Идейно-поведенческий комплекс «люди сороковых годов» в литературе конца XIX — начала XX в

Тема настоящей диссертации — история формирования представлений о поколении сороковых годов XIX столетия в русской литературе и критике рубежа XIX—XX вв.еков. Поколение «людей сороковых годов» вошло в историю русской литературы, культуры и общественной мысли такими именами как В. Г. Белинский, Н. В. Станкевич, Т. Н. Грановский, А. И. Герцен.

Проблема поколений и их роли в истории русской культуры — это вопрос, который наиболее отчетливо проявляется в 1850-е годы, когда русская литература и культура в целом ищут пути дальнейшего развития’после окончания «мрачного семилетия». И здесь естественным образом возникает обращение к опыту «людей сороковых годов».

Споры об этом поколении, выдвижение различных оценок его деятельности продолжались на протяжении всей второй половины XIX в., а в период, получивший в истории русской литературы название «серебряного века», они не прекратились, а, напротив, обрели новую актуальность, что во многом было связано' с явлением «переоценки всех ценностей», отмеченным-С.А. Венгеровым, а также с революцией 1905 года и ролью в ней русской интеллигенции. Исследованию различных стратегий оценки и восприятия опыта поколения сороковых годов XIX века на рубеже веков и посвящено настоящее диссертационное исследование.

Научная новизна и актуальность исследования.

В научной литературе существует достаточно большое количество исследований, посвященных анализу типа личности поколения 1840-х годов, а также исследований по истории идей, так или иначе относящихся к этой эпохе. Среди них можно, разумеется, назвать книгу Л. Я. Гинзбург «О психо4 логической прозе», в первой главе которой проводится исследование черт исторического характера, связанного с московскими философскими кружками 1830-х гг., участники которых станут в центре интеллектуальной жизни сороковых годов. Материалом же для этого исследования становятся эгодо-кументы представителей поколения сороковых годов.

Также следует назвать работы Ю.В. Манна1, в первую очередь его монографию «Русская философская эстетика», в которой рассматриваются эстетические представления литераторов первой половины XIX века, в том числе Белинского и Станкевича.

Исследованию круга идей и особенностей литературного поведения «людей сороковых годов» посвящены, также работы Б. Ф. Егорова, A.A. Jle-вандовского3, З.А. Каменского4, В.Г. Щукина5, С. Машинского6, Ю. Никуличева7, Ф. Петрова8, Е.Ю. Тихоновой9.

Стоит отметить, что история-как возникновения и дальнейшего функционирование понятия «люди сороковых годов», так и собственно зарождения представлений о поколении 1840-х, как о людях особого личностного склада, недостаточно освещена в научной литературе. В большинстве случаев эта проблема затрагивается в исследованиях, посвященных романам.

1 Манн Ю. В. Русская философская эстетика. М., 1998. 380 е.- Манн Ю. В. В кружке Станкевича. М., 1983.319 с.

2 Егоров Б. Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX века. Л., 1982. 269 е.- Егоров Б. Ф. Славянофильство, западничество и культурология // Из истории русской культуры. Т. 5. XIX в. М.: Языки русской культуры, 1996. С. 463⁷⁵.

Левандовский А. А. Время Грановского. У истоков формирования русской интеллигенции. М., 1990.304 с.

4 Каменский ЗА. Тимофей Николаевич Грановский. М., 1988. 189 с.

5 Щукин В. Г. Русское западничество сороковых годов XIX века как общественно-литературное явление // Щукин В. Г. Российский гений просвещения. Исследования в области мифопоэтики и истории идей. М., 2007. С. 5−154.

6 Машннский С. Станкевич и его кружок // Вопросы литературы. 1964. № 5. С. 125−148.

7 Никуличев Ю. Вокруг «замечательного десятилетия»: от чистых идей к проклятым вопросам // Вопросы литературы. 2003. № 1. С. 209−241.

8 Петров Ф. «Люди сороковых годов» в Московском университете // Отечественная история. 2005. № 2. С. 127−146.

Тихонова Е. Ю. Человек без маски. В. Г. Белинский: грани творчества. М., 2006. 279 с.

