Казахи Алтая: Этнополитические и социокультурные процессы в пограничных районах Южной Сибири XIX-XX вв

Актуальность исследования. Реструктуризация постсоветского пространства перевела проблему границ России с независимыми государствами Центральной Азии из сферы экономической географии в сферу геополитики. Принципиальное значение в развитии сотрудничества в пограничной зоне имела подписанная 6 июля 1998 г. в Москве российско-казахстанская декларация о вечной дружбе и союзничестве, ориентированная в XXI в.

В ходе российско-казахстанского диалога по вопросам юридического оформления и делимитации государственной границы 1998—2004 гг. были определены базовые понятия приграничной территории, пограничной зоны, самого приграничного сотрудничестваобозначен факт отсутствия пограничных притязаний соседних государств. Протяженность государственной границы Республики Казахстан составила 14 тыс. кмграница между Казахстаном и Россией — 7,5 тыс. км, стала самой протяженной сухопутной границей в мире [Зиновьев, 2004. С. 185−200].

В число наиболее важных в геополитическом отношении приграничных регионов Российской Федерации вошли Республика Алтай и Алтайский край, образующие ее центрально-азиатский рубеж. Эти административные образования являются частью Большого Алтая, который также объединяет Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая (СУАР КНР), Баян-Ульгийский и Ховдосский аймаки Монголии, Восточно-Казахстанскую область Республики Казахстан. Большую роль для современного российского Алтая играет развитие региональных и трансграничных форм сотрудничества в сфере экономики, культуры и межэтнических контактов в пределах алтайского макрорегиона.

В рамках открытия года России в Казахстане — 9 января 2004 г. — в Астане был подписан Договор о сотрудничестве и взаимодействии по пограничным вопросам между Россией и Казахстаном. Главы обоих государств, поручив правительствам завершить подготовку Договора о делимитации государственной границы, высказали единое мнение о том, что государственная граница России и Казахстана является границей дружбы, добрососедства и сотрудничества, объединяющей братские народы.

В настоящее время программы трансграничного сотрудничества под-питываются идеями евразийского союза и перспективами межрегиональной интеграции. Этнополитический фактор занимает одно из важных мест в оценке современной ситуации в макрорегионе. Особенность ситуации состоит в том, что доминирующим в полиэтничных сообществах приграничных регионов стран Большого Алтая является казахский этнос, объединенный общностью истории, обладающий при всех локальных различиях единой культурой, единым языком и единой религией. Исторический опыт миграций, экономические, культурные и этнополитические контакты казахов приграничной зоны служат основой консолидации трансграничного сообщества. Можно предположить, что его геополитические ориентации и приоритеты в перспективе будут иметь существенное влияние на развитие ситуации в этой части Центральной Азии.

Интерес официального Казахстана к казахскому сообществу Евразии воплотился в ряде межгосударственных соглашений. Развитие казахстанско-российского сотрудничества в гуманитарной сфере обозначило перспективу конструктивного взаимодействия по вопросам обеспечения прав граждан и соотечественников, проживающих на территориях двух государстврешение проблем соотечественников стало рассматриваться как часть программы стабилизации евразийского этнополитического пространства.

Был разработан проект Концепции государственной программы Республики Казахстан об оказании содействия соотечественникам на 2003;2007 гг. Поддерживая соотечественников, официальный Казахстан утверждает стандарты межэтнического сотрудничества и толерантности. Наряду с практическими шагами по укреплению межрегионального сотрудничества и развитию всесторонних контактов с казахскими общинами России, Монголии, Китая, Турции и др. государств официальные круги Казахстана поощряют программы изучения культурного достояния и исторического опыта соотечественников за пределами исторической родины. Исследование прошлого и современных проблем казахских сообществ Центральной Азии и России занимают одно из основных мест в гуманитарной науке суверенного Казахстана.

Актуальность этой проблематики определяют стратегии разработки и утверждения основ национальной политики, которые сформулированы в программных сочинениях политических лидеров Казахстана. В послании к многонациональному населению Республики 1999 г. «В потоке истории» президент Н. А. Назарбаев подчеркнул: «Самые острые вопросы нашего бытия за несколько сотен дней до третьего тысячелетия — в чем состоит наша национальная идентичность, какая модель отношений культур современного Казахстана оптимальна, какие скрепы держат наше национальное сознание, как сохранить в стремительно меняющемся мире свое национальное „Я“ — ведь все это вопросы политической реальности, но ответ затаился не столько, и не только в современности, сколько в темных и прозрачных водах истории.» [Назарбаев, 1999 С. 6].

Политизация этнической истории, производной которой становится эт-нонациональная идеология, создает оси напряжения, проходящие по линиям государственных границ современного Казахстана. История и нынешнее состояние пограничных сообществ оказываются в центре внимания специалистов — ученых и практиков, ориентированных на анализ этнополитических реалий Центральной Азии XVIII—XX вв. — эпохи возникновения и трансформации геои этнополитических структур нового и новейшего времени.

В контексте сохранения стабильности в макрорегионе и развития двусторонних отношений Российской Федерации с Республикой Казахстан и другими государствами Центральной Азии приобретает новое звучание проблема казахов пограничной зоны Большого Алтая, где смыкаются государственные границы России, Казахстана, Монголии и Китая.

Объект и предмет исследования. Представленная к защите работа посвящена анализу этнополитической истории Алтае-Саянского региона нового ^ и новейшего времени. Избрав в качестве объекта изучения казахов современной Республики Алтай (РА) — этнолокальные группы казахов, сложившиеся на территории северо-западного и юго-восточного Алтая к началу XX в., в качестве предметной сферы исследований автор обозначил сюжеты истории полиэтничного сообщества алтайского участка российского пограничья XIX—XX вв.

По данным переписи 1989 г., численность казахов Горного Алтая (ГААО РФ СССР) составляла 10 692 чел., из них 86,5% проживали на территории пограничных Кош-Агачского и Улаганского р-нов- 8,5% — в УстьФ.

Канском, Онгудайском, Шебалинском р-нах ГААО РФ (нынешней РА). Сегодня казахи являются третьим по численности народом Республики Алтай.

Процессы демаркации границ и колонизационная политика, административные и земельные реформы в Российской империи XVIII — середины XIX вв. предопределили становление казахского сообщества трансграничной зоны. В этот период казахи начали продвижение в высокогорные и степные районы Алтая. Анализ казахской миграции XIX—XX вв. и связанных с ней стратегий социокультурной адаптации и межэтнического взаимодействия ка-Ф захского этноса в рамках полиэтничного сообщества Алтая занимает центральное место в работе.

Хронологические рамки работы (ее основной части) охватывают период XIX—XX вв.- при этом анализ этнической истории казахов региона опирается на характеристику этнополитической ситуации Большого Алтая XVIII—XIX вв. — того периода, когда закладывались основные тенденции развития геополитической ситуации в Центральной Азии, в полной мере реализовавшиеся уже в новейшее время. ф Предметом системной оценки в рамках данной работы становятся процессы формирования и структурирования регионального полиэтничного сообщества юга Западной Сибири, частью которого является казахский этнос.

Воссоздание социально-исторического и этнополитического контекста появления казахов на Алтае имеет важное значение не только в связи с процессами делимитации российско-казахстанской границы и модернизацией стратегии взаимодействий Республики Казахстан с соотечественниками в Россиианализ этнической истории локальных сообществ казахов Алтая также необходим для оценки процессов межэтнических взаимодействий в регионе с целью утверждения принципов толерантности и предотвращения тенденций этнической напряженности.

Цель и задачи исследования

определяются перспективами изучения процессов формирования и структурирования регионального полиэтничного сообщества юга Западной Сибири — Русского Алтая (в традиционных этно-географических определениях) как части Большого Алтая.

Содержание работы задано соединением конкретно-исторического и ретроспективного методов анализа. Ее цель состоит в том, чтобы, восстановив этническую историю казахов пограничной зоны Алтая, оценить влияние политических, социальных и прочих факторов на самоопределение локального сообщества и дать оценку его современного состояния. В соответствии с авторской концепцией исследования выделяется ряд научно-практических задач, формирующих структуру работы:

1) дать аналитический обзор этнополитической истории алтайского региона в контексте политической и социальной истории России XVII—XIX вв.- выявить причины и специфику масштабных миграций казахов, явившихся частью этнополитической и этносоциальной истории пограничных территорий России в Центральной Азии в новое и новейшее время;

2) по возможности полно восстановить этническую историю локальных казахских сообществ Алтая, возникновение и становление которых стало результатом взаимодействия ряда факторовсреди них: процессы геополитического структурирования сфер влияния в Центральной Азии XVIII—XIX вв., административно-территориальные преобразования на границах Российской империи XIX—XX вв., а также процессы социокультурной и социальнополитической трансформации традиционного кочевого казахского общества XIX—XX вв.;

3) в контексте этнической истории и истории миграции выявить стратегии социокультурной адаптации казахов в иноэтничном окружении Алтая, включая стратегии межэтнического и конфессионального взаимодействия, которые в конечном счете определили стратегии самоопределения локальных сообществ казахов пограничного региона;

4) проследив этнополитическую и этносоциальную историю пограничного региона российского Алтая новейшего времени, дать оценку современного состояния казахского сообщества региона в его отношении к основному этническому массивуопределить специфику самосознания и самоопределения локальных групп российских казахов в контексте современной геои эт-нополитической ситуации в Центральной Азии, а также в контексте всестороннего развития межгосударственного взаимодействия России и Казахстана.

Решение конкретных задач историко-этнографического исследования, обозначенных в рамках данной работы, позволит перейти к обобщениям методологического характера, связанным с определением категорий «этническая история» и «этническая идентичность», за которыми, согласно авторской версии, стоит непрерывный процесс трансформации этноса, в единстве стратегий социокультурной адаптации и этнополитического самоопределения.

Состояние научной разработки темы исследования. Поставив задачу проследить, как в ходе реальных геои социально-политических процессов (демаркация и делимитация границ, административно-территориальное районирование, направленные миграции, реализация программных положений национальной политики и т. д.) происходило становление локальных этнических сообществ казахов Алтая, автор опирался на обширный фонд исторических и историко-этнографических исследований по казахской проблематике России и Казахстана, а также на современные методологические исследования в области теории этноса, этничности и этнических миграций.

Фактологическую основу работы определили фундаментальные труды «История Сибири» (1968;1969 гг.) и «Границы Китая: история формирования» (2001 г.), а также монографии отечественных историков-востоковедов и историков Казахстана, прежде всего В. А. Моисеева, С. Г. Кляшторного, В. Я. Басина, С. Е. Толыбекова и др., посвященные этнополитической истории казахского этноса в истории центрально-азиатского региона.

В работе были также широко использованы обобщающие выводы и конкретно-историческая информация, представленные в трудах по этнополитической и социальной истории отдельных регионов Большого Алтая, в том числе, в сочинениях Н. Г. Аполловой, Н. В. Алексеенко, М. С. Муканова, Л. П. Потапова, Н. С. Модорова, Л. И. Шерстовой, Г. П. Самаева, Н.А. Майду-ровой и др.

Обширный фонд названных историко-аналитических исследований имеет огромное значение, так как позволяет воссоздать генеральную схему этнической истории и расселения казахов Среднего жуза XVIII—XX вв., определить основные векторы в развитии миграционных процессов и обозначить стратегии этносоциальной адаптации кочевников с момента их включения (на основе добровольного принятия подданства) в инфраструктуру Российского государства.

В работе также учтены исторические исследования, предпринимаемые в суверенном Казахстанеони являются составной частью государственных и международных интеграционных гуманитарных программ республики, среди которых «Казахская диаспора: проблемы и перспективы», «Казахстан в историческом пространстве Евразии: опыт государственного и социально-культурного развития», «Культурное наследие». Результатом их реализации является серия монографий по истории казахского этноса, в том числе казахов ближнего зарубежьяможно назвать работы: К. Нурпеисова «Восстановление территориальной целостности Казахстана в XX в.» (1996 г.), Г. Мендекуловой «Исторические судьбы казахской диаспоры. Происхождение и развитие» (1998 г.), Р. Айдарбаевой «Казахи в Алтайском крае России (XVIII- 20−30 гг. XX в.)» (1998 г.), Э. Валиханова «Вопросы казахской государственности в XIX в.» (2001 г.), М. Абдирова «Завоевание Казахстана царской Россией и борьба казахского народа за независимость» (2002 г.) и др.

