Изменение традиционной судебной системы у западных черкесов в ходе реализации реформы 1864 года

Современное адыгское общество с точки зрения историко-ментального самоопределения его членов представляет собой чрезвычайно уникальный феномен, который может быть рассмотрен как разнородный и в то же время единый организм. Во многом искусственно «выдернутые» из рамок традиционной культуры, пережившие гонения на национальные традиции, адыги1 как титульный этнос Республики Адыгея, испытывают понятное и подсознательное стремление к возвращению к истокам собственной этнической культуры, то есть в сферу национальных обычаев, традиционных взаимоотношений. Одной из таких сфер является традиционное право, основанное на раннестадиальных обычаях и мусульманском праве. Вместе с тем адыгский народ наряду с другими народами Российской Федерации все глубже входит в правовое поле, очерченное рамками европейского менталитета, европейской цивилизации. И движе.

Народ, с древнейших времен, населявший территорию Северо-Западного Кавказа, называл себя «адыгэ». Иноназвание — черкесы. Средневековые источники распространяют этот этноним на весь адыгский этнический массив. Однако после миграции кабардинцев (одной из адыгских субэтнических групп) из Закубанья на Центральный Кавказ и образования княжества Кабарда, термин «черкесы» сохранился только за западными адыгами. Особенно это характерно для конца 18 — первой половины 19 века, когда российские военные источники однозначно разделяют Черкессию и Кабарду. Осуществленные в этот период записи адыгских адатов также четко отделяют нормы обычного права прикубанских причерноморских черкесов от кабардинских адатов. Под терминами «адыги» («адыгский») и «черкесы» («черкесский»), понимается адыгское население Западной Черкессии (Северо-Западного Кавказа) или Адыгеи. В связи с этим нам представляется вполне корректным использование названия «черкесы» во избежание терминологической путаницы как синоним названия «адыги». Современный этноним «черкесы» является прямым следствием Русско-Кавказской войны, в результате которой единый адыгский этнический массив оказался разорванным на несколько локальных частей в первые годы советской власти. В итоге название «кабардинцы» закрепилось за населением Кабарды, конгломерат западноадыгских субэтносов, вошедние это так же непреодолимо, как и движение к национальным корням. Адыги (черкесы) — этнос, испытавший на себе все последствия имперского авантюризма — национального и интернационального. В то же время — это этнос, непосредственно причастный ко всем трагедиям, удачам и устремлениям русского народа.

Уникальность черкесского менталитета заключается в том, что данный этносоциум регулирует взаимоотношения от межличностных до межгосударственных присущим только ему моральным кодексом «Адыгагьэ» .

Что следует понимать под традиционным правом черкесов? Каково соотношение между последним и мусульманским правом? Л. Р. Сюкияйнен отмечает, что следует различать два смысла традиционного права в исламских государствах. В первом смысле, это целостная система социально-нормативного регулирования, действующего в исламском мире и включающая в себя практически все виды социальных норм: религиозные, нравственные, собственно юридические, традиционные доисламские, простые правила вежливости и этикета. Во втором же смысле, это совокупность таких норм поведения, которые получили официальную поддержку действующих властных структур, санкционировались ими и тем самым превратились в действующее право1. Опираясь на данную точку зрения, можно сказать, что традиционное право у черкесов как подсистема вошло в единый традиционный комплекс социально-нормативного регулирования. При этом для традиционной черкесской системы была характерна не просто соположенность различных по своему характеру норм, но и их тесное переплетение, когда трудно было провести четкую грань между собстших в состав Адыгеи, получил название «адыгейцы», а иноназвание «черкесы» закрепилось за адыгским населением Карачаево-Черкессии.

1 Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право. — М., 1986. венно исламскими, моральными и домусульманскими традиционно-правовыми нормами.

Именно при таком понимании традиционного черкесского права возможно говорить о естественности последнего для черкесского общества, о его гармоничности, целостности и перспективности, поскольку право это так или иначе учитывало и особенности народных обычаев в их динамике, и некое объединяющее общеэтническое начало — шариат. Однако же все это можно сказать лишь о черкесском обществе ХУП-ХУШ веков и отчасти XIX века. Сейчас, на пороге XXI века, когда нынешние адыги, адыгское общество изменились до такой степени, что при сопоставлении их с далекими предками «доимперских» времен, исследователь так или иначе вынужден входить в зону бесконечных условностей. Изменился образовательный уровень адыгов, изменилась сама суть этого образования, во многом определяющая направленность этнического мышления, изменились быт, жизненно-целевые установки, поменялось отношение к религии, другими стали властные структуры. Адыгея стала республикой, избирающей президента всем своим населением, независимо от национальности и пола. Сосуществуя в одном государстве с десятками других народов, адыги вынуждены подчиняться главному закону современного мираэкономическому. Процесс дезинтеграции (экономической, правовой, культурной) на территории всего постсоветского пространства принял характер необратимый. Поэтому мнение народа, принимающего важные решения, должно основываться на абсолютно объективной информации, не должно быть вызвано какими-либо эмоциональными порывами, прессом прошлых обид. кони, я.

