Русская литературная баллада 1830-х — 1850-х годов: История и поэтика жанра

Продолжает сохранять устойчивость и актуальность научный интерес к проблемам малых и средних жанровых форм русской классической литературы. В их ряду особое место занимает баллада. Именно ею начинается «золотой век» русской словесности. Уходящая своими истоками в поэзию XVIII века, русская литературная баллада опирается на фольклорную традицию. На пересечении двух тенденций: западной переводческой и национальной фольклорной, формировалась поэтика жанра русской литературной баллады и в первые десятилетия XIX века. Родоначальником жанра был, как известно, В. А. Жуковский. Баллада и элегия — две основные жанровые формы, которые утвердили в русской поэзии новый художественный метод, романтизм. Именно романтизм и знаменовал собою начало «золотого века» русской словесности.

Интерес к изучению баллады обострился в отечественном литературоведении в середине нашего столетия. Связано это было с «легализацией» многих запретных или нежелательных прежде тем и материалов культурного наследия. В частности, с конца 1950;х годов постепенно становились актуальными вопросы национальных жанровых традиций и западных влияний, эволюции художественного метода, авторской индивидуальности, жанровой поэтики.

Восстанавливались связи того, что было наработано русской классической наукой, и достижений современных ученых. Научный «обрыв» преодолевался, и исследования, посвященные жанру русской баллады, сыграли здесь не последнюю роль. Особенно много интересных работ о балладе появилось в два последующих десятилетия: 1960;е — 1970;е годы. Жанр исследовался в самых разных аспектах: вводились в оборот новые тексты и новые критические материалы, связанные с балладой, изучалась история создания произведений, эволюция авторского замысла, стилистика, особенности стиха и ритма, индивидуальности поэтической языковой манеры, жанровые разновидности и вариации. Работы Н. В. Измайлова, И. М. Семенко, Т. И. Сильман. Р. В. Иезуитовой, H.A. Лобковой, A.M. Микешина, С. А. Матяш, Б. А. Лозового, A.C. Янушкевича, В. Б. Лагутова, Л. Н. Душиной и др. появлялись одна за другой. Особо следует подчеркнуть заслуги в разработке проблемы ученых томской школы, которые проделали колоссальный труд, досконально изучив все материалы, связанные с библиотекой В. А. Жуковского в Томске. В своем трехтомнике «Библиотека В. А. Жуковского в Томске» (последний том вышел в 1988 году) томские ученые тщательнейшим образом обследовали художественную специфику всех основных жанров поэзии В. А. Жуковского, в том числе и едва ли не прежде всего, баллады.

Во второй половине 1980;х и в 1990;е годы на повестку дня в нашем литературоведении выдвинулись другие актуальные проблемы, баллада в ее классическом жанровом варианте почти не привлекает внимания ученых. А между тем, осталось много научных задач, связанных с дальнейшей разработкой этого ведущего и интереснейшего жанра русской классической литературы. Хорошо изученная в жанровом, стилистическом, ритмическом аспектах в период своего становления и расцвета, 1 русская литературная баллада изучалась применительно к последующим звеньям своего развития фрагментарно. Остались недостаточно изученными целые этапы жизни жанра. Именно потому нашу исследовательскую задачу мы видим в уяснении истории и эволюции поэтики жанра в 1830-е — 1850-е годы.

Благодаря исследованиям выдающихся ученых Ю. Н. Тынянова, Б. М. Эйхенбаума, Б. В. Томашевского, Г. А. Гуковского, Л. Я. Гинзбург и других, по-разному, но неизменно обращавшихся к проблемам жанра и метода, благодаря целому ряду журнальных дискуссий последнего времени по методологии, стало возможным тонко дифференцировать понятие жанровой поэтики. При этом еще настойчивее, чем прежде, обозначилась потребность рассматривать русскую поэзию на пересечении ее общих и индивидуальных путей развития, в том числе, в ситуации неожиданной и необычной, казалось бы, не вытекающей из предшествующей логики развития жанра. Вообще судьбу жанра плодотворно наблюдать там, где соотношение между методом и жанром наиболее выпукло, то есть, где общая идея особенно рельефно прорастает в конкретные поэтические формы. Стремясь к самому тесному соединению историко-литературного, теоретического и типологического способов изучения литературного факта, можно добиться рассмотрения жизни жанра в динамике ее разнообразных и сложных процессов.