В целом, начиная с 1990;х гг. в гуманитарной науке Казахстана заметно меняются оценки исторического прошлого: отвергается цивилизационный фактор и утверждается факт разрушения национальной казахской государственности и этнической целостности в ходе колониальной экспансии России в Казахстане и Центральной Азии. В работах ряда авторов пересматриваются сложившиеся политические и геополитические стандарты Евразиистепи Южного Урала, юг Западной Сибири, Прииртышье включаются, с подачи казахстанских авторов, в ареал традиционного расселения казахского народакак незаконно отторгнутые и составляющие часть исконной казахской этнической территории воспринимаются сопредельные с Казахстаном земли Алтая.

В контексте сохранения стабильности в макрорегионе и развития двусторонних отношений Российской Федерации с Республикой Казахстан и другими государствами Центральной Азии проблема воссоздания истории казахов пограничной зоны Алтая приобретает новое звучание. При этом в российской гуманитарной (этнографической и исторической) науке отсутствуют исследования, посвященные данной теме. Формирование и трансформация локального казахского сообщества юга Западной Сибири, частью которого является казахский этнос, не укладывается в исторические схемы, заданные официально ангажированной наукой Казахстана, и нуждается в системной оценке.

Политизация этнической истории Центральной Азии в последние годы втягивает в академический дискурс по поводу границ, территорий и миграций специалистов, ориентированных на социально-политическую и геополитическую проблематику. Работы В. П. Зиновьева, Н. Н. Аблажей, Е. В. Карих,.

И.В. Анисимовой и др. рассматривают казахские миграции сквозь призму административно-фискальных практик на границах российского государства XVIII—XX вв. «Казахский вопрос» в связи с административно-территориальным районированием Алтая поднимается в работах Н. И. Разгон. Проблемы межэтнического русско-казахского и алтайско-казахского взаимодействия в связи с изменением геополитического контекста и актуализацией пограничных миграций анализируются в работах О. В. Воронина и А. В. Быкова.

Академический свод историко-этнографических и этнографических исследований, посвященных казахам Алтая, не отличается обширностью. Формирование информационной базы, ориентированной на полиэтничное сообщество Большого Алтая, начинается с XVIII в. в рамках комплексных рекогносцировочных изысканий на окраинах Российской империи.

Выполнение работы обеспечено широким кругом литературы и источников. Формирование академического свода, посвященного полиэтничному сообществу Большого Алтая, начинается с XVII в. в рамках геолого-топографических и энциклопедических изысканий на окраинах Российской империи. В «Книге Большому Чертежу» — описании несохранившейся карты Азиатской России (1627 г.) — данные об Алтае укладываются в несколько строк: «А Бия река течет из озера Тележского, а вдоль от озеро 5 дней, а поперек день, и около тех мест кочуют многие иноземцы, саянцы, мундусы, калмыци, телеуты, ямундусы, караганцы. А от устья Бии и Катуни рек степью до Китайского царства ход есть». Бурштейн. 2003. С. 13].

Детализация и содержательное наполнение этой схемы определили стратегию геополитических и связанных с ними академических экспедиционных практик в регионе на протяжении двух последующих столетий. Географическое и природоведческое описание Сибири, составление карты России и определение ее восточных границ входили в число приоритетных задач, выдвинутых перед академической наукой имперского периода. Маршруты экспедиций Д. Г. Мессершмидта (1720−1727 гг.) и Г. Ф. Миллера и и.

И.Г. Гмелина (1733−1742 гг.) прошли по Западному и Юго-Западному Алтаю, по верхнему Прииртышью, по Кузнецкой и Минусинской котловинам.

Один из выдающихся энциклопедистов России, Г. Ф. Миллер, опираясь на архивные изыскания, опубликовал новые документы о включении аборигенных тюркских народов региона в состав Российского государства. Будучи приверженцем имперских стратегий, российский академик придавал большое значение изучению ареалов и границ расселения народов. В работе «Описание Томского уезда Тобольской провинции в Сибири, в нынешнем его положении в октябре 1734 г.» Г. Ф. Миллер пришел к заключению, что земли между Обью и Иртышом были заняты кочевавшими там калмыка-ми/джунгарами, бывшими правителями телеутов. [Элерт А.Х. 1988. С. 69] Этот вывод, подтвержденный впоследствии многими исследователями и путешественниками стал отправным в изучении этнополитического контекста миграций казахов в границах Большого Алтая в джунгарское и постджунгар-ское время.

Начало изучения Алтая было связано с решением прикладных задач геополитической рекогносцировки и освоения природных, прежде всего горно-рудных, ресурсов региона. Сочинение начальника горных заводов Урала и Сибири В. Н. Татищева «Общее географическое описание всей Сибири» (1736 г.) содержало сведения о границах Алтая, о его гидрографии, флоре, фауне и населении.

В 1740 г. на землях телеутских кочевий, близ д. Усть-Барнаульской был основан Барнаульский медеплавильный завод А. Н. Демидова. В 1745 г. на Алтай прибыли полки регулярных войск. И в том же году по указу Сената для обследования находящихся в пограничной зоне Российского государства — за Колывано-Воскресенской пограничной линией, местностей и народов была организована экспедиция П. И. Шелегина.

Изменение геополитической ситуации в Центральной Азии в связи с разгромом Джунгарского ханства Цинами (1755−1758 гг.) дало новый импульс в освоении окраин Российского государства. Границы Поднебесной империи вплотную приблизились к Алтайскому горно-рудному району. Донесения генерал-губернатора Сибири Ф. И. Соймонова, настаивавшего на обеспечении безопасности заводов, подтолкнули верховную власть к изданию в 1760 г. указа о строительстве крепостей и заселении русскими территорий от Усть-Каменогорска (основанного в 1720—1722 гг.) вверх по Бухтар-ме и до Телецкого озера, чтобы «упред к могущему с китайской стороны оных земель занятию.». Воронин О. В. 2002. С. 172].

Задача укрепления сибирских пограничных линий была поставлена перед экспедициями майора Шанского и майора Эйдена, инженер-майора Пет-рулина, секунд-майора Поливанова 1760−1761 гг., которые прошли маршруты по рекам Бухтарме, Катуни, Чуе и их притокам, проведя рекогносцировку местности, поиск новых месторождений, описание природных и демографических ресурсов Алтая.

С 1768 г. начала работу Новая академическая экспедиция с участием академиков П. Палласа, И. Фалька, И. Георгиона имела системный характер и помимо географических, природоведческих и геолого-минералогических изысканий включала историко-этнографические описания Алтая и сопредельных территорий. Первым исследователем, углубившимся в пределы Горного Алтая, был П. И. Шангин, в 1786 г. по заданию начальника Колыва-но-Воскресенских заводов предпринявший экспедицию и нанесший на карту реки Иню, Чарыш, Коксу, Катунь, Бухтарму с их притоками, а также составивший этнографические характеристики населения региона.

В 1805 г. маршрут П. И. Шангина повторил Г. И. Спасский, обследовавший водораздел рек Катуни и Бухтармы и составивший блестящее описание коренного населения Алтая. На основе материалов, собранных к началу XIX в. Генеральный штаб составил карту Колывано-Воскресенских заводов, где были особенно подробно нанесены Северный и Западный Алтай с бассейнами рек Чарыша и Бухтармы, а Верхняя Катунь и Юго-Восточный Алтай оставались еще белыми пятнами. Комплексное изучение этих регионов было связано с формированием и демаркацией государственной границы России.

В начале XIX в. на территории Горного Алтая и в сопредельных районах Восточного Казахстана работали: земские чиновники A.M. Горохов и Г. И. Спасский (этнографические экспедиции 1803−1805 гг.), горный инженер И. П. Шангин — сын П. И. Шангина (экспедиция Колывано-Воскресенского горного округа 1816 г.), врач Ф. А. Геблер (1810−1830-е гг.), ученые К.Ф. Ле-дебург, А. А. Бунге и К. А. Мейер (экспедиция Дерптского университета 1826 г.). Дневники путешественников сохранили исчерпывающие естественнонаучные описания региона и яркие историко-этнографические очерки жизни и быта коренного населения Алтая и казахов Прииртышья. При этом, в них отсутствовали упоминания о казахских кочевьях в пределах Алтая. Границы расселения казахского этноса в дневниках 1816 г. И. П. Шангина были обозначены предельно лаконично: «Киргиз-кайсаки, на три орды издревле разделяющиеся, — писал путешественник, собственно составляют одно поколение, к которому принадлежат также Каменные, или Дикие, и Ала-таевские киргизы.

Пространство земли ими занимаемое, и границы оного: с левым берегом реки Иртыша, с Китайским владением, с Каспийским морем — с Хивою, Ташкентского, Бухарского и Коханского землями — довольно известно уже из Оренбургской топографии г. Рычкова. (связав легендарное происхождение казахов с именем Алача-хана и г. Азаретом, И. П. Шангин повествует о возвышении народа при Аргын-хане. — И. О.). .В последствии времени счастливый успех переселил их из Бухарин, сопряженный с удивительным размножением народасвобода, независимость в обладании многочисленных стад и всякого имения собственности, возбудили зависть в оставшихся под именем бухарцев собратиях их: кайсаков Большой и Малой Орды. Они воспрянули ото сна порабощения и, разоряя Азарет почти до основания, присоединились к переселенцам.

Сим решительным поступком подкрепив могущество и без того уже соделывавшегося страшным для мунгалов и торгоутов народа, положили предел обитанию оных по левому берегу реки Иртыша, вытеснив в пределы Китайского владения и к Телецкому озеру, в ныне занимаемые ими места.

Очистив общими силами левой берег Иртыша от населявших оной мунгал и торгоутов, заняли кайсаки Большой, Средней и Малой Орды места, ныне ими населенные, избрав каждая своего хана". [Шангин, 2003. С.67−71].

Экспедиции 1810−1820-х гг. в пределах Большого Алтая совпали с периодом обострения геополитической обстановки в Казахской степи. В 1817 г. умер лояльный к России хан Букей, в 1819 г. умер наследовавший ему хан Вали. Эти печальные события, равно как и притязания Цинской империи на пограничные степные пространства, подтолкнули имперские власти России к принятию решения об упразднении ханской власти в Среднем жузе. «Положение о сибирских киргизах» генерал-губернатора Сибири М. М. Сперанского 1822 г. обострило внутриполитическую ситуацию в азиатских регионах России и сделало проблематичным продолжение исследований в пограничном регионе.

Академические практики возобновились лишь в середине XIX в. в связи с процессом регламентации и демаркации российско-китайской границы. Серия межгосударственных договоров России и Китая 1850−1890-х гг. определили рубежи империй.

Стабилизация ситуации в пограничных районах позволила продолжить исследования региона и населявших его народов. Экспедиции П. А. Чихачева 1842 г., Г. Е. Щуровского 1844 г., С. И. Гуляева 1860-х гг., П. П. Семенова (Тянь-Шанского) 1856 г., В. В. Радлова 1860−1870-х гг., Г. Н. Потанина 18 701 880-х гг., Н. М. Дцринцева 1880-х гг. расширяли представления о Большом Алтае. Работы П. П. Семенова-Тянь-Шанского и Г. Н. Потанина позволили подготовить переиздание «Землеведения Азии» К. Риттера, составленного по материалам Академических экспедиций в Азию.

