Проблемы Ближнего Востока в англо-французских отношениях в 1918-1923 годах

В развитии международных отношений доминирующую роль всегда играли взаимоотношения между несколькими государствами, обладающими наибольшим экономическим и военным потенциалом. Такие страны принято именовать «великими державами». Их отношения друг с другом обычно составляют костяк всей системы международных отношений и определяют ее характер. Целенаправленное стремление одной или нескольких держав к разрушению сложившегося годами порядка вещей обычно приводит к крупному международному конфликту, в результате которого исчезает старая система, и создаются условия для формирования новой.

Первая мировая война относится к числу именно таких конфликтов. Ее результатом стало разрушение международного баланса сил, существовавшего в течение не менее чем четырех десятилетий. Как беспрецедентный конфликт мирового масштаба, эта война не могла закончиться «вничью» — слишком высоки были ставки ее участников. Две враждебные коалиции претендовали на право распоряжаться судьбами всего мира, поскольку надеялись, что в такой страшной схватке «победитель получает все». Осенью 1918 года эта война закончилась. Коалиция «Центральных Держав» — Германии, Австро-Венгрии, Османской империи и Болгарии была разгромлена. В победившую коалицию входило 28 государств, но реально судьбы Европы и Ближнего Востока оказались в руках Великобритании и Франции. Россия слишком рано вышла из войны, а США слишком поздно в нее вступили и имели слишком мало дипломатического опыта, чтобы оказывать реальное воздействие на послевоенное урегулирование, даже если у них было такое желание. К тому же руководители этих стран по разным причинам не воспринимали традиционных принципов европейской дипломатии. Россию на время вывела из игры революция, а США — тяга к старой политике изоляционизма. Пятая великая державапобедительница — Италия, не обладала достаточным потенциалом для участия в международных делах «на равных» с крупнейшими странами.

Таким образом, только Великобритания и Франция могли служить опорами нового международного порядка в Европе и Средиземноморье. Эти две страны вступили в войну в самом ее начале, довели ее до победного конца и рассчитывали на возможность воспользоваться львиной долей всех плодов победы. Великобритания и Франция были наиболее постоянными участниками «клуба великих держав», поскольку первая вовсе не знала фатальных поражений, а вторая всегда быстро оправлялась от таких крупных неудач, как поражения 1815 и 1871 годов. Но в начале межвоенного периода отношения между этими двумя странами приобрели принципиальное значение для всего Старого Света и стали здесь важнейшим (если не главным) системообразующим фактором. От степени согласованности их действий во многом зависели контуры новой системы международных отношений.

Однако, интересы Франции и Великобритании, вытекавшие из их экономического и геополитического положения, а также великодержавных амбиций, часто не совпадали, а иногда были диаметрально противоположны. Вся предшествующая история делала их скорее соперниками, чем партнерами, и только появление общего врага заставило их объединится в «сердечном согласии», превратившимся в настоящий союз лишь с началом войны. С ее окончанием сохранение союзнических отношений превратилось в международную проблему. Круг вопросов, с которыми предстояло столкнуться архитекторам нового порядка, был чрезвычайно широк: роль и место побежденной Германии, последствия распада Австро-Венгрии, революция в России, окончательная ликвидация Османской империи и раздел ее владений. На все это накладывалась необходимость удерживать в повиновении колониальные империи, сглаживать социальные противоречия у себя дома и отдавать долги, образовавшиеся за время разорительной войны. На каждую из этих проблем у Лондона и Парижа были собственные взгляды, и интересы двух союзников сталкивались почти во всех уголках мира. Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что самые острые противоречия возникали вокруг двух вопросов — Германского и Восточного.

Конечные итоги их решения оказались поразительным образом несхожи. При всех трудностях, которые вызывала выработка условий мира с Германией, договор с ней был подписан спустя полгода после перемирия и вскоре вступил в силу. Но в долгосрочной перспективе Версальский договор оказался непрочен. Отдельные его положения стали нарушаться уже в 1920 году, а спустя менее двух десятилетий он потерпел полный крах, за которым последовала новая мировая война. Крах Версаля повлек за собой ликвидацию «смежных» договоров — Сен-Жерменского, Трианонского и Нейисского. Иначе обстояло дело на Востоке. Если раздел бывших германских колоний был совершен быстро и даже «полюбовно», судьба арабских владений Османской империи вызвала самые ожесточенные столкновения между союзниками. Еще большее различие видно на примере собственно Турции. В отличие от немцев, турки не боролись за пересмотр навязанного им мира, а сразу полностью его отвергли. Севрский договор, подписанный марионеточным султанским правительством, даже формально никогда не вступал в силу, а прочный мир с Турцией был заключен лишь в 1923 году — спустя четыре с половиной года после перемирия. Мирное урегулирование заняло столько же времени, сколько и война, хотя планы послевоенного устройства Ближнего Востока были согласованы странами Антанты еще в ходе войны. Но мир с Турцией, заключенный в 1923 году, оказался настолько устойчивым, что даже вторая мировая война его не поколебала. При всей важности внутритурецких" факторов в таком повороте событий, огромное воздействие на него оказала и международная ситуация, а именно — состояние англо-французской Антанты.

Антанта была призвана стать фундаментом новой системы, но этот фундамент постоянно «подтачивался» разногласиями между странами-партнерами. В то же время, полный разрыв между ними неизбежно привел бы к вмешательству в формирование новой системы «третьих стран», роль которых Лондон и Париж стремились всячески ограничить (России, Германии и, возможно, США). Поэтому Англия и Франция долго старались поддерживать хотя бы внешний вид «сердечного согласия» и искать взаимоприемлемые решения спорных вопросов, что с течением времени становилось делать все труднее. Постепенное ослабление Антанты было заметно не только в Европе, но и на колониальной и полуколониальной периферии.

Раньше великим державам удавалось избегать перенесения колониальных споров на свои отношения в Европе, о чем свидетельствуют Фашодский и Марокканские кризисы. Даже англо-французское «сердечное согласие» 1904 года формально имело вид соглашения исключительно по вопросам Марокко и Египта и вплоть до самой войны не сопровождалось никакими совместными документами по европейским проблемам. Однако после вступления Османской империи в мировую войну ее судьба стала полностью зависеть от исхода сражений в Европе, а сам ход войны показал возросшую роль колоний и полуколоний в европейской политике. После войны отношения двух стран на Востоке отразили процесс общего ослабления Антанты как ключевого элемента формирующегося международного порядка. Поэтому основная проблема нашего исследования состоит в определении роли ближневосточного направления англофранцузских отношений в формировании новой межджународной системы после первой мировой войны.

Ближний Восток сыграл огромную роль в международных отношениях в XX веке, и остается средоточием сложнейших проблем и противоречий. Великие державы десятилетиями накапливали опыт активной внешней политики в этой части мира, но ее основы закладывались именно в период 1918 — 1923 годов, когда на развалинах Османской империи при активном участии великих держав начиналось формирование современных ближневосточных государств.

Англо-французские отношения в начале межвоенного периода не были исключительно двусторонними. Помимо несомненного воздействия них политики других великих держав, большое значение имело участие в событиях «третьих сил», действовавших с разной степенью самостоятельности и имевших непосредственные интересы в данном регионе. Речь идет о некоторых странах средиземноморского региона, а также национальных движениях народов Османской империи и, отчасти, других стран Востока. К первой группе можно отнести Италию, соединявшую, по выражению Г. 5.

Никольсона, «честолюбие и притязания великой державы с методами малой"1, а также Грецию, для которой события 1918 — 1923 годов стали очередным этапом ее затяжного конфликта с Турцией, начавшегося в 1820-х годах. Ко второй группе относятся турецкое национальное движение во главе с Мустафой Кемаль пашой (хотя к концу изучаемого периода следует говорить уже не о «движении», а о новой Турции как региональной державе среднего звена) и арабское национальное движение в Сирии, фактически возглавлявшееся эмиром Фейсалом, несмотря на наличие разных течений. Известную роль играли национальные движения армян, малоазиатских греков, курдов, маронитов, ассирийцев. Опосредованное влияние на ситуацию оказывало индийское освободительное движение, в особенности деятельность различных организаций индийских мусульман.

Все эти «третьи силы», помимо всего прочего, являлись существенными факторами в англо-французских отношениях. Великобритания и Франция в зависимости от ситуации боролись с ними, использовали или пытались использовать их в своих целях, «натравливали» их на соперника. Роль малых держав и национальных движений в международных отношениях является большой научной проблемой, окончательное решение которой невозможно найти в рамках данного исследования, однако ее рассмотрение в заявленных географических и хронологических рамках поможет приблизиться к такому решению. С региональной точки зрения наше исследование, в частности, поможет изучению влияния на международные отношения феномена «пробуждения Азии» в тот момент, когда история в последний раз предоставила европейским державам возможность расширения колониальных империй.

Итак, цель исследования состоит в том, чтобы выявить роль Восточного вопроса в послевоенном развитии англ о-французских отношений, а, следовательно, и в формировании нового международного порядка. Под «Восточным вопросом» здесь понимается вопрос о послевоенной судьбе бывших владений Османской империи (в границах 1914 года) — как собственно турецких, так и арабских (из арабских земель наибольшее внимание в диссертации уделено Сирии и Ливану в их современных границах, поскольку именно эти страны являлись главным предметом англо-французских разногласий).

Для достижения этой цели потребуется выяснить, каким образом послевоенная политика двух великих держав на Ближнем Востоке и урегулирование их отношений с Турцией, а также развитие национальных движений народов этого региона (в первую очередь, кемалистской революции в Турции и арабского движения во главе с Фейсалом) повлияли на англо-французские отношения в целома также как общие тенденции англофранцузских отношений отразились на решении проблем, связанных с Ближним Востоком. Задача исследования состоит в том, чтобы попытаться ответить на эти вопросы,.

1 НикольсонГ. Дипломатия. М., 1941. С. 91. опираясь на изучение политики Англии и Франции на Ближнем Востоке в период от окончания военных действий против турецких войск в Сирии и подписания Мудросского перемирия 30 октября 1918 года, до заключения мирного договора в Лозанне 24 июля 1923 года. Выполнение этой задачи будет невозможно без знакомства с «исходными позициями» великих держав в Османской Империи к началу войны, а также с их планами в отношении турецких владений, согласованными в ходе войны.

Источниковая база диссертации.

Для работы над данной темой необходимо обратиться ко множеству источников самого различного характера.

Из доступных источников официального характера в первую очередь обращает на себя внимание многотомное издание «Документы по британской внешней политике 1919 — 1939 годов», издававшееся в с 1940;х по 1970;е годы Королевским издательским ведомством Великобритании под редакцией Е. Л. Вудворда и Р. Батлера2. Оно содержит поистине огромное число документов — главным образом корреспонденцию британского Форин Оффиса (как внутреннюю, так и «внешнюю» — переписку с официальными лицами других стран), стенографические отчеты о заседаниях многих международных конференций, а также Верховного Совета стран Антанты. Для нашей темы особенно большое значение имеют донесения в Лондон британских верховных комиссаров и поверенных в делах на Ближнем Востоке, а также чиновников и офицеров более низкого ранга. К этим документам близки доклады британских послов в Париже и Вашингтоне, содержащие важную информацию о планах правительств соответствующих стран и о настроениях общественности Франции и США в отношении ближневосточных проблем. Фактическая информация в таких документах также весьма достоверна, иногда в них содержится изложение важных статей в местной прессе, оригиналы которых могут быть недоступны. Переписка руководителей Форин Оффиса (Бальфура, а затем Керзона) с британскими послами и посланниками в Париже в значительной мере восполняют отсутствие официальных публикаций французского министерства иностранных дел.

Британские дипломатические представители в своих действиях опирались на распоряжения, посылаемые им руководством Форин Оффиса. В конце войны во главе этого ведомства стоял Бальфур. В 1919 году в связи со своей занятостью на Парижской мирной конференции он передал все остальные полномочия лорду Керзону, который стал полноправным министром после окончания конференции. Руководители Форин Оффиса информировали своих подчиненных о последних решениях британского кабинета и международных конференций, отвечали на некоторые их запросы и давали указания.

2 Documents on British Foreign Policy, 1919; 1939. Ser. 1, Vol. 1 — 18. L, 1947 — 1972.

В небольшом количестве в данном издании встречается также и официальная переписка Форин Оффиса с послами и главами правительств других государств, а также официальные письма руководителей других держав британским официальным лицам. Эти документы могут быть полезны для выяснения позиций соответствующих стран по тому или иному вопросу в тех случаях, когда аналогичные издания дипломатических документов в этих странах отсутствуют (это касается, прежде всего, Франции). Очень небольшое место в сборнике занимают документы «публичного» характера — совместные декларации союзных держав и меморандумы отдельных делегаций на международных конференциях. Эти документы в концентрированной форме содержат основные тезисы той или иной «официальной» точки зрения.

