Немцы Томской губернии в конце XIX — начале XX в.: стратегия и практики диаспорализации

Актуальность темы

исследования. Миграция была и остается одним из способов развития общества. Не будет преувеличением сказать, что история миграций — ровесница истории человечества. В современных условиях можно говорить о возросшей масштабности этого явления. В XXI в. небывалая миграционная активность стала серьезным социальным, культурным, экономическим, политическим и даже геополитическим вызовом глобализирующемуся миру.

Важнейшей составляющей миграционного процесса является адаптация мигрантов к новым условиям проживания. Её успешность зависит от двух ключевых факторов: их собственных, стихийно формирующихся стратегий и практик, и модели поведения принимающего общества. В качестве адаптационных стратегий мигрантов могут выступать растворение в инокультурном окружении, соблюдение дистанции и обособление, интеграция, предполагающая встраивание в окружающую социальную среду при сохранении самобытности, а то и вовсе маргинализация.

Современными исследователями выделяется также стратегия диаспорализации, под которой понимается формирование мигрантами сообществ с развитыми и эффективно действующими экономическими и социальными сетями, механизмами взаимной поддержки и кооперации. Речь идет о сложении определенной совокупности устойчивых качеств и свойств, характерных для сообществ, оказавшихся в условиях инокультурного окружения, важнейшим из которых является умение найти свое особое место в системе разделения труда и социальных ролей. Такую совокупность качеств можно определить через понятие «комплекс диаспоральности"1. Как правило, эти качества не присутствуют у носителей этнического ядра, но они схожи у представителей этнических групп, оказавшихся в ситуации «рассеяния».

1 Дятлов В. И. Диаспора как исследовательская проблема // Диаспоры в историческом времени и пространстве. Национальная ситуация в Восточной Сибири: Тезисы докладов международной научно-практической конференции, 6−8 октября 1994 г., г. Иркутск / Отв. ред. В. И. Дятлов. Иркутск, 1994. С.12- Он же. Мигранты и принимающее общество: стратегии и практики адаптации (на примере Иркутска). URL: http://www.buk.irk.rU/expseminar/3/3dyatlov.pdf.

Ретроспективный взгляд на диаспоры вполне оправдан, поскольку без знания основных этапов их формирования, без учета исторического контекста и их связи с историей как страны-донора, так и страны-реципиента, анализ современного состояния диаспор будет поверхностным, а прогнозы их дальнейшего развития не получат достаточного обоснования. В этом контексте миграционный опыт российских немцев заслуживает пристального внимания исследователей. В их переселенческом «багаже» есть практически все типы и формы миграций, отчего немецкую диаспору часто называют «народом в пути». В полной мере это утверждение относится и к немецкому населению Томской губернии в имперский период, на примере которого можно изучить малои многочисленные миграционные потоки, особенности адаптации городских и сельских, а также различных конфессиональных групп мигрантов, переселение по доброй воле и принудительное перемещение и проч.

Немцы, проживавшие на территории Томской губернии, в большинстве своем были «вторичными мигрантами», т. е. появились в регионе в результате внутригосударственной миграции, уже имея опыт проживания в других частях страны. В их случае имеет место не формирование, а воспроизводство в новых условиях уже сложившегося комплекса диаспоральности. Это обстоятельство не только не умаляет научной ценности изучения диаспорального опыта немецких переселенцев, но, напротив, делает его еще более примечательным, поскольку позволяет оценить возможности диаспоры как механизма поддержки и опоры для своих членов в процессе адаптации к новым экономическим и социальным условиям. Кроме того, на современном этапе вторичные миграции становятся все более распространенным явлением, и все чаще формирующиеся диаспорные группы являются «осколками» не «этнического материка», как это было раньше, а уже сложившейся диаспоры («материнской колонии»).

Степень изученности. Изучение немецкого населения Сибири началось в позднеимперский период. Именно тогда целый ряд исследователей заинтересовался массовым колонизационным движением за Урал и проблемой обустройства на новом месте крестьян-переселенцев. В их работах немцы фигурировали как одна из групп колонизаторов сибирских пространств. В числе подобных исследований следует, прежде всего, назвать работы.

A.A. Кауфмана1 и В.Я. Нагнибеды2.

Хотя в трудах экономиста либерального направления A.A. Кауфмана упоминания о немецких колонистах фрагментарны, без исследований этого автора выстраивание целостной картины процесса крестьянского переселения и условий хозяйственной адаптации новоселов, в числе которых были и немцы, не представляется возможным. Более подробно об обустройстве переселенцев, в том числе и немцев, в Томской губернии писал исследователь-статистик.

B.Я. Нагнибеда, до 1913 г. заведовавший отделом статистики в томском районном переселенческом управлении. При его содействии и под его редакцией вышел ряд работ, которые содержат ценные сведения о хозяйственной адаптации немецких колонистов. В частности, В. Я. Нагнибеда писал об особенностях природы Кулундинской степи, в которой сосредоточилось значительное число немецких переселенцев Томской губернии, хозяйственной жизни колонистов, их основных занятиях, успехах в обустройстве на новом месте и т. д.

Хотя в трудах упомянутых авторов (особенно это касается работ В.Я. Нагнибеды) содержатся ценнейшие сведения о немецких колонистах и приводятся статистические данные, на которых базируется большинство современных работ о сибирских немцах, говорить на этом этапе о самостоятельном исследовательском интересе к немецкому населению Сибири еще нельзя. Немцы рассматривались лишь как составляющая часть переселенческого потока и в некотором смысле как носители прогрессивного колонизационного опыта (последнее в большей степени относилось к.

1 Кауфман A.A. Очерк крестьянского хозяйства в Сибири. Томск, 1894- Он же. Община и успехи сельского хозяйства в Сибири. СПб., 1894. Он же. Хозяйственное положение переселенцев, водворенных на казенных землях Томской губернии. СПб., 1896- Он же. Сибирское переселение на исходе XIX века. Историко-статистический очерк. СПб., 1901; Он же. Переселение и колонизация. СПб., 1905 и др.

2 Сборник статистических сведений об экономическом положении переселенцев в Томской губернии.

Томск, 1913. Вып.1- Томская губерния. Статистический очерк. Томск, 1917; Кулундинская степь Барнаульского уезда и культурно-экономический центр ее — село Славгородское // Труды Западно-Сибирского общества сельского хозяйства за 1913, 1914 и 1915 гг. Томск, 1917; Переселенцы, приселившиеся к старожилам и старожилы Алтайско-Томской части Сибири. Томск, 1927 и др. 6 меннонитам). В то же время нельзя отрицать, что благодаря усилиям упомянутых исследователей был сделан очень важный задел в научной разработке данной темы.

Изучение сибирских немцев в советский период также нельзя назвать интенсивным. И хотя в 1920;е гг. были организованы экспедиции в немецкие колонии в Западной Сибири и Казахстане, в ходе которых удалось собрать значительный фактический материал, публикаций на эту тему было крайне мало. Среди наиболее заметных из них можно назвать работы преподавателя Сибирского ветеринарного института А.П. Соколова1 и алтайского поэта и общественного деятеля П. Казанского. Обе публикации посвящены положению сибирских немцев-колонистов в первые годы советской власти и предыстории, освещающей их появление и обустройство за Уралом, не содержат.

Особо следует выделить направление научного внимания к материальной и духовной культуре российских немцев, продиктованного политикой властей в области религии и утверждением в обществе атеистического мировоззрения. Результатом такого подхода стало появление ряда публикаций, в основном о посвященных проблеме сектантства. Данные работы носят ярко выраженный антирелигиозный характер и не представляют особого интереса для современных исследователей.

После событий 1940;х гг. изучение российских немцев вообще оказалось под запретом, и немцы Сибири почти 20 лет находились вне поля зрения ученых. В 1960;е гг. с наступлением «оттепели» изучение немецких колонистов Сибири продолжилось. Это касалось и «сектантского» направления. В эти годы были написаны диссертационные работы И. Д. Эйнгорна, К. А. Костенко, вышло в свет несколько публикаций В.Ф. Крестьянинова4. Все они в той или иной.

1 Соколов А. П. Красный немецкий скот в Омской губернии. Омск, 1926.

2 Казанский П. У кулундинских немцев Алтайский сборник. XII том. Барнаул, 1930.

3 Долотов А. Церковь и сектантство в Сибири. Новосибирск, 1930; Клибанов А. Н. Меннониты. М., 1931 и др.

4 Эйнгорн И. Д. Реакционная роль духовенства и церковных организаций Западной Сибири накануне и в период массовой коллективизации (1925;1932 гг.): дисс.. канд. ист. наук. Томск, 1966; Костенко H.A.

Реакционная сущность идеологии и деятельности протестантских сект в Сибири: дисс.. канд. филос. наук. 7 степени освещали положение меннонитов и так же, как и предыдущие работы этого направления, несли на себе отпечаток атеистической идеологии.

Долгое исследовательское «молчание» относительно социально-экономического аспекта жизни сибирских немцев-колонистов своей диссертацией и последующими работами нарушил Л.В. Малиновский1, занимавшийся изучением экономического и социального развития сельских немцев Западной Сибири в период «социалистического строительства». Хотя большинство работ Л. В. Малиновского посвящено советскому периоду в истории немецкого населении Сибири, позднеимперский этап также не был обойден стороной. Публикации этого автора, изданные в советское время, лежат в основе практически всех современных исследований, посвященных сибирским немцам-колонистам.

Характеристика советского историографического периода была бы не полна без упоминания того, что на середину 50-х — конец 70-х гг. XX в. пришелся расцвет в области научного изучения колонизационного освоения Сибири в конце XIX — начале XX в. В это время появляются монографии В. Г. Тюкавкина, Л. Ф. Склярова, Л. М. Горюшкина, Б. В. Тихонова и целого ряда других исследователей. И хотя в этих работах авторы в основном заостряли свое внимание на общих вопросах (причины крестьянских миграций, количество прямых и обратных переселенцев, зависимость развития переселенческих хозяйств от принесенных с собою средств, переселенческая политика центральной власти и проч.), не затрагивая особенности переселения.

Томск, 1967; Крестьянинов В. Ф. Особенности атеистической работы по преодолению идеологии сектантов-меннонитов // Строительство коммунизма и философские науки. Новосибирск, 1963. С.171−175.