А.Ф. Писемского «Люди сороковых годов» и Ф. М. Достоевского «Бесы"10. Но целостного и систематического исследования, посвященного этому вопросу, до сих пор нет. Практически отсутствуют работы, в которых с той или иной точки зрения рассматривается репутация поколения «людей сороковых годов», история возникновения самого определения «человек сороковых годов» в культуре, восприятия круга идей и типа личности этого поколения. Здесь можно назвать разве что работу К. Полонской «Спор о Белинском"11, в которой рассматривается судьба идейного наследия Белинского в 1860-е годы, а также статью A.B. Свешникова «Миф о Грановском. Попытка дискурс-ного анализа"12, где делается попытка исследования того, как формировался канонический образ Грановского во второй половине XIX в. Тем более отсутствуют работы, в которых рассматривалась бы судьба идей и репутация представителей «людей сороковых годов» на рубеже XIX—XX. веков. Этой-недостаточной исследованностью вопроса и определяется новизна исследования, как и тем, что в рассмотрение вводится тип источников, практически никогда не становившийся объектом исследования в отечественном литературоведении — это академические истории литературы и близкие к ним сочинения по истории общественной мысли, опубликованные на рубеже веков: Их исследованию посвящена вторая глава диссертационного сочинения.

Актуальность исследования определяется применением кпоставленной проблеме современной методологии, основанной на исследованиях в области коллективной и исторической памяти, что придает работе междисциплинарный характер.

10 Среди работ последнего времени, так или иначе затрагивающих данную тему, отметим следующие: Тгшашова О. В. Роман А. Ф. Писемского «Люди сороковых годов». Историко-литературные аспекты прочтения. Саратов, 2002. 188 е.- Недзвецкий В. А. Литературные «отцы» и «дети» в России 60-х годов XIX века // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2007. № 5. С 16—28. Этов В. И. «Их поколенье миновало». Рудин и Лаврецкий. // Русская словесность. 2002. № 1. С. 12—21.

11 Полонская К. Спор о Белинском // Вопросы литературы. 1968. № 6. С. 118−137.

12 Свешников A.B. Миф о Грановском. Попытка дискурсного анализа // Тимофей Николаевич Грановский: идея всеобщей истории. М., 2006. С. 69−81.

Цель и задачи исследования

.

Целью исследования является выявление различных стратегий осмысления и репрезентации опыта поколения «людей сороковых годов», а также особого типа личности^ связанного с этой эпохой, в русской литературе и критике на рубеже XIX—XX вв.еков. Для достижения этой цели нами были поставлены следующие задачи:

1. Рассмотреть содержание культурно-исторического понятия, «люди сороковых годов», историю его формирования и функционирования в литературе и критике в период с 1850-х по 1880-е гг., а также исследовать основные составляющие идейно-поведенческого комплекса, связанного с поколением сороковых годов.

2. Исследовать модели канонизации образа поколения на рубеже веков на материале академических историй литературы и близких к ним по жанру историй русской общественной мысли XIX столетия.

3. Исследовать различные типы репрезентации образа «людей сороковых годов» и модели осмысления опыта поколения в исторической и культурной памяти на материале литературы и критики рубежа веков.

Методологическая база исследования.

Методология диссертационного исследования^ основана на понятиях коллективной, культурнойи исторической памяти, используемых в современной исторической науке, в особенности в той ее сфере, которая в англоязычной историографии получила наименование memory studies. Обращение к феномену коллективной и исторической памяти позволяет увидеть единство процессов, связанных с оценкой роли «людей сороковых годов», а кроме того, изучение вопросов, связанных с поколенческой проблематикой, уже само по себе предполагает обращение к исследованию различных типов памяти, благодаря которым происходит передача опыта от предшественников к потомкам, а также осмысление потомками полученного опыта.

Подробно понятия коллективной и исторической памяти, а также соотношение между ними рассматриваются в первой главе диссертационного исследования. Среди же работ, посвященных как в целом проблематике memory studies, так и отдельным аспектам исследования коллективной, исторической и культурной памяти, на которые наше исследование так или иначе опирается, следует назвать работы М. Хальбвакса13, Я. Ассмана14, П. Нора15, П. Рикё-ра16, П. Хаттона17, Ю.М. Лотмана18, Л.П. Репиной19, И. М. Савельевой и A.B. Полетаева20, А.Г. Васильева21, В.В. Нурковой22, Ю. Зарецкого23.

