейся теоретизации научного познания слышна апелляция к явно выраженным эстетическим конструктам. Таким образом, рассмотрение философских начал русского символизма и обоснование поэтического мышления как возможной формы их выражения может стать важным средством регуляции духовно — практического опыта, а дальнейшее исследование в области эстетики русского символизма еще обогатят культуру многими оригинальными и самобытными концепциями.

Степень разработанности проблемы. Изучаемый феномен привлек внимание исследователей еще в начале XX века. Именно в данный период возникли целые школы, пытавшиеся истолковать феномен поэтического либо в единстве семантических и лингвистических аспектов, либо в их раздельности. Очень часто поэтическое рассматривалось лишь как стилистическое средство и художественный прием. Именно этим и был обусловлен тот факт, что применительно к философии поэзия имела скорее негативный смысл, то есть представлялась как нечто чуждое той сфере, где был очень важен элемент ясности, точности и строгости в мышлении и выражении смысла.

Анализ философских начал символизма производился на основе работ следующих исследователей: Зеньковского В. В., Лосского Н. О., Лосева А. Ф., Гайденко П. П., Мочульского К. В., Бычкова В. В., Моисеева В. И., Кувакина В. А., Вергазовой Е. Г., и др.

В ходе рассмотрения выразительного эстетического начала русского символизма особую ценность имели труды: Кормина Н. А., Шпета Г. Г., Бычкова В. В., Логиновой М. В., Кравченко. Э. Я., Мочульского К. В., и др.

Вместе с тем в раскрытии поэтического мышления, как специфического философского компонента или начала когнитивного акта оказали помощь работы представителей русской лингвистики Потебни А. А., Лотмана Ю. М., Вольфа Е. М. Существенный вклад внес Шпет Г. Г., чьи работы, по сути, определили движение русской мысли в анализе и критике художественно — эстетических направлений XX века.

Нельзя не отметить того, что анализ не был возможен без обращения к работам в области психологии искусства и знака Выготского J1. С., а также видных исследователей русской древней и средневековой мысли Горского Д. П., Громова М. Н., Гуревича А. Я., Горского В. С., Замалеева А. Ф., Подороги В. А., Лихачева Д. С. Особую важность имеет современный анализ, проделанный в диссертационных исследованиях Логиновой М. В., Кулагиной Н. В., Беловой В. В., Касымжановой А. А. При анализе поэтических текстов с учетом фольклорных и мифологических традиций используются труды Афанасьева А. Н., Фрейденбург О. М., Максимова С. В., Мелитинского Е. М., Руднева В. П., и др.

Следует также отметить, что в диссертационных исследованиях последних лет намечается следующая тенденция — рассмотрение художественного символа как такового, устанавливаются его сущностные характеристики, однако не улавливается общая парадигма мышления русского символизма. Акцент не ставится на проблему выявления глубинной связи и родства философско — теоретических представлений с поэтическим опытом русских символистов.

Назначение поэтического искусства и его цели представлены в теоретических работах самих русских символистов: Брюсова В. Я., Белого А, Блока А. А., Иванова В. И., а также в работах: Виноградова В. В., Томашевского Б. В., Гинзбург Л. Я.

Целесообразно выделить несколько линий, по которым осуществлялась разработка проблематики данного исследования: работы, в которых производится анализ феномена поэтического мышления и связанных с подобной моделью постижения действительности образов и символов: Потебня А. А., Шпет Г. Г., Иванов В. И., Шкловский В. Г., Виноградов В. В., Кристьева Ю.- труды, изучающие специфику поэтической речи в сфере поэтического мышления: Белый А., Клинг О. А., Шмелева Н. В., Библер В. В.- исследования, посвященные проблеме семантического и лингвистического единства, единства формы и содержания при рассмотрении феномена поэтического мышления: Гринбаум О. Н., Якобсон Р.- работы, в которых исследуется роль символа, в том числе и поэтического, то есть работы, посвященные методологии символизма: Мамардашвили М. К., Кормин Н. А., Уайтхед А. Н.

