Динамика образа государства в международных отношениях

Актуальность темы

Новые вызовы современности и активизация России в международных отношениях, отстаивание нашей страной своей позиции во внешней политике привели к тому, что политическое руководство РФ, высшие должностные лица ее внешнеполитического ведомства, а также представители делового мира столкнулись с тем, что в их официальных выступлениях неоднократно подчеркивалось в качестве крайней необходимости формирования положительного образа России за рубежом. Многочисленные случаи ущемления прав россиян за границей и практика применения к нам двойных стандартов обнаруживают аналогичные проблемы формирования образа во внутренней политике страны. Поэтому данное исследование посвящено разработке научных основ процессов формирования, изменения и поддержания образа государства в международных отношениях.

При этом мы рассматриваем образ государства в контексте циркулирующих и социально разделяемых идей и знаний, подчеркивая, что коммуникация идей и знаний понимается как активный процесс, в результате которого происходит индивидуализация социально разделяемого знания. В результате центральным понятием данного диссертационного исследования становится «Я-образ государства». Наряду с этим, мы отмечаем интерсубъективный, диалогический характер взаимодействия субъектов международных отношений.

В последнее десятилетие общественно-политический дискурс, рассматриваемый как различные виды коммуникативной практики и отражающий представления человека о мире, его мнения, установки, интенции, а также включающий когнитивные факторы для его создания и понимания [209], обогатился такими терминами как идентичность нации и государства, образ государства-партнера, образ «стран-изгоев», «пороговых государств», стереотипы восприятия, стереотипы образа оппонента, установки делегации на переговорах, положительный образ государства в международных отношениях. Данное обстоятельство обращает внимание на то, что социальный и психологический компоненты во взаимоотношениях государств и народов не. только присутствуют, но от них, по выражению Е.В. Егоровой-Гантман и К. В. Плешакова, нельзя абстрагироваться даже на уровне языка [82].

Анализ общественно-политического дискурса в нашей стране свидетельствует о том, что восприятие России, ее места и роли в международной системе, внутренняя политика связываются с жизненно важными целями как различных социальных групп, так и самого государства.

Переживаемые ею трудности в определенной мере объясняются проблемами воспроизводства общества и человека, социального развития [85−88], кризисом идентичности [28, 29, 30, 71, 119, 193, 200, 201, 233, 240]. Проводится мысль о том, что в условиях глобализации после распада СССР трудности самоосмысления России, ее самокатегоризация по непригодным в современной ситуации для сравнения основаниям привели к тому, что на международной арене Россия оказалась чрезвычайно слабой, потеряла собственную субъектность в международных отношениях [247], а политическая элита утратила чувство идентичности со своей страной [248]. Выделяется то обстоятельство, что отсутствие внятного целеполагания [248] является препятствием на пути эффективной политической коммуникации. При этом для формирования позитивного образа особо подчеркиваются важность разделяемого знания, значимость конструктивных идей, транслируемых элитами [247].

Глубокое рассмотрение проблемных аспектов взаимодействия российского общества и политической элиты, технологий в социальном и политическом управлении содержат труды В. Ю. Большакова [190], В. Д. Виноградова [43], В. В. Крамника [120], Д. В. Ольшанского [153], Н. М. Ракитянского [185], Е. Б. Шестопал [250, 251].

Особенности «реформационной ситуации» [54] в России получили всестороннее и комплексное осмысление на Первом Всероссийском социологическом конгрессе в Санкт-Петербурге «Общество и социология: новые реалии и новые идеи» в исследованиях ученых Д. А. Авдиенко [3], А. В. Алексеева [6], М. С. Вершинина [40], JI.T. Волчковой [48], A.M. Илле [100], А. С. Мамзина, В. Т. Пуляева [131], С. Д. Савина [191], А. В. Чазова [243] и других ученых.

В то же самое время, образ будущей России наши соотечественники, по данным социологических опросов, видят, прежде всего, в ее самобытности, необходимости быть похожей на саму себя, а ее путь — основанный на самобытной позитивной идеологии, учитывающей развитие страны и динамику взаимодействия основных российских менталитетов [198]. Отмечая то обстоятельство, что объективирование национального интереса в последние годы оказывает положительный эффект на рост авторитета нашей страны, в качестве важной академической и практической задачи поднимается проблема формирования адекватного образа страны в глазах ее граждан и мирового сообщества [64]. Аналогичные идеи зафиксированы в оценках экспертов о внешней политике России [255].

Важность рассматриваемой проблематики связана и с тем, что изменение характера взаимодействия государств сделало закрытость информации во взаимоотношениях международных акторов невозможной или нецелесообразной. В подобной ситуации вероятно не будет преувеличением сказать, что силовая политика в международных отношениях стала традиционно дополняться и в ряде случаев вытесняться так называемой имиджевой политикой- [434]. Она связана с созданием таких когнитивных и аффективных паттернов, которые не только не способствуют разрешению конфликтов, но и оказывают неблагоприятное воздействие на конструктивный диалог между странами.

Символическое использование создаваемых образов стало «обслуживать» те виды когнитивных целей и интересов, которые, развивая идеи теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса, можно определить как практические, инструментальные, нормативные и коммуникативные. Как показывает практика проведения так называемых «миротворческих операций» и «гуманитарных интервенций» в мире при политическом и военном лидерстве США, происходит слияние имиджевой и силовой (реальной) политики. Поэтому крупномасштабной задачей для государства в современной международной ситуации, связанной с отсутствием ярко выраженного противостояния ведущих мировых держав, вероятно, становится определение такой роли в мире, которая способствует национальному выбору адекватного своему потенциалу внешнеполитического курса. При этом государство крайне заинтересовано в том, чтобы избежать как влияния стимулов, так и совершения действий, основанных на имиджах, создаваемых средствами массовой информации [411].

Решение обозначенных выше общественно-политических проблем возможно в рамках нескольких академических перспектив. Господствовавшим в течение десятилетий в международных отношениях концепциям реализма (Г.-Моргентау) / неореализма (К. Уолтц), либерализма (М. Доул, Э. Моравчик) / неолиберализма (В. Пауэлл, Б. Уайнгаст) брошен серьезный вызов со стороны нескольких альтернативных подходов. В качестве одного из них рассматривается когнитивный подход [135, 240, 242]. Он представляет собой стремление расширить круг факторов, подлежащих обязательному учету в аналитических оценках международного поведения государств, и тем самым попытки выйти за рамки традиционно подчеркивавшегося реалистами перечня факторов международно-политического, экономического и военного свойства. В диссертационном исследовании подобным фактором выступает понятие образа государства.

Актуальность рассматриваемой проблемы заключается и в том, что особенности современных процессов глобализации связаны не только с объективными проявлениями в сфере движения капитала, товаров и услуг, революцией в области информационных и коммуникативных технологий, но и с их наполнением виртуальным содержанием, продвижением политико-психологических установок, появлением рынка информации и идей. Оценки по вопросам внутренней и внешней политики ведущих российских ученых и политических экспертов (А. Арбатов, Ю. Дубинин, С. Марков, В. Никонов, А. Панарин, С. Рогов, В. Степин) свидетельствуют о том, что на образ государства как когнитивно-аффективный паттерн распространяются многие социологические и психологические законы и механизмы, связанные с формированием, коммуникацией идей и движением информации. Различные аспекты данной проблематики изучаются представителями академических школ в рамках когнитивного направления.

