Сопротивление смоленского крестьянства государственной политике в деревне, 1928-1933 гг

В современных условиях построения в России правового государства для руководителей разных ветвей власти необходимо помнить и обращаться к урокам прошлого, с тем, чтобы избежать повторения ошибок, совершенных ее представителями ранее. Одним из признаков правового государства является то, что власть должна создавать соответствующие условия, которые будут способствовать всемерному соблюдению прав и свобод своих граждан. Высшие органы власти при реализации государственной политики должны учитывать интересы населения страны и соблюдать права человека и гражданина. Подобное положение законодательно закреплено в основном законе государства. В нем же отношения власти и личности декларированы как гармонично сочетающие государственные интересы с интересами населения в целом, и каждым гражданином в частности.

Основополагающим принципом правового государства является взаимная ответственность государства и личности. Суть его заключается в том, что каждый гражданин должен обладать той же возможностью принуждения в отношении власти к точному и безусловному исполнению закона, что и власть в отношении гражданина. Устанавливая в законодательной форме свободу личности, само государство не свободно от ограничений в собственных решениях и действиях. По средствам закона оно должно брать на себя обязательства, обеспечивающие справедливость и равенство в своих отношениях с личностью.

Применение государственного принуждения должно носить правовой характер, не нарушать меру свободы личности, соответствовать тяжести совершенного правонарушения. Таким образом, отношения между властью и личностью должны строиться на основе взаимной ответственности.

Актуальность темы

исследования. На современном этапе реформирования российского государства проблема отношений власти и личности приобретает особую роль. Исторический опыт свидетельствует, что для успешного осуществления намеченных реформ государство должно получать максимальную поддержку населения страны и учитывать и уважать права и интересы каждой отдельной личности. В противном случае процесс реформирования или тормозится, или осуществляется с помощью репрессивных методов, что вызывает ответную реакцию противодействия в обществе и ведет к пассивному или активному сопротивлению населения реализуемой государственной политике.

В данном диссертационном исследовании рассматриваются отношения органов власти с крестьянством в ходе государственного реформирования деревни в конце 1920;х — начале 1930;х годов. Массовое сопротивление крестьянства политике насильственной коллективизации и ликвидации кулачества как класса, заставившее в итоге власти внести существенные изменения в практику преобразования деревни, — убедительный исторический пример того, как не надо строить отношения между властью и обществом. Этот опыт ошибок и их трагических последствий может и должен служить предостережением в практике современных и будущих преобразований в стране.

Объектом диссертационного исследования являются взаимоотношения органов власти и крестьянства в ходе реализации государственной политики в деревне в конце 1920;х — начале 1930;х годов.

Предметом исследования являются практика колхозного строительства и раскулачивания, ставшая основой для социального протеста смоленского крестьянства в 1928;1933 годах, непосредственно само крестьянское сопротивление и механизм его подавление репрессивными органами государства.

Хронологические рамки исследования охватывают период 1928;1933 годов. Он включает в себя два основных этапа колхозного строительства: подготовительный (1928;1929 гг.) и этап, так называемой, сплошной коллективизации (1930;1933 гг.). Указанный период являлся переломным в политике модернизации деревни, временем, когда шел наиболее болезненный для крестьянства и трудный для власти процесс ломки старых и формирования новых отношений, вызвавший повсеместное сопротивление крестьянства государственной политике в деревне.

Территориальные рамки исследования включают в себя в основном регион бывшей Смоленской губернии. В октябре 1929 года из Смоленской, Брянской, части Калужской, Тверской, Московской и Псковской губерний была образована Западная область с административным центром в Смоленске. Область просуществовала до 1937 года. Поэтому документы и материалы архивов Смоленской области позволяют наиболее полно и достоверно рассмотреть сформулированные цели и задачи исследования не только в заданных территориальных рамках, но и более широко, что дает возможность провести сравнительный анализ одних и тех же процессов в соседних регионах, выявить общее и особенное в практике социального протеста крестьянства западного региона России в указанный исторический период. Документы и материалы по всей Западной области используются в исследовании в том случае, когда они отражают типичные для региона исторические процессы.

Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что впервые на региональном уровне Смоленщины практика колхозного строительства и раскулачивания исследуется не как изолированное историческое явление, а одновременно и как основная причина широкого социального протеста крестьянства государственной политике в деревне в конце 1920;х — начале 1930;х годов. Не становились до настоящего времени предметом отдельного исторического исследования в регионе также ни сами формы крестьянского сопротивления массовой коллективизации, ни механизм его подавления репрессивными органами государства.

Целью данной диссертационной работы является всестороннее рассмотрение сопротивления смоленского крестьянства государственной политике в деревне в 1928;1933 годах.

Для осуществления поставленной цели определены следующие задачи.

На основе анализа широкого круга источников, а также достижений отечественной и зарубежной исторической науки:

— проанализировать кризисные явления в экономике Смоленщины в 19 271 928 годах, повлиявшие на принятие решения о ликвидации нэпа и переводе сельского хозяйства на коллективные формы хозяйствования;

— изучить практику колхозного строительства и раскулачивания на Смоленщине как основу для крестьянского сопротивления государственной политике в деревне в 1928;1933 годах;

— определить формы и масштабы социального протеста смоленского крестьянства государственной политике в деревне в указанный период;

— проанализировать механизм подавления крестьянского сопротивления на Смоленщине с использованием судебных и внесудебных органов репрессии.

Методологической основой диссертационного исследования являются принципы историзма и научной объективности. Исторические события и явления рассмотрены в причинно-следственной связи и во взаимодействии с основными социально-политическими процессами того времени.

Комплексный подход к изучению темы обусловил применение общих методов исторического исследования: сравнительно-исторического анализа, исторического описания, статистических методов. Исследование проведено в историко-проблемном и аналитическом ключе.

Историография проблемы.

