Средства выражения побудительной модальности в русском языке XI-XIU веков

Настоящее диссертационное исследование посвящено функционально-семантическому анализу средств выражения побудительной модальности на стадии ее формирования в древнерусском языке XI—XIV вв.еков.

Рассмотрение категории языковой модальности в функционально-семантическом аспекте все чаще в последнее время сопрягается с ее осмыслением при учете коммуникативно-прагматических факторов, что во многом детерминировано интересом исследователей к языку «со стороны его основной и глобальной функции — выражения мышления в процессе коммуникации» (Колшанский, 1977, с. 99), в связи с чем «функционально-прагматический подход» обозначается как «наиболее соответствующий современной парадигме знаний» (Пуховская, 1995, с. 1). Изучение такой универсальной лингвистической категории, как модальность, во всей совокупности составляющих ее фрагментов, пластов, уровней, во всей многоаспектности подходов к анализу указанного языкового явления подчас представляется затруднительным без обращения к собственно прагматическим критериям, обусловливающим общую коммуникативную заданность высказывания. Коммуникативный аспект категории модальности является необходимым дополнением при функционально-семантическом ее описании, поскольку при этом открываются возможности для всестороннего и полнообъемного рассмотрения всех единиц, выполняющих тождественную модальную функцию, даже если она не является следствием их семантики, а базируется на экстралингвистических обоснованиях. О значимости названного подхода при анализе категории модальности свидетельствует и появление в последние годы ряда диссертационных работ, ориентированных на определение роли прагматического компонента в семантике разноуровневых языковых элементов при реализации ими соответствующего модального варианта (Милосердова, 1991; Болотина, 1993; Колобкова, 1995; Пуховская, 1995 и др.) — Кроме того, идентификация частных семантических модификаций модального значения опирается на особенности коммуникативной ситуации, что соотносится с прагматической областью категории модальности, которая связана с оценкой говорящим существующего (сложившегося) положения дел, обстановки акта общения, обусловливающей, в свою очередь, мотивацию выбора адресантом релевантного способа речевой передачи модальной семантики.

С точки зрения функционально-семантического подхода, нашедшего подробное и конструктивное освещение в трудах по функциональной грамматике (см., например, работы A.B.Бондарко, 1983; 1984; 1987; коллективное исследование по теории функциональной грамматики (далее в ссылках — ТФГ) — работы Золотовой, 1973, 1982 и др.), акцентируется понятие функции как свойственной языковому элементу системы способности «к выполнению определенного назначения» и вместе с тем как результата функционирования, то есть реализованного назначения, «достигнутой в речи цели» (Бондарко, 1987, с. 8). При этом языковая система «как инструмент мысли и коммуникации» представляет собой систему средств, служащую «какой-то определенной цели», а между понятиями «значение» и «функция» проводится грань: значение мыслится как «внутреннее системно-значимое свойство формы», а функция — прежде всего как «цель употребления того или иного средства или комбинации средств, не обязательно связанная с системно-языковой значимостью» (Бондарко, 1983, с. 37−38). Концентрация исследовательского внимания на цели как реализации потенциальных свойств элемента того или иного языкового уровня, шире — на коммуникативном акте в полном объеме составляющих его параметров лингвистических, прагматических, социальных и др. — см. об этом: Золотова, 1988, с. 52- Колобкова, 1995, с. 3) подтверждает актуальность изучения категории языковой модальности с точки зрения прагматического аспекта.

Функционально-семантический подход делает возможным интеграцию разнородных (разнообъемных и разноуровневых) элементов при выражении ими однородных (тождественных) модальных значений в определенных коммуникативно заданных и прагматически обусловленных ситуациях речевого общения.

Проблема разноуровневой принадлежности способов языкового представления модального содержания нашла отражение в трудах как отечественных, так и зарубежных лингвистов. Однако отсутствие единого понимания содержательной природы и семантического объема модальности и составляющих ее компонентов, различия в толковании статуса грамматических форм языковой репрезентации модальности, неполнота некоторых аналитических описаний средств выражения частных модальных значений становятся особенно очевидными при обращении к изучению данного языкового феномена на ранней стадии развития системы языка, в диахроническом плане. Исключением стали диссертационное исследование и монография С. С. Ваулиной, внесшие существенный вклад в разработку теоретических проблем модальности с исторической точки зрения и посвященные функционально-семантическому анализу эволюции плана выражения категории модальности в русском языке Х1-ХУН веков (см.: Ваулина, 1988, 1991).