В традициях так называемых «слабых» когнитивистов они представлены трудами Э. Адлера, К. Йонсона, Р. Хааса, Э. Хаасав русле «сильного» когнитивизма — подход, связанный с принципами легитимности власти (Т. Франк, Э. Харрел) — теория коммуникативного действия (Ф. Кратоквил, X. Мюллер, Дж. Рагги, Ю. Хабермас), историко-диалектический подход (Р.Кокс), конструктивистское направление (А. Вендт). Роль знаний по-разному обозначилась вшколах «слабых» и «сильных» когнитивистов. Первые ограничились введением переменной знаний в анализ понимания мира рациональным политическим актором. «Сильные» когнитивисты ввели в научный оборот концепцию понимания социальным актором своего места в мире, тем самым придав когнитивной парадигме социологическую направленность [335]. Сторонники данного направления указывали, что расшифровка процессов самовосприятия государств, а также целей, которые они реализуют в международных отношениях, представляют собой важный источник понимания внешнеполитического поведения.

Однако традиционные подходы к проблеме образа изучали преимущественно формирование образов «других» государств, при этом основное внимание уделялось изучению образа врага (М. Коттам, Р. Коттам,.

Р. Херрманн, К. Холсти и др.). Поэтому в рамках данного диссертационного исследования мы делаем акцент на изучении Я-образа государства.

Несмотря на то, что были высказаны различные точки зрения о природе «Я», соотношении «Я» и самосознания личности, соотношении индивидуального и коллективного в сознании как в отечественной (В.Н.Келасьев, И. С. Кон, А. Г. Спиркин, В. В. Столин, И. И. Чеснокова и другие), так и в зарубежной (Р. Берне, У. Джемс, Ч. Кули, Дж. Мид, К. Роджерс, Т. Шибутани, Э. Эриксон и другие) философии, социологии и психологии, общей чертой данных подходов стало признание того факта, что единого взгляда на обозначенную проблему не существует. Проблема образа также имеет длительную историю изучения в общей (Г. Гельмгольц, А. В.

Запорожец, А. Н. Леонтьев, С. Д. Смирнов и другие) и социальной психологии (С. Аш, Р. Крачфилд, Д. Креч и другие). Однако его изучение с точки зрения когнитивного и коммуникативного аспектов обнаруживает определенные особенности, которых становится еще больше, коща объектом изучения становится образ государства.

Использование понятия образа применительно к государству как субъеюу международных отношений обнаруживает ряд недостаточно изученных вопросов. В их числе: а) рассмотрение проблемы онтологического статуса государства и его конкретизация через концептуализацию государства как коллективного субъекта, а также — персонификацию его внешнеполитического поведения в свете современного знания по общественным наукамб) формирование «Я-образа государства» в контексте взаимоотношений «Мы — Они" — в) изменение Я-образаг) изменение образа «других» в зависимости от изменения своего образад) операционализация образа государства.

Мы предполагаем, что разработку отмеченных выше проблем целесообразно осуществить с точки зрения анализа динамики «Я-образа государства» в международных отношениях.

Цель работы: теоретическое и эмпирическое изучение сущности и закономерностей динамики (формирование, поддержание и изменение) образа государства на международной арене.

Предмет исследования: динамика образа государства в международных отношениях.

Объект исследования: образ государства в международных отношениях. Основная гипотеза исследования: государства как участники международных отношений могут быть описаны в качестве социальных субъектов, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на воздействие среды, используя Я-образы в качестве информационных фильтров. Частные гипотезы:

1)Государства выступают в качестве коллективных субъектов, I характеризующихся следующими признаками: взаимосвязанность членов группысовместная активность и групповая саморефлексивность, то есть способность группы формировать чувство «Мы» и образ «Мы».

2) Политическое руководство страны представляет Я — концепцию государства на международной арене и конструирует ситуативные Я-образы государства в процессе социального взаимодействия с другими государствами.

3) «Я-образ государства» выступает в качестве основы формирования образов других государств — участников международных отношений.

4)Изменение «Я-образа государства» вызывает изменение образов других государств — участников международных отношенийтолько изменение «Я-образа государства» может привести к изменению представлений о других государствах.

5)"Я-образ государства" на международной арене обладает трехкомпонентной структурой. Основу Я-образа составляет идентичность, обеспечивающая преемственность при смене политического руководства. Второй компонент — статус. Третий связан с тем, что привносит в «Я-образ государства» политическое руководство и представлен ролями, которые государство исполняет на международной арене.

В соответствии с поставленной целью, предметом и гипотезой, сформулированы следующие задачи исследования:

Проанализировать основные концепции, определяющие взаимоотношения государств на международной арене, и выявить роль когнитивного и социального факторов в детерминации поведения государств.

2)Осуществить анализ понятий «Я-концепция» и «Я-образ» в контексте когнитивных и коммуникативных процессов.

3)Выявить существующие подходы к решению проблемы онтологического статуса государства и сформулировать возможность осмысления данной проблемы через понятие коллективного субъекта. Показать различия репрезентации образа государства на внутриполитическом и внешнеполитическом уровнях посредством феномена персонификации.

4)Исследовать историю становления научных подходов к изучению образа государства и национальных Я-концепций.

5)Проанализировать понятие образа государства и его когнитивный и коммуникативный аспекты.

6)Рассмотреть процесс формирования, поддержания и изменения образа в контексте интерсубъективного диалогического взаимодействия («Я"-"Мы"-"Они») субъектов международных отношений.

7) Изучить динамику «Я-образа государства» на основе того, как она представлена в речах политического руководства.

Методологическая основа исследования: общетеоретические положения отечественных социологов, а также историков, политологов (А. Д. Богатуров, А. В. Кортунов, Н. А. Косолапов, В. А. Кременюк, М. М. Лебедева, Г. Н. Новиков, Г. В. Осипов, В. М. Сергеев, М. А. Хрусталев, П. А. Цыганков, М. А. Чешков, Е.Б.