Особняком среди дипломатических документов стоят записи переговоров официальных лиц как на многочисленных международных конференциях, так и в промежутках между ними, а так же на заседаниях Верховного Совета Антанты. В «Документах по британской внешней политике» представлены протоколы всех конференций послевоенного времени за исключением Парижской (ее первого и главного этапа) и Лозаннской.

В целом же «Документы по британской внешней политике», благодаря своему широкому охвату стали одним из главных источников в нашей работе. Однако это издание имеет и ряд недостатков. Среди них в первую очередь нужно назвать тематический принцип группировки документов. На начальных этапах работы это облегчает поиск необходимой информации, однако в дальнейшем это несколько затрудняет понимание международной обстановки того времени.

С 1980;х годов в США под редакцией британских исследователей К. Баурна и Д. Камерон Ватта осуществляется новое издание документов из архивов Фомин Оффиса. В нем репринтным способом воспроизводятся многие документы, отпечатанные в свое время в порядке «конфиденциальной печати» типографией Форин Оффиса с целью ознакомления с ними ограниченного круга чиновников различных британских ведомств. Документы, относящиеся к странам Ближнего Востока собраны в «Серии В» данного издания. Они очень часто повторяют британское издание, но иногда в среди них встречаются и неопубликованные ранее документы. В частности, документы, относящиеся к периоду с ноября 1918 по май 1919 года стали доступны только благодаря американскому изданию. По характеру отобранных документов американское издание отличается от британского только тем, что в нем отсутствуют протоколы переговоров.

Уникальную возможность ознакомления с важными британскими документами по интересующей нас тематике дают хранящиеся в Архиве внешней политики Российской.

3 British Documents on Foreign Affaires. Reports and Papers from the Foreign Office Confidential Print. Ser. B, Vol 1−3. The Near and Middle East. Washington D.C., 1985. империи микрофильмы, снятые с документов Национального Архива Индии4. В него вошли материалы архивов британской колониальной администрации в Нью Дели, которая поддерживала постоянный контакт с министерством по делам Индии, находившимся в Лондоне. Поскольку в силу ряда причин англо-индийская администрация была напрямую заинтересована в событиях, происходивших на Ближнем Востоке, данный архивный фонд содержит обширную коллекцию документов, связанных с этим регионом. Помимо внутренней документации «Индийского министерства» здесь можно найти множество документов Форин Оффиса (как изданных в порядке «конфиденциальной печати», так и в виде машинописных копий), которые ведомство Бальфура и Керзона считало нужным довести до сведения руководства Британской Индии. Документы, касающиеся англофранцузских отношений, встречаются в этом архиве не часто, поэтому особенный интерес для нас представляет содержащаяся в нем подборка документов, посвященных английской реакции на франко-турецкое соглашение, заключенное в Анкаре в октябре 1921 года.

Важнейшим источником по истории Парижской мирной конференции является 13-томная публикация документов Государственного Департамента США, связанных с этим форумом5. Помимо внутренней корреспонденции американского внешнеполитического ведомства, в здесь полностью опубликованы протоколы всех официальных заседаний конференции, включая пленарные заседания, переговоры в рамках «Совета Десяти», «Совета Четырех», и «Совета глав делегаций», заменившего «четверку» после подписания Версальского договора. Протоколы «Совета Десяти» в других изданиях не воспроизводятся, а стенограммы «Совета глав делегаций» с минимальными сокращениями вошли в британское издание дипломатических документов. Протоколы заседаний «Совета Четырех» были изданы также швейцарским профессором П. Манту, который был переводчиком на этих заседаниях6. Действительно продуктивный анализ всех этих протоколов возможен только при их сопоставлении с другими источниками, прежде всего мемуарного характера.

К сожалению, сборник французских дипломатических документов, изданных после II мировой войны, охватывает только период 1932 — 1939 годов, то есть документы интересующего нас времени во Франции не издавались.

Документы Лозаннской конференции были выпущены французским министерством иностранных дел «по горячим следам» этого события7. Это издание, однако, для изучения отношений между Англией и Францией мало полезно, так как приведенные в нем ноты и меморандумы делегаций стран Антанты представляют собой лишь «конечный продукт» .

4 Архив внешней политики Российской империи. Фонд «Национальный Архив Индии». Серия А.

5 Papers relating to the Foreign Relations of the United States. 1919. The Paris Peace Conference. Vol. 1−13. Washington D.C. 1943 — 1947.

6 Mantoux P. Les deliberations du Conseil des Quatre. 24 Mars — 28 Juin 1919. T 1−2. P. 1954.

7 France. Ministere des affaires etrangeres. Documents diplomatiques. Conference de Lausanne. P. 1923. их совместной работы. Сам процесс их выработки в данном издании не показан. Другое французское издание освещает ход дебатов на Лозаннской конференции8. Оно, однако, представляет собой серию небольших брошюр, каждая их которых охватывает только один день работы конференции.

Советская публикация дипломатических документов «Документы внешней политики СССР» 9 имеет как бесспорные достоинства, так и существенные недостатки. Все материалы подобраны по строго хронологическому принципу, но охват этого издания намного уже, чем у британского аналога. Оно включает почти исключительно официальную переписку НКИД с зарубежными официальными лицами, а также официальные заявления советского правительства по международным вопросам. Кроме того, в издание вошли тексты договоров Советской России с иностранными государствами (чего нет в британском издании), но не показан процесс их выработки. Полностью отсутствует и «внутренняя» документация НКИД. Среди документов, представленных в этом сборнике, особый интерес представляет переписка главы НКИД Г. В. Чичерина с его заместителем М. М. Литвиновым во время Лозаннской конференции.

Еще одним видом источников официального происхождения являются тексты международных договоров, соглашений, конвенций, деклараций и т. п. В нашей работе используются договоры двух основных видов: общие договоры, которые охватывают все или почти все аспекты отношений между договаривающимися сторонами (вроде Севрского и Лозаннского) и договоры частного характера, касающиеся отдельных вопросов (таковы, например, англо-французские нефтяные соглашения или франко-турецкий Анкарский договор 1921 года). Соответственно различным является и уровень дипломатического представительства лиц, заключавших договоры. Кроме того, договоры и соглашения подразделяются на предварительные и окончательные, секретные и открытые.

Наиболее доступными изданиями, содержащими тексты важнейших дипломатических соглашений, связанных с нашей темой, являются «Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и документах» 10 и «Севрский мирный договор и акты, подписанные в Лозанне» 11. Первое из них в нескольких томах объединяет наиболее важные для нас документы того времени, но тексты договоров там представлены с сокращениями (впрочем, весьма незначительными). Во втором помимо полных текстов двух основных договоров опубликованы и все сопутствующие им документы. Большой интерес представляют вводная статья и комментарии к севрским и лозаннским документам, подготовленные A.B. Сабаниным, который был секретарем советской.

8 Conference de Lausanne sur les affaires du Proche Orient. Proces verbal., P. 1923.

9 Документы внешней политики СССР, T. 1 — 4. M., 1957 — 1959.

10 Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях, Ч. 2 — 4. М., 1926 — 1928.

11 Севрский мирный договор и акты, подписанные в Лозанне. M., 1927 делегации в Лозанне. Достаточно полная подборка документов по интересующей нас тематике содержится во 2-м томе специального сборника документов по ближневосточным проблемам, подготовленного американским исследователем Дж. Хьюрвицем12. Однако и там приведены лишь наиболее «базовые» документы, и многие из них сокращены. Как уже отмечалось, некоторые договоры советских республик с иностранными государствами вошли в сборник «Документы внешней политики СССР», где они приведены полностью. Кроме того, тексты многих договоров, соглашений и деклараций часто публикуются в качестве приложений в различного рода публицистической и мемуарной литературе, а также попадают на страницы прессы (главным образом «официозов»). Из-за недоступности печатных изданий текстов некоторых международных документов, нам приходилось иногда пользоваться электронными публикациями в Интернет. В частности, это касается переписки, которую вели в 1915 — 1916 годах британский Верховный Комиссар в Египте Г. МакМагон и правитель (шериф) Мекки Хусейн13, а также отчета американской комиссии Кинга-Крейна, посетившей Ближний Восток летом 1919 года14.

Другим важным официальным источником являются парламентские материалы. Британские парламентские материалы представлены продолжающимся многотомным изданием «Парламентские дебаты», которые издаются по отдельности для каждой палаты. Каждый том этой публикации охватывает период примерно в три — четыре недели. Материалы Палаты Общин в России доступны полностью15. С французскими материалами дело обстоит хуже. В этот период во Франции не издавалось никакой многотомной серии, подобной британской. Дебаты Национального Собрания печатались в ежедневном «Официальном журнале Французской Республики» отдельно для Сената и Палаты Депутатов16. Британские материалы, издававшиеся специально «для истории» снабжены некоторым научным аппаратом — именным и предметным указателями, полным списком кабинета министров на момент данных заседаний. Во французском издании, предназначавшемся в первую очередь для ежедневного чтения современным читателем, весь этот аппарат отсутствует. Парламентские материалы имеют для нас ограниченную ценность. Поскольку в обеих странах к этому времени утвердилось всеобщее избирательное право, парламентские дебаты могут в известной мере служить индикатором общественного мнения. Но реальное воздействие Парламента на внешнюю политику в Великобритании было чрезвычайно слабым, а во Франции оно выражалось прежде всего в постоянной угрозе вотума недоверия любому из недолговечных кабинетов.

12 Hurewitz J.C. (ed.) Dilomacy in the Near and Middle East. 1914 — 1956. Vol.2. Princeton, 1956.

13 The Husayn — McMahon Correspondence 14 July 1915 — 10 March 1916. http://course 1.winona.edu/aelafandi/PolSci270/documents.htm.

14 The King-Crane Commission Report, August 28, 1919. http://www.cc.ukans.edu/~kansite/ww one/docs/kncr.htm.

15 Great Britain. Parliament. Parliamentary debates. House ofCommons. Ser.5 Vol. 112- 168. L., 1919; 1923.

16 Journal officiel de la Republique Francaise. Debats Parlementaries. Chambre des deputesSenat. P. 1921 — 1923.

Кроме источников официального происхождения, большое значение имеют материалы прессы. Однако далеко не вся зарубежная пресса поступала в то время в нашу страну из-за гражданской войны и внешнеполитической изоляции Советской России. Мы, в частности, смогли привлечь материалы французской газеты «Temps» за 1920 — 1923 годы, а из английских печатных изданий — газеты «Times» (1919;1922) и журнала «Economist» (1922). Фактический материал, опубликованный в прессе, заслуживает определенного доверия только тогда, когда информация исходит от собственного корреспондента газеты на месте событий. В остальных же случаях информация нуждается в проверке. Гораздо более интересна «оценочная» сторона материалов прессы. В такого рода изданиях правительство получало еще одну возможность (кроме дебатов в парламенте) довести до публики свой взгляд на основные проблемы международной жизни и попытаться убедить читателей в правоте своих действий. Кроме того, газетная кампания могла также стать дополнительным средством дипломатической борьбы, ибо журналистам позволялось в своих высказываниях заходить несколько дальше, чем мог позволить вежливый дипломатический язык международных конференций. Например, британские представители в Париже регулярно посылали в Форин Оффис изложения важнейших статей в «Figaro», «Temps» и «Echo de Paris» .

Благодаря специальной публикации, осуществленной в Турции к 70 — летию Турецкой республики, мы имеем возможность познакомиться с уже отобранными материалами немецкой прессы по турецкому вопросу17. Германия в этот период не участвовала прямо в решении Восточного вопроса и играла как бы роль «стороннего наблюдателя». Поэтому немецкие газеты могли достаточно трезво оценивать противоречия, возникавшие на Востоке между странами Антанты.

Весьма интересным источником является публицистика того времени. «Памфлетная война» была типичным явлением международной политики того времени, но особенно плодовитой на такого рода литературу оказалась Франция. Французы, видя, что, выиграв войну, они проигрывают мир, старались печатным словом доказать всему миру свою правоту и коварство своих соперников — англичан. В нащей работе использовались публицистическик произведения С. Ж. Белло18, Пьера Лоти19, JI. Руильона20 Ж. Кайзера21,.

ЛЛ Л л.

М., Перно. А. Фабр-Люса, Р. де Гонто-Бирона. В Англии такого рода публицистика была распространена меньше. Наиболее ярким примером этого жанра является книга.

17 Ataturk und die Turkei in der Deutsche Presse. В. 1. 1914 — 1945. Anadolu 1993.

18 Bello C.G. L’Angleterre, la France et le probleme de Constantinople. Notes et reflection sur la Turquie. P. 1920.

19 Loti Pierre. La mort de notre chere France en Orient. P. 1920, P. II — III.

20 Rouillon Leon. Pour la Turquie. Documents. P. 1921.

21 Кайзер Ж. Европа и новая Турция. М., 1925.