Применение функционально-семантического подхода к языковым фактам с учетом коммуникативно-прагматических параметров речевой ситуации, доминирующим принципом которого является направление «от функций к средствам» («от семантики к ее формальному выражению») (см.: Бондарко, 1984), открывает перспективы для изучения ис5 торических изменений «в тенденциях и результатах взаимодействия грамматических, лексических и словообразовательных единиц, классов и категорий» (Бондарко, 1983, с. 89), что определяет правомерность диахронического описания побудительной модальности, имеющего «объяснительную силу» и дающего возможность понять генеральные тенденции и закономерности формирования такого языкового феномена, каковым является функционально-семантическая категория модальности. Необходимость и целесообразность «проследить развитие модальных средств в отдельных славянских языках с учетом динамики их развития» (Бартула, 1973, с. 301−302) не раз подчеркивалась лингвистами, отмечавшими также недостаточную изученность категории модальности в диахроническом плане (см., например: Ляпон, 1971; Бартула, 1973; Ваулина, 1993 и др.). Обращение исследователей к анализу специфики выражения и функционирования модальных значений с точки зрения исторического аспекта достаточно редко (см., например, работы Е. С. Отина, О. А. Черепановой, М. В. Ляпон, С. С. Ваулиной, Л.В.Колобковой), большинство работ посвящено осмыслению категории модальности и изучению средств ее языковой репрезентации на материале современного русского и других языков (см., например, исследования Н. Е. Петрова (1982) — Е. И. Беляевой (1995) — Г. П. Немец (1991) — Т. Г. Мироновой (1979) — В. М. Мякотиной (1982) — Р. А. Бураловой (1988) — Е. С. Кондзеля (1991) — М. А. Болотиной (1993) — Л. В. Федоровой (1996) и ряд других). Отдельные исследования категории модальности с точки зрения прагматической направленности, в частности — комплексный анализ разноуровневых средств выражения побудительной модальности на материале русского языка эпохи становления древнерусской народности (Х1-Х1Увека), насколько известно, не осуществлялись, что закономерно обусловило выбор темы данной диссертации и в совокупности с вышеизложенным определило ее актуальность .

Достижению основной цели исследования, состоящей в рассмотрении побудительной модальности как структурно значимого компонента языковой модальности на ранней стадии ее развития и функционирования средств выражения соответствующего модального значения в древнерусском языке, подчинено решение конкретных задач: выявление места, роли и статуса побудительной модальности в системе функционально-семантической категории модальностиустановление сущности, семантического объема и модального статуса значения побужденияопределение особенностей плана содержания и плана выражения побудительной модальности в исследуемый периодреконструкция функционально-семантического поля побудительной модальности с описанием ядерных и периферийных средств ее выражения, зафиксированных в памятниках Х1-Х1У векованализ частных семантических модификаций модального значения побуждения и способов языкового представления конкретных вариантовизучение взаимосоотнесенности интересующего нас модального значения с другими модальными значениями и определение специфики межмодального взаимодействия.

Материалом для исследования послужили около 70 памятников древнерусской письменности Х1-Х1У веков различной жанровой принадлежности, из которых путем сплошной выборки было извлечено около 6000 конструкций с различными способами выражения значений побудительной модальности.

При анализе фактического материала учитывалась функционально-структурная многослойность древнерусского литературного языка, представленного, согласно концепции В. В. Виноградова, двумя типами — книжно-славянским и народно-литературным, для которых в целом характерно «сложное и разнообразное взаимоотношение и взаимодействие в кругу разных жанров древнерусской литературы» (Виноградов, 1978, с. 105−106- Горшков, 1984, с. 85−86). Книжно-славянский тип языка, сферой функционирования которого явились в основном произведения церковно-религиозного характера, нашел свое воплощение в памятниках письменности разной жанровой ориентации: житиях, словах, поучениях, апокрифах, сочинениях религиозно-назидательного содержания и др. При этом, следуя устоявшейся традиции, церковно-канонические произведения (псалтырь, евангелие, четьи-минеи и т. д.) привлекаются нами в процессе анализа языковых фактов лишь частично (например, Мстиславово евангелие), поскольку принадлежат стихии церковно-славянского языка. Народно-литературный тип адекватно представлен в светской литературе во всем многообразии ее жанровой направленности: летописях, светских поучениях, исторических сочинениях и т. д. Заметим, что анализировались тексты как написанные, так и переведенные книжниками Древней Русикак произведения, имена авторов которых сохранились в истории, так и творения анонимных создателей.

