Отечественная историография политической полиции России XIX — начала XX вв

На протяжении вот уже долгого времени историки исторической науки изучают процесс накопления знаний, развития исторической мысли и методики исследования, историю создания исторических трудов и биографии ученых, влияние явлений общественно-политической жизни на творчество историков и воздействие исторической мысли на общественное сознание, историю научных учреждений, организаций исторического образования и распространения исторических знаний. С углублением специальных историографических исследований, с расширением проблематики историографических изысканий привлекается все более широкий комплекс историографических фактов. Наблюдается расширение источниковой базы историографических исследований: историки исторической! науки обращаются к многообразным неопубликованным (архивным) материалам традиционного типа и к таким разновидностям источников, которые ранее оказывались вне поля зрения историографа [366- 12]. Усложняются приемы источниковедения историографии, особенно в связи с разработкой проблем, находящихся на стыке наук или науки и литературы, науки и искусства, с использованием методики, принятой в другой отрасли знания [359−43].

В типологическом плане источники^ познания «рядовых» историографических явлений, как правило, не отличаются существенно от г разновидностей источников,.изучаемых обычно историографами. Обобщение и сравнительное исследование подобных материалов позволило бы всесторонне I изучить проблему соотношения, так сказать, макрои микроисториографии, роль «массовых» историографических источников в развитии исторической науки и общественного сознания и в то же время выявить историографические источники, типичные для определенных периодов развития исторической мысли[14- 112].

Исследование ни одной конкретно-исторической проблемы не может считаться завершенным без подробного анализа всей совокупности научной литературы, посвященной данному вопросу. Особо актуально это положение при рассмотрении историографии органов государственной власти и государственного аппарата, поскольку значительная часть исторических исследований так или иначе затрагивает эту проблему.

Изучение охранительной системы власти дореволюционной России получило широкое развитие в советский период [299- 9]. В настоящее время еще не завершен процесс преодоления догматизированных и однозначных суждений, выработки, новых теоретических подходов. Изменения принципиального, характера, происходящие в современной отечественной исторической науке, наряду с необходимостью пересмотра наличествующего исторического знания, требуют также., и уважительного отношения к сохранению позитивного опыта, накопленного предыдущими поколениями историков. Историографические изыскания представляют собой особый интерес, так как могут вывести исследователя на новый, более глубокий уровень постижения исторического процесса в целом, а также его отдельных составляющих. Это. определяет важность изучения основных этапов и выделения причинно-следственных связей и факторов развития научной мысли.

В советской историографии устоялась определенная традиция изучения системы государственной власти Российской империи в целом, и ее карательного аппарата в частности [296- 23]. В подавляющем большинстве работ обязательными были ссылки на масштабные, политические репрессии, на сеть тайных шпионов и агентов, на* полицейский беспредел [124- 8]. Тема бесчинств полиции, в том числе и политической, должна была привлекать наибольшее внимание историков. Но вместе с тем конкретно — исторические исследования по данной' проблеме до начала 1980;х годов фактически отсутствовали [231- 27], будучи заменены общими рассуждениями о героической борьбе революционного подполья и его представителей против произвола властей. Скудность конкретно-исторических разработок определила отсутствие серьезных историографических обобщений проблемы.

Появлению объективных и взвешенных исследований препятствовал целый ряд обстоятельств. Во-первых, на протяжении долгого времени оставались закрытыми некоторые архивные фонды [240- 72]. Во-вторых, упрощенное и схематизированное изображение противостояния власти и революционеров снижало ценность попыток серьезно подойти к рассмотрению структуры и деятельности политической полиции Российской империи.

Современная отечественная историческая наука, по сути, разрушила привычную для исследователя систему координат. За последние два десятилетия доступными стали материалы архивов, дающие картину, которая резко отличается от принятой в советской историографической традиции изучения дореволюционной охранительно-репрессивной системы [91- 217]. Российская историографияна современном этапе вырабатывает новые подходы к исследованию деятельности государственных органов, призванных обеспечить стабильность общества [144- 62]. С одной стороны, это обусловлено отсутствием общеобязательной идеологической системы, идейным плюрализмом, с другой — идентичностью задач и проблемных вопросов, стоящих перед нашей страной в эпохи значительных перемен: сохранение положения великой державы, обеспечив рациональные методы и средства взаимодействия власти и общества. Кроме того, современная российская' наука постепенно преодолевает однозначно негативное восприятие политической полиции, понимая ее как необходимый для нормального общественного развития фактор.

