Роман Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» и немецкая литература

Б.Л. Пастернак работал над «Доктором Живаго» в течение нескольких десятилетий и считал его своим главным трудом, об этом свидетельствует сообщение В. Шаламову: «Я окончил роман, исполнил долг, завещанный от Бога» [187, С. 557]. В произведении выразилось все богатство творческих возможностей автора: будучи итогом духовных и эстетических поисков, он вобрал в себя и поэтический и прозаический опыт Б. Пастернака.

Изучением поэзии Пастернака занимались такие ученые, как: Л. Я. Гинзбург [66], В. Н. Альфонсов [17], МЛ. Гаспаров [58], B.C. Баевский [23, 24, 25], В. В. Вейдле [42, 43], А. К. Жолковский. [89], Вяч.Вс. Иванов [94], И. Ю. Подгаецкая [189], И. П Смирнов [219] и др. Ранняя проза стала предметом литературоведческого анализа Р. О. Якобсона [271], А. Вечорек [44], О. В. Синевой [212] и др. Проблема взаимосвязи поэзии и прозы в творчестве Пастернака нашла отражение в работах Е. И. Зотовой [92], Д. М. Магомедовой [146], Е. П. Кисловой [105], И. Н. Сухих [231], Н. А. Фатеевой [244] и др.

Эстетика и поэтика раннего Пастернака, как справедливо утверждают ученые, основана на метонимическом восприятии мира. P.O. Якобсон одним из первых отметил эту особенность. По словам Л. Я. Гинзбург, в поэзии Пастернака «все отражается во всем, любая вещь может стать отражением и подобием любой другой вещи, <.> и превращения эти ничем не ограничены» [66, С. 349]. Идея слитности жизни и возможности взаимного перехода одних форм в другие пронизывает синтаксис, ритмы, рифмы и иные элементы художественного мира поэта. Эти свойства, характеризующие особенность раннего поэтического стиля художника, сохранились и в его поздней прозе. Идея постоянного движения и преобразования живых творческих форм объясняет причины обращения Пастернака к двум способам художественного выражения — к поэзии и к прозе. Этой стороне его творчества посвящена монография Н. А. Фатеевой «Поэт и проза» [244], вышедшая в 2003 году. Эта работа интересна тем, что, отказавшись от анализа, построенного на рассмотрении отдельных произведений, автор книги разбирает ассоциативно-выразительные комплексы, которым, по мнению Н. А. Фатеевой, Пастернак был верен всю жизнь. Лежащие в основе этих комплексов переносы значений в течение творческой эволюции Пастернака подвергались внутренним преобразованиям, поэтому автор исследования изучает не тропы, а то, что она называет «метатропами». Научный подход Н. А. Фатеевой, который можно обозначить как синтез через анализ, позволил преодолеть жанровые и жизненно-литературные перегородки и совместить в единый предмет анализа прозу и поэзию Пастернака.

Заметный вклад в изучение творчества Пастернака внесли работы Лазаря Флейшмана «Борис Пастернак в двадцатые годы» и «Борис Пастернак в тридцатые годы», отличающиеся кропотливым анализом богатых архивных материалов и свидетельств современников, отчасти впервые вводимых в научный оборот. Обе книги рассматривают указанные фрагменты жизни поэта в широком культурно-историческом контексте и разрушают сложившийся миф о Пастернаке как о художнике, поглощенном лишь собственным внутренним миром.

Если раннее творчество Пастернака читатели принимали с интересом, ощущая его эмоциональную насыщенность и оригинальность мысли, то роман «Доктор Живаго» вызвал у многих, в том числе у опытных критиков и писателей, недоумение. Среди первых читателей, не принявших роман Пастернака, были А. Ахматова, К. Чуковский, И. Эренбург, А. Гладков, что является свидетельством объективно существующих причин непонимания произведения.

Анализ отечественных исследований романа «Доктор Живаго» говорит о том, что ученые работали по трем основным направлениям. Во-первых, изучали роман в контексте русской классической литературы, обнаруживая при этом многочисленные связи на идейно-тематическом, сюжетном, образном, изобразительном уровнях, что является доказательством его коренной принадлежности, прежде всего, к русской литературе. Например, Е. А. Акелькина пишет о связи поздней прозы Пастернака с традициями Достоевского, И. Н. Сухих — о связи с чеховскими традициями, Н. А. Фатеева — о пушкинских и набоковских традициях, В. М. Маркович — о лермонтовских и т. д. Вторым направлением в изучении пастернаковского романа является исследование отдельных аспектов его поэтики. Б. М. Гаспаров определяет контрапункт как формообразующий принцип романа «Доктор Живаго», Н. Б. Иванова исследует символическое противопоставление образов природы и железной дороги. Ким Юн-Ран — своеобразие сюжета и композиции романа, И. М. Дубровина — образную систему романа и т. д. Третьим направлением исследований романа «Доктор Живаго» является изучение религиозно-философских мотивов и образов. Этому посвящены исследований Т. Г. Прохоровой, Б. Н. Любимова, И. А. Сухановой, И. А. Птицына, Жаклин де Пруайяр и др.

