Русские рукописные травники XVIII века как феномен культуры

Для современного гуманитарного знания характерен повышенный интерес к проблемам народной культуры России XVIII в. — эпохи, переломной для русского общества. При изучении культуры «безмолвствующего большинства» большое значение имеет вопрос поиска источников. В этой связи одним из перспективных и актуальных направлений является исследование памятников низовой рукописной традиции XVIII в. Особое место среди них занимают «естественнонаучные» тексты: «народные» травники и лечебники1, в которых представления о природе неразрывно связаны с повседневными проблемами человека и магическими верованиями. Эти источники до сих пор не только мало изучены, но и практически не введены в научный оборот.

До XVI в. в русской (и шире — славянской) книжности не было собственно естественнонаучных сочинений, разнообразные сведения о мире природы включались в различные символико-толковательные и описательные произведения2.

В XVI в. на Руси появляются первые переводы специальных медицинских трудов, в которых присутствовали и описания свойств различных растений. В 1534 г. придворный лекарь Василия III Николай Булев перевел с немецкого языка по заказу митрополита Московского Даниила книгу «Благопрохладный вертоград, здравию сотворение"3. В 1588 г. для воеводы Фомы Бутурлина была переведена с польского «Книга таинственная о силах трав, камней и животных» Иеронима Спичиньского4, содержащая сведения о различных лекарственных средствах и способах лечения болезней5. Чуть позже появляются переводы травников «ученой» традиции, самые ранние из сохранившихся списков которых относятся к XVII в.6.

Таким образом, с XVI в. можно говорить о сосуществовании в русской культуре двух комплексов «естественнонаучных» представлений: книжного, во многом имеющего.

1 «Народными», «простонародными» и «простыми» их называли исследователи XIX — начала XX в., чтобы отличить от так называемых «переводных» травников и лечебников, содержание которых не оставляет сомнения в их заимствовании с Запада.

2 Белова О. В. Славянский бесгиарий. М., 2000. С. 14.

3 Немецкий оригинал: Johanrt von Kube. Gard der Gesundheit (Hortus Sanitatis). Lubeck, 1492. Обычно перевод Булева называют «Травник Любчанина» (Булев родился в Любеке), но, строго говоря, это сочинение не является травником (Книга глаголемая «Прохладный вертоград». / Сост., предисл., вступ. ст., переводы, комменг. Т. А. Исаченко. М&bdquo- 1997. С. 8−9).

4 Польский оригинал: Spiczinsh Hier. О zioiach tutecznich i zamorskich. Krak6w, 1542 (Книга глаголемая «Прохладный вертоград». / Сост., предисл., вступ. ст., переводы, комменг. Т. А. Исаченко. М., 1997. С. 29).

5 Зубов А. Заметка о травнике Троцкого воеводы Станислава Гажтовта // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1887 год. Кн. 3. М., 1887. С. 5.

6 См., например, БАН. Текущ. пост. 393. № 9407- БАН. 17.4.12- РГБ. Собр. Никифорова. № 369. Переводные травники «ученой» традиции остаются до сих пор практически не изученными, не всегда установлены оригиналы, с которых сделаны переводы, не описана традиция «ученых» травников в целом. истоки в античной, византийской и западноевропейской традициях, и изустного, опирающегося на фольклорно-мифологические представления славян7.

Пограничное положение между этими двумя комплексами представлений занимали в XVII—XVIII вв. «естественнонаучные» памятники низовой рукописной традиции: «народные» травники и лечебники.

Народные" травники представляют собой рукописные сборники непостоянного состава, состоящие из отдельных статей, посвященных описанию растений и их полезных для человека свойств. Самые ранние из сохранившихся до наших дней списков относятся.

О Q к XVII в., самые поздние — к началу XX в.

С точки зрения содержания травники чрезвычайно неоднородны, характерной чертой являются синкретизм, нерасчлененность представлений бытового, утилитарного и символического характера. Речь в них идет не только о реальных растениях и их использовании в бытовых и лечебных целях, но и о вымышленных растениях, а также о магическом использовании реальных растений, которым приписывались сверхъестественные свойства. Изучение функций растений дает ценный материал для изучения ментальности, верований, ритуальных практик, представлений о магических способах воздействия на личность, социальную действительность, а также представлений о любви, нечистой силе, отношении к природе.