Памятники актовой и юридической письменности (грамоты официального и частного происхождения, своды и сборники древнерусских законов) в большинстве своем остаются за пределами нашего рассмотрения, что обусловлено спецификой объекта исследования, а также дискуссионностью вопроса о принадлежности деловой письменности системе древнерусского литературного языка (Виноградов, 1978; Горшков, 1984; Колесов, 1989). Отметим, что к исследованию привлекались немногочисленные фрагменты юридического и делового характера, входящие в состав летописей (например, Повести временных лет, Галицко-Волынской летописи), а также некоторые данные Новгородских берестяных грамот, относящихся к Х1-Х1У векам. В целом же спе8 цифика выражения побудительной семантики в текстах деловой письменности (в частности, самом значительном своде древних законов — «Русской правде») требует отдельного пристального рассмотрения.

В процессе лингвистического описания и сопоставления языковых фактов использовались материалы этимологических, исторических, толковых словарей русского языка, материалы картотеки Словаря русского языка Х1-ХУП веков.

Цель и задачи настоящего диссертационного исследования определили комплексную методику анализа, включающую следующие основные приемы и методы: метод контекстуального анализа, имеющий первостепенное значение в исследованиях диахронического толка, когда невозможна опора на разговорную практику (Колесов, 1986, с. 14) — метод дифференциации, в основе которого — соответствие языкового содержания фрагменту понятийной картины мира (Гайсина, 1982, с. 2).

Частично применяется методика компонентного анализа, приемы трансформации и статистической обработки (количественного подсчета) материала.

Научная новизна исследования заключается в определении статуса побудительной модальности как фрагмента гносеологической модальности на стадии ее формирования, а также в попытке реконструкции функционально-семантического поля побудительной модальности с учетом коммуникативно-прагматических параметров модальной ситуации в русском языке эпохи становления древнерусской народности.

Теоретическая значимость работы обусловливается возможностью рассматривать результаты предпринятого исследования как фрагментарную часть комплексного изучения функционально-семантической категории модальности и средств языковой репрезентации составляющих ее компонентов, что во многом определяет сферу практического применения диссертационного сочинения, материалы которого могут использоваться в курсе исторической грамматики русского языка, в спецкурсах по проблемам модальности, методики функционально-семантического анализа, функциональной грамматики.

В соответствии с поставленной целью в качестве основных положений, определяющих научную новизну и теоретическую значимость работы, на защиту выносятся следующие:

1. Побудительная модальность, соотносимая прежде всего с прагматическим аспектом предложения, выступает как структурно значимый компонент гносеологической модальности, составляя в совокупности с последней диалектическую оппозицию онтологической модальности по дифференцирующему признаку коммуникативно-прагматической заданное&tradeпараметров модальной ситуации.

2. Прагматическая природа побудительной модальности во многом детерминирует функциональную переориентацию разноуровневых элементов для выражения модального значения побуждения, а также условия экспансии языковых форм в сферу употребления императива.

3. Побудительная модальность уже на ранней стадии развития языковой системы выступает как функционально-семантическая категория, структурированная по полевому принципу: центр ее составляет грамматическая категория повелительного наклонения, наиболее полно и последовательно выражающая в совокупности форм инвариантное модальное значение и фиксирующая цель совершения коммуникативного актапериферия представлена функциональными синонимами императива, выполняющими тождественную функцию в строго определенных условиях речевого контакта и находящимися в четкой функциональной соотнесенности с модальным ядром.

4. Функциональные синонимы императива в древнерусском языке, замещая императив, не дублируют друг друга. Типы функциональных субститутов форм повелительного наклонения обнаруживают ясную ориентацию на выражение определенных конкретных семантических модификаций значения побуждения, что становится причиной не столько увеличения его содержательного объема, сколько его кристаллизации.

5. Модальное значение побуждения в русском языке периода становления древнерусской народности (Х1-Х1У века) обладает целым комплексом конкретных семантических интерпретаций, значительная часть которых была усвоена древнерусской языковой системой от старославянской и затем воспринята современной русской и которые весьма отчетливо проявляются на сравнительно ранних этапах развития языка.