По истории советского крестьянства, в том числе и периода коллективизации, в мировой историографии, и в нашей стране в частности, создан огромный по объему пласт научной литературы. Интерес к данной теме никогда не ослабевал, ведь не случайно коллективизация определяется как «.глубочайший революционный переворот. равнозначный по своим последствиям революционному перевороту в октябре 1917 года"1.

Первые работы, посвященные различным аспектам коллективизации, стали появляться уже в конце 20-х — начале 30-х годов прошлого века. Они не были научными в своей основе и создавались прежде всего под конкретный политический заказ. Проблемы, которые рассматривались в них, были тесно связаны с осуществляемыми государством реформами. Значительное место в публикациях отводилось вопросам классовой борьбы в деревне. Авторами, в частности, М. Хатаевичем, Н. Лаговиером, А. Роднянским, П. Сиротининым, уделялось первостепенное значение необходимости изоляции зажиточного крестьянства и борьбы с ним как условию для успешного формирования новой системы хозяйствования в деревне2.

Касаясь вопроса значимости коллективизации для крестьянства, исследователи того времени главное ее преимущество видели в избавлении сельского населения от «жесточайшей эксплуатации кулачества"3. В 1930;е годы считалось, что именно ликвидация эксплуатации была для крестьянства первостепенной необходимостью и совершенно не обсуждалось то, что сельское население в результате колхозного строительства попадало под более жесткий гнет — государственный.

Тогда же ряд авторов предприняли попытку изучения форм и методов противодействия сельского населения официальной аграрной политике государства. Но делалось это односторонне, в угоду политическим соображениям. Официальным являлся тезис о том, что только кулачество усиленно сопротивлялось проведению реформ: «Нет ни одной крупной хозяйственной и политической кампании, которая бы не встречала сопротивления кулачества вплоть до применения террора"4. Причем «кулацкий» террор неверно выделялся как самая распространенная и острая форма сопротивления.

В конце 1940;х — начале 1950;х годов появились первые систематические исследования, в которых подробно рассматривались все этапы колхозного строительства. Среди этих работ были и такие, в которых, так или иначе, но все же говорилось о проблемах взаимоотношений крестьянства и власти в эпоху коллективизации. Однако такого рода упоминания были очень поверхностными и в них почти ничего не говорилось о сопротивлении крестьянства государственной политике в деревне. Это в первую очередь работы М.А. г (L Н О.

Краева, С. П. Трапезникова, Н. Анисимова, Б. А. Абрамова .

Начиная со второй половины 1950;х годов, в результате происходивших в стране изменений социально-политического характера, у ученых появились более широкие возможности для проведения объективных исторических исследований. В тот период были сделаны первые шаги по пересмотру многих идеологических догм эпохи сталинизма. В большем объеме исследователями стали использоваться ранее недоступные партийно-государственные документы и архивные материалы. Это позволило ученым обратить внимание на формы и методы проведения аграрных преобразований и крестьянской реакции на них.

В некоторых исследованиях прямо говорилось о негативных последствиях административных и силовых методов при проведении массовой коллективизации. Одними из первых заострили внимание на этом В. П. Данилов и Н. А. Ивницкий. Авторы отмечали, что активным проводником административного нажима и принуждения по отношению к крестьянству были не только низовые звенья партийно-государственного аппарата, но и представители центральной власти9. Похожих взглядов в оценке государственной политики в деревне в конце 1920;х — первой половине 1930;х годов и ее последствий придерживался и ряд других исследователей, в частности, Н.И. Немаков10.

В 1960;е годы был пересмотрен тезис о массовой поддержке крестьянством колхозного движения в его начальный период, о «великом переломе», якобы наступившем в деревне в 1929 году. Историками было доказано, что в так называемых потребляющих районах страны (в число которых входила и Смоленщина) сельское население вовсе не стремилось к обобществлению своих хозяйств, так как «еще не было готово к объединению в колхозах"11.

Некоторые исследователи пошли еще дальше и высказали предположение, что к началу 1930;х годов колхозное движение не было подготовлено, а крестьянство вовсе не стремилось добровольно обобществлять свои хозяйства, так как его «не научили, не убедили, не заинтересовали в.

1? необходимости строить жизнь по-новому" .

В последующие годы в отечественной исторической науке продолжалось рассмотрение проблем классовой борьбы в деревне, сущности государственной политики по отношению к зажиточному крестьянству13. Н. И. Немаковым была даже высказана точка зрения, что «хозяйственное и политическое влияние кулачества было окончательно подорвано уже в 1929 году"14, и, тем самым, подвергалась сомнению необходимость проведения властью самой акции по раскулачиванию крестьянских хозяйств. Однако в целом подобного рода тезисы были встречены научной общественностью отрицательно и подвергнуты критике15. Большинство исследователей признавали необходимость классовой борьбы в деревне в конце 1920;х — начале 1930;х годов, не ставили под сомнение насильственные формы и методы коллективизации и раскулачивания. В то же время, начиная со второй половины 1970;х годов, ученые пришли к выводу о том, что в период радикальной ломки старого уклада можно было избежать жестких, репрессивных форм классовой борьбы. Однако в СССР этого не произошло «ввиду яростного сопротивления кулачества16».

С конца 1980;х годов начался новый этап в изучении различных аспектов коллективизации. Отличительной чертой его является то, что, благодаря происходившим в стране социально-экономическим и политическим изменениям, перед исследователями открылись широкие возможности для более объективного изучения истории советского государства, в том числе аграрных преобразований конца 1920;х — начала 1930;х годов. В это время ученые постепенно отходят от ранее единственно используемой и обязательной марксистско-ленинской методологии и принципа партийности.

Изменения в стране привели к переоценке многих событий советской истории, выводы о которых ранее считались устоявшимися и незыблемыми. С конца 1980;х годов в средствах массовой информации стало много писать о негативных аспектах коллективизации, что заставляло ученых пересматривать свои взгляды на эпоху «революции в деревне». Стали появляться первые отечественные работы по истории коллективизации и крестьянства, в которых ученые более объективно освещали драматические события в жизни крестьянства и уже открыто говорили о сопротивлении крестьянства политике коллективизации.