Таким образом, актуальность диссертационного исследования определяется как необходимостью историографического обобщения большого количества конкретно-исторических исследований в целях определения перспективных направлений научного поиска, так и дискретностью изучения темы и отсутствием единой историографической традиции. Особенно важно это для исследований последних лет, не подвергавшихся историографическому анализу. Кроме того, в связи с заметным расширением источниковой базы и появлением разного рода исторических исследований, созданных на основе плюрализма методологических принципов, весьма актуальным представляется сопоставление результатов интенсивного исследовательского поиска.

Объектом исследования является дореволюционная, советская и современная российская научная литература, рассматривающая основные факторы и направления деятельности политической полиции в России XIX-начала XX вв. Предмет работы — сложный, многообразный и противоречивый процесс разработки и изучения проблем политической полиции Российской империи XIX-начала XX вв. ,.

Хронологические рамки работы , — 1860-е — начало 2000;х годов. Отправной датой, является. начало,., изучения вопросов формирования и деятельности Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии и Отдельного Корпуса жандармов в середине XIX века. Дореволюционная трактовка заявленной темы, имела достаточно односторонний характер [355- 12], поскольку история. политической полиции рассматривалась в контексте развития общественного движения России, или же как составная часть истории органов государственной власти в целом [92- 127]. Советская историография, довольно активно разрабатывая проблему деятельности политической полиции, при этом не была объективна в силу известных обстоятельств [327- 64]. — Диссертант доводит историографический анализ до сегодняшнего дня, что позволяет не только дать оценку всей советскойисторико-наушой мысли, но и, установить новейшие i *, • тенденции в развитии исторического знания.

Цель работы заключается в проведении историографического анализа достижений научной мысли российских историков XIXначала XXI вв. по проблемам развития и функционирования системы политической полиции.

Российской империи XIX — начала XX вв. Для достижения указанной цели предполагается решение комплекса следующих задач:

1. Определить основные тенденции и этапы развития отечественной историографии проблемы.

2. Определить исходный уровень в разработке проблем функционирования политической полиции в отечественной историографии.

3. Выявить исторические факторы, оказавшие существенное влияние на творчество исследователей.

4. Выявить и изучить закономерности смены проблематики исследований по теме диссертации.

5. Исследовать процесс введения в научный оборот источников, развитие, и совершенствование методов источниковедческого I анализа документального-материала (.".

6. Подвести^ итоги развития' отечественной историографии проблемы, отметить успехи" и достижения, а также выделить «наиболее характерные недостатки и ошибки в подходах к истолкованию истории политической полиции.

7. Наметить перспективные направления для будущих конкретно-исторических исследований истории политической полиции. ч г * '.

Для выполнения задач исследования нам необходимо проанализировать Vs ! к' во всем единстве и многообразии факторы^ общественно-политической жизни;

Г. * ' ' '' уровень развития других-, наук — прежде всего общественных — и степень v «' f.

Необходимо установить, с каких позиций изучалась история политической полиции, то есть теоретико-методологические принципы работы отечественных историков. При этом нас интересуют источниковедчески-методические приемы работы историков. (.

Для полноты отображаемых нами историографических фактов необходимо привлечь сведения об отдельных историках и о научных коллективах.

Представление о развитии исторической науки в целом и историографии политической полиции в частности невозможно сформировать без характеристики распространения исторических знаний и в среде специалистов, и среди широкой общественности. В связи с этим мы рассмотрим организационные формы функционирования исторической науки в той ее части, которая касается темы нашего исследования.

К историографии, как и к истории других наук, применимы подходы и социально-философский (т.е. исследование динамики научного сознания в связи с развитием общества и общественного сознания), и философско-гносеологический (исследование мыслительных механизмов и структур, относительно постоянных для достаточно длительных этапов развития общества и его духовной культуры) [136- 78]. Это предопределяет рассмотрение историографических сюжетов в теснейшей! взаимосвязи и с явлениями общественной" жизни, и с развитием научного мышления в сравнении с подобными фактами в развитии других наук, а также литературы и искусства [210- 39]. Подразумевается их изучение в связи с явлениями и современными им, и иного времени (более ранними или более поздними) — в синхронном и в диахронном планах, что позволяет заметить изменение отношения (и ученых специалистов, и широкой общественности) к тем или иным историческим фактам, событиям, лицам (а также к исследовательским приемам) [253- 53].