Цели и задачи исследования. Основной целью исследования является изучение и описание тех фрагментов «народной картины мира» XVIII в., которые получили отражение в травниках (представления о реальных и вымышленных растениях, об их функциях в повседневной жизни человека).

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1. Дать характеристику травников как особого типа сборников, выявить их разновидности.

2. Описать их бытование в России XVIII в. (географическое распространение, владельцы, формы использования).

3. Систематизировать и интерпретировать зафиксированные в травниках XVIII в. представления о растениях,.

4. Проанализировать на основе травников XVIII в. представления о проблемных сферах человеческой жизни: особенности частной и публичной жизни, представления о власти, любви, «профессиональных» и хозяйственных интересах, болезнях, нечистой силе.

7 Белова О. В. Славянский бестиарий. М., 2000. С. 26.

8 Например, рукописи ГИМ. Собр. Е. В. Барсова № 2219- ГИМ. Музейск. собр. № 2185- РГЪ. Ф. 722. № 521.

9 Например, рукописи ГИАЭМЗ «Кижи». КП-4261/25- Там же. КП-4281/2- РГБ. Музейное собр. № 4265.

Хронологические рамки исследования ограничены XVIII веком. Списков «народных» травников XVIII в. сохранилось достаточно много, чтобы представить синхронный срез традиции, выделить основные типы травников. Кроме того, списки XVII в. достаточно редки, для этого времени более характерны травники «ученой» традиции. Списки XIX в., напротив, многочисленны, но представляют в некоторой степени уже «излет» традиции. В то же время именно XVIII в. достаточно хорошо изучен в плане историко-культурного контекста: мы имеем в виду прежде всего близкие жанры низовой рукописной традиции (особенно сборники заговоров и лечебники) и материалы о магических верованиях в России, сохранившиеся в следственных делах.

XVIII в. является специфической эпохой в истории магических верований в России, когда вследствие петровских преобразований магия и колдовство постепенно сходят на нет в высших слоях общества, но остаются актуальными в низовой традиции10.

Методологические основы исследования. В основу исследования положен принцип междисциплинарности (т.е. для анализа источников используются данные различных дисциплин: фольклорные, этнографические, исторические и т. д.).

Работа опирается на историко-антропологический подход, позволяющий перевести тему исследования из области истории естественных наук (ботаники и медицины) в область истории культуры.

Направление исторической антропологии, сформировавшееся в 1920;е-1940;е гг. во Франции вокруг журнала «Анналы», на сегодняшний день представлено целым спектром подчас несхожих историографических течений (например, новая социальная история, история повседневности, история ментальностей, микроистория и др.), которые объединяет несколько особенностей: в центре внимания находятся люди прошлого, со своей особой системой ценностей, миропониманием, эмоциямиинтегративный подход (или «исторический синтез») — стремление к преодолению размежевания исторических дисциплин, сближение с соседними дисциплинами (лингвистика, семиотика, история искусства, антропология, фольклористика, демография и т. д.) с тем, чтобы обеспечить возможность целостного взгляда на свой предметобщественного человекаубежденность в том, что поведение людей в исторической перспективе обусловлено «теми нормами, образцами и ценностями, которые признаны в данном обществе как сами собой разумеющиеся"11, или ментальностью;

10 См. Смилянская КБ. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозность и «духовные преступления» в России ХУШ в. М., 2003; Лавров А. С. Колдовство и религия в России: 1700−1740 гг. М., 2000. пересмотр и обновление источниковой базы, обращение к новым типам источниководну из ключевых позиций занимают исследования народной культуры, которая «представляет собой целостный сплав условий материальной жизни, быта и мироощущения, «материк» преимущественно устной культуры, почти не оставляющий по.

I ч себе письменных свидетельств" .

Представляется, что наиболее продуктивный и адекватный анализ «народных» травников возможен именно в рамках историко-антропологического подхода. На сходном материале он уже был опробован Ю. Е. Арнаутовой, исследовавшей антропологию болезни в Средние века и отметившей, что «все три аспекта целительной практики — в высшей степени условно назовем их „этнографический“, „религиозный“ и „собственно медицинский“ — в реальной жизни составляли нерасторжимое единство», поэтому задача историка «в том, чтобы связать все нити воедино и представить по возможности полную картину существовавших в Средние века целительных практик и стоящих за ними представлений, рассматривая и оценивая их при этом не «извне», не с высоты нашего «научного мировоззрения», а «изнутри», со стороны субъективного восприятия их средневековым человеком"13.