Среди основных работ, посвященных изучению романа, можно назвать книгу Е. Б. Пастернака, сына писателя, «Материалы для биографии», которая дает широкий биографический контекст, необходимый для понимания романа. Одной из первых работ по возвращении произведения русскому читателю были «Размышления над романом «Доктор Живаго'1» Д. С. Лихачева. Автор рассматривает необычную форму произведения, сочетающего элементы классического русского романа с новаторской манерой изображения действительности. И, что для нас интересно, истоки новизны Д. С. Лихачев видит в воплощении в ткани произведения «духа гуссерлианского феноменологизма марбургской философской школы» [141, С. 138], который был воспринят Пастернаком во время изучения философии в Германии.

Новым словом в объяснении природы пастернаковского художественного новаторства стало исследование Б. М. Гаспарова «Временной контрапункт» как формообразующий принцип романа.

Пастернака «Доктор Живаго» [60]. Ученый считает, что в построении романа проявилось музыкальное мышление Пастернака, получившего консерваторское образование. Музыкальный принцип контрапункта, по утверждению Б. М. Гаспарова, проявляется в преодолении линейного течения времени и совмещения нескольких событийных рядов, движущихся с различной скоростью, в различных ритмах и направлениях.

Работа И. В. Кондакова «Роман „Доктор Живаго“ в свете традиций русской культуры» обозначила широту культурных связей произведения Пастернака, как бы задавая главные направления исследованиям его художественного мира. Объектом изображения, считает ученый, оказалась вся культурная парадигма русской жизни, однако- «основной> интерес повествования устремлен на выявление фундаментальных, неизменных, внутренне непротиворечивых пластов культуры, обеспечивающих само ее существование как целого, ее самосохранение, ее жизненность, ее продуктивность» [ИЗ, С. 530]. Исследователь увидел диалогическую соотнесенность романа «Доктор Живаго» с «ядром» русской литературной классики — с Пушкиным, Лермонтовым, Островским, Тургеневым, Гончаровым, Толстым, Достоевским, Чеховым. Этому утверждению, на наш взгляд, не противоречит его следующее наблюдение: «Кажется, автор поставил себе целью не присоединяться ни к одной яркой традиции классической русской прозы, ни к одному великому романному стилю русской литературы — даже ненароком» [ИЗ, С. 529]. Для нашего исследования существенным является наблюдение И. В. Кондакова, увидевшего связь произведения с еще одним культурным рядом, «который постоянно подразумевался Пастернаком как во время работы над романом, так и позднее» [113, С. 529]. Этот ряд составляют шедевры мировой классики, «переводами которых занимался Пастернак во время своей работы над романом» [113, С. 531].

В работе Ю. К. Щеглова [259] речь идет о связи пастернаковского романа с повествовательными приемами западных писателей, таких, как.

В. Скотт, А. Дюма, В. Гюго, К. Дойл, перешедших, по мнению исследователя, в разряд «детского чтения». Автор также рассматривает и классифицирует случайные встречи и совпадения, утверждая, что в совокупности они воспринимаются как проявление особой организованности романного мира.

Книга И. П. Смирнова [222] «Роман тайн «Доктор Живаго» «посвящена разгадыванию тайн «Доктора Живаго». Автор считает, что роман Пастернака написан о сущности и формах таинственного. Наиболее убедительными нам кажутся страницы, посвященные выявлению преемственных связей «Доктора Живаго» с традициями христианского повествования, основанными Ф. М. Достоевским в «Братьях Карамазовых».

Христианству Пастернака посвящена статья Б. Н. Любимова «Богословие в звуках» [144], в которой автор рассматривает своеобразную церковность позднего Пастернака. В его творчестве Б. Н. Любимов обнаруживает «практическое богословие», отмечая евхаристичность восприятия природы и смерти. В фамилии главного героя романа он видит аллюзию на пасхальное «Что ищете Живаго с мертвыми.».

Будучи уникальным явлением русской культуры, «Доктор Живаго» до сих пор вызывает противоречивые суждения. Так Дм. Урнов не видит в романе Пастернака ни нравственного значения, ни художественных достоинств, о чем говорит в статье «Безумное превышение своих сил». Главного героя критик называет «пустой душой» [225, С. 225], из которой даже революция не могла исторгнуть ничего значительного.

Близкими к этой точке зрения являются «Размышления над романом» Павла Горелова, считающего в целом роман, неудачным и безжизненным, потому что «ведь только в живом всё и всегда на месте, а в искусственномтолько с одной стороны, той самой, которая рассчитана автором» [225, С. 243].

В 2002 году вышла в свет книга В. Б. Ливанова «Невыдуманный Борис Пастернак», в которой автор пытается, по его словам, противостоять истерически восторженным панегирикам в адрес романа" [137, С. 65]. Для придания большей убедительности собственным инвективам, В. Б. Ливанов включает в свою книгу полный текст упомянутой выше разгромной статьи Дм. Урнова, развивая заданные в ней темы. Приведем некоторые примеры из книги: «персонажи с заданными раз и навсегда характерами старательно обслуживают придуманные автором сюжетные схемы» [137, 71], Живаго «создан по тому же известному литературному шаблону, по которому создавались <.> герои дежурной литературы соцреализма» [137, 71], «Юрий Живаго <.> очень уютно почувствовал бы себя в московской пивной в компании Кавалерова и Ивана Бабичева из „Зависти“ Юрия Олеши — он им сродни по многим чертам» [137, 72]. «С чисто литературной точки зрения «Доктор Живаго» <.> «бесстыдно мелодраматичен» «[137, 70].