1 Малиновский Л. В. Немецкая деревня в Сибири в период социалистического строительства (1925;1936 гг.): дисс.. канд. ист. наук. Томск, 1967. 283 е.- Он же. Сельское хозяйство западных национальных меньшинств в Сибири (1919;1928 гг.) // Вопросы истории Сибири. Томск, 1967. Вып. 3. С.202−213- Он же. Жилище немцев-колонистов в Сибири // Советская этнография. 1968. № 3. С.97−105- Он же. Некоторые предварительные результаты социолого-лингвистического обследования немецкого населения Западной Сибири // Сбор и разработка материалов социолого-лингвистический исследований в Сибири. Новосибирск, 1969. С.20−29- Он же. К характеристике некоторых групп переселенцев в Сибирь конца XIX — начала XX в. // Известия Сибирского отделения АН СССР. Сер.: Общественные науки. 1980. № 1. Вып. 1. С. 98−104 и др.

2 Тюкавкин В. Г. Социально-экономические предпосылки переселения крестьян в Сибирь в начале XX века. Иркутск, 1961; Скляров Л. Ф. Переселение и землеустройство в Сибири в годы столыпинской аграрной реформы. Л., 1962; Горюшкин Л. М. Аграрные отношения в Сибири периода империализма (1900;1917). Новосибирск, 1976; Тихонов Б. В. Переселения в России во второй половине XIX в. (по материалам переписи 1897 г. и паспортной статистики). М., 1978 и др. и обустройства немецких колонистов, без этих исследований полноценное рассмотрение истории сельского немецкого населения Сибири невозможно.

Таким образом, советский период изучения немецкого населения Сибири отличался немногочисленностью исследований по данной теме, значительным перекосом в сторону социально-экономической составляющей жизни немецких колонистов и освещением преимущественно советского этапа (конкретнеепроцесса коллективизации) в их истории.

Подводя промежуточный итог, отметим, что за дореволюционный и советский периоды изучения сибирских немцев не сложилось полной и всесторонней картины появления и пребывания этой группы населения в регионе. Кроме того, предметом исследовательского интереса становились только немецкие колонисты. Городские немцы вплоть до конца XX в. оставались практически не изученными.

Первую половину 1990;х гг. можно обозначить как перелом в историографии темы. В эти годы происходит оформление основных научных направлений и центров по изучению истории и культуры российских немцев. Обозначается в этот период и целый ряд исследователей, занимающихся изучением немцев Сибири.

Одним из первых, кто комплексно обратился к этой теме, осветив как социально-экономические, так и политические аспекты, стал В.И. Бруль1. В своей работе он в основном рассматривает советский период истории немцев Западной Сибири, но затрагивает и процесс их переселения за Урал на волне Столыпинской реформы. И без того не отличающаяся полнотой эта монография, изданная в 1995 г., по объективным причинам не содержит установленные за последнее двадцатилетие факты.

Продолжая традиции советского периода, целый ряд современных исследователей фокусирует свои научные изыскания на социально-экономических аспектах истории немецких колонистов. Немцами Алтая и.

1 Бруль В. И. Немцы в Западной Сибири. В 2-х частях. 4. I.e. Топчиха, 1995. 192 с. 9 общими теоретическими проблемами по-прежнему занимается уже упоминавшийся ранее Л.В. Малиновский1.

Следует также особо отметить работы П. П. Вибе, в которых освещается положение немецких колонистов Сибири в период поздней империи и первые годы советской власти. В исследованиях этого автора подробно рассмотрен социально-экономический аспект истории сельских немцев, переселившихся в Сибирь в конце XIX — начале XX в. Кроме того, безусловным вкладом этого омского исследователя в изучение истории сибирских немцев является то, что он ввел в научный оборот обширный пласт архивных документов3. Хотя в работах П. П. Вибе достаточно подробно раскрываются основные вопросы социальной и экономической жизни немецких колонистов, нельзя не отметить, что они в большей степени основаны на материалах Акмолинской области, Томская губерния представлена в них куда более скромно. Подобная диспропорция делает заявленный автором общесибирский масштаб исследования не в полной мере оправданным.

1 Малиновский Л. В. Немцы в России и на Алтае. Популярно-исторические очерки. Барнаул, 1995. 182 е.- Он же. Причины и обстоятельства миграции немецких колонистов на Восток в XIX — начале XX вв. // Миграционные процессы среди российских немцев: исторический аспект. М., 1998. С.89−96- Он же. П. А. Столыпин, его аграрная реформа и немецкие колонисты // Немцы России: социально-экономическое и духовное развитие 1871 — 1941 гг. М., 2002. С.119−124- Он же. Языковые процессы в немецкой деревне: проблемы измерения и социологического анализа // Немцы Сибири: истории и культура. Материалы 3 международной научно-практической конференции (Омск, 26−28 мая 1999 г.). Омск, 2002. С.26−31- Он же. Государственные колонисты или частные фермеры? // Немцы Сибири: история и культура: Материалы VI Международной науч.-практ. конф. Омск, 2010. С.11−14- Он же. Немецкое национальное меньшинство России и в других странах на фоне общей теории национального вопроса // Разрушение и возрождение в истории Германии и России. Сборник статей международной научной конференции (Томск, 23−25 сентября 2009 г.). Томск, 2010. С.477−483 и др.

2 Вибе П. П. Образование и становление немецких колоний в Западной Сибири в конце XIX — начала XX веков // Немцы. Россия. Сибирь. Омск, 1997. С.5−57- Он же. Основные районы немецкой крестьянской колонизации в Западной Сибири в конце XIX — начале XX вв. II Миграционные процессы среди российских немцев: исторический аспект. М., 1998. С.134−144- Он же. Национализация крупных немецких частновладельческих хозяйств в Сибири // Российские немцы в инонациональном окружении: проблемы адаптации, взаимовлияния, толерантности. М., 2005. С.304−311- Он же. Немецкие колонии в Сибири: социально-экономический аспект. Омск, 2007. 368 е.- Он же. Немецкие колонии в Сибири в условиях социальных трансформаций конца XIX — первой трети XX вв.: дисс.. док. ист. наук. Омск, 2009. 465 е.- Он же. Меннонитские колонии в Сибири в конце XIX — первой трети XX вв. // Немцы Сибири: история и культура: материалы VI Международной научно-практической конференции. Омск, 2010. С.291−303- Он же. Немецкие колонии в Сибири в условиях социальных трансформаций конца XIX — первой трети XX вв. Омск, 2011. 320 с. и др.

3 Материалы по истории немецких и меннонитских колоний в Омском Прииртышье. 1895−1930 / Сост. П. П. Вибе. Омск, 2002.

Социально-экономической проблематике в истории сибирских немцевколонистов посвящен целый ряд публикаций В.Н. Шайдурова1. В своих работах он широко использует материалы сельскохозяйственных переписей и в основном рассматривает алтайских немцев. Подобные географические рамки, однако, приводят к тому, что из поля зрения исследователей выпадают немцы, проживавшие в Каинском уезде, к Алтаю не относившегося, но являвшегося частью Томской губернии.

Хозяйственной деятельности немецких колонистов Сибири посвящены работы А.Р. Бетхера2. В них автор подробно останавливается на таких важных вопросах, как характер землевладения и землепользования, уровень агротехники, развитие животноводства и других сельскохозяйственных занятий сибирских немцев-колонистов. Без понимания подобных нюансов глубокое изучение хозяйственной жизни немецких колонистов становится невозможным, а выводы, сделанные без учета этих моментов, обречены на поверхностность.

Таким образом, перечисленные авторы рассматривают обустройство немецких переселенцев в сибирском регионе, сельскохозяйственные достижения колонистов, факторы, обусловившие их успех в процессе хозяйственной адаптации, характер землепользования, основные занятия сельских немцев и проч. В их оценках хозяйственной адаптации немецких колонистов нет противоречий. Все исследователи сходятся на том, что в большинстве своем немцы успешно приспособились к новым условиям хозяйствования.

1 Шайдуров В. Н. Неземледельческие занятия немцев-колонистов на Алтае // Краеведческие записки. 1999. Вып.З. С.135−138- Он же. Российские немцы на Алтае (по материалам Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г.) // Демографическое и хозяйственное развитие Алтайской деревни во второй половине XIX — начале XX вв. Барнаул, 2002. С.62−158- Он же. Немцы и русские на Алтае. Контакты и конфликты на рубеже Х1Х-ХХ вв. // Диаспоры. 2003. № 2. С.67−87. и др.

2 Бетхер А. Р. Соотношение индивидуального и коллективного начал землепользования у различных этнических групп немцев Западной Сибири (конец XIX — начало XX вв.) // Немцы России: социально-экономическое и духовное развитие 1871 — 1941 гг. М., 2002. СЛ25−136- Он же. Состояние животноводства в хозяйстве немецкого населения Западной Сибири в первой трети XX века (на примере меннонитов) // Немцы России: социально-экономическое и духовное развитие 1871 — 1941 гг. М., 2002. С.137−149- Он же. Традиционное хозяйство немцев Западной Сибири в конце XIX — первой трети XX вв.: дисс.. канд. ист. наук. Омск, 2003.231 с. и др.

Для постсоветского периода в историографии изучения сибирских немцев характерно обращение к социокультурным составляющим их истории. Религиозный аспект затрагивается в работах П.Ф. Дика1, Т.Г. Недзелюк2, В.П. л.

Клюевой. Так, П. Ф. Дик рассматривает этноконфессиональный компонент духовной жизни немцев с позиций социальной философии и социологии. Хотя его исследования построены на материалах Казахстана и в большей степени касаются немцев, депортированных в годы Великой Отечественной войны, в методологическом плане работы этого автора представляют несомненный интерес и в рамках изучаемой темы. Т. Г. Недзелюк занимается изучением римско-католической церкви в Западной Сибири в позднеимперский период. Для данной работы особое значение имеют публикации этого автора, посвященные сибирским немцам-католикам. Поскольку эта конфессиональная группа немецкого населения Сибири наиболее трудна для выделения (среди католиков региона немцы не составляли большинство), результаты исследования Т. Г. Недзелюк значительно облегчили решение этой задачи в рамках данного диссертационного сочинения. В. П. Клюева в своих работах рассматривает различные аспекты функционирования протестантских конфессий на территории Западной Сибири.

1 Дик П. Ф. Особенности религиозности протестантов немецкой национальности и пути ее преодоления: автореф. дисс. канд. филос. наук. Л., 1988. 18 е.- Он же. Этноконфессиональный компонент духовной культуры немецкой национальной группы // Этнические немцы России: Исторический феномен «народа в пути». Материалы XII международной научной конференции. Москва, 18−20 сентября 2008 г. М., 2009. С.74−81- Он же. Аксиологические основания оценок этноконфессиональной культуры меннонитских поселений // Немцы Сибири: история и культура: материалы VI Международной научно-практической конференции. Омск, 2010. С .284−290 и др.