Системные описания центрально-азиатских (сибирских) территорий второй половины XIX в. включали топографические, геолого-географические, социально-экономические и статистические изыскания, связанные с оценкой ресурсов макрорегиона, в том числе демографического и этнического потенциала. При этом исследователи нового поколения продолжали традиции академического энциклопедизма эпохи просвещения, ориентируясь на цивилизационный подход. Демократические тенденции, которые проявились в этнографических сочинениях этого периода, акцентировали колониальные аспекты российских административно-политических практик в Сибири. В центре научного дискурса находилась проблема взаимодействия аборигенного населения, русских переселенцев и Российского государства.

Иноэтничные компоненты региональной этнополитической истории не являлись объектом анализахотя уже в дневниках В. В. Радлова (1860 г.) содержалась информация о присутствии в Чуйской степи казахских кочевий [Радлов В.В. 1989], а в материалах Г. Н. Потанина по Северо-Западной Монголии были опубликованы фольклорные сюжеты о противостоянии алтайцев и казахов. [Потанин. 1883. С.218].

Этнополитической и социокультурной реальностью пограничной зоны казахский фактор стал благодаря прикладным изысканиям, начатым на Алтае в ходе демаркации и разметки границы и последовавших за этим административных и земельных преобразований. Военные топографы и политики-практики И. Бабков, Е. Шмурло, Р. Закржевский и др., а также географы.

B.В. Сапожников, В. И. Верещагин в 1880—1900;е гг., составив подробные описания горных ущелий и речных долин, прилежащих к российско-китайской границе в зоне Русского Алтая, зафиксировали многочисленные казахские аулы в пограничных урочищах, обозначили маршруты их кочевания.

С 1860-х гг. в Сибири повысился интерес к статистическим социально-демографическим и экономическим исследованиям. В 1894 г. при земельной части управления Алтайского округа было создано статистическое бюро для «обследования крестьянских хозяйств с целью поземельного устройства крестьян на Алтае» и водворения переселенцев. Его заведующим стал один из лидеров сибирского регионализма Н. М. Ядринцев, ведущим сотрудником.

C.П. Швецов — член Общества любителей исследования Алтая, в будущем профессор кооперативного института г. Петрограда. Тематика работ этого периода была тесно связана с реальными проблемами Саяно-Алтайского региона: массовая миграция, землеустройство коренного и пришлого населения (включая казахов), административные реформы. Заслугой статбюро стало обследование инородческого населения Бийского и Кузнецкого округов и публикация многотомного издания «Горный Алтай и его население» (1900 г.). По мере проведения землеустройства интерес Кабинета к статистике ослабевал, и в 1905 г. бюро прекратило свою работу. Тем не менее, статистико-этнографические обзоры С. П. Швецова, а позже В. П. Михайлова по Горному Алтаю и Алтайскому округу Томской губернии ввели в научный оборот массовый материал, характеризующий состояние региональных полиэтничных сообществ. Впервые как этнодемографическая и этносоциальная реальность среди кочевых и оседлых инородцев Алтая в официальной статистике были обозначены локальные группы казахов региона — казахи Сарасинской инородческой управы, казахи Черно-Ануйского миссионерского стана и казахи Чуйской степи. Впоследствии казахские сообщества сел Сарасы и Черный Ануй, создавшие уникальные модели культурного синтеза в зоне взаимодействия кочевой и земледельческой традиций, никогда более не привлекали внимание исследователей. Казахское население Сарасы к середине XX в. полностью растворилось среди русского населенияказахи с. Черный Ануй стали объектом авторских исследований лишь в конце 1990;х гг. [Швецов, 1900].

Казахская тема возникла в научно-практических изысканиях в 1920;е гг., когда необходимость структурирования полиэтничного сообщества Сибири, актуализированная противостоянием времен гражданской войны, привела к созданию в рамках региональных администраций Отделов по делам национальностейте в свою очередь образовали подотделы этнографического и экономико-правового исследования жизни туземцев.

Наркомнац, — подчеркивал в 1922 г. JI. Сары-Сэп, заведующий Алтайским губернским отделом по делам национальностей, — мог быть выдвинут только победоносной Октябрьской революцией. Его задачи, с самого начала Октябрьского переворота, были самые разнообразные, из которых самые главные заключались в том, чтобы являться органом, регулирующим взаимоотношения между всеми национальностями и различными центральными и местными Советскими учреждениями, приспосабливая деятельность последних к бытовым особенностям каждой национальности.

Национальные подотделы являются теми рупорами, через которые передовой пролетарский авангард России говорит с самыми далекими и отсталыми народностями, будя в них сознание своего человеческого достоинства и необходимости защиты революционных завоеваний.

Таким образом, в настоящее время необходимо кроме уравнения «национального равноправия» перейти к мерам фактического уравнения национальностей, к выработке и проведению в жизнь практических мероприятий: 1 — изучению хозяйственного состояния, быта, культуры отсталых наций и народностей- 2 — развитию их культуры- 3 — политическому их просвещению- 4 — постепенному и безболезненному их приобщению к высшим формам хозяйства- 5 — налаживанию хозяйственного сотрудничества между трудящимися отсталых и передовых национальностей.

Считаю долгом отметить то, что самой отсталой национальностью, находящейся в пределах Алтайской губернии являются тюркские племена: алтайцы и киргизы (казахи. — И. О.), а потому вся работа Губнацотдела будет вестись с наибольшим уклоном в сторону этих национальностей".

С момента создания комитетов по делам национальностей (1920;1922 гг.) и их аналитических (этнографических и др.) подотделов перед ними была поставлена задача «. установить на местах теперь приблизительно статистические данные о численности туземцев по национальностям, племенам и родам с установлением этнографических и кочевых границ». [ЦХАФ АК Ф.922 Оп1. Д. 15. Л. 75].

Эта задача была актуальна в связи неудачами переписи населении Советской России 1920 г.- информационные лакуны стали очевидны при проведении в 1921 г. Совещания туземцев Сибири в Омске (в то время — столице Сибирского края).

Результатом стала серия экспедиций в сибирских регионах при участии ведущих музейных, академических и университетских центров России, а также при участии учевбных организаций, где готовили новую политическую элиту Азии. В 1920;е гг. появились работы Л. П. Мамета, П. Я Гордиенко, посвященные этнической истории Алтая, в том числе новейшего времени. Политические реалии советской эпохи, образование Казахской автономии и размежевание границ РСФСР и КАССР 1921;1925 гг., стимулировали интерес к различным группам «казаков», среди которых оказываются казахи Алтая. Интерес к обитателям Чуйской степи был кроме прочего вызван массовыми обращениями локальной группы казахов в высшие инстанции об их присоединении к Казахстану.

В 1926;1927 гг. в рамках «Казакстанской экспедиции» АН СССР, антропологический отряд под руководством С. И. Руденко провел исследования в пограничных районах России среди казахов Алтая, Северо-Восточного и Западного Казахстана, выявив общее и особенное в их культуре. Исследования С. И. Руденко и А. Н. Самойловича конца 1920;х гг. заложили основы описания локальных групп казахов пограничья, в том числе казахов Чуйской степи. Дав краткую характеристику истории, родовой самоорганизации и этнокультурной специфики чуйских казахов, А. Н. Самойлович впервые обозначил тему этнической памяти, подчеркнул сложный характер этноистори-ческих процессов и процессов межэтнического взаимодействия в регионе. [Самойлович, 1930].

Работа А. Н. Самойловича «Казахи Кош-Агачского аймака Ойротской автономной области» стала открытием казахского сообщества на границах государства. Не случайно в период постсоветской модернизации в России 1990;х гг., сопровождавшейся ростом этнического самосознания, очерк был переиздан при подцержке администрации с. Жана-Аул Кош-Агачского р-на Республики Алтай. «Каждый из нас должен знать: язык, корни, обычаи, историю и традиции своего народа.» — подчеркнул в предисловии к брошюре А. Ж. Джаткамбаев, признанный лидер казахов Алтая, впоследствии возглавивший районную администрацию и Курултай казахов Республики Алтай.

Начиная с 1930;х гг. историко-этнографические разработки в СССР уступили место социально-историческим. Многообразие культур и народов страны вновь оказалось в фокусе исследовательских интересов в 1950;е гг. Возникла программа фундаментальных исследований в рамках подготовки академической серии «Народы мира» Института этнографии АН СССРв 1963 г. в этой серии вышел двухтомник «Народы Средней Азии и Казахстана» с обширным этнографическим очерком о казахах. С этого времени исследования в области казахской этической истории и этнографии приобрели планомерный характер. Осваивая наследие российской гуманитарной (востоковедческой) науки — выдающиеся по объему и качеству обобщенного материала работы И. Г. Андреева, А. И. Левшина, В.В. Вельяминов-Зернова, Н. А. Аристова, В. В. Радлова, В. В. Бартольда, Н. М. Ядринцева, советские исследователи к 1970;1980;м гг. вышли на уровень историко-этнографических обобщений.

К 1970;м гг. относится творчество М. С. Муканова, создавшего генеральную схему этнической истории и расселения казахов Среднего жуза XVIII—XX вв. Труды выдающегося казахского историка являются фундаментальной основой для изучения миграции казахов в пограничных районах Алтая в связи с интеграцией макрорегиона в политико-экономическое пространство российского государства. [Муканов. 1974] В этот период начинается активное изучение миграций в сопредельных регионах Южной Сибири и Казахстана. Процесс освоения юга Западной Сибири и формирование поли-этничного сообщества пограничных территорий рассматривается в работах Н. Г. Аполловой и Н. В. Алексеенко.

К 1970—1980;м гг. относятся исследования С. И. Вайнштейна и А. В. Коновалова в пограничной зоне Алтая. [Вайнпггейн, 1980; Коновалов, 1986] В 1986 г. в издательстве «Наука» Казахской ССР вышла монография А. В. Кого новалова «Казахи Южного Алтая (проблемы формирования этнической группы)». Итогом многолетней работы автора стало выделение казахов Алтая в особую этническую группу: «под влиянием факторов природно-географической среды, иноэтнического окружения и этнической изолированности казахи Южного Алтая, проживающие на единой территории, обладают известной спецификой в хозяйстве, материальной, духовной культуре и языке, а также специфическим этническим самосознанием, в значительной степени связанным с осознанием общности происхождения, т. е. полным комплексом этнических признаков, что позволяет считать их самостоятельной этнической группой». [Коновалов. 1986. С.141].

И хотя, предложенное автором, опиравшееся на объективистский подход и не учитывающее этнополитических практик и субъективного фактора, определение казахов Алтая как этнической группы было впоследствии опровергнуто фактом утверждения их диаспоральной (ирредентистской) идентичности, общая характеристика локального сообщества знаменовала новый этап в развитии этнографии/этнологии региона, связанный с переходом от презентации информации к ее анализу.

Наряду с традиционным историко-этнографическим направлением к 1970;м гг. в России сложилось направление, ориентированное на изучение современных этносоциальных процессов. Удачным совмещением историко-этнографических и этносоциологических исследований стали программы изучения народов Сибири, предпринятые Омской этнографической школой. Работы лидера школы Н. А. Томилова и его коллег 1970;2000;х гг. реализовали принципы комплексного подхода в изучении этноса (в том числе казахов Сибири) в сложном переплетении этногенетических, этноисторических, социальных и социокультурных процессов.

В рамках обозначенной исследовательской проблемы наибольший интерес представляют исследования, посвященные казахам Прииртышья, Н. А. Томилова, Ш. К. Ахметовой, О. М. Проваторовой (Бронниковой), Ж. А. Ермекбаева и др. Выводы, полученные коллегами, обеспечивают возможность сравнительного анализа этносоциальных процессов в региональных сообществах казахов Западной Сибири и ориентируются на определение их в качестве этнолокальных (этнографических) групп единого казахского этноса. Проблема общего и особенного в изучении казахского этноса актуализируется в 1990;х гг. Появляется серия работ, посвященных казахской диаспоре России, среди них исследования О. Б. Наумовой, В. В. Амелина, Т. В. Полосковой и др.