Во многом близок историко-антропологическому т.н. «антикваристский» подход, применяемый в исследованиях по истории культуры (B.JI. Рабинович, Н. И. Кузнецова). Сущность его заключается в том, что любой источник рассматривается в контексте своей эпохи, а не в контексте эпохи исследователя: «» Презентизм" и «антикваризм» — это специфические термины, в которых научное сообщество историков культуры зафиксировало две основные целевые установки, или интенции, историко-культурологического исследования: стремление рассказать о прошлом языком современности (презентизм) и желание восстановить картины прошлого во всей их внутренней целостности, без всяких отсылок к современности"14. Иными словами, если говорить об истории науки, презентизм переводит состоявшийся в прошлом научный факт на язык современной науки, а антикваризм объясняет, что значил этот факт для человека изучаемой эпохи.

В работе использовались также элементы этнолингвистического подхода (фитонимы и цветообозначения рассматриваются с точки зрения заключенной в них.

11 История ментальносгей, историческая антропология. М., 1996. С. 8.

12 Там же. С. 8.

13 Арнаутова Ю. Е. Колдуны и святые: Антропология болезни в средние века. СПб., 2004. С. 7.

14 [Кузнецова Н.И.] Презентизм и антикваризм как дилемма историко-научного исследования // Теория познания. Т. 4. Познание социальной реальности. / Под. ред. В. А. Лекторского, Т. И. Ойзермана. М, 1995. С. 351. культурной информации). По определению Н. И. Толстого, под этнолингвистикой понимается «дисциплина, которая изучает язык сквозь призму человеческого сознания, менталитета, бытового и обрядового поведения, мифологических представлений и мифопоэтического творчества"15.

В рамках этнолингвистического направления разработаны приемы изучения народной культуры на основе фольклорных источников, с особым вниманием к ритуально-магической деятельности. При этом значительное внимание уделяется символике мира живой природы, животным и растениям в славянской устной и книжной традиции (В.В. Усачева, С. Ю. Дубровина, Т. А. Агапкина, А. В. Гура, О. В. Белова, В.Б. Колосова)16.

Источники. Основная группа источников, использованных в настоящей работе, — это «народные» травники и лечебники XVIII в. из рукописных собраний Москвы (рукописные отделы ГИМ и РГБ, РГАДА), Петербурга (рукописные отделы БАН, РЫБ, Древлехранилище ИР ЛИ РАН) и Петрозаводска (фонды музея-заповедника «Кижи»), а также публикации травников и лечебников этого времени. Травники XVIII в. рассматриваются в работе на фоне всей совокупности русских травников, поэтому нами привлекались для сравнения травники XVII в. и XIX — начала XX в. В диссертации нами использованы:

54 списка «народных» травников (XVII в. — 1 список17, XVTII в. — 40 списков18, XIX в. — 10 списков19, начало XX в. — 3 списка20);

5 списков лечебников, содержащих отдельные статьи о растениях (XVII в. — 1 список21, XVIII в. — 4 списка22) — публикации травников XVIII — XIX вв. (в том числе 4 полных списка XVIII в.).

15 Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5 т. / Под ред. Н. И. Толстого. Т. 1. М., 1995. С. 5.

16 Усачева В. В. Этнобсгганический этюд: базилик Ocimum basilicum L. // Studia slavica. M., 1991. C. 92−99- Дубровина С. Ю. Русская народная ботаническая терминология в этнолингвистическом освещении (на материале названий растений, образованных от названий животных и птиц). Дисс.. канд. филол. наук. М., 1991; Агапкина Т. А. Символика деревьев в традиционной культуре славян: осина (опыт системного описания) // Кодови словенских култура. 1996. Bpoj 1. Година 1. Бил>ке. С. 7−22- Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997; Белова О. В. Славянский бестиарий. М., 2000; Колосова В. Б. Лексика и символика народной ботаники восточных славян (на общеславянском фоне). Этнолингвистический аспект. Дисс.. канд. филологических наук. М., 2003.

17 РГБ. Ф. 721. № 521.

18 См. список источников в конце работы.

19 ГИМ. Собр. И. Е. Забелина. № 246- Там же. № 656- Там же. № 657- Там же. № 658- ИР ЛИ. Мезенское собр. № 91- ИРЛИ. Пинежское собр. № 464- ИРЛИ. Р IV. Оп. 23. № 23- ИР ЛИ. Собр. П. С. Богословского. № 57, ИР ЛИ Собр. ВН. Перетца. № 489- Там же. № 643.