Шестопал, В. А. Ядов, и другие) и зарубежных социологов (Ф. Брайар, П. Бурдье, Дж. Грум, М.-Р. Джалили, *М. Мерль, Н. Смелзер, А. Турен, М. Финнимор, Р.-Ж. Шварценберг) о государстве как участнике международных отношенийконцепции осмысления мира социальным субъектом в трудах «сильных» когнитивистов (А. Вендт, Р. Кокс, Ф. Кратоквил, X. Мюллер, Дж. Рагти, Т. Франк, Э. Харелл) — подходы к проблеме социального познания социологов (М. Вебер, Э. Дюркгейм, К. Маннгейм, Р. Мертон, П. Сорокин, Ю. Хабермас, М. Шеллер) и психологов (Г. М. Андреева, Дж. Килстром, Ч. МакГуайер, Б. Д. Парыгин, Б. Ф. Поршнев, Ф. Тетлок, С. Фиск и Ш. Тейлор, П.Н. Шихирев) — понимание Я-концепции (X. Абельс, Р. Берне, В. И. Курбатов, А. А. Налчаджян, Ш. СтрайкерТ. Шибутани) — идеи символического интеракционизма (У. ДжемсЧ. КулиДж. Г. МидП.А. Сорокин) о целостности человеческого «Я», личностном самоопределении человека через рассмотрение его поведения с социально ориентированной позиции как внешнего проявления его внутреннего мира в повседневном межличностном взаимодействиипонимание коммуникационных процессов современными российскими и зарубежными учеными (Д.В. Каминский, А. В. Резаев, И. П. Яковлев, D.C. Alexander, D. F. Faules и др.), и идею о том, что в процессе взаимодействия субъекты должны постоянно утверждать свой образ, проговаривая, кто они, и используя в этих целях в том числе и вербальный канал коммуникацииобраз «Я» как результат интерсубъективного диалогического («Я"-"ты"-"мы») взаимодействия людей в обществе [154]- общетеоретические положения психологов о понятии образа (Г. Гельмгольц, М. Котгам, А. Н. Леонтьев, С. Д. Смирнов, Р. Фишер, Р. Херрманн, Р. Хольт) — соотношение понятий образа и имиджа (JI. Вайткунене, И. Гоффман,) — понятие «коллективный субъект» (A.JI. Журавлев) — понятие «корпоративная личность» (А. Вендт) — подходы к пониманию образа государства в международных отношениях (Д. Блени, Е. В. Егорова-Гантман, М. Коттам и Р. Коттам, К. В. Плешаков, Р. Херрманн, Чи-ю Ши). В качестве методологической основы дисертационного исследования выступил также и психологический подход в социологии [203], который объясняет поведение человека с точки зрения его мотивов, мыслей, социальных установок и представления субъекта о самом себе, что и является предметом нашего изучения применительно к государству как коллективному субъекту.

Обозначенная методологическая основа исследования позволяет нам а) определять «образ „Я“ государства» в качестве совокупности убеждений коллективного субъекта о себе, б) рассматривать его структуру как состоящую из трех компонентов (идентичность, роль, статус), в) трактовать «образ „Я“ государства» как результат прежде всего интерсубъективного, диалогического («Я"-"Мы"-"Они») взаимодействия субъектов международных отношений. При этом под динамикой образа государства мы понимаем его изменения под влиянием действующих как внешнеполитических, так и внутриполитических факторов, а также взаимодействие между его компонентами. Мы также исходим из того, что один из аспектов международной политической коммуникации связан с процессами формирования, влияния и изменения политических образов [179, 325].

Научная новизна и теоретическая значимость исследования состоят в том, что:

1)Выявлена и сформулирована роль когнитивных и социальных факторов в детерминации поведения государств. Обосновано положение о познании мира социальным актором с точки зрения его самоосмысления. Таким образом, представление о’международной системе как системе норм, правил и институтов становится более точным, «экологически валидным» инструментом для ее изучения и взаимодействия с ней.

2)Обосновано применение понятий Я-концепции и Я-образа для анализа поведения государств на международной арене. До настоящего времени большая часть исследований была посвящена изучению образа врага, то есть образа «другого» государства.

3)0существлен анализ понятий Я-концепции и Я-образа в контексте когнитивных и коммуникативных процессов (диалогическое взаимодействие «Я» и «Они»). Формирование Я-образа представлено в качестве стратегии адаптивного поведения за счет конструирования ситуации в терминах Я-концепции субъекта. Таким образом, государство показано как активно конструирующее реальность и избирательно реагирующее на нее с использованием Я-образа в качестве информационного фильтра.

4)Обоснован подход к пониманию государства как коллективного субъекта, обладающего следующими характеристиками — взаимосвязанность членов группысовместная активность и групповая саморефлексивность, то есть способность группы формировать чувство «Мы» и образ «Мы». Показаны различия репрезентации образа государства на внутриполитическом и внешнеполитическом уровнях.

5)Рассмотрен процесс формирования, поддержания и изменения образов государства в контексте взаимоотношений «Мы» и «Они». При этом образ.

Я" и образ «Они» анализируются в качестве комплементарных. Поэтому процессы формирования и изменения образов «Я» и «Они» необходимо рассматривать как взаимосвязанные и взаимообусловленные.

6) Выделены и исследованы особенности динамики образа государства через изменение соотношения его идентификационного, статусного и ролевого компонентов. Описаны основные паттерны формирования «Я-образа государства» на международной арене. Изучены детерминанты роли, в качестве которых выступают идентичность и статус государства.

Практическая значимость работы заключается в том, что на основе результатов, полученных в диссертационном исследовании, разработаны программы учебных курсов, читаемых в Ярославском государственном университете им. П. Г. Демидова. Основные результаты научных исследований по теме диссертации получили отражение 1) в спецкурсах «Международная безопасность в меняющемся мире», «Международная политика в области > охраны окружающей среды», «Безопасность, гражданские свободы и терроризм» в рамках совместного проекта со Стэндфордским университетом (США) для студентов-политологов, а также студентов исторического и психологического факультетов, факультетов права и экономики, 2) в курсах по элитологии и политической психологии для студентов факультета социально-политических наук, 3) в курсах по принятию решений в политике, социальной психологии СМИ и социологии для студентов-психологов ЯрГУ им. П. Г. Демидова.

Предварительные результаты данного исследования отражают около 50 научных публикаций диссертанта, в числе которых для обеспечения указанных выше курсов учебные пособия «Идентичность в меняющемся мире» (в соавторстве, ЯрГУ, 2002), «Принятие решений в политике: теоретические аспекты психологии выбора» (ЯрГУ, 2002), «Психология в политике и международных отношениях» (ЯрГУ, 2002), «Формирование идентичности в российской провинции» (в соавторстве, ИП РАН, 2001), «Актуальные проблемы политической психологии» (в соавторстве, ИП РАН, 2001), а также монографии — «Политический истеблишмент: психологические аспекты практики властвования» (ИП РАН, 2000), «Политическая коммуникация на рубеже столетий» (Щ1 РАН, 2002).

Апробация работы. Основные результаты проведенного исследования неоднократно обсуждались на различных общероссийских и зарубежных научных конференциях и симпозиумах, в числе которых «Творчество и культура» (Екатеринбург, 1997), «Демократическое развитие регионов как условие построения гражданского общества в Российской Федерации» (Владикавказ, 1998), «Миропорядок после Балканского кризиса: новые реальности меняющегося мира» (Москва, 1999), «Дебаты о безопасности: Европа, расширение НАТО и будущее России» (Ярославль, 2000), «Европейская идентичность и российская ментальность» (Санкт-Петербург, 2001), «Столетие в глобальном и региональном масштабе: конфликт, коммуникация гражданственность» (Амстердам, Голландия, 1999), «Расширение НАТО: проблемы мира и безопасности» (Брюссель, Бельгия, 2000), «Нераспространение оружия массового уничтожения» (МГИМО, Москва, 2002).

Результаты исследований неоднократно докладывались на заседаниях кафедры социально-политических теорий факультета социально-политических наук ЯрГУ им. П. Г. Демидова.

Положения, выносимые на защиту:

1)Взаимодействие государств на международной арене осуществляется в контексте циркулирующих и разделяемых идей (знаний). При этом участники международных отношений могут быть описаны как социальные субъекты, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на ее воздействие, используя Я-образы в качестве информационных фильтров.