Нет сомнений в том, что если бы у черкесов, допустим, XVIII века была бы возможность развиваться вне агрессивного окружения, она превратилась бы к нынешнему времени в благополучный и густонаселенный район мира, с развитой национальной культурой, с демократической судебной системой, склонной к разрешению споров между гражданами в соответствии с межэтнической моралью — «Адыгагьэ» .

В этом смысле особую важность приобретает достоверная и объективная информация о судьбе традиционного суда Черкессии, жизненный цикл которого был во многом оборван искусственно, не развившись до осознанных демократических форм, сопоставимых с европейскими, как это произошло, например, во многих мусульманских государствах: в Египте, Марокко, Странах Персидского залива.

Обострение интереса в северо-кавказском регионе к традиционным формам судоустройства делает избранную тему актуальной, хотя в адыгской этнической среде возвращение к традиционному праву не стоит как проблема, требующая практического решения. В Адыгее традиционное право прежде всего является объектом научного интереса, который вместе с тем может иметь определенный практический выход.

Актуальность поставленных вопросов для современной Адыгеи очевидна. Это и делает тему о традиционном черкесском праве и судоустройстве злободневной, выходящей за рамки лишь сугубо исторического исследования о прошедших временах. Своей проблематикой она непосредственно связана с современной социально-правовой действительностью.

Актуальность темы

объясняется также возросшим в последние годы общественным интересом к истории регионов и народов Российской Федерации.

История народов Северо-Западного Кавказа в дореволюционную и советскую эпоху истории России представляется особенно важной сегодня, когда рост национального самосознания коренных народов вызывает острую необходимость изучения их исторического опыта, а также взаимоотношений между центральной властью и местными органами власти в различные периоды отечественной истории.

Тема представляется актуальной и в силу необходимости обобщения исторического опыта радикального реформирования российского общества. В этом смысле опыт разработки и реализации «великих реформ» 60−70-х гг. представляет особую ценность для исследователей.

События последних лет убедительно показывают насколько важно в обществе, стремящемся к демократии правильно организовать разделение исполнительной, законодательной и судебной властей, без чего невозможно успешное функционирование любой общественной системы. С этой точки зрения история становления буржуазной судебной системы в северокавказском регионе представляется важной и актуальной.

Наконец, нынешний опыт реформирования показывает необходимость сочетания новых подходов в политике с национальными и религиозными традициями народа. Изучение этого аспекта темы исследования также весьма актуально.

Состояние историографии темы исследования показывает, что по различным ее аспектам написано достаточно много специальных научных исследований и историко-публицистических работ.

В целом в историографии проблемы можно выделить три основных этапа.

Первый (60-е гг. XIX в. — 1917 г.) представлен в основном работами дореволюционных авторов, видевших в опыте разработки и осуществления реформ 60−70-х гг. XIX в. почти исключительно позитивные последствия.

Второй этап (1917;1991 гг.) представлен работами советских историков, которые, опираясь на марксистско-ленинскую парадигму исторических исследований, отвергали весь дореволюционный опыт реформаторства в России и оценивали его лишь с точки зрения того, чего он не дал и не мог дать народам страны. Следует отметить и такую особенность этого этапа, как формирование отряда историков из представителей северокавказских народов.

Третий этап (с начала 90-х гг.) характеризуется новой волной интереса историков к опыту реформирования судебной системы и всех других сторон общественной жизни России в конце XIX — начале XX вв. В отличие от предыдущих этапов развития историографии проблемы он базируется на плюрализме научных и идеологических концепций в отношении исторического прошлого нашей страны и представлен работами, в которых отражаются полярные точки зрения на проблему.

Необходимо отметить, что тема о традиционном черкесском суде, как и об адате в целом, в науке изучена неплохо, хотя подавляющее большинство работ носит скорее всего культурологический и этнографический характер.

Первой существенной работой, в которой содержатся основные сведения об черкесском суде, пожалуй, является труд С. М. Броневского, написанный на основе разнородных данных и личных наблюдений автора1. В целом данная работа носит бессистемный характер и служит дополнительным околонаучным материалом для исследователя традиционного черкесского суда. Несколькими годами позже была опубликована работа И. Дебу, содержащая ряд важных для нас сведений.2 Отличает ее прежде всего непосредственность и правдивость, с которой автор описывает встретившиеся ему фактыв этом смысле, интерес представляют автор

1 Броневский С. М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе- - 4.1 — 2. — М&bdquo- 1823.

2 Дебу И. О кавказской линии и присоединенном к ней Черноморском войске. -СПб, 1829. ские комментарии и интерпретации отдельных адатов, отражавшие настроения прибывших в Черкессию колонизаторов, с одной стороны, доброжелательные, а с другой, довольно высокомерные, что являлось в те годы естественной нормой.