2 Недзелюк Т. Г. Римско-католическая церковь в Западной Сибири, 1881−1918 гг.: дисс.. канд. ист. наук. Новосибирск, 2001. 257 е.- Она же. Особенности конфессионального менталитета немцев-католиков Акмолинской области периода аграрных переселений (последняя четверть XIX — первая четверть XX вв.) // Российские немцы в инонациональном окружении: проблемы адаптации, взаимовлияния, толерантности: Материалы Международной научной конференции. Саратов, 14−19 сентября 2004 г. М., 2005. С.150−153- Она же. Феномен конфессиональной самоидентификации «народа в пути»: славгородское немецкое римско-католическое сообщество первых десятилетий XX в. // Европейские общины в российской провинции во второй половине XIX — начале XX в. Барнаул, 2010. С.101−105 и др.

3 Клюева В. П. Иноземцы в Сибири XVII в.: стратегии конфессионального предпочтения // Иноземцы в России в XV—XVII вв.еках. М., 2006. С.463−472- Она же. Роль региональной диаспоры в адаптации мигрантов // Человек и Север: Антропология, археология, экология. Материалы всерос. конф. Тюмень, 24−26 марта 2009 г. Тюмень, 2009. С. 162−165- Она же. Сохранение религиозных убеждений переселенцев из Европейской России на примере баптистских общин Западной Сибири (конец XIX — 20-е гг. XX в.) // Европейские общины в российской провинции во второй половине XIX — начале XX в.: Сборник научных статей / Отв. ред. В. А. Скубневский, М. Ю. Гончаров. Барнаул, 2010. С.105−119 и др. к.

Вопросам постановки школьного образования у сибирских немцев посвящены работы И.В. Черказьяновой1. В них автор на основе различных источников подробно и всеобъемлюще рассматривает проблемы становления и развития немецкой национальной школы в Сибири, политику, проводившуюся центральными и местными властями в ее отношении, и проч. И. В. Черказьянова одной из первых обратилась к изучению немцев, проживавших в городах Сибири, охарактеризовав городские немецкие школы региона.

Различные аспекты истории городского немецкого населения Сибири разрабатываются и другими авторами. В частности, о привлечении немецких специалистов на алтайские заводы пишут в своих статьях В. В. Ведерников и A.A. Пережогин3. Изучением истории немецкого предпринимательства в Сибири занимается И.И. Кротт4. В работах этого исследователя рассматриваются как общие вопросы изучения истории сибирского.

1 Черказьянова И. В. Немецкая национальная школа в Сибири, конец XIX в. — 1938 г.: дисс.. канд. ист. наук. Омск, 1998. 183 е.- Она же. Вопрос о судьбе немецкой школы Российской империи в годы Первой мировой войны // Немцы России и СССР, 1901;1941 гг.: Материалы международной научной конференции. М., 2000. С.71−96- Она же. Школьное образование российских немцев (проблемы развития и сохранения немецкой школы в Сибири в XVIII—XX вв.). СПб., 2004. 368 е.- Она же. Немецкая национальная школа в России: исторический опыт функционирования // Российские немцы в инонациональном окружении: проблемы адаптации, взаимовлияния, толерантности. М., 2005. С.8−28- Она же. Внешкольное образование как фактор общего культурного подъема российских немцев в конце XIX — начале XX в. // Вестник Томского государственного университета. 2008. № 310. С.97−99- Она же. Школьное образование российских немцев: проблема взаимодействия государства, церкви и общества (1830-е -1917 гг.): дисс. док. ист. наук. СПб, 2008. 483 е.- Она же. Русификация российских немцев: политика государства, компромиссы и протесты общества // Этнические немцы России: Исторический феномен «народа в пути». Материалы XII международной научной конференции. Москва, 18−20 сентября 2008 г. М., 2009. С.37−59 и др.

2 Ведерников B.B. Контрактная служба саксонских горных мастеров в Колывано-Воскресенских заводах (1787−1897 гг.) // Немцы Сибири: история и культура: Материалы 3 международной научно-практической конференции. Омск, 2002. С.94−105- Он же. Саксонцы на Алтае во второй половине XVIII — начале XIX вв.: их роль и место в становлении и развитии сереброплавильного производства // Европейские общины в российской провинции во второй половине XIX — начале XX в.: Сборник научных статей. Барнаул, 2010. С.131−152.

3 Пережогин A.A. Немецкие династии офицеров и чиновников Колывано-Воскресенского (Алтайского) горного округа до 1871 г.: опыт цельной реконструкции И Европейские общины в российской провинции во второй половине XIX-начале XX в.: Сборник научных статей. Барнаул, 2010. С.199−214.

4 Кротт И. И. Омский конный завод немецкого коммерсанта Ф. Ф. Штумпфа // Немцы Сибири: история и культура: Материалы 3 международной научно-практической конференции. Омск, 2002. С.114−118- Он же. «Чужаки» в сибирском социуме конца XIX — начала XX века: современные подходы изучения социально-экономического поведения мигрантов // «Свои» и «чужие»: национально-культурные аспекты сибирского предпринимательства (XIX — начало XX века): межвузовский сборник научных статей. Вып. 9. Омск, 2009. С.4−11- Он же. Немецкое предпринимательство в крупных городах Сибири (вторая половина XIX — начало XX века) // «Свои» и «чужие»: национально-культурные аспекты сибирского предпринимательства (XIX — начало XX века): межвузовский сборник научных статей. Вып. 9. Омск, 2009. С.69−84- Он же. Немецкие предприниматели братья Я.И. и Г. И. Шварц (к характеристике стратегий поведения сельскохозяйственного предпринимательства в условиях трансформации сибирского общества 1890−1920 годов) // Немцы Сибири: история и культура: материалы VI Международной научно-практической конференции. Омск, 2010. С. 14−22 и др. предпринимательства, так и конкретно-исторические сюжеты и персоналии, имеющие отношение к немцам Сибири.

История институализации городских немцев региона получила подробное освещение в публикациях И.В. Нам1. В нескольких работах этого исследователя рассматривается немецкое сообщество Томска, консолидировавшееся по признаку конфессиональной принадлежности в рамках лютеранской общины города. Кроме того, у данного автора есть работы, посвященные такому сложному этапу в истории сибирских немцев, как революционные события 1917 г. и Гражданская война .

К изучению различных аспектов «борьбы с немецким засильем» в годы Первой мировой войны обращались многие исследователи. В их числе можно выделить C.B. Бааха3, С.Г. Нелиповича4, А.И. Шубину5 и др. О положении.

1 Нам И. В. Жизнь в диаспоре (городские немцы Западной Сибири в конце XIX — начале XX вв.) II Немцы России: социально-экономическое и духовное развитие 1871−1941 гг.: Материалы международной научной конференции. Саратов, 12−17 сент. 2002 г. М., 2002. С.361−398- Она же. Духовный центр томских лютеран // Сибирская старина. 2006. № 25. С.18−19- Она же. Национальные меньшинства Сибири и Дальнего Востока на историческом переломе (1917;1922 гг.). Томск, 2009. 500 с. Она же. Судьба Лютеранской общины Томска в XX в. // Разрушение и возрождение в истории Германии и России. Сборник статей международной научной конференции (Томск, 23−25 сентября 2009 г.). Томск, 2010. С.484−496- Она же. Исторические особенности формирования и деятельности диаспорных институтов в Сибири (XIX — начало XX в.) // Миграции и диаспоры в социокультурном, политическом и экономическом пространстве Сибири. Рубежи Х1Х-ХХ и XX—XXI вв.еков. Иркутск, 2010. С.315−355 и др.

2 Нам И. В. Сибирские немцы в условиях Первой мировой войны и революции // Немцы. Россия. Сибирь. Омск, 1997. С.130−153- Она же. Участие немецких переселенцев в Славгородском восстании 1918 г.: попытка реконструкции событий // Этнические немцы России: Исторический феномен «народа в пути». Материалы XII международной научной конференции. Москва, 18−20 сентября 2008 г. М., 2009. С.278−285- Она же. Планы реорганизации церковной организации лютеран Сибири в условиях Гражданской войны (1918;1919 гг.) // Гражданская идентичность и внутренний мир российских немцев в годы Великой Отечественной войны и в исторической памяти потомков: Материалы XIII Международной научной конференции. Москва, 21−23 октября 2010 г. М., 2011. С.483−485.

3 Баах С. В. Немецкий вопрос в Государственной думе в период Первой мировой войны // Немцы Сибири: история и культура: Материалы 3 международной научно-практической конференции. Омск, 2002. С.86−94- Он же. «Немецкое засилье»: идея борьбы с «внутренним» немцем в деятельности общественных и государственных учреждений Российской империи // Российские немцы в инонациональном окружении: проблемы адаптации, взаимовлияния, толерантности: Материалы международной научной конференции. Саратов, 14−19 сентября 2004 г. М., 2005. С. 230−235 и др.

4 Нелипович С. Г. Генерал от инфантерии Н. Н. Янушкевич: «Немецкую пакость уволить, и без нежностей.» Депортации в России 1914;1918 гг. // Военно-исторический журнал. 1997. № 1. С.42−53- Он же. Репрессии против подданных «центральных держав». Депортации в России 1914;1918 гг. // Военно-исторический журнал. 1996. № 6. С.32−42- Он же. Проблема лояльности российских немцев в конфликтах XX века: историография вопроса и круг источников // Немцы России и СССР, 1901;1941гг.: Материалы международной научной конференции. М., 2000. С.365−380- Он же. Военное ведомство и меннониты России в Первой мировой войне (1914;1918 гг.) // Этнические немцы России: Исторический феномен «народа в пути». Материалы XII международной научной конференции. Москва, 18−20 сентября 2008 г. М., 2009. С.85−103 и др.

5 Шубина А. Н. Политика российского правительства по отношению к немецким колонистам во время Первой мировой войны // Вестник московского университета. Серия 8. История. 2009. № 6. С.74−84- Она же. Отношение власти и общества к проблеме так называемого немецкого засилья в России в годы Первой мировой войны: автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 2012.27 с. и др. немецкого населения Томской губернии в условиях Первой мировой войны писали И.В. Нам1, А.Э. Маттис2, В.Н. Шайдуров3, Т.Г. Недзелюк4 и др.