2)Конституирующее воздействие знаний осуществляется посредством четырех типов убеждений. Мы доказываем а) необходимость дополнения традиционной триады убеждений-взглядов на мир, нормативных убеждений, убеждений по поводу причинно-следственных связей (J. Goldstein, R. Keohane, 1993) четвертым типом — убеждений по поводу «Я». Данная разновидность убеждений концептуализируется как образ «Я», а совокупность всех знаний индивида о себе — как Я-концепцияб) убеждения по поводу «Я» значительным образом влияют на формирование остальных типов убеждений. Поэтому полагаем, что внешнеполитическое поведение, принятие решений в значительной степени становятся функцией самовосприятия, формирования Я-образов.

3)Развивая парадигму когнитивистов, мы рассматриваем понятие Я-концепции и Я-образа с точки зрения когнитивных и коммуникативных процессов и доказываем, что «Я» может быть определено в качестве структуры знания, то есть ментальной репрезентации субъектом своих характеристик, атрибутов, социальных ролей, прошлого опыта, будущих задач и т. д. При этом его представление о себе может выступать как в качестве декларативного знания — в форме Я-концепции, так и в качестве процедурного знания — в форме ситуативных Я-образов.

4)Мы развиваем мысль о том, что «Я» представлено в качестве структуры знаний, возникающей в' результате самопознания индивида в процессе взаимоотношений с другими людьми. При этом Я-концепция или совокупность самоинтерпретаций, из которых состоит «Я», является медиатором между индивидом и обществом. Основным механизмом отношений между индивидом и обществом выступает индивидуализация социального знания, осуществляемая на трех уровнях: а) конструирование личностных смысловб) избирательное усвоение знания с превращением его в Я-схемыв)создание субъектом ситуативных Я-образов, отражающих особенности репрезентации «Я» субъекта в данной ситуации.

5)Формирование образа' - это не только отражение действительности (когнитивный компонент), а ее реконструкция, важная роль в которой отводится эмоционально-личностному смыслу (аффективно-оценочный компонент), придаваемому субъектом данной вещи или событию. Специфика конструирования таких ситуативных Я-образов состоит в том, что на их формирование влияют не только и не столько объективные характеристики ситуации, а то, как они отражены сквозь призму особенностей Я-концепции субъекта.

6)Государство — коллективный субъект, обладающий Я-концепцией. При этом на международной' арене политический лидер выступает в качестве проводника «Я-концепции государства», реализуемой в виде ситуативных Я-образов. Последние генерируются им в процессе осмысления места и роли своей страны в международной системе и построения умозаключений особого рода, а именно: формирование ситуативного «Я-образа государства» будет осуществляться на основе включения отложившегося опытаЯ-концепции — в актуальные впечатления о тех событиях, в которых государство принимает участие.

7)Процессы формирования, поддержания и изменения Я-образов связаны с постоянной и продолжающейся оценкой «себя» по отношению к «другим» в контексте, образуемом присутствием других государств. При этом процессы взаимоотношений «Я» и «других» следует рассматривать с точки зрения функционирования социальной организации, социо-психологическая функция которой заключается в создании разделяемых значений, смыслов.

8)Профиль «Я-образа государства» определяется специфическим для данного государства соотношением идентификационного, статусного и ролевого компонентов. Восприятие государством изменения ситуации ведет к изменению соотношения данных компонентовкомпоненты Я-образа взаимодействуют между собой. На содержание каждой роли — или набора ролей — изначально оказывает влияние преобладание либо внешних (статус), либо внутренних (идентичность) факторов. Данные переменные выступают в качестве источника мотивации ролевого поведения.

Структура диссертации. Структура диссертации отражает логику исследования и состоит из «Введения», четырех глав и «Заключения». Диссертация содержит 348 страниц, включая 2 рисунка, 1 таблицу, 17 графиков и 1 приложение.

Список литературы

включает 463 названия, в том числе 200 — на иностранных языках.

Данные выводы справедливы и для индексов, обозначающих способы реализации власти через оказание поддержки (i-5d) и обещания (i-5e), так как U-критерий значим на уровнях 0,227 и 0,888 соответственно (В обоих случаях U эмпирическое превышает U 0,05).

Таким образом, подводя итог рассмотрению убеждений по поводу субъективно оцениваемой полезности различных средств реализации власти, можно сделать вывод о возрастающей роли конкретных действий, прежде всего позитивных, для достижения США политических целей.

Косвенно подтвердить данный вывод может существование значимых корреляций между частотой представленности внешнеполитических ролевых утверждений в инаугурационных речах президентов США и коэффициентом субъективной полезности действий, нацеленных на общую поддержку других субъектов международных отношенийкоэффициент ранговой корреляции Спирмена значим на уровне 0,025. То есть R-эмпирическое меньше, чем R о, о5.

На основании полученных данных, мы можем сделать вывод о том, что образ мира, конструируемый президентами США в инаугурационных речах, не претерпел значительных изменений после распада социалистического лагеря, СССР и окончания «холодной войны». Исключение составляет лишь изменение тактики как компонента инструментальных убеждений.

Еще одна гипотеза данного этапа исследования о связи Я-образа США и образа мира предполагает наличие различий в конструировании образа мира субъектами, в профилях Я-образов которых доминируют идентификационный, статусный или ролевой компоненты. В рамках данной выборки мы выделили два типа конструирования Я-образа государства: идентификационно-статусный и идентификационно-ролевой. Поэтому мы предполагаем существование различий в конструировании образа политического мира субъектами международных отношений, формирующими Я-образ в соответствии с обозначенными выше паттернами.

Для того чтобы подтвердить или опровергнуть данную гипотезу, необходимо с помощью U-критерия непараметрической статистики Манна-Уитни проверить предположение о существовании достоверных различий в уровне исследуемых признаков — индексов, обозначающих философские (Р-1- Р-2- Р-4) и инструментальные (1−1- 1−2- I-4a- 1−4Ь- 1−5) убеждения президентов США о природе политичного мира, в зависимости от типа Я-образа, конструируемого ими.

В результате были получены достоверные различия в уровне выраженности индекса Р-4, обозначающего убеждения президентов по поводу возможности контроля над «ходом истории" — при этом уровень значимости U-критерия составил 0,033, то есть U эмпирическое меньше U 0,05. Иначе говоря, представители идентификационно-ролевого типа обладают, скорее, внутренним локусом контроля (среднее значение коэффициента 0,53), а представители идентификационно-статусного — внешним (среднее значение коэффициента — 0,41). По остальным индексам, обозначающим философские убеждения, достоверных различий не выявлено: для индекса Р-1 уровень значимости — 0,548- для Р-2 — 0,548. Таким образом, в обоих случаях U эмпирическое существенно превышает U 0,05.

Также не обнаружены достоверные различия в уровне признаков 1−1,1−2, 1−4а и 1−4Ь, обозначающих инструментальные убеждения в зависимости от принадлежности президента к тому или иному типу конструирования профиля Я-образа США. Для индекса 1−1 (направление стратегии) различия значимы на уровне 0,423- 1−2 (направление тактики) — 0,204- 1−4а (соотношение конфликтной и кооперативной тактик) — 0,423- 1−4Ь (соотношение «слов и дел») — 0,548.