Серьезным трудом, основанным уже на научных этнографических данных, собранных по всем правилам развитой к тому времени этнографической науки, является работа Г. В. Новицкого, отличающаяся однако косвенностью данных, т. е. не непосредственной записью от информаторов черкесов, а скорее от людей, интерпретировавших в разговоре с Г. В. Новицким известные им факты об черкесском суде. Отсюда проистекает явная оценочность многих записей исследователя1.

Определенного рода обобщением уже известных на тот момент данных о правовых представлениях черкесов, и в частности, о суде, служит книга П. П. Зубова, где прослеживается попытка систематического изложения материала2.

Труды Хан-Гирея и Ш. Б. Ногмова интересны прежде всего тем, что традиционное право черкесов описывается в них на основании непосредственного наблюдения фольклорного материала, носителем и интерпретатором которого являлись сами авторы. Здесь впервые в науке замечено отражение обычаев адыгов в их фольклоре, представленном в работах Хан-Гирея и Ш. Б. Ногмова раннестадиальными нартскими сюжетами. Причем в этих трудах не чувствуется некоторой отстраненности авторов от обычаев.

1 Новицкий Г. В. Географическо-статистическое обозрение земли, населенной адыхе. // Тифлисские ведомости. — 1829.

2 Зубов П. П. Картина кавказского края. — СПб., — Ч. 1. — 1834. черкесов, характерной для предыдущих упомянутых исследователей, что проистекало из знания языков народов Северо-Западного Кавказа1.

Во второй половине XIX века заметно повышается уровень этнографических работ: заметнее в них становится тема традиционного суда, изменяется, так сказать, идеологический настрой русских авторов по отношению к обычаям черкесов. Внимание к деталям, конкретике народной жизни, связанная с общим подъемом популярности этнографической науки в европейских странах и в России, проявляется в работе К. Ф. Сталя, написанной в 1849 году, а впоследствии доработанной адыгским исследователем У. Х. Берсеем.

Попытка исторического взгляда на устройство и развитие традиционного черкесского общества просматривается в известной статье Н. И. Карлгофа, где автор не просто сообщает интересный этнографический материал, но и подвергает его определенного рода историческому анализу3. В 50−60-х годах XIX века выходит ряд интересных работ, авторы которых с той или иной степенью конкретизации описывают устройство традиционных черкесских судов4.

1 Хан-Гирей. Записки о Черкессии. — Нальчик, 1878- Хан-Гирей. Избранные произведения. — Нальчик, 1874- Ногмов Ш. Б. История адыгейского народа. — Нальчик, 1882.

2 Сталь К. Ф. Этнографический очерк черкесского народа // Кавказский сборник. -Тифлис, 1900. — Т. 21.

3 Карлгоф Н. И. О политическом устройстве черкесских племен, населяющих северо-восточный берег Черного моря // Русский вестник. — 1860. — XXVIII. — Кн. 2.

4 Каменев Н. Л. Бассейн Псекупса // Кубанские (войсковые) областные ведомости. — Екатеринодар, 1867. №№ 2, 5, 14, 23, 27, 28, 29, 49, 50- Люлье Л. Я, Черкессия (Историко-этнографические статьи). — Краснодар, 1927; Махвич-Мацкевич А.О. Абад-зехи, их быт, нравы и обычаи // Народная беседа. — СПб., 1864. — Кн. 3- Султан Крым-Гирей. Путевые заметки // Кубанские (войсковые) областные ведомости. — Екатеринодар, 1866. — №№ 20, 21, 24- Невский П. Закубанский край в 1864 году «Путевые воспоминания // Кавказ. — 1868. — №№ 97, 98, 100, 101.

Существенные сведения о традиционном праве черкесов представлены в двухтомнике Н.Ф.Дубровина1, где автор с уже известными обширными данными приводит и собственные этнографические данные. Особенно подробно здесь представлены данные о законах адыгов (черкесов), связанных с обычным гражданским правом, затрагивающим темы наследства, разводов, наследования имущества.

Наиболее существенным вкладом в исследование обычаев кавказских горцев, в том числе и традиционных судов является капитальный труд Ф.Н.Леонтовича2, который при этом имеет и существенный недостаток, связанный с тем, что автор зачастую не удерживался от изложения отдельных адатов в собственной интерпретации, в смешении констатирования обычая и собственных идей, связанных с этим обычаем. Примерно подобного уровня работа принадлежит известному исследователю М.М.Ковалевскому3, благодаря которому существенно продвинулась теория о возникновении и развитии обычая кровной мести.

Особому жанру, связанному с обработкой труда национального исследователя, принадлежит работа В. В. Василькова, где представлена широкая картина обычаев и быта темиргоевцев4.

Труды таких зарубежных авторов, как Г.-Ю.Клапрот, Ю.-В.Тебу де Мариньи, Ж.-Ш.де Бесс, И. Ф. Бларемберг, Ф. Дюбуа де Монпере, Д. Белл содержат массу интересных сведений о деятельности традиционных черкесских судов5.

1 Дубровин Н. Ф. Черкессы (адыги). — Краснодар, 1927.