Отдельно следует выделить этнографические работы, посвященные немцам Сибири. В исследованиях Т. Б. Смирновой всесторонне рассматриваются этнические процессы, происходившие в среде сибирских немцев с момента их поселения в регионе и вплоть до начала XXI в.5 Подобные хронологические рамки позволили проследить становление и развитие этой этнической группы на протяжении всего периода ее пребывания в Сибири.

Вопросы семейного уклада, общинного устройства и быта сибирских немцев подробно рассмотрены в трудах И.Н. Черновой6. Отдельные аспекты проблемы этнокультурной адаптации немецких переселенцев освещены в работах Д.Г. Коровушкина7 и А.Ю. Охотникова8.

1 Нам И. В. Немцы-переселенцы глазами сибирского чиновника: проблема адаптации в инокультурной среде // Российские немцы в инонациональном окружении: проблемы адаптации, взаимовлияния, толерантности. М&bdquo- 2005. С.137−149.

2 Маттис А. Э. «Борьба с немецким засильем» в годы Первой мировой войны и немецкие колонии Томской губернии //Вопросы истории Сибири XX века: Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 1998. С.58−67.

3 Шайдуров В. Н. Первая мировая война и судьба российских немцев // Алтайский сборник. Барнаул, 2000. Вып. ХХ.С. 48−62.

4 Недзелюк Т. Г. Национальные организации помощи жертвам Первой мировой войны в Новониколаевске // Этнокультурные взаимодействия в Сибири (ХУП-ХХ вв.): Тезисы докладов и сообщений Международной научной конференции. Новосибирск, 19−20 июня 2003 г. Новосибирск, 2003. С.148−151.

5 Смирнова Т. Б. Немцы Сибири: этнические процессы. Омск, 2002; Она же. Этнические процессы у немцев Сибири // Немцы Сибири: история и культура: Материалы 3 международной научно-практической конференции. Омск, 2002. С.32−38- Она же. Азовский немецкий национальный район и немецкая национально-культурная автономия Омской области // Этнокультурные взаимодействия в Сибири (ХУП-ХХ вв.): Тезисы докладов и сообщений Международной научной конференции. Новосибирск, 19−20 июня 2003 г. Новосибирск, 2003. С.202−205- Она же. Межэтнические процессы у российских немцев Западной Сибири // Российские немцы в инонациональном окружении: проблемы адаптации, взаимовлияния, толерантности. М., 2005. С.203−212- Она же. Особенности воспроизводства этнической культуры немцев Сибири в условиях миграций // Этнические немцы России: Исторический феномен «народа в пути». Материалы XII международной научной конференции. Москва, 18−20 сентября 2008 г. М., 2009. С.250−258 и др.

6 Чернова И. Н. Религиозный фактор в социальных отношениях у немцев Алтайского края // Немцы Сибири: история и культура. Омск, 2002. С.261−271- Она же. Семья и семейные отношения у немцев Западной Сибири в конце XIX — начале XXI вв.: дисс.. канд. ист. наук. Омск, 2006. 293 е.- Она же. Адаптационные процессы в истории семьи немецкого населения Западной Сибири конца XIXначала XXI в. // Этнические немцы России: Исторический феномен «народа в пути». Материалы XII международной научной конференции. Москва, 18−20 сентября 2008 г. М., 2009. С.259−270- Она же. Конфессиональные особенности семейных отношений на примере меннонитов Западной Сибири // Немцы Сибири: история и культура: материалы VI Международной научно-практической конференции. Омск, 2010. С.386−391 и др.

7 Коровушкин Д. Г. Очерки этнокультурной адаптации поздних переселенцев в Западной Сибири. Новосибирск, 2006.200 с.

8 Охотников А. Ю. Немцы Северной Кулунды: стратегии и результаты социокультурной адаптации (1910;1960;е годы). Новосибирск, 2012. 214 с.

В 2009 г. усилиями исследовательской команды, в состав которой вошли ведущие специалисты в области истории и этнографии сибирских немцев, большинство их которых перечислены выше, был издан фундаментальный труд по истории и этнографии немцев Сибири1. Несмотря на неоспоримую основательность данной коллективной монографии, отдельные ее главы все же не избежали региональной однобокости, когда основой для их написания становились материалы какой-то конкретной области или губернии, а не всей Сибири.

В целом можно сделать вывод, что за постсоветский период в историографии темы была проделана колоссальная работа по изучению сибирских немцев. Однако в большинстве случаев главной целью исследований в обозначенный период выступала реконструкция исторических событий. Это является нормальным и даже обязательным этапом в разработке любой темы. Но на данный момент накоплено и осмыслено достаточное количество фактического материала, что позволяет обратить пристальное внимание на теоретические аспекты изучения сибирских немцев и, прежде всего, на методологические подходы, которые позволят по-новому взглянуть на историю этой этнической группы. Одним из них является диаспоральный подход, позволяющий рассматривать историю сибирских немцев с точки зрения закономерностей развития диаспорального сообщества.

Интерес к диаспоральной проблематике как таковой проявился у отечественных исследователей в постсоветский период2. В это время начало оформляться целое исследовательское направление, специально занимающееся вопросами диаспорального развития этнических сообществ. В рамках данного дискурса уже успели сложиться противоположные течения и взгляды. Спорным остается вопрос о природе происхождения и роли диаспоры. Часть исследователей придерживается примордиалистского подхода, отмечая растущее влиянии диаспор на внутригосударственные и международные.

1 История и этнография немцев в Сибири. Омск, 2009. 752 с.

2 Диаспоры в историческом времени и пространстве. Национальная ситуация в Восточной Сибири: Тезисы докладов международной научно-практической конференции, 6−8 октября 1994 г., г. Иркутск / Отв. ред. В. И. Дятлов. Иркутск, 1994.201 с. и др. процессы1. Другой лагерь, чьим ярким представителем выступает В. А. Тишков, критикуя «повальное увлечение диаспорой как научной проблемой», называет ее источником нестабильности и насилия, настаивает на инструменталистской сути данного феномена2 и т. д.

На фоне подобных баталий большинство исследователей диаспоральной проблематики продолжает развитие этого научного направления. Один из ключевых вопросов, рассматриваемых ими, — проблема дефиниций, в частности, поиск определения самого понятия «диаспора». В этом плане следует отметить работы В. И. Дятлова, А. Милитарёва, В. Попкова, Т. С. Кондратьевой, Ж. Т. Тощенко и Т. И. Чаптыковой и др.3 В целом разработка понятия «диаспора» сводится к поиску и перечислению ключевых признаков и основывается на идее, что диаспора представляет собой некую общность, целостность, пребывающую в иноэтничной среде. Явным противовесом такому подходу является исследовательская позиция М. Фадеичевой, которая полагает, что «такое понимание искажает аутентичное значение диаспоры как рассеяния», а сама она является индивидуальной, а не коллективной формой жизни4. Взгляд на диаспору с позиций подобного этноантропоцентризма в рамках антропной парадигмы, где в центре рассуждений находится этнический индивид, а не группа, безусловно, оригинален, но относительно его научной перспективности возникают серьезные сомнения.

Григорьян Э. Р. Контуры новой диаспоральной философии. URL: http://www.perspectivy.info/ovkumena/vector/konturv novoiv diasporalnoiv filosofii 2009;3−9-29−18.htmШеффер Г. Диаспоры в мировой политике // Диаспоры. 2003. № 1. С. 164−187 и др.

2 Космарская H. «Русские диаспоры»: политические мифологии и реалии массового сознания // Диаспоры. 2002. № 2. С.111−158- Тишков В. А. Исторический феномен диаспоры // Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С.43−63- Он же. Увлечение диаспорой (о политических смыслах диаспорального дискурса) // Диаспора. 2003. № 2. С.160−183.

3 Дятлов В. И. Диаспора: попытка определиться в термине и понятии II Диаспоры. 1999. № 1. С.8−23- Милитарёв А. О содержании термина «диаспора» (к разработке дефиниции) // Диаспоры. 1999. № 1. С.24−33- Попков В. «Классические» диаспоры: к вопросу о дефиниции термина // Диаспоры. 2002. № 1. С.6−22- Кондратьева Т. С. Диаспоры в современном мире: эволюция явления и понятия. URL: http://world.lib.ru/k/kim german nikolaewich/2020.shtml: Семенов Ю. И. Этнос, нация, диаспора // Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С.64−74- Тощенко Ж. Т., Чаптыкова Т. И. Диаспора как объект социологического исследования // Социс. 1996. № 12. С.33−42 и др.

4 ФадеичеваМ. Диаспора и состояние этнического индивида//Диаспоры. 2004. № 2. С. 140−154.

На современном этапе активно ведутся исследования по разработке и иных теоретических аспектов феномена диаспоры1. По данной проблематике уже написан ряд монографий. Особо можно выделить работы З. И. Левина, использовавшего системный подход для изучения менталитета диаспоры и предложившего универсальную схему ее эволюции2, и Т. Полосковой, подробно осветившей место и роль диаспоры в системе международных связей3. Нельзя также не отметить многочисленные исследования конкретных диаспор на территории России и за рубежом4.

Впервые применить диаспоральный подход к изучению истории сибирских немцев предложила И.В. Нам5. В 2001 г. была защищена, а в 2003 г. вышла в виде монографии кандидатская диссертация В.Н. Шайдурова6, в названии которой фигурировало понятие «диаспора». Однако, несмотря на многообещающий заголовок, в тексте работы диаспоральная проблематика должного освещения не нашла, оставшись ничем не подкрепленной декларацией.

1 Арутюнов С. А. Диаспора — это процесс // Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С.74−78- Аствацатурова М. Диаспоры: этнокультурная идентичность национальных меньшинств (возможные теоретические модели) // Диаспоры. 2003. № 2. С.184−200- Балашов Ю. А., Фомичева O.B. Особенности функционирования диаспоральных сообществ разделенных этнических групп // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2008. № 5. С.220−226- Попков В. Г. Диаспорная Тзбщина — модель отношений этнических мигрантов с принимающим обществом // Диаспоры. 2003. № 3. С.126−152 и др.

2 Левин З. И. Менталитет диаспоры (системный и социокультурный анализ). М., 2001.176 с.

3 Полоскова T.B. Диаспоры в системе международных связей. М., 1998. 199 е.- Она же. Современные диаспоры. Внутриполитические и международные аспекты. М., 2002.284 с.