Ценные идеи о сущности древнерусского символизма, в том числе системное исследование феномена художественно — эстетической культуры Древней Руси, содержатся в фундаментальных трудах Рыбакова Б. А., Тихомирова И. А., Бычкова В. В., Абрамова А. С., Горского В. С., Громова М. Н., Киселевой М. С., Федотова Г. П.

Приведенный перечень свидетельствует о достаточно устойчивом интересе ученных к проблеме данного исследования.

Цели и задачи. Проделанная работа имела целью определение специфики осуществления и воплощения философских начал символизма. Она не могла быть достигнута без рассмотрения эволюции идей символизма, на примере поэтического опыта, который создавался на всем протяжении развития русской культуры. Соответственно поставленная цель предполагает решение следующих задач: анализ возможных форм воплощения, осуществления и выражения философских начал русского символизмаисследование особенностей функционирования поэтического мышления в философском дискурсераскрытие причин современного включения поэтического мышления в структуру философского дискурса в рамках программы русского символизмавыявление основной тенденции использования символа в поэтическом мышлении русского символизмаанализ языческой и христианской поэтической культуры (IX — XVII вв.) как источника философем символизмаобнаружение логико—эпистемологической атрибутивности в философской лирике XIX века и космологии «положительных начал» в поэзии русского символизма.

Объект исследования — философские начала русского символизма. Предмет исследования — «поэтическое мышление» как способ осуществления и воплощения начал русского символизма.

Важнейшей методологической опорой данного исследования послужили труды по русской эстетике Белинского В. Г., Шпета Г. Г., Шкловского В. Г., Соловьева В. С., Белого А. Все методы исследования обусловлены предметом изучения.

Теоретико-методологической базой данного исследования является диалектика как поэтапное развитие идеи (Гегель, Лосев А. Ф) и как способность связного воспроизведения идей в их общих логических схемах. В параграфе, посвященном анализу поэтических текстов, с целью реконструкции идей русского символизма, использовался метод логической реконструкции, а также применялся метод функционально — исторического анализа, так как интерпретация поэтических текстов русского символизма осуществлялась с учетом опыта изучения текстов в герменевтическом аспекте. В этом отношении важны работы Гадамера Г., Рикера П. Феномен герменевтики, как истолкование скрытого смысла текста, помогает реализовать сложный процесс последовательного осуществления интерпретации (Рикер П), благодаря которому читатель воспринимает текст как единое смысловое целое, воссоздавая его актуальный и исторический смысл. В данном случае операция понимания становится возможной, ввиду важной способности, которой наделен каждый: проникать во внутреннее пространство текста путем «вживания» в него. Кроме того, использовался метод структурно — семантического анализа, в той его модификации как он представлен в работах Лотмана Ю. М.

В этой связи особо следует отметить, что при сопоставлении логического и поэтического мышления устанавливаются неодинаковые типы методологии, поэтому существенным и необходимым моментом представляется выявление основных черт философской лирики, где уже на первоначальном этапе возникает целый ряд сложностей. Так актуальным остается вопрос о границах поэтического и прозаического текста. Представляя собой два типа выразительности, проза и поэзия, вместе с тем, имеют неустойчивую и размытую границу, особенно, если принимать во внимание такой феномен, как верлибр. «Презумпция графической упорядоченности», интонационно — декламационный характер поэтического текста, «эмоциональность», «образность» и «недоговоренность» как его атрибуты не выявляют специфику поэтического текста как такового. Несколько иначе обстоит дело с ритмической организацией текста в поэзии, которая помогает выработать некий «понимательный конструкт» (Михайлов А. В.), благодаря которому мы получаем возможность проникнуть в особый замысел автора, но который также не выявляет характерных особенностей поэтического текста как такового.

Помимо указанного основания анализ философской лирики затруднен потому, что суть её изначально ускользает от устойчивой фиксации и определения, так как к поэтическому и художественному не применимы принципы «объективности традиционной научности» (Компанеец С. А.). В свою очередь в самом поэтическом тексте и привлекает возможность оперировать неточными понятиями, создавать новые образы посредством фантазии, так как поэтический текст не обладает дефинитивной определенностью.