Методологической базой исследования. являются фундаментальные принципы теории познания. В стремлении к научному анализу предмета исследования диссертант стремился следовать требованиям объективности, историзма и системного подхода, применяемого на основе критического анализа источников.

При рассмотрении конкретной проблемы представляется необходимым отказ от заданное&tradeи однозначности в оценке историографических реалий. Объективный научный анализ возможен лишь на основе многообразия представленных позиций и неприятии какой-либо идеологической определенности.

Принцип историзма в истории исторической науки диктует необходимость рассматривать историографические явления на основе соблюдения временной последовательности и закономерной смены периодов и этапов развития [288- 71]. Каждый конкретный историко-научный факт анализируется в своем возникновении, становлении, изменении и развитии. Многоаспектный процесс генезиса исторической науки является для нас определяющим. Именно историзм позволяет выяснить причины выдвижения на первый план тех или иных проблем на том или ином этапе развития науки.

Принцип системности ориентирует исследователя на рассмотрение каждого периода и течения в истории исторической науки как системы взаимосвязанных элементов- (источниковой базы, проблематики, методологииприемов и методов критики источников и т. п.) [288].

Репрезентативность источниковой базы является важнейшим фактором, обеспечивающим объективность результатов работы [136- 54]. Основное внимание в работе уделено монографическим трудам отечественных историков, поскольку лишь систематические и. обобщающие исследования позволяют рассмотреть эволюцию политической полиции в связи с социально-экономической, внешнеполитической, идеологической обстановкой в стране, вписать проблемы политической полиции в общий контекст изучения истории России XIXначала XX вв.

Изложенные методологические принципы реализуются в работе при помощи определенных методических приемов: сравнительно-исторического, конкретного и логического анализа, периодизации и метода перспективности. Разумеется, выбор методов' не случаен, так как именно они, на наш взгляд, наиболее соответствуют сформулированным целям и задачам работы, ими определены и обусловлены.

Научная новизна представленной работы обусловлена тем, что в отечественной историографии отсутствуют исследования, обобщающие опыт изучения политической полиции Российской империи XIXначала XX вв. Впервые осуществлена попытка комплексного историографического анализа всего массива работ, посвященных заявленной проблематике, обобщаются результаты, выявляются основные тенденции, итоги, значение и перспективы исследования российскими историками одной из ключевых проблем современной научной мысли и актуальной исторической практики — истории политической полиции.

Практическая значимость работы состоит в том, что сформулированные в ней выводы могут способствовать дальнейшему развитию процесса изучения органов высшей государственной власти, Российской империи. Материалы диссертационной работы также могут быть использованы при подготовке общих и специальных курсов по отечественной истории и историографии, создании учебных пособий по этим дисциплинам.

Эти выводы дополняет работа ее коллеги Т. М. Лаврик, которая, в отличие от А. В. Беловой, выходит на обобщения со всей системой политического сыска Российской империи конца XIX — начала XX веков. Ключевой идеей построений исследователя стало утверждение о том, что наличие у политической полиции изучаемого периода многочисленных обязанностей при отсутствии единой инструкции и политической пассивности большей части общества создавало предпосылки для злоупотреблений властными полномочиями на местах. Поскольку, местные органы сыска сосредоточили в своем ведении всю реальную работу, благая изначально идея создания? губернских жандармских управлений и охранных отделенийобратилась в профанацию. Подобное сильное утверждение Т. М. Лаврик основывает на документах не только местного происхождения, но и на источниках, опубликованных в Москве и Санкт-Петербурге.