При этом в отечественной исторической и этнографической литературе проблема образования казахского сообщества на территории Алтая не получила должного освещения. Отдельные аспекты были затронуты в работах по истории Сибири, Казахстана, политической истории Российской империи, истории международных отношений в Центральной Азии. Авторское сочинение, как и предшествующие ему исследования, призвано заполнить лакуны в этнической истории приграничных районов Южной Сибири, проследив специфику и основные направления миграций казахов в приграничной зоне и обозначив их этносоциальные последствия.

Источниковая база исследования. Историческая картина этнополи-тического и этнокультурного развития приграничных регионов Южной Сибири в XIX — начале XX в. восстанавливалась автором на основе объемного документального материала. В работе использованы исторические сведения, опубликованные в трудах А. П. Уманского, Г. П. Модорова, Л. И. Шерстовой, Г. П. Самаева, Н. А. Майдуровой, И. В. Анисимовой и др. Многие документы впервые вводятся в научный оборот в рамках данной работы.

Содержание работы определяют архивные документы — материалы, отложившиеся в Центре хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФ АК, г. Барнаул), Государственном архиве Томской области (ГАТО, г. Томск), в фондах Архивной Службы Республики Алтай (АС РА, г. Горно-Алтайск), в Архиве ФСБ Республики Алтай (АФСБ РА, г. Горно-Алтайск), а также в Государственном архиве ВКО РК (ГА ВКО РК, г. Усть-Каменогорск).

Основой предлагаемого исследования являются статистические материалы. К ним относятся данные всероссийских (всесоюзных) переписей начиная с 1897 г., а также материалы сельскохозяйственной переписи 1916;1917 гг. (ЦХАФ АК. Ф. 233) и опубликованные статистические обзоры по Алтаю 1900;1912 гг. В освещении современного периода используются стат. материалы 1920 г., Всесоюзной переписи населения 1926 г., Всесоюзных переписей населения 1959, 1970, 1979 и 1989 гг., обобщенные в статистических обзорах Статкомитета Республики Алтай.

Очень важны для характеристики этнодемографической и социально-политической ситуации в Южной Сибири XIX — начала XX в. материалы Алтайской духовной миссии — фонд метрических книг с записями по Черно-Ануйскому миссионерскому стану 1850−1919 гг. [ЦХАФ АК. Ф. 144]. Этот вид источников широко используется в исторической демографии, но его применение в этноисторических исследованиях остается ограниченным.

Введение

в научный оборот метрических данных по казахам Северо-Западного Алтая представляется целесообразным в силу того, что записи о крещениях по Черно-Ануйскому стану содержат, кроме прочего, информацию об исходной приписке (округе, уезде), т. е. о местах исхода новокрещеных казахов и позволяют реконструировать отдельные этапы формирования локальных групп казахов Алтая.

Большое место в работе занимают актовые источники конца XIX — начала XX в. — делопроизводственная и фискальная документация, они отражают позиции официальных административных структур различного уровня в формировании политики в пограничных регионах [ГАТО. Ф. 3- АС РА. Ф. 19 е.- Ф. Д583-ПФАФСБ РА. Ф. 766- ГА ВКО РК. Ф. 568]. Извлеченные из архивных фондов сведения позволяют уточнить историю появления первых казахских аулов в пределах Алтая, проследить характер взаимодействия аборигенного населения и мигрантов, причины и последствия локальных межэтнических конфликтов. Ряд документов обобщен в изданиях региональных архивов. Эти материалы позволили составить характеристику миграционных процессов в пограничном регионе и оценить социально-демографические тенденции в развитии локальных казахских сообществ на протяжении XIX—XX вв.

Историю появления казахов в пределах Алтая, характер взаимодействия аборигенного населения и мигрантов, причины и последствия локальных межэтнических конфликтов освещают документы мемуарного и эпистолярного жанров, представленные в материалах рукописного фонда миссионеров Алтайской духовной миссии (АДМ) [ЦХАФ АК. Ф. 164]. По объему и качеству информации фонд уникален. Ежегодно миссионеры собирались на съезд, проведение которого было приурочено ко дню памяти основателя миссии архимандрита М. Глухарева (19 января по церковному календарю). Каждый был обязан привезти и прочитать «Записку» — отчет о своей деятельности за год. Лучшие «Записки» публиковались в «Томских епархиальных ведомостях» и в «Православном Благовестнике».

Сохранились годовые отчеты АДМ, а также десятки авторских неопубликованных «Записок» и дневников миссионеров. В них приводились статистические данные по станам, оценивались результаты школьной работы, давалась оценка новокрещеных (особенностей их быта, мировоззрения, отношение к иноэтничному окружению). Большинство «Записок» обладало высокой информативностью и литературными достоинствами. Эти материалы были широко использованы при подготовке работы. Впервые предметом научного анализа стали архивные материалы о деятельности антимусульманского отдела АДМ, который возник в результате распространения влияния православной церкви на приграничные районы, освоенные казахским этносом.

Этнополитические процессы 1920;1930;х гг. удалось проследить на основе материалов из фондов Государственного архива Томской области, Государственного Архива Республики Алтай, Архива ФСБ Республики Алтай, Государственного Архива ВКО, фиксирующих утверждение новых административно-политических и социальных стандартов советской власти в национальных районах. Гражданская война, раскулачивание, «расказачивание» и коллективизация в пограничных районах Южной Сибири включали, помимо социальной, этническую составляющую. Поляризация сил по этническому признаку, сопровождавшая социальные преобразования, во многом определяла специфику локальной истории, закладывала конфликтные основы развития межэтнических отношений в регионе.

Данные периодической печати начала XX в. также входят в круг источников работы. Прежде всего, это публикации региональной прессы начала века. Большое значение в работе уделено современной периодике — республиканские и районные газеты Горно-Алтайской автономной области, с 1991 г. — Республики Алтай, составляют свод источников, которые содержат информацию по широкому кругу вопросов — от политики до этнографии.

Собственно этнографические источники, используемые в работе, представлены полевыми сборами автора. В авторском портфеле: нарративные материалы — персональные истории и исторические предания о появлении казахов в границах Алтая, описания обрядов и верований, локальных моделей природопользования, картография и описания родовых некрополей, генеалогии, фольклорный свод чуйских и туратинских казахов в несколько сот единиц информации (составленный при участии фольклористов и филологов СО РАН в 1997;1999 гг.), социологические материалы, полученные в ходе совместных исследований с коллегами ИЦИГ СО РАН и ИФиПр СО РАН и т. д. Положенные в основу данной работы материалы стали результатом исследований, проводившихся среди казахов Горного Алтая, Алтайского края и Восточно-Казахстанской области Республики Казахстан на протяжении 1990;х гг. Отдельные разделы работы, посвященные группе туратинских казахов, выполнялись в рамках экстренных исследований во взаимодействии с административными структурами Республики Алтай. Достоверность авторских материалов была обеспечена их корреляцией с данными официальной статистики, с архивными и историческими сюжетами. Используемый в работе источниковый комплекс достаточно репрезентативен и позволяет в полной мере решить поставленные диссертантом задачи.

Методология и методы исследования. Методологической основой работы является теория этноса и этнических процессов, возникшая в российской науке в рамках эволюционного социально-исторического направления в первой половине XX в., оформившаяся в трудах советских этнологов к 1970;м гг. и трансформировавшаяся под влиянием российской редакции конструктивизма к началу XXI в.

Несколько десятилетий назад термин «этнос» в России был известен лишь узкому кругу специалистов. Начиная с 1990;х гг. он прочно вошел в общественно-политический лексикон и систему законодательных актов. Проблема государственного устройства республик СНГ и новых субъектов России стала рассматриваться с позиций баланса этнических и гражданских прав, сквозь призму обеспечения этнических интересов сообществ, представленных в полиэтничных регионах постсоветского пространства.

Произошла политизация этноса. Получила распространение идеология этнического детерминизма, в ряде случаев превратившаяся в средство достижения политических целей. Этнонациональные доктрины, возникшие в постсоветских автономиях, объявили этнос главной социальной ценностьюа в современной этнологии развернулась дискуссия по поводу сущности, которая этим термином обозначается.

В советской этнографии, методология которой приобрела законченный вид благодаря трудам Ю. В. Бромлея, Р. Ф. Итса, Н. Н. Чебоксарова, С. А. Арутюнова и др., категория «этнос» рассматривалась в рамках социально-исторического процесса, глобальные тенденции которого определялись сменой общественно-политических формаций.

Согласно формуле, ставшей каноном отечественной этнографии, этнос — это исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая межпоколенная совокупность людей, обладающих не только общими чертами, но и относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от других подобных образований (самосознанием), фиксированным в самоназвании [Бромлей, 1983. С. 57−58].

Традиционно этнос рассматривался в двух аспектах: как культурно-языковая общность — «собственно этнический комплекс», «этникос», и как социально-политическое образование — «этносоциальный организм». В форме «этносоциального организма» объединялись этнический и социально-политический факторыв результате концепт становился методологической основой исследований в области этнической (этнополитической) истории.

В рамках этой теоретико-методологической концепции происходило формирование отечественного направления исторической этнографии. Работы Л. П. Потапова, С. И. Вайнштейна, Н. А. Томилова, Э. Л. Львовой, а позже Л. И. Шерстовой и др. авторов, посвященные истории тюркских народов Сая-но-Алтайского региона и шире — Западной Сибири, определили основные принципы историко-этнографических исследований.

Методология этого направления была обобщена в работах Н. А. Томилова 1990;х гг. Рассматривая концепт «этнической истории», лидер омской этнографической школы, обозначил многокомпонентный характер этой глобальной категории, выделив в ее составе этнокультурную, этноязыковую, эт-нотерриториальную и др. составляющие, в том числе этносоциальную историю, под которой следует понимать не только динамику этнических свойств социальных институтов, но и историю этносоциальных организмов в целом. [Томилов, 1993. С. 17−27].

Анализируя понятие «этнической истории», Н. А. Томилов концептуально оформил точку зрения ряда отечественных авторов, ориентированных на расширительное толкование этого понятия в интерпретации этноистори-ческих сюжетов Сибирского и шире — Центрально-Азиатского, региона (Л.Н. Гумилев, Н. Н. Крадин, Л. И. Шерстова и многие другие). Рассматривая этническую историю в единстве этногенеза, этнического развития (этноди-намики) и этнической трансформации, исследователь обозначил ее принципиальную непрерывность, многофакторность и универсальность, распространив этот понятие на все разновидности историко-культурных общностей — этнографических, этнических, этносоциальных. [Томилов, 1993. С. 1727].

В рамках обсуждения теоретико-методологических проблем этнической истории традиционно большое место в отечественной этнографии занимал вопрос о соотношении этнического и политического. В работах J1.E. Куббеля 1970;1980;х гг. был сформулирован тезис о том, что на определенном хронологическом отрезке возможно слияние двух линий общественного развития — этнической и потестарно-политической. [Куббель, 1982. С. 126].

В 1976 г. С. И. Бруком и Н. Н. Чебоксаровым в академический дискурс было введено понятие «этнополитическая общность». Авторы подчеркивали, что на состояние и развитие этноса влияет степень его «этнополитического развития» — наличие или отсутствие национальной государственности (высшей формы развития этноса) и ее тип при вхождении в полиэтничные государственные образования, когда этнические процессы сменяются «национальной политикой». Общепризнано, что политическая линия развития связана со степенью консолидации этноса, отражением чего является наличие устойчивого этнического самосознания. [Брук С.И., Чебоксаров Н. Н., 1976. С. 28−31].

Проблема проявления этнического через политическое чрезвычайно остро была обозначена в рамках российской конструктивистской (функциональной) концепции, сложившейся в отечественной этнологии к 1990;м гг. Исследователи, работающие в этой парадигме (В.А. Тишков, С. Ф. Чешко, С. Н. Абашин и др.), акцентировали значение потестарно-политических структур, процессов, институтов и обозначили этнос как категорию вторичную, создаваемую в ходе социально-политических практик.