2 Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. — Вып. 1−2. — Одесса, 1982.

3 Ковалевский М. М. Закон и обычай на Кавказе. — М., 1890. — Т. 1 — 2.

4 Васильков В. В. Очерки быта темиргоевцев // СМОМПК. — Тифлис, 1901. — Т.

29.

5 Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII — XIX вв. — Нальчик, 1974.

Чрезвычайно интересные сведения о политике царских властей по отношению к традиционным черкесским судам представлены в работе Т. Лапинского1.

Нельзя обойти труды по проблемам обычного права и народных судов таких авторов как Петров Л., Рейнке Н.М.

Изучение традиционного адыгского суда было продолжено и в советское время, когда на данный общественный институт устраивались официальные гонения со стороны местных и центральных большевистских органов власти3.

В советское время попытками коренным образом изменить отношение к народным традициям и обычаям были отмечены работы А. Намито-кова, Э. Л. Коджесау, и др. авторов, которые рассматривают проблемы истории через призму традиционного права и приводят ряд интересных сведений, касающихся традиционного суда в Адыгее4.

Этим ограничивается изучение традиционного суда черкесов, основанное на «живом» этнографическом материале. Все последующие работы по данной теме служат осмыслением уже собранных материалов5.

Лапинский Т. Горские народы Кавказа и их борьба против русских за свободу // Записки Императорского Русского географического общества. — СПб, 1863. — Отдел библиографии и критики.

2 Петров Л. Обычное право и закон на Кавказе. // Кавказский вестник. — Тифлис, 1901. — № 1. Там же. Рейнке Н. М. Горские народные суды Кавказского края. // Журнал министерства юстиций. 1912. — № 21.

3 Ладыженский A.M. Хабзэ (обычное право черкесов). — Информационный бюллетень Всесоюзного общества культурной связи с заграницей. — М., 1927. — №№ 46 — 47;

Ладыженский A.M. К изучению черкесов // Революция и горец. — Ростов-на-Дону, 1928. -№ 2.

4 Намитоков А. Пережитки родового быта и советский закон. — М., 1929; Религиозные пережитки у черкесов-шапсугов. — М., 1940. Коджесау Э. Л. Об обычаях и традициях адыгейского народа. Ученые записки. АНИИ. — Т.8. — Майкоп, 1968.

5 Меретуков М. А. Наследство у адыгов (XVIII — пер. пол. XIX вв.) // Культура и быт адыгов. — Вып.8. — Майкоп, 1991. Из общественного быта адыгов (XVIII — пер. пол. XIX вв.). — Там жеКуадже Р. З. Социальные отношения и их отношение в неписаном феодальном праве Адыгеи (Черкессии) XVIII — пер. пол. XIX вв. — Тбилиси, 1988; Гар

Необходимо отметить, что практически все работы, посвященные традиционному суду у черкесов, кроме, пожалуй, сугубо этнографических, в основе своей концепции содержат ярко выраженные идеологические мотивы, что ранее было обусловлено имперским восприятием кавказских народов вообще как этносов, лучшим исходом для которых было бы подчинение русской или синтезированной коммунистической культуре. В настоящий же момент, когда многими народами Кавказа обретена национальная государственность и независимость, появляются исследования еще более идеологизированные, призванные во что бы то ни стало доказать оправданность претензий ряда народов на такую независимость или же на те или иные территории. Подобная идеологизация размывает основной принцип научного исследования — его объективность.

Историографический обзор позволяет сделать вывод о том, что, несмотря на значительное количество вышедших в свет за последние полтора века работ, до сих пор отсутствует комплексное исследование проблем, данов В. К. Материалы по обычному праву кабардинцев. Первая пол. XIX в. — Нальчик, 1956; Гарданов В. К. Общественный строй адыгских народов (XVIII — пер. пол. XIX в.). -М., 1967, Гарданов В. К. Система композиций в обычном праве адыгов (черкесов) XVIII — пер. пол. XIX вв. — М., 1964, Гарданов В. К. Обычное право как источник для изучения социальных отношений народов Северного Кавказа XVIII — пер. пол. XIX вв.// Советская этнография. — 1960. — № 5- Ладыженский A.M. Адаты горцев Северного Кавказа. Тезисы докторской диссертации. // Вестник Московского университета. -1947, № 2- Калмыков И. Х. Черкесы. Историко-этнографический очерк. — Черкесск, 1974; Токарев С. А. Этнография народов СССР. — М., 1958; Студенецкая E.H. Кабардинцы и черкесы // Народы Кавказа. — М., 1960. — Т.1- Аутлев М. Г., Зевакин Е. С. Адыгейцы // Народы Кавказа. — М., 1960. — Т.1- Косвен М. О. Этнография и история Кавказа. — М., 1961; Робакидзе А. Н. Особенности патрономической организации у народов Горного Кавказа (в связи с вопросом о соотношении патронимии рода и семьи) // Советская этнография. — 1968. -№ 5- Анчабадзе 3., Робанизде А. И. Некоторые черты горского феодализма на Кавказе // Советская этнография. — 1978. — № 2- Лавров Л. И. Историко-этнографические очерки Кавказа. — Л., 1978; Мисроков Э. Х. Отмирание шариатской юстиции в автономиях Северного Кавказа. — М., 1979; Думанов Х. М. Обычное имущественное право кабардинцев. — Нальчик, 1976; Думанов Х. М. Якуб Шарданов. Из истории изучения обычного права кабардинцев. — Нальчик, 1988; Думанов Х. М. Социальная структура кабардинцев связанных с изменением традиционного права народов Северо-Западного Кавказа в ходе реализации реформы 1864 г.