22 Pernot Maurice. La question turque. P. 1921.

23 Fabre-Luce A. La crise des alliances. Essai sur les relations francobtitanniques depuis la signature de la paix. (1919 -1922). P 1922.

Арнольда Тойнби «Западный вопрос в Греции и Турции» 25. Свои труды в Европе издавали и представители различных народов Востока. Мы использовали книги Омара Кязыма, одного из министров константинопольского правительства26 и Хваджи Камаль уд-Дина, имама одной из крупнейших мечетей Лондона, писавшего от имени индийских мусульман27. Американские публицисты также не обошли стороной ближневосточные проблемы. Весьма интересна книга Г. Гиббонса, работавшего на Парижской мирной конференции в качестве журналиста28.

Немаловажным источником являются воспоминания политических деятелейучастников событий. Первыми по важности в их ряду стоят воспоминания британского премьер — министра Дэвида Ллойд Джорджа. Интересующий нас материал собран во второй части его мемуаров, озаглавленной «Правда о мирных договорах». Однако ввиду крайней тенденциозности автора эти мемуары не могут служить базовым источником даже для изучения сугубо фактической стороны событий. Их реальную картину приходится с опорой на другие источники буквально «реконструировать», не только восполняя недостающие звенья, но и «исправляя» преднамеренные искажения автора. Свои воспоминания об этом периоде оставил и У. Черчилль, занимавший в коалиционном правительстве должность сначала военного министра, а потом министра по делам колоний. Его позиция как мемуариста во всем следует за его позицией как политика. Он довольно сурово критикует многие действия Ллойд Джорджа, с которыми сам не был согласен в описываемое им время, но полностью поддерживает действия Ллойд Джорджа во время Чанакского кризиса, так как в то время жесткая позиция стоила самому Черчиллю министерского портфеля. Критическое отношение к политике Ллойд Джорджа делает мемуары Черчилля более надежным источником, чем воспоминания самого премьер — министра. В книге Черчилля можно найти немногие, но очень важные замечания об англо-французских отношениях.

К сожалению, никто из французских политических деятелей «первого звена» не оставил столь подробного описания интересующих нас событий. Клемансо, Мильеран, Бриан вообще не писали воспоминаний, а мемуары Пуанкаре не выходят за рамки военного периода. Вопросы послевоенного устройства освещаются только в книге А. Тардье «Мир», но он все свое внимание сосредоточил на Германском вопросе и почти совсем не касался восточных дел. Мы, однако, располагаем публикацией корреспонденции Поля Камбона, занимавшего пост французского посла в Лондоне до.

24 Gontaut-Biron R. Comment la France c’est installee en Syrie (1918;1919). P. 1922; Gontaut-Biron R. et Le Reverend I. D’Angora a Lausanne. Les etapes d’une dacheance. P. 1924.

25 Toynbee A. The Western Question in Greece and Turkey. A Study in the Contact of Civilisations. Boston — N.Y., 1923.

26 KiazimOmar. L’aventure Kemaliste. Elle est un danger pour l’Orient, pour l’Europe, pour la paix. P. 1921. P. 19.

27 Khwaja Kamal Ud-Din. India in the balance. British Rule and the Caliphate. L., 1922.

28 Gibbons H.A. The New Map of Asia (1900 — 1919). NY. 1921.

1920 года30. В это издание вошла только частная переписка автора. Основные адресаты писем — его сын, его брат Жюль Камбон (тоже известный дипломат), а также его друг Ксавье Шарм. Большой интерес представляют также мемуары преемника Камбонафранцузского посла в Лондоне в 1921 — 1924 годах графа де Сент-Олера31, которые особенно любопытны в сопоставлении с воспоминаниями его коллеги — английского посла в Париже в 1921 — 1922 годах лорда Гардинга32. Определенные детали Парижской мирной конференции помогает осветить «Архив полковника Хауза» — подборка из дневниковых записей главного советника В. Вильсона, а также ряда других важных документов, подготовленная к печати и снабженная развернутыми комментариями профессором Ч. Сеймуром33.

Богатый материал для исследования дают воспоминания и дневники некоторых деятелей, не игравших определяющей роли в международных делах, но бывших свидетелями и участниками многих важных событий. К числу такого рода источников относятся произведения Гарольда Никольсона — одного из секретарей британской делегации на многих послевоенных конференциях. Одна из его книг «Как делался мир в 1919 году» посвящена Парижской мирной конференции34. Первая часть книги — это воспоминания автора о своей работе на конференции и общая оценка результатов ее деятельности (весьма пессимистическая). Вторая часть — это дневник Никольсона, написанный во время конференции. Особый интерес дневнику придает участие автора от имени Великобритании в работе «греческого» комитета экспертов, рассматривавшего территориальные претензии Греции к соседним странам. Другая книга Никольсона посвящена дипломатической деятельности лорда Керзона35. Определенный интерес представляют дневники лорда Ридделла — пресс-секретаря Ллойд Джорджа, с которым британский премьер иногда делился важными мыслями о политической ситуации36.

Дневники американского эксперта на Парижской Конференции С. Бонсала представляют собой как бы «американский аналог» дневников Г. Никольсона. Готовя их к изданию, автор расположил материал по тематическому принципу. Главный предмет его интересов — поведение «малых держав» (в том числе Греции и арабского правительства Фейсала) на конференции37. Воспоминания секретаря итальянской делегации в Париже Л. Альдрованди Марескотти также небезынтересны для истории дипломатической борьбы.

29 Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. М., 1957. Т. 1, 2.

30 CambonP. Correspondence. 1870 — 1924. Т.З. Р.1946.

31 Saint-Aulaire, comte de. Confession d’un vieux diplomate. P. 1953.

32 Hardinge Ch. Old Diplomacy. L., 1974.

33 Архив полковника Хауза. Т. 4. М., 1937.

34 Никольсон Г. Как делался мир в 1919 году. М., 1945.

35 Nicolson Н. Curzon: the Last Fase. A Study in Post-War Diplomacy. L., 1937.

36 Riddel G. The Riddel Diaries. L., 1986.

37 Bonsai S. Suitors and Suppliants The Little Nations at Versailles. NY, 1946. вокруг наследства Османской Империи38. Альдрованди довольно полно освещает дипломатическую борьбу вокруг высадки греческих войск в Смирне, на получение которой Италия рассчитывала в соответствии с секретным соглашением 1917 года. Для понимания взаимоотношений английских и французских властей в Сирии в 1919 году хороший материал дает дневник полковника Мейнерцхагена, служившего в этот период в штабе британского главнокомандующего Алленби39. Некоторые важные факты о событиях «на месте» можно почерпнуть и из воспоминаний М. Эллиотт — американской медсестры, работавшей в Турции в 1919 — 1920 годах40.

Безусловно, большого внимания заслуживают мемуары главного противника стран Антанты — Мустафы Кемаль-паши (Ататюрка)41. Для нас могут представлять интерес воспоминания Кемаля о его переговорах с иностранными представителями (например, с А. Франклен — Буйоном) и с официальными лицами в Константинополе, которые были тесно связаны с великими державами, но не порывали частных контактов с Кемалем. Большую ценность имеют примечания к воспоминаниям Кемаля, составленные издателями. Они не только комментируют текст Кемаля от своего имени, но и приводят большие цитаты из других источников. Например, весьма интересны выдержки из воспоминаний турецкого журналиста и дипломата Юнус Нади бея, активного участника кемалистского движения. На европейских языках они не изданы. Многие документы небольшого объема приводятся в этих примечаниях полностью. Для лучшего понимания характера национально — освободительной борьбы в Турции и ее лидера Мустафы Кемаля могут оказаться полезными воспоминания полномочного представителя Советской России в Анкаре в 1922 — 1923 годах С. И. Аралова42.

История англо-французских отношений на Ближнем Востоке отражена в доступных источниках достаточно хорошо, но неравномерно. Политика Великобритании нашла свое отражение главным образом в опубликованных документах из архивов Форин Оффиса, а также в воспоминаниях политических деятелей и в парламентских материалах. Аналогичные французские источники менее доступны. Вместе с тем, позицию Франции можно проследить по многочисленным материалам прессы и публицистики, в то время как английских материалов подобного рода менее доступны. В ряде случаев недостаток информации можно восполнить за счет турецких (воспоминания Кемаля и примечания к ним), американских и советских источников.

Изученность темы.

38 Альдрованди Марескотти Л., Дипломатическая война. М., 1944.

39 Meinertzhagen R. Middle East Diary. 1917 — 1956. L., 1956.

40 Elliott M.E. Beginning again in Ararat. LEdinburghNY, 1924.

41 Кемаль Мустафа. Путь новой Турции. 1919 — 1927. М., 1929.

42 Аралов С. И. Воспоминания советского дипломата 1922; 1923. М., 1960.

Восточному вопросу", и в особенности последнему этапу его решения, посвящено достаточно много исследований в разных странах мира. Это, однако, не означает, что тема уже полностью исчерпана. Исследователи рассматривали эту проблему с самых разных точек зрения, но ее влиянию на англо — французские отношения до сих пор уделялось мало внимания.

Советская историография традиционно рассматривала международные отношения в межвоенный период как переплетение трех видов противоречий: между победителями и побежденными, между самими победителями, и между империалистическими державами и Советской Россией (СССР). Важными международными факторами также признавались подъем революционного движения в странах Запада и развитие национальноосвободительного движения в колониальных и зависимых странах. Но всем этим проблемам уделялось в СССР далеко не одинаковое внимание. Советских историков интересовали, прежде всего, отношения Советской России с остальным миром, а так же национально — освободительное движение и борьба с ним великих держав. «Межимпериалистические противоречия», как правило, привлекали меньнее внимание.

Интерес к Восточным проблемам возник в советской историографии еще в 1920;е годы почти одновременно с началом бурных событий в странах Востока. Наиболее авторитетным автором, писавшим на эти темы тогда был В. Гурко — Кряжин, автор нескольких специальных работ на эту тему, а также предисловия и комментариев к русскому изданию воспоминаний М. Кемаля43. Он сосредоточил свое внимание в основном на военно-политических событиях непосредственно в регионе, не имея возможности подробно изучать сопутствовавшие им дипломатические переговоры.

После В. Гурко-Кряжина в советской историографии более не появлялось специальных обобщающих работ по «межимпериалистическим противоречиям» на Ближнем Востоке в 1918 — 1923 годах. Даже И. М. Лемин, изучавший различные направления британской внешней политики в 1919 — 1925 годах44, склонен делать акцент не на противоречиях Англии с ее соперниками, а на разногласиях внутри британской правящей элиты. Восточный вопрос у него предстает как единоборство Великобритании с национально — освободительным движением. В работе В. Г. Трухановского ближневосточная тематика освещена еще более сжато45. Немногочисленные советские монографии, посвященные изучаемым нами событиям, написаны, в основном, востоковедами, а не историками дипломатии. Преобладают же в отечественной историографии небольшие статьи в различных сборниках и диссертации.

43 Кемаль Мустафа. Путь новой Турции. 1919; 1927, Т. 1. С. XIXЬХГУ, М., 1929.

44 Лемин И. М. Внешняя политика Великобритании от Версаля до Локарно. 1919 — 1925 М., 1947.

45 Трухановский В. Г. Внешняя политика Великобритании на первом этапе общего кризиса капитализма (19 181 939). М., 1962.

Наиболее близкая к нашей теме работа принадлежит А. Ф. Аноп, изучавшей английскую политику в турецком вопросе в 1918 — 1922 годах46. Несомненным достоинством этой работы является стремление автора показать механизм принятия внешнеполитических решений по данной проблеме и выявить различные точки зрения в британском руководстве, и в общественном мнении страны. Но турецкая проблема показывается автором вне контекста отношений Великобритании с другими державами, а отказ от включения в хронологические рамки работы Лозаннской конференции приводит автора к неоправданному, с нашей точки зрения, выводу о полном поражении британской политики в турецком вопросе после первой мировой войны.

Среди советских востоковедов, писавших об изучаемом нами периоде, можно четко выделить два направления. Одни авторы уделяли основное внимание турецкому национальному движению во главе с М. Кемалем, а другие — национальным движениям нетурецких народов Османской Империи. Соответственно, различаются и оценки конкретных событий советскими историками. Вместе с тем, советские востоковеды достигли больших успехов в раскрытии характера и глубинных причин ближневосточной политики Великобритании (М.С. Лазарев) и Франции (Д.Н. Филиппенко, Р.Г. Саакян).