Получены достоверные различия в уровне выраженности признаков i-5d (использование поддержки как способа осуществления власти вовне) и i-5f (использование конкретных позитивных действий как вознаграждения при реализации власти вовне): для индекса i-5d различия достоверны, поскольку U-критерий значим на уровне 0,051- для i-5f — также достоверны, так как U-критерий значим на уровне 0,016. В обоих случаях U эмпирическое меньше U 0,05. То есть, представители идентификационно-статусного типа оценивают совершение реальных позитивных действий как более «полезный» метод вознаграждения, предпочитая его просто оказанию поддержки: коэффициенты^равны соответственно 0,39 и 0,12. Предпочтения представителей идентификационно-ролевого типа прямо противоположнызначения коэффициентов индексов i-5d и i-5f составили 0,26 и 0,31 соответственно.

Различия в уровне выраженности остальных индексов недостоверныуровень значимости для индекса i-5a (использование карательных санкций) — 0, 200- i-5b (использование угроз) — 0,738- i-5c (оппозиционность в качестве средства реализации власти) — 0,893- i-5e (тактика общих обещаний) — 0,974- i-5g (сохранение нейтралитета) — 0,255.

Еще одна задача второй части исследования связана с определением вектора ориентации страны в прошлое, настоящее и/или будущее. Наша гипотеза касалась особенностей соотношения компонентов времени (прошлого, настоящего и будущего) в Я-образе США, «профиля времени» Я-образа США. Для того чтобы подтвердить или опровергнуть данную гипотезу, необходимо проверить предположение о существовании достоверных различий в распределении переменных, отражающих частоту утверждений в прошлом, настоящем или будущем времени с помощью Т-критерия Вилкоксона.

Используя данные описательной статистики (среднее, определение минимального и максимального значений), мы приходим к выводу, что в среднем по выборке в профиле времени Я-образа США доминируют утверждения о настоящем — 51% анализируемых утвержденийдалее, по частоте встречаемости идут утверждения о будущем — 30% и о прошлом — 19%.

График 16.

Соотношение утверждений о времени (прошлом, настоящем и будущем) в инаугурационных речах президентов США в период с 1945 по 2001 годы.

ШШт прошлое «асто, щее будущее.

Используя Т-критерий Вилкоксона для сравнения распределений двух переменных величин одной и той же выборки, мы получили данные, свидетельствующие о существовании достоверных различий в распределении следующих переменных: частоты высказываний о настоящем и будущем времени — на уровне 0,011- о настоящем и прошлом — 0,001- о прошлом и будущем — 0,02. Таким образом, в профиле времени Я-образа США наблюдается доминирование. на значимом уровне компонента, связанного с настоящим страныно также отмечается ориентация в будущее при сохранении связи с прошлым.

Принимая во внимание предыдущие результаты, что идентификационный компонент определяет профиль Я-образа США, а также вывод о неизменяемости образа политического мира, формируемого США, мы проверяем предположение о постоянстве соотношения составляющих времени (прошлое, настоящее и будущее) в Я-образе США после окончания «холодной войны».

Для того чтобы подтвердить или опровергнуть данное утверждение, мы проверяем предположение о существовании достоверных различий в распределении переменных, обозначающих частоту утверждений о прошлом, настоящем и будущем времени в инаугурационных речах президентов США до и после окончания «холодной войны» с помощью U-критерия Манна-Уитни.

Данные, полученные в результате применения указанного критерия, позволяют нам сделать вывод о том, что соотношение компонентов времени после окончания «холодной войны» не изменилось, поскольку различия между двумя выборками по переменным оказались недостоверными: для количества утверждений в прошлом времени уровень значимости составил 1,000- для количества утверждений в будущем — 0,943- в настоящем — 1,000. Во всех трех случаях U эмпирическое значительно превышает U o.os. Таким образом, частота представленности утверждений в прошлом, настоящем и будущем времени в инаугурационных речах президентов США остается неизменной как в период «холодной войны», так и после ее окончания. Частота появления утверждений в настоящем времени уменьшилась с 51% до 49%- в прошлом — осталась неизменной на уровне 19%- в будущем увеличилась — с 30% до 32%.

График 17.

Соотношение утверждений о времени (прошлом, настоящем и будущем) в инаугурационных речах президентов США в период с 1945 по 1989 и с 1990 по 2001 годы.

1945;1989 1990;2001.

Таким образом, мы подтвердили гипотезы о том, что в «профиле времени» Я-образа США доминирует настоящее, затем по степени уменьшения частоты появления — будущее и прошлое. Мы подтвердили также, что соотношение составляющих времени (прошлое, настоящее и будущее) в Я-образе США после окончания «холодной войны» остается неизменным.

Подводя итог рассмотрению данных, полученных в ходе второго этапа диссертационного исследования и связанных с анализом динамики Я-образа США в период с 1945 по 2001 год в инаугурационных речах американских президентов, можно сделать следующие выводы.

Хотя на протяжении всего исследуемого хронологического периода в инаугурационных выступлениях президентов США доминируют идентификационные высказывания, внутри идентификационного паттерна формирования Я-образа можно выделить два подтипа: идентификационно-ролевой и идентификационно-статусный.

При этом идентификационно-ролевой подтип свойственен в основном президентам, находящимся у власти с 1945 по 1985 год, то есть соответствует характеру формирования Я-образа США в период «холодной войны». Идентификационно-статусный паттерн доминирует у президентов в период с 1985 по 2001 год, то есть в период продолжающихся изменений.

Таким образом, восприятие изменения ситуации в международных отношениях привели к трансформации профиля Я-образа США за счет создания нового соотношения статусного и ролевого компонентов при сохранении доминирования идентификационного компонента.

Сделанный вывод подтверждают и данные о том, что в период после окончания «холодной войны» выбор ролей определяется совместным влиянием идентичности и статуса, в то время как в период «холодной войны» — преобладанием идентификационной детерминанты.

Использование идентификационно-ролевого и идентификационно-статусного паттернов формирования Я-образа обнаруживает достоверные различия при конструировании образа политического мира. Субъекты международных отношений, представляющие идентификационно-ролевой тип, а) демонстрируют более выраженную убежденность в своей способности контролировать ход исторического развития по сравнению с представителями идентификационно-статусного типаб) обнаруживают большую субъективную полезность в использовании тактики общей поддержки при реализации власти и влияния в отличие от субъектов идентификационно-статусного типа, которые предпочитают реальные кооперативные действия.

В целом образ мира, конструируемый президентами США в инаугурационных речах, не претерпел значительных изменений после распада СССР и окончания «холодной войны». Исключение составляет лишь изменение тактики как компонента инструментальных убеждений.

Профиль времени" Я-образа США представлен следующей последовательностью факторов времени: настоящее, будущее, прошлое. То есть США живут настоящим, смотрят в будущее и не теряют связь с прошлым. Соотношение перечисленных факторов осталось неизменным в период после окончания «холодной войны».

4.4. Динамика образов государств в меняющемся мире В первой части данного исследования мы выдвинули предположение, согласно которому конфигурация Я-образа государства изменяется в ответ на восприятие ситуации. В частности, мы доказываем, что в речах политического руководства преобладают статусные утверждения, если изменения ситуации создают возможности повышения статуса государства. По нашему мнению, данное утверждение в полной мере справедливо для Великобритании.