Исходя из этого, диссертант ставила своей главной исследовательской целью комплексное изучение характера изменения традиционного права западных черкесов в ходе реализации реформы 1864 года.

С учетом этого, задачами исследования являются:

— выявление исторических традиций судебной системы черкесского народа;

— анализ структуры и содержания черкесских адатов;

— выяснение исторических предпосылок и основного содержания судебной реформы 1864 г.;

— определение характера предложений по судебной реформе на Северо-Западном Кавказе и самого процесса реформирования традиционного права и судопроизводства у черкесов в 60−90-е гг. XIX в.;

— выявление исторических предпосылок и определение последствий свертывания традиционной судебной системы у западных черкесов в начале XX в.

Исходя из этого, предметом исследования является государственная политика царского правительства и военной администрации Кавказа по преобразованию традиционной судебной системы западных черкесов во второй половине XIX в.

Объектом исследования является традиционная судебная система западных черкесов.

Территориальные рамки исследования в основном ограничены горскими районами Кубанской области Российской империи, составлявшими в нормах адата. — Нальчик, 1990; Мусукаев А. И. Об обычаях и законах горцев. — Нальчик, 1986; Бабич И. Л. Взаимодействие адыгских традиций и этнологических изменений на Северо-Западном Кавказе // Философия и социология. — Майкоп, 1995. основную территорию расселения во второй половине XIX в. западных черкесов.

Хронологические рамки исследования охватывают период второй половины XIX — начала XX вв. Их выбор объясняется завершением основных событий Кавказской войны и проведением в регионе судебной реформы.

Научная новизна данной диссертации состоит прежде всего в том, что это первое комплексное исследование исторического опыта реализации судебной реформы на Северо-Западном Кавказе во второй половине XIX в. Автор показала в диссертации то место и роль, которые занимали в жизни черкесского народа традиционный адатский и шариатский суды. В диссертации впервые прослеживается формирование норм адатского суда в Черкессии, берущего начало в раннестадиальном народном творчестве, народных и религиозных обычаях. Диссертантом впервые широко обобщен богатый этнографический материал, присутствующий как в эпических жанрах, так и в паремиологических текстах (пословицы, поговорки). В свою очередь, в диссертации был осуществлен текстологический подход к адату, т. е. рассмотрение адата с точки зрения текстолога, что является абсолютно новым не только для работ о традиционном черкесском суде, но и о традиционном суде других кавказских народов. Новым является и взгляд на черкесское право в его синкретике, без разделения на адат и шариат, объяснение чему дано выше. Диссертант выявила исторические традиции судебной системы черкесского народапроанализировала структуру и содержание черкесских адатоввыявила исторические предпосылки и основное содержания судебной реформы на Северо-Западном Кавказе в 6090-е гг. XIX в.- раскрыла характер предложений по судебной реформе у черкесов и самого процесса реформирования их традиционного права и судопроизводства во второй половине XIX в.- проанализировала исторические предпосылки и последствия свертывания традиционной судебной системы у западных черкесов в начале XX в.

Источниковая база исследования обширна и многообразна. Одним из важных источников изучения послужили фольклорные тексты, записи путешественников и исследователей черкесского права XVII—XIX вв.еков, законодательные акты и постановления центральных органов власти Российской империи, местных властей, документы по подготовке судебной реформы 1864 г. и проекты реформирования судебной системы черкесов, составленные на Кавказе. Был использован ряд архивных материалов, не получивших выхода в печать. В частности материалы и документы Г АРФ (ф. 722, 1235 и др.), РГИА (ф. 1162, 1190, 1275, 1574), Государственного архива Краснодарского края (ГАКК) (ф. 158, 260, 262, 452, 454, 660, 670, 770, 774, 790, 799, 13 454 и др.), Государственного архива Республики Адыгея (ГАРА) (ф. 328 и др.).