Д. Н. Филипенко47 в своей диссертации упрекает Францию в агрессии против Турции под предлогом защиты киликийских армян. Д. Н. Филипенко указывает на экономическую подоплеку французской политики в отношении Турции, но не увязывает ее с общим направлением французской внешней политики. Р. Г. Саакян, автор монографии по киликийскому вопросу48, видит вину Франции в том, что она не выполнила своих обещаний по отношению к киликийским армянам и не защитила их от резни. Автор уделяет большое внимание дипломатическим контактам Франции с кемалистами, предыстории и истории заключения Анкарского договора 1921 года. Сильный крен в сторону беспощадной критики «империалистов», приводил к определенной однобокости выводов советских истоииков. Например, Г. В. Азимов в своей диссертации49, концентрирует свое внимание на столкновении политики Советской России, с «хищническими» интересами империалистических держав, которые почти всегда выступают единым блоком.

Одному из аспектов изучаемой темы посвящена статья В.И. Шпильковой50. Ее содержание, однако, не совсем точно соответствует названию. Автор основное внимание.

46 Аноп А. Ф. Политика Англии в отношении Турции в 1918 — 1922 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Томск 1991.

47 Фшпенко Д. М. Турецько-Французьки видностини в перюд нацюнально-визвольноТ вШни в Туреччини (19 181 922). Дисертация на здобуття вченого ступеня кандидата сторичних наук. Кшв 1964.

48 Саакян Р. Г. Франко — турецкие отношения и Киликия в 1918 — 1923 гг. Ереван 1986.

49 Азимов Г. В. Турция в международных отношениях 1918 — 1922 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Киев 1965.

50 Шпилькова В. И. Турецкий вопрос на Парижской мирной конференции 1919 года. // Московский педагогический институт имени Ленина. Ученые записки. Т. 109, вып. 6, М., 1957. уделяет политике США по отношению к «Восточному вопросу» в 1919 году, приписывая им стремление к прямому «захвату» Турции. Позиции Англии и Франции освещаются лишь эпизодически. В том же русле написаны и две статьи Б.М. Поцхверия51.

В сборнике статей А. Ф. Миллера по истории Турции, вышедшем посмертно, имеются несколько статей, связанных с изучаемой нами проблемой52. Они посвящены некоторым важным вехам решения «Восточного вопроса» после первой мировой войны (дипломатической подготовке Севрского договора, оккупации Константинополя 16 марта 1920 года, чанакскому кризису 1922 года). Для работ А. Ф. Миллера характерно глубокое понимание международной обчтановки тех лет, они содержат много ценных выводов относительно дипломатической борьбы великих держав Антанты по ближневосточным проблемам. К сожалению, но ограниченность объема статей не дала автору возможности развить и углубить эти выводы.

Взаимоотношения Великобритании и Франции на арабском Востоке в отечественной историографии почти не изучены. Советских историков и здесь привлекала в первую очередь история национально-освободительного движения53, а также захватнические планы империалистических держав на Востоке, в особенности США54. Единственной специальной работой на эту тему на русском языке остается небольшая статья В.Б. Луцкого55, опубликованная уже после его смерти на основании черновой рукописи. В 1940;е годы, когда писалась статья, многие доступные сегодня источники еще не были опубликованы. А. Г. Судейкин в статье «Политика Англии на Ближнем Востоке в 1920 — 1930 гг. и ее советская историография» 56 пришел к выводу о том, что вопреки мнению многих советских историков, Англии в 1920;е годы все же удалось создать свою «Ближневосточную империю», хотя и не в том виде, как она первоначально рассчитывала. При этом отказ Англии от чисто колониальных методов управления во вновь приобретенных территориях в пользу системы мандатов и неравноправных договоров с формально «независимыми» государствами Ближнего Востока знаменовал собой «начавшуюся эволюцию от традиционного колониализма к неоколониализму наших дней» .

51 Поцхверия Б. М. Американские комиссии в Турции в 1919 г. // Ученые записки. Института востоковедения АН СССР 17 М., 1959; Поцхверия Б. М. Турецкий вопрос в сенате США (конец1919 — середина 1920 г.). // Краткие Сообщения Института востоковедения АН СССР. Т. 19, М., 1956.

52 Миллер А. Ф. Турция. Актуальные проблемы новой и новейшей истории. М., 1983.

53 См. напр. Гатауллин М., Подъем национально — освободительного движения в Сирии и Ливане после октябрьской революции.// Великий Октябрь и народы Востока. М., 1957; Нефедова Н. К. Октяборьская революция и национально — освободительное движение в Сирии и Ливане в 1918 — 1924 г.// Социально-экономические проблемы мирового общественного развития после Октября М., 1970.

54 См. напр. Поцхверия Б. М. Американские комиссии в Турции в 1919 г. // Ученые Записки Института Востоковедения АН СССР. Вып. 17, М., 1959.

55 Луцкий В. Б. Арабский вопрос и державы — победительницы в период Парижской мирной конференции (19 181 919). // Арабские страны. История. Экономика. М., 1966.

56 Судейкин А. Г. Политика Англии на Ближнем Востоке в 1920 — 1930 гг. и ее советская историография, // Проблемы Британской истории М., 1984.

Как уже отмечалось, полноценных монографий по интересующей нас тематике в отечественной историографии крайне мало. Кроме упомянутой работы Р. Г. Саакяна необходимо назвать книгу М. С. Лазарева «Империализм и курдский вопрос (1917 -1923)» 57. Автор на богатом источниковом материале (как «западном», так и «восточном») автор показывает все стадии решения курдской проблемы в изучаемый период, вписывая ее в общий контекст Восточного вопроса. Автор затрагивает и англо — французские противоречия в Курдистане (к которому географически принадлежал Мосул). Другой обширной монографией является работа A.M. Шамсутдинова «Национальноосвободительная борьба в Турции. 1918 — 1923» 58. Автора в основном интересует «внутренняя» история турецкой войны за независимость, причем довольно большое место он уделяет роли турецкой компартии, а из международных аспектов проблемы подробно освещаются только советско-турецкие отношения.

Для лучшего понимания обстановки на Ближнем Востоке в изучаемый период мы пользовались работами, посвященными истории отдельных конфессиональных общин региона, принадлежащих М.А. Родионову59, В.Н. Саупову60 и В.П. Ранчинскому61. Эти авторы показывают политико-правовое положение определенных конфессиональных меньшинств, их отношения с мусульманско-суннитским большинством населения и их связи с великими державами Европы.

В зарубежной историографии тема связи англо — французских отношений с Восточным вопросом также освещена недостаточно. До сих пор, пожалуй, единственным полномасштабным исследованием на эту тему является вышедшая еще в 1938 году книга англичанина Генри Камминга62. Автор опирался на очень ограниченное количество источников (главным образом на парламентские материалы, официальные публикации и некоторые воспоминания) и избегал экскурсов в сторону «смежных» проблем (германской, отношений Лондона и Парижа с США и т. п.), хотя и оговаривался об их влиянии на изучаемый им материал. Камминг собрал значительный фактический материал, отражавший основные тенденции тогдашней дипломатии, но в его книге история дипломатической борьбы по данному вопросу предстает лишь как постоянное отступление Франции под нажимом Великобритании.

В 1960;е годы британский историк Дж. Невакиви вновь обратился к взаимоотношениям двух великих держав на Ближнем Востоке в начале межвоенного.

57 Лазарев М. С. Империализм и курдский вопрос (1917 — 1923). М., 1972.

58 Шамсутдинов A.M. Национально — освободительная борьбав Турции 1918 — 1923. М., 1966.

59 Родионов М., А. Марониты. Из этноконфессиональной истории Восточного Средиземноморья. М., 1982.

60 Саупов В. Н. Сирийские алавиты в новейшее время. // Арабский мир в конце XX века. М., 1996.

61 Ранчинский В. П. Христианские общины Сирии накануне установления над ней французского мандата. // Религия, умонастроения, идеология в истории. Брянск, 1996.

62 Cumming Н. Н. Franco — British Rivalry in the Post-War Near East. The Decline of French Influence L., 1938. О периода. Однако его труд затрагивает только арабскую проблематику, не касаясь собственно турецкой, и к тому же автор уделяет явно недостаточное внимание англо-франко-арабским отношениям «на месте». Работа американской исследовательницы Энн Уильяме64 охватывает период от начала I мировой войны до современного автору момента. Широкий хронологический и географический охват не позволяет автору углубиться в подробности дипломатической истории, а основным предметом изучения являются не международные отношения, а методы колониального и полуколониального управления великих держав на подвластных им территориях.

В работах более общего характера можно найти довольно много замечаний по интересующим нас проблемам. Историография событий 1918 — 1923 годов в Турции начала создаваться почти сразу после подписания Лозаннских соглашений. Официальная британская точка зрения отражена в шестом томе Истории Парижской мирной конференции, подготовленной под редакцией Х. В. Темперли при участии А.Дж. Тойнби65. Авторы могли пользоваться только немногими официально опубликованными документами, недавними материалами прессы и публицистики, а также собственной памятью. Поэтому в данной работе мало информации о закулисной борьбе великих держав. В 1924 году вышло в свет третье издание истории Османской Империи, написанной известными английскими востоковедами лордом Эверли и В. Чиролом66. Последние главы этого труда, принадлежащие перу Чирола, написаны «по горячим следам» недавно происшедших событий и сдержат «свежие» оценки многих международных проблем.

Одним из первых фундаментальных исторических исследований по последней фазе разрешения Восточного вопроса стала книга американского ученого Гарри Говарда. Будучи в известной мере пионером в этой области, автор использовал огромное количество как опубликованных источников, так и архивных материалов, причем не только английских, французских и американских, но и австрийских, германских, балканских, турецких и русских. Поэтому его труд по сей день является неоценимым кладезем фактов по данной проблеме за период от балканских войн до Лозанны. Однако Говард просто излагает в хронологическом порядке множество фактов, не делая из них каких-либо значительных выводов и не пытаясь их серьезно анализировать. Его собственная авторская позиция проявляется лишь иногда в выражении симпатий к новой республиканской Турции. Сведения об англо-французских отношениях теряются у этого автора в массе других фактов и подробностей. Уже в 70-е годы другой американский.

63 Nevakivi J. Britain, France and the Arab Middle East. L, 1969.

64 Williams A. Britain and France in the Middle East and North Africa, 1914 — 1967. L., N. Y 1968.

65 Temperley H.V. History of the Peace Conference of Paris. Vol. 6. L., 1924.

66 LordEverley, Chirol V. The Turkish Empire. L., 1924.

57 Howard H. W. The Partition of Turkey, a Diplomatic History, 1913 — 1923. Norman, Oklahoma 1931. историк П. Хелмрейч отчасти повторил проделанное Говардом исследование на основе новых источников. Исследование Хелмрейча охватывает только период от окончания мировой войны до подписания Севрского договора. Исследуя преимущественно дипломатические переговоры, автор достиг определенных успехов в анализе действий великих держав и их противоречий друг с другом, хотя его выводы сводятся к критике Севрского договора как труднореализуемого68.

Истории распада Османской Империи посвящен также и коллективный труд британских историков, озаглавленный: «Великие державы и конец Османской империи69. Авторы задались целью выявить роль каждого из «душеприказчиков» «больного человека Европы» на последней стадии его болезни — накануне, во время, и по окончании I мировой войны. Они дают подробное описание экономических интересов великих держав в Турции и их дипломатических усилий. Но описание политики каждой них (Германии, Австро-Венгрии, России, Италии, Великобритании, Франции) в отдельной главе не дает полного представления о международной борьбе тех лет. В этой книге можно найти полезную информацию об экономической подоплеке соперничества между великими державами, в том числе Англией и Францией. Сведения об экономических интересах европейских держав на Востоке (очень подробные в отношении Франции и эпизодические в отношении других держав) были собраны и обработаны в фундаментальном труде французского исследователя Ж. Тоби70. Борьба великих держав (в первую очередь — Великобритании) за нефтяные месторождения Месопотамии исследуется в работе М. Кента71. В ее последней главе освещается история заключения англо-французского нефтяного соглашения 1920 года.

Значительная часть британских и американских историков смотрят на изучаемые проблемы с точки зрения исторических судеб британской колониальной империи. Все они стремятся ответить на вопрос, насколько успешной была английская внешняя политика в том или ином регионе для ее укрепления и обеспечения ее безопасности. Различия между отдельными историками проявляются лишь в той «оценке», которую они «ставят» тем или иным политическим деятелям и всей британской дипломатии в целом за выполнение этих задач. Отношения Великобритании со своими соперниками, и прежде всего с Францией, выступают в их работах лишь как один из многих факторов, влиявших на поступки британских политиков.

Одна из лучших работ этого направления была написана американским исследователем Бушем72. Очевидным ее достоинством является попытка рассмотреть.