Халъбвакс М. Коллективная и историческая память // Неприкосновенный запас. 2005. № 2−3. С.8−27. Халъбвакс М. Социальные рамки памяти М., 2007. 346 с.

14 Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004. 368 с.

15 Нора П. Проблематика мест памяти // Франция-память / СПб., 1999. С. 17−50.

16 Рикёр П. Память, история, забвение. М., 2004. 728 с.

17 Хаттон П. История как искусство памяти. СПб., 2004.424 с.

18 Лоптан Ю. М. Память в культурологическом освещении // Лотман Ю. М. Избранные статьи: в 3 т. Таллин, 1992. Т. 1. С. 200−202.

19 Репина Л. П. Историческая память и современная историография // Новая и новейшая история. 2004. № 5. С. 39−51. Репина Л. П. Память и историописание // История и память. Историческая культура Европы до начала Нового времени. М., 2006. С. 19—46. Репина Л. П. Память о прошлом и история // Диалоги со временем: Память о прошлом в контексте истории. М., 2008. С. 7−19.

9П.

Савельева И., Полетаев А. История и время. В поисках утраченного / И. Савельева,.

А. Полетаев. М., 1997. 800 е.- Савельева И. М., Полетаев A.B. «Историческая память»: к вопросу о границах понятия // Феномен прошлого М., 2005. С. 170−220. Савельева И. М.,.

Полетаев A.B. Социальные представления о прошлом, или знают ли американцы историю.

М., 2008. 465 с. 01.

Васильев А. Г. Современные memory studies и трансформация классического наследия // Диалоги со временем: Память о прошлом в контексте истории / Под ред. Л. П. Репиной. М., 2008. С. 19−50.

22 Нуркова В. В. Историческое событие как факт автобиографической памяти // Воображаемое прошлое Америки: История как культурный конструкт: Материалы Ш-ей Летней Школы Американистики в МГУ 21—23 июня 2000 г. М., 2001. С. 20—33.

23 Зарецкий Ю. История, память, национальная идентичность // Неприкосновенный запас. 2008. № 3. С. 39−48.

При использовании же понятия «поколение» применительно к «людям сороковых годов» мы опираемся на работы К. Мангейма24, X. Ортеги-и-Гассета25, Б.В. Дубина26, Т. Шанина27, И. Каспэ28, Ю.А. Левады29.

В качестве объекта исследования в диссертации выступает «идейно-поведенческий комплекс», под которым нами понимается совокупность модели поведения и идеологической позиции, характерной как для поколения в целом (здесь он реализуется в полном своем объеме), так и для отдельных участников этого поколения.

Введение

этого понятия позволяет связать различные типы высказываний о поколении сороковых годов — с одной стороны, относящихся к кругу идей, характерных для поколения, а с другой — к особому типу личности и модели поведения, характерным для культурно-исторической эпохи30.

Источниковая база исследования.

Источники, используемые в диссертационном исследовании, можно разделить на три основные группы:

24 Мангейм К. Проблема поколений // Новое литературное обозрение. 1998. № 30. С. 7—47.

25 Ортега-и-Гассет X. Вокруг Галилея (схема кризисов) // Избранные труды. М., 1997. С. 233−403.

Дубин Б. В. Поколение: смысл и границы понятия // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России М., 2005. С. 61−80.

27 Шанин Т. История поколений и поколенческая история // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России М., 2005. С. 17−38.

28 Каспэ И. Искусство отсутствовать: Незамеченное поколение русской литературы. М., 2005. 192 с.

Левада Ю. А. Заметки о проблеме поколений // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России. М., 2005. С. 235−245.

3 Во многом аналогичный подход к анализу типа личности и круга идей, характерных для культурно-исторической эпохи, можно найти в работе Т. И. Печерской «Разночинцы шестидесятых годов XIX века: Разночинцы шестидесятых годов XIX века: феномен самосознания в аспекте феноменологической герменевтики (мемуары, дневники, письма, беллетристика)» (Новосибирск, 2000), а также в ее докторской диссертации с аналогичным названием. Но в данной работе мы, используя понятие «идейно-поведенческий комплекс», подходим к анализу поведения и типа личности с семиотической точки зрения, подобно тому, как это было сделано Ю. М. Лотманом в работе «Декабрист в повседневной жизни» и И. Паперно в книге «Семиотика поведения: Н. Чернышевский — человек эпохи реализма».