Жанр русской литературной баллады в силу своей лиро-эпической природы и принципиальной открытости, своего рода незавершенности структуры оказывался в высшей степени гибким, подвижным и изменчивым. На протяжении более чем двух столетий своего развития он неоднократно переживал момент якобы творческой исчерпанности. Но общего попятного движения все-таки не произошло. В самой исчерпанности одной жанровой разновидности баллады содержалась предпосылка рождения другого жанрового балладного типа. Думается, что именно так происходило и в те три десятилетия русской литературы, которые выбрали мы как предмет нашего изучения. К началу 1830-х годов стали остро ощущаться ограниченность и недостаточность романтической балладной поэтики — и жанр в творчестве самых разных, несхожих между собой поэтов как бы раздробился на жанровые формы и варианты, нередко почти противоположные друг другу по своим художественным принципам. В истории развития балладного жанра это был любопытнейший и плодотворнейший период, несмотря на кажущийся общий упадок романтического балладного творчества.

Характерно, что жанр баллады одновременно возрождался каждый раз в эпоху пограничную для русской поэзии: на грани XVIII-XIX столетий, сентиментализма и романтизмана рубеже перехода от романтизма к реализму, сопутствуя утверждению в поэзии нового отношения к национальному быту и к национальной историина границе XIX — XX вековв первые послереволюционные годыв годы Великой Отечественной войны. По всей вероятности, баллада с ее художественной атмосферой фантастического или, во всяком случае, незакрепощенного события, подвижного чувства, свободного эмоционального порыва способна передавать яркую полноту и изменчивость жизни, ее насыщенность моментами исключительными (героическими, трагическими и бытовыми, не поддающимися, однако, прямой логике обычных измерений).

Динамичность, подвижность художественного факта воспринимается нами при рассмотрении жанра баллады как главный объект наблюдения. А поскольку открытая жанровая структура баллады доступна проникновению в нее непредвиденных, далеких элементов (других поэтических жанров, полемики), и это является на всем протяжении развития баллады своеобразной жанровой тенденцией, то нами выдвигается и особый аспект рассмотрения: эволюционирующая балладная поэтика в ее взаимодействии с другими жанровыми структурами и в постоянных поисках автономных балладных признаков.

В работах, так или иначе касающихся вопросов истории и теории жанра баллады, нередко присутствует мысль о том, что баллада в разных литературах и в разные эпохи — явление в высшей степени неодинаковое. Толковые и этимологические словари, словари литературных терминов, литературные и полные энциклопедии, музыкальные энциклопедии, характеризующие сложный для музыки и поэзии балладный жанр, учебники по теории литературы, вступительные статьи к изданиям текстов, специальные работы, посвященные балладе украинской, армянской, венгерской, болгарской, английской, немецкой и т. д.2, констатируют широту и, более того, несведенность жанрового диапазона баллады. Есть здесь и свои крайние, вообще игнорирующие границы балладного жанра взгляды. Так, Вадим Назаренко пишет, что баллада «отнюдь не просто один из многих поэтических жанров. Несравненно шире. Один из двух путей отражения жизни стихотворением"3 (имеется в виду «путь сюжетный» — З.М.). Неизбежность подобных категорических формулировок в работах о балладе еще раз ориентирует на то, чтобы понять природу жанровой широты баллады. А для этого важно увидеть жизнь жанра не только на отдельном участке — именно так получилось у Вадима Назаренко, выводящего поэтические законы баллады из современного состояния жанра, — но в контексте изменчивых эстетических критериев пограничных литературных эпох, в сложном и подвижном многообразии фактов развивающегося жанра. И потому, хотя в центре нашего внимания будет русская баллада! середины прошлого века, мы обращаемся попутно и к веку XVIII, и к началу XIX века, к тому наиболее ответственному периоду, своего рода отправной точке в развитии баллады, когда закладывается сама возможность и неизбежность ее жанровой многомерности.

Именно в этом направлении в работах последних десятилетий научно осмыслен значительный по объему материал: балладные опыты В. А. Жуковского, A.C. Пушкина, А. И. Одоевского. А. К. Толстого. В основном это работа историко-литературного плана, однако был сделан и целый ряд заявок и разработок в аспекте поэтики жанра4. И все-таки взяты выборочно лишь отдельные и наиболее яркие произведения этого жанра, и поэтому еще предстоит обнаруживать мало известные пласты работы русских поэтов, восстанавливать сплошную картину жанрового формирования русской баллады. Такой мало известной и мало изученной областью и представляются нам 30-е, 40-е и 50-е годы прошлого столетия с их общим жанровым полем, где совершенно разнотипные баллады проявляют, однако, общие жанровые черты.