68 Helmreich P.C. From Paris to Sevres. The Partition of the Ottoman Empire at the Peace Conference of 1919 — 1920. Columbus (Ohio) 1974.

69 The Great Powers and the End of the Ottoman Empire. L., 1984.

70 Thobie J. Interets et imperialisme francais dans l’Empire Ottoman (1895−1914). P. 1977.

71 Kent M. Oil and Empire. British Policy and Mesopotamian Oil. 1900 — 1920. N.Y., 1976.

72 Bush B.C. Mudros to Lausanne. Britain’s Frontier in West Asia 1918 — 1923. Albany (N.Y) 1976. процесс создания британской «Ближневосточной империи» в широком контексте проблем азиатской политики Великобритании. Автор пытается выявить те факторы, которые оказывали определяющее воздействие на политику Великобритании в этом регионе и находит такой фактор, прежде всего, в индийской проблеме. Буш отчетливо видит как стратегическую (охрана подступов к Индии), так и политическую (национальноосвободительное движение) связь между индийским и турецким вопросами. Он также придает большое значение советско — английским отношениям, в которых он видит лишь продолжение старого англо — русского соперничества на Востоке. Замечания по англофранцузским отношениям встречаются в книге Буша лишь эпизодически.

Другие исследователи, как правило, изучали проблемы более частного характера. Американский ученый Надсен избрал предметом своего исследования судьбу Константинополя после I мировой войны73. На примере Константинополя, который Англия не смогла превратить во второй Гибралтар, он пессимистично оценивает результаты британской политики на Востоке. Чрезмерные обострения англо-французских противоречий Надсен считает досадными недоразумениями, лишь сыгравшими на руку туркам. Работа английского историка Э. Кедури посвящена событиям в другом регионе, но написана со схожих позиций74. Автор сосредоточил внимание главным образом на судьбе тайного соглашения Сайкса — Пико, его подготовке, подписании и крахе. Кедури видит за ходом событий даже не успехи или неудачи всей британской дипломатии, а разумные или безответственные действия таких людей как Марк Сайке (которого автор всячески превозносит), или полковник Лоуренс (которого он почти презирает). По мнению Кедури, соглашение Сайке — Пико могло бы вполне послужить основой для послевоенного урегулирования на Ближнем Востоке75, а отказ от него открыл возможности для острого соперничества между Англией и Францией, что привело к долгому «беспорядку» в регионе, так как никакой новой схемы предложено не было.

Политика Великобритании по отношению к Турции также рассматривается в книге англичанина Д. Уолдера «Чанакский Кризис"76, которая охватывает не только события осени 1922 года, но и всю историю последних лет Османской империи. Работа Уолдера, по существу, является научно-популярным трудом, где основное внимание уделяется описанию наиболее драматичных событий в стиле, близком к беллетристике. Тем не менее, в книге можно найти ряд интересных фактов, характеризующих британскую политику на Востоке. Автор, очевидно, пользовался многими источниками, в том числе и архивными, но полное отсутствие сносок снижает ценность его работы.

73 Knudsen E. L., Great Britain, Constantinople and the Turkish peace treaty. 1918 — 1922. N.Y., L., 1987.

74 Kedourie E. England and the Middle East. The Destruction of the Ottoman Empire. 1914 — 1921. L., 1956.

75 Ibid. P. 65.

76 Walder D. The Chanak Affair. L., 1969.

Английские ученые Ч. М., Эндрю и A.C. Канья-Форстер провели аналогичное исследование колониальной политики Франции77. По их мнению, период 1914 — 1924 годов был временем наиболее активной колониальной политики Франции, составной частью которой была экспансия на Ближнем Востоке. Но и в это время движущей силой экспансии была сравнительно небольшая «колониальная партия», которой приходилось доказывать другим фракциям правящего класса необходимость активной колониальной политики.

О французской, и отчасти турецкой историографии этой проблемы позволяет составить представление сборник статей, вышедший к 100- летнему юбилею со дня рождения Мустафы Кемаля (Ататюрка) и посвященный франко — турецким отношениям в его эпоху78. Для нас большой интерес представляет статья П. Дюмона79, посвященная деятельности французского посланника в Анкаре в 1922 году полковника Мужена. Большой фактический материал содержит статья Ж. Тоби об экономических отношениях между Турцией и Францией в межвоенное время, которая фактически является продолжением упомянутой выше книги того же автора о довоенных экономических интересах Франции в Турции80. Общим недостатком многих статей этого сборника является однобокое выпячивание туркофильской политики Франции в 1921 — 1922 годах при почти полном забвении того периода, когда Франция вела открытую войну с кемалистами из-за Киликии.

Благодаря тому, что некоторые турецкие исследователи чувствовали необходимость изложить свою точку зрения западному читателю на понятном ему языке, мы имеем возможность ознакомиться и с турецкой историографией. Такие историки, как Тарик Зафер Тунайя, Орнан Хабибоглу и др. поместили свои статьи в упомянутом выше французском сборнике. Наиболее крупная турецкая работа по данной теме на европейском языке принадлежит Соньелю Салахи Рамадану. В своей книге, вышедшей на английском языке, он выступает с апологетических по отношению к турецкому национализму позиций81. По его мнению, главная цель кемалистского движения, состояла в достижении национальной независимости турецкого народа и борьбе с западным империализмом (автор использует именно этот термин). Соньель превозносит способность турецких дипломатов к сложным интригам, к игре на противоречиях между соседними державами (как между Советской Россией и странами Запада, так и внутри самой Антанты).

77 Andrew Ch. M., Kanya-Forster A.S. France Overseas: The Great War and the Cimax of French Imperial Expansion. L., 1981.

78 La Turquie et la France a l’epoque d’Ataturk. P. 1981.

79 P. Dumont. Le colonel Mougin. // Ibid. P. 79 — 108.

80 Thobie J. Une dynamique de transition: Les relations economiques franco — turques dans les annees 20. // Ibid. P. 109 -159.

Греческая" точка зрения представлена в книге М С. Смита.82. Автор, хорошо знакомый с греческими источниками и использовавший документы из личного архива Ллойд Джорджа, показал как внутренние корни греческой интервенции в Малую Азию («Великая идея»), так и роль в этих событиях великих держав, в особенности Англии. «Греческая» сторона данной проблемы рассматривается также и в работе французского историка С. П. Космена83. Основная часть его работы посвящена, правда, периоду первой мировой войны и послевоенное мирное урегулирование рассматривается только в последней главе. Автора в первую очередь интересует история втягивания Греции в мировую войну и участия в ней. Влияние противоречий в стане Антанты на политику Греции автор почти не рассматривает. В работе Космена можно найти некоторые факты, не упомянутые ни в доступных нам источниках, ни в работах других историков. Но излишняя эмоциональность значительно снижает научную ценность данной работы.

Важной составляющей «Восточного вопроса» являлся «армянский вопрос».

Литература

по этому вопросу представляет большой интерес и для нашей темы. Судьба киликийских армян достаточно полно освещена в упомянутой работе Р. Г. Саакяна. Книга французского историка армянского происхождения А. Тер Минасяна освещает всю историю дашнакской Армении с 1917 по 1921 год (подавление восстания дашнаков после первой «советизации» Армении)84. В книге в числе прочих вопросов освещается и внешняя политика армянского государства, в частности его связи с державами Антанты. К числу недостатков этой книги следует отнести явное пренебрежение автора к научному аппарату своей работы.

Наиболее значительным исследованием по сирийскому вопросу по сей день остается книга ливанского историка Зейне Н. Зейне85. Он уделяет основное внимание истории арабского королевства эмира Фейсала в Сирии, а англо-французским отношениям отводит подчиненную роль. Некоторые полезные сведения о ситуации в Сирии можно найти и в работах британского историка Ф. Хури, однако большой хронологический охват дает ему возможность делать лишь общие замечания, не останавливаясь на подробностях86. Специфическая ситуация в Ливане подробно освещена в работе израильского ученого М., Замира87. Тем же сюжетам посвящена и недавно вышедшая.

81 Sonyel Salahi Ramadan. Turkish Diplomacy, 1918 — 1923. Mustafa Kemal and the Turkish national movement. L., Beverly Hills 1975.

82 Smith M.L. Ionean Vision. Greece in Asia Minor, 1919 — 1922. L., 1973.

83 Cosmin S.P. Dossiers secrets de la triple Entente. Grece 1914 — 1922. P. 1969.

84 Ter Minassian A. La Republique d’Armenie. Bruxelles 1989.

85 Zeine Zeine N. The Struggle for Arab Independence. Western Diplomacy and the Rise and Fall of Faisal’s Kingdom in Syria. Beirut, 1960.

86 Khoury Ph. S. Urban Notables and Arab Nationalism. The Politics of Damascus, 1860 — 1920. Cambridge, 1983; Khoury Ph. S. Syria and the French Mandate. The Politics of Arab Nationalism. 1920;1945. L., 1987.

87 Zamir M. The Formation of Modern Lebanon. L., 1985. книга французского историка Ж. Хури88, которая носит явно апологетический характер по отношению к ближневосточной политике Франции.

Если в работах историков — востоковедов тема англо-французских отношений в связи с проблемами Востока изучалась явно недостаточно, то исследователи внешней политики стран Антанты явно недооценивали значение «Восточного вопроса». Англичанин Ф. С. Нортедж, написавший большую обзорную книгу о внешней политике Великобританией в межвоенный период, среди других проблем уделил внимание также и Восточному вопросу89, коснувшись и англо — французских противоречий на Востоке. Он признает их неизбежность и в целом высоко оценивает работу английских дипломатов. Восточный вопрос в то время являлся далеко не самым важным и не мог сравниться с теми задачами, которые Англии необходимо было решить в Европе. Именно поэтому он часто служил разменной монетой, когда речь шла о европейских делах.

Внешней политике Великобритании посвящена работа английских историков Докрилла и Гулда, изучавших деятельность британских делегаций на многочисленных послевоенных конференциях90. Относительно конечных результатов британской политики на Востоке (как и в Европе) эти авторы более пессимистичны, чем Нортедж. По их мнению, именно на мирных конференциях, завершавших первую мировую войну, сеялись семена второй мировой войны. Одну из главных причин неудач британской внешней политики авторы видят в жесткой линии по отношению к Турции, сочетавшейся с примирительной политикой по отношению к Германии. Докрилл и Гулд лишь сожалеют об англо-французских противоречиях, но не раскрывают их объективных причин. Дж. Гулд также является автором статьи о деятельности британского посла в Париже в 1920 -1922 годах лорда Гардинга. Несмотря на претенциозное название, автор основное внимание уделяет взаимоотношениям своего героя с его непосредственным начальником — лордом Керзоном. Это помогает понять механизм работы британского Форин Оффиса, но не проясняет путей разрешения важнейшей «дилеммы» британской внешней политики91.

Внешняя политика Франции от начала первой мировой войны до окончания второй мировой войны рассматривается в книге французского историка Ж. Нере92. Он пытается опровергнуть распространенное мнение о гегемонистской и колониалистской направленности французской внешней политики, но по существу он часто лишь воспроизводит аргументацию по этому поводу самих творцов французской политики того времени. Автор уделяет большое внимание англо-французским противоречиям, которые,.

88 Khoury G. La France et l’Orient Arabe. Naissance du Liban moderne. P, 1993.

89 Northedge F.S. The troubled giant. Britain among the Great Powers, 1918; 1939. L., 1966. P. 125 — 159.

90 Dockrill M.L. Goold J.D. Peace without Promice. Britain and the Peace Conferences, 1919 — 1923. L., 1981.

91 Goold J.D. Lord Hardinge as Ambassador to France, and the Anglo-French Dilemma over Germany and the Near East, 1920;1922. //The Historical JoumaL., No 21, Dec. 4, 1978.

92 Nere J. The Foreign Policy of France from 1914 to 1945. L., Boston 1975. по его мнению, были обусловлены экономическими и геополитическими причинами, но рассматривает их преимущественно через призму Германского вопроса. Ситуации на Востоке он уделяет совсем немного внимания.

Англо-французским отношениям в XX веке специально посвящен изданный под редакцией британского ученого Н. Уейтса сборник статей, в котором собраны работы как английских, так и французских историков93. О проблемах Ближнего Востока в первые послевоенные годы коротко упоминается лишь в статье Энн Уильяме, посвященной проблемам Средиземноморья в англо-французских отношениях94. Изучаемому нами периоду посвящена также статья Д. Р. Уотсона о подготовке версальского договора. Автор сознательно концентрируется на европейских проблемах, но не может не упомянуть и их связь с Восточным вопросом, в частности с проблемой Мосула95.