Лидер отечественного конструктивизма В. А. Тишков, считая возможным отказаться от российского изобретения — категории «этнос» (в 1920;е гг. обоснованной С.М. Широкогоровым), в пользу термина «этничность"/"эт-ническая идентичность», утвердившегося в англо-американской традиции в 1970;е гг., рассматривает этническую идентичность прежде всего как форму социальной организации (социальной солидарности). По его мнению, «.этнические группы и их характеристики являются результатом исторических, экономических и политических обстоятельств и ситуативных воздействий». [Тишков, 2003. С. 105].

В широком смысле «этничность» используется как категория, обозначающая совокупность отличительных (культурных/культурно-языковых) черт, которые имеют для данной группы маркирующий характер и отличают ее от других. Полагают, что этничность формируется в контексте того социального опыта, в рамках которого происходит идентификация личности. В изучении феномена «этничности» выделяются два подхода: с одной стороны, «этничность» рассматривается как объективная данность, с другой — как продукт конструирования. Однако, как справедливо замечает ряд авторов, крайняя онтологизация, как и крайняя субъективизация этничности (равно как и этноса), недопустима.

Парадокс феномена «этничности», подчеркивает С. Ф. Чешко, с которым следует солидаризироваться, состоит в том, что этничностью можно манипулировать, но ее нельзя сфабриковать [Чешко, 1994. С. 38−39]. Этничность, с одной стороны, — это представление (которое формируется и трансформируется) о групповой солидарности, основанное на представлении об общности происхождения и общности исторических судеб, на общности интересов и культурыно с другой — подобные представления имеют объективную основу в реальном существовании того или иного сообщества. Подобные рассуждения ставят вопрос о критериях выделения группы и возвращают исследователей к категории «этнического самосознания», введенной и обоснованной Ю. В. Бромлеем в качестве наиболее устойчивого признака этноса.

Пристрастный сравнительный анализ теоретико-методологических основ двух противостоящих в современной российской этнологии — эволюционной и конструктивистской — теорий, осуществленный в рамках обсуждения наследия академика Ю. В. Бромлея, позволяет исследователям сгладить обозначенные противоречия.

Положение о том, что самосознание есть неотъемлемое свойство социальной группы (этноса) имеет характер универсальной константы, признанной и традиционной этнографией/этнологией и ее модернизированной (под влиянием конструктивизма) версией. Этническое самосознание рассматривается как результирующая всех атрибутов этноса (общность территории, языка, происхождения и т. п.) — оно формируется под действием разнонаправленных факторов как экзогенного, так и эндогенного происхождения.

Этническое самосознание, будучи показателем уровня консолидации этноса, соответствует внутриэтнической иерархии и заключает в себе тенденцию к трансформации. Катализатором трансформации могут являться различные факторы в широком диапазоне — от религиозно-мифологической до политической сферы.

Стратегии самоопределения определяют динамику этнических (этносоциальных, этнополитических) процессов, субъектом которых является рефлексирующий этнос. Одной из форм актуализации этнического самосознания являются поиски политической самоидентификациив свою очередь, формы политической организации активно формируют самосознание. Такой подход к изучению исторического процесса позволяет вскрыть внутренние факторы и обстоятельства изменения реальных этнополитических ситуаций и является основой сближения эволюционного и конструктивистского направлений. [Шерстова, 1999].

По мнению аналитиков, несомненным достоинством конструктивистского подхода, не отрицающего, а потенциально дополняющего социально-исторические исследования этноса, является ориентация на социологию эт-ничности, которая рассматривается как динамичное иерархическое явление в сложном переплетении системообразующих факторов. Подводя итоги дискуссии в рамках подготовки и издания в 2003 г. мемориального тома «Академик Ю. В. Бромлей и отечественная этнология. 1960;1990;е годы» (под редакцией В.А. Тишкова), И. Ю. Заринов подчеркнул: «этнос и этничность — не предметы этнологии или социальной/культурной антропологии, а лишь научные категории, обозначающие историко-социальную сущность, сосредоточенную в особенностях культуры людских сообществ, члены которых осознают эти особенности более всего через собственную историю и самоназвание (эндоэтноним). Предмет изучения этих наук значительно ширеон охватывает все, что связано с человеком и обществом, им созданным и формирующим его самого.

Если следовать правилам образования слов в языке, то «этничность», будучи собирательно-обобщенным существительным, обозначается термином, производным от термина «этнос» (не может быть истинности без истины и правдивости без правды). В этом смысле первичность понятия «этнос» трудно оспорить. Первично оно и хронологически, возникнув на несколько десятков лет раньше. Однако если соотносить эти термины на уровне их отражения главной стороны явления, которое они обозначают, то здесь вопрос об их первичности и вторичности не имеет смысла, ибо они взаимообусловлены". [Заринов, 2003. С. 31].

От противостояния современная российская этнология (этническая история и этнополитология) переходит к синтезу подходов. Плодотворным опытом соединения социально-исторической и конструктивистской парадигмы являются работы одного из лидеров Томской регионалистики Л.И. Шер-стовой, посвященные этнополитической истории Южной Сибири.

В представлении автора, «этнополитическая история» является частью «этногенеза» (в расширительном толковании, ставящим знак равенства между «этногенезом» и «этнической историей») — этногенез представляет собой исторический процесс становления и трансформации этносов вплоть до обретения ими устойчивого этнического самосознаниякаждый из этапов этого процесса связан с конкретной формой идентификации (родовой, территориальной, социокультурной и т. д.) — возможным итогом развития этноса является его политическое самоопределение. На материалах истории народонаселения Южной Сибири XVII—XX вв., Л. И. Шерстова приходит к выводу о том, что этническая история (этногенез), являясь формой этнического самоопределения, имеет многокомпонентный характерформирование административно-политических систем в реальности часто опережает сложение этнических сообществ, и тогда в развитии этноса большое значение приобретают государственные практики. [Шерстова, 1999].

Соотношение этнического и политического получает исчерпывающую теоретическую и прикладную интерпретацию в творчестве Л. И. Шерстовой. «В реальной истории, — подчеркивает исследователь, — с момента возникновения государственности эти категории взаимообуславливают одна другую, определяя отношения между народами и государствами, диктуемые помимо прочего (геополитические, экономические, социальные и др. факторы), этническим состоянием взаимодействующих народов — «национальных организмов». [Шерстова, 1999. С.9].

Проявление этнического через политическое, и наоборот, стало актуальной темой для исследований. Именно такой подход (утверждающий единство этнического и политического) является методологической основой диссертационного сочинения, посвященного этнической/этнополитической истории казахов Алтая в их взаимодействии с полиэтничным сообществом региона XIX—XX вв.

В этнополитическом и этносоциальном контексте автор интерпретирует самоопределение этноса (этничность), которое, в соответствии с современной теорией, представляет собой результирующую множества составляющих. В ходе анализа становится очевидным, что одним из мощных факторов актуализации этнического самосознания казахов пограничной зоны Алтая является миграционное движение XIX—XX вв.

Оценка передвижений казахского этноса, которые играли заметную роль в истории пограничных регионов Большого Алтая XVIII—XX вв., опирается на современные теоретические разработки в области изучения миграции. Выявленные демографами, социологами и этнологами на основе анализа мирового опыта типологические характеристики миграции, представляют собой инструмент описания миграционных процессов в Алтае-Саянском регионе XIX—XX вв. Содержание работы определяет изложение и анализ этно-политической истории пограничных территорий макрорегиона в связи с миграциями казахского этноса, которые имели вариативный, многофакторный, динамичный характер и определяли напряженность межэтнического взаимодействия. Оценка передвижений казахского этноса, которые играли заметную роль в истории пограничных регионов Большого Алтая XVIII—XX вв., опирается на современные теоретические разработки в области изучения миграции.

Как отмечают исследователи, ни одно понятие в демографии не имеет столько различных трактовок как «миграция». Один из ведущих демографов России В. А. Ионцев выделяет 36 различных определений миграции, принятых в отечественной науке и 27 — известных в зарубежной литературе. Им разработана интегральная классификация миграции, под которой в самом общем виде понимается пространственное перемещение населения, ведущее к его территориальному перераспределению. Важное значение в определении миграции имеет классификация причин, среди которых доминируют экономические и социальные, но выделяются также политические, этнические, религиозные, экологические и т. д. [Ионцев, 1999. С. 19].

Современные авторы выделяют два типа миграции в зависимости от характера пересекаемых границ: внешнюю и внутреннюю. Внешней называется миграция, при которой пересекаются границыона в свою очередь подразделяется на межи внутриконтинентальную (межгосударственную) — особым видом внешней миграции является миграция нелегальная. По отношению к данной стране внешнюю миграцию подразделяют на эмиграцию, иммиграцию и реэмиграцию (репатриацию). Внутренняя миграция предполагает перемещение в пределах одной страны между административными районами и населенными пунктамиона может быть внутрирегиональной и межрегиональной. [Ионцев, 1999. С. 33−35, Рязанцев. 2001. С. 11−13].

По отношению к миграции некоторые исследователи употребляют термины: «переселение», «заселение», «колонизация" — колонизация является особым видом миграции, в результате которой происходит «заселение пустующих земель в пределах, либо за пределами страны».

В зависимости от времени пребывания в месте въезда миграции разделяются на возвратные (временные) и безвозвратные (постоянные). Постоянные (долгосрочные) миграции связаны с изменением места жительства на срок более года и зачастую со сменой гражданства. Временные миграции предполагают переселение на определенный ограниченный сроких разделяют на: — периодические (годичные), в том числе маятниковые приграничные миграции- - радиальные миграции из центра региона на периферию и обратно- - параллельные, которые связаны технологиями эксплуатации территорий (например, сезонные перекочевки по стандартам кочевого отгонного скотоводства).

По формам миграции разделяют на организованные (планируемые) и неорганизованные (стихийные). Организованная миграция осуществляется с помощью государства или различных общественных структур. По отношению к миграционной политике используют понятия «активной» и «пассивной санации" — активная заключается в проведении целенаправленной политики государства по проведению организованного переселения, пассивная направлена на предоставление мест приложения труда в зонах вселения. [Рязанцев. 2001. С.11−13].

Процесс миграции разделяют на три стадии или фазы: процесс формирования территориальной подвижности населения и принятия решенийреализация миграционной активности (переселение) — адаптация, или приживаемость мигрантов на новом месте. Стратегии приживаемости (термин возник в ходе переселенческого движения в России XIX—XX вв.), включая приспособление человека к новым условиям и изменение условий в соответствии с потребностями человека, заключаются в превращении мигранта в новосела, а новосела в старожилапо разным оценкам, этот период занимает от 3−5 до 10 лет. [Рязанцев, 2001. С. 17].

На стадии адаптации, также как в период формирования и реализации миграционных установок, большую роль играет этнический фактор (этническая миграция предполагает представительство различных национальностей в миграционных потоках), который может быть выражен через «показатель этнической комфортности». По определению С. В. Рязанцева, показатель этнической комфортности «представляет собой соотношение объективных (этнический состав, межнациональные отношения, этническое разделение труда, языковая ситуация пр.) и субъективных этнических составляющих миграции (этническое самосознание, этнические стереотипы, прошлые этнические травмы, стремление на этническую родину и пр.)». [Рязанцев. 2001. С. 27].

Этнический дискомфорт под воздействием экономического и социально-политического фактора легко перерастает в общественные фобии и оборачивается ростом интолерантных и миграционных стратегий.

Этнический комфорт, определяя степень привлекательности определенного этнотерриториального сообщества, предполагает характерную для данного региона исторически выработанную модель оптимальной «межэтнической (культурной) дистанции" — она не препятствует межгрупповому взаимодействию, но в то же время обеспечивает целостность и эффективное воспроизводство этнических идентичностей.