Для составления более полного представления об объекте исследования автором в качестве дополнительного источника были проанализированы и использованы Коран и сунна. На это следует обратить особое внимание, поскольку они, вопреки общепринятому мнению, не являются основными источниками шариатского права черкесов. Рассматривать Коран и сунну как источники шариатского права в Черкессии следует лишь в определенном смысле: данные источники являлись той основой, вокруг которой мусульманское право у черкесов развивалось, служили, так сказать, направлением, определявшим ориентиры и границы этого развития, определенного рода ценностями, ради которых создавался шариатский суд. Простое текстуальное сопоставление священного писания и зафиксированных этнографами практических действий шариатских судов на Кавказе показывает, что доля прямых совпадений очень мала. И это — норма для мусульманских судов вообще. Что касается черкесского варианта мусульманского права можно сказать, что канвой его также были основные установления Корана и сунны. Данные установления постепенно укладывали в определенные рамки основной источник черкесского права — адат, сложившийся как институт вне связи с мусульманством.

Подобную общую логику сложения национального мусульманского права отмечают многие исследователи, которые обычно в составе мусульманского права выделяют две группы норм. Обе они восходят к Корану и сунне, но различным образом. Первую группу составляют нормы, дословно совпадающие с предписаниями Корана и сунны. Это те немногочисленные случаи, когда Пророк сформулировал конкретные правила поведения, прежде всего в отношении Аллаха и значительно меньше по поводу разрешения проблем, могущих возникнуть между людьми. Значительно больше в национальном мусульманском праве, восходящем одновременно и к доисламскому национальному законодательству, и к самым общим предписаниям Корана,/имеющих форму религиозно-нравственных ориентиров, как раз последнее «совмещение» и составляет собственно базу черкесского мусульманского права, варьировавшегося в соответствии с местными (аульными) обычаями внутри самой Черкессии.

Согласно принятым в мусульманском мире нормам, шариатский судья не обязан строго придерживаться буквы закона, он имеет право на толкование стихов Корана в соответствии со сложившейся ситуацией, что на арабском языке называется иджтихада (усердие, большое старание). В этом проявилась мудрость ислама как учения, подходящего к типовым ситуациям индивидуально. Последнее позволило многим народам не только принять ислам, но и сделать его истинно национальной религией, а шариат — национальным законом1.

Главной особенностью шариата является не утверждение конкретных казуальных норм, а создание методики толкования закона, возможность каждого судьи разрабатывать свои многочисленные логические приемы интерпретации конкретных ситуаций с тем лишь ограничением, чтобы эти интерпретации не противоречили основным установкам Корана и не наносили вреда обществу2.

Таким образом, основным источником для изучения черкесского традиционного суда можно рассматривать адат, а дополнительными — Коран и сунну.

Подобный подход в рассмотрении традиционного права черкесов оправдан прежде всего частым несовпадением классического мусульманского права и черкесского адата, даже их противоречием. При возникновении последнего в Черкессии применялся адат3.

В качестве методов исследования автором были использованы общенаучные (исторический, логический, метод классификации), специально-исторические (хронологический, синхронный, диахронный, метод ис.

1 Данный принцип получил нормативное закрепление в одном из хадисов о разговоре Пророка с его сподвижником Муазом, назначенным наместником в Йемен: «По чему ты будешь судить?» — сказал Мухаммад. «По писанию Аллаха», — ответил Муаз. «А если не найдешь?» — спросил Пророк. «По сунне посланника Аллаха», — сказал муаз. «А если не найдешь?» — вопрошал Пророк. «То вынесу решение по своему усмотрению», -сказал Муаз. «Хвала Аллаху, который наставил посланника Аллаха на путь, угодный его посланнику!» — воскликнул Пророк.

См. об этом: Анвар Гуль ака. Право и религия: Диссертация на соискание. канд. юридич. наук. — М., 1994. — С. 6 — 7.

Шарль Р. Мусульманское право. — С. 28. о.

Сюкияйнен Л.Р. приводит основные принципы, которыми должен был руководствоваться мусульманский судья (например, «нанесение вреда запрещено, как и оплата нанесением вреда»), — См.: Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право. — С. 73, 88, 90 — 110. Вместе с тем, многие положения, применяемые в Адыгее, противоречили этим принципам, что будет видно из дальнейшего текста диссертации. торических параллелей, ретроспективный, структурно-системный, метод актуализации) — методы смежных наук (социальной психологии, этнологии, культурологии, языкознания и т. д.).

Практическое значение диссертации состоит в том, что ее материалы могут быть использованы в учебном процессе высших и средних учебных заведений, а также в разработке научных и учебных пособий по отечественной истории.

Апробация работы: основное содержание и результаты исследования изложены в авторских публикациях общим объемом 1,5 п.л. Ее основные итоги обсуждены на заседании кафедры истории и права Майкопского государственного технологического института. Апробация велась также путем выступлений автора на ряде республиканских, региональных, межвузовских конференций.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Традиционный адатский суд черкесов можно рассматривать как своеобразный исторический итог общественно-политического и правового развития этноса. Нормы адата фиксируются в наиболее ранних жанрах адыгского фольклора и прежде всего в «Нартах». Эпический фольклор донес до нас наиболее общие правовые нормы устройства Древней Черкес-сии, где наиболее компетентным с точки зрения права был совет старейшин. Нельзя, однако, воспринимать историко-правовые процессы в Древней Черкессии в сугубо нартовской трактовке. На ранней стадии своего развития черкесский этнос представлял собой своего рода конгломерат адыгоязычных родов и племен, непрестанно боровшихся между собой за плодородные земли и горные пастбища. Родовые адаты черкесов отражают наиболее раннюю правовую ситуацию, сложившуюся в этом конгломерате. Более высокой ступенью развития адата можно считать междуродовые установления, регулировавшие отношения соседних племен и родов.