Одной из первых попыток объективного освещения колхозного строительства в СССР стала работа Н. Л. Рогалиной «Коллективизация: уроки пройденного пути», в которой автор критикует насильственные методы втягивания крестьян в колхозы, показывает масштабы репрессий, говорит о негативных последствиях аграрной политики большевиков, которые выразились в массовом голоде и недовольстве крестьянского населения17.

Ряд работ о коллективизации, раскулачивании и голоде, опубликованных в конце 1980;х — начале 1990;х годов, принадлежат Н. А. Ивницкому, признанному специалисту по истории российской деревни и крестьянства.

1 ft.

Так в монографии «Коллективизация и раскулачивание», изданной в 1994 году, автор впервые делит крестьянское сопротивление на активное и пассивное. По его мнению, насильственная коллективизация, начавшаяся с конца 1929 года, и развернувшееся в ходе ее проведения раскулачивание разных крестьянских хозяйств, а не только кулаков, вызвали недовольство и сопротивление широких масс деревни. Подавляющее большинство крестьян, в том числе бедняков, не хотело вступать в колхозы, видя в них второе крепостное право. «Советская власть, — говорили крестьяне, — организацией колхозов стремится совсем закабалить крестьянство. При царе крестьяне работали на помещиков, а при советской власти на коммунистов"19.

Активные формы сопротивления, отмечается в монографии, пришли на смену пассивным вследствие нажима на деревню «сверху». И наиболее сильными они стали, начиная с зимы 1930 года. Далее в исследовании приводятся цифры и примеры активного сопротивления по округам и регионам страны. Главным и определяющим фактором обострения классовой борьбы в деревне в период сплошной коллективизации являлась, по мнению Ивницкого, политика коммунистической партии и советского государства по отношению к крестьянству. Именно эта политика обострила до предела политическое.

20 положение не только в деревне, но и в стране в целом .

О формах крестьянского сопротивления также говорится и в коллективном исследовании под редакцией В. П. Данилова, Е. И. Зеленина, Н. А. Ивницкого, М. А. Вылцана и В. М. Селунской — «История крестьянства СССР: история советского крестьянства в период социалистической реконструкции народного хозяйства, конец 1927;1937 гг."21. Том второй этого пятитомного издания посвящен коллективизации и раскулачиванию. В глава третьей — «Общественно-политическая жизнь деревни. Крестьянство в годы подготовки коллективизации» — говорится об обострении классовой борьбы в деревне в период коллективизации и выделяются такие формы крестьянского сопротивления как: нажим на бедняка (срыв бедняцких собраний, угрозы, покушения, поджоги, вредительство, экономическое воздействие) — попытки воздействия на крестьян через подкулачниковкулацкие тайные совещаниясеяние раздора между бедняками и середняками (охаивание бедноты, отвод бедняцких кандидатов, агитация) — срыв отчетных и избирательных собранийучастие кулаков и подкулачников в избирательных комиссияхборьба за право голосаизбрание кандидатов, выдвигаемых кулакамизащита кулаков и другие.

В 1990;е годы исследователями были пересмотрены методы и масштабы крестьянского сопротивления в эпоху коллективизации. В некоторых работах сделаны выводы о том, что борьба крестьянства с властью в конце 1920;хначале 1930;х годов приняла всеобщий характер и активно велась в большинстве районов страны. Так И. Е. Зеленин по отношению к периоду зимы-весны 1929;30 года уже употребляет термин «крестьянская война» и подчеркивает, что в 1931;1932 годах эта война разгорелась с новой силой22. В настоящее время термин «крестьянская война», применительно к эпохе коллективизации признается многими исследователями.

Так же, как и тезис о том, что крестьянское сопротивление государственной политике в деревне в исследуемый нами период имело место практически во всех регионах страны. Таковой, например, является работа коллектива историков под названием «История крестьянства Западного региона России, 1917;1941 гг."23. Авторы — Д. И. Будаев, Ю. В. Журов, В. Я. Филимонов. Под западным регионом здесь понимается территория современных Смоленской, Брянской и Калужской областей. Последняя глава данной работы посвящена проблемам коллективизации сельского хозяйства и проведению в жизнь политики раскулачивания. Авторы на местном материале показывают особенности прохождения процесса коллективизации и раскулачивания, а также говорят о том, что крестьянство западного региона активно сопротивлялось государственной антикрестьянской политике в деревне.

Выверенные исторической наукой оценки исследуемой проблемы нашли свое отражение в недавно опубликованной монографии Ю. В. Журова «Четверть века страны Советов». В книге рассматриваются основные проблемы и направления истории СССР с конца 1920;х до первой половины 1950;х годов. В первой главе нашли отражение проблемы проведения в жизнь государственной политики коллективизации и раскулачивания, а также реакция крестьянства западного региона на эти нововведения. «Ликвидация кулачества как класса, насильственная коллективизация, репрессивная политика в деревне встретили сопротивление со стороны тех слоев деревни, которые подвергались репрессиям и насилиям» — заключает автор24.

Проблемы коллективизации сельского хозяйства на Смоленщине затрагиваются и в работах Е. В. Кодина, особенно в монографии «Смоленский архив» и американская советология"25. В ней автор дает характеристику той части документов, которые на сегодня известны как «Смоленский архив» и говорит о его роли и значении в истории американской советологии. Здесь в оценках американских ученых дается характеристика политики большевиков в деревне в 1920;е — 30-е годы, тех методов, с помощью которых она реализовывалась. Так, например, действия властей в 1930;е годы определяются не иначе как «сталинский террор"26.