1. Художественные произведения, в которых есть отсылки, прямые или косвенные, к внехудожественной действительности 1840-х годов или к особому типу личности, соответствующему этой эпохе;

2. Критические и публицистические работы, в которых дается оценка эпохи или деятелей 1840-х годов;

3. Мемуары современников об эпохе и деятелях сороковых годов XIX века;

4. Академические истории литературы, и истории русской общественно мысли, опубликованные в 1890-е — 1910;е годы.

При этом, учитывая методологию исследования, повышенное внимание уделяется тем источникам, которые либо наиболее сильно воздействовали на формирование исторической памяти о поколении сороковых годов (в частности — романы Тургенева и Достоевского, сборник «Вехи» и т. д.), либо фиксировали в себе сложившиеся в данный момент в исторической памяти представления о поколении (академические истории литературы рубежа веков).

Структура исследования.

Структура исследования определяется поставленной целью и задачами. Диссертационная работа состоит из трех глав, введения, заключения и списка использованных источников и литературы.

Первый раздел первой главы посвящен рассмотрению сороковых годов XIX века как особой культурно-исторической эпохи. В нем определяются границы эпохи, ставится вопрос о поколении «людей сороковых годов» как о целостном идейно-поведенческом комплексе. Формирование этого нового для русской культуры типа поведения начинается в философских кружках 1830-х годов, прежде всего, в кружке Н. В. Станкевича. Основным составляющим этой модели поведения посвящен второй раздел главы. В третьем разделе рассматривается начальный этап формирования представлений о «людях сороковых годов» как о совершенно особенном явлении в литературе, истории и культуре. Этот процесс начинается в 1855 г. и связан в первую очередь с именами И. С. Тургенева, Н. А. Некрасова и И. И. Панаева. В четвертом разделе главы дальнейшее развитие представлений о поколении сороковых годов рассматривается в рамках проблемы взаимодействия коллективной и исторической памяти. Процесс возникновения исторических представлений о «людях сороковых годов» охватывает промежуток с 1860-х по 1880-е годы. В это время активно появляется мемуарная и биографическая литература о Белинском и Грановском. Но, в то же время, возникает и иная оценка деятельности поколения, которая нашла свое отражение в первуюочередь в романе Ф. М. Достоевского «Бесы» и его же «Дневнике писателя». Окончание этого периода связано с переходом доминирующей роли в процессе формирования исторической памяти об эпохе и деятелях 1840-х годов от свидетелей современников тех событий к поколению их наследников. Одновременно же начинают создаваться стабилизированные версии истории 1840-х годов, канонизирующие образ поколения, первой из которых можно считать книгу воспоминаний П. В. Анненкова «Замечательное десятилетие».

Различные варианты этих стабилизированных версий интерпретации фактов прошлого становятся основным материалом для исследования во второй* главе диссертации. Источниками здесь являются, прежде всегоакадемические истории русской литературы, созданные на рубеже веков и представляющие подробное и последовательное описание литературных событий и направлений XIX столетия, а также труды, авторы которых не предполагали полного и систематического исследования литературной истории, сосредоточиваясь на отдельных аспектах и персоналиях, и работы, которые посвящены не столько исследованию истории литературы, сколько истории общественной мысли, но основывающиеся по преимуществу на литературном материале. На основании анализа исторических сочинений, посвященных литературе и общественной мысли XIX столетия определяются основные черты идейно-поведенческого комплекса «людей сороковых годов», каким он проявляется в исторической и культурной памяти общества на рубеже Х1Х-ХХ веков.