Заслуживают внимания диссертационная работы С. В. Джунджузова [79]. Автор анализирует деятельность центральных и местных органов политического сыска на Южном Урале, начиная с периода Первой русской революции. Губернские жандармские управления стали предметом его исследования изначально в рамках изучения истории органов внутренних дел, в ходе рассмотрения проблем становления, развития и функционированияорганов государственной безопасности. Деятельность южноуральских ГЖУ рассматривается С. В. Джунджузовым как неотъемлемая часть истории правоохранительных органов России. Особое внимание историк обращает на проблему взаимоотношения и координации деятельности общей и политической полиции, разделения обязанностей между охранными отделениями и чинами ГЖУ в различных регионах страны. В ходе изучения данной проблематики автор выявляет причины возникновения губернских управлений как основных структурных элементов корпуса жандармов, определяет круг их основных обязанностей и штаты, производит анализ типологических проблем в деятельности органов политического сыска. Основной из них Джунджузов окончательно определяет несогласованность действий между общей и политической полиции. Это диссертационное исследование стало крупной вехой в развитии регионального направления изучения истории политического сыска Российской империи.

А.В. Кокшаров в своей диссертации [142] описывает становление и структуру полицейских органов на примере Владимирской губернии. К положительным моментам его исследования необходимо отнести попытку анализа структуры жандармских управлений и примеров их совместной работы с органами полиции.- Монографии А. А. Демичева [73] позволяют лучше понять механизмы взаимодействия судебных и следственных органов дореволюционной России. Докторская диссертация Е. Я. Слепцова [304] дает возможность рассматривать исследования по истории политического сыска в общем историографическом контексте.

Исследователь из Чебоксар В. В. Романов определил предметом своего изучения политическую полицию Поволжья. Его диссертационная работа [277] посвящена полномасштабному анализу не только собственно деятельности указанных учреждений, но и рассмотрению сопутствующих вопросов. В частности, историк приводит весьма оригинальную классификацию различных аспектов взаимодействия между центральными и местными органами политического сыска. Он разделяет взаимосвязи на несколько групп по: сферам (выделяя информационные связи и связи взаимодействия), механизмам (прямые и косвенные, или, как иначе их называет, опосредованные), интенсивности и содержанию.

Обозначив таким образом методологическую основу своего исследования и утвердив понятийный аппарат, В. В. Романов в процессе работы приходит к интересным выводам. Местные подразделения политической полиции, по мнению историка, занимали особое место в механизме функционирования государственной власти на региональном и губернском уровнях. Правовые основы деятельности губернских жандармских управлений и охранных отделений во многом сводились к совпадению их функций, отдельных аспектов их компетенции, главным образом — уточняет автор — предметов ведения. Основную причину этому Романов видит в стечении трех факторов: субъективного (личностного), места и времени реализации взаимодействий.

Подобные построения представляют несомненный интерес для историка исторической науки. В сжатой форме здесь дается не только конкретно-историческая база исследования, но и проводится успешная попытка рассмотреть ее с позиций новых методологических направлений, с учетом контент-анализа всех источников и надпредметного подхода. Примеру В. В. Романова последовали многие ученые, сферой интересов которых является изучение регионального аспекта деятельности политической полиции России дореволюционного периода.

§ 3. Отечественные историки о руководителях политического сыска.

Деятельность органов политического сыска Российской империи в период с 1880 года и до событий, сопутствовавших революции 1917 года и последовавших за ней, исторически привлекала внимание профессиональных историков и публицистов. Одной из самых интересных сторон жизни Департамента полиции и Особого отдела стала деятельность руководителей этих учреждений и наиболее активных участников системы политического сыска. К сожалению, изучение этой темы велось достаточно фрагментарно, во многом, из-за уже оговоренной нами совокупности причин, вызвавшей специфическую направленность изучения Департамента полиции и его структур. Тем не менее, историческая наука на современном этапе накопила значительный пласт работ, затрагивающих этот вопрос или даже специально его рассматривающих.

Изучение деятельности руководителей политического сыска в дореволюционный период имело не столько исторический, исследовательский характер, сколько общественно-политическую направленность. Вызвано это было, во-первых, тем, что авторы, посвящавшие свои работы деятелям высшей полиции, были их современниками, потому и оценки их, не проверенные временем, носили ситуативный характер. Во-вторых, многие из публицистов и ученых имели опыт личного общения с представителями Департамента и потому их работы содержат серьезный элемент субъективизма. И, наконец, не стоит забывать о том, что государственные чиновники царской России имели заметное влияние на цензурные органы, не говоря ужепро глав тайной полиции, которые этими органами руководили. Поэтому если цензура внутренняя позволяла исследователю доходить до определенных выводов о современном ему положению дел в системе политической полиции, то государственная цензура оставалась мощным ограничителем тиражирования этих соображений. Исходя из этих установок мы и можем проследить основные тенденции развития изучения деятельности руководителей политической полиции дореволюционными исследователями.