4 Аствацатурова М. Северокавказские этнические сообщества Ставрополья: движение к диаспоре? // Диаспоры. 2001. № 1. С.60−76- Брубейкер Р. «Диаспоры катаклизма» в Центральной и Восточной Европе и их отношения с родинами (на примере Веймарской Германии и постсоветской России) // Диаспоры. 2000. № 3. С.6−32- Кальмина Л. В. Диаспоры в Сибири: закономерности и особенности интеграции (середина XIX — начало XX в.) // Адаптационные механизмы и практики в традиционных и формирующихся обществах: опыт освоения Азиатской России: Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Новосибирск, 17−18 ноября 2008 г.). Новосибирск, 2008. С.86−89- Наумова О. Б. Казахская диаспора в России: этническое самосознание и миграционное поведение // Этнографическое обозрение. 2000. № 3. С.60−73- Поздеев И. Удмуртская диаспора в Республике Башкортостан: результаты одного исследования // Диаспоры. 2007. № 3. С.192−204- Чочиев Г. Северокавказская диаспора в Турции (социально-политические аспекты этнической эволюции во второй половине XIX и в XX в.) // Диаспоры. 2001. № 1. С.162−192- Швайко В. Русская диаспора в Польше в 20−30 гг. XX вв. // Диаспоры. 2004. № 2. С. 182−206 и др. s Нам И. В. Немецкие колонии в России и Сибири в начале XX века в контексте проблемы диаспоральности // Немцы России и СССР, 1901;1941гг.: Материалы международной научной конференции. М., 2000. С.17−30.

6 Шайдуров В. Н. Формирование и социально-экономическое развитие немецкой диаспоры на Алтае. Конец XIX — начало XX вв.: автореф. дисс.. канд. ист. наук. Барнаул, 2001. 21 е.- Он же. Формирование и социально-экономическое развитие немецкой диаспоры на Алтае: конец XIX — начало XX вв. Барнаул, 2003. 144 с.

Значительно более успешной попыткой применения диаспорального подхода к изучению сибирских немцев явились исследования Т.Б. Смирновой1. В своей диссертационной работе автор подробно прописывает используемый в исследовании терминологический аппарат, ключевым понятием которого является «диаспорная группа», и выстраивает структуру работы сообразно выбранному подходу. Все это свидетельствует о живом интересе исследователей к изучению истории сибирских немцев с позиций диаспорального дискурса, что позволяет по-новому взглянуть на формирование и развитие этой этнической группы.

Давая оценку степени изученности темы, следует признать, что немцам Томской губернии как составляющей части сибирской немецкой общности или как самостоятельной группе сибирских немцев на данный момент посвящено немало исследований, раскрывающих различные аспекты их жизни. Однако, лишь сравнительно недавно вслед за работами, нацеленными на реконструкцию истории немцев Томской губернии, стали появляться исследования, в которых авторы пытаются осветить теоретические проблемы темы и делают упор на методологическую составляющую.

Наименее разработанным направлением является история городских немцев, в частности, томского городского немецкого сообщества, которая требует более детальной реконструкции. Кроме того, еще никто не предпринимал попыток рассмотреть в рамках одного исследования вместе сельских и городских немцев региона. Несмотря на очевидные различия этих групп, их объединяли такие культурные маркеры как язык и религия. Особенно остро близость их исторических судеб стала ощущаться в годы Первой мировой войны, когда и городские, и сельские немцы подверглись дискриминации. Более того, сравнение практик диаспорализации у этих двух групп позволяет.

1 Смирнова Т. Б. Немецкое население Западной Сибири в конце XIX — начале XXI века: формирование и развитие диаспорной группы: автореф. дисс.. докт. ист. наук. Омск, 2009.49 е.- Она же. Немцы Сибири как диаспорная группа (особенности формирования, идентичности, культурного воспроизводства) // Немцы Сибири: история и культура: материалы VI Международной научно-практической конференции. Омск, 2010. С.165−170. прийти к важным выводам относительно влияния типа населенного пункта на развитие диаспорального сообщества.

Объектом исследования выступает немецкое население Томской губернии в конце Х1Х-начале XX в. как этническая общность, являвшаяся частью немецкой диаспоры России. Такая постановка объекта исследования сопряжена с рядом сложностей. Одна из них — неоднородность немецкого населения губернии, которое можно разделить на группы сразу по нескольким признакам: конфессиональной принадлежности (лютеране, меннониты, католики, баптисты и проч.), месту прежнего проживания на территории России (поволжские, украинские, волынские немцы) и типу населенного пункта проживания в Томской губернии (городские и сельские немцы). Подобное разнообразие, с одной стороны, существенно затрудняет рассмотрение заявленного объекта, поскольку предполагает сбор материала обо всех указанных группах, представленных в источниках весьма неравномерно. Но, с другой стороны, эта особенность дает возможность рассмотреть на примере одной этнической общности конкретного региона различные практики диаспорализации и возможную зависимость их выбора и реализации от принадлежности к указанным категориям.

Еще одно затруднение, сопровождающее заявленную постановку объекта исследования, связано с проблемой выделения немецкого населения Томской губернии из числа прочих этнических групп. Это объясняется тем, что рубеж Х1Х-ХХ в. был лишь начальным этапом на пути оформления этничности как способа идентификации. В это время роль основного идентификатора выполняла конфессиональная принадлежность. В официальной документации на всех уровнях фиксировалось именно вероисповедание, а не национальность человека, что не позволяет при рассмотрении источников с абсолютной уверенностью определить этническое происхождение. Данное обстоятельство является общей проблемой для всех исследований, посвященных этническим сообществам, со схожими хронологическими рамками1.

Предметом исследования является процесс адаптации различных групп немецкого населения Томской губернии к новым условиям проживания, который осуществлялся путем диаспорализации.

Цель исследования заключается в определении содержания и эффективности диаспорализации, как одной из стратегий социокультурной адаптации мигрантов, на примере немецкой диаспорной группы Томской губернии в конце XIX — начале XX в.

Задачи:

1. Охарактеризовать условия переселения и адаптации, в которых оказались городские и сельские немцы Томской губернии.

2. Определить, какое место заняли городские и сельские немцы в системе разделения труда региона и системе социальных ролей принимающего общества.

3. Оценить эффективность диаспоральных практик различных групп немецкого населения Томской губернии.

4. Выявить изменения в государственной политике в отношении российских немцев в годы Первой мировой войны и оценить их влияние на положение немецкого населения Томской губернии.

Хронологическими границами исследования выступают 90-е гг. XIX в. — февраль 1917 г. Выбор нижней хронологической границы объясняется тем, что численность городских немцев Томской губернии в это время достигла, так называемой, «критической массы», позволившей им приступить к активной диаспоральной институализации (хотя появление этой группы немцев в губернии произошло гораздо раньше и также отражено в тексте диссертации). Кроме того, именно в конце XIX в. началось переселение немецких колонистов в Томскую губернию (год образования первого немецкого поселения до сих пор

1 Шостакович Б. С. К вопросу об употреблении слова «диаспора» в значении научного термина // Диаспоры в историческом времени и пространстве. Национальная ситуация в Восточной Сибири. Тезисы докладов Международной научно-практической конференции, 6−8 октября 1994 г., г. Иркутск / Отв. ред. В. И. Дятлов. Иркутск: изд-воИГУ, 1994. С. 20. является предметом научной дискуссии). Верхней хронологической границей является февраль 1917 г., когда смена власти привела к существенным изменениям государственной политики в отношении немецкого населения страны, что позволяет считать последовавшие за Февральской революцией события началом нового периода в истории российских немцев.

Обозначенные хронологические рамки дают возможность рассмотреть процесс диаспорализации немецких переселенцев Томской губернии в условиях развивающегося капиталистического уклада, начала формирования гражданского общества и, включая период участия царской России в Первой мировой войне, позволяют оценить степень влияния военного конфликта между исторической и новой родиной мигрантов на их положение в стране-реципиенте.

Территориальные рамки исследования определяются границами Томской губернии на начало XX в. В это время в ее состав входило семь уездов: Бийский, Барнаульский, Томский, Змеиногорский, Каинский, Кузнецкий и Мариинский. В современном административно-территориальном делении это территории Алтайского края, Республики Алтай, Томской, Новосибирской и Кемеровской областей, частично территории современных Восточно-Казахстанской и Павлодарской областей Республики Казахстан.

Методологической основой исследования является системный подход. В связи с этим ключевым методом исследования стал историко-системный анализ, основой которого в свою очередь выступает структурно-функциональный анализ. Данная методологическая база позволяет рассматривать немецкое население Томской губернии как составную часть систем более высокого уровня (западносибирской диаспорной группы, немецкой диаспоры России, немецкого народа) и в то же время как самостоятельную систему, имеющую свою структуру, обладающую функциональностью, пребывающую в определенной среде и проч.

Выбор системного подхода и историко-системного метода в качестве методологической основы исследования, однако, не исключил использование иного специально-исторического инструментария. В рамках исследования нашел свое применение историко-генетический метод, в основе которого лежит причинно-следственный анализ, позволивший, в частности, произвести реконструкцию истории немецкого сообщества Томска в позднеимперский период.

Кроме того, в исследовании были использованы теоретические и методологические установки, сформулированные З.И. Левиным1. Особое значение для данной работы имеет предложенная им универсальная схема развития диаспоры, которая заключается в прохождении ею определенной последовательности стадий: выживания, количественного роста и структурирования, зрелости, упадка и умирания.

Для понимания роли и места немецкого населения Томской губернии в хозяйственной жизни региона была использована теория «торговых л меньшинств», активно разрабатываемая В. И. Дятловым. Эта теоретическая конструкция базируется на идее о том, что пришлое мигрантское сообщество часто занимает в экономике принимающего общества нишу торговли, в более широком смысле — предпринимательской деятельности. Эта стратегия имеет историческую обусловленность и позволяет «чужакам» быть полезными окружающему их социуму, что, в свою очередь, упрочняет их позиции в новых и часто враждебных условиях обитания.

Теория американского социолога Дж. Армстронга «о призванной.

•у диаспоре" послужила объяснительной моделью при рассмотрении характера взаимоотношений немецкого населения с российскими властями, а также мотивов последних при выстраивании своей политики в отношении немецких переселенцев в стране.

Для данного исследования особый интерес представляют выделенные Дж. Армстронгом этапы в динамике взаимоотношений между доминантной.