В 2004 году в учебном пособии для высшей школы под редакцией.

B.А.Зайцева и А. П. Герасименко [91] авторы рассматривают «Доктора Живаго» с точки зрения психологического романа: «Но в целом композиция романа не оставляет ощущения художественной завершенности. Виною тому в первую очередь таинственные персонажи, играющие немалую сюжетную роль, но психологически не прописанные или недостаточно прописанные» [91, С. 106−107].

В 1990 году И. В. Кондаков, резюмируя результаты исследований, писал: «Поистине опыт прочтения современниками романа Б. Л. Пастернака „Доктор Живаго“ представляет собой одну из самых печальных страниц истории русской критической мысли. <.> Читатели и критики <.> как будто соревновались между собой в нарочитом5 непонимании романа» [ИЗ,.

C. 527]. Судя по всему, существуют объективные причины, препятствующие рецепции «Доктора Живаго» в русской культуре.

О проблемах отечественного восприятия романа говорят многие авторы, в том числе Д. С. Лихачев, Л. П. Кременцов, Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий, Е.Б. и Е. В. Пастернаки. Одним из главных источников недоразумений в оценке романа «Доктор Живаго», как считают Лейдерман и.

Липовецкий, является нарушение привычного, закрепленного традицией русского исторического и социально-психологического романа представления о связи между социальной историей и жизнью людей [134, С. 36]. Другой, не менее существенной причиной неприятия произведения является непривычная для русского читателя художественная форма «Доктора Живаго».

На наш взгляд, неслучайно многие ученые (Д.С. Лихачев, Ю. К. Щеглов, И. В. Кондаков, И. П. Смирнов, B.C. Баевский и др.) связывали роман Пастернака с произведениями западной, и прежде всего немецкой культуры. Несмотря на то, что русская жизнь и русская классическая литература, бесспорно, оказали формирующее воздействие на творческое сознание Пастернака, нельзя сбрасывать со счетов роль таких обстоятельств, которые способствовали усвоению иной культурной парадигмы, впоследствии вошедшей в состав художественной палитры романа «Доктор Живаго». Наиболее близкой писателю была немецкая культура, что обусловлено биографической связью Пастернака с Германией и большим объемом переводов немецкой художественной литературы.

Анализу творческих связей Б. Л. Пастернака с отдельными немецкими авторами посвящены исследования Л. З. Копелева [117], М. И. Бент [31], Б.Н. Тарасова[234], Р. Иблер [93], Е. Орловской-Бальзамо [172], С. Витт[47], Д. ди Симпличио [290], К. Барнса [276], А. Ливингстон [284, 285], Е. Гессен [64] и др.

Наиболее очевидна связь романа «Доктор Живаго» с творчеством Гёте, давно ставшим органичной частью русской культуры, так как первые переводы его произведений появились в России еще в начале 1780-х годов. Эпоха русского сентиментализма прошла под знаком Вертера, которого переводили такие выдающиеся поэты, как И. И. Дмитриев и Г. Р. Державин. В начале XIX века популяризатором его творчества был В. А. Жуковскийродоначальник «немецкой школы» русских поэтов. А. С. Пушкин высоко ценил «Фауста». Такие писатели, как К. С. Аксаков, Н. П. Огарев, и.

М.Ю. Лермонтов, А. Н. Плещеев, Я. П. Полонский, А. А. Фет, А. К. Толстой, И. С. Тургенев, Ф. И. Тютчев, не только переводили произведения Гёте, но и в собственном творчестве использовали его идеи и образы. Новая волна повышения интереса к Гёте появилась в начале XX века в творчестве поэтов-символистов, современников Б. Л. Пастернака, К. Д. Бальмонта, В. Я. Брюсова, Д. С. Мережковского, С. М. Соловьева, что было вызвано потребностями русской культуры в осмыслении внутреннего мира личности. Сам щ Б. Пастернак в течение нескольких лет занимался переводами произведений.

Гёте, самым значительным из них стал полный текст «Фауста», работа над которым полностью захватила поэта. К концу 40-х годов XX века, когда Б. Пастернак предпринял перевод «Фауста», он накопил огромный опыт работы с немецкими текстами. Глубоко осмысленный и пережитый «Фауст» вобрал в себя переводческий дар, знание немецкой философии и литературы, а также размышления о судьбе родной страны, о личной трагедии, об искусстве и глубочайших проблемах бытия. Все это выразилось не только в ц трагедии Гёте, но и в его собственном романе, работа над которым шла параллельно с «Фаустом».

Большинство филологов, занимавшихся исследованием творческих связей Б. Пастернака с Гёте, главное внимание уделили проблемам перевода «Фауста». Одним из первых эту проблему поднял Л. З. Копелев. Его статья «Фаустовский мир Б. Пастернака», посвящена главным образом разбору перевода «Фауста» и выявлению его идей в поэзии Пастернака. Этому же посвящена работа B.C. Баевского «» Фауст" Гете в переводе Пастернака" и.