Выбранный нами для изучения локальный участок мы стремились увидеть на фоне непрерывного развития жанра и потому поставили своей задачей хотя бы пунктирно обозначить вехи жанрового становления баллады, предшествующие названным десятилетиям, и наметить пути развития русской литературной баллады в десятилетия последующие. Важна и полнота взятого для анализа материала. Изучение массы поэтической журнальной продукции, разнохарактерных споров и полемики вокруг баллады и смежных с ней жанроврассмотрение суждений о балладе в критических набросках, статьях, письмахизучение редакторской правки, классификации балладных опытов в сборникаханализ литературных подражаний и пародий на балладу и, наконец, анализ оригинальных и переводных балладных текстов, в том числе, их сопоставление с западными образцами, главным образом, немецкими, — все это позволяет осмыслить динамичные, нередко мало предсказуемые процессы формирования балладной поэтики, идущие в русской поэзии на протяжении десятилетий.

Пути отбора материала, задачи его организации и сам его характер диктуют структуру нашей работы: выявляются и прослеживаются ведущие линии в становлении поэтики балладного жанра. Разнообразные жанровые пересечения баллады с романсом, элегией, сонетом, рондо, шутливой поэмой, ужасной былью определяют изучение балладной поэтики в ее общности с элементами поэтики смежных жанров. При этом выявляется, что баллада 1830-х годов связана с многообразными стихотворными опытами в духе русского, славянского или западного фольклора. A.C. Пушкин широко использует в 1830-е годы балладные приемы для внедрения в русскую художественную культуру духовного и нравственного опыта самых разных народов. H.A. Некрасов, экспериментируя с сюжетами и стилистикой фольклорных песен и народно-героических легенд, создает интересный и необычный тип песенной баллады. Тяготение к художественному конфликту, вырастающему из атмосферы чудесного и таинственного, которое обозначилось в русской балладе еще в первые десятилетия XIX века, обусловливает сосредоточенность на выяснении роли чудесного и в балладе 1830-х годов.

Однако известно, что уже в 1820-е годы по всему широкому литературному фронту стала заявлять о себе и другая тенденция, имеющая уже в ту пору реалистическую окраску: чудесное как ведущий принцип балладной поэтики стал оспариваться. В полемических выступлениях и высказываниях чудесному противопоставлялась «натура», то есть реальные факты бытовой, легко узнаваемой жизни. Элементы полемики проникали в самую ткань балладных произведений, а полемичность, принимающая обличье то иронии, то насмешки, то даже издевки, оборачивалась принципиально новым художественным качеством, чрезвычайно важным в перспективе дальнейшего развития жанра. Это был переломный момент, благодаря которому внимание поэтов-балладников постепенно стало переключаться на национальные, народные, «природные» основы баллады. Понятно, что это несло в себе и потому прямо соотносилось с утверждением в русской поэзии нового художественного метода реализма. Именно в русле реалистической тенденции возникали поздние балладные опыты A.C. Пушкина, резко менялись тип и характер баллад В. А. Жуковского, а затем, уже в 1840-е и 1850-е годы, создавались балладные произведения К. Павловой. Еще сложнее обстояло дело с балладными экспериментами А. К. Толстого, совместившими в себе романтическое и реалистическое начала.

Широко распространена точка зрения, согласно которой родоначальник русского романтизма, замечательный знаток западной поэзии и блестящий переводчик В. А. Жуковский «перенес» в процессе переводов западную балладу на русскую почву. Конечно, переводы, переложения, вольные подражания русского поэта в художественном отношении не уступают образцам — оригиналам, а порою и выше их, но все-таки нельзя забывать, что почти все баллады Жуковского (за исключением буквально нескольких) имеют первоисточником западный балладный вариант. Об этом хорошо помнил Белинский, настаивая на западных корнях русского романтизма и подчеркивая, что баллады Жуковского — «заморские» растения. Так же считал на рубеже XIX—XX вв.еков А. Н. Веселовский (его фундаментальная книга о Жуковском)5, такова точка зрения большинства современных исследователей творчества Жуковского.