Ввиду достаточно тесной связи между Восточным вопросом и европейскими проблемами, в первую очередь Германской, мы сочли необходимым познакомиться с работой американского исследователя М., Трахтенберга, посвященной проблеме репараций, имевшей огромное значение для англо-французских отношений в целом96. Особая ценность этого исследования заключается в том, что ее автор имел доступ к неопубликованным документам из архивов французского МИД. Хотя предметом исследований Трахтенберга является репарационная проблема, он в некоторых случаях не может не коснуться и турецких проблем. Другим важнейшим составным элементом Германской проблемы был вопрос о безопасности соседних с Германией стран (в первую очередь Франции), в решении которого первостепенную роль играла Великобритания. Поэтому для нас весьма полезной оказалась монография английской исследовательницы Энн Оурд97. В первых главах своей книги она собрала значительный фактический материал по интересующему нас периоду, но, к сожалению, она уделяет мало внимания связи проблемы безопасности с другими вопросами европейской политики.

При работе над данной темой использовались биографии руководителей Англии и.

Франции того времени — Ллойд Джорджа, Клемансо, Мильерана, Бриана и Пуанкаре, написанные разными авторами. Во всех этих биографиях можно найти полезную информацию по внешнеполитической деятельности того или иного лидера, в том числе и в Восточном вопросе. Однако наиболее полно эта проблема отражена в биографиях Ллойд Джорджа, написанной П. Роулендом, и Мильерана, принадлежащей перу M., М. Фаррара. Последняя работа представляет особенный интерес, так как ее автор в числе прочих.

93 Troubled Neighbours. Franco — British Relations in the Twentieth Century. L., 1971.

94 Williams A. Security and Settlement in Mediterranean Since 1914.// Ibid. P. 315 — 343.

95 Watson. D. R. The Making of the Treaty of Versailles. // Ibid. P. 67 — 99.

96 Trachtenberg M. Reparation in World Politics. France and World Economic Diplomacy 1916 — 1923. N.Y., 1980.

97 Orde A. Great Britain and International Security. 1920 — 1926. L., 1978. источников использовал неопубликованную переписку Мильерана с французским Верховным Комиссаром в Сирии и Киликии генералом Гуро.

Для того, чтобы восполнить существующий недостаток французских официальных источников, а также лучше понять политическую обстановку во Франции в изучаемый период, мы использовали третий том работы французского историка П. Бонфу «Политическая история Третьей Республики» 99. Для лучшего понимания международного контекста изучаемых мною событий, мы пользовались седьмым томом фундаментального труда П. Ренувена «История международных отношений» 100 и третьим томом советского коллективного труда «История дипломатии» 101.

На основании вышесказанного можно сделать вывод, что по сей день в историографии практически отсутствуют специальные исследования, посвященные влиянию проблем Ближнего Востока на англо-французские отношения в начале межвоенного периода. Единственная такая работа (книга Г. Камминга) значительно устарела. Работы по смежным темам также не могут адекватно осветить эту проблему. Историки — востоковеды уделяют мало внимания связи Восточного вопроса с отношениями между странами Антанты, а историки внешней политики великих держав не уделяют должного внимания проблемам Ближнего Востока как фактору международных отношений. Этот пробел и призвана восполнить настоящая диссертация.

Новизна исследования.

В диссертации впервые в отечественной историографии предпринимается попытка комплексного изучения ближневосточного аспекта англо-французских отношений в период формирования «Версальского порядка». Данное исследование имеет научную новизну и в контексте зарубежной историографии, поскольку в таком аспекте и в таких хронологических и географических рамках данная проблема не поднималась зарубежными историками с конца 1930;х годов, когда еще многие доступные ныне источники были закрыты для исследователей. Более поздние работы зарубежных и отечественных ученых посвящены отдельным аспектам данной проблемы, или вовсе иным, хоть и смежным проблемам. Хотя автор предлагаемой диссертации по объективным причинам не имел возможности пользоваться материалами британских и французских архивов, многие из использованных документов и материалов, насколько можно судить по изученной историографии, не использовались ранее для изучения англофранцузских отношений.

98 Rowland Р. David Lloyd George. N.Y., 1975. Duroselle J.B. Clemenceau. P. 1974; Chabannes J. Aristide Briand, le pere d’EuropeOudin B. Briand. La paix. Une idee neuve en Europe. P. 1987; Farrar M.M. Principled Pragmatist. The political career of Alexandre Millerand. N. Y, Oxford 1991; Miquel Pierre. Poincare. P. 1984.

99 Bonnefous E. Histoire politique de la Troisieme Republique. T. 3. P. 1959.

100 Renouvin P. Histoire des relations internationales. T. 7. P. 1957.

101 История дипломатии. T. 3. M., 1965.

Методологическая основа исследования.

Историческое исследование невозможно без использования определенных теоретических принципов в качестве «системы координат», в рамках которой анализируются исторические факты, а также применения определенных теоретических понятий в качестве эффективных инструментов научной работы. Современная теория международных отношений разработала достаточно широкий арсенал таких принципов и понятий.

Важнейшим из них является принцип системности. Существует множество истолкований понятий система и системность. Важнейшей характеристикой любой системы, в том числе и международной, является несводимость свойств целого к сумме свойств частей102. Однако этого тезиса недостаточно для практического применения данного принципа в историческом исследовании. В области истории международных отношений этот общий для любой науки принцип приобретает вполне конкретные очертания. «Системность, применительно к международным отношениям, означает такой характер долговременных взаимоотношений между государствами или группами государств, который отличают стабильность и взаимозависимость, в основе которого лежит стремление к достижению определенного, осознанного комплекса устойчивых целей, и где в той или иной мере присутствуют элементы правовой регламентации базовых аспектов международной деятельности"103.

Поскольку основными субъектами международных отношений в изучаемый период выступают национальные государства, сами являющиеся сложными социальными системами, то систему международных отношений следует понимать как «многоуровневый комплекс взаимодействий» ряда государств. Ее развитие находится в тесной взаимосвязи как с внутренней эволюцией государств, так и с процессами мирового развития104. Иными словами, изучение и анализ конкретных исторических форм системы международных отношений невозможны без учета основных политических и экономических характеристик составляющих ее государств, а также того этапа, на котором находилось в тот момент развитие всемирной истории. Особенно важным представляется изучение реального (а не формального) процесса принятия внешнеполитических решений в каждой из стран105. При этом внешняя политика.

102 Системная история международных отношений в четырех томах. 1918;2000. T.l. М., 2000 С. 9.

103 Введение в теорию международных отношений. М., 2001. С. 12.

104 Косолапое H.A. Международные отношения: эпистемологтия и методы исследования // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 3. С. 71−72.

105 Косолапое H.A. Анализ внешней политики — основные направления исследований. // Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 2. С. 81. государств, несмотря на все разногласия ее «творцов», рассматривается как целостное явление, осознанный курс данного государства на международной арене106.

С момента возникновения системности как исторического явления, все государства, им охваченные, существуют в рамках той или иной исторически сложившейся модели международных отношений, или в состоянии перехода от одной модели к другой107. Такие модели проходят через определенные этапы развития и имеют определенные хронологические рамки. Отрезок времени, изучаемый в настоящей диссертации, обычно относят к Версальской (или Версальско-Вашингтонской) модели международных отношений. Период с конца 1918 по 1925 год считается «фазой становления и консолидации» этой модели, поэтому базовой теоретической установкой данного исследования будет тезис о том, что его объектом является один из региональных аспектов взаимоотношений двух великих держав в фазе становления Версальской модели международных отношений. Как уже отмечалось, эти отношения рассматриваются в качестве важнейшего системообразующего фактора.

Так как система международных отношений это «одна из наименее организованных и структурированных общественных систем"108, а Версальско-Вашингтонская система была «самой недолговечной и непрочной моделью организации мирового сообщества"109, выявить специфические закономерности ее развития достаточно сложно. Однако мы можем использовать в качестве теоретического инструмента общие для всех моделей положения о том, что государства как субъекты международных отношений обладают объективными интересами, которые включают стратегические, политические, экономические, правовые и идеологические составляющие, тесно переплетенные между собой110. Политическая деятельность государств определяется стремлением к защите этих интересов. Какие из перечисленных составляющих преобладали в осознанных интересах Франции и Великобритании в изучаемый период, станет видно в результате изучения фактического материала.

Важнейшее значение для исследования имеет принцип историзма, понимаемый как необходимость рассматривать все явления в развитии, в историческом контексте и в тесной связи с другими явлениями, очень близок к принципу системности. Но помимо этого следует отметить, что принцип историзма предполагает недопущение переноса в прошлое идей и понятий последующих эпох, а также неоправданного уподобления (явного или скрытого) давних событий более поздним или современным.

106 Косолапов H.A. Внешняя политика и внешнеполитический процесс субъектов международных отношений. // Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 3. С. 65.

107 Введение в теорию международных отношений. М., 2001. С. 17.

108 Там же. С. 18.

109 Там же. С. 37.

110 Там же. С. 15−16.

Применительно к нашей теме в связи с этим следует сказать, что хотя начало XX века не столь уж сильно удалено от нас, государственные деятели того времени обладали несколько иной системой ценностей, чем наши современники. Достаточно вспомнить, что они жили в мире, большая часть которого была разделена между несколькими колониальными империями, что считалось вполне нормальным. Кроме того, они никогда не забывали о возможности новой войны между европейскими державами, и на этом строили свои внешнеполитические расчеты. К тому же удельный вес Великобритании и Франции в мировой политике был в то время совсем иным, чем даже в хорошо знакомую нам эпоху биполярного мира.

Практическая значимость работы.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в дальнейших исследованиях по истории международных отношений в межвоенный период, послужить основой для исследований по теории международных отношений, а также использоваться при подготовке учебных пособий, лекционных и специальных курсов.

Основные положения и выводы диссертации изложены в трех статьях:

1. Англо-французские отношения в 1921 — 1922 годах и европейская инициатива Бриана. М., 2001. Рукопись депонирована в ИНИОН РАН 24 декабря 2001 г., № 56 894. 2,5 печ. л.

2. Конфессиональный фактор в политике великих держав в Сирии и Ливане в 1918 — 1920 годах. // Путь Востока. Материалы IV Молодежной научной конференции по проблемам философии, культуры, религии Востока. Серия «Symposium». Выпуск 10, Спб. 2001.0,5 печ. л.

3. Сирия и Ливан в англо-французских отношениях в 1918 — 1920 годах. // «Восток», 2003, № 2. 1,75 печ.л.

Диссертация была обсуждена на заседании секции истории и теории международных отношений кафедры новой и новейшей истории стран Европы и Америки исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Изучение политики Великобритании и Франции на Ближнем Востоке в начале межвоенного периода и их взаимоотношений вокруг ближневосточных проблем позволяет сделать некоторые выводы как о характере и динамике англо-французских отношений в данный период, так и о ряде общих характеристик данного этапа в развитии международных отношений: роли Восточного вопроса в процессе создания Версальско-Вашингтонской модели и его месте во внешней политике двух великих держав. Изученный материал также дает возможность сделать некоторые выводы о взглядах правящих кругов Великобритании и Франции на государственные интересы своих стран, о механизме принятия внешнеполитических решений и о методах осуществления внешней политики.

Рассматривая взаимосвязь англо-французских отношений с послевоенной судьбой Османской Империи и отдельных ее частей, весь изучаемый период можно разделить на два больших этапа. В качестве первого следует выделить отрезок времени с октября 1918 года по август 1920 — то есть от Мудросского перемирия до подписания Севрского договора. Второй этап начинается со второй половины 1920 года, и завершается подписанием Лозаннских соглашений 24 июля 1923 года.

В качестве главных характеристик первого этапа можно назвать следующие факторы:

1. В англо-французских отношениях явно преобладало стремление к сотрудничеству и нахождению компромиссов, что диктовалось необходимостью скорейшей выработки мирного договора с Германией, поддержания «единого фронта» в борьбе против разного рода революционных движений (в первую очередь русского «большевизма») и общей заинтересованностью в стабилизации обстановки в Центральной Европе после распада Австро-Венгрии. Это не исключало возможности довольно резких дипломатических столкновений, подобных тем, что были вызваны рейнской проблемой и ситуацией вокруг Сирии. Но и в этих случаях ссоры политиков и дипломатов не выходили за пределы рабочих кабинетов и достаточно быстро «улаживались». На Востоке в тот период главные споры вызывал раздел арабских земель бывшей Османской Империи с их нефтяными и прочими богатствами. Однако, несмотря на все трения и разногласия, здесь было возможно достаточно безболезненное размежевание интересов двух стран, которые взаимно признавались обеими державами.