Т.Л. Мотылевой «» Фауст" в переводе Пастернака". Анджела Ливингстон в исследовании «Pasternak and Faust» проводит сравнительный анализ «Фауста» и «Доктора Живаго». Исследуя причину названия пастернаковского романа, звучащего в одной из ранних редакций как «Опыт русского Фауста», А. Ливингстон не видит ничего общего в героях этих произведений, утверждая, что «слишком многое в Фаусте надо забыть, чтобы его обнаружить в Юрии Живаго, который во всех основных чертах ему противоположен» [282].

С традициями немецкого романтизма связывают творчество Пастернака Р. Ю. Данилевский [73], К. Эванс-Ромейн [261], Б. Парамонов [175], Б. Н. Тарасов [234] и др. Участники пастернаковского коллоквиума в Cerisy-La-Salle говорили о таких признаках глубинного романтизма его творчества, как изображение героя не как субъекта, а как медиума, передающего истины высшего мира.

Б. Парамонов обнаруживает у Пастернака прямую связь с йенским романтизмом [175], которая выражается в натурфилософском мировоззрении и в близости пастернаковской эстетики Шеллингу, говорящему о произведении искусства как уменьшенной5 копии' вселенной, построенной в единстве сознания и бессознательного. «Он [Пастернак — Л.И.] предпочитал называть это реализмом, — пишет Б. Парамонов, — но это самый настоящий — „йенский“ — романтизм» [175, С. 201].

Йенский" романтизм известен был в России в большей степени благодаря философии Фихте и Шеллинга и художественному творчеству Новаписа (Фридриха фон Гарденберга). В. А. Жуковский одним из первых в русской литературе обратился к творчеству малоизвестного тогда в России Новалиса. После событий 1825 года, когда русская мысль устремилась к внутреннему постижению истины, то в этом ей помогал Новалис и другие немецкие романтики. Новалисовская мечта об универсальном и цельном знании, основанном на поэтическом прозрении, прошла через творчество В. Одоевского, А. Хомякова, Д. Веневитинова. Близость Ф. И. Тютчева к йенцам, и в частности к Новалису, легко обнаруживается в трактовке темы природы и личности. Однако наибольший интерес к Новалису возникает на рубеже XIX — XX века, в период творческого самоопределения Б.Пастернака. Наследие немецкого поэта в контексте русского литературного процесса еще мало изучено. В ряду работ, посвященных творчеству Новалиса, можно назвать исследования О. Е. Молдавской, [159], С. Т. Краснобаевой [118, 119,.

120], В. В. Савиной [205, 206, 207], Е. Г. Милюгиной [153], А. Б. Ботниковой [40], Н. А. Богомолова [35], С. О. Прокофьева [194] и др. Среди относительно небольшого количества работ по творчеству Новалиса мы не обнаружили ни одной, посвященной изучению связи его творчества с художественной системой Б. Пастернака.

В исследовании проблемы русско-немецких связей Б. Л. Пастернака фигура немецкоязычного поэта и прозаика P.M. Рильке особенно интересна, так как они были современниками. Проблема творческих связей Рильке и Пастернака интересовала как отечественных, так и зарубежных ученых. Наиболее значительными исследованиями в этом направлении были биографические изыскания Кристофера Барнса [276], сравнительный анализ «Охранной грамоты» и «Записок Мальте Лауридса Бригге», который сделала Анджела Ливингстон [281]. Высоко оценены исследования Кристофера Барнса, посвященные музыкальным сочинениям Б. Пастернака. Автор сравнивает ранние стихи Пастернака с гармоническим языком Скрябина. В образе Н. Н. Веденяпина Барнс выделяет черты Скрябина. Интересные наблюдения сделаны М. Павловец [173], обнаруживая параллели в мотивах и образах поэзии Рильке и Пастернака, исследователь утверждает, что Пастернак не заимствует творчески близкую ему поэтику, но лишь обращается к ней как к отправной точке собственных художественных поисков, разрабатывая смежные ей (не чуждые, но еще «не задействованные») проблемы в своей, глубоко оригинальной манере.

Работы, рассматривающие связи Пастернака с Германией и немецкой культурой, в основном обращаются к его поэзии и ранней прозе, лишь в единичных случаях упоминается роман «Доктор Живаго». В отечественной компаративистике специальных исследований, изучающих связь романа «Доктор Живаго» с немецкой литературой, нам не удалось найти. Это определяет актуальность данного исследования.

В качестве предмета исследования мы рассматриваем особенности поэтики романа «Доктор Живаго», обусловленные его связью с немецкой литературой.

Материалом исследования являются все прозаические произведения Б. Л. Пастернака, и прежде всего его роман «Доктор Живаго" — романы И. В. Гёте «Wilhelm Meisters Lehijahre», «Годы учения Вильгельма Мейстера», «Wilhelm Meisters Wandeijahre», «Годы странствий Вильгельма Мейстера, или Отрекающиеся», трагедия «Faust», «Фауст" — автобиографическое произведение «Poesie und Wahrheit», «Поэзия и правда», дневниковые записи Эккермана, секретаря Гётеповесть Новалиса (Фридриха фон Гарденберга) «Lehrlinge von Sais», «Ученики в Саисе» и его роман «Heinrich von Ofterdinger oder die Blaue Blume», «Генрих фон Офтердинген, или Голубой цветок». Кроме того, мы сочли возможным включить в исследование роман «Die Aufzeichnungen des Malte Lauridas Brigge», «Записки Мальте Лауридса Бриге», созданный немецкоязычным писателем P.M. Рильке, творчество которого современники относили к немецкой культуре1. А также использована поэзия Рильке, его «Сказка о смерти и чужая надпись», «Письма молодому поэту» и эпистолярная литература, касающаяся творчества названных авторов.