Исторический период после окончания Второй мировой войны заставил адаптироваться к меняющемуся международному окружению целый ряд стран, которые в разной мере утрачивали свое политическое и экономическое влияние, военную мощь, были вынуждены отказаться от своих колоний. В значительной степени это коснулось и Великобритании.

Когда-то Великобритания была законодателем многих норм и правил капиталистического мира. Она господствовала на море: «Слово «Тайме» могло вызвать правительственные кризисы далеко за пределами Лондона.

Товары со штампом «Сделано в Британии» заполняли рынки других стран" [134, с. 235]. Возникновение двух сверхдержав, распад Британской империи, образование единого рынка стран ЕЭС [80, с. 354−355] и неоднократное обращение Великобритании с просьбой принять ее в «Общий рынок» сами по себе были уже достаточны, чтобы поколебать ее уверенность в своем международном статусе. На фоне уменьшения ее потенциальных возможностей, политического и экономического влияния происходил и упадок военной мощи: военная авантюра на Фолклендских островах в 80-х годах еще раз подчеркнула кризисное состояние многих как внутриполитических, так и внешнеполитических вопросов жизнедеятельности страны.

На рубеже 80−90-х годов прошлого столетия Великобритания стремилась определить «свое» место в интеграционных процессах в Европе и приспособиться к качественному изменению своих «особых отношений» с США.

Даже до окончания* «холодной войны», основные аспекты британской внешней политики уже были поставлены под вопрос. Страна не могла не участвовать в процессе объединения Европы. Распад социалистического лагеря еще больше усилил кризисное положение Великобритании в системе западных государств тем, что разрушил основу ее особой роли в мире, специфического вклада в систему коллективной обороны Запада. Она перестала быть одним из важных идеологических и военных оплотов США в Европе.

Рассматриваемый хронологический период совпал по времени с пребыванием на посту' премьер-министра Великобритании сначала М. Тэтчер, а затем — Дж. Мейджора. При М. Тэтчер внешняя политика Великобритании отличалась наступательностью, а риторика — была «антисоветской, более жесткой по отношению к Евросообществу» [377, с. 161]. Приход Дж. Мейджора к власти в качестве главы британского правительства в ноябре 1990 года еще больше обострил проблему взаимоотношений с западноевропейскими государствами. Он был должен найти компромиссы по большинству вопросов, разделяющих общественное мнение и внутрипартийную политику.

Неопределенность в отношении национальной идентичности, часто выражавшаяся в дискуссиях по поводу будущего британского суверенитета в рамках Евросоюза, являлась постоянной темой в дебатах по поводу внешней политики Великобритании. Однако именно поиск статуса все еще доминировал в рассматриваемый период над выработкой британской ролевой Я-концепции. Это подтверждают и результаты зарубежных исследователей Д. Сандерса [417], Д. Гринвуда [326], которые подчеркивали, что многие британские политики были склонны завышать международное влияние их страны в эпоху после Второй мировой войны. Правительства М. Тэтчер и Дж. Мейджора «не являлись исключением» [377, с. 162].

Однако поглощенность проблемой своего статуса не привела к возникновению новых идей по поводу того, как восстановить позиции Великобритании в качестве мировой державы. Вероятно, признавая данный факт, М. Тэтчер и рассматривала свою страну в качестве «державы среднего I уровня., благодаря своей исторической исключительности, умелой дипломатии и вооруженным силам, но сильно ослабленной экономическим упадком» [436, с. 9]. Действительно, несмотря на то, что с начала 80-х годов прошлого века Великобритания вышла на одно из первых мест среди западных государств по темпам промышленного производства, было бы преувеличением сказать, что она полностью восстановила свои былые позиции.

Преобладание статусных притязаний, скорее всего, говорит о том, что хотя английские политики и «смирились» с мыслью о невозможности возвращения Великобритании статуса мировой державы, но они рассматривают ее международное влияние в качестве главного компонента международного статуса Великобритании. Окончание «холодной войны» и распад СССР позволили ей реализовать данное влияние в форме оказания иностранной помощи, прежде всего, странам Восточной Европы. Таким.

А ' образом, данные, полученные в ходе нашего эмпирического исследования, подчеркивают значительное доминирование статусного компонента в Я-образе Великобритании в рассматриваемый хронологический период. Это может объясняться тем, что распад социалистического лагеря, СССР и понижение международного статуса его преемницы России позволял Великобритании рассчитывать на повышение своего статуса в новой системе международных отношений.

Доминирование идентификационных утверждений в речах политического руководства имеет место, если изменения ситуации затронули ценности и интересы, лежащие в основе Я-образа государства и конструируемого им образа мира. По нашему мнению, изменения в конце 80-х начале 90-х годов прошлого столетия, связанные с распадом социалистического лагеря, СССР и окончанием «холодной войны», привели к изменению ценностей и представлений россиян о себе. Поэтому в профиле Я-образа государства доминирует идентификационный компонент.

В период 1989 — 1993 годов на пространстве СССР, а затем СНГ обозначаются, а затем и устанавливаются новые рубежи государств. Происходит переосмысление нового геополитического пространства, I идентичности, статуса, конкретных ролей на фоне значительных изменений в международном ландшафте. Однако результаты проводившихся диссертантом ранее эмпирических исследований свидетельствуют, что большинство россиян даже спустя несколько лет после распада СССР продолжали считать нашу страну сверхдержавой [113].

По данным последних исследований, проведенных Фондом «Общественное мнение» в 2000;2002г.г., «.центральную позицию в ментальном пространстве россиян занимают Россия и СССР — 17,3% и 16,6% упоминаний соответственно. Советский Союз как геополитическая реальность постепенно уходит в прошлое, уступая свое знаковое место России, но его субъективное значение для общественного воображения по-прежнему велико. Это указывает не только на инерционность массового сознания, но и на постоянное присутствие фантома СССР, продолжающего влиять на формирование. представлений о мировом порядке» [139, с. 67].

Вместе с тем, отказ россиян от прежнего образа мира, ассоциировавшегося с мощью и могуществом СССР, происходит крайне медленно не только на уровне общественного сознания, но и на уровне политической элиты. По оценкам российских социологов [255, с.37], в последние годы почти в 2,5 раза по сравнению с 1993 годом сократилось число представителей внешнеполитической элиты нашей страны, которые полагают, что Россия может реально в обозримой перспективе войти в первую «пятерку» наиболее развитых стран мирашестикратно увеличилась доля тех, кто считает, что Россия, должна отказаться от каких-либо глобальных претензий и сосредоточиться на решении внутренних проблем. Вместе с тем, несколько увеличилась доля сторонников восстановления Россией статуса сверхдержавы.

Становление Российской Федерации как независимого суверенного государства сопровождалось формированием его самостоятельной внешней политики. При этом неизбежно было преодоление наследия СССР, поиски своей собственной идентичности, дискуссии и споры вокруг приоритетов российской внешней политики [44, с. 3].