Именно миграция актуализирует проблему дистанций и границ в межэтническом взаимодействии. По мнению Фредерика Барта, чья работа «Ethnic Groups and Boundaries» (1970 г.) стала основой концептуального переосмысления этничности, этническое сообщество может быть идентифицировано исходя из тех границ, которыми оно себя обозначает, а не из специфики меняющей свое содержание культуры, находящейся в пределах этих границ. Факт постоянной дихотомии между сообществом и «внешними» контрагентами позволяют определить его вполне достоверно. В этом смысле этничность представляет собой стратегию отграничения в ходе создания и трансмиссии этнических границэто реальный способ выражения групповой идентичности, который связывает членов группы — «нас», чтобы подчеркнуть отличие от «них». Этот подход активно используется в миграционных исследованиях, которые демонстрируют актуализацию этничности в ходе социальных практик и процессов, сопровождающих миграцию и формирующих этнические границы.

В контексте развития миграции выделяются различные типы межэтнических взаимодействий. В первом случае имеет место этническая близость (языковая и культурная) переселенцев и коренных жителей (именно такая модель имела место в Чуйской степи в ходе проникновения казахов в зону обитания теленгитов) — во втором — их этническая разнородность (эта модель была реализована в ходе освоения казахами степного и предгорного Алтая при взаимодействии с русским этносом). Негативные социально-психологические и социокультурные последствия возможны в обоих случаях, так как миграция прежде всего проявляется в росте нагрузки на социально-экономическую и социо-культурную сферу, что приводит к росту конкуренции, оценка которой в массовом сознании неизбежно преломляется сквозь призму этносоциальных и межэтнических отношений. Подобные заключения имеют большое значение для анализа этнической (этнополитической) истории Южной Сибири нового и новейшего времени, результатом которой является формирование казахского сообщества региона с характерными для него формами этнической идентичности.

Этническая идентичность, по Ф. Барту, образуется в результате взаимодействия группв зависимости от контекста выбираются специфические черты (культурные образы), которые наделяются символическими смыслами и используются для конструирования границ этнической принадлежности. Это понимание этнической идентичности также актуально при изучении ди-аспоральных стратегий.

Категория «диаспоры» занимает одно из центральных мест в изучении этнополитических реалий постсоветского пространства. Среди множества определений диаспоры, диссертант ориентируется на классическое, рассматривающее это явление как результат переселения части этноса, сохраняющего память о местах исхода и базовую идентичность. Для диаспоры характерны: множественная самоидентификация, предполагающая наличие этнокультурной связи и со страной проживания, и с этнической родинойсуществование институтов, призванных обеспечить сохранение и развитие диаспоры (в том числе международного характера) — наличие стратегии взаимоотношений с государственными институтами как страны проживания, так и титульного государства. Данное определение имеет функциональный характер и позволяет рассматривать диаспору как динамичное образование, различным стадиям развития которого соответствует определенный уровень идентичности. [Полоскова, 1998; Вишневский, 2000; Попков, 2002 и др.].

В приложении к истории казахов Алтая представляется возможным заключить, что на современном этапе диаспоральное сознание становится основной формой самосознания локального сообщества, прошедшего длительный путь развития от групп-изолятов конца XIX в. к этнолокальной группе казахского этноса, существующей в границах диаспоры начала XXI в.

Освоение методологии современных исследований этноса и этнических миграций, этнической и диаспоральной истории является основой авторской концепции, определяющей содержание данной работы. Методики, использованные в работе, заданы сочетанием историко-этнографического и конструктивистского подходов с элементами этносоциологического и политологического анализа. Большое место в работе занимают исторические реконструкции, основой которых являются архивные изыскания. В целом комплексный подход, избранный автором, позволяет восстановить этническую (этнополи-тическую) историю казахов Алтая XIX—XX вв., пограничное положение которых по отношению к внешним и внутренним границам России, а также сложные стратегии межэтнического взаимодействия в пограничных районах.

Южной Сибири определяют специфику региональных этнополитических процессов.

Научная новизна и практическая значимость исследования. Новизна и научная значимость избранной темы обусловлена как ее недостаточной разработанностью, так и возможностью применения результатов исследования в управлении региональными этнополитическими и социальными процессами.

В рамках данной работы этническая история казахов Алтая впервые рассматривается как многофакторный процесс, в котором соединяются геополитические, социально-экономические и социокультурные составляющие. Предпринимается попытка сравнительного диахронного изучения локальных групп казахов Алтая — чуйских, сарасинских и черно-ануйских/туратинских казаховпри этом сарасинские и черно-ануйские (крещеные) казахи как этническая реальность выделяются впервые.

Введение

в научный оборот оригинальных архивных и полевых материалов позволяет реконструировать многие ранее неизвестные страницы истории казахов Алтая, в том числе: историю казахской Сарасы XIX в., историю крещеных казахов Северо-Западного Алтая и образования «антиисламской миссии» АДМ во второй половине XIX в., историю массовых миграций казахов на Алтай конца XIX в. и казахский исход вследствие «казахского геноцида» в Монголии 1913 г. и т. д.

Воссоздание социально-исторического и этнополитического контекста появления казахов на Алтае имеет важное значение не только в связи с процессами делимитации российско-казахстанской границы и модернизацией стратегии взаимодействий Республики Казахстан с соотечественниками в Россиианализ этнической истории локальных сообществ казахов Алтая также необходим для оценки процессов межэтнических взаимодействий в регионе с целью утверждения принципов толерантности и предотвращения тенденций этнической напряженности. Это придает работе общественно-политическую актуальность и практическую значимость. Результаты полевых и аналитических исследований автора использованы при подготовке музейных экспозиций в селах Джазатор и Жана-Аул Кош-Агачского р-на Республики Алтай. Аналитические заключения по современному состоянию ту-ратинских/черно-ануйских казахов Усть-Канского р-на Республики Алтай переданы в районную и республиканскую администрации.

Апробация исследования. Работа, посвященная этнополитической истории пограничных регионов Южной Сибири, стала результатом многолетних исследований автора. Она подготовлена и обсуждена в секторе исторической этнологии и мониторинга при участи специалистов кафедры регионо-ведения Томского политехнического университета. Материалы диссертации представлены в серии публикаций в рецензируемых журналах, сборниках и коллективных монографиях, апробированы на региональных, общероссийских и международных семинарах и конференциях.

Структура исследования. В целом диссертация соединяет обширный информационный свод с аналитическим подходомв ней представлены теоретическая и научно-прикладная составляющие. Диссертация построена по проблемно-хронологическому принципу и состоит из введения, 4 глав, заключения, списка источников и литературы и приложения. В исследовании представлена как общая оценка динамики этнополитических и социокультурных процессов в регионе, так и анализ системы социокультурных ценностей и стереотипов, присущих этническому сообществу казахов, формирующемуся в пограничной зоне Южной Сибири.

Заключение

.

В современном мире, в контексте сохранения стабильности и развития отношений Российской Федерации с Республикой Казахстан и другими государствами Центральной Азии приобретает новое звучание проблема казахов пограничной зоны Большого Алтая, где смыкаются государственные границы России, Казахстана, Монголии и Китая. Это определяет актуальность исследования, в центре которого — история казахов российского пограничья в пределах Большого Алтая XIX—XX вв.

В ходе исследования удалось установить, что векторы формирования этого сообщества были заданы процессами демаркации границ и колонизационной политикой, административными и земельными реформами в Российской империи XVIII — середины XIX в. Начиная с XVII в. границы России отодвигались все дальше на восток. В Сибири, по мнению исследователей, они не столько обозначали уже сложившиеся административно-политические районы, сколько активно формировали их, хотя долгое время оставались нечеткими и неопределенными. Основные тенденции в формировании границы России в этот период определили Нерчинский (1689 г.), Буринский (1727 г.) и Кяхтинский (1727 г.) российско-китайские договоры.

Противостояние Китая и Джунгарии, а затем Российской и Цинской империй определяло этнополитическую ситуацию в макрорегионе в последующий период. Сложная этнополитическая обстановка на юге Сибири в начале XVII — XVIII вв. была связана с возникновением ситуации «кондоминиума», когда при отсутствии фиксированных границ различные государственные и потестарные образования считали освоенные земли территориями своих жизненных интересов.

После разгрома цинским Китаем Джунгарского ханства российское правительство и сибирская администрация столкнулись с мощным миграционным движением казахов. В XVI в. шел процесс сложения казахских ханств — Большого, Малого и Среднего жузов, которые к XVII в. занимали уже значительную часть степи. В первой половине XVIII в. казахские кочевья в результате активного противостояния Джунгарии планомерно приближались к зоне российского влияния в Южной Сибири.

Начавшийся в первой трети XVIII в. процесс присоединения к России казахских жузов был длительным и носил противоречивый характер. Этно-политическая карта большей части Центральной Азии и сопредельных территорий в этот период имела сложную динамическую структуру. Решаюшую роль в ее формировании сыграло падение Джунгарской империи.

В середине XVIII в. миграция казахов распространилась на опустевшие джунгарские земли и захватила Обь-Иртышское междуречье, где одновременно стало ощутимым российское присутствие. Включение горно-степного пространства в сферу жизнедеятельности казахского этноса, основанной на кочевом экстенсивном скотоводстве (с большой амплитудой меридиональных кочевий и сезонной стратификацией пастбищ), противоречило стратегиям крестьянской земледельческой колонизации и практике освоения горнорудных ресурсов региона.

В затяжном конфликте по поводу решения «казахского вопроса» в горном округе сталкивались интересы государства, региональных властей и местных структур. Российские власти были заинтересованы в освоении казахской степи, имевшей огромное геополитическое и торгово-экономическое значение.

Администрация горного округа и командование Сибирскими линиями неоднократно заявляли о необходимости ограничения переселения казахов. Но, несмотря на административные меры и серию репрессивных указов, миграционное движение казахов не прекращалось. Оставались неопределенными и границы горного округа, что осложняло процесс регламентации миграционного движения в его пределы.

Этот период совпал с активным освоение России ресурсов Сибирского региона. К 1725−1726 гг. относится начало горного дела на Алтае. С этого момента возникает проблема защиты горно-рудного района от кочевников.

Она стала особенно актуальной к середине XVIII в., когда Колывано-Воскресенские заводы перешли в ведение царской администрации и Алтай был отнесен к категории кабинетских земель. Проблема регулирования казахских миграций во многом определила историю административных экспе-рементов в пограничном районе. Опасность цинского вторжения заставляла правительство России идти на уступки по отношению к мигратам, тогда как региональные власти настаивали на их полном выдворении.

Указы 1771, 1788, 1797 гг. разрешали переход казахов на русскую сторону Иртыша и закрепляли право кочевания в российских пределах. Результатом этого стала активизация казахской миграции на юге Западной Сибири. Одновременно в регионе активизировалась крестьянская миграцияв 1818 г. русскому населению было разрешено селиться за пограничной линией. В 1822 г. было впервые официально заявлено об отношении российского правительства к Алтаю как к территории России. С начала XIX в. присутствие российской власти в подавляющей части казахских кочевий, сопредельных с пограничной линией Цинской империи, стало очевидным. Перспективы развития этнополитической ситуации у восточных границ Российской империи были связаны с демаркацией границы.

Окончательное оформление российской границы в Центральной Азии произошло после подписания Маргеланского договора 1894 г., который вслед за Кульджинским (1851 г.), Пекинским (1860 г.), Чугучакским (1864 г.) и Петербургским (1881 г.) договорами, создал фундаментальную договорно-правовую основу российской границы в Центральной Азии, сохранившую свое юридическое значение и сегодня.

Впервые в рамках Чугучакского протокола был поставлен вопрос о народонаселения пограничных территорий. И хотя новая граница вызывала множество вопросов, поскольку рассекала ареалы расселения алтайских и казахских сообществтем не менее, подписание договора имело огромное значение, так как устраняло разногласия по территориальным вопросам и способствовало прекращению локальных конфликтов на «ничейной» земле.

И еще до того, как произошла разметка границы, российские власти разрешили переселение на Алтай (в Алтайский/Колывано-Воскресенский горный округ). Совпавшее с демаркацией границы массовое переселение во многом определяло содержание этнополитических процессов в сибирских пограничных регионаходной из составляющих миграции стал казахский вектор. Наиболее актуальным в рамках пограничной проблемы, было решение вопросов о подданстве кочевников сопредельных государств. Проблема возвращения «верноподданных» откочевщиков и сохранения демографического потенциала пограничных территорий очень остро стояла перед Россией в период демаркации государственных рубежей в Центральной Азии.