В диссертации использованы в основном переводы, более репрезентативные на уровнях крупных семантических единиц текста, таких, как мотивы, образы, сюжетные ситуации, идеологемы, что позволило нам не отвлекаться в область проблем перевода, требующих специальных исследований с элементами лингвистического анализа, так как в нашу задачу входит сравнительный анализ романа Пастернака с произведениями немецких авторов в пределах литературной компаративистики.

1 Литературная энциклопедия Т. 9 М., 1935 года называет P.M. Рильке немецким модернистом. Сам Б. Л. Пастернак ссылался на Рильке как на немецкого писателя. М. И. Цветаева писала А. А. Тесковой о Рильке, называя его «Германский Орфей», «лучшая Германия». (См. кн. Райнер Мария Рильке, Борис Пастернак, Марина Цветаева. Письма 1926 года. М.: Книга. 1989. С. 28.).

Цель исследования — состоит в выявлении историко-типологических связей романа Пастернака «Доктор Живаго» с произведениями немецкой литературы начала XIX — начала XX веков.

Основная цель, объект, предмет исследования поставили автора перед решением следующих задач: выявить и систематизировать разрозненные сведения о биографических и творческих связях Б. Л. Пастернака с Германией и ее культурой, определить значимость внешнеконтактных фактов в создании романа «Доктор Живаго" — исследовать культурно-типологические и художественно-творческие связи Пастернака и Гёте на основе сопоставления романа «Доктор Живаго» с романами Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера», «Годы странствий Вильгельма Мейстера» и его трагедией «Фауст», выявить и интерпретировать параллельные мотивы, идеи, образы в произведении русского писателяопределить характер творческой связи Пастернака с немецким романтизмомрассмотреть поэтику романа «Доктор Живаго» в связи с художественными принципами немецких романтиковпроизвести сравнительно-типологический анализ «Доктора Живаго» и романа Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге" — на основе проведенных исследований, объяснить природу сходств и различий романа Пастернака с произведениями Гёте, Новалиса и Рильке.

Методологическая основа исследования.

В исследовании реализуется комплекс принципов и приемов анализа и интерпретации художественного текста, разработанных в трудах М. М. Бахтина, О. М. Фрейденберг, Ю. М. Лотмана, В. Н. Топорова, Б. М. Гаспарова. В качестве главного использован сравнительно-исторический метод, опирающийся на работы А. Н. Веселовского, В. М. Жирмунского, М. Н. Алексеева, Р. Ю. Данилевского, Ю. Д. Левина.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые предпринят опыт анализа романа Б. Л. Пастернака на широком культурно-историческом фоне немецкоязычной литературы от веймарского классицизма и йенского романтизма начала XIX века до модернизма начала XX века. При этом выявлены элементы «немецкого мира» в письмах и статьях Б. Пастернака, а также создана структура «немецкого текста» из совокупности знаков немецкой культуры в составе хронотопов, ономастикона, интертекста в романе. На основании авторских апелляций Пастернака к произведениям Гёте рассмотрены и интерпретированы типологические связи «Доктора Живаго» с романами «Годы учения Вильгельма Мейстера», «Годы странствий Вильгельма Мейстера», концептуально-типологические — философские, христианские, историософские — параллели «Доктора Живаго» и «Фауста». Выявлены и интерпретированы фаустианские мотивы в «Докторе Живаго», а именно: «мефистофелевский», «вальпургиевой ночи», «вагнеровский», «высшего мгновенья», а также характерологические типы: Фауста, женских образов, Гомункула. Рассмотрены особенности поэтики романа Пастернака в свете традиций немецких романтиков (фрагментарность, вставные сюжеты, символика). Впервые изучены и интерпретированы типологические параллели романа «Доктор Живаго» и романа Р. М. Рильке «Записки Мальте Лауридса Бриге».

Теоретическая значимость работы заключается в развитии идей отечественной компаративистики на материале исследований творчества Б. Л. Пастернака.

Практическая ценность результатов исследования.

Диссертационный материал может быть использован при подготовке общих и специальных курсов и семинаров по истории русской и зарубежной литературы XX века в вузах, а также в проведении уроков и факультативных занятий по литературе в средней школе.

Положения, выносимые на защиту.

1. «Доктор Живаго», являясь итоговым произведением Б. Л. Пастернака, наиболее полно воплощает художественные идеи автора. Немецкая литература, воспринятая через ранние эстетические впечатления и переводческую деятельность, стала частью творческого сознания художника и нашла отражение в его романе.

2. В своем произведении Пастернак воплотил особое понимание романтизма и реализма, восходящее к гетевскому определению «классики» и «романтики».

3. Сюжетооразующим в «Докторе Живаго» является универсальный для эпоса мотив Пути, в котором у Пастернака обнаруживается сходство в основных философемах с романом воспитания Гёте о Вильгельме Мейстере.

4. В пастернаковском романе выявляются параллели с «Вильгельмом Мейстером» Гёте на уровне ситуаций, сцен, образов, символов. Наполненные новым содержанием, они либо соответствуют гётевским, либо вступают с ними в диалог.