Резюмируя сказанное, можно сделать вывод о том, что поэтический текст, его специфика и понимание детерминируется целым рядом факторов, как формального, так и семантического свойства, но продуктивным будет путь анализа поэтического и прозаического текста как двух многоплановых систем, где форма и содержание каждой системы пребывают в гармоничном единстве, в «совершенной слитности содержания и словесного выражения» (Соловьев В. С.).

Второй существенной проблемой, с которой мы сталкиваемся при попытке анализировать поэтический текст, является принципиальная размытость и непрозрачность границ между художественным поэтическо-лирическим произведением и философской лирикой как таковой. Данная проблема лежит в области самоопределения философской лирики, которое невозможно без выявления «оригинально — философского содержания» (Щемелева JI. М).

Однако для русского символизма спор о лирике как таковой и лирике философской оказывается решенным: они будут различаться «не образующими элементами, а только сравнительной степенью преобладания того или иного элемента в той или иной сфере», так как тот глубинный слой мыслительного опыта, который они обе содержат, не допускает строгой дифференциации. Оба феномена ориентированны на полисемантичность, служат для хранения и передачи важного чувственного опыта, а также для восприятия и осмысления обеих важно «философствовать» (Шлегель).

В вопросе о соотношении художественной и философской лирики русский символизм утверждает единство и взаимовлияние художественной формы и логического (смыслового) фундамента произведения. Если раскрытием сюжета руководит художественная форма, а логический фундамент может быть выдвинут под неё, мы имеем дело с философской лирикой. В случае, когда существует логическое основание, которое удерживает и фиксирует поэтическую форму, мы имеем дело с изложением философского произведения в художественной форме, а не с философским творением, в котором наличествует философский сюжет. То есть в случае, когда логическое основание превалирует над поэтической формой, мы получаем «чистую дидактику» (Соловьев В. С.) в поэзии. Таким образом, лишь органическая связь смыслового (содержательного) и формального компонентов образуют философскую лирику, насыщенную концептуальным содержанием, которая, вместе с тем, не ограничена в области художественной образности. Философская лирика фундируется русскими символистами как особая смысловая конструкция, требующая особенного эмоционального настроя.

Существенно осложняет проблему тот факт, что единого подхода к анализу поэтического текста еще не выработано. Существует чисто языковой подход, предполагающий рассмотрение на фонетическом, синтаксическом, лексическом уровняхлитературоведческий, предполагающий анализ композиции, сюжета и мотива. Данные подходы по-своему оригинальны, и интересны, но раскрывают зачастую только лишь одну из сторон исследуемого явления. Тогда как методология анализа философской лирики должна состоят не просто в предъявлении определенной схемы или структуры композиции, сюжета и мотива, а в обнаружении исходного пункта разбора, его теоретической основы. В этой связи актуальным остаётся «структурно — семантический» метод, предложенный Лотманом Ю. М., в котором формальные элементы сообразуются со «сложно — построенным смыслом стихотворения». Структурно — семантический анализ не оставляет нас в рамках изолированных элементов художественной системы, и не отвлекается на контекстуальный историко-литературный план. Стихотворение в данном случае анализируется как «сложное целое», как «система заключенных в нем образов и понятий». Соответственно структурно — семантический подход является ценным элементом философского анализа поэтического текста, который начинается с того, что философия как строгая система знания не позволяет «распасться поэтической реальности на не имманентные ей единицы исторического смысла» (Подорога В. П.). Философский анализ раскрывает поэтический текст как единую систему, все элементы которой соотнесены друг с другом, а аналитическая работа необходима для того, чтобы выявить их общность и глубинные слои их соприкосновения.

Обращает внимание тот факт, что русский символизм, следуя собственной программе цельного знания, основывающегося на единстве нескольких синтетических начал, не предложил достаточно разработанной модели анализа поэтического текста. Вместе с тем некоторые существенные элементы в их теоретических построениях выделить возможно, учитывая то, что символисты писали о наличие единого логического фундамента всех художественных произведений, стремясь обосновать различные формы и школы искусства. Аналитический аппарат стиховедения символистов был рассчитан на всестороннее описания стихотворения, как с формальной, так и содержательной стороны в единстве.