1 Левин З. И. Менталитет диаспоры (системный и социокультурный анализ). М., 2001.176 с.

2 Дятлов В. И. Современные торговые меньшинства: фактор стабильности или конфликта? (Китайцы и кавказцы в Иркутске). М., 2000.190 с.

3 Armstrong J. Mobilized and Proletarian Diasporas // American Political Science Review. Vol. 70. 1976. № 2. P. 393−408. группой и мобилизованной диаспорой: 1) период возникновения государственной потребности, когда мобилизованная диаспора оказывается необходимой (востребованной) для доминантной группы- 2) период начального взаимодействия между доминантной группой и призванной диаспорой, когда безопасность (или благополучие) переселенцев зависела от настроений доминантной группы- 3) период перехода от усиленного патроната к созданию благоприятных условий для достаточно «свободного» развития диаспоры- 4) период, когда этническая группа используется государством для решения задач как внутренней, так и внешней политики, отменяется патронат, начинается усиленное использование того ресурса, который был сформирован ранее- 5) период, когда государство, как правило, «вероломно» (эпитет Армстронга) отрицает важность «мобилизованной диаспоры».

Приведенный теоретический концепт помогает понять причины изменений в отношении российского государства к немецкому населению страны и позволяет прийти к выводу, что антинемецкая политика, проводимая властями в годы Первой мировой войны, имела не только внешние геополитические причины, но и внутренние предпосылки.

Одним из ключевых понятий данного диссертационного сочинения является понятие «диаспора». Многие исследователи отмечают, что хотя этот термин «сделал блестящую карьеру в социологии и других гуманитарных науках», поиск наиболее четкой его дефиниции далек от своего завершения. В рамках данного исследования неким «рабочим» определением будет служить следующее: диаспора — это часть этнической общности, мигрировавшая и проживающая за пределами своей исторической родины, существующая в форме устойчивой совокупности людей, обладающих групповым самосознанием и этнической или этно-религиозной идентичностью, осознающих общность исторического происхождения и культурных ценностей, способных к формированию нацеленных на сохранение этнической и культурной самобытности институтов и имеющих стратегии взаимоотношений со страной проживания и исторической родиной (или ее символом).

Разработка данного понятия неминуемо подводит к мысли о территориальных границах диаспоры. Очевидно, что диаспора может существовать на территории как одного, так и нескольких государств. Однако в последнем случае она окажется разделенной на части, между которыми будут лежать государственные границы. Т. В. Полоскова предлагает определить эти части диаспоры как «национальное меньшинство"1, полагая, что в практике международного права именно за этой единицей (а не за диаспорой) закреплена юридическая возможность представлять и защищать свои интересы в системе государственных и межгосударственных институтов (единственное исключение — представительство Всемирного еврейского конгресса в ООН)2.

Аналогом предложенного варианта определения является используемая многими авторами формулировка с названием диаспоры и указанием страны ее проживания, например: немецкая диаспора России или армянская диаспора США. В рамках данной работы для обозначения диаспоры российских немцев будет использоваться именно этот вариант формулировки, поскольку термин «национальное (этническое) меньшинство», по мнению автора данной работы, не отражает специфики диаспоры как типа мигрантского сообщества.

Еще одна сложность — это обозначение частей диаспоры, проживающих в одном государстве. Диаспора, существующая в какой-либо стране, не является монолитной, она, как правило, имеет сетевую структуру и состоит из отдельных и отличающихся друг от друга групп: территориальных, конфессиональных и проч. В качестве понятия, отражающего данную ситуацию, можно предложить термин, который использовала в своей исследовательской работе Т. Б. Смирнова: «диаспорная группа», под которой понимается часть диаспоры, сформировавшаяся на определенной территории и л обладающая выраженными особенностями в культуре, языке, идентичности. Таким образом, в варианте, предложенном Т. Б. Смирновой, российские немцы.

1 Полоскова Т. В. Современные диаспоры. Внутриполитические и международные аспекты. М., 2002.

С. 29.

2 Там же. С. 37.

3 Смирнова Т. Б. Немецкое население Западной Сибири в конце XIX — начале XXI века: формирование и развитие диаспорной группы: автореф. дисс. док. ист. наук. Омск, 2009. С. 12.

25 до колонизации Зауралья делились на поволжских, украинских, волынских и меннонитов1, а после переселения за Урал образовались новые группы, в том числе, и западносибирская.

В рамках данной работы будет рассмотрена часть немецкой диаспоры России, проживавшая в конце XIX — начале XX в. на территории Томской губернии. В связи с этим для ее обозначения будет использоваться понятие немецкая диаспорная группа Томской губернии, которая к тому же подразделялась на подгруппы по месту проживания (городская и сельская) и по конфессиональной принадлежности (лютеранская, меннонитская, католическая, баптистская и др.).

Источниковой базой для диссертационной работы послужил комплекс опубликованных и неопубликованных документов и материалов, позволивших реконструировать условия, в которых оказались городские и сельские немцы, переселившиеся в Томскую губернию, и основные сюжеты, связанные с их обустройством и проживанием на территории региона.

К опубликованным источникам следует, прежде всего, отнести различные статистические и справочные издания. Разноплановые статистические сведения о Томской губернии содержаться в ее «Обзорах» за разные годы, служивших приложением к всеподданнейшим отчетам томских губернаторов2. Наибольший интерес в этих изданиях представляет описание хозяйственной деятельности населения губернии (земледелие, скотоводство, прочие промыслы, торговля и др.). Благодаря этим данным удалось вписать хозяйственную деятельность городских и сельских немцев в контекст экономической жизни региона. С 1896 г. отдельным разделом в «Обзорах Томской губернии» стало рассматриваться крестьянское переселение.

1 Смирнова Т. Б. Немецкое население Западной Сибири в конце XIX — начале XXI века: формирование и развитие диаспорной группы: автореф. дисс. док. ист. наук. Омск, 2009. С. 9.

2 Обзор Томской губернии за 1892 год. Томск, 1893. 66+77 е.- Обзор Томской губернии за 1893 год. Томск, 1894. 75+75 е.- Обзор Томской губернии за 1894 год. Томск, 1895. 48+69 е.- Обзор Томской губернии за 1895 год. Томск, 1896. 50+64 е.- Обзор Томской губернии за 1896 год. Томск, 1897. 52+71 е.- Обзор Томской губернии за 1902 год. Томск, 1904. 53+70 е.- Обзор Томской губернии за 1905 год. Томск, 1906. 40+69 е.- Обзор Томской губернии за 1906 год. Томск, 1907. 38+70 е.- Обзор Томской губернии за 1907 год. Томск, 1909. 39+66 с.

Приведенные в нем статистические данные о переселенческом движении в губернию также были использованы в данной работе.

К числу справочных источников можно отнести «Памятные книжки Томской губернии» за разные годы, издававшиеся Томским губернским статистическим комитетом1. Хотя в этом издании приводится и некоторая статистическая информация, все же в большей степени оно носит справочный характер. Благодаря этому источнику удалось проследить развитие различных институтов томской лютеранской общины, в которой было сосредоточено немецкое население города.

Памятные книжки Западно-Сибирского учебного округа" за разные годы2 содержат в себе список учебных заведений «с указанием времени открытия, источника содержания, размера платы за учение, числа учащихся и личного состава служащих». Данный источник позволил установить численный состав учащихся и преподавателей в немецкой школе Томска, а также был использован для выявления преподавателей-немцев в различных учебных заведениях города.

Дополнительным источником информации о немецком сообществе Томска (благотворительном обществе дам-лютеранок, лютеранском приюте, школе, кладбище) стали различные частные справочные издания о городе3.

К числу опубликованных материалов следует также отнести периодическую печать. Обычно исследователи довольно скептично относятся к этому виду исторического источника, указывая на присущий ему субъективизм, и придают материалам, опубликованным в прессе, в лучшем случае вспомогательное значение. Однако в данной работе, где вопросами.

1 Памятная книжка Томской губернии на 1885 год. Томск, 1885. 94+7+18 е.- Памятная книжка Томской губернии за 1908 год. Томск, 210+56+80 е.- Памятная книжка Тоской губернии на 1912 год. Томск, 1912. 199+164+52 с.

2 Памятная книжка Западно-Сибирского учебного округа на 1888−1889 год. Томск, 1889. 217+9 е.- Памятная книжка Западно-Сибирского учебного округа на 1897 год. Томск, 1897. 209+9 е.- Памятная книжка Западно-Сибирского учебного округа на 1900 год. Томск, 1900. 236+10 е.- Памятная книжка ЗападноСибирского учебного округа на 1909 год. Томск, 1909. 397+11 е.- Памятная книжка Западно-Сибирского учебного округа на 1916 год. Томск, 1916. 112+? с. (неполный экземпляр).

3 Адресно-справочная книжка «Весь Томск» на 1912;1913 год. Томск, 1912. 24+9+332+21 е.- Город Томск. Томск, 1912. 29+4+350+73+33 е.- Путеводитель по г. Томску и его окрестностям. Томск, 1905. 156 е.- Путеводитель по г. Томску и его окрестностям. Издание III на 1908 год. Томск, 1908. 48+236+18 е.- Томск в кармане. Томск. 23+119+21 с. первостепенной важности выступали такие категории как степень включенности мигрантского сообщества в жизнь принимающего общества, частота и характер их взаимоотношений, взаимные стереотипы, фобии, образы и т. д. именно периодическая печать послужила одним из основных источников исследования.

В работе были использованы как центральные, так и местные периодические издания. С целью реконструкции событий, произошедших с российскими немцами в годы Первой мировой войны, были привлечены газета консервативного толка «Новое время», издававшейся в Петербурге1, и московская либеральная газета «Русские ведомости». Знакомство с публикациями в этих периодических изданиях позволило задать общероссийский контекст кампании по «борьбе с немецким засильем». Идейная разнонаправленность газет, в свою очередь, позволила рассмотреть данный вопрос как с крайне правых, так и с центристских позиций.

Основным источником из числа местных изданий, безусловно, является л издававшаяся в Томске газета «Сибирская жизнь». Она содержит в себе данные, позволившие довольно полно реконструировать деятельность томской лютеранской общины, в которой сосредоточились проживавшие в городе немцы. Номера этого издания за 1914;1916 гг. дают представление о размахе «борьбы с немецким засильем» на губернском уровне с позиций либеральных взглядов.