5. Одной из художественных особенностей «Доктора Живаго» является необычный синтез прозы и поэзии. В этом мы видим своеобразное повторение стиля романа «Годы странствий Вильгельма Мейстера».

6. В романе Пастернака прослеживается понимание философии природы, религии, истории, творчества близкое гётевской концептологии в трагедии «Фауст».

7. Изображая в своем произведении русскую действительность первой трети XX века, Пастернак использует изобразительно-смысловые потенциалы фаустианских мотивов: мефистофелевского, Вальпургиева, вагнеровского, высшего мгновенияа в характерологии героев романачеловеческих типов, созданных в трагедии Гёте: Фауста, Елены, Маргариты и Гомункула.

8. Принцип фрагментарности в романе «Доктор Живаго», выраженный в использовании вставных эпизодов, не связанных с основным действием, мог быть унаследован от немецких романтиков, в творчестве которых он имел значение, отличное от фрагментарности в литературе модернизма.

9. В исследовании русско-немецких связей в романе «Доктор Живаго» значительной, исторически близкой Пастернаку фигурой.

9 является немецкоязычный писатель P.M. Рильке. Его понимание истории как результата деятельности отдельных личностей и сохранения их опыта в родовой памяти человечества созвучно мыслям пастернаковских персонажей.

10. Типологически сходными также оказываются некоторые решения проблем жизни, смерти и бессмертия в романах Рильке и Пастернака.

11. Центром романов Рильке и Пастернака являются образы художников, с их неповторимым восприятием мира, отражающим индивидуальность авторов, что обусловливает их отличие.

Апробация работы.

Основные положениядиссертации были изложены наXIII Международной конференции в Петербурге «Немцы в России: русско-немецкие научные и культурные связи» (9−10 апреля 2002 года) в. докладе «Гёте, Новалис в творчестве Б. Пастернака: мотив Пути в романе «Доктор Живаго», на VII межвузовской конференции «Текст: варианты интерпретации» (22−23 мая 2003 года) в докладе «Фауст» — «Доктор Живаго».

По теме диссертации опубликовано четыре статьи. 1. Пастернак и немецкая культура. 2. «Фауст» — «Доктор Живаго». 3. «Рильке и роман Б. Пастернака «Доктор Живаго». 4. «Тема смерти в романах Рильке и Пастернака».

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав и заключения. В первой главе рассматриваются биографические и творческие связи Б. Л. Пастернака с Германией. Исследуются статьи о немецких писателях и переписка Пастернака, отражающая его связи с немецкой.

Заключение

.

Обобщение результатов работы показывает, что роман Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго» является уникальным феноменом русской культуры, предполагающим прочтение с позиций «большого времени» (М.М. Бахтин). Пастернак наследует и развивает традиции русского классического романа XIX века, являвшегося одной из важнейших форм интеллектуальной и духовной деятельности в России. Произведение Б. Пастернака поднимает философские, нравственные, религиозные и социальные проблемы, разрабатывая их на материале современной ему русской< жизни начала XX века, переломного периода в истории России, затронувшего глубинные основы социального существования. В «Докторе Живаго» дан широкий охват своеобразного уклада русской жизни: это и система нравственных и культурных ценностей в разных слоях общества, и тип семейных взаимоотношений, и массовые сцены, забастовки, революционные события, тыл и фронт, круг чтения и музыкальных интересов героев, показ творческого вдохновения и его результата — книги стихов героя. Роман наполнен огромным количеством действующих лиц от московских интеллигентов Громеко, миллионеровКологривовых и преуспевающего адвоката Комаровского до железнодорожных рабочих, провинциальной мещанки Галу зинойреволюционных вождей и сумасшедшего партизана Памфила Палых. Живаго выражает мысли о России и революции, которые были характерны для многих русских интеллигентов переломной эпохи. Его путь типичен. Обобщенный* портрет русской культуры начала XX века, данный в романе, — включает в себя, весь спектр духовной жизни России: противоположные философские концепции, поиск обновленных форм христианской веры, образцы русского фольклора, размышления о достоинствах русской литературы, определение смысла творчества и т. д. Картины исторических событий и сцены частной жизни созданы в реалистическом ключе, насыщены живыми подробностями и детально проработаны. Все это свидетельствует о коренной связи романа «Доктор Живаго» с русской культурой, с традициями классического романа. Однако, включаясь в литературный процесс XX века, Б. Пастернак относится к русскому роману XIX века именно как к классике, то есть к явлению, сохраняющему свое значение, но уходящему в прошлое.

Философские и эстетические поиски литературы серебряного века, когда происходило творческое становление писателя, были естественно впитаны вместе с другими живыми впечатлениями времени и воплотились в итоговом произведении художника. Новое понимание искусства выразилось в своеобразной поэтике романа. Непривычной для русского читателя стала позиция авторского отказа от изображения социальной обусловленности судеб героев, что выражено эксплицитно (в размышлениях и диалогах героев) и имплицитно (в логике развития событий). Множество вставных сцен, действующих лиц, появляющихся на короткое время и не связанных с основным повествованием, невнимание к некоторым, казалось бы, важным фактам, неожиданные встречи и таинственные знаки, случайные совпадения и волшебные помощники — все это часто трактуется критиками как художественные недостатки произведения, «полное невладение романной техникой» или писательская небрежность. Однако на самом деле подчинено авторской воле, сознательной установке. Говоря пушкинскими словами, художественный закон, самим автором над собой установленный, совсем иной, чем в классическом русском романе.