В конце XIX в. в результате упрочения имперской власти в азиатских провинциях, окончательно интегрированных в систему российской юрисдикции, позиции властей по поводу перехода кочевников через границу существенно изменились. В 1903 г. было принято решение об исключении из российского подданства перебежчиков в Китай из Семиреченской и Семипалатинской областей.

Ситуация российско-китайско-го «кондоминиума», возникшего в пограничных регионах в XVIII в., была исчерпана. Изменение баланса сил не только на юге Сибири, но и в целом в Центральной Азии и начало активной политики России в сопредельных с восточной границей регионах (в Халхе и Синьцзяне) формировало новые миграционные стратегии государства.

К концу XVIII в. казахам было дано право свободных перекочевок в Сибири при отсутствии у них административного устройства и фискальных повинностей. Постепенно на протяжении XVIII в. казахи Среднего жуза заняли степные пространства в Прииртышье, позднее — Кулундинскую степьв это же время они активно осваивали Бухтарминский край, постепенно проникая в пограничные пределы Горного Алтая. В начале XIX в. в ряде районов юга Западной Сибири началось образование локальных групп казахского этноса.

В начале XIX в., при изменении геополитического контекста в Евразии, обозначились новые тенденции в решении внутренних проблем азиатских провинций России и их народонаселения. От умеренно либерального курса просвещенного абсолютизма XVIII в. имперские структуры перешли к практике активной интеграции кочевого населения в систему общеимперской юрисдикции. Российское правительство пыталось узаконить присутствие казахов на территории горного округа, что вызывало решительное сопротивление местных властей. Положение казахов, кочующих в зоне сибирских пограничных линий и в пределах Колывано-Воскресенского горного округа, было крайне неопределеннымместа кочевий не были обмежеваны и закреплены законодательно.

Необходимость устранить расхождения в позициях властей по «казахскому вопросу» рождало множество инициатив. Решение проблемы определения административно-территориального статуса казахских кочевий в Сибири было связано с реформами М. М. Сперанского 1822—1824 гг. В пакет реформ, предложенный возглавляемым им Сибирским комитетом вошел «Устав о сибирских киргизах» (казахах. — И. О.) 1822 г. Согласно этому документу предполагалось аннулирование институтов традиционного родового общества и утверждение системы российского государственного управления в казахской степи.

В результате реструктуризации Сибири по реформе М. М. Сперанского 1822 г., казахи Среднего жуза вошли в состав Омской области, которая наряду с Тобольской и Томской губерниями была включена в состав ЗападноСибирского генерал-губернаторствапоявилась категория «сибирские киргизы» (казахи. — И. О.).

Огромное влияние на развитие этносоциальной ситуации на окраинах оказало создание внешних округов (Омская область была разделена на внутренние и внешние округа, устроенные по особым правилам), в рамках которых была фиксирована территория кочевий и запрещен переход из одного округа в другой. Стремление ограничить приток кочевий из внешних округов во внутренние пределы диктовало ужесточение миграционного режима на протяжении всего XIX в.

С процессами регламентации перекочевок и разграничением территорий внутренних и внешних округов был связан вопрос о землепользовании казахов, обосновавшихся на «внутренней стороне». Программы отмежевания шли вразрез с интересами Алтайского горного правления. Однако продолжающиеся кампании по выселению казахов желаемого эффекта не приносили, но лишь провоцировали конфликтное развитие ситуации. Одновременно шло усиление миграции казахов на земли Алтая.

К середине XIX в. наиболее отчетливо проявились расхождения центральных, сибирских и местных властей по вопросу о регламентации миграционного движения казахов. Попытки казахов обосноваться на кабинетских землях встречали активное сопротивлениеисключение делалось лишь для тех, кто вступал в крестьянское сословие с обязательным выполнением заводских работ и повинностей. Но при всех ограничениях к середине XIX в. казахские кочевья занимали уже всю юго-западную часть Алтайского горного круга. Поэтому перед российской администрацией по-прежнему очень остро стояла задача поземельного устройства казахской степи.

В связи с этим появилось несколько проектов, направленных на совершенствование системы управления в казахских кочевьях. В 1838 г. Омская область была упразднена, а на ее территории возникли внешние округа Пограничного управления. Во второй половине 1850-х гг. «казахский вопрос» стал частью вопроса о внутренних границах в связи с образованием в 1854 г. Семипалатинской области и Области сибирских киргизов (казахов. — И. О.). Согласно новому устройству казахи, кочевавшие на внутренней стороне линии Сибирского казачьего войска, были оставлены на своих местах и включены в состав вновь открытого «Семипалатинского внутреннего округа сибирских киргизов» (казахов. — И. О.).

В соответствии с новым Положением, земли внутренних округов составляли собственность государстваза кочевание в их пределах в пользу государства взимался ясакпереход казахов с кочевками на земли крестьянских селений был запрещенотвод земли осуществлялся оседлым казахам, которые уравнивались в своем положении с государственными крестьянами.

Эти нововведения, как и предыдущие попытки структурировать кочевое сообщество, оборачивались активизацией миграции. С 1850-х гг. казахи особенно активно стали осваивать пределы Горного Алтая — его северозападные районы, имевшие по долине р. Чарыш выходы в пределы казачьих станиц степного Алтая.

Дальнейшее изменение этносоциальной ситуации на юге Западной Сибири было связано с проведением в России социально-политических реформ 1860-х гг. В 1865 г. вслед за освобождением помещичьих крестьян, мастеровых и приписных крестьян кабинетных владений Сибири, одновременно с реформой в государственной деревне Сибири (1861−1866 гг.) и реформой в казачьих войсках (согласно «Положению о Сибирском казачьем войске» 1861 г. и Положению «О поземельном устройстве в казачьих войсках» 1869 г.), для переселенцев был открыт Алтайский горный округ — земля стала основным источником доходов Кабинета и, соответственно, основным источником социальных (этносоциальных) конфликтов. Включение территории Алтая в зону активной колонизации происходило одновременно с процессом демаркации государственной границы.

Развитием реформы 1861 г. в полиэтничном сообществе азиатских провинций стали стратегии, ориентированные на дальнейшую унификацию их устройства и управления. В 1868 г. были приняты «Временные положения об управлении в степных областях Оренбургского и Западно-Сибирского генерал-губернаторства», согласно которым казахи приравнивались к сельским обывателям Российской империи, правда, освобождаясь от рекрутской повинности.

На 1860−1870-е гг. пришлась волна откочевок из степных областей, в пограничные районы Алтая и далее. Реализация «Временного положения» совпала с началом активной крестьянской миграции в азиатские пределы.

Необходимость решения «казахского вопроса» в этой связи привела к утверждению в 1880 г. «Правил о дозволении киргизам кочевок на землях Алтайского горного округа». Для свободного проживания казахам был выделен район Кулундинской степи с обязательным их выселением из других областей округа. Позднее район землеустройства был расширен за счет включения в него урочищ в верховьях Бухтармы (в пограничных пределах Горного Алтая).

В 1882 г. по инициативе Военного министерства было создано Степное генерал-губернаторствов 1891 г. введено в силу «Положение об управлении Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской областями» («Степное положение»), которое завершило процесс признания казахских земель государственной собственностью, отменило пятилетнюю налоговую льготу при административном устройстве и утвердило стратегии трансформации традиционного кочевого общества казахов на основе седен-таризации. Основным итогом реформы 1890-х гг. стало окончательное включение степных областей Сибири в имперскую геополитическую и административно-правовую инфраструктуру, что создало условия для начала активной экономической эксплуатации Россией азиатских провинций.

В связи с решением проблем обустройства сибирского региона и включения его в социально-экономическую инфраструктуру государства социокультурные установки Российского государства в отношении к кочевникам-казахам отличались вариативностью.

Наряду с тенденциями изоляционизма осуществлялись практики седен-таризации. По линии казачьих станиц и крестьянских поселений шел процесс оседания кочевников. История Сарасинской инородной управы является яркой иллюстрацией этого процесса. Сарасинская управа административно выделилась из Смоленской крестьянской волости после переписи 1816 г., в ее состав вошла значительная часть казахов, принявших крещение. В 1830 г. к Сарасинской инородной управе были приписаны 20 деревень и сел.

Сарасинские крещеные казахи являли пример эффективной аккультурации населения пограничной зоныжили смешанно с русскими, телеутами, кумандинцамиориентировались на земледельческую (комплексную) экономикупри этом, существуя в рамках крестьянской православной культуры, сохраняли самосознание, выраженное в самоназвании и подтвержденное особым статусом приписных оседлых инородцев. В середине XIX в. Сараса дала начало новому анклаву крещеных казахов, который возник в рамках Черно-Ануйского миссионерского стана в горах Северо-Западного Алтая.

С середины XIX в. урочища по рекам Черге и Турате, впадающим в р. Ануй (вдоль которой ниже по течению располагались казачьи станицы степного Алтая), стали местом формирования локальной группы казахов сел Черного Ануя и Тураты. Казахи оседали в станах Алтайской Духовной миссии, ее Черно-Ануйское отделение было основано в 1844—1848 гг.

Первые записи о крещении казахов с. Черный Ануй сохранились в метрических книгах Улалинской Спасской церкви 1855−1870 гг.- с 1870-х гг. регистрация велась в метрических записях Черно-Ануйской Троицкой церкви. Анализ показывает, что жителями миссионерского стана стали казахи — выходцы из Кокпектинского внешнего округа, созданного в 1844 г. (ликвидированного в ходе дальнейших преобразований). По данным метрических книг, среди казахов Черного Ануя преобладали представители: Сибан-Кереевской волости (кереи) — Терестамгалы-Найманской, Бура-Найманской, Сары-Жомарт-Найманской (найманы) — а также представители уаков (без волостного, т. е. родового, обозначения).

Анализ родовой структуры современных казахов Черного Ануя позволяет выявить более 20 генеалогических подразделений, большая часть которых относится к племенным объединениям найманов и кереев Среднего жу-за. Этносоциальная структура черно-ануйсих казахов сложилась в середине XIX в.

Группа формировалась в результате направленной (вынужденной) миграции, спровоцированной административно-территориальными преобразованиями в казахских кочевьях вслед за принятием «Устава о сибирских киргизах» 1822 г. Православие и унифицированный в рамках крестьянской традиции культурный стандарт при сохранении языка и самосознания стали фактами существования казахов Северо-Западного Алтая.

В основе стратегий межэтнического взаимодействия микрорегиона лежали принципы комплиментарного взаимодействия казахской, алтайской и русской культур на основе конфессионального единства. Сообщество с. Черного Ануя изначально имело полиэтничный характер. Ситуация обострилась в конце XIX в. с началом переселенческого движения на Алтае. Конфликт инородческой — алтайской и казахской, и переселенческой общин с. Черного Ануя развивался, иногда принимая вооруженные формы. Его причина коренилась в земельном переделе и неприятии переселенцами «киргизской» (казахской. — И. О.) церкви, где службы велись, в том числе и на казахском языке.

Интолерантные стратегии российских переселенцев и растущая социально-экономическая конкуренция за владение землей стали факторами актуализации этнической идентичности. Развитие локальных форм сепаратизма привело в 1905;1910 гг. к образованию казахского с. Турата. В дальнейшем группа черно-ануйских казахов разделила судьбу страны, пережив все тяготы войн и репрессий. Их современное состояние характеризует критическое сужение этнодемографического воспроизводства и активная метисация в сочетании с культурной и языковой ассимиляцией.

Однако процесс этнической трансформации продолжается. Включение казахов Северо-Западного Алтая в систему диаспоральных контактов ведет к росту этнического и конфессионального самосознания и формирует новую систему оценок, где факт крещения и аккультурации превращается из стратегии эффективной адаптации в факт этнической ущемленности.