20 ГИАЭМЗ «Кижи». КП-4261/25- Там же. КП-4281/2- РГБ. Музейное собр. № 4265.

21 ГИМ. Собр. А. С. Уварова. № 114.

22 ИРЛИ. Оп. 23. № 157- ИРЛИ. Собр. В. Н. Перетца. № 217- РГБ. Ф. 218. № 357- РНБ. Q.VI.44. Виноградов Н. Заговоры, обереги, спасительные молитвы и проч. СПб., 1909. Вып. 2. С. 28−41- Книга, глаголемая травник [Публикация В.В. Губерти] Н Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. Кн. 1. СПб., 1859. С. 76 — 83- [Травник из следственного дела 1703 г.] //.

Основное внимание сосредоточено на неопубликованных, архивных источниках, бблыпая часть которых впервые вводится в научный оборот в настоящей работе. Значительное внимание уделялось не только анализу текстов о растениях, содержащихся в указанных списках, но и характеристике самих рукописей: уточнение датировок списков, выявление владельческих записей и географических помет, установление соотношения списков. Кроме того, вплоть до конца XX в. существовало лишь четыре публикации полных датированных списков «народных» травников, причем все эти публикациидореволюционные (см. подробнее в разделе «История вопроса»). Все прочие публикации травников представляют собой либо списки, не датированные при публикации, либо списки, опубликованные лишь частично и с изменением порядка глав, либо отдельные главы из рукописей, не дающие представления о списке (и тем более — традиции) в целом.

Следует также отметить, что большинство публикаций «народных» травников относится к эпохе, когда правила научного издания рукописей только складывались (а ряд публикаций был напечатан в изданиях ненаучного характера, например, губернских ведомостях) и в них может содержаться ряд существенных неточностейдля большинства опубликованных рукописей неизвестно местонахождение подлинника, что не позволяет проверить достоверность публикации, датировку рукописи и т. п. Наконец, имеющиеся публикации не отражают всего разнообразия типов травников.

Для расширения историко-культурного контекста в работе были использованы также: материалы низовой рукописной традиции России XVTI — XVIII вв.- главным образом, лечебники и сборники заговоровсудебно-следственные дела о колдовстве в России XVIII вв. (касающиеся травников и/или использования растений в магических практиках) — переведенные на русский язык травники и лечебники (в рукописях и в публикациях) — травники и лечебники иных этнических традиций (украинские, польские, южнославянские) — античные и средневековые ботанические и медицинские сочинения («Естественная история» Плиния Старшего, «Исследование о растениях» Феофраста, «Книга таинственная.» Альберта Великого, «О свойствах трав» Одо из Мена, византийский медицинский трактат ХТ-ХГУ вв., «Гербарий» П. А. Маттиолуса и др.);

Новомбергский Н. Я. Слово и Дело Государевы (Материалы). Т. 2. Томск, 1909. С. 75−77- Травник // Флоринский ВМ. Русские простонародные травники и лечебники. Собрание медицинских рукописей XVI и ХУЛ столетия. Казань, 1879. С. 3 — 15. фольклорно-этнографические данные о представлениях, связанных с растениями у русских и других славянских и неславянских народов Европы.

История вопроса. Русские рукописные травники находятся в сфере внимания ученых уже более полутора веков. Представляя собой, с одной стороны, своеобразные ботанические энциклопедии, травники содержат также большое число сведений о повседневной жизни, разного рода поверьям, лечебным и магическим практикам. В силу этого травники неизбежно должны были оказаться (и оказались) на перекрестье интересов ученых разной профессиональной ориентации: естественников, историков и филологов. Однако ряд обстоятельств привел и к тому, что исследование травников стало для представителей разных научных дисциплин достаточно «маргинальной» темой: естественников, подходивших к изучению травников с презентистских позиций, смущала их значимость для истории ботаники как научной дисциплины и проблема идентификации растений, историков и филологов — вопрос соотнесения суеверий травников с той или иной традицией, проблема их генезиса. Ситуация с исследованием русских травников выглядит тем более удручающей, что аналогичные западные тексты (правда, в основном относящиеся к «ученой» традиции) уже давно подробно и плодотворно изучаются. Достаточно указать на классические работы Й. Ростафинского (1888, 1895), А. Арбер (1913), Г. Марцелла (1914), Ч. Сингера (1927), А. Делагга (1938)24.