В западной историографии интерес к российской истории периода 1920;х — 1930;х годов был значительным всегда. Бесспорно, что в послевоенный период наиболее существенный вклад в исследование проблем коллективизации внесла британская школа историков-экономистов. Это Эдвар Карр, Алек Ноув, Моше Левин, Ричард Дэвис и другие. В их работах коллективизация представлена не только как неизбежная составляющая общего процесса модернизации страны, но и как «меньшее из зол», которое деревня вынуждена была принять в результате жестокого подавления государством массового крестьянского сопротивления в начале 1930;х годов.

С 1960;х годов в зарубежной историографии начинает утверждаться новое направление в советологии — школа социальных историков. Появляются первые исследования настроений сельского населения, его взаимоотношений с властью в ходе осуществления коллективизации. Советологов в это время все больше стало интересовать непосредственно крестьянство, его роль и место в аграрных преобразованиях. И здесь на первое место следует поставить работы Шейлы Фицпатрик. А обобщающим, в определенной степени, ее трудом по данной проблеме стала недавно вышедшая книга «Сталинские крестьяне. Социальная история советской России в 30-е годы: деревня"28. В ней автор вновь обращается к практике коллективизации. В работе рассматриваются различные стратегии, взятые на вооружение российскими крестьянами, чтобы справиться с последствиями удара, нанесенного им государством в ходе коллективизации, и те способы борьбы с государством, с помощью которых они пытались поставить колхозы на службу собственным интересам, а не только интересам государства.

Большой общественный и научный резонанс вызвала вышедшая в 1988 лл году работа английского исследователя Роберта Конквеста «Жатва скорби». Автор называет в ней преступной даже саму идею коллективизации, а созданную колхозную систему определяет как неотъемлемый атрибут тоталитарного режима. В исследовании показаны крайне жесткие методы осуществления коллективизации, катастрофические последствия этой политики в частности, голод), массовое недовольство населения деревни произошедшими в ней изменениями и формы их неприятия со стороны крестьянства.

С точки зрения итальянского ученого Андреа Грациози, события, происходившие в советской деревне в годы коллективизации, были ничем иным, как «величайшей крестьянской войной"30. В своем работе «Великая крестьянская война в СССР» автор приводит в доказательство своей концепции значительный статистический материал, в том числе и следующие цифры: в 1930 году имели место 13 754 случаев крестьянских волнений (в десять раз больше, чем в 1929 г.). К этим коллективным выступлениям добавляются около 4 тысяч актов индивидуального терроризма, в том числе 1200 убийств, которыми крестьяне отвечали на произвол, чинимый над ними. Более чем в 7380 случаях беспорядки были направлены против коллективизации, в 2339 -против арестов или высылки «антисоветских элементов"31. Но, несмотря на это, массовое сопротивление крестьянства было подавлено государством.

Однако самым значительным вкладом в разработку проблемы крестьянского сопротивления из числа зарубежных исследователей стали, с нашей точки зрения, работы профессора из Торонтского университета Линн Виолы, особенно ее монография 1996 года «Крестьянские повстанцы при Сталине: коллективизация и культура крестьянского сопротивления"32. В ней имевший место социальный протест крестьянства объясняется с позиций не столько классовой, сколько гражданской войны в деревне. И одновременно высказывается мысль, что в конечном итоге крестьянский террор послужил интересам государства в гораздо большей степени, чем крестьянским, поскольку «им можно было манипулировать, чтобы поддерживать состояние насильственности государственных кампаний и объяснять применение репрессий к самому крестьянству"33.

В 1995 году впервые на русский язык была переведена работа профессора Гарвардского университета Мерла Фэйнсода «Смоленск под властью Советов"34. Данное исследование была написано автором еще в 1958 году исключительно на основе документов «Смоленского архива». Оно и сегодня представляет собой яркий пример проявления тоталитарной модели управления на уровне одного российского региона, в данном случае, Смоленщины. Противостояние власти и крестьянства в ходе коллективизации укладывается у Фэйнсода в одну ёмкую фразу — «донесения с линии огня».

Об особом интересе современной зарубежной исторической науки к исследованиям на региональном российском уровне наиболее ярко свидетельствует изданный в 2000 году Смоленский госуниверситетом сборник научных трудов «Смоленщина на страницах американской исторической литературы"35. В него включены работы тех американских исследователей, которые занимались и продолжают заниматься изучением советского периода в истории Смоленщины вплоть до предвоенных лет. В рамках нашего исследования наибольший интерес представляют работы Ольги Наркиевич и Даниела Броуэра, в которых рассматриваются различные аспекты практики коллективизации на Смоленщине. Общий концептуальный подход можно выразить словами Броуэра: «Смоленская область была мобилизована на ведение войны с крестьянством"36.

В процессе подготовки данного диссертационного исследования были изучены последние исследования российских историков по схожей тематике. В первую очередь следует отметить диссертационное исследование В. И. Михеева «Сопротивление курского крестьянства политике большевиков в 1918 — 1933 гг."37. В нем автор дает характеристику крестьянской реакции на политику большевиков на примере Курской области, показывает особенности возникновения и проявления форм крестьянского сопротивления в первые десятилетия существования советской власти. Формы сопротивления в диссертации подразделяются на активные и пассивные, также указываются причины их возникновения и масштабы проявления. В итоге, автор приходит к выводу о том, что крестьянское сопротивления было явлением неизбежным и массовым.

В диссертации Е. М. Ермизиной «Амурское крестьянство в период коллективизации 1929;1937 гг."38 на примере Амурского региона рассматриваются особенности развития крестьянских хозяйств накануне сплошной коллективизации. Автор уделяет значительное внимание проведению в жизнь политики сплошной коллективизации и массового раскулачивания. Раскулачиванию крестьянских хозяйств амурской деревни посвящена отдельная глава. Автор приходит к выводу о том, что процесс раскулачивания привел к возникновению крестьянского сопротивления государственным реформам, которое осуществлялось со стороны всех слоев деревенского населения.