Между тем в русской народной поэзии существовала своя глубокая отечественная традиция балладного жанра. Конечно, народная баллада далека от литературной, и все-таки, думается, точки соприкосновения у них есть. Именно потому в теоретической части нашей работы, в ее двух параграфах первой главы, мы ставим и обсуждаем вопрос об общности и различиях баллады фольклорной и литературной. Обращение к этому вопросу диктуется и теми именами поэтов, баллады которых мы анализируем во второй и третьей главах: A.C. Пушкина, H.A. Некрасова, К. Павловой, А. К. Толстого. Они явно тяготели в своих балладных опытах к фольклорным мотивам и приемам.

В теоретической части исследования нам представлялось важным и интересным исследовать также этимологию слова баллада. Во-первых, потому что прежде это никогда не было сделано, а вместе с тем дает, как нам представляется, новый и своеобразный поворот в изучении проблемы. Во-вторых, помогает войти в предысториюто есть, через этапы оформления термина лучше понять, как же формировалась литературная баллада до того момента, как начала она осознаваться самостоятельным жанром. Интересом к предыстории классической русской баллады, то есть образца жанра, заявленного В. А. Жуковским, объясняется и предпринятый нами в этой же первой части работы экскурс в эпоху формирования жанра, в XVIII век, выбирая балладные опыты, которые так или иначе отзовутся в творчестве поэтов середины XIX века. Мы сознательно пропускаем затем в хронологии жанре первые три десятилетия XIX века, поскольку в науке они очень глубоко и обстоятельно изучены, и даем постоянные ссылки на работы, посвященные балладным произведениям этой поры.

Есть смысл и специально оговорить то, почему центральными фигурами нашего исследования оказались поздний В. А. Жуковский, юный H.A. Некрасов и К. Павлова. Казалось бы, привычнее было связать эволюцию балладного жанра в России на переломе века, то есть в 40-е-50-е годы, с именем прежде всего А. К. Толстого. Но дело в том, что баллады A.K. Толстого представляют собою все-таки несколько иную разновидность жанра, стоящую в стороне и особняком от того ряда имен, который мы заявляем. Они преимущественно историко-ро-мантические и тяготеют к эпической масштабности. Кроме того, они не раз изучались (например, в статьях H.A. Лобковой). Поэтому, анализируя балладные опыты А. К. Толстого, мы обращались, может быть, не к самым «типичным» его произведениям и, кроме того, меньше изученным.

Нам важно было увидеть, прежде всего, как работает в русской поэзии на протяжении нескольких десятилетий XIX века национальная балладная традиция, восходящая к психологическому романтизму В. А. Жуковского, соединившему тончайшую лирику с остро драматическим, чудесным или фантастическим событием-приключением народного толка. Жуковский открывает в 1810-х годах историю русской романтической таинственной баллады, и он же в 1830-е годы ее во многом исчерпывает. Никогда не делалась попытка прямо сопоставить балладные опыты Жуковского1810-х и 1830-х годов, созданные на один и тот же сюжет, а ведь такое сопоставление напрашивается само собой: «Людмила» (1810) и «Ленора» (1831) — это два обращения поэта к одному и тому же балладному сюжету и источнику.

A.C. Пушкин в 1830-е годы экспериментирует с балладой реалистической, и этот эксперимент также мало, на наш взгляд, изучен. Что касается H.A. Некрасова 1830-х годов, то и здесь без сомнения можно говорить о своеобразном поэтическом эксперименте: юный поэт, вопреки логике развития жанра, пытается возродить, оживить романтическую чудесную балладу Жуковского, используя при этом сказовую и песенную стихию национального фольклора и славянскую мифологию. И хотя делает он это довольно эклектично, попытка его, на наш взгляд, вовсе не была бесполезной и нерезультативной. И, наконец, еще одно имя в этой цепочке имен: Каролина Павлова. Она по-своему, по-бытовому, трансформировала жанр. Внося в него явные элементы прозаизации, она все-таки не ушла от атмосферы таинственного, чудесного и ужасного в балладе.