История изучения русских травников неразрывно связана с историей изучения лечебников и вообще памятников т.н. медицинской письменности, поэтому в настоящем обзоре мы по мере необходимости будем уделять внимание и последним. В истории изучения травников и лечебников можно выделить два этапа: XIX — начало XX в., 1940;е-2000;е гг.

В XIX — начале XX в. травники рассматривали среди прочих памятников медицинской письменности в общих трудах по истории медицины (В. Рихтер, Я. Чистович, А.А. Зубов), использовали при составлении ботанических словарей (Н.И. Анненков), появлялись публикации и пересказы отдельных списков и статей из рукописей (А. Харитонов, Ф. И. Буслаев, В. В. Губерти, А. Н. Афанасьев, В. М. Флоринский, И.Е.

24 Rostqfinski J. Por6wnanie tak zwanych zielnikow: Falimirza, Spiczyftskiego i Siennika II Pamiftnik Akademii umiejftnolci w Krakowie. WydziaJ matematyczno-przykodniczy. T. 14. Krak6w, 1888. S. 116−151- Rostqfinski J. Nasza literature botaniczna XVI w. oraz jej autorowie lub ttomacze // Pami^tnik Akademii umiejetnosci w Krakowie. Wydzial matematyczno-przykodniczy. T. 14. Krak6w, 1888. S. 152−207- Rostqfinski J. Zielnik czarodziejski to jest zbior przesad6w о roslinach // ZWAK. 1895. T. 18. S. 1−191 (2-я пагинация) — Arber A. Herbals: their origin and evolution: a chapter in the history of botany, 1470−1670. Cambridge, 1986. 3rd ed. (1st ed. -1913. Здесь же см. обширную библиографию до 1986 г.) — Marzell Н. Voikskundiiches aus den Kr&uterbuchern des 16. Jahrhunderts // Zehschrift des Vereins fur Volkskunde. Berlin. 1914. Jhg. 24. S. 1−19- Singer Ch. The Herbal in antiquity and its transmission to later ages // The journal of Hellenic studies. London, 1927. Vol. 47. Part 1. P. 150- Delatte A. Herbarius. Recherches sur le сёгётоша1 usit6 chez les anciens pour la cueillette des simples et des plantes magiques. 3° ed. Bruxelles, 1961.

Забелин, Н. Я. Новомбергский, М. Ю. Лахтин, Н. Виноградов и др.), обзоры рукописных собраний (Л.Ф. Змеев).

Изучение медицинских рукописей в России началось в 1814 г. с выходом в свет первого тома труда Вильгельма Рихтера «История медицины в России». В этой работе ученый отметил, что лечебники известны в России с XVI в.25 При этом ученый впервые разделил русские лечебники на «народные» и «переводные». Одни, с которыми исследователь имел возможность ознакомиться в Физико-Медицинском обществе при Московском университете, по мнению Рихтера, «писаны были для народа и для домашнего лечения, производимого отцами семейств, а не медиками для медиков». В доказательство этого тезиса ученый привел доводы, основанные на содержании рукописей, в которых приводились народные названия лекарств и болезней, отсутствовали представления о европейских мерах и весах, химии, но зато имелись описания магических обрядов26. Очевидно, Рихтер ознакомился с несколькими «народными» лечебниками. Другие рукописи, о которых упоминал В. Рихтер, представляли собой переводные травники из Аптекарского приказанекоторые из них содержали рисунки растений, расписанные красками27.

На значение «народных» травников для научных изысканий одним из первых обратил внимание архангельский топограф А. Харитонов28. В 1848 г. в журнале «Отечественные записки» была опубликована его статья «Врачевание, забавы и поверья крестьян Архангельской губернии, уездов Шенкурского и Архангельского», материалом для которой отчасти послужили сведения, извлеченные из местных травников. Свой интерес к этим рукописям исследователь объяснял следующим образом: «Для того, чтобы вернее узнать взгляды крестьян на окружающее, их поверья, приметы, по моему, недостаточно расспрашивать их обо всем этом (.) Если вы будете выпытывать у него (крестьянина. — А.И.) что-либо по часта демонологии, он решительно испугается вас (.) Не тому пути следовал я, собирая все это: я старался доискиваться заветных крестьянских тетрадок, ходящих между ними под названиями «травеников» (так! — А.И.) в этих-то тетрадках они добросовестно и верно записывают свои поверья, касательно различных.