Одной из наиболее одиозных персоналий политического сыска конца XIX — начала XX вв. был, безусловно В. К. Плеве. Его личность и деятельность являлись объектом пристального внимания представителей научной общественности и интеллигенции с первых дней его руководства системой высшей полиции империи. Однако в силу указанных выше обстоятельств фрагменты дневниковых записей о нем и исследования историков были опубликованы, в основном, после его гибели и содержали скорее положительные или нейтральные оценки.

Так, П. П. Заварзин пишет, что Плеве являлся образцом честности и порядочности. В борьбе за сохранение самодержавия он не щадил ни «своих», ни «чужих», разработав «указания на строгие кары, отрешения от должностей и даже увольнения за всякое незаконное действие исполнительных агентов». Заварзин отрицает и достаточно распространенную в средствах массовой' информации версию о причастности и даже участии Плеве в организации еврейских погромов. Напротив, он говорит о внутренних расследованиях, инициированных главой Департамента с целью выявления сотрудников ведомства, позволивших себе «низость» участия в подобных мероприятиях. При этом сам автор оговаривается, что для Плеве здесь ведущими мотивами были вовсе не гуманность и гражданственность, а честь мундира: участие «голубых мундиров» в погромах могло дискредитировать власть в глазах общества и обострить и без того непростую общественно-политическую ситуацию в империи. Подобная оговорка несколько снижает апологетичную в целом оценку. деятельности Плеве, хотя личность автора (жандармского офицера) не позволяет нам утверждать объективность его труда [112].

Апологетичным должен был стать коллективный труд, опубликованный после убийства В. К. Плеве в Санкт-Петербурге. С. В. Лебедев в своем обширном историко-биографическом очерке с восторгом рассказывает, как.

Плеве «на допросах путем умелой беседы, без пыток и рукоприкладства. „раскалывал“ самых твердых и фанатичных революционеров», «в „рабочем вопросе“ Плеве также стремился, подавляя открытые выступления с помощью полиции, проводить политику сглаживания конфликтов под эгидой Самодержавия». Автор подробно прослеживает карьерный путь сановника, постоянно подчеркивая, что на каждом месте своей службы он достигал успеха и с честью выполнял любое задание. При этом обращает на себя внимание интересная позиция автора относительно роли В. К. Плеве в организации нелегитимных методов борьбы Департамента полиции и МВД с проявлениями революционных настроений. Лебедев, при негативной в целом оценке деятельности В. К. Плеве, прямо говорит о том, что последний «не мог быть организатором погромов». Таким образом, автор однозначно перекладывает вину за данные мероприятия, на местные органы политической полиции. Однако, обходя вопрос о пресечении деятельности террористических организаций, которые и послужили, причиной гибели' Плеве, Лебедев ограничивается упоминанием самого факта его убийства, не ставя перед собой исследовательской задачи проанализировать эффективность этой борьбы [168].

Исследованием собственно деятельности В. К. Плеве дореволюционная историография и не занималась в силу преобладавших в ней субъективных воззрений на саму личность руководителя Департамента полиции, который и на посту министра внутренних дел высшую полицию определял приоритетом. Эта картина была дополнена выходом в 1910 году в Берлине сборника либеральных авторов, которые в своих оценках политической полиции и ее деятелей исходили из априорно негативных оценок. Персона В. К. Плеве, таким образом, получила неоднозначную оценку современников, от слепого восторга до откровенной неприязни и. обвинений (пусть и посмертных) в ксенофобии и «душительстве свобод» [119].

Мы можем объяснить это тем фактом, что большинство дореволюционных исследований, так или иначе рассматривающих деятельность В. К. Плеве, принадлежат не к историкам, а к публицистам и сотрудникам специальных служб Российской империи. Так или иначе, тенденциозность этих работ в том или ином, противоположном, направлении не вызывает сомнений.