Третья глава диссертационного исследования посвящена тому, как образ поколения «людей сороковых годов» эволюционировал в русской литературе и критике рубежа веков. В это время процессы, формировавшие представление о поколении сороковых годов в исторической и культурной памяти становятся не столь однородными, как в предшествующий период. Доминировавшая прежде в исторической памяти оценка роли «людей сороковых годов», основанная, прежде всего, на том образе поколения, который был представлен Тургеневым и Анненковым, начинает вытесняться иной концепцией личности «человека сороковых годов», восходящей к Достоевскому. Одним из первых такой портрет поколения представил в своих критических статьях и книгах А. Л. Волынский — образу «людей сороковых годов» в его творчестве посвящен первый раздел главы. Материалом для второго раздела главы становится сборник статей о русской интеллигенции «Вехи». После первой русской революции имена Белинского, Герцена, Грановского в. истории русской общественной мысли оказываются непосредственным образом связанными с историей русской интеллигенции. Полемика вокруг роли интеллигенции как в революции 1905 года, так и в целом в истории России, так или иначе, затрагивала и имена «людей сороковых годов». И появление «Вех» стало одним из центральных событий переосмысления опыта поколения в исторической памяти на рубеже веков. В это же время центральной фигурой поколения в исторической и культурной памяти становится В. Г. Белинский, названный авторами «Вех» «отцом русской интеллигенции». Различным оценкам личности и деятельности этой, по выражению Тургенева, «центральной натуры» поколения посвящен третий раздел главы, материалом для исследования в котором стали критические статьи Ю. И. Айхенвальда, Д. С. Мережковского и В. В. Розанова, в которых реализуются три различных модели оценки опыта поколения «людей сороковых годов» в исторической и культурной памяти рубежа веков. В четвертом разделе рассматривается образ поколения 1840-х годов в поэзии и прозе Александра Блока. Особенное внимание здесь уделено работам, посвященным Аполлону Григорьеву, который, во многом благодаря Блоку, был включен в рамках культурной памяти в число «людей сороковых годов».

В заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы, устанавливаются соотношения между основными тенденциями оценки опыта «людей сороковых годов», возникшими на рубеже.

XIX — XX вв., а также делаются выводы о поколении «людей сороковых годов» как «месте памяти» для русской истории и культуры рубежа XIX —.

XX вв.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В диссертационной работе проведено систематическое исследование зарождения и эволюции представления о поколении 1840-х годов как об особом типе культурно-исторического поведения.

На рубеже XIX—XX вв.еков меняется соотношение между двумя различными тенденциями оценки опыта поколения «людей сороковых годов». Обе эти тенденции зародились в 50−70-х годах XIX столетия. Но вплоть до 1890-х доминирующей оставалась одна из них, основанная на коллективной памяти «младшей ветви» поколения 1840-х годов и нашедшая свое воплощение, прежде всего, в художественных, биографических и мемуарных сочинениях И: С. Тургенева, П. В. Анненкова, H.A. Некрасова. Вторая же, нашедшая отражение в «Бесах» и «Дневнике писателя» Достоевского остается на положении субдоминанты.

Первая модель становится основой’для канонизации образа поколения «людей сороковых годов». Основные черты стабилизированной^ версии интерпретации как эпохи сороковых годов, так и типа личности, с ней связанного, находят отражение в историографических сочинениях, прежде всего, в академических историях русской литературы и близким к ним по жанру работам по истории общественной мысли XIX столетия. В этих работах определяются основные черты идейно-поведенческого комплекса «людей сороковых годов», каким он проявляется в исторической и культурной памяти общества на рубеже XIX — XX веков. Этот идейно-поведенческий комплекс оказывается' практически исключительно связанным с западниками, что, впрочем, неудивительно, если учитывать то, что доминирующая тенденция, в рамках которой эти историографические сочинения создавались, восходит к деятелям западнического направления.

Но историописание в академической традиции всегда имеет дело с образом прошлого, который сформировался за определенное время до выхода в свет того или иного исторического сочинения. Поэтому они не в большинстве случаев не учитывают актуальных тенденции в осмыслении опыта прошлых культурно-исторических эпох. Эта ситуация возникла на рубеже XIX — XX вв. и по отношению к «людям сороковых годов». В то время, как авторы академических историй литературы следуют той модели осмысления опыта поколения сороковых годов, которая доминировала на протяжении всей второй половины XIX столетия, в русской критике начинают происходить процессы, свидетельствующие о том, что эта тенденция начинает постепенно терять свою господствующую позицию. Эти процессы связаны главным образом с явлениями «переоценки всех ценностей» и «отказа от наследства».