25 Рихтер В. История медицины в России. Ч. 1. М., 1814. С. 90, 186.

26 Там же. С. 91−92.

27 Там же. С. 186.

28 Одно из самых ранних в литературе косвенных указаний на существование травников содержится в путевых записках адъюнкта Академии наук И И. Лепехина (1768 и 1769 г.). Во время пребывания Лепехина в Арзамасе его посетил местный отставной офицер, которому в наследство от бабушки достался лечебник. Офицер провел Лепехину экскурсию по местной флоре, ее лечебным и магическим свойствам согласно бабушкиному лечебнику. Лепехин привел эти сведения в пересказе в своих записках. Набор растений и их свойства позволяют нам предположить, что «бабушкин лечебник» был на деле «народным» травником, или содержал в себе травник в качестве составной части (Лепехин И. И. Дневные записки путешествия доктора и Академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства, 1768 и 1769 году. СПб., 1771. С. 72−78). домашних нужд, приметы о переменах погоды и проч.".29 Интересно, что А. Харитонов воспринимал травники не как самостоятельную рукописную традицию, но лишь как записи бытующих в крестьянской среде устных поверий. В своей статье А. Харитонов привел сведения о 29 растениях из архангельского травника.

В 1852 г. газета «Друг здравия» опубликовала статью Я. Чистовича «Старинные русские лечебники и травники». Автор считал рукописные лечебники и травники чрезвычайно важным (и едва не единственным) источником для истории медицины в России XV—XVII вв. В своей работе Я. Чистович определил, в чем состоит различие между лечебниками и травниками, а также между травниками переводными («учеными») и «народными». По мнению исследователя, лечебники организованы по принципу указания болезней, причем от каждой из них рекомендуется определенное средство. Травники, напротив, представляют собой перечень лекарственных средств, при которых указывается, от какой болезни их следует применять. Впрочем, отмечает Я. Чистович, в действительности травники и лечебники часто смешивались. Исследователь различал лечебники и травники переводного происхождения и «простые». Причем последние, по предположению Я. Чистовича, появились как результат практического опыта, путем занесения грамотным человеком сведений о действии различных растений в тетрадь при отсутствии какой-либо систематизации.30.

Существенные наблюдения о значении лечебников и травников для исследователя народных поверий сделал в 1859 г. в речи «О народной поэзии в древнерусской литературе» Ф. И. Буслаев, указавший на некоторые особенности этих «жанров» рукописной традиции, которые до сих пор представляются крайне важными.

За казалось бы сугубо практическим содержанием этих рукописных сборников ученый сумел усмотреть своего рода поэзию, которая была им определена как «суеверная поэзия». По мнению Ф. И. Буслаева, «народное суеверие есть один из существенных видов поэзии, перешедшей в жизнь и с нею слившейся. Потому, несмотря на свою фантастическую основу, суеверие важно для народа своею практическою применимостью в делах житейских».31 Обращаясь к проблеме происхождения медицинских рукописей, Ф. И. Буслаев отметил, что «.каково бы ни было первоначальное происхождение Лечебников и Травников — из Греции через Болгарию, из Польши, вообще с Запада, или же на собственной древнерусской почве, только все разнообразные списки этих памятников литературы носят на себе явственные следы то иностранной, то чисто русской.

29 Харитонов А. Врачевание, забавы и поверья крестьян Архангельской губернии, уездов Шенкурскаго и Архангельскаго // Отечественные записки. СПб., 1848. Т. LVTH Отд. УШ Смесь. С. 1.

30 Ч[истович] Я. Старинные русские лечебники и травники // Друг здравия. 1852. № 16. С. 71.

31 Буслаев Ф. И. О народной поэзии в древнерусской литературе // Буслаев Ф. И. О литературе: ИсследованияСтатьи. М., 1990. С. 61. редакции, а во многих списках иностранное со своеземньш до того слились, что-то и другое составляет одно нераздельное целое" (курсив мой. — А.И.).32 Таким образом, Ф. И. Буслаев перенес акцент с проблемы происхождения травников и лечебников на их содержание, его связь с потребностями людей, переписывавших эти тексты и пользовавшихся ими.

В приложении к этой речи Ф. И. Буслаев опубликовал несколько текстов о растениях из лечебника XVII в. Патриаршей библиотеки33.