По мере развития черкесского общества усложнялась и структура адата, в которой можно выделить практически все основные виды права: .семейное* уголовное^наследственное" и т. п. Особая роль в структуре адата принадлежит судебному праву, поскольку в момент деятельности традиционного суда мог актуализироваться любой вид права. И здесь возникает вопрос о составе традиционного черкесского суда. Нет сомнений, что адатские судьи были людьми чрезвычайно компетентными в вопросах права, более того, они были носителями адата как устно звучавшего текста. Знание всех норм адата требовало не просто неких формальных социальных показателей адатских судей (возраст, общественное, имущественное положение, принадлежность к тому или иному роду, заслуги перед родом или племенем), но и специфической специальной подготовки. К сожалению, все имеющиеся в нашем распоряжении черкесские адаты не являются собственно записями этих адатов, т. е. не представляют собой первоисточники. Это всего лишь наиболее общие словесные переложения услышанного, причем прокомментированные в зависимости от способностей и идеологических позиций собирателя. Между тем, по имеющемуся объему подобных записей можно судить о том, что истинный корпус адатских правовых текстов был чрезвычайно объемным и многовариантным. По законам развития фольклора «раннестадиального текста вообще, адат существовал не как некий набор правил, это был текст, подобный «Нартам». «Нарты» были в свое время записаны собирателями, поскольку имели привлекательный сюжет, поэтику, оказались так сказать к месту, не могли остаться в стороне от общеевропейской традиции записи эпоса. Адат же для путешественников был не более, чем обычай аборигенов, поэтому записывался как материал этнографический, в изложении. Вместе с тем, можно утверждать, что адат представлял собой корпус текстов, знание которого требовало специальной подготовки, сравнимой с подготовкой певца «Нартов». Поэтому адатский судья доложен был быть человеком, обладающим не только высоким социальным положением и почтенным возрастом, но и быть человеком гуманитарной, филологической направленности, т. е. представлять собой социальную и интеллектуальную элиту рода, иметь особый авторитет в обществе.

Подобное положение адатских судей в обществе сыграло определенную роль на характер исламизации Черкессии. Во время проникновения ислама в Черкессию адатские суды не были отвергнуты обществом. В результате адат не только безантагонистично сосуществовал с шариатом, но и во многом сливался с ним, составлял вместе с шариатским правом новое качество, отличное как от шариата, так и от самого адата.

Таким образом, к концу XVIII столетия и начало XIX века, сложилась децентрализованная, разнородная, но в то же время не противоречивая судебная система, на которую наложил свой отпечаток бурно развивавшийся феодализм. Черкесские феодалы и духовенство, разумеется, в силу отличия основ своей власти от подобных основ власти родовой и племенной, были заинтересованы более в укреплении института шариатского суда, а не адатского.

Тем не менее, адатский суд к середине XIX века настолько укоренился и адаптировался к мусульманским обычаям, что порой, относительно к этому времени, трудно провести четкую грань между законами шариата и адата. Для черкесского общества, относившегося к мусульманству, скорее, как к философии жизни, нежели как набору непонятных догм, стало нормой, когда шариатский судья прибегал к адатским законам, а в процессе суда адатского использовались нормы шариата.

Сказанное подтверждает авторский вывод о том, что адатский и шариатский суды в Черкессии стали явлением одного порядка, синкретически выражая культуру черкесского народа, уровень его правового, экономического и политического развития.

В диссертации высказывается мысль о том, что черкесское общество начала XIX столетия, хотя и не представляло собой социальной идиллии, все же всеми своими институтами эволюционировало по законам развития всех других обществ. Черкессия имела все возможности изнутри, используя собственный культурный, национальный потенциал, достичь достаточно высокого уровня развития права.

На достоверном материале и с позиций объективной его интерпретации в диссертации делается вывод о том, что частью кавказской политики Российской империи было стремление к сведению института традиционного права в Черкессии к нормам российского законодательства.

Политика судебных реформ Российской империи в национальных окраинах являлась частью комплекса присоединения сопредельных России территорий, подготовки плацдарма для распространения русского влияния на Малую Азию и Персию. Подобная политика, обескровливавшая русскую нацию, доводившая русский народ до крайней степени бедности, оказывалась губительной для народов Кавказа, особенно тех, которые исповедовали мусульманство. Одним из шагов на пути к этому была проводимая царским правительством политика ликвидации института традиционного суда.

Великие реформы, начавшиеся в 60-е годы прошлого века, были подготовлены всем историческим развитием дореформенной России.