С формальной точки зрения символизм был близок к теоретическим платформам структурного стиховедения, где ритм рассматривался с позиции симметрии. В работе «Символизм как миропонимание», и «Ритм как диалектика» Белый А. рассматривает общие закономерности художественной формы, которые следует использовать в качестве опоры в ходе анализа поэтического текста. Подобное движение от формы произведения к его смыслу, полагает символист, весьма продуктивно, так как именно форма, будучи «единым ритмо — смыслом стиха», позволяет проникнуть в суть поэтического произведения, как целостного и органичного явления. Форма задает определенные рамки содержанию, способствует пониманию идеи заложенной в стихотворении.

Анализ содержательного момента философской лирики у русских символистов соответствует предложенной ими программе постижения мира, которая имеет статус оригинального мировидения. Видя истоки знания в перцептивно — рациональном синтезе, символисты настаивали на том, что результаты интуитивно — поэтического видения не сводимы к жестким схемам и принципам, и не резюмируются окончательно формально — логическими законами. Поэтическое произведение в своей изначальной чувственно — мистической данности невыразимо окончательно, и, хотя признаком достоверности знания остается ясность и логическая последовательность смысловыражения, вместе с тем компонент, «таинственности» существенен и неискореним. Восходя к «объективной смысловой основе» поэтического текста через его оригинальную художественную форму, не останавливаясь на субъективных и индивидуальных компонентах авторского замысла, возможно обрести тонкие смысловые нюансы, зафиксировать все возможные стороны проявления истины и воссоздать «вторично угаданный творческий замысел» (Белый А.). Таким образом, близкой к программе анализа философского произведения русского символизма находится герменевтика, и анализ поэтического текста, философской лирики в свою очередь включает в себя три ступени.

Первая ступень есть предвосхищение заложенного в произведении смысла, особое состояние мистического соприкосновения с истинносущим, медитативная сосредоточенность, предпонимание и вживание в текст, в его ритмику и формообразующую основу, а также слепок смыла, где чувственное и логическое совмещено.

Вторая ступень — рефлексия над звукоформой, систематизация «чувственной пестроты», осознание «произвольного и естественного» возникновения именно данных звукоформ у поэта — творца.

Завершающий этап — преобразование, актуализация творческого замысла в восприятии читателя, побуждающее к размышлению с точки зрения эстетических и этических идеалов. Попытка транслировать смысл исходя из априорной установки, что трансцендентные сущности, открытые поэту при соприкосновении с бытием доступны расшифровке. На данном этапе возможен логический анализ, и подведение теоретической базы под исследуемое произведение.

Теоретическая значимость исследования заключается в определении специфики функционирования «поэтического мышления» как осуществления и воплощения философских начал русского символизма, результаты, которого могут быть включены в их целостное мировидение.

Научно-практическая значимость исследования. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы при чтении лекционных курсов и поведении практических занятий по различным предметам: философии, этики, эстетики, современному символизму и культуре, и сами материалы применены в процессе подготовки специалистов в области философии, эстетики, культурологии. Данное исследование может быть ценным для совершенствования способов интерпретации философских текстов и уяснения специфики русского стиля философствования.

Несмотря на то, что написано немало работ по символизму в таком качестве феномен рассматривается впервые. Подобный теоретический акцент работы составил значительную часть её научной новизны. В процессе исследования: раскрыта инструментальная функция «поэтического мышления» в процессе возникновения и формирования философских истоков русского символизмавыявлены аналитические и прагматические интенции «поэтического мышления» в генотипической структуре русского символизма как исторически обусловленного феномена отечественной духовной культуреисследована роль представителей русского символизма в становлении современных понятий о философской лирике и поэтическом символепрослежена тенденция использования поэтического символа в философском дискурсе в русле национального культурологического процессапоказана продуктивность синтеза философии как формы духовной жизни с искусством на примере философской лирике русского символизмаобозначены основные аналитико-прагматические «коды» обращения к философской лирике как поливалентному инструменту и способу понимания различных философских текстовустановлена функциональная креативность «поэтического мышления» в теоретических изысканиях крупнейших представителей русского символизмапроаргументированы возможные пути в истолковании различных смысловых аспектов поэтических символов с точки зрения их существенного значения в философском дискурсепроанализированы методологические перспективы в оценке историко-философской эволюции идей с символизма и уточнена логико-эпистемологическая атрибутивность поэтической символики в философской лирике;