В конце 1870-х гг. на травники впервые обратили внимание ботаники. В 1878 г. вышел в свет «Ботанический словарь» Н. И. Анненкова, представлявший собой справочник по названиям растений на русском, английском, немецком, французском, нескольких славянских языках, а также на языках «инородцев» России в соответствии с научной латинской номенклатурой. При этом в русской части словаря большое внимание было уделено народной фитонимии. В своих поисках фитонимов Н. И. Анненков не ограничился материалами устной традиции, но обратился также и к рукописным источникам, а именно к травникам и лечебникам. Исследователь пользовался приблизительно десятью рукописными травниками и тремя лечебниками. В своем труде Н. И. Анненков определил травники как описания «наиболее чудесных свойств некоторых растений» и «книги знахарские» (курсив Н.И. Анненкова) и первоначально предполагал опубликовать рукопись одного из имеющихся в его распоряжении травников в приложении к словарю.34 Однако впоследствии ученый отказался от этого намерения, поместив взамен в конце словаря лишь список характерных для травников фитонимов, не поддающихся ботаническому определению.35 Кроме того, Н. И. Анненковым впервые была предпринята попытка идентифицировать некоторые из растений травников с реальными видамиэти материалы вошли в основную часть словаря. Тем не менее, большая часть фитонимов, содержащихся в травниках, осталась неопределенной.

В 1892 г. И. С. Некрасов в работе «О задачах изучения древнерусской литературы и народной поэзии» (явно инспирированной речью Ф. И. Буслаева 1859 г.) вновь указал на перспективы изучения лечебников и травников. Исследователь писал, что «травники и лечебники представляют нам веру в чудесную силу трав и заговоры, что близко стоит к.

32 Там же. С. 62.

33 Буслаев Ф. И. О народной поэзии в древнерусской литературе. Речь, произнесенная в Торжественном Собрании Имп. Московского Университета исправляющим должность экстра-ординарного профессора русской словесности Ф. Буслаевым 12-го января 1859 года. М., 1859. С. 31−32 (вторая пагинация). Впоследствии весь текст этого лечебника (современный шифр: ГИМ. Синодальное собр. № 481) издал М. Ю. Лахтин (Лахтин М. Ю. Старинные памятники медицинской письменности. М., 1911).

34 Анненков Н. Ботанический словарь. СПб., 1878. С. VI-VII.

35 Там же. С. 642−643. памятникам народного творчества, к поэтическим воззрениям народной поэзии"36, и, кроме того, содержат ценные сведения по народной номенклатуре болезней и растений, о различных подробностях ведения хозяйства, медицинских средствах37.

В 1901 г. на заседании VIII Пироговского съезда врачей в Москве доктор А. П. Левицкий сделал доклад «Об изучении народной медицины», материалом для которого послужили около 10 травников из Московской и Владимирской губерний. Доктор заключил, что «народная медицина — не медицина в тесном смысле слова: этопроявление разносторонней духовной деятельности народа. Народное врачевание, знахарство отвечает на многие запросы и потребности народной жизнионо предлагает средства, что нужно сделать, когда жена хочет, чтобы муж ее любил, когда нужно w 38 строить новый дом», «водить пчел» и т. п.".

Вслед за пересказом отдельных сведений из травников А. Харитоновым (1848) последовали многочисленные публикации этих источников как в центральной, так и в местной печати, нередко сопровождавшиеся комментариями и общими наблюдениями над той или иной рукописью. Рассмотрим наиболее интересные из них.

В 1859 г. в одном из выпусков «Архива исторических и практических сведений, относящихся до России», издававшемся Н. В. Калачовым, В. В. Губерта опубликовал травник первой половины XVIII в. (в «восьмерку», в кожаном переплете, 42 главыописания 38 растений, трех грибов и птицы ласточки)39. Это одна из самых первых полных публикаций «народных» травников. В своем предисловии к тексту рукописи Н. В. Калачов отметил, что большинство древних лечебников и травников являются переводными, и тем больший интерес для науки представляет публикуемая рукопись, которая бесспорно, есть произведение народное. Н. В. Калачов указал на ценность травников «для изучения употребляемых им (народом. — А.И.) названий разных лекарственных растений, равно как и способов лечения», добавив, что не меньший интерес травники должны представлять для исследователей народного быта и суеверных представлений40.

К материалам травников обращался и выдающийся представитель мифологической школы А. Н. Афанасьев. Предваряя в 1861 г. публикацию чрезвычайно яркого,.