Стагнация традиционной общественной системы, кризис которой стал очевидным к середине 19 в., требовала разрешения целого комплекса социальных противоречий, осуществления многочисленных мер по обновлению экономических, социальных, политических отношений. Взятые в совокупности, они были направлены на всестороннюю модернизацию российской действительности.

Модернизационные процессы в России означали решение триединой задачи — формирование эффективной рыночной экономики, становление гражданского общества и правового государства.

Революционная волна в Европе 1848 г., а затем и поражение в Крымской войне делали неизбежными реформаторские изменения основ существующего в России строя. Другое дело, эти перемены должны были стать результатом планомерных реформ власти, а не революционного взрыва. Аналогичная альтернатива имела место и в развитии других европейских стран. В этой связи, как отмечают современные историки, ««дилемма либеральной тактики и консервативной стратегии составила самую суть государственного, политического и идейного процесса развития России во второй половине XIX в."1.

Эпоху великих реформ 60−70-х гг. можно назвать одной из наиболее последовательных попыток властей России обновить весь уклад жизни российского общества.

В числе либеральных реформ этого времени одно из центральных мест занимает судебная реформа. Ее задача состояла в коренном изменении традиционного процессуального законодательства и неразрывно связанного с ним судоустройства.

Однако для реформы судебной системы необходимо было отменить крепостное право, по сути своей, исключавшее законность. При нем, по оценке С. И. Зарудного, «не было надобности в справедливом суде. Настоящими судьями были тогда только помещики. Над ними господствовал своевольный высший суд. Помещики не могли ему не покориться, но в их руках сосредоточивалась власть над большинством народонаселения. Они были судьями народа: они же были и исполнителями своих решений. От помещика зависели отношения к крестьянам, жизнь и смерть крестьянина"2.

Действительно, крепостное право предполагало зависимость юстиции от административной власти. Более того, крепостная зависимость исключала социальную потребность в правосудии. Зависимые крестьяне, составлявшие до 22 млн. по стране, не имели гражданских прав. Поэтому не было необходимости в учреждении такого суда, который разрешал бы между ними споры.

1 Филиппова Т. А. Власть и политические элиты во второй половине XIX века. // Политическая история России (под ред. В.В. Журавлева). -М., 1998, с. 177.

2 Русская старина. 1888. № 9. С. 614.

Смешение властей отразилось и на крестьянском быте. У них власти хозяйственные и полицейские, в силу самой необходимости, сделались вместе с тем и судебными. Сельские и волостные расправы исполняли поручения начальства, не имея значения самостоятельного суда. Поэтому сельские и волостные суды существовали номинально и на место закона поставлен произвол распорядителей.

Таким образом, реформировать государственный механизм, юстиции было невозможно без отмены крепостного права. В этой связи показательны суждения К. Д. Кавелина, который отмечал, что «все сколько-нибудь значительные внутренние преобразования в России, без изъятия, так неразрывно связаны с упразднением крепостного права, что одно невозможно без другого, а потому очень естественно, сопротивляясь одному, сопротивляются и другому. .». 1.

Характерно, что разработка проекта судебной реформы началась практически одновременно с выработкой мер по отмене крепостного права. 6 июня 1857 г. Александр 2 приказал представить в Государственный совет проект устава гражданского судопроизводства. Его разработку 2 отделение с.е.и.в. канцелярии начало еще при прежнем императоре в 1847 г.

Эта деятельность совпала с подготовкой первых проектов судебной реформы во вновь присоединенных к России северо-кавказских землях.

Завершился этот процесс с принятием судебных уставов 1864 г.

Для исследуемого же региона — с введением института горских словесных судов, главной целью которых должна была стать адаптация горцев к общероссийским законам и судебным учреждениям.

Судебная реформа на Северо-Западном Кавказе вводилась еще раньше, чем в Центральной России.

Ее инициаторами выступали военные власти и формировавшаяся ими местная администрация.

Процесс подготовки и осуществления реформы прошел в своем развитии несколько этапов, включая длительный период разработки и рассмотрения альтернативных проектов.

Самым большим достижением судебной реформы на СевероЗападном Кавказе была попытка совмещения российского законодательства с местными национальными и религиозными обычаями.

Именно такой подход во многом способствовал адаптации местного населения к новым порядкам и бескровной колонизации СевероЗападного Кавказа.

Следует признать, однако, и тот факт, что в целом попытка судебной реформы на Кавказе так и не была реализована в полной мере и, соответственно, не могла дать ожидаемого результата.

Реально независимой ветвью власти суды на Северо-Западном Кавказе так и не стали. Судопроизводство оказалось в руках военного командования Кавказской армии и колониальной администрации, а также местной родовой знати, составлявшей основу горских судов.

В то же время признать, что горские словесные суды носили вполне определенные демократические черты (выборность делегатов и кандидатов, гласность суда, возможность апелляций и т. п.).

Как только задачи обеспечения мирного присоединения Кавказа к России были решены, власти готовы были пойти на отмену горских словесных судов и перевод горских территорий на общероссийское право.