Выносимые на защиту положения:

1. Русский символизм как сложное социально-историческое и культурологическое явление нуждается в последовательно-системном обеспечении своего содержания, которое может быть осуществлено лишь на основе соответствующей аналитико-прагматической концепции. Последняя амбивалентна по своему существу, что позволяет исследователю на её основе раскрыть синтетический образ русского символизма, обладающего не только аналитической креативностью самосознающей себя онтологической рефлексии, но и силой формирующей в итоге мощный прагматический проект целостного философско-поэтического мировидения.

2. В плане другого разреза онтологической амбивалентности русского символизма проводится сущностное различие между эпистемными актами мировидения и мировосприятия. Вопреки традиционному по преимуществу однолинейно-статическому (позитивному или отрицательному) истолкованию организующей роли церковно-религиозного сознания в филогенезисе поэтических символов, становящихся опорными конструктами философского дискурса, в диссертации — наряду с этим конститутивным мировидческим комплексом — выявляется регулятивная функция актов поэтического мировосприятия, символизирующих чувственную атрибутику пространственных, временных и иных экзистенциалов.

3. В рамках концепции «цельного знания» русскими символистами стихийно выдвигается не замеченная их критиками продуктивная философская диалектическая идея о внутреннем синтезе дивергентных чисто теоретических и эстетических элементов познавательного процесса, нацеленного на раскрытие истинно — сущего. В этом плане приходится признать, что логическое в философском дискурсе русских символистов немыслимо без поэтического модуса субъективно-объективной экзистенции, а «образное» понятие поэтического мышления находится в круге суждений не только формальной, но и диалектической логики.

4. Познавательный потенциал поэтического мышления, выявленный на основе исследуемого материала в его аналитических и прагматических аспектах, позволяет говорить о нем как об эффективном средстве постижения истинно — сущегоданный опыт должен быть включен в систему «цельного знания» русского символизмав качестве его ведущего экзистенциала, а не просто рассматриваться по принципу дополнительности или остентивности.

Апробация работы. Основные положения диссертации были апробированы в докладах на межрегиональных и межвузовских научных конференциях. Основное содержание диссертационного исследования отражено в публикациях общим объемом 4 печатных листа.

Структура диссертации.

Необходимость логичного структурирования излагаемого материала обусловила целесообразность его разбивки по двум главам. В первой главе предпринята попытка аналитики философских оснований русского символизма, где осмысливается статус «поэтического мышления» как способа осуществления и воплощения философских начал, и формы выражения философских смыслов, намечаются и устанавливаются его характерные черты, фиксируется его семантическое и экспрессивно — стилистическое своеобразие. Во — второй главе философские начала рассмотрены в генетико-эволюционном смысле, где особое внимание уделено прагматике философских оснований, так как в русской философии смысл многих метафизических понятий устанавливается практикой. Первая глава имеет два параграфа, вторая глава — три. Первую главу предваряет введение. Завершается диссертация заключением и систематизированным списком литературы по соответствующей проблеме.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведенное исследование позволяет сделать ряд существенных выводов по заявленной теме. Прежде всего, необходимо говорить о наличии двух моментов в анализе начал русского символизма. В субстанциональном смысле начало полагается, как истинно — сущее, абсолютная идея, содержанием которой являются истина, добра и красота, постигаемая благодаря трем человеческим способностям: чувству, воле и мышлению, олицетворяющих творчество, общественную деятельность, и познание. Начало в генетико-эволюционном, хронологическом смысле представляется попыткой выявления исходных философем русского символизма в продолжительном временном культурно — историческом контексте.