Нельзя не отметить, что внешняя политика Российской Федерации «оформилась» не сразу после того, как она провозгласила себя в качестве независимого государства и правопреемницы СССР. После распада СССР российская внешняя политика постепенно обретала характер государственной политики. Так, например, только в марте 1991 года был опубликован обзор МИД СССР «Внешнеполитическая и дипломатическая деятельность СССР (ноябрь 1989 г. — декабрь 1990 г.)». В этом документе впервые в советской истории была предпринята попытка сформулировать понятие национальной безопасности и национальных интересов СССР [44, с. 63]. МИД РФ впервые опубликовал «Концепцию внешней политики Российской Федерации» лишь в январе 1993 годаа «Основные положения концепции внешней политики Российской Федерации» были одобрены Советом безопасности РФ и утверждены Президентом РФ только в апреле 1993 года.

Несмотря на то, что мы пытались сохранить образ СССР, реальность «брала свое»: в 1989 году распался социалистический лагерь, первые два года существования СНГ характеризовались ускорением центробежных тенденций, быстрым распадом целостности пространства бывшего СССР. Распад экономического и военно-стратегического пространства бывшего СССР завершился в 1993 году. Таким образом, стремительные изменения, связанные с распадом СССР, вызвали глубокий кризис идентичности.

Начавшийся кризис нашел отражение в определении российским политическим руководством своих международных обязательств. Существенный дефицит статуса, от которого страдал СССР с 1989 года, и от чего страдала идентичность России уже непосредственно с 1992 года, связан с тем фактом, что наша страна была вынуждена уйти из многих сфер международной политики.

Важную роль в формировании нового Я-образа России сыграли США. В августе 1991 года министр иностранных дел РСФСР А. В. Козырев провозгласил в качестве официальной внешнеполитической установки, что для демократической России США и другие западные демократииестественные друзья и в перспективе союзники [прив. по 44, с 41]. Наряду с этим исследователи констатируют девальвацию значимости России для США. Это связывается с целым рядом событий: 1) подписание протокола к договору между СССР и США о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений 23 мая 1992 года главами Белоруссии, Казахстана, России, США, Украины, которым предусматривалось присоединение Украины, Белоруссии и Казахстана к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерных государств («Лиссабонский протокол»). Как только цель была достигнута, интерес США к России снизился- 2) по мере того как накапливались факты, подтверждающие общее ослабление России и ее неспособность осуществить реинтеграцию постсоветского пространства, интерес к стратегическому партнерству с Россией снижался [прив. по 44, с. 45].

Таким образом, приняв в качестве ориентира Запад, Россия отказалась от прежних «советских» ценностей, однако «вписаться» в западную систему ценностей оказалось непросто. Поэтому вопрос «Кто мы?» в данный период по-прежнему оставался актуальным, а идентификационный компонент ее Я-образа — ведущим. Вопрос статуса, вероятно, казался менее актуальным, поскольку Россия считала, что статус СССР она унаследовала автоматически, провозгласив себя в качестве правопреемницы Советского Союза.

Акцентирование ролевых предпочтений наблюдается в том случае, если изменения на международной арене создают новые возможности для реализации государством его «миссии в мире». Мы предположили, что подобная ситуация была характерна для США в период с 1989 по 1993 год и проверили данное предположение, рассмотрев более длительный хронологический период — с начала «холодной войны» до вступления в % должность нынешнего президента США Дж. У. Буша в 2001 году.

Бархатные революции" в Восточной Европе, распад СССР лишили США привычных ориентиров, заставили задуматься об изменении традиционных средств осуществления международной политики. Дискуссии о пересмотре американской роли в мире начались еще в период войны во Вьетнаме и приобрели первостепенное значение в 80-х годах двадцатого столетия, достигнув кульминации в период распада государства бывшего оппонента.

Однако, обобщая результаты проведенного нами исследования Я-образа США в инаугурационных речах американских президентов, можно сделать вполне справедливый вывод о том, что хотя изменения, ' происходящие в современном мире, создали новые возможности для пересмотра США существующего ролевого набора и приятия на себя новых обязательств, они не привели к фундаментальному пересмотру ролевых предпочтений. «Дело мира», «борьба против оружия массового уничтожения», «защита свободы и демократии», «реализация политики, способствующей развитию промышленности и торговли», «участие в разрешение конфликтов в других странах» — вот основной ролевой набор, провозглашаемый американскими президентами. Как и в период «холодной войны», перечисленные обязательства и сферы ответственности по-прежнему обозначаются в качестве приоритетов. Сравним ролевые наборы двух президентов, один из которых произносил свою инаугурационную речь в 1949 году — Г. Трумэн, второй — в 2001 году — Дж. У. Буш.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Формирование и влияние образа государства во внутренней и международной политике остатется актуальным как для общественной науки, так и для практики взаимоотношения государств.

Научная значимость исследования связана с тем, что, хотя данная проблематика и была оперативно заявлена отечественными исследователями в прошлые годы, тем не менее, пока она не получает достаточно полного освещения. Незначительное число публикаций не способствует системному осмыслению проблем образа государства, социального познания, формирования государственной идентичности. Зарубежные публикации дополняют и в ряде случаев расширяют существующие у нас представления о роли знания в предопределении современной политики, создают определенную теоретичную базу для проведения эмпирических исследований.

При этом мы связали практическую значимость исследования с тремя I аспектами: 1) тем, что в последние годы особенно остро обозначилась проблема «престижа страны» на международной аренево многом это ощущение сформировала недостаточная информированность о процессах формирования идентичности государств, в которых распространение знания среди участников международных отношений играет определяющую роль- 2) необходимостью форсировать осмысление теоретических аспектов процессов познания для решения прикладных вопросов социального и политического развития государства- 3) потребностью получения новых научных данных о поведении государств в ситуациях кризисного взаимодействия при несовпадении подходов по наиболее важным вопросам международной политики и выработке мер доверия. Важность рассматриваемой проблематики связана с тем, что силовая политика в международных отношениях стала дополняться, а в ряде случаев вытесняться так называемой имиджевой политикой. Символическое использование создаваемых образов стало обслуживать те виды когнитивных целей и интересов, которые, развивая идеи теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса, можно определить как практические, инструментальные, нормативные и коммуникативные.

Проведенное исследование позволило продемонстрировать сущность формирования образа государства в международных отношениях как процесса социального познания. Так, рассмотрены роль знаний для научения сотрудничеству, роль международных сообществ экспертов, модели распространения идей в международной коммуникации, репрезентация знаний й изменение представлений, когнитивные процессы в международных организациях.

Проведенное исследование позволило сделать следующие выводы:

1) Взаимодействие государств на международной арене осуществляется в контексте циркулирующих и разделяемых идей (знаний). Участники международных отношений могут быть описаны как социальные субъекты, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на ее воздействие, используя Я-образы в качестве информационных фильтров.

2) Влияние знания осуществляется посредством конституирующего воздействия четырех типов убеждений: взглядов на мир, нормативных убеждений, убеждений по поводу причинно-следственных связей, убеждений по поводу «Я». Убеждения по поводу «Я» влияют на формирование остальных типов убеждений. Поэтому внешнеполитическое поведение государств в значительной степени становится функцией самовосприятия, формирования Я-образов.

3) «Я» может быть определено в качестве структуры знания, то есть ментальной репрезентации субъектом своих характеристик, атрибутов, социальных ролей, прошлого опыта, будущих задач и т. д. Его представление о себе может выступать как в качестве декларативного знания — в форме Я-концепции, так и в качестве процедурного знания — в форме ситуативных Яобразов.