Советская историческая наука, приняв за аксиому негативное отношение к одному из самых ярких руководителей политического сыска, не оставила нам сколь-нибудь значимых работ, посвященных деятельности В. К. Плеве. Ни его личность, ни деятельность не стали предметом специального исследования. Квинтэссенцией воззрений советских историков на этого неординарного государственного деятеля мы можем с уверенностью назвать статью А. Г. Чукарева «Тонкий и беспринципный деятель» [357]. И хотя эта статья вышла в свет уже на современном этапе развития исторической науки, содержащиеся в ней оценки В. К. Плеве как однозначно негативного исторического &bdquo-деятеля характерны, скорее, для советского периода. Этот хронологический диссонанс объясняет сам автор, говоря о том, что над материалами статьи «шла долгая и кропотливая работа, занявшая ни один год».

Ситуация несколько меняется на современном этапе развития науки. Московский исследователь Ю. Ф. Овченко в вышедшей в 1993 году статье, посвященной полицейской реформе 1901;1903 гг., пытается отойти от априорно негативных установок. Рассматривая деятельность В. К. Плеве в контексте развития российской государственности, историк впервые говорит о необходимости преобразований, проведенных под эгидой МВД. Более того, Ю. Ф. Овченко делает особый акцент на внутренней обусловленности и даже закономерности мероприятий, проведенных Плеве, убедительно доказывая, что.

Л * * они проходили четко в рамках генезиса всего Российского государства в непростой период рубежа XIX — XX вв. [234] Рассматриваемая статья, несмотря на свой сравнительно небольшой (что обусловлено избранной формой) объем, заложила, таким образом, фундамент принципиально нового подхода к деятельности органов политического сыска и его руководителей. При этом.

Ю.Ф. Овченко, к сожалению, не ставит вопрос о соотношении целей и методов в деятельности главы МВД, хотя подобная постановка проблемы могла бы придать ей, без сомнения, острый дискуссионный характер.

В продолжение взглядов современных историков необходимо упомянуть и об очерке М. С. Симонова в сборнике «Российские консерваторы» [320]. Это не просто биографический очерк, но важный этап в развитии отечественной историографии проблемы. Симонов рассматривает личность главы МВД через призму его общественно-политических взглядов, дополняя привычный читателю облик государственного деятеля неотъемлемыми личностными характеристиками. Этот подход позволил исследователю раскрыть деятельность В. К. Плеве не только как министра внутренних дел, но и как представителя определенной идеологии, имевшей достаточное количество сторонников и оппонентов. При этом автор показывает, насколько тяжело было Плеве лавировать между интересами государства, которое он олицетворял, интересами консервативно, .настроенной части общества, к которой он принадлежал, и интересами общества в. целом, развитию которого он должен был содействовать. Таким образом М. С. Симонову удалось показать новый облик В. К. Плеве — исторрического деятеля, не чуждого социальному лавированию и обладавшего мышлением поистине государственным.

На современном этапе развития отечественной историографии темы все большее внимание исследователи уделяют изучению деятельности не только глав ведомств и учреждений политической полиции, но и наиболее ярким представителям системы политического сыска.

Руководитель зарубежной агентуры и, позже, вице-директор Департамента полиции П. И. Рачковский является одной из самых интересных фигур для исследователей. Историки, работающие над темой, довольно схожи в своих воззрениях на личность и деятельность этого представителя политического сыска конца XIX — начала XX вв. Так, Л. М. Жухрай называет его «авантюристом в генеральском мундире», справедливо замечая, что.

Рачковский является одной из самых ярких и в тоже время «темных личностей» «царской охранки». Необходимо отметить, что в процессе изучения научной литературы, посвященной П. И. Рачковскому, нам удалось сделать вывод, что этот тезис поддерживает большая часть историков [110].

Р.Ш.Ганелин, в своих работах затрагивающий этот сюжет, неоднократно пишет о руководителе заграничной агентуры как об одном из «столпов политического сыска в России», при этом историк вкладывает в это понятие исключительно негативную оценку [7]. Один из ведущих современных исследователей политической полиции Ф. М. Лурье называет Рачковского одной из самых «крупных и мерзких фигур русской политической полиции». В своей выдающейся работе «Полицейские и провокаторы» Лурье даже именует его «отцом российской полицейской провокации» [184]. В своих работах историки Н. Кон и Е. П. Семенов употребляют для характеристики вице-директора Департамента полиции такие выражения, как «темная личность», «прирожденный интриган, любивший, заниматься подделкой документов» и даже ангел-хранитель царского режима [16].