Проблема социокультурной адаптации имеет вариативный характер в преломлении реальных исторических процессов, происходивших в пограничных регионах Большого Алтая в связи казахской миграцией. Но при всем многообразии ситуаций, описывающих историю появления казахов на юге Сибири в XVIII—XX вв., стратегии их интеграции в принимающее сообщество укладываются в две условные схемы: практика ассимиляции и практика взаимного существования культур (комплиментарного или конфронтацион-ного).

Этническую историю казахов Северо-Западного Алтая описывает схема перехода от аккультурации как формы сосуществования культур к ассимиляции как форме деэтнизации. История миграций казахов Юго-Восточного Алтая имела иной характер.

Приграничные территории южного Алтая традиционно являлись зоной активных этнополитических процессов кочевой ойкумены, где сталкивались интересы различных этнотерриториальных группировок Саяно-Алтая, Монголии, Казахстана, втянутых в орбиту геополитических интересов России, Китая и Джунгарии. К началу XIX в. после разделения основных сфер влияния между Цинской и Российской империями этот регион отличался смешанным составом населявших его народов и подвижной чересполосицей их кочевий. Наряду с внешнеполитическим фактором существенную роль в корректировке локальной этнополитической ситуации играли административные реформы XIX — начала XX в. на окраинах Российского государства. В самых общих чертах они сводились к утверждению общеимперской системы управления.

Унификация землеустройства наряду с ростом переселенческого движения обострила проблему кочевых угодий казахов в Прииртышье. У казахов пограничных волостей практиковалась аренда пастбищ в сопредельных районах. В горных и степных долинах Западного и Юго-Восточного Алтая находились летние кочевья казахов долины Бухтармы. Их проникновение во внутренние пределы Чуйских волостей началось с 1860—1870-х гг. в результате активной санации земель горного округа. Кризис кочевий, межродовые распри, конфликты на казачьих линиях и в крестьянских волостях, а также репрессивные меры администрации Кабинета формировали миграционные стратегии казахов пограничных районов Большого Алтая. Казахи Чингистая и Катон-Карагая (родовых подразделений найманов: самай, каратай, кара-керей и др.) на правах аренды и самозахватом осваивали пограничные с долиной р. Бухтармы урочища Горного Алтая — плоскогорье Укок, долины рек Колгуты, Аккола, Акалахи, Каралахи, Джазатора.

К концу XIX — началу XX в. здесь сложилось две локальные группы: одна кочевала в верховьях Акалахи и в долине р. Колгуты (родовой некрополь Ак-Бейты располагался на Укоке) — другая — в долине р. Аккола, в низовьях Акалахи, по долине Каралахи, и в долине Джазатора (родовые некрополи находились на стрелке рек Акалахи и Караалахи, в устье Акалахи и в долине р. Джазатора). Границы кочевий чингистайских казахов проходили по Тархатинским высотам и по течению р. Кокса.

На кабинетских землях с ними соседствовали казахи — поданные Китая. Их возглавлял вольный зайсан Абдульдо Сарыкалдыков. В 1887 г. выходцы из пределов Китая заявили о своем желании перейти в российское подданство. Осваивая пространства Чуйской степи, казахи настаивали на выделении их в самостоятельную волость.

Вопрос об административном устройстве мигрантов откладывался: в условиях прозрачной границы миграции имели нерегламентированный характер, население отличалось крайней нестабильностью и неопределенностью гражданского и административного статуса. Стратегии социокультурной адаптации казахов Чуйской степи имели конфликтный характер. Их экстенсивное кочевое скотоводство, переориентированное на сезонное кочевание по схеме вертикальной зональности, составляло серьезную конкуренцию традиционной экономике теленгитов. Все более проблематичным для микрорегиона становилось поземельное устройство. Окончательно разрешен этот вопрос был в 1913 г., когда Землеустроительная комиссия предъявила казахам отводную запись. Однако ситуация в южных пределах Горного Алтая была далека от стабилизации.

В 1911;1913 гг. обстановка в пограничной зоне осложнилась в связи с борьбой за независимость Халхи. В военно-политический конфликт в Западной Монголии, были втянуты казахи-кереи (12 родов) приграничных районов. Несколько тысяч казахов пересекли российскую границу. К 1915 г. «монгольский вопрос» был решен. Тройственная русско-китайско-монгольская конференция в Кяхте приняла соглашение о Внешней Монголии. В это же время началась обратная миграция казахских родов за пределы российского Алтая.

Массовый характер эмиграция вновь приобрела в 1916 г. в связи с постановлением правительства о призыве инородцев на тыловые работы. За границу российского Алтая уходили сотни казахских аулов, провоцируя миграционное движение алтайцев и теленгитовпри этом миграция коренного населения имела возвратный характер. Активные межрегиональные и трансграничные миграции продолжались вплоть до 1930;1940;х гг. Смена государственных режимов, этнические противоречия, обострившиеся в годы гражданской войны, репрессивные акции 1920;1930;х гг., внешнеполитические конфликты в пограничных регионах Центральной Азии с участием Советского государства провоцировали массовые подвижки казахов.

Большое значение в развитии этнополитической и миграционной ситуации в регионе имело разграничение территорий России и Казахстана в ходе государственного строительства 1920;х гг.

Новейшая история Юго-Восточного Алтая была связана с восстановлением и ростом численности казахов, с процессами консолидации локальных групп и активной их интеграцией в социально-политическую и экономическую инфраструктуру региона на основе принципов толерантности и межэтнического взаимодействияхотя межнациональные контакты в пограничных районах Южной Сибири традиционно имели очень сложный характер. Их контекст определяла историческая память этносов, опыт векового сосуществования, характер социально-экономических и политических процессов на границах России и в сопредельных центрально-азиатских регионах XVIII—XIX вв.

В стратегиях адаптации и межэтнического взаимодействия миграционных сообществ особое место занимает конфессиональный фактор. Отношение к исламу в государстве многократно менялось в зависимости от характера взаимодействия с народонаселением территорий интегрируемых в общеимперское пространство. Проблема интеграции казахов-мусульман в общеимперское социокультурное пространство возникла одновременно с выходом России к пограничным рубежам, хотя к конфессиональным практикам в кочевой среде российская администрация относилась с большой осторожностью. Частью этнической истории казахов Алтая стало взаимодействие православия и ислама — история противомусульманского центра Алтайской духовной миссии.

Ориентированные на стратегии инкультурации, прозелитские практики АДМ были направлены на формирование единого социокультурного стандарта, обеспечивающего возможности управления в рамках полиэтничного сообщества. Ислам и православие были дистанцированы в начале XX в., но стратегии взаимодействия, сложившиеся в границах социокультурного пространства, освоенного миссионерами, оставались актуальными весь последующий период.

Сегодня ислам активно утверждается в социокультурном пространстве трансграничной зоны Алтая. Задавая параметры диаспорального самоопределения казахов постсоветской России, политическая и академическая элита современного Казахстана подчеркивает его значение как этнизирующего факторапри этом не учитывается многообразие реальных конфессиональных практик и исторический опыт локальных казахских сообществ, освоивших стратегии поликультурного существования.

Реакцией на реисламизацию российских пограничных регионов постсоветского пространства является решение 1994 г. о возрождении миссионерской деятельности Русской Православной церкви и создание Миссионерского отдела Московской Патриархии.

Постсоветский период отмечен активным формированием новой идентичности казахов пограничных районов Южной Сибири. Развитие этнополитической ситуации новейшего времени определяют процессы реструктуризации постсоветского пространства и перспективы создания этнонациональной государственности в сибирских регионах.

Республика Алтай, в 1991 г. провозгласившая суверенитет в территориальных границах Горно-Алтайской автономной области, декларировала «национальную государственность», выражавшую волю и интересы проживающих в автономной области народов к самоопределению, социально-экономическому прогрессу, культурному и духовному возрождению. В рамках алтайской государственности казахи, обладающие языковой, культурной самобытностью и единым самосознанием, как и все народы республики, получили подтверждение культурного и языкового суверенитета.

Одновременно в региональных сообществах начинается активный поиск новой идентичности. С начала 1990;х гг. в Кош-Агачском р-не Республики Алтай развернулось движение за национальное возрождение: возникли музеи и центры казахской культурыв национальных школах было введено преподавание народных традицийширокое развитие получили фольклорные практикиначалась реисламизация района.

Первоначально этническая элита сделала ставку на традиционализм. В Чуйской степи, где сегодня проживают представители 38 родов был актуализирован институт рода и родовой солидарности, созданы советы старейшин. В условиях дестабилизации социально-политической ситуации в стране в 1990;е гг. традиционные структуры рассматривались как форма альтернативной организации самоуправления.

В конце 1990;х гг. было создано общественное движение «Курултай казахского народа». Одной из первых его инициатив стал проект по предоставлению казахам Алтая статуса коренного малочисленного народа. Эта концепция, не нашедшая поддержки общественных организаций и административных структур, обозначила территориальные, культурные и социально-политические притязания казахов.

В начале 2000;х гг. стратегия деятельности Курултая была переориентирована на взаимодействие с основным этническим массивом, с государственными структурами Казахстана и со структурами, представляющими интересы казахов России и Азии. Этому во многом способствовали перспективы социально-экономической интеграции в рамках трансграничного сотрудничества, а также изменения в политике Казахстана по отношению к соотечественникам за рубежом.

В 1996 г. Президентом Казахстана была утверждена «Государственная программа поддержки казахской диаспоры" — подписан «Закон о миграции» (1998 г.). При поддержке государственных структур Казахстана и Всемирной Ассоциации казахов с конца 1990;х гг. получили развитие программы культурного, научного, экономического сотрудничества и репатриации, в которые были включены трансграничные области Большого Алтая.

Интерес официального Казахстана к потенциалу казахов сопредельных стран и регионов был подтвержден серией межгосударственных соглашений, рассматривающих решение проблем соотечественников как условие стабилизации евразийского политического пространства. В рамках государственных программ РК казахи зарубежья были представлены как составная часть единого казахского народа, имеющего общие исторические и культурные корни, связанные с судьбой республики.

Результатом эффективной политики Казахстана стало формирование диаспоральной активности казахов зарубежья. В июле 2001 г. в Кош-Агач-ском р-не состоялся Малый курултай казахов России, собравший лидеров диаспор из Алтайского края, Москвы, Монголии, Китая, а также представителей Казахстана, членов Всемирной Ассоциации казахов. Этот съезд обозначил диаспоральную доминанту в самоопределении казахов Алтая, которая явилась итогом длительного процесса этнического развития локального миграционного сообщества.

В начале XXI в. консолидационный процесс казахского сообщества Алтая вышел за рамки этнолокальных групп. Сегодня казахи являются третьим по численности народом Республики Алтайони широко интегрированы в ее социально-политическую и экономическую инфраструктуру и имеют интенсивные контакты в рамках трансграничного сообщества.

Этнополитический фактор занимает одно из важных мест в оценке современной ситуации в макрорегионе Большого Алтая, к которому относятся Республика Алтай и Алтайский край, Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая (СУАР КНР), Баян-Ульгийский и Ховдосский аймаки Монголии, Восточно-Казахстанскую область Республики Казахстан. Особенность ситуации состоит в том, что доминирующим в полиэтничных сообществах приграничных регионов является казахский этнос, объединенный общностью истории, обладающий при всех локальных различиях единой культурой, единым языком и единой религией. Исторический опыт миграций, экономические, культурные и этнополитические контакты казахов приграничной зоны служат основой консолидации трансграничного сообщества. По мнению экспертов, геополитические ориентации и приоритеты казахского сообщества в ближайшем будущем могут иметь существенное влияние на перспективы развития ситуации в зоне Большого Алтаяпри этом казахи пограничной зоны Южной Сибири сохраняют ориентации на межэтническое взаимодействие и толерантность.

В целом современные связи стран Большого Алтая базируются на принципах добрососедства и взаимоуважения, чему способствует межкультурное, межэтническое сотрудничество, взаимодополняемость экономической, производственной и социокультурной инфраструктуры приграничных территорий.