Истоком этих непривычных особенностей пастернаковского романа является, прежде всего, мировоззрение автора, воспринявшего идеи немецкой философии и эстетические концепции немецкой литературы. С этим связан пастернаковский взгляд на личность как высшую цель Бытия.

Погруженная во внутренний мир переживаний, она занята познанием Вечного и Всеобщего через осмысление собственного «Я».

Выявление «немецкого текста» в романе «Доктор Живаго» помогло обнаружить идейно-философские параллели, общие темы, мотивы, образы, символику, некоторые особенности композиции, создающие с произведениями Гёте, Новалиса, Рильке «текстовую совокупность», которую мы использовали в качестве немецкого литературного кода, расшифровывающего и углубляющего значение как всего романа, так и отдельных особенностей его поэтики.

Ссылки самого Б. Пастернака на дилогию Гёте о Вильгельме Мейстере указывают на близость романного эпического мышления писателей. Вычленяя общий для романов Пастернака и Гёте мотив пути, мы обнаружили параллельное соотношение сопутствующих мотивов, ситуаций, сцен, образов, символов, что свидетельствует о внутренней связи произведений. Пастернак, как и Гёте, считает, что становление личности не определяется историческими событиями, что главную роль играет духовная связь человека с жизнью, его способность принимать любые обстоятельства без ропота и отчаяния, извлекать необходимые уроки, стремиться к жизнеутверждающей деятельности. Более того, осознанная внутренняя работа каждого отдельного человека — главное условие изменения общества в целом, единственный способ гармонизации жизни и альтернатива революциям, неизбежно ведущим к общественным и личным катастрофам. Это объясняет социальную пассивность пастернаковского героя, представленного в романе как частное лицо, не участвующее в общественных перипетиях. Совпадающая структура мотива пути, на наш взгляд, объясняется не влиянием Гёте, которое бесспорно проявляется на уровне отдельных сцен и образов, а сходством взглядов писателей на существо мировых процессов и смысл бытия.

В «Докторе Живаго», как и в «Вильгельме Мейстере», даны разные способы художественного выражения: проза и стихи. С нашей точки зрения, это явление может иметь неоднозначную природу: с одной стороны, может быть заимствованием композиционной схемы, созданной Гёте в романе «Годы странствий Вильгельма Мейстера" — с другой стороны, оба писателя представляются нам авторами, для которых одинаково важны две формы словесного выражения — проза и поэзия. Это может свидетельствовать лишь об особой художественной одаренности авторов. В этом случае можно предположить, что жанрово-родовой синтез произведений восходит к общему древнему источнику — мениппее, структура которой содержательно связана с поисками философских, нравственных и социальных истин в действительности и в потустороннем мире. В романе Пастернака функцию мениппейного мотива «разговоров в царстве мёртвых» выполняют стихи Юрия Живаго.

Осмысливая в своем романе не только уроки общественной катастрофы, вызванной революцией и гражданской войной в России, но и вопросы глобального человеческого существования, Б. Пастернак обратился к тому серьезному поиску смысла жизни, который предпринял Гёте в «Фаусте». Свидетельством этого является одно из первоначальных названий романа — «Опыт русского Фауста». Считая трагедию Гёте «источником» и «непосредственным началом всего», Пастернак отнюдь не следовал Гёте, он искал свой «русский вариант» пути к смыслу жизни, учитывающий своеобразие русской истории и национального менталитета. Отказавшись от внешней связи произведений, выраженной в названии, автор использовал художественный опыт Гёте, связанный с большой творческой свободой, с нарушением привычных жанровых алгоритмов. Неслучайно «круглый стол» «Литературной газеты», состоявшийся летом 1988 года, не мог дать определение жанра «Доктора Живаго». Как «Фауст» Гёте — уникальное по своей жанровой принадлежности произведение, так и роман Б. Пастернака является универсальным по своей природе художественным творением. Он включает в свой состав вставные новеллы, исповедь, дневник, описание путешествия, биографию, письма, фольклорные жанры, книгу стихов. Кроме творческого опыта Гёте, легко нарушавшего жанровые границы, источником художественного универсализма «Доктора Живаго» может быть эстетическая тенденция, ориентированная на создание синкретической «Книги», что было свойственно творчеству модернистов в начале XX века и заимствовано ими у немецких романтиков, в свою очередь возродивших в своем творчестве этот древнейший жанр.

Несмотря на различие индивидуального жизненного опыта, исторических эпох и национальных культур, Пастернак Гёте, Новалис и Рильке были близки в понимании основных проблем существования. Мысль о единстве, взаимосвязи и взаимообусловленности бытия, одухотворенного высшей энергией, является одной из наиболее значительных в «Докторе Живаго», как и в названных произведениях немецких писателей. Это выразилось в параллельных мотивах, образах, символах и композиционных принципах.