Однако все авторы при всем разнообразии оттенков личного отношения к Рачковскому единогласно отмечают его тонкий ум, твердую волю и глубокую преданность интересам императорской России. Это позволяет нам сделать вывод о том, что подобное рассмотрение личности и деятельности государственного. чиновника в отрыве друг от друга иллюстрирует одну из основных тенденций генезиса современной исторической науки. Для советской историографии было характерно неделимое отношение к самому историческому деятелю рубежа веков и его основным мероприятиям: противники революции и революционеров сразу относились к классу ничтожных личностей, сторонники — оказывались выдающимися людьми. Принципы системности и критического отношения к историческому прошлому диктуют современному исследователю необходимость двигаться в строго научной парадигме познания.

Наиболее показательным в этом отношении является очерк B.C. Брачева в его работе «Богатыри политического сыска», посвященный П. И. Рачковскому. Автор, рассматривая и труды предшественников, пытается дать объективную характеристику предмета своего изучения. Он указывает на то, что принятые в историографии оценки деятельности Рачковского основаны, в основном, на мемуаристике, причем достаточно тенденциозной. Воспоминания политических и идеологических оппонентов руководителя заграничной агентуры действительно не могут дать полной, исчерпывающей характеристики личности и деятельности Рачковского. При рассмотрении архивного материала Брачев сталкивается с его явной недостаточностью: в следствие известных обстоятельств многие документы, содержавшие информацию о работе Департамента полиции, включая личные карточки сотрудников, были или уничтожены, или утеряны, или засекречены. Автор пытается абстрагироваться от априорно негативных оценок, произведя собственную реконструкцию жизненного и служебного пути Рачковского. Его очерк, таким образом, перерос рамки историографического и стал подлинно историческим исследованиемнаписанным в русле развития современной исторической науки [16].

На этих примерах достаточно ярко прослеживается направление движения российской исторической мысли. От разноплановых оценок современников, строящихся, в основном, на личном отношении и даже, порой, личных связях, через резко отрицательные воззрения советского периода, на современном этапе исследователи перенимают в качестве основного принципа объективность и беспристрастность. Именно это позволяет нам говорить о принципиально новом подходе к изучению политической полиции и ее активных деятелей, который исповедует современная историческая наука.

Заключение

.

Подводя итоги исследования мы можем сказать, что изучение истории политической полиции Российской империи не было легкой задачей для ученых как прошлого, так и современности. Это сложный, многоаспектный процесс, на который оказывали свое влияние самые разнообразные факторы, объективного и нередко субъективного характера.

Для историографии любой темы, особенно имеющей общественно-политическую значимость, характерно не только количественное накопление материала и его качественная трансформация, но и изменение подходов и тенденций ее изучения. Историография политической полиции не стала исключением. В ходе исследования нам удалось выделить основные исторические этапы развития темы, отделяемые друг от друга" важными вехами и содержащие разнонаправленные тенденции.

Традиционное для отечественной исторической науки деление историографического процесса на три этапа в ходе нашей работы показало свою неэффективность. Многомерность изучения политической полиции диктует нам необходимость введения более дробной периодизации. Мы можем выделить несколько основных этапов развития темы и тенденции, сопровождавшие каждый из них.

Первым этапом изучения политической полиции стал период с 1860-х годов (когда появляются первые работы, посвященные высшей полиции Российской империи), который продолжался вплоть до конца'1890-х годов. По сути, этот временной отрезок стал первым шагом на пути изучения органов государственной власти России, в том числе и учреждений политического сыска. Однако, последние не стали еще предметом специального изучения, на данном этапе только начался процесс количественного накопления историографического материала, к тому же цензура и действующий политический режим, не допускавший историков к работе с архивами, препятствовали появлению полномасштабных исследований.

Уже с конца 1890-х годов профессиональные историки проявляют повышенный интерес к проблеме деятельности органов политической полиции. Появляются первые специализированные работы, рассматривающие, в основном, внешние, формальные вопросы функционирования ушедших к тому времени в историю Третьего отделения и Министерства полиции. Большинство историков продолжали свои исследования вплоть до конца 1910;х — начала 1920;х годов. Революционные события 1917 года сами по себе не оказали определяющего влияния на развитие историографии рассматриваемой нами проблемы. Ослабление цензуры привело к увеличению количества историографического материала и открытию архивов, что позволило историкам более плодотворно работать.