Субстанциональное начало философии — истинно — сущее, как цельная идея, содержащая элементы внутренне между собою связанные, воплощаемая в трех компонентах — истине добре и красоте, как основных, исходных, положительных началах нуждается в особенном способе осмысления и выражения, и требуют «особой формы мыслительной деятельности» (Соловьев В. С.). Органическая система, предложенная символистами, базируемая на принципе всеобщего синтеза, представляла собой попытку сочетания умственного созерцания и эстетического мировосприятия, теоретической мысли и области художественного эстетического, мистического воплощения смысла, которые успешнее и эффективнее, нежели просто понятийное мышление справляются с задачей охватить «все в единстве». Поэтому возможной формой проявления, осуществления и воплощения философских начал русского символизма становилось «поэтическое мышление», как практика соединения чувства, воли и мышления, образного и понятийного, художественного и теоретического, где художественное и образное существуют как важный смысловой момент, а не полагаются по принципу дополнительности, выполняя только лишь остентивную функцию по отношению к теоретическому знанию. Таким образом, «поэтическое мышление» удовлетворяло стремлению русского символизма к универсальной синтетичности, и представлялось особым феноменом, наиболее важной формой развития мыслительных и творческих способностей человека, в котором предельно емко выражаются положительные начала: истина, добро и красота.

Следует также отметить, что поэтическая конструкция присутствовала в языке философии с древнейших времен, а поэтическое выражение идеи не только было исходным пунктом воплощения смысла в истории философии со времен античности, но и стало непременным атрибутом русского философского знания, начиная с древнерусской мудрости. Если западноевропейская философия нового времени, стремилась отойти от мифопоэтической и метафорической формы выражения смысла, пытаясь утвердить доминирующую роль разума, и оперировать только буквальными значениями и конкретными образами, что нивелировало значительную долю творческого потенциала мышления, то в России интерес к философской лирике не увядал. Напротив, доминанта лирико-стихотворного начала в русской культуре, инициировала концептуальное оформление феномена «поэтического мышления», как «особой мыслительной формы», комфортно существующей в традиции русского стиля философствовапп-:.

Несомненно, проблема художественно-образного, поэтического выражения философских смыслов и необходимость постановки подобной проблемы возникла в XX веке в связи с широко раснр' гранившимися философско — художественными тенденциями воспрпмпч смысла, как признание невозможности исключить художественно — по>-'.чески," i элемент из поля философии. Однако в символизме тенденции мо! чтонально-художественного переживания идеи, как возможность осхо—:дения к нерасчлененной целостности бытия, и рассмотрения всех л:)в су: чего, еще в начале XX века, приобрела научную легитимность. По. нчесння форма воплощения смысла рассматривалась как когерентно-достоверная мыслительная структура, а стихотворение как часть поэтического творчества мыслилось важным элементом когнитивного процесса, в котором синтезируются различные слои знания. Именно в данный период происходило признание поэтической формы как одной из возможных констант в выражении и осуществлении истины, добра и красоты — положительных начал русского символизма. Поэтическое восприятие идей, несущее эмоциональную и мистическую нагрузку воспринималось должным образом, считаясь небесполезным в философском дискурсе. Поэзия как образный, чувственный, мистический опыт, и вместе с тем' строгая логическая конструкция, воспринималась как феномен, благодаря которому могут быть выявлены новые аспекты когнитивного процесса. По форме стихотворение представляет собой мыслительную конструкцию, в которой присутствует логическая обоснованность и осмысленность, однако не содержащая семантически строгой дефинитивной однозначности, не имеющая рационального аппарата определений. Таким образом, необходимо говорить о когнитивном потенциале поэзии, как средстве выражения смысла, уникальном мировидении, и специфической рефлексии, в процессе которой возможно всеобъемлющее постижение истинно — сущего, цельной идеи, положительных начал. Поэтическое мышление как феномен, находящийся на стыке художественной и теоретической сфер, воплощающий универсально — синтетические замыслы «цельного знания» русского символизма, простирается на современные постмодернистские концепции. Вместе с тем важно отметить, что основание и истоки «поэтического мышления» следует искать в мировоззренческих программах французского и русского символизма.

Важную роль в «поэтическом мышлении» как возможности постижения и раскрытия истинно — сущего, играет поэтический символ. Не обладая терминологической однозначностью и семантической строгостью, и не в состоянии соперничать с понятием или категорией, применяемой в философском знании, тем не менее, поэтический символ является важнейшей смысловой единицей поэтического мышления, так как он, как и понятие, стремится воплощать идею. Благодаря символу поэтическая конструкция приобретает возможность продуцировать полисемантические элементы, учитывая тот факт, что стихотворение может содержать в себе несколько смысловых центров, восприятие которых также не может быть строго однозначным или фиксируемым в рамках одного смыслового поля, но может варьироваться в зависимости от ментального уровня каждого воспринимающего индивида.