6. Модальное значение побуждения имеет статус самостоятельного значения, семантической доминантой которого являются элементы потенциальности и направленности воздействия (адресованности), что во многом предопределяет возможность и характер межмодального взаимодействия.

7. Функционально-семантическое поле побудительной модальности, находясь на стадии формирования, отличается прозрачностью границ (как внутренних, так и внешних), что является следствием изначальной генетической близости отдельных модальных значений (необходимости и побуждения, желательности и побуждения и т. п.), что находит свое выражение в совмещении и перекрещивании модальных значений и их экспликаторов, особенно очевидных при диахроническом анализе.

Специфика конкретных задач, попытка решения которых предпринята в рамках настоящей работы, обусловила ее структуру. Во введении.

11 обосновывается выбор темы, ее актуальностьпостулируются цель и задачи исследованияхарактеризуются источники языкового материалакратко излагаются исходные положения функционально-семантического анализа, являющиеся для нас основополагающимиформулируются основные положения, выносимые на защиту. В первой главе «Побудительная модальность как компонент функционально-семантической категории языковой модальности (диахронический аспект)» рассматриваются теоретические вопросы, касающиеся определения функционального статуса и семантического объема побудительной модальности, выявления специфики модального значения побуждения. Вторая глава «Состав экспликаторов побудительной модальности в древнерусском языке» посвящена изучению функциональных синонимов императива в русском языке Х1-Х1У веков. При этом основное внимание уделяется поиску критериев, позволяющих квалифицировать единицы разных уровней как способы передачи значения побуждения, а также обозначению причин транспозиции разноуровневых языковых элементов в императивную сферу. В третьей главе «Функционально-семантическое поле побудительной модальности в русском языке Х1-Х1У веков» описывается полевая структура изучаемого языкового феномена, проводится разграничение центральных и периферийных конституентов, анализируются частные семантические варианты побуждения и средства их языковой репрезентации с учетом коммуникативно-прагматической обусловленности. В заключении излагаются основные выводы и обобщаются результаты исследования. Приложение содержит список использованной литературы (173 наименования), указатель источников (67 названий), словарей, а также ряд таблиц.

Апробация работы. Материалы диссертации нашли отражение в четырех публикациях, а также в докладах на ежегодных научных конференциях преподавателей и сотрудников КГУ (1995, 1996, 1997), межре.

12 гиональной конференции в Твери (1997), международных конференциях в Калининграде (1996, 1997). Результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры истории русского языка КГУ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Анализ средств выражения побудительной модальности в древнерусском языке Х1-Х1У веков убедительно доказывает, что функционально-семантическое поле исследуемого феномена уже на раннем этапе развития языковой системы характеризуется сложностью структуры плана содержания, включающего в себя комплекс частных модальных модификаций, возникновение которых обусловлено многообразными и диалектически развивающимися отношениями объектов внеязыковой действительности, а также определенными коммуникативно-прагматическими параметрами' акта общения. В свою очередь, содержательная емкость поля побудительной модальности детерминирует сложность и разнообразие плана выражения, конституенты которого образуют иерархию из центральных (ядерных) и периферийных способов передачи соответствующей модальной семантики.

Доминантное положение в структуре поля побудительной модальности занимает императив, представленный парадигмой из шести синтетических форм (1 лицо множественного и двойственного числа, 2 лицо единственного, двойственного и множественного числа, 3 лицо единственного числа), объединенных на содержательных и формальных основаниях. Конструкции, включающие императивные формы, наиболее полно и регулярно передают интересующее нас модальное содержание, поскольку категориальным значением повелительного наклонения признается прямое волеизъявление говорящего относительно каузируемого действия, направленное непосредственно слушающему (= исполнителю). Остальные средства выражения значения побуждения образуют периферию поля побудительной модальности. Функция побуждения является для них неосновной, приобретенной в результате функциональной переориентации в строго обусловленных.