Схожей по структурной тематике является исследование Т. Д. Надькина «Сплошная коллективизация и раскулачивание крестьянских хозяйств в Мордовии 1929;1932 гг.». Диссертация состоит из двух глав, последний параграф второй главы посвящен сопротивлению крестьян Мордовии политике коллективизации и раскулачивания. Здесь автор говорит в большей степени об активных проявлениях массового недовольства крестьян, как естественной реакции на репрессии.

В работе А. Б. Иванова «Подготовка и проведение коллективизации в Ивановской промышленной области, 1928;1933 гг."40 раскрываются причины различных форм крестьянского сопротивления, их региональные особенности. Автор приходит к выводу о том, что крестьянское сопротивления — результат насилия и произвола со стороны властей при проведении реформирования сельского хозяйства области.

Что касается смоленских исследователей, то здесь нужно отметить диссертацию В. И. Ревкова «Социально-экономические отношения и классовая борьба в Смоленской деревне (1917;1929 гг.)». Исследование было проведено в конце 1960;х годов и имеет явную идеологическую направленность. Тем не менее, в главе третьей автор говорит о том, что политика, проводимая большевиками в смоленской деревне, встречала сопротивление крестьянства. Данные выводы подтверждаются документальными примерами.

Авторы всех вышеперечисленных диссертационных исследований едины в выводе, что политика, проводимая большевиками в деревне, встречала сопротивление крестьянства. Сопротивление оказывалось как в активных, так и в пассивных формах, масштабность проявления тех или других форм была обусловлена как действиями государства, так и местными особенностями регионов.

Данное диссертационное исследование расширяет территориальные рамки изучения крестьянского сопротивления государственной политике в деревне, раскрывает новый аспект проблемы — механизм его подавления репрессивными органами государства, дает новые знания о сопротивлении крестьян Смоленщины.

Источниковую базу исследования составляют архивные документы и опубликованные материалы, которые можно разделить на три группы.

К первой группе относятся документы центральных и местных архивов.

Широкий пласт документов находится в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Фонды органов юстиции, суда, прокуратуры, специальных судебно-следственных органов, содержат сведения о различных формах крестьянского сопротивления государственной политике в деревне в период сплошной коллективизации и раскулачивания. Здесь не только называются формы сопротивления, но и дается их толкование с позиций действовавшего в то время Уголовного кодекса, а также обоснование приговорам суда и мерам наказания.

Особого внимания заслуживают следующие фонды. Это, во-первых, фонд А-353 Минюста РСФСР. Он охватывает временной промежуток с 1917 по 1963 годы и содержит 6404 единицы хранения, включая документы органов юстиции, суда, прокуратуры, арбитража, специальных судебно-следственных органов, а также копии декретов и постановлений ВЦИК, СНК. Здесь также находятся отчеты наркоматов и их структурных подразделений, прошения и заявления граждан по уголовным делам об освобождении из-под ареста, об изменении меры наказания, о незаконном аресте и реквизициях. В фонде следственного отдела хранятся непосредственно дела и переписка по ним, а также переписка ОГПУ с местными органами милиции о политических и уголовных преступлениях: убийствах, разбоях, поджогах, грабежах, терактах и т. п.

Фонд Р-4042 — Главное управление местами заключения НКВД РСФСР (1922;1930 гг.) — содержит 5253 единицы хранения, из которых около половины дел — это личные дела осужденных за вышеуказанный период времени. В личные дела включены копии приговоров, заключения и определения по их пересмотру, жалобы и личные документы осужденных.

Фонд Р-8131 — Прокуратура СССР (1924 — 1988 гг.). Он содержит 153 249 единиц хранения надзорных (наблюдательных) производств, оставленные на постоянное хранение при процентном отборе по каждой категории преступлений (в том числе убийств, терактов, поджогов, краж, имущественных вредительств и т. п.), за исключением производств, оставленных при Отделе государственной безопасности. Дела сформированы по лицу или группе лиц, проходивших по делусодержат жалобы и заявления подследственных, обвиняемых и осужденных, их представителей и родственников, переписку по рассмотрению жалоб, принятые по ним решения, в том числе протесты, внесенные органами прокуратуры в судебные инстанции.

Фонд Р-393 — Народный комиссариат внутренних дел РСФСР. Временные рамки фонда — 1917;1931 годы. В нем 34 948 единиц хранения, содержащих отчеты отделов милиции центрального административного управления по годам, а также различные постановления и заключения, информационные сводки по борьбе с преступностью по Западной, Московской, ЦентральноЧерноземной областям, Северо-Кавказскому краю, Белоруссии и Украине.

Таким образом, фонды ГАРФа дают реальную возможность для комплексного анализа форм крестьянского сопротивления государственной политике в деревне в указанный период.

Российский государственный архив экономики (РГАЭ) содержит документы, отражающие социально-экономическое положение страны на разных этапах ее развития. Наибольший интерес для нашего исследования представляют три фонда:

— фонд 1562 — Центральное статистическое управление (ЦСУ) при Совете министров СССР. В нем 187 306 единиц хранения за 1917;1991 годы. Документы фонда могут быть использованы при рассмотрении таких форм сопротивления, как убой скота и уничтожение сельскохозяйственного инвентаря. Так, например, дело 798 описи 70 содержит сводные таблицы по численности скота и сельскохозяйственного инвентаря по Западной области в целом и каждому району в отдельности;

— фонд 7486 — Министерство сельского хозяйства СССР. Он содержит 67 017 дел. Временные рамки фонда — 1929;1985 годы. Его документы содержат сведения о состоянии сельского хозяйства за весь период коллективизации. Здесь много материалов о проведении хлебозаготовительных кампаний (ход кампаний и встречающиеся на их пути сопротивления и проблемы), о проценте коллективизированных хозяйств по областям и губерниям, информационные сводки о работе с беднотой и т. п. В целом документы фонда дают довольно полную картину практики проведения коллективизации на территории страны, а также позволяют определить отношение к ней крестьянства и местных властей;

— фонд 396 — редакция «Крестьянской газеты». Фонд содержит 2122 дел. Его временные рамки — 1923;1939 годы. Данный фонд следует выделить особо, поскольку он содержит документы, относящиеся к «пассивным» формам крестьянского сопротивления. Это в основном письма и жалобы крестьян, поступавшие в редакцию «Крестьянской газеты» со всех уголков страны. География этих посланий разнообразна, но по содержанию они очень часто однотипны, как, например, такое письмо: «. каково стремление деревни к переустройству не все поняли, крестьяне политику государства не понимают,. и говорят, что наше государство дает помощь только коллективным хозяйствам. для того, чтобы крестьянин пошел в коллектив."41.