Думается, что здесь заключена конечная, хотя уже и трудно узнаваемая точка балладных начинаний и поисков В. А. Жуковского. А. К. Толстой, как принято считать, актуализирует в русской литературной балладе ее эпическое начало (от Жуковского идет прежде всего импульс лирический). Но поэт, тем не менее, не ушел окончательно от фантастического стержня баллады. Нам показалось необходимым «втянуть» в анализ к концу нашего исследования и эту эволюционную линию в развитии балладного жанра, выяснить, как элементы эпической формы реагируют на чудесное и фантастическое как ведущий принцип балладной поэтики.

Аналитическая часть нашей работы приурочена к 1830-м -1850-м годам. Уже в творчестве Пушкина, Лермонтова, позднего Жуковского и их подражателей баллада стала развиваться по принципиально разным направлениям. Фантастические мотивы в балладах Пушкина приобретают реалистические мотивировки, даются в бытовом окружении. В поздних балладах Жуковского проявляется настойчивое стремление к философскому и историческому осмыслению жизни. Чуть позднее Лермонтов начнет разработку принципиально ритмических и композиционных приемов в балладе, а Некрасов обратится к народно-песенной стихии, будет черпать из нее и сюжеты, и сам стиховой строй. Исследуя эти достаточно разнородные тексты, мы должны были, таким образом, собрать воедино и обобщить балладный материал, который прежде относился учеными к разным жанровым формам.

Однако и в последующее десятилетие (после Пушкина, Лермонтова, юного Некрасова) русская литературная баллада не получила единого жанрового направления. Баллады 1840-х — 1850-х годов К. Павловой и А. К. Толстого, изучению которых посвящена третья глава работы, являются мало схожими вариантами жанра. И, тем не менее, и в той, и в другой жанровой разновидности мы усматриваем отголоски чудесной, фантастической романтической баллады, родоначальником которой был в 1810-е годы В. А. Жуковский. Признаки романтической таинственной баллады проступают и здесь, традиция дает о себе знать нередко причудливыми и еле ощутимыми следами, но она не угасла.

Итак, эволюция русской баллады изучена явно недостаточно, что обусловливает актуальность исследования. Объектом исследования выступают балладные тексты русских поэтов 1830-х — 1850-х годов (A.C. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, В. А. Жуковский, H.A. Некрасов, К. Павлова, А.К. Толстой), их письма, содержащие наблюдения и рассуждения о балладном слоге, о процессе работы над произведением.

Предмет изучения — особенности развития жанровой поэтики русской литературной баллады в 1830-е — 1850-е годы с концентрацией внимания на изначальном родовом признаке жанра (атмосфера чудесного, таинственного, фантастического), поскольку именно этот ведущий признак балладной поэтики не позволяет жанру окончательно «рассыпаться», раствориться на фоне пестрой и противоречивой поэтической картины середины прошлого века, когда в русской литературе шло окончательное утверждение реалистической поэтики.

Цель исследования заключается в определении основных черт поэтической эволюции одного из ведущих жанров русской классической литературы — баллады. В соответствии с целью формулируются следующие задачи:

— через существующие толкования термина «баллада» в учебных книгах, «Риториках», разнообразных по типу словарях, выходящих в России в «классический» период русской литературы косвенно проследить изменения в самой балладной поэтике;

— определить общность и различие народной баллады и баллады литературной как историко-поэтических явлений, вычленить в русской фольклорной балладе те элементы поэтики, которые позднее станут актуальными для балладных опытов позднего Пушкина, Лермонтова, юного Некрасова, Каролины Павловой, А. К. Толстого;

— проанализировать балладные тексты различных по художественной манере и уровню русских поэтов с тем, чтобы наглядно увидеть объективную картину динамики жанровой поэтики русской баллад в 1830-е — 1850-е годы;

— установить на основании теоретического и аналитического изучения материала факты преемственности в формировании, на протяжении трех указанных десятилетий, одного из ведущих жанров русской литературы, баллады, а также соотнесенность (или разнонаправленность) этого формирования с общим движением литературы от романтизма к реализму. Теоретическая значимость диссертации определяется систематизацией различных толкований дефиниции жанра литературной баллады и выяснения своеобразия его эволюции в один из интереснейших периодов отечественной литературы, когда романтические принципы поэтического осмысления мира трансформируются в реалистические и происходит это часто непредсказуемо, сложно и многообразно, в обход готовых жанровых схем и проторенных путей.