Позитивным моментом поэтического мышления является возможность специфического обобщения тех эмоциональных компонентов, которые в сфере логического обобщения находятся на периферии когнитивного процесса, или вовсе не учитываются. Кроме того, в силу простоты восприятия поэзия позволяет усваивать еще не концептуализированное содержание философского знания. В данном случае субъект приобщается к смыслу посредством и законам собственного внутреннего миропонимания и переживания, включая тем самым новую информацию о мире в систему уже имеющихся знаний и представлений о нем. Посредствам поэтического кодирования смысла появляется возможность включать неизвестное в уже известное, что приравнивает самого воспринимающего поэзию к статусу творца, так как в данном случае не ставится задача продуцировать точные знания, но открывать новые горизонты мировидения.

Важнейшей составляющей «цельной жизни», единства постижения и восприятия мира в русском символизме становилось «поэтическое мышление», как особая художественно — теоретическая рефлексия, где сама мысль (истина) смещается в эстетическую сферу и становиться эстетическим актом. Возможность выражения философских начал в рамках философской лирики, итоги и результаты, которой включены в «цельное знание», сообщает определенный потенциал поэтическому творчеству, которое на теоретическом уровне выступает как чувственно — рациональный способ организации знания, образно — понятийный элемент освоения мира, где не возникает проблема генезиса познавательных способностей, но появляется проблема структурирования и оформления знания. В системе поэтического мышления смысловые (содержательные) и формальные моменты пребывают во взаимосвязи и в единстве, где множество эквивалентных значений содержания, также прибывают в семантическом единстве, указывая на системность и структурную целостность поэтического текста, вживание в который спонтанно и индивидуально. В этом поэтическое мышление раскрывается как целостный интеллектуально — эмоциональный акт, предстаёт как органически целостное образование, в котором возможно слияние рационального и иррационального моментов воплощения, осуществления и постижения истинно — сущего.

Метод символистов, направленный на интенсивное генерирование новых творческих приемов восприятия и осмысления поэтического текста, а также воплощения и осуществления «положительных начал» выявляет «разрешающую способность» (Шапир М. И) формы, которая указывает на возможность выразить в поэтическом тексте то, что невозможно обнаружить средствами научной прозы. Таким образом, применение поэтической формы, а также своеобразной поэтической символики, позволяет выявить и «разрешающую способность» поэтического символа как такового, который можно вложить в образ или извлечь из него, так как он не существует в виде строгой логической константы, но представляет собой динамическую данность. Поэтический символ в состоянии входить в образ, и выходит за пределы образа, указывая на смысл, который «нераздельно слит» с образом в поэтическом мышлении, и вместе с тем более «глубок» и «неисчерпаемо — перспективен» в сравнении с образом.

Настаивая на возможности объективного критерия в анализе философской лирики, и отвергая индивидуально-субъективные предпосылки и историко-биографический контекст в оформлении поэтического произведения, как субстанциальные для стихотворного творчества, символисты вместе с тем учитывают эмоциональный и оценочный модусы поэтического искусства в целом и отдельного стихотворения в частности. Таким образом, синтез перцептивного и вместе с тем формальнологического знания способствует смысловыражению, а гибкость данного подхода позволяет избегать схематизма и догматизма, присущего «всеобъемлющему рационализму» (Соловьев В. С.) в когнитивном процессе.

Анализ языческой и христианской поэтической культуры показывает, что в культуре Древней Руси языческая ментальность и христианская духовность не существовали параллельно, изолированно друг от друга, но, сращиваясь, пребывали в своеобразном синтезе. Вследствие этого христианская символика не могла развиваться обособленно от иных духовных образований, но приобщалась к уже существовавшим символам языческого мира, благодаря чему происходило их взаимообогащение, обретение новых смысловых оттенков и нюансов. Именно в данный период познавательный процесс получил особую «глубину» за счет эмоциональной образности народной речи, а истина и нравственность обрели эстетическую значимость.