Значительное количество источников по изучаемой проблеме находится в фондах Государственного архива Смоленской области (ГАСО). Большое число дел, связанных с крестьянскими формами сопротивления государственной политике в деревне указанного периода сосредоточено в фондах Смоленского губисполкома (фонд р-13, 1917;1929 гг.), Смоленского облисполкома (фонд р-2361), Западного облисполкома (фонд р-2360, 1929;1937 гг.) и Западной областной прокуратуры (фонд 2683, 1923;1935 гг.).

Фонд Смоленского облисполкома (р-2361) содержит документы, относящиеся к проведению хлебозаготовительных кампаний. Это разного рода инструкции, рекомендации, протоколы, отчеты по проведению кампании и тому подобное. Кроме того, в документах данного фонда содержатся сведения о формах крестьянского сопротивления, которые готовили органы милиции, прокуратуры, рабоче-крестьянской инспекции и ОГПУ. К этой группе документов относятся также сводки ОГПУ, протоколы допросов, анонимные доносы и отчеты о проделанной работе органов, уполномоченных руководить ходом коллективизации в деревне, а также различного рода жалобы и ходатайства.

Дела фонда Западного облисполкома (р-2360) охватывают временной промежуток с 1929 по 1937 годы. Фонд содержит документы, отражающие практику проведению коллективизации на территории Западной области. К ним относятся отчеты уполномоченных органов по проведению коллективизации, о ее ходе и темпах, различного рода должностные инструкции, жалобы населения на должностных лиц и уполномоченные органы, а также сведения о состоянии классовой борьбы в деревне.

Наиболее важным в изучении форм крестьянского сопротивления и механизма его подавления государственными репрессивными органами из всех перечисленных выше является фонд областной прокуратуры (2683). Он содержит незначительное количество дел — всего 102 дела, объединенных в три описи. Однако в них содержатся существенные сведения о реакции со стороны государства на оказываемое крестьянством сопротивление, количественные показатели форм сопротивления и их классификация на «активные» и «пассивные», включая антисоветскую агитацию, уничтожение скота и имущества, срыв хлебозаготовительных кампаний, террористические акты, поджоги, убийства и другое. В этих делах также содержатся статистические отчеты прокуроров области о состоянии дел в каждом из районов. Они позволяют проводить сравнительный анализ того, какие из форм крестьянского сопротивления были общими для всего региона, а какие отражали только районную специфику.

Значительное число документов о формах крестьянского сопротивления государственной политике в деревне имеется также и в Государственном архиве новейшей истории Смоленской области (ГАНИСО). В основном это директивные указания партии по проведению многочисленных хозяйственных и политических кампаний в деревне.

Деятельность местных партийных, государственных органов и хозяйственных организаций в процессе подготовки и проведения сплошной коллективизации и раскулачивания представлена в протоколах партийных конференций, заседаний пленумов, бюро, постановлениях и резолюциях Смоленского губернского и Западного областного комитетов ВКП (б) (фонды 3 (1918 — 1928 гг.) и 5 (1929 — 1937 гг.)). Справочные материалы к заседаниям бюро губкома и обкома, отчеты для партийных органов от ОГПУ, прокуратуры, суда дают полное представление о ситуации в сельском хозяйстве области, особенностях его развития, а также помогают выявить причины крестьянского сопротивления на Смоленщине. В материалах данных фондов встречаются также крестьянские письма, которые служат существенным дополнением к официальным документам.

Особую группу источников составляют документы так называемого «Смоленского архива». «Смоленский архив» — это незначительная часть документов бывшего партийного архива Смоленской области (541 дело), захваченных в годы войны вначале немцами, а затем американскими оккупационными войсками в Германии. С 1946 года по декабрь 2002 года.

Смоленский архив" находился в США. В марте 2003 года документы были возвращены в Смоленск и в данный момент хранятся в Государственном архиве новейшей истории Смоленской области. Детальный анализ характера и содержания документов «Смоленского архива», в том числе и по интересующей нас проблеме, дан в указанной нами ранее монографии Е.В. Кодина42.

Всего в двух центральных (ГАРФ, РГАЭ) и двух региональных архивах (ГАСО, ГАНИСО) были исследованы документы и материалы 18 фондов, считая дела «Смоленского архива» самостоятельным фондом.

Вторую группу источников составляют архивные материалы, опубликованные в сборниках документов.

В конце 1980;х годов началась работа по изданию исторических источников. Начало этому положил вышедший в 1989 году сборник «Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927;1932 гг."43, в который были включены, к примеру, некоторые материалы ноябрьского пленума ЦК ВКП (б) 1929 года, а также впервые опубликованное закрытое письмо ЦК от 2 апреля 1930 года «О задачах колхозного движения в связи с борьбой с искривлениями партийной линии». Сборник содержит документы официального характера и позволяет судить о драматических событиях и о напряженном политическом положении в деревне в наиболее сложный этап коллективизации. Из документов можно почерпнуть некоторые разрозненные сведения об имевших место формах сопротивления, анализируя различные сводки органов ОГПУ и местных отделов милиции.