Научная новизна работы обусловлена попыткой рассмотреть основные проявления эволюции жанра баллады на разных этапах развития и ее поэтики как целостного процесса. Впервые исследуется взаимодействие жанровых форм (романса, песни, шутливой поэмы, ужасной были и т. д.) на локальном участке балладной поэтики, рассматриваются ранее мало изученные темы баллад H.A. Некрасова, К. Павловой, А. К. Толстого.

Методология исследования опирается на принцип историзма, который обусловливает интерес не столько к суммарному итогу развития литературного явления (в нашем случае балладного жанра), сколько к тщательному изучению самого процесса развития, протекавшего сложно, противоречиво.

Изучение жанра баллады как системы его автономных признаков предполагает также историко-типологический метод анализа, связанный с уяснением общих родовых свойств развивающегося жанра баллады.

В диссертации автор опирался на теоретико-методологические идеи, выдвинутые А. Н. Веселовским, Ю. Н. Тыняновым, М. М. Бахтиным, Б. В. Томашевским, Д. С. Лихачевым, Л. Я. Гинзбург.

Практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использования результатов исследования баллады в вузовских общих курсах по истории литературы, а также в специальных курсах, обращенных к творчеству H.A. Некрасова, К. Павловой, А. К. Толстого.

Апробация работы: основные выводы и положения диссертационного сочинения были представлены на научных семинарах и конференциях Педагогического института Саратовского государственного университета, что получило отражение в трех статьях, опубликованных в кафедральных и межвузовском сборниках научных трудов.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Русская литературная баллада к началу 1830-х годов перестает существовать как цельный жанровый феномен. Поэтика ее дробится на множество жанровых вариаций, в некоторых из них самым причудливым образом уживаются элементы романтической и реалистической поэтики. Даже в творчестве В. А. Жуковского, создателя жанра на русской почве и главного «балладника» первых десятилетий прошлого века, происходит не просто переосмысление балладной поэтики, но раздробление, «разветвление» жанра на совершенно не схожие между собою образцы.

2. Многообразие жанровой поэтики русской литературной баллады 1830−1850-х годов можно было предугадать уже у истоков жанра. Это многообразие предсказано и достаточно противоречивым, постоянно меняющимся содержанием понятия и термина «баллада», а также той предельно широкой жанровой амплитудой формальных признаков, которая существовала в балладе фольклорной и литературной.

3. Поздний A.C. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, юный Некрасов, работая в жанре баллады примерно в одно и то же время (разница буквально в несколько лет), ведут каждый свою жанровую линию, подчиняющуюся логике контекста определенной литературной группировки, художественного направления, творческого метода. Пушкинские балладные опыты продолжают в значительной степени «простонародную» тенденцию балладных поисков и новаций П. А. Плетнева, Катенина. Юный H.A. Некрасов стремится возродить на новой песенно-фольклорной основе балладную традицию В. А. Жуковского периода становления и расцвета жанра. М. Ю. Лермонтов экспериментирует со стилем и ритмом, творя совершенно уникальную мелодическую структуру баллады. К. Павлова, развивая и совершенствуя бытовой реалистический вариант жанра, вводит в его поэтику элементы психологизма, связанные, тем не менее, с традиционной атмосферой некой таинственности и загадочности.

4. В сложную и разноречивую картину балладных поисков, опытов и экспериментов середины прошлого века интересно и необычно вписываются балладные варианты А. К. Толстого. Он совмещает сюжетное историческое событие с балладной напряженностью фантастического вымысла, эпику — с подспудно проступающим лиризмом, повествовательную манеру — с.

24 драматической экспрессией кульминационных точек необычного, яркого происшествия.

5. В 1830-е — 1850-е годы в русской литературной балладе обозначились и новые, мало проявленные импульсы, и окончательно сложившиеся формы ее жанровой поэтики. Романтические элементы нашли в ней соотношение с реалистической трактовкой бытового повседневного или исторического героического содержания. Все это отзовется в дальнейшей эволюции жанра в литературе второй половины XIX века и века XX.

Структура работы: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний и библиографии. Основной текст диссертации содержит 163 машинописные страницы.

Заключение

.

Эволюция балладной поэтики в 1830-е — 1850-е годы связана с общим процессом выявления русской литературой своей национальной специфики, своего национального содержания. Ведущими литераторами, продолжающими в эти три десятилетия разработку балладного жанра, были поэты разной художественной силы и разного дарования, поэты, только начинающие свой творческий путь, и те, кто заканчивал его со славой: Плетнев и поздний Жуковский, Пушкин и юный Некрасов, М. Ю. Лермонтов и К. Павлова, А. К. Толстой.