Следует отметить, что в ходе анализа символических произведений данного периода были использованы триады и бинарные оппозиции, как модели дескрипции бытия культуры, что позволило зафиксировать основную часть комплекса символических идей. Через раскрытие некоторых бинарных оппозиций и триадных форм была выявлена возможная вариативность и изменчивость, многоликость и временная специфика изучаемого феномена, осуществлена фиксация статики и динамики смысловых моментов. А философемы русского символизма были представлены не только как эстетические константы, но и как нравственный, интеллектуальнотворческий идеал, как единство морального и познавательного опыта, проецируемого в эстетическую сферу.

Анализируя эстетические воззрения XIX столетия, мы обратились как к субстанциональным в рамках философского дискурса русского символизма литературно — критическим статьям Соловьева В. С., в которых выработаны определенные модели когнитивно-перцептивного восприятия действительности, и само поэтическое творчество разделено на «три естественные группы» отношения мысли к творчеству.

Для философской лирики русского символизма в XX веке характерной чертой становилось грандиозное замещение земных бытовых ценностейценностей серой унылой действительности на мифологические «небесные». Реальность — серая и будничная в поэтическом творчестве символизма преображалась под влиянием софийного начала, приобретая свойственные ей краски и черты. Подобная двойственность непременно проявлялась в описании самого бытия. Так, с одной стороны, присутствовало подробноебуквальное восприятие и дескрипция реальности, где все эпитеты были насыщенны эмоциональным зарядом чуждости, непонятности и неприятия этого мира, а с другой стороны, непременно наличествовало поэтическое прозрение, предощущение мира «иного». «Действительность» и «заоблачные дали» представлялись не просто как противопоставление или метафора насущной реальности и грядущего универсума, но как возможность фиксировать разорванность бытия на высоком теоретико-художественном уровне, как весомую мировоззренческую программу.

В перспективе подобный подход к художественно — эстетическому аспекту символизма позволит развивать определенную методологию прочтения и понимания, философской интерпретации поэтического текста, что внесет весомый вклад в эстетику символизма, где существует в изучении этого аспекта проблемы явный пробел. Герменевтика, с учетом программы русского символизма, несомненно, является приоритетным методом, позволяющим анализировать особенности функционирования всех смысловых элементов поэтического текста. Однако, с формальной стороны, логика, в том числе и диалектическая, не должны остаться в стороне от стихотворной конструкции, так как представляется возможным дальнейшее дедуцирование понятий теоретического стиховедения, как углубление эмпирических изысканий в области поэтического текста.

Выявление мировоззренческой модели поэтического мышления в работах Иванова В., Мережковского Д. С., Брюсова В. Я., а также обнаружение специфики теоретико-художественных аспектов мысли данных философов может стать плодотворным. В этой связи обращение к наследию Иванова В. и Брюсова В. Я позволяет дополнить существующее представление о поэтической форме, а к Мережковскому Д. С. существенно расширить представление об анализе философской лирики, где им применен самобытный образно — понятийный метод, а также вскрыть «понимательные конструкты» идей символизма.

Выявление символических философем и особой символики в различные культурно — исторические эпохи в русской и западноевропейской культурной онтологии можно считать только намеченным. Таким образом, изучение до христианской, языческой символики и источников XV — XVII веков, поэтического творчества XIX — XX веков открывает широкие горизонты в исследовательской работе. Интересным представляется в данном случае использование универсальных форм культурной традиции, то есть анализ того или иного временного промежутка с точки зрения бинарных оппозиций, «двойственных граней» русского символизма и предложенных символических триад софийности и вестничества. Таким образом, возможна дальнейшая разработка темы на материале древнерусских источников, фольклора, и христианской традиции духовной поэзии, являющихся пластами не от рефлектированного материала.

Интересным может оказаться опыт обнаружения философских оснований поэтического творчества серебряного века в целом, момент взаимосвязи, взаимодействия и взаимовлияния культурно — философских традиций акмеизма, футуризма, имажинизма с теоретическими построениями русского символизма.