Из последних сборников документов, непосредственно относящихся к исследуемой нами проблеме, особо следует выделить пятитомник под редакцией В. П. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы — «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы. 1927;1939"44. Издание началось в 1999 году. Это объемное исследование содержит в себе источники, сгруппированные по годам, направлениям политики советского государства и территориальному признаку. Государственное насилие, сопровождавшее «чрезвычайные хлебозаготовки» и «наступление на кулачество» не могло не вызвать сопротивление и протест со стороны крестьянства. И это находит многогранное документальное отражение в сборнике. Здесь и антисоветская агитация, и уничтожение скота и имущества, и срыв хлебозаготовительных кампаний, и террористические акты и многое другое. На сегодняшний день этот сборник документов можно отнести к наиболее полным и систематизированным опубликованным источникам по изучаемой теме.

Свое особое место в изучении форм крестьянского сопротивления государственной политике в деревне занимает документальный сборник «Советская деревня глазами ВЧК — ОГПУ — НКВД, 1918;1939 гг.», начавший издаваться с 1998 года45. Составители сборника, используя рассекреченные фонды архивов, в частности Центрального архива ФСБ, опубликовали значительное количество ранее совершенно недоступных исследователям документов. Сюда относятся в основном документы, связанные с деятельностью органов государственной безопасности. В сборнике довольно подробно показана роль ОГПУ в ходе проведения политики сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса, подавления крестьянского сопротивления внесудебными органами ОГПУ.

Большой пласт документов центральных партийных и государственных органов власти, а также органов ОГПУ по организации репрессивной политики в деревне в указанный период имеется в первом томе семитомной «Истории сталинского ГУЛАГа», который так и называется «Массовые репрессии в СССР"46. Здесь же даны многочисленные сводки и отчеты по репрессированию не только зажиточной, но и середняцкой части деревни, активные и пассивные формы сопротивления деревни насильственным методам по ее реформированию.

Определенный интерес для исследования проблемы представляют и несколько иного плана документальные источники. Например, сборник под редакцией С. В. Чешко «Российская деревня 1920;х годов в письмах и документах"47, опубликованный в издательстве «РОССПЭН» в 2001 году. В сборнике приведены новые документы о российской деревне 20-х годов прошлого века, выявленные в фондах российских федеральных архивов (РГАЭ и РГАСПИ). Это в основном письма крестьян в периодическую печать и представительные органы власти. Данный сборник интересен для изучения пассивных форм сопротивления: здесь крестьянские письма и жалобы представлены в большом количестве и систематизированы по годам и территориальному признаку.

Далее следует назвать сборник, подготовленный Н. Тепцовым — «В дни великого перелома: история коллективизации, раскулачивания и крестьянской ссылки в России (СССР) по письмам и воспоминаниям, 1929;1933 годы"48. Это документально-публицистическое произведение, в котором впервые история «великого перелома» излагается устами непосредственных участников и очевидцев тех событий, а также их потомков. Центральное место в книге занимают письма, заявления, жалобы крестьян и их детей, сельских учителей, красноармейцев, служащих, пострадавших от необоснованных репрессий.

Очень схожей с ней по структуре содержания является и работа В. Берлинских «Крестьянская цивилизация в России"49. Это сборник воспоминаний о жизни, быте, нравах, обычаях, верованиях русского крестьянства, который представляет собой попытку нравственно-философского осмысления последствий одного из самых драматических социальных сдвигов XX века, называемого раскрестьяниванием России. Раздел второй этого издания носит название «Народ и власть» и посвящен проблемам сплошной коллективизации, колхозной деревне, налогам, арестам. В книге тесно переплетены все формы сопротивления, как активные, так и пассивные. Однако при работе с материалами следует иметь в виду, что это все же не документальные свидетельства, а лишь воспоминания очевидцев и их потомков, что накладывает субъективный взгляд на изложение и оценку имевших место событий.

Что касается региональных исследований, в частности, работ посвященных проблемам коллективизации сельского хозяйства на территории Смоленщины, то следует выделить два основных сборника.

Первый — это сборник документов под редакцией Д. И. Будаева «Коллективизация в Западном районе РСФСР, 1927;1937 гг."50. Его документы охватывают материалы партийных и государственных архивов Смоленской, Брянской, Калужской, Калининской, Псковской областей и делятся на три группы. В первую входят документы директивного порядка (решения партийных, советских и других органов по вопросам коллективизации сельского хозяйства, их письма и телеграммы низовым организациям). Ко второй группе относятся отчетно-информационные материалы, такие как докладные записки и информационные сводки партийных, советских и хозяйственных органов, доклады и отчеты на конференциях, пленумах, совещаниях, материалы обследований, письма из колхозов в руководящие инстанции, корреспонденции газет по различным вопросам колхозного строительства. Третью составляют инициативно-учредительные документы. Это протоколы крестьян о заседании колхозов, уставы сельскохозяйственных артелей, обращения колхозников к населению и некоторые другие.

Второй сборник документов — «Неуслышанные голоса» — был издан в США в 1987 году51. Он включает в себя 65 документов «Смоленского архива» за 1929 год и планировался автором-составителем Сергеем Максудовым как первый в серии смоленских документов. В подзаголовке уже отражено содержание сборника — «Кулаки и партейцы». Однако продолжение свое данная серия документов не получила.

И, наконец, к третьей группе источников относятся опубликованные материалы партийных съездов, конференций, пленумов, а также постановления ЦК ВКП (б). В них отражены общие принципы государственной политики в деревне, ее основные направления в 1920;е — 1930;е годы53.

В этот же период органами государственной власти принимались нормативные акты, в которых определялось правовое положение крестьянства.

Это постановления, циркуляры, распоряжения ВЦИК, СНК РСФСР, ЦИК И СНК СССР. Они публиковались в специальных изданиях, таких как «Собрание узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правительства РСФСР», «Собрание законов и распоряжений рабоче-крестьянского правительства СССР"54.