В этих опытах балладная поэтика, претерпевая самые далекие отходы от романтических норм жанра, сохраняла, тем не менее, его видовые главные черты и приметы: острый занимательный сюжет, фантастический колорит повествования, экспрессию стиля, особую динамическую ритмику, необычность или исключительность характеристик при обрисовке героя.

Эволюция балладного жанра в эти десятилетия не была прямолинейной или хотя бы последовательной. Четкую художественную логику развития выявить здесь не удается: творчество каждого отдельно взятого поэта самобытно, имеет свою внутреннюю логику и эволюцию. В. А. Жуковский в 1830-е годы отошел от красочной и живописной фантастики, так характерной для его баллад двух предыдущих десятилетий, отказался от романтической свободы и «вседозволенности», обратился к разработке баллады философского, общечеловеческого содержания. Его стала больше привлекать античность, сюжеты мирового распространения и уровня.

Юный Некрасов, напротив, тяготел к уже, казалось бы, пережитым и исчерпанным романтическим балладным приемам 1810-х -1820-х годов, повторяя их в своих «ужасных» балладах, в «Мечтах и звуках». Неожиданно эти некрасовские опыты обернулись не только издержками моды, не только юношеским подражанием кумиру. Балладные сюжеты, соединенные с напевностью некрасовского стиля, дали новую модификацию жанра.

Еще далее по этому пути прошел в своих балладных поисках М. Ю. Лермонтов. Он создал тип баллады с уникальной ритмической организацией стиха, с особой пластикой, балладу напевно-лирическую и вместе с тем насыщенную живописными красочными деталями. Синтез разработанных поэтом романтических и реалистических средств и приемов делает поэтику его баллад оригинальнейшим явлением в общей эволюции русской поэзии второй трети XIX века.

Своеобразное жанровое ответвление представляли собой балладные опыты Плетнева. Плетнев, поэт не очень большого дарования, однако, сумел сообщить русской балладе принципиально новые черты: фантастика растворена в его произведениях в бытовых аксессуарах и деталях, нередко ими мотивирована. Это своего рода проявление принципов «натуральной школы» в русской балладе. Каролина Павлова доводит бытовое начало в жанровой поэтике баллады до реалистического уровня. В ее же опытах дают о себе знать и первые проявления новой волны «психологизации» в жанре баллады. И дело здесь оказалось, как следует из диссертационного исследования, не в общем процессе «лиризации» жанра, а в реалистических устремлениях, все более полно заявляющих о себе в русской поэзии.

Сложную и пеструю творческую картину являли собой балладные опыты 1840-х — 1850-х годов А. К. Толстого. Ни один русский поэт не предложил столько модификаций балладного жанра. Его балладные стихотворения двух десятилетий вовсе не определяются только исторической тематикой, как это было принято считать. Больше того, она для Толстого-балладника в этот период не так уж и актуальна. Эти годы — «переломный» этап, период напряженных жанровых поисков для поэта. В самой подвижности, изменчивости балладной поэтики содержалась предпосылка решительных перемен. С другой стороны, принципиально новая поэтика баллад А. К. Толстого 1860-х годов опиралась на художественные открытия и достижения предыдущих десятилетий.

Гибкий, изменчивый балладный жанр, в силу своей сложной лироэпической природы, открытости жанровой структуры, в силу тесной соотнесенности с новыми поэтическими веяниями оказался способным и в пору, казалось бы, «вымирания» жанра (выражение А. Григорьева), то есть его затухания, кажущейся исчерпанности, выразить актуальнейшие идеи времени: идею внутренней свободы человеческой личности, идею национального достоинства и самоуважения.

Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах ее автора:

1. Чудесное в русской реалистической балладе // Изучение литературы в вузе. Саратов, 1998. Вып.1. С. 9−18.

2. Изучение баллад В. А. Жуковского на школьном уроке II Краеведение в школе и вузе. Саратов, 1998. Вып.2. С. 11−14.

3. Жанр баллады в творчестве М. Ю. Лермонтова II Изучение литературы в вузе. Саратов, 1999. Вып.2. С. 26−31.