Зародившийся в русской культуре конца ХЕХ столетия процесс «отказа от наследства» прежде всего, привел к пересмотру общественных и эстетических представлений, сложившихся в 1860-е — 1870-е годы. Но именно эти годы и были временем активного формирования доминантной модели оценки «людей сороковых годов». Поэтому естественным образом начали появляться статьи и книги, в которых опыт «людей сороковых годов» рассматривается с критической точки зрения, во многом следуя той тенденции, которая1, оставалась до сих пор на положении субдоминанты. Одним из первых значительных проявлений этого явления пересмотра прежних оценок стали статьи и книги Акима Волынского, вызвавшие довольно ожесточенную полемику, не в последнюю очередь связанную с критической оценкой, данной в них фигуре Белинского.

Во второй половине 1900;х и в 1910;е годы проблема особого типа личности «человека сороковых годов» практически не поднимается ни в критике, ни в публицистике. Центральное место начинает занимать вопрос о личности и творчестве В. Г. Белинского, который становится символом всего поколения. Особенно важной его фигура становится в контексте споров о русской интеллигенции и ее роли в революции 1905 года. В особенности обостряется этот спор после выхода в 1909 году сборника статей о русской интеллигенции «Вехи», авторами которого Белинский был назван «отцом русской интеллигенции», а вся история интеллигенции возводится к эпохе 1840-х годов. Появление «Вех», а также их значение в дальнейшем развитии представлений как о Белинском, так и обо всей культурно-исторической эпохе сороковых годов, свидетельствуют о том, что тенденция критического осмысления опыта «людей сороковых годов» перестает носить субдоминантный характер и выдвигается6 на первый план.

Столетний юбилей критика, отмечавшийся в 1911 году вновь подогрел интерес к его имени и к эпохе, с ним связанной. В это время возникают три различных модели отношения к фигуре Белинского и ко всей эпохе сороковых годов.

Первая из них представлена в очерке-о Белинском Ю. И-. Айхенвальдавошедшем в состав «Силуэтов русских писателей». Айхенвальд, во многом наследуя мнениям как А. Волынского, так и других представителей, критической тенденции, восходящей к Достоевскому, отказывает Белинскому в какой бы. то ни было интеллектуальной самостоятельности.

Вторая позиция выражена в книге и лекции Д. С. Мережковского «Завет Белинского. Религиозность и общественность русской интеллигенции». Работа Мережковского полемически направлена прежде всего против авторов «Вех» и опирается на тенденцию оценки личности Белинского и других деятелей сороковых годов, связанную с именами Тургенева и Анненкова. Но при этом личность критика рассматривается сквозь призму религиозного сознания, как обладавшая внутренней, скрытой религиозностью.

Н, наконец, третья позиция находит свое отражение в статьях В. В. Розанова, для которого Белинский был весьма посредственным и несамостоятельным критиком и идеологом, но при этом оказал огромное влияние на всю русскую культуру и общественную мысль только благодаря своему особому, уникальному типу личности. Эту модель оценки личности Белинского можно назвать синтезирующей черты двух выше названных.

Совершенно особенной на этом фоне выглядит позиция А. Блока. С одной стороны, он в своей оценке Белинского следует критической тенденции осмысления опыта сороковых годов. Но при этом он единственный, кто предлагает альтернативу Белинскому и тому пути развития русской литературы, который Белинским начат. Эту альтернативу Блок видит в, личности А. Григорьева, которого он включает в число «людей сороковых годов», усматривая в нем связующее звено между современностью и пушкинской эпохой. Иной вариант подхода к типу личности как Григорьева, так и Белинского предлагает З. Н. Гиппиус в своей рецензии на блоковскую «Судьбу Аполлона Григорьева». Она снимает оппозицию Григорьев — Белинский, выстроенную Блоком, утверждая, что оба этих участника поколения сороковых годов принадлежат к одному и тому же психологическому и социальному типу, главной чертой которого является жертвенность. Но в случае Белинского1 (а также его идеологических наследников — Чернышевского, Добролюбова и Писарева) это жертвенность активная, подразумевающая волевой выбор, в то время, как жертвенность Григорьева — пассивная, от выбора уклоняющаяся.