Существенно расширяют источниковую базу исследования материалы местной периодической печати. Это такие издания как — «Рабочий путь», «Партиец» и «Смоленская деревня». Сведения из них берутся только в комплексе с архивными документами и другими источниками, и используются большей частью лишь как иллюстративный исторический материал.

Таким образом, использование в диссертации значительного количества документов и материалов, разнообразных по видам, источникам происхождения, фондовой принадлежности, создает условия для комплексного изучения выбранной темы исследования.

Выводы Моше Левина еще более категоричны: иного пути развития у России в то время не было вообще. Ситуация, в которой оказалась страна, была таковой, что стремительная кампания индустриализации стала делом первостепенной необходимости, и достичь этого было нельзя без «дани» с крестьянства, рабочих и фактически всего населения. Вопрос стоял не так, что нужна или не нужна эта дань с крестьянства, а в ее размерах. Нужный объем и гарантии его давали колхозы. Для этого их нужно было создавать. И притом силой. Хотя изначально такой метод не предполагался ни планами правительства, ни партии. А решения о массовой коллективизации и ликвидации кулачества как класса стали результатом не заранее запланированной политики, а реакцией властей на реальную атмосферу паники того времени, «рывком отчаяния, когда казалось, что никакие варианты не помогли"74.

Весной 1928 года Наркомзем и Колхозцентр РСФСР составили проект пятилетнего плана коллективизации крестьянских хозяйств, согласно которому к концу пятилетки, т. е. к 1933 году, предполагалось вовлечь в колхозы 1,1 млн. хозяйств (4%). Летом 1928 года Союз союзов сельскохозяйственной кооперации эту цифру увеличил до 3 млн. хозяйств (12%). А в утвержденном весной 1929 года пятилетнем плане предусматривалась коллективизация уже 4−4,5 млн. хозяйств, т. е. 16−18% общего числа крестьянских хозяйств75.

На практике же темпы коллективизации оказались еще более быстрыми, чем в начале предполагалось: к июню 1929 года в колхозах было уже более миллиона крестьянских хозяйств или примерно столько, сколько первоначально планировалось на конец пятилетки.

12 августа 1929 года отдел ЦК ВКП (б) по работе в деревне созвал совещание деревенских работников, на котором рассматривался вопрос о коллективизации уже целых районов, в первую очередь, зерновых.

Вслед за зерновыми районами сплошная коллективизация должна была проводиться и в некоторых районах потребляющей полосы — Сежском и районе «Свитский мох» Западной области, Еголдаевском — ЦЧО, и некоторых других. Всего, по данным Колхозцентра, в августе 1929 года на территории РСФСР насчитывалось 24 таких района.

Со второй половины, в особенности с осени 1929 года масштабы и темпы колхозного строительства заметно возросли. Если к лету 1929 года в колхозах числилось примерно 1 млн. крестьянских хозяйств, то к октябрю того же года —.

1,9 млн. хозяйств. Помимо ряда других причин, немаловажную роль здесь сыграло усиление налогового гнета, хлебозаготовки и прямой нажим на крестьянство, применение чрезвычайных мер. Прямое принуждение крестьян к вступлению в колхозы не носило в тот момент массового характера, однако в отдельных районах к нему уже прибегали.

К октябрю 1929 года уровень коллективизации в целом по СССР поднялся до 7,6% против 3,9% на начало июня 1929 года (см. Приложение, таблица № 3). По уровню коллективизации резко выделялись Северный Кавказ, Нижняя Волга, степная часть Украины (от 16 до 21,8%). На эти районы приходилось 37,5% коллективизированных крестьянских хозяйств. Выше среднего уровень коллективизации был в Правобережной Украине, на Урале, Средней Волге, Башкирии и на Дальнем Востоке. Таким образом, осенью 1929 года колхозное строительство охватило по преимуществу зерновые районы.

Районы, где уровень коллективизации был близок к среднему (от 5,6 до 7,4%), также являлись преимущественно сельскохозяйственными. Сюда относились ЦЧО, Сибирский край, левобережная Украина и некоторые другие территории.

Наиболее низкий уровень коллективизации (от 0,7 до 4,5%) был в потребляющей полосе (Ленинградская, Московская, Западная, Ивановская области, Нижегородский край, а также Белоруссия, Татария, республики Средней Азии и Закавказье). Таким образом, осенью 1929 года Смоленщина, ставшая к этому времени центрообразующей губернией Западной области, была в арьергарде процесса коллективизации. Хотя само колхозное строительство уже имело здесь свою историю.

На Смоленщине колхозное движение к 1929 году пережило несколько периодов: до 1924 года шел рост колхозов на брошенных помещичьих усадьбахдо 1926 года имело место сокращение числа колхозов в связи с массовым явлением хуторизации губернии, с 1926 года — медленный подъем к.

1927 году и бурный рост в 1928;1929 годах. Так, если в 1924 году было 178 колхозов, то уже в 1929 году их насчитывалось 58 378.

Основную массу колхозников в это время составляли малоземельные и.

7Q безземельные крестьяне (см. таблицу 1), а также малоимущие и неимущие слои деревни — 19,6% безлошадных и 13,3% бескоровных крестьян, 61,0% с одной лошадью и 57,7% с одной коровой80.

Заключение

.

1 ГАСО, ф.2360, оп.1, д. 50, л. 16- Смоленский архив, д. 151, л.193.

2 ГАНИСО, ф.5, оп.1, д. 585, л.36.

3 Там же, д. 556, л. 17.

4 Viola, Lynne, Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance. New York, Oxford University Press, 1996, p.237.

5 Viola, Lynne, Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance, p. 176.

6 Viola, Lynne, Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance, p. 122.

7 Viola, Lynne, Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance, p. 101.

8 Viola, Lynne, Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance, p.130−131.

9 Viola, Lynne, Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance, p.239.