Правый" взгляд на этот вопрос отражен в публикациях газеты «Сибирская правда», также издававшейся в Томске и являвшейся органом «Союза русского народа"4. Заявленный «патриотизм» этого издания налагал мощный отпечаток на характер публикаций. Однако именно знакомство с материалами «Сибирской правды» позволило сделать вывод о том, что на местном уровне градус «борьбы» был значительно ниже, чем в столице.

1 Новое время. СПб., 1914;1916.

2 Русские ведомости. М., 1914;1916.

3 Томский справочный листок. Томск, 1894−1895- Томский листок. Томск, 1895−1897- Сибирская жизнь. Томск, 1897−1916.

4 Сибирская правда. Томск, 1908;1915.

Роль дополнительных источников из числа периодических изданий выполнили кратковременно издававшиеся в Томске газеты «Сибирская мысль"1 и «Голос Томска"2.

К числу основных источников данной диссертационной работы следует также отнести неопубликованные документы, извлеченные из 15 фондов одного центрального3 и двух местных архивов4.

В фондах Российского государственного исторического архива (РГИА) особый интерес представляют материалы, посвященные положению протестантских церквей в России накануне и во время Первой мировой войны5. В них нашла свое отражение политика властей по отношению к лютеранам, баптистам и прочим инославным конфессиям, в состав которых входило немецкое население страны. Документы, в которых описываются притеснения протестантов в этот период, позволили сделать вывод о том, что дискриминационные практики в годы войны распространялись не только на подданных и «выходцев» из вражеских держав, но и на другие этнические группы, никакого отношения к странам Тройственного союза не имевшим.

Кроме того, в фондах РГИА отложились материалы, собранные и созданные в процессе деятельности Особого комитета по борьбе с немецким засильем6. Они позволили рассмотреть антинемецкую политику, проводимую в Томской губернии, в общероссийском контексте, а также сравнить степень выраженности антинемецких настроений на уровне губернии и столицы.

Наиболее значимыми в рамках данного исследования стали документы, сохранившиеся в фондах Государственного архива Томской области (ГАТО). Огромный пласт материалов, в той или иной степени затрагивающих историю немецкого населения Томской губернии, содержится в фонде Томского п губернского управления. В основном в архивных документах этого фонда.

1 Сибирская мысль. Томск, 1906;1907.

2 Голос Томска. Томск, 1908.

3 Российский государственный исторический архив (РГИА).

4 Государственный архив Томской области (ГАТО), Государственный архив Алтайского края (ГААК).

5 Ф.821 — Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел.

6 Ф.1483 — Особый комитет по борьбе с немецким засильем.

7 Ф. З — Томское губернское управление. отразилась жизнь сельского немецкого населения региона. Чтобы выразить их содержательное многообразие, данные документы можно разделить по признаку направления движения в иерархии органов власти на:

1) распорядительные (нисходящие): в эту группу следует отнести документы, направляемые в губернию из центра, а также различные указания губернатора чиновникам уездного и волостного уровней;

2) отчетные (восходящие): сюда относятся различные рапорты, отчеты и прочая документация, посредством которой уездные и волостные власти связывались с губернским управлением;

3) переписка властей с населением: эту группу документов составляют различные прошения, которые немцы губернии направляли уездным и губернским властям по различным вопросам (о строительстве молитвенного дома, об открытии школы, об образовании прихода и проч.), и ответы на них.

Материалы данного фонда позволили определить характер взаимоотношений немецких колонистов с местными властями, очертить круг основных проблем, с которыми немецкие переселенцы сталкивались при обустройстве на новом месте, а также проследить и оценить перемены в отношении губернских властей к колонистам в годы Первой мировой войны.

В фондах Управления Западно-Сибирского учебного округа1 и Дирекции училищ Томской губернии2 сохранилась переписка по поводу открытия в Томске по инициативе пастора Альфреда Келлера лютеранского училища, а также отложились документы, содержащие сведения персонального характера о преподавательском составе данного учебного заведения.

Особый интерес представляет документация томского лютеранского прихода, отложившаяся в фонде Томской духовной консистории3 и представляющая собой переписку церковного совета лютеранской кирхи Св. Марии с местными властями, Генеральной Лютеранской Консисторией, прихожанами и прочими лицами. Эти документы позволили установить.

1 Ф.126 — Управление Западно-Сибирского учебного округа.

2 Ф.99 — Дирекция училищ Томской губернии.

3 Ф.170 -Томская духовная консистория. перечень основных контактов прихода, круг решаемых в ходе переписки вопросов, а также подтвердили билингвистический характер языковой среды томских лютеран.

В работе также были использованы документы из фондов Томского губернского комитета по устройству беженцев1 и Томского переселенческого района2, которые позволили осветить отдельные сюжеты в истории немецкого населения Томской губернии.

Значительный массив документов по истории сельских немцев Томской губернии отложился в Государственном архиве Алтайского края (ГААК), поскольку именно Алтай (Барнаульский и Змеиногорский уезды) стал основным местом расселения немецких колонистов на территории губернии.

В фонде Главного управления Алтайского горного округа3 были обнаружены документы, в которых отразились общие вопросы устройства крестьян-переселенцев (основные затруднения в процессе хозяйственной адаптации, конфликты со старожилами и проч.), а также отношения окружного начальства с отдельными немецкими предпринимателями, осуществлявшими свою коммерческую деятельность на территории горного округа.

Проблемы, с которыми столкнулись крестьяне-переселенцы на Алтае, также нашли свое отражение в документах фонда Главного управления Алтайского округа4. В этом фонде отложился внушительный массив документации, посвященной «борьбе с немецким засильем» в Алтайском округе в годы Первой мировой войны. В силу специфики данной территории вопрос в основном стоял о прекращении под любым приемлемым предлогом договоров аренды с подданными и «выходцами» из вражеских государств. В делах фонда сохранились циркуляры вышестоящих властей и рапорты лесничих, в которых указывались точные сведения о количестве немцев-арендаторов в округе, площадях арендуемых ими земель, числе и причинах расторжения с ними договоров аренды и проч. Кроме того, среди документов.

1 Ф.7 — Томский губернский комитет по устройству беженцев.

2 Ф.239 — Томский переселенческий район.

3 Ф.З. — Главное управление Алтайского горного округа.

4 Ф.4 — Главное управления Алтайского округа. данного фонда были найдены сведения о постройке в Барнауле евангелическо-лютеранской церкви Св. Павла.

Перечисленные группы источников не лишены недостатков, которые заключаются в неравномерном отражении различных аспектов жизни городских и сельских немцев, противоречивости и несопоставимости отдельных данных, предвзятости, субъективности и т. п. Однако использование всех приведенных групп источников в совокупности позволило реконструировать основные сюжеты истории немецкого населения Томской губернии в конце XIX — начале XX в. и послужило достаточной основой для написания данного диссертационного исследования.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые с позиций диаспорального подхода рассмотрена вся совокупность немецкого населения, проживавшего на территории Томской губернии, включая городскую и сельскую группы, а также часто игнорируемые исследователями категории немцев, попавших в регион в годы Первой мировой войны в результате вынужденного переселения (пленные, депортанты, беженцы и проч.).

Обозначенная методологическая платформа позволяет по-новому взглянуть на процессы, происходившие с российскими немцами, и на модель их поведения, которую они демонстрировали, проживая в условиях иноэтничного и инокультурного окружения. Например, в свете диаспорального подхода религиозная община, являвшаяся основной формой существования немецкого населения, выступает не только как способ самоорганизации и решения внутренних проблем сообщества, но и как инструмент культурного самовоспроизводства и сохранения, а также как представитель интересов членов общины перед принимающим обществом в лице местных властей и соседей.

Новизна исследования заключается и в том, что в качестве фактора, повлиявшего на диаспоральное развитие немецкой диаспорной группы Томской губернии, была выделена политика местных властей в отношении немецкого населения региона, которая не всегда и не во всем совпадала с политикой «центра», обладая своей безусловной спецификой.

На защиту выносятся следующие положения диссертации:

— в качестве стратегии адаптации к новым условиям проживания немцами Томской губернии была реализована стратегия диаспорализации, причем, если в случае с городскими немцами можно говорить о формировании комплекса диаспоральности, как такового, то сельские немцы, которые ранее проживали компактными группами в Европейской России, уже были его носителями, и перед ними стояла задача его сохранения и воспроизводства в новых условиях проживания;

— городские и сельские условия проживания накладывали отпечаток на характер социокультурной адаптации немецкого населения Томской губернии;

— значительную роль в диаспоральном развитии различных групп немецкого населения Томской губернии сыграл политический фактор, т. е. отношение к немецким переселенцам центральных и местных властей;

— городские и сельские немцы выполняли роль «мобилизованной» на нужды государства диаспоры;

— как городские, так и сельские немцы были активно включены в хозяйственную жизнь Томской губернии, нашли и заняли в ней свободные в силу особенностей экономического развития региона ниши;

— формой институализации немецкой диаспорной группы Томской губернии выступали диаспоральные институты, набор и характер развития которых отличался у городских и сельских немцев;

— городские немцы придерживались интеграционных установок в процессе вхождения в принимающее общество, активно с ним контактируя, но сохраняя при этом свою самобытность, сельские немцы в этом плане прибегали к сегрегации, по возможности ограждаясь от контактов с окружающим населением;

— дискриминации в годы Первой мировой войны подверглись различные группы населения, выделенные по признакам подданства, происхождения и конфессиональной принадлежности. Множественность критериев выделения привела к тому, что в состав «внутренних врагов» попали не только немцы, подданные и «выходцы» из Германии, но и представители других этнических групп (эстонцы, украинцы, русские и проч.);

— кампания по «борьбе с немецким засильем» в Томской губернии имела свою специфику, протекала в более «мягком» режиме по сравнению со столичными центрами и отдельными соседними регионами;

— антинемецкая кампания, проводимая в годы Первой мировой войны, ускорила у немецкого населения формирование этнического самосознания и привела к политизации этой группы населения.

Научно-практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов при написании фундаментальных работ по истории сибирских и российских немцев, при проведении исследований по диаспоральной проблематике, а также при подготовке учебных пособий и курсов по истории России и Сибири.

Апробация работы. Основные положения исследования были освещены в докладах на следующих международных конференциях: «Этнические немцы России: Исторический феномен народа в пути» (Москва, 2008 г.), «Немцы России — прошлое, настоящее, перспективы становления» (Томск-Кемерово, 2009 г.), «Немцы Сибири: история и культура» (г. Омск, 2010 г.), Начальный период Великой Отечественной войны и депортация Российских немцев: взгляды и оценки через 70 лет" (г. Саратов, 2011 г.), «Два с половиной века с Россией (к 250-летию начала массового переселения немцев в Россию)» (Москва, 2012 г.), а также на всероссийских научных и научно-практических конференциях.