4) Я-концепция является медиатором между индивидом и обществом. При этом основным механизмом отношений между индивидом и обществом становится индивидуализация социального знания, осуществляемая на трех уровнях: конструирование личностных смысловизбирательное усвоение знания с превращением его в Я-схемысоздание субъектом ситуативных Я-образов, отражающих особенности репрезентации «Я» субъекта в данной ситуации. При этом процесс формирования образа может быть рассмотрен как реконструирование действительности с учетом эмоционально-личностного смысла, придаваемого ей субъектом.

5) Государство — коллективный субъект, обладающий Я-концепцией. На международной арене политический лидер выступает в качестве проводника Я-концепции государства, реализуемой в виде ситуативных Я-образов. Последние генерируются им в процессе познания места и роли своей страны в международной системе и построения умозаключений особого родавключения отложившегося опыта (образ представлений) в актуальные впечатления (первичный образ), превращающий эти впечатления в образ объекта (перцептивный образ).

6) Процессы формирования, поддержания и изменения Я-образов связаны с постоянной и продолжающейся оценкой «себя» по отношению к «другим» в международном контексте. То есть процессы диалогического взаимодействия «Я» и «других» следует рассматривать с точки зрения функционирования социальной организации, социо-психологическая функция которой заключается в создании разделяемых значений, смыслов.

7)"Я-образ государства" выступает в качестве основы формирования образов других государств — участников международных отношенийв сознании государственных акторов.

8) Изменение «Я-образа государства» вызывает изменение образов других государств — участников международных отношенийтолько изменение своего образа может привести к изменению представлений о других государствах в сознании субъекта.

9) «Я-образ государства» может быть представлен структурой, включающей три компонента. Основу Я-образа составляет идентичность государства (базовый элемент), выражающаяся в ценностях государства, его истории, особенностях политического устройства и обеспечивающая преемственность при смене политического руководства. Второй более изменчивый элемент образа возникает благодаря сложившейся системе международных отношений, а именно статусу государства в данной системе. Третий элемент образа — самый подвижный и связан с тем, что привносит в «Я-образ государства» политическое руководство, поскольку каждый руководитель по-своему воспринимает идентичность и статус государства и генерирует роли, исполняемые государством на международной арене.

10) Взаимосвязи между элементами «Я-образа государства» осуществляются посредством ролевого компонента. При этом статус и идентичность выступают в качестве внешнего и внутреннего мотивационных факторов ролевого поведения.

11) Восприятие социально-политических трансформаций, происходящих в мире, приводит к формированию новой конфигурации профиля «Я-образа государства» за счет изменения соотношения идентификационного, статусного и ролевого компонентов.

Прикладные аспекты процессов формирования образов в ходе социального взаимодействия также находятся в центре внимания социологов и психологов. Так, в последние годы в современной мировой и европейской истории очень важным явлением стал процесс европейской интеграции и формирования так называемой европейской идентичности. Парадоксально, но факт: идет объединение экономик, валют государств, открыты границы.

Вместе с тем, каждое государство Евросообщества продолжает сохранять свои внешнеполитические ведомства и представительства за рубежом. Важность сохранения дипломатических представительств имеет два аспекта: во-первых, осуществляется поддержание, сохранение государственной идентичности (имеет место мыслительный процесс категоризации, противопоставления «Мы» и «Они») — во-вторых, они способствуют осуществлению межгосударственной коммуникации. Именно на данное обстоятельство указывал чрезвычайный и полномочный просол ФРГ в России Э.-И. фон Штудниц на круглом столе телевизионной передачи «Что делать?», когда подчеркивал, что «там, где есть прямые контакты между нашими лидерами, они работают на базе подготовленных докладов, сделанных нашими посольствами, нашими дипломатами. тесные контакты просто невозможны, если политические деятели не в курсе изменений, событий, которые происходят в стране собеседника. Нам еще нужны посольства и дипломаты, так как подготовительная работа без них невозможна» [246]. Однако коммуникация затруднительна без четко сформированного образа партнера.

На рубеже веков все чаще обсуждаются идеи об ослаблении связи I между гражданами и государствами, что создает возможность для появления различных форм общества, при которых возрастает значение транснациональных идентичностей. Как заявил британский министр иностранных дел Джек Стро, мировой порядок, выстроенный после Второй мировой войны, совершенно не приспособлен для решения текущих проблем. А потому миру предлагается новая формула отношений. Формула, которая фактически уничтожает само понятие «государственный суверенитет». Теперь все чаще употребляется другое понятие — «мягкий суверенитет». В переводе с дипломатического языка это означает, что право вмешиваться во внутренние дела в 21-ом веке, по сути, будет узаконено [171].

Вместе с тем, наряду с появлением общемировых проблем, решение которых возможно лишь при условии существования эффективной транснациональной коммуникации, осуществляемой посредством разного рода международных организаций, то есть появления надгосударственных образований, усиливается чувство многообразия, уникальности культур, составляющих единое пространство.

Под действием процессов глобализации и фрагментации, одновременно происходящих во всем мире, возникли новые сомнения о будущем политического сообщества [126, с. 54.]. А это, в свою очередь, обусловливает появление проблемы идентичности. В данном случае практическую значимость будет иметь то, как государство определяет свое место в мире, как оно участвует в интеграционных процессах. Обозначенная тенденция также поднимает проблему о все возрастающей роли международных организаций в качестве субъектов, играющих активную роль на международной арене.

Еще одна группа проблем в социологии и психологии социального познания связана с формированием образов в средствах массовой информации и их трансляцией. Академический интерес связывается с тем, в какой степени политическая элита влияет на конструирование в СМИ образов социальной и политической реальности как внутри стран, так и на международной арене. Несмотря на то, что большинство исследований было посвящено изучению политических партий, лидеров, наций, определенная часть трудов освещала проблемы «политически ущемленных» групп этнических и национальных меньшинств, детей и женщин, престарелых, жертв тех или иных преступлений. Выводом подобных исследований может служить утверждение о том, что образ, возникающий в результате восприятия данных социальных групп, имеет важные последствия как для них самих, так и субъектов восприятия (включая их Я-концепции). Таким образом, изучение того, как СМИ освещают положение подобных социальных общностей, обнаруживает практическую значимость в политической сфере, поскольку может иметь важные последствия для реализации политического курса.

Практический интерес представляет и то, как национальные средства массовой информации освещают причины этнической напряженности, какие фреймы и символы при этом используют. Ответы на подобные вопросы могут помочь ученым в выработке рекомендаций по проблемам, которые связаны с так называемой социальной инженерией, становлением гражданского общества.

Таким образом, направленность научных разработок в рамках данной академической ниши во многом предопределяет сама общественно-политическая практика. При этом руководящим принципом должна выступать направленность исследований на решение острых социальных, политических проблем, связанных с агрессией и насилием во внутренней и международной политике, межэтническими конфликтами, распадом государств, когда образ" служит в качестве инструмента понимания и разрешения перечисленных проблем. Как показывает академическая практика, чаще всего, эффективность подобных исследований выше у коллективов ученых. Иначе говоря, решение актуальных научных и общественных проблем нашего социального и политического развития требует коллективной «академической воли».