2. При принятии всех важных решений в Восточном вопросе инициатива принадлежала Великобритании, которая стремилась к укреплению своих позиций на Востоке в противовес Франции. Благодаря военному господству на Востоке и зависимости Франции от английской поддержки в Германском вопросе, англичане добивались пересмотра в свою пользу договора Сайкса — Пико, прежде всего в вопросе о Мосуле. Признавая «права» Франции на Сирию и Киликию, Великобритания задерживала их передачу под французский контроль, а сделав это, пыталась сыграть на трудностях, с которыми французы столкнулись в этих землях. Англия разжигала конфликт между Францией и эмиром Фейсалом в Сирии и публично упрекала Францию в неспособности управлять Киликией, ситуация в которой послужила поводом для оккупации Константинополя. Если в зоне Проливов с Константинополем Великобритания опиралась на собственные силы, то в Анатолии она использовала Грецию, поощряя ее к захвату Смирны, а затем и Италию, фактически признав ее самовольные захваты в Малой Азии. В 1919 году Англия фактически использовала в своих интересах позицию США, ставя с их помощью под сомнение «права» Франции на Сирию и Киликию, а также правительство эмира Фейсала в Дамаске. Доминирующему влиянию Англии в Восточном вопросе способствовало то обстоятельство, что в 1919 году принципиальная разница в интересах Англии и Франции, еще не проявилась достаточно отчетливо. Клемансо старался обеспечить лишь выполнение минимальных французских требований — получения Сирии и Киликии. Интересы французских рантье не оказывали сильного влияния на его политику, и он достаточно легко соглашался со многими действиями Ллойд Джорджа, даже если они в долгосрочном плане оказывались невыгодными для Франции. При подготовке Севрского договора Мильеран и Вертело пытались использовать сильные позиции французского финансового капитала для установления полного контроля союзников (а фактически Франции) над турецким государством, но под давлением Англии, которая привлекла на свою сторону Италию, вынуждены были отступить.

3. В этот период как Англия, так и Франция стремились решать судьбу стран Ближнего Востока, абсолютно не считаясь с мнением большинства их населения, а лишь иногда прикрываясь им для оправдания своих планов и действий. Продолжительное заигрывание англичан с Фейсалом не помешало им вскоре «сдать» Сирию французам вопреки очевидному противодействию большинства жителей. Англия и Франция не придавали должного значения первым очагам турецкого сопротивления в районе Смирны и возникновению организованного центра турецкого национального движения в Центральной Анатолии, затягивали начало выработки мирного договора с Турцией, а затем составили такой кабальный текст, словно вовсе не существовало турок как народа, имеющего определенные политические права и возможность их защищать. Когда же игнорировать кемалистский фактор становилось все труднее, державы попытались подавить его военной силой (с помощью антикемалистских восстаний, греческой армии, а также открытых военных действий между Францией и кемалистами в Киликии). Первые попытки установления контактов между Францией и кемалистами в этот период еще не оказывали серьезного воздействия на общий ход решения Восточного вопроса.

4. На первом этапе решения Восточного вопроса его связь с другими международными проблемами была не столь явной, как в последующие годы. Конечно, Англия использовала первоочередную заинтересованность Франции в Германском вопросе, чтобы добиться уступок на Востоке. Особенно заметным это было, когда Ллойд Джордж использовал увлеченность Клемансо рейнской проблемой и скандальное поведение итальянцев, вызванное спором о Фиуме, для «протаскивания» решения о греческом десанте в Смирне и попытки дальнейшего пересмотра соглашения СайксаПико. Однако уже то обстоятельство, что мирные договоры с Германией и Османской Империей готовились в разное время, препятствовало прямому дипломатическому торгу. Вместе с тем, мирный договор с Германией оставлял некоторые важнейшие для Франции вопросы открытыми (репарации и разоружение Германии), что открывало возможность для такого торга в будущем. Гораздо очевиднее была связь Восточного вопроса с «Русским» ввиду расположения Турции «в подбрюшье» Советской России. Но эта ситуация тогда не вызывала серьезных разногласий между странами Антанты.

Все эти факторы претерпели существенные изменения на втором этапе решения турецкой проблемы. Эти изменения были связаны с крахом Севрского договора и происходили следующим образом:

1. Так как проблемы арабских стран Ближнего Востока утратили международный характер после окончательного распределения мандатов весной 1920 года, суть Восточного вопроса теперь сводилась к выработке отношения великих держав к турецкому национализму. Военные успехи кемалистов в Киликии, на Кавказе и их первая победа над греками при Иненю заставили Англию и Францию признать ошибочность его недооценки на предыдущем этапе. Таким образом, теперь решение проблем Ближнего Востока было невозможно без учета интересов самой Турции, которая из объекта дележа превращается в самостоятельный субъект международных отношений.

2. Как показывал опыт, по отношению к кемалистам великие державы могли использовать либо «кнут», либо «пряник». Выбор того или иного орудия зависел от многих факторов: от степени опасности кемалистского движения для каждой из державот их оценки ситуации на Востокеот выгод, которые могла получить та или иная держава от победы или поражения Кемаляи, наконец, от хода решения других проблем, в интересах которого можно было использовать ситуацию в Турции. Поскольку все эти факторы для Англии и Франции были неодинаковы, то и отношение их к кемалистской революции было различным. Главной целью Англии сначала было уничтожение кемалистского движения, а затем его принуждение к частичному признанию Севрского договора с незначительными изменениями за счет Греции. Сражение на Сакарье значительно осложнило выполнение этой задачи, а окончательный разгром греков выглядел как поражение всей британской политики на Востоке. Но на Лозаннской конференции Керзон смог добиться определенных успехов поскольку Англия должна была отстаивать только свои непосредственные интересы, а не интересы своей средиземноморской союзницы.

В то же время, в политике Франции во все большей мере проявляется стремление к самостоятельности. На Востоке оно проявилось в ясно выраженной и последовательной линии на ревизию, если не полную отмену Севрского договора и в стремлении к сепаратному соглашению с кемалистами. Первые явные признаки новой ориентации французской политики проявились в ноябре 1920 года, когда Лейг попытался использовать возвращение к власти в Афинах короля Константина как предлог для ревизии Севра. Более ясно эта тенденция проявилась при Бриане, который во время Лондонской конференции в апреле — мае 1921 года заключил с представителем Анкары сепаратный мирный договор, передававший Турции Киликию (таким образом, пересматривалась севрская граница), в обмен на некоторые привилегии для Франции в этом районе. Отказ Анкары ратифицировать этот договор не изменил политики Франции, которая не остановилась перед дальнейшими уступками ради заключения в октябре 1921 года нового, приемлемого для кемалистов договора в Анкаре, что вызвало бурное негодование англичан. После этого Франция стала негласно снабжать кемалистов оружием и всячески способствовать их успехам. При Пуанкаре протурецкая направленность французской политики только усилилась. Кульминацией англофранцузских разногласий в турецком вопросе стало поведение Франции во время Чанакского кризиса и переговоров в Мудании, когда французы сначала вывели свои войска из Чанака, оставив англичан один на один с кемалистами, а потом проявили неприемлемую для англичан уступчивость в территориальных вопросах, надеясь заранее расположить к себе турок перед тем, как на мирной конференции речь зайдет о финансах и концессиях. «Единый фронт» Англии и Франции, созданный накануне Лозанны, был весьма непрочен. Своим появлением он был обязан необходимости английской поддержки в важных для Франции финансовых и экономических вопросах, а также в Германской проблеме. Но реально Лозаннская конференция оказалась для Франции своеобразным «дипломатическим Чанаком». Франция должна была один на один почти безуспешно добиваться от турок выполнения своих требований, а Англия, добившись желаемых результатов в вопросе о Проливах, и выведя Мосульский вопрос за рамки конференции, не оказала французам почти никакой дипломатической поддержки в единоборстве с турками. Таким образом, стремление Франции к внешнеполитической самостоятельности не принесло ей ощутимых выгод.

3. Именно в это время ярко проявилась новая черта, свойственная международным отношениям межвоенного периода. В отличие от ситуации конца XIX — начала XX в.

242 отношения между великими державами в заморских странах (будь то на Тихом Океане, в Китае, в Африке или на Ближнем Востоке) теперь были непосредственно связаны с проблемами Европы. В Европе же главной международной проблемой, определявшей отношения между Англией и Францией, была Германская. Нерешенность таких вопросов как германские репарации и безопасность западных границ Франции давала Великобритании дополнительный рычаг давления на Францию, в том числе и в Восточном вопросе. Связь между этими проблемами стала особенно видна, когда в 1921 -1922 годах обсуждались планы широкомасштабного англо-французского союза и Великобритания одним из главных условий выдвигала пересмотр Анкарского соглашения. При Пуанкаре эта связь стала еще крепче, в особенности при обострении репарационной проблемы в августе 1922 года и спустя несколько месяцев, когда проблема репараций была использована консервативным правительством Великобритании при попытке создания «единого фронта» союзников накануне Лозаннской конференции, хотя открытая сделка, которую предлагал Пуанкаре, была отвергнута. Провал парижской конференции по репарациям в начале января 1923 года вскоре повлек за собой и временный распад «единого фронта» союзников в Лозанне, и, наконец, «увязание» в рурской авантюре сделало Францию почти полностью беспомощной на завершающем этапе Лозаннской конференции. Таким образом, Восточный вопрос стал как бы зеркальным отражением Германского. И в Европе, и на Востоке одна из держав настаивала на наиболее полном исполнении мирного договора, а другая фактически поощряла «реваншизм» побежденной страны. Только в Европе первую роль играла Франция, а вторую — Великобритания, а в Азии все было наоборот.

Эти факты доказывают, что в межвоенный период международные отношения, в том числе и отношения между Англией и Францией, приобрели действительно глобальный характер и разные их региональные аспекты были теснейшим образом взаимосвязаны. Ослабление, а затем и распад англо-французской Антанты в Европе сопровождался углублением противоречий между ними на Ближнем Востоке Ни одно временное сближение их позиций, вроде создания «единого фронта» на конференции в Лозанне, не могло существенно изменить этой ситуации.

Различие подходов Великобритании и Франции к ближневосточным проблемам определялось принципиально различной ролью этих проблем во внешней политике и государственных интересах двух держав. Внешняя политика Великобритании в рассматриваемое время в целом следовала традиционной «двуединой» линии на поддержание «баланса сил» в Европе и охрану имперских коммуникаций. Если позиция Великобритании в Германском вопросе хорошо вписывается в первую составляющую этой политической линии, то ее действия на Востоке целиком связаны со второй. Определенный нюанс заключался в том, что речь здесь шла о расширении британских владений и сфер влияния, а не об охране старых, а также в том, что к морским «коммуникациям» теперь добавились сухопутные. Подконтрольная Англии Турция наряду с Палестиной и Ираком должна была стать одним из главных звеньев британских колоний и полуколоний от Кейптауна до Индии и основной задачей британской политики в начале изучаемого периода было максимальное расчленение Османской империи с низведением ее остатков на положение довоенного Египта. Преобладание стратегических соображений в британской политике усиливалось тем обстоятельством, что многие ее руководители никогда не оставляли мысль о возможности новой большой войны. Поэтому обеспечение контроля над черноморскими Проливами и возможности свободного прохода через них военных кораблей превратилось для британских политиков почти в навязчивую идею, которая осенью 1922 года сама едва не толкнула Великобританию к новой войне. Но никто не мог тогда сказать точно, кто же будет следующим противником Англии. Некоторые политики не исключали возможности, что это будет Франция. Именно этим отчасти объяснялось стремление обеспечить «чисто британский» транзит нефти из Месопотамии к Средиземному морю, а обеспокоенность англичан французской программой строительства подводных лодок в 1921;1922 годах еще раз подтверждает этот тезис. Экономические соображения, безусловно, присутствовали в мотивации действий британских политиков, но напрямую они касались в основном Месопотамии. Из-за огромного значения Ближнего Востока для охраны Империи, Восточный вопрос играл первостепенную роль во внешней политике Великобритании, нисколько не уступая европейским проблемам.

Совсем иные соображения определяли французскую политику. Франция, несмотря на наличие у нее второй по размерам и населению колониальной империи, все же в первую очередь оставалась европейской страной. Политика Франции в Европе после первой мировой войны была вполне традиционной и нацеленной на закрепление победы над Германией. В сравнении с этим ближневосточная проблематика неизбежно играла подчиненную роль. Территориальные интересы Франции на Ближнем Востоке были сравнительно невелики, и в основном ограничивались Сирией, Ливаном и Киликией. Зато ее финансово-экономические интересы диктовали линию поведения, принципиально отличную от английской и требовали обеспечения исправного получения процентов с предоставленных турецкому правительству займов, а также создания наилучших условий для французской деловой активности в Турции (получения концессий, сохранения капитуляций и т. п.). Поэтому, когда Франция вынуждена была отказаться от планов прямого финансового контроля над Турцией, ее интересам более всего стало отвечать создание в Турции стабильного политического режима. Именно этим и объяснялось благосклонное отношение Франции к кемалистам. Таким образом, позиция Франции на Ближнем Востоке в начале межвоенного периода может служить самой яркой иллюстрацией тезиса о том, что «политика есть концентрированное выражение экономики». Стратегические соображения, столь важные для европейской политики Франции, на Востоке большого значения не имели.