Результаты исследования были использованы для подготовки учебного курса «Немцы позднеимперской Сибири в контексте диаспоральности (на примере Томской губернии)» в рамках Международной школы «Россия и Германия в пространстве европейских коммуникаций» (г. Тюмень, 2013 г.).

Заключение

.

Немецкое население Томской губернии в конце XIX — начале XX в. можно разделить на группы по конфессиональному признаку (лютеране, меннониты, католики, баптисты), по типу населенного пункта проживания (городские и сельские немцы) и по виду миграции (добровольные и вынужденные немецкие переселенцы). Первый подход к группированию немцев часто используется исследователями, второй встречается значительно реже, рассмотрение вынужденно переселенных в Томскую губернию немцев (пленных, «выселенцев», заложников, беженцев) как части немецкого населения региона осуществляется впервые в рамках данной диссертационной работы.

Городских немцев, добровольно переселявшихся в Томскую губернию, начиная с XVIII в., отличал индивидуальных характер миграции и довольно продолжительный процесс накопления «критической массы» членов диаспорных общин. Важным фактором, повлиявшим на их адаптацию к новым условиям проживания, был городской тип населенного пункта. Город как социокультурная среда обладает целым рядом особенностей, отличающих его от сельского типа поселения. Некоторые из них существенно влияют на адаптацию пришлого контингента. Поселившись в городах Томской губернии в XIX — начале XX в., немцы оказывались в специфическом социальном и культурном пространстве, сочетающем в себе элементы традиционного общества (сословное деление, корпоративность, приверженность традициям) и первые проблески модернизационных процессов (урбанизация, постепенный отход от сословного деления, активизация общественной жизни).

Тремя городскими центрами сосредоточения немецкого населения Томской губернии были Барнаул, Томск и Новониколаевск. Сначала ведущие позиции занимал Барнаул, но в конце XIX в. пальма первенства перешла к Томску, где к этому времени сложилась самая многочисленная немецкая община в губернии. Городские немцы органично вписались в систему разделения труда региона. Они заняли относительно свободные ниши государственной службы, образовательной и научной деятельности, передового предпринимательства (с использованием современных технологий и прогрессивных организационных форм) и сферы услуг. Высокая степень грамотности немецкого населения и наличие у многих немцев образования сделало их востребованными в условиях «кадрового голода», который был в принципе характерен для Сибири и особенно обострился в связи с начавшимися модернизационными процессами.

Особую роль в экономическом развитии губернии сыграли немецкие предприниматели, которые, несмотря на свою немногочисленность, оставили заметный след в хозяйственной жизни региона. Не будет преувеличением сказать, что они были носителями передовых взглядов на организацию промышленного производства и рыночных подходов к предпринимательской деятельности. Их прогрессивность в этих вопросах позволяла им вполне успешно конкурировать с местными дельцами и способствовала развитию капиталистических начал в экономике региона.

Основным маркером идентичность в среде городского немецкого населения Томской губернии служила конфессиональная принадлежность. Абсолютное большинство городских немцев региона исповедовало лютеранство, поэтому институциональное оформление их диаспорных общин носило религиозный характер. Во всех трех городах — Барнауле, Томске и Новониколаевске — к началу XX в. сложились лютеранские приходы. В Барнауле и Томске были построены каменные лютеранские кирхи. Были образованы и другие диаспоральные институты.

Наиболее динамично развивалось томское лютеранское сообщество. Помимо традиционных общинных институтов — церковного совета, собраний членов общины, пастората — им были организованы приют для детей-лютеран, училище, дамское лютеранское благотворительное общество. У томских лютеран даже было свое собственное кладбище. Все эти институты, буквально сопровождавшие члена общины на протяжении всей жизни, были призваны и способствовали культурному сохранению и воспроизводству сообщества.

Кроме того, обозначенные диаспоральные институты служили посредниками при взаимодействии лютеранской общины с принимающим обществом, выполняя представительскую функцию. Характер этого взаимодействия позволяет сделать вывод о включенности томских лютеран в общественную жизнь города. В то же время наличие такого внушительного числа диаспоральных институтов свидетельствует о стремлении лютеранской общины сохранить свою самобытность и не раствориться в окружающем «ином» большинстве. Все это свидетельствует об интеграционной установке при выстраивании отношений с социальным окружением, предполагающей контактирование мигрантского сообщества с принимающим обществом при сохранении своих отличительных черт.

Формирование сельской группы немцев, добровольно переселившихся в Томскую губернию, происходило иначе. Немецкие колонисты появились на территории региона в рамках массового крестьянского миграционного движения за Урал в конце XIX — начале XX в. Причины, порядок и условия переселения немецких колонистов в целом были общими с остальными колонизаторами Сибири и особой спецификой не обладали. Сельские немцы были приверженцами компактного принципа расселения и обосновались в трех уездах Томской губернии: Барнаульском, Каинском и Змеиногорском. Опасения местных властей по поводу немецкого колонизаторского контингента в сочетании с признанием культурности немцев в вопросах ведения хозяйства привели к практике поселения немецких колонистов в малопригодных для ведения сельского хозяйства местах. Такой территорий, в частности, была Кулундинская степь, где немцы составляли около половины от числа всех переселенцев.

В плане хозяйственной адаптации к новым условиям проживания сельские немецкие переселенцы Томской губернии столкнулись с рядом трудностей. Во-первых, климатические условия региона делали ведение сельского хозяйства довольно рискованным. И, во-вторых, хозяйственная специализация немецких колонистов совпадала с хозяйственной специализацией местных жителей. Немцам приходилось вклиниваться в уже занятые экономические ниши и выдерживать конкурентную борьбу за право занять свое место в системе разделения труда региона. Это делало востребованным их прогрессивность в области ведения хозяйства (механизация труда, селекция, ориентация на товарное производство).

Успешность хозяйственной адаптации и уровень благосостояния, достигнутый немецкими колонистами ко второму десятилетию XX в., заметно отличались у разных конфессиональных групп сельских немцев. Самыми зажиточными были меннониты, лютеране держались на уровне русских и украинских переселенцев, беднейшую часть сельского немецкого населения составляли католики. Хозяйственные успехи немецких колонистов были обусловлены целым комплексом факторов, ставших их конкурентным преимуществом: материальная поддержка со стороны «материнских колоний», богатый миграционный опыт, протестантская идеологическая платформа и проч.

Переселившись за Урал, немецкие колонисты оказались в довольно пестрой социальной среде, состоящей из коренного населения («инородцев»), давно переселившихся в Сибирь крестьян («старожилов») и других групп переселенцев («новоселов»). В целом отношения с ними выстраивался в общем русле. Имели место как взаимовыгодные контакты, так и конфликты. Отношение к немецким колонистам местных властей претерпело определенную эволюцию: настороженность сменилась признанием их хозяйственных достижений и полезности для региона. В целом характер отношений немецких колонистов с принимающим обществом в лице местных властей и окружающего населения свидетельствовал о сегрегационных установках в основе стратегии социокультурной адаптации, предполагающих максимальную обособленность мигрантского сообщества от принимающего общества.

Сельские немцы довольно быстро накопили ту «критическую массу», что была необходима для образования диаспоральных институтов, буквально перепрыгнув первую стадию развития диаспорального сообщества. Такой прыжок" объясняется массовостью и «вторичностью» переселения немецких колонистов. Придя на новое место, сельские немцы без труда воспроизвели ту общинную структуру, что уже была ими сформирована в прежних местах проживания. Основными диаспоральными институтами в среде немецких колонистов были религиозная община и национальная школа, обеспечивающие культурное сохранение и самовоспроизводство диаспорной группы.

Таким образом, к 1914 г. городские и сельские немцы Томской губернии нашли свое место в системе разделения труда и социальных ролей принимающего общества, что свидетельствует о наличии у них комплекса диаспоральности и успешности реализации адаптационной стратегии диаспорализации. Согласно схеме эволюции диаспоры, предложенной З. И. Левиным, обе группы немецкого населения находились на второй стадии развития диаспоры. Основой институализации как у городских, так и у сельских немцев служила конфессиональная принадлежность, и разные конфессиональные группы были обособлены друг от друга.

С началом Первой мировой войны положение немцев, проживавших в Российской империи, существенно изменилось. По сути это было вызвано всего одним фактором: сменой политики государства. Однако для немецкого населения страны этот фактор имел решающее значение. В стране началась «борьба с немецким засильем». Первыми дискриминационные меры ощутили на себе подданные вражеских стран, проживавшие на территории Российской империи, затем дискриминационная политика государства распространилась на российских подданных немецкого происхождения («выходцев») и приверженцев «немецких конфессий». Такой набор критериев (подданство, этническое происхождение, конфессиональная принадлежность) привел к тому, что дискриминационным практикам подверглись представители самых различных этнических групп (латыши, эстонцы, русские и проч.).

Среди мер борьбы с «немецким засильем», осуществлявшихся в рамках империи, можно выделить: ограничение общественной, предпринимательской и религиозной деятельности, нападки на немецкий язык, ликвидацию немецкого землевладения, депортацию немцев из прифронтовых районов и проч. В целом наибольшие потери понесло сельское немецкое население. Данные дискриминационные практики привели к консолидации и политизации российских немцев и росту недовольства политикой государственных властей в их среде.

В Томской губернии сценарий «борьбы» в целом совпадал с общероссийским, но его реализация носила формальный характер. Благодаря позиции местных властей, не стремившихся ухудшить положение немецкого населения губернии, немцы оказались в условиях довольно «смягченной» дискриминации. Однако даже такое отношение властей вызывало у них недовольство, и немцы пытались отстаивать свои интересы при помощи доступных правовых механизмов или же путем обхода запретов.

Спецификой Томской губернии было то, что она, как удаленная от фронта территория, стала пристанищем для вынужденных немецких переселенцев, контингент которых состоял из пленных, заложников, «выселенцев» и беженцев. Они не только пополнили состав немецкого населения губернии, но и стали иллюстрацией самых неприглядных сторон антинемецкой политики государства. Уже назревшее в среде немцев губернии недовольство, подкрепленное такой «иллюстрацией», вылилось в консолидацию и политизацию немецкого населения, что наглядно проявилось после Февральской революции 1917 г.