133 коммуникативно-прагматических контекстах. Периферийные консти-туенты, представленные функциональными синонимами императива, не дублируют друг друга и находятся в четкой функционально-семантической соотнесенности с ядром поля. Применение методики функционально-семантического анализа способствовало включению в состав поля побудительной модальности не только средств, выражающих значение побуждения в ситуации прямого речевого контакта, но и тех, что передают модальные оттенки соответствующего значения на коммуникативном уровне предложения, реализуя на уровне номинативном объективную модальность (например, ряд сложноподчиненных предложений, конструкции, содержащие сочетания перформативного глагола с инфинитивом и др.). Исследование подобных компонентов плана выражения побудительной модальности не только способствует установлению структурно-содержательной специфики последней, но и обогащает представление о модальности предложения как о системе взаимодействующих модальных планов и средств их репрезентации.

Диффузность как внешних, так и внутренних границ поля, являющаяся одним из регулярных его признаков, обусловливается взаимодействием модального значения побуждения с другими модальными значениями, относимыми к сфере потенциальности. Основу совмещения, взаимопересечения значений различных модальных планов составляет как семантическая близость соответствующих модальных значений, так и сложная диалектическая взаимосвязанность выражаемых понятий (воля, желание, необходимость и т. д.), что становится причиной полифункциональности ряда средств передачи модального содержания. Так, лексико-грамматические средства, представленные в памятниках исследуемого периода модальными глаголами и предикативами, являясь типичным способом языковой репрезентации предметной модальности (в частности, значений необходимости и.

134 долженствования), активны при передаче побудительной семантики, составляя ближнюю периферию функционально-семантического поля побудительной модальности. Центральное место среди указанных форм занимают конструкции с глаголами подоватн, достоять, предикативы л’кпо, достойно, емкость модального содержания которых становится еще более очевидной при этимологическом анализе и поддерживается деривационными связями.

Высказывания, содержащие сочетания перформативных глаголов с инфинитивом, также маркированы полисемантичностью в модальном отношении. Выражая на номинативном уровне предложения объективную модальность, характеризующую реальность/нереальность связи действия с отрезком действительности, на уровне коммуникативном подобные конституенты реализуют многообразные частные варианты побуждения, примыкая непосредственно к центру поля побудительной модальности. Модальная активность данных конституций обеспечивается модальным потенциалом перформативов, наиболее употребимыми среди которых в языке Х1-Х1У веков оказываются глаголы (по)вел'Ёти, заповедать, (при)нудити, молнтн, проснтн. Специфика лексического значения каждого глагола в совокупности с коммуникативно-прагматическими факторами определяет адекватную интерпретацию семантической модификации побуждения.

Среди морфологических синонимов императива в функциональном отношении выделяются формы будущего времени, футуральный семантический компонент которых адекватен основной потенциальной характеристике значения побуждения, что обеспечивает приоритетное положение данных форм относительно других субститутов императива на морфологическом уровне.

Контекстуальные средства выражения значения побуждения представляют дальнюю периферию поля побудительной модальности, по.

135 скольку актуализация соответствующего модального значения становится очевидной в рамках объемного компонента текста и/или содержится в пресуппозиции, понимаемой нами широко, как «фоновые знания, составляющие информационный фонд», единый для участников коммуникции (Капралова, 1991, с. 300).

С точки зрения особенностей семантических функций и прагматической направленности представляется закономерным установление статуса одного и того же модального средства как принадлежащего разным пластам в системе «центр-периферия» в соответствии с условиями репрезентации модального значения побуждения, силе его прагматического воздействия и коммуникативной значимости. Так, способы передачи значения мольбы, реализованного в канонических церковных текстах, молитвах как непосредственное обращение к высшим сущностям, располагаются на окраине дальней периферии функционально-семантического поля наряду с другими средствами, побудительная воздействующая сила которых слабее, чем их экспрессивно-эмоциональная направленность.

В целом же изучение побудительной модальности в диахроническом аспекте имеет немаловажное значение для уточнения содержательной природы функционально-семантической категории языковой модальности. Модальное значение побуждения, обладающее статусом самостоятельного модального значения, входит в сложную систему функционально-семантических отношений категории модальности, при этом побудительная модальность образует функционально значимый фрагмент прагматической (гносеологической) модальности, организующей коммуникативный аспект предложения. В процессе исследования особенностей становления и исторического развития побудительной модальности отчетливо обнаруживается прозрачность, проницаемость модальных рамок поля, что становится свидетельством генетической близости определенных модальных значений (необходимости и побуждения, желания и побуждения и др.), а также обусловливает совмещение, взаимодействие и сосуществование значений разных модальных уровней (онтологической и гносеологической модальностей) и средств их выражения.