Правовые и политические аспекты государственных интересов Франции и Великобритании на Ближнем Востоке были столь тесно переплетены со стратегическими и экономическими, что практически не поддаются вычленению. Идеологический аспект не мог оказывать большого влияния на политику в странах, принадлежавших к числу «парламентских демократий». Однако известное влияние имели различные варианты идеологического оправдания колониальной экспансии, а также «фашодизм» — давнее чувство недоверия англичан и французов друг к другу, иногда граничившее с явной враждебностью. Эти идеи и эмоции, разумеется, не могли напрямую определять политику великих держав, но при оценке действий политиков и дипломатов того времени следует учитывать, что они сами часто разделяли подобные представления.

Таким образом, проблемы Ближнего Востока занимали вполне определенное место в комплексе осознанных государственных интересов Великобритании и Франции. Однако относительно четкими были только общие принципы их политики. Изученный материал позволяет сделать некоторые выводы о механизме принятия конкретных политических решений. Во Франции этот механизм характеризовался, с одной стороны, высокой концентрацией власти (начиная с Мильерана все премьер-министры одновременно возглавляли и Кэ д’Орсе), а с другой — большой зависимостью от «общественного мнения» и расклада сил в Палате Депутатов. Над каждым французским кабинетом постоянно висел «дамоклов меч» вотума недоверия и французские политики часто ссылались на эту опасность во время переговоров с англичанами (например, именно так поступил Лейг, говоря о возможности ратификации Севрского договора). Но Палата Депутатов в тот период надежно контролировалась правыми силами, что исключало возможность резких колебаний внешнеполитической линии, несмотря на «министерскую чехарду». При отсутствии четко структурированной партийно-политической системы, во Франции большое влияние приобрели неофициальные «группы давления». Восточная политика страны сначала находилась под сильным воздействием «колониальной партии», стремившейся к захвату Сирии и Киликииа потом — концессионеров, банкиров и рантье, готовых уступить Киликию ради экономических выгод в Турции. Таким образом произошла определеннаы смена приоритетов французской внешней политики.

В Великобритании при коалиционном правительстве реальная внешнеполитическая власть сосредоточилась у Керзона и Ллойд Джорджа. При общности взглядов на основные задачи британской политики на Востоке, они расходились во мнениях по поводу средств их выполнения. Ллойд Джордж делал ставку на успехи греческого оружия, а Керзон предпочитал опираться на собственные силы Англии и на дипломатические методы. По сути дела, греко-турецкую войну можно назвать «войной мистера Ллойд Джорджа». На Парижской конференции британский премьер сумел фактически монополизировать право принятия решений, затем довольно долго британская политика характеризовалась очевидной двойственностью. После сражения на Сакарье тактика Ллойд Джорджа потеряла шансы на успех, и ближневосточные проблемы стали прерогативой Керзона. В Лозанне Керзон действовал уже совершенно самостоятельно. Другие разногласия внутри британского кабинета оказывали значительно меньшее влияние на политические решения. Так, протурецкая позиция военного министерства и министерства по делам Индии никак не изменила общей политической линии. Мнение всего кабинета приобретало решающее значение лишь при принятии наиболее ответственных решений, как произошло с вопросом о Константинополе в январе 1920 года. Так что мы можем говорить лишь о «корректирующем» воздействии британского кабинета на внешнюю политику. Парламентский контроль над внешней политикой в Великобритании был слаб, а «общественное мнение» существенно повлияло на нее только во время Чанакского кризиса. В Великобритании не было столь четко различимых «групп давления», как во Франции. Неофициальные каналы воздействия на политику существовали, но, например, «Англо-индийская» группировка была расколота (достаточно вспомнить разногласия Керзона и Монтегю).

Механизм согласования решений между союзниками несколько отличался от ранее принятого в дипломатической практике. Данный период был расцветом «дипломатии конференций». Для принятия решений проводились очень частые встречи премьер-министров или министров иностранных дел (для Франции здесь не было различия) стран Антанты. Традиционная практика обмена нотами была почти забыта (Пуанкаре однажды предлагал возродить ее с явной целью «затянуть время»). «Дипломатия конференций» ускоряла обмен мнениями, но долгое время не избавляла политику великих держав, и в особенности Великобритании, от сильнейшего порока — оторванности от реальных событий «на месте». Вплоть до 1921 года информация, получаемая от верховных комиссаров и экспертов, использовалась не как пища для размышления, а как набор «козырей» для переговоров и часто вовсе игнорировалась. Английской политике был свойственен «беспредельный оптимизм и нежелание предвидеть неприятные возможности"786. Плодом именно такой политики стал Севрский договор.

Как уже отмечалось, англо-французские отношения в этот период не были чисто двусторонними. На них влияла как политика других великих держав, так и действия малых стран и национально-освободительных движений.

США на Парижской мирной конференции пытались играть активную роль как в Европейской, так и в ближневосточной политике. Но Вильсон, образно говоря,.

786 Никольсон Г. Дипломатия. М., 1941. С. 86. использовал «не ту карту». Вместо того, чтобы воспользоваться действительным преимуществом своей страны — ее экономической мощью, он сделал ставку на идеологию (т. н. «вильсонизм») с помощью которой надеялся изменить всю систему международных отношений. Этот расчет был, по меньшей мере, наивен. Предложение мандатов на Константинополь и Армению поставило Вильсона в тупик, и в итоге позиция США незаметно превратились в инструмент давления Великобритании на Францию. Именно таким образом англичане использовали комиссию Кинга-Крейна. Сами же, англичане опасались сделки французов с американскими нефтяными трестами. В 1921 году, при новом президенте У. Гардинге, американское давление на европейские державы на Вашингтонской конференции затравило их искать комплексное решение проблем Старого Света (правда, безуспешно), но Восточный вопрос и далее решался без участия США.

Италия формально принимала участие в разрешении Восточного вопроса на равных с Францией и Великобританией. Однако реальный вес этой страны был несравненно меньшим, и итальянцы, как обычно, старались «путем переговоров приобрести большее значение, чем это соответствует их собственным силам» 787. На практике итальянская политика выглядела как скверное подражание французской, и англичане были практически уверены, что если Франция сделала некий самостоятельный шаг, Италия его непременно повторит. Так случилось, например, на лондонской конференции 1921 года. Но когда французы были вынуждены идти на уступки англичанам, итальянцы и думать не могли о самостоятельных действиях. Англичане умели ловко использовать зигзаги итальянской политики в своих целях. Так произошло с высадкой греческого десанта в Смирне, также англичане действовали при подготовке Севрского договора.

Россия в 1919 году рассматривалась странами Антанты не как субъект международных отношений, а скорее как объект их политических акций, направленных на утверждение на территории бывшей Российской империи дружественного себе правительства. Для осуществления этих задач территория Турции имела огромное стратегическое значение. Именно в этом контексте следует рассматривать британское предложение передать США мандаты на Константинополь и Турецкую Армению. После разгрома основных сил белых армий, страны Антанты видели свою задачу в недопущении проникновения «большевизма» на Ближний Восток. Обе державы опасались сближения кемалистов с большевиками, но если англичане для предотвращения этого стремились ликвидировать турецкое национальное движение, то французы видели в нем возможную опору против большевиков.

Заключение

советско-турецкого договора в марте 1921 года, казалось, подтверждало опасения Антанты. Советская материальная помощь сыграла значительную роль в военных успехах кемалистов. Теперь страны Антанты, убедившись в неизбежности фактического признания кемалистского и большевистского правительств,.

787 Там же. С. 91. стали прилагать все усилия, чтобы не иметь с ними дел одновременно (отказ от приглашения кемалистов в Геную, ограничение советского участия в Лозаннской конференции). Французы фактически вступили с московским правительством в дипломатическую борьбу за влияние в Анкаре. Наличие серьезных разногласий между Москвой и Анкарой отдаляло два революционных правительства друг от друга, что в конечном итоге позволило странам Антанты (в первую очередь Великобритании) фактически нейтрализовать влияние Советской России на Восточный вопрос.

Как уже отмечалось, главными проводниками британской политики на Ближнем Востоке выступали Греция и арабское правительство Фейсала. При этом Фейсал играл роль препятствия, подложенного англичанами под ноги французам в Сирии, а Грецияроль наемного солдата, призванного выполнить наиболее «грязную» и тяжелую работу для нанимателя. Однако греки и арабы не были простыми марионетками. Они имели собственные цели, не всегда совпадавшие с английскими, и надеялись их хотя бы частично осуществить с помощью Англии. Такая модель взаимоотношений напоминает «клиентельные» отношения великих держав с рядом миноритарных общин Ближнего Востока (например, Франции с маронитами), но на более высоком уровне. Но когда интересы сателлитов входили в прямое противоречие с намерениями «страны-патрона», Великобритания без колебаний оставляла их на произвол судьбы.

Франция в своей политике пыталась опираться на некоторые христианские общины Сирии и на киликийских армян, но подобная практика создавала больше проблем, чем решала. Еще в конце 1919 года французы стали присматриваться к кемалистам как к возможной опоре, а в 1921 году окончательно сделали на них ставку. Однако использовать кемалистов так же, как англичане использовали греков, было невозможно. Кемаль охотно принимал французскую помощь, но не считал себя обязанным как-то благодарить французов. Если киликийские армяне были слишком слабы, чтобы стать проводниками французской политики, то турецкие националисты оказались для этого слишком сильными. В итоге единственной опорой Франции оказались облигации Оттоманского долга и довоенные концессионные контракты. Отношения Франции с кемалистами являются примером неудачной попытки создания великой державой сферы влияния в ближневосточном регионе.

Чтобы оценить значение ближневосточного направления в англо-французских отношениях для формирования Версальско-Ваишнгтонской системы международных отношений, необходимо точно определиться, какой смысл вкладывается в понятие «система». Если следовать распространенному пониманию «Версальской системы» как особого порядка, основанного на совокупности договоров с пятью побежденными странами, отражавших согласованную волю победителей и закреплявших их победу, то следует признать, что события 1918;1923 годов на Ближнем Востоке пробили первую крупную брешь в этой системе, а в дальнейшем Турция оказалась за ее рамками. Но если говорить о системе реальных, а не только формально-юридических взаимоотношений между государствами, то изученные события предстают в ином свете.

Реальная Версальская система сильно отличалась от того, какой ее хотели видеть политики и дипломаты Лондона и Парижа. Реваншизм побежденных стран (в том числе Германии и Турции) — «пробуждение Азии" — «европейский хаос», вызванный ростом национализма и социального протестадействия «исключенных» из Версальского порядка стран (Советской России и США) и другие объективные факторы существенно корректировали изначальные планы «архитекторов» нового порядка. Отношения между Великобританией и Францией оставались одним из основных системообразующих факторов, но в течение 1919;1923 годов они постепенно утрачивали характер «сердечного согласия», хотя в общении с третьими странами две державы-победительницы продолжали выступать как союзники вплоть до оккупации Рура. Результаты нашего исследования показывают, что распад Антанты происходил одновременно и в Европе, и на Ближнем Востоке. Причина этого заключалась в различных подходах держав к международным проблемам, диктовавшихся объективными экономическими и стратегическими интересами двух стран. Ближневосточные проблемы, содействуя размыванию англо-французской Антанты, тем самым существенно тормозили формирование новой модели международных отношений.

Период юридического оформления новой системы после глобального конфликта принято именовать фазой ее становления, а следующий за ним период формирования нового баланса сил — фазой консолидации788. Обычно фазой становления Версальской системы считают 1918 — 1919 годы, а фазой консолидации — 1919;1925 годы (до принятия плана Дауэса и заключения Локарнских соглашений). Такая периодизация основывается, прежде всего, на событиях вокруг Германии. Но ход ближневосточного урегулирования заставляет ее скорректировать. По нашему мнению, фаза становления Версальской системы проходила неравномерно в разных регионах. В Эгейско-Средиземноморском регионе она затянулась до 1923 года, и все изученные в настоящей работе события происходили в рамках затянувшейся фазы становления новой модели. Но конечный результат был настолько прочен, что особой фазы консолидации здесь не потребовалось, и юго-восточный «фланг» реальной Версальской системы был самым прочным ее звеном вплоть до второй мировой войны, так как «Лозаннское урегулирование» как часть реальной Версальской системы, базировалось на объективном балансе сил его участников, а не на принуждении, основанном на временном превосходстве одних стран над другими.

788 См.

Введение

в теорию международных отношений. М., 2001. С. 29. Во введении к нашей работе мы намеренно не разделяли эти фазы, чтобы не предопределять выводов.