В большинстве рассмотренных нами источников эпоха сороковых годов и представители связанного с ней поколения рассматриваются в сопоставлении с современностью, как-то, что непосредственным образом повлияло на текущее состояние литературы и общественной мысли.

Такое сопоставление с современностью, реактуализация идейно-поведенческого комплекса «людей сороковых годов», то, что их мировоззрение и тип личности, несмотря на историческую дистанцию, не воспринимаются, как нечто окончательно ушедшее в «архив» истории, свидетельствует о том, что на рубеже веков поколение «замечательного десятилетия» становится для русской литературы, истории и культуры тем, что в исторической науке называется «местом памяти»: «» Место памяти" — всякое значимое единство, материального или идеального порядка, которое воля людей или работа времени превратили в символический элемент наследия памяти некоторой общности"404. При этом таким местом памяти может быть целое поколение: «Можно ли назвать местом памяти столь абстрактное понятие, как поколение? Оно материально по своему демографическому содержанию, функционально <.>, поскольку оно осуществляет одновременно кристаллизацию воспоминания и его передачу. Но оно и символично по определению, поскольку, благодаря событию или опыту, пережитому небольшим числом лиц, оно характеризует большинство, которое в нем* не участвовало"405. В этих местах памяти «важный для жизни коллектива опыт должен получить пространственно-временную фиксацию (календарь памятных дат, топография значимых мест, связанных с важными для самоидентификации группы лицами и событиями)"406. Возникновение подобных символических объектов означает, что традиция живой и спонтанной' памяти, так или иначе, прервана или ослаблена, а, следовательно, требуются определенные усилия-для ее ре-актуализации и поддержания способности служить средством самоидентификации индивидуумов и сообществ: «Места памяти рождаются и живут благодаря чувству, что спонтанной памяти нет, а значит — нужно-создавать архивы, нужно отмечать годовщины, организовывать празднования, произносить надгробные речи, нотариально заверять акты, потому что такие операции не являются естественными"407.

Таким образом, поколение сороковых годов становится одним из мест памяти — символических объектов в истории и культуре, через отношение к которому русское общество идентифицирует себя на рубеже XIX — XX веков. Эта ситуация очень сходна с той, которая сложилась в 1855 году, когда после.

404 Нора П. Как писать историю Франции // Франция — память. СПб., 1999. С. 78−79.

405 Нора П. Проблематика мест памяти // Франция — память. СПб., 1999. С. 40. См. также: Нора П. Поколение как место памяти // Новое литературное обозрение. 1998. № 30 (2). С. 48−72.

406 Васильев А. Г. Современные memory studies и трансформация классического наследия // Диалоги со временем: память о прошлом в контексте истории. М., 2008. С. 27—28.

407 Нора П. Проблематика мест памяти // Франция-память. СПб., 1999. С. 26. окончания «мрачного семилетия» общественная мысль была вынуждена обратиться к опыту предшествующего десятилетия. В конце же XIX века обращение к опыту поколения Белинского и Герцена вызвано ситуацией «переоценки всех ценностей» и необходимостью снова искать точку опоры в опыте предшествующих культурно-исторических эпох.

Если для исторической памяти второй половины XIX столетия роль места памяти, через которое современники могли осуществить процесс нахождения собственной идентичности в рамках истории и культуры выполняло все поколение «людей сороковых годов» и вся культурно-историческая эпоха, с ним связанная, то в 1910;е годы таким местом памяти для русской интеллигенции становится фигура Белинского, при том, что его оценки деятельности были во многом противоположны друг другу. Как для авторов «Вех», так и для Айхенвальда, Мережковского, Розанова и Блока Белинский остается важнейшей фигурой русского XIX века, фигурой, от которой ведет свой отсчет история интеллигенции, которая во многом одними лишь чертами своей личности сформировала историю как всей последующей литературы, так и общественной мысли. Но и в этом случае все поколение «людей сороковых годов» не теряет своего статуса места памяти, оставаясь точкой отсчета, той эпохой, тем типом культурного поведений и кругом идей, к которым обращаются потомки, чтобы разобраться в вопросах современности.