Фаустовское заявление «ключ мудрости не на страницах книг», отражающее специфику немецкого философского взгляда на жизнь, внутренне близко Б. Пастернаку. Глубокое доверие и любовь к жизни пронизывает весь текст и выражено уже в названии романа — «Доктор Живаго». Герой романа принимает жизнь во всей ее сложности, в ее живом, не книжном варианте. Он не принимает чужих мнений на веру, на все у него есть свой взгляд, основанный на внутренней связи с реальностью.

Идея Божественного предопределения жизни, прослеживающаяся в произведениях Гёте, Новалиса и Рильке, является также мировоззренческой основой пастернаковского романа, определяя сущность, образов, сцен, взаимоотношений героев, их понимания природы, искусства, земного и посмертного существования. Библияоснова мировой культуры, была важнейшей книгой для Пастернака, как и для названных выше писателей, заново осмысленной и ставшей реальным источником творчества. Но каждый из художников находил в ней то, что ему ближе. Если Гёте, по его собственным словам, соотносил «Фауста» с ветхозаветной «Книгой Иова», то.

Пастернак связывал свой роман с Новым Заветом, с евангельской притчей о зерне, которое не даст всхода, пока не умрет. Новалис акцентирует внимание на «небесном эросе», который осмысливает как источник плодотворящей любви. Рильке объясняет стремление к одиночеству оригинальной трактовкой притчи о блудном сыне.

Пастернак учитывает опыт нравственных поисков своих предшественников и ищет в Библии ответы на проблемы, поставленные XX веком в России. Осмысливая христианство и его евангельские заповеди с позиций Октябрьской революции, автор «Доктора Живаго» считал главными идеями внутреннюю свободу человека и понимание собственной жизни как жертвы. В этом заключается своеобразие его философской и нравственной позиции, существенным отличием «Доктора Живаго» от рассмотренных произведений.

Традиции фрагментарной композиции, заложенные романом Гёте о Вильгельме Мейстере, развитые Новалисом в специфике романтического романа и продолженные в модернистском романе Рильке «Записки Мальте Лауридса Бриге», были использованы Пастернаком в создании «Доктора Живаго». В этом мы видим развитие и обогащение композиционных традиций классического русского романа, так как соединенные фрагменты несут в себе большее значение, чем отдельно каждый из них. Их взаимодействие порождает новые смыслы, неравнозначные частям. Внутренняя связь фрагментов составляет творческую тайну, разгадывание которой не только вносит элемент занимательности в произведение, но и предполагает духовные и интеллектуальные усилия читателя. Для Пастернака это было важно: он считал, что большая литература существует только в сотрудничестве с большим читателем. Фрагментарная композиция позволила писателю расширить рамки романа, не ограничивая сюжет событиями жизни только главных героев. Сравнительно небольшой объем произведения (по отношению к романам Ф. М. Достоевского и Л.Н. Толстого) охватывает судьбы героев из разных слоев общества, создавая всеобъемлющую картину российской действительности начала XX века. В центре романа, таким образом, оказывается сама жизнь, реагирующая на разрушительное вмешательство революции в ее целесообразное устройство.

Пастернак воспринял и творчески переосмыслил в «Докторе Живаго» художественные идеи Рильке, реализованные в «Записках Мальте Лауридса Бригге». В произведении Рильке предметом изображения является внутренний мир самого художника, автор и герой сливаются, поэтому повествование ведется от первого лица. В романе Пастернака, как и у Рильке, герой внутренне идентичен автору, но внешняя дистанция более выражена и подчеркнута третьим лицом повествователя. Благодаря этому иерархическая вертикаль «автор — герой» не исчезает, но дополняется межличностной горизонталью. Эмоциональное участие в судьбе героя, религиозно-философское совпадение авторской позиции со взглядами Живаго, создает впечатление отождествления писателя с личностью и судьбой главного героя. Но эпическая объективность, изменив свою форму, продолжает существовать в романе Пастернака, сочетаясь с лирической интонацией.

Таким образом, при общности творческих идей романа Пастернака с рассматриваемыми произведениями Гёте, Новалиса и Рильке он оказывается совершенно оригинальным, сочетая традиции русской и немецкой классической литературы. И в этом проявляется важнейший закон взаимосвязи и взаимопроникновения всех форм бытия, открывающий новые горизонты для жанра русского романа.

Список литературных первоисточников.

1. Гете И. В. Собр. соч.: В 10-ти т.-М.: Худож. лит., 1975;1980. Т. 1−10.

2. Новалис. Генрих фон Офтердинген — СПб., 1995.

3. Новалис, Гимны к ночи. — М.: Энгима, 1996. — 192 с.

4. Пастернак Б. Л. Собр. соч.: В 5-ти т.- М.: Худ. лит., 1989;1992. Т. 1−5.

• 5. Рильке P.M. Записки Мальте Лауридса Бригте.-М.:Известия, 1988.

221с.

6. Рильке М. Р. Новые стихотворения. Новых стихотворений вторая часть. -М.: Наука, 1977. 543с.

7. Рильке P.M. Песнь о любви и смерти корнета Кристофа Рильке.// Рильке М. Р. Избр. соч.- М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1998. — С. 664−675.

8. Рильке P.M. Сказка о смерти и чужая надпись // Рильке М. Р. Проза. Письма. — Харьков: ACTФОЛИО, 1999. — С.206−212.

9. Рильке М. Р. Часослов // Рильке М. Р. Избр. соч. — М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1998.-С. 151−256.