Ситуация меняется, в 1920;х годах, когда марксистская идеология начинает утверждаться в качестве единственно приемлемой. Историки, привлекаемые &bdquo-большевиками, к работе над темой, рассматривали ее с идеологически выверенных позиций, поэтому период с 1930;х и до конца 1950;х годов мы можем определить как время отсутствия не только крупных, но и вообще каких бы то ни было исследований политической полиции дореволюционной России.

Период «оттепели» в историографии темы проявился не сразу, лишь с конца 1950;х — начала 1960;х годов. Появление первых работ, косвенно затрагивающих общие вопросы функционирования отдельных органов политического сыска, переросло на данном этапе, продолжавшемся до конца.

1980;х годов, в активное изучение интересующих нас проблем. Расширяется .1 источниковая база, географические границы на этом этапе уже не сводятся к двум столицам империи, более серьезной становится проблематика работ историков, к процессу изучения политической полиции подключаются журналисты, историки культуры, филологи, публицисты. Именно на этом этапе стало возможным преодоление узко-научных подходов к истории политического сыска России, труды исследователей начинают выходить массовыми тиражами, провоцируя рост общественного интереса к проблеме.

Заложенные на описанном этапе историографии вопроса новые тенденции и подходы в полной мере проявили себя на современном этапе развития. Современным мы считаем период с конца 1980;х годов и до настоящего времени. Большинство историков стоят на основах современных методологических подходов, рассматривая историю политической полиции в тесной взаимосвязи с общим направлением исторического процесса. Сведения о деятельности тайной полиции пополняются ценной информацией о региональном ее аспекте, углубляется проблематика, расширяется источниковая база. Все эти положительные явления открывают перед историками новые перспективы развития темы.

Безусловно, выделение намиэтапов и тенденций в изучении политической полиции России дореволюционного периода было бы невозможно без выявления, исторических факторов, — оказавших существенное влияние на творчество исследователей: В первую очередь, исходя из высокой общественно-политической значимости темы, это изменения, происходившие в государственной политике и государственном устройстве. Изменявшийся политический режим оказывал прямое и непосредственное влияние на идеологические установки, которым историки или противились, или вынуждены были подчиняться. Следствием того стал еще один значимый V" '' ¦ фактор — трансформация: общественного мнениядиктовавшего историку тот или иной? социальный заказ. Конечно, мы не могли не учитывать в процессе работы и такой весомый фактор развитияисториографии как внутренние системные изменения^ происходящие в исторической наукев ходе ее естественной эволюции. Все эти позиции, посути, и определили сам ход развития отечественной историографии политической полиции.

Немаловажным фактором является для нас и расширение источниковой базы. Процесс введения в научный оборот источников протекал не всегда легко и ощутимо неравномерно. Во многом это определялось и политической конъюнктурой, однако на протяжении долгого времени отечественная историческая наука пользовалась очень ограниченным кругом источников. И лишь в 1970;х годах, когда активно пересматривались основы источниковедческой работы исследователя, эта база значительно расширяется за счет привлечения новых типов информации, которые ранее в качестве исторического источника не рассматривались. Необходимо подчеркнуть, что этот процесс не завершен до настоящего времени.

Подводя итоги развития отечественной историографии проблемы, мы должны отметить, что, несмотря на довольно весомый пласт конкретно-исторических исследований, посвященных проблемам функционирования политической полиции Российской империи, эта тема еще не исчерпала себя. Для’историков по-прежнему открываются широкие перспектив изучения этой одной из магистральных тем отечественной истории. Исследования региональных органов политического сыска еще не достигли степени завершенности, практически не рассмотрены вопросы их взаимодействия друг с другом и с центральными органами высшей полиции. Тема приемов и методов работы охранных отделений и Департамента полиции представляется особенно интересной для будущих исследователей. Организационно-правовые основы деятельности рассматриваемых учреждений могут стать предметом изучения как для собственно историков, так и для историков права. Не достигла уровня монографической завершенности и тема иностранной агентуры.

Таким образом, исследования политической полиции Российской ч,. ' империи за более чем 150. лет накопили обширный историографический материал, однако и в настоящее время не теряют своей актуальности и являются безусловно перспективными для будущих поколений историков.