36 Некрасов И. С. О задачах изучения древнерусской литературы и народной поэзии. СПб., 1892. С. 18.

37 Там же. С. 21−22.

38 Хроника//ЭО. 1902. № 1. С. 149−150.

39 Книга, глаголемая травник [Публикация В.В. Губерти] // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, Кн. 1. СПб., 1859. С. 76−83.

40 Там же. С. 76. Травник Губерти был переиздан (не по самой рукописи, а по публикации) JI. Б. Вейнбергом в 1888 г. с комментариями ботанического характера (Вейнберг Л.Б. К истории народной медицины (По поводу одного старинного травника) // Медицинская беседа. Воронеж. 1888. № 9. С. 234−235- № 10. С. 262 263- № 11. С. 291−292- № 12. С. 313−314). подробного, насыщенного мифологическими мотивами описания растения черная попороть из травника первой половины XIX в., ученый высказал мнение о необходимости изучения травников, установления их происхождения, сопоставления врачебных свойств растений травников и реальных растений41. Несколькими годами позже в главном своем труде «Поэтические воззрения славян на природу» А. Н. Афанасьев писал, что «подобные рукописи, писанные большею частию безграмотно, составляют истинный клад для науки. К сожалению, они не восходят ранее XVIII столетиядопетровская Русь сурово относилась к народному суеверию, и вместе с колдунами и ведьмами жгла и их волшебные тетрадки"42. В этой же работе ученым были использованы некоторые материалы русских травников (преимущественно на основании публикации А. Харитонова) о растениях магического и лечебного предназначения: адамовой голове, плакуне, петровом кресте, чертополохе, одолене, простреле43.

В 1879 г. В. М. Флоринский опубликовал один из травников начала XVIII в. (64 главы) в числе других медицинских рукописей в своей книге «Русские простонародные травники и лечебники. Собрание медицинских рукописей XVI и XVII столетия"44. По мнению ученого, травники представляли особый интерес как источники по истории русской медицины и народных способов лечения болезней45. В. М. Флоринский полагал, что травники появляются на Руси до XVI в., но древнейшие списки не сохранились, происхождение же их исконно русское — они представляют собой записи древних устных поверий46. Опубликованный В. М. Флоринским травник до сих пор остается самым цитируемым и частично был переиздан в 1987 и 1990 гг47.

В том же 1879 г. вышел из печати труд историка И. Е. Забелина «История русской жизни с древнейших времен», где, касаясь вопроса о восприятии древним славянином природы, ученый использовал материалы травников XVII—XVIII вв. из собственного собрания и привел обширные цитаты из них — преимущественно о растениях, наделяемых волшебными свойствами48.

41 Несколько народных заговоров (Сообщено А.Н. Афанасьевым) // Летописи русской литературы и древности. Т. IV. Отд. Ш. М., 1861. С. 72−74.

4 Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1. М., 1994. С. 45.

43 Там же. Т. 2. М., 1994. С. 412−418.

44 Травник II Флоринский ВМ. Русские простонародные травники и лечебники. Собрание медицинских рукописей XVI и XVII столетия. Казань, 1879. С. 3 -15. Флоринский В. М. Указ. соч. С. XVI — XVII. Там же. С. I-Ш, IX.

47 Из лечебников и травников // Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI — начало XVII вв. М, 1987. С. 492 — 501, 607−613 (комментарии) — Сказания о чудесах. Т. 1. Русская фантастика XI—XVI вв. / Сост., послесл. и коммент. П раздела Ю. М. Медведева. М., 1990. С. 183−186.

48 Забелин И. Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. П. История Руси от начала до кончины Ярослава I. М., 1912. (1-е изд. 1879). С. 261−268.

В 1884 г. в «Олонецких губернских ведомостях» была опубликована часть травника второй половины XVIII в.49 Рукопись под заглавием «Дознание желающим о травах, целящих болезни», написанная полууставом в тетради «в четверку» (38 листов), включала описания 146 трав (опубликованы — 101). Известны и сведения о ее владельцев 1767 г. травник был переписан государственным крестьянином Петровских заводов Ильей Ивановым50. Анонимный автор публикации подчеркивал, что исследование травников — «новая область этнографии, в изучение которой следует вникнуть"51. При издании этого списка впервые была сделана попытка разделить растения по функциям (описания трав изданы не в том порядке, в каком они были расположены в травнике, но в соответствии с их функциями). Таким образом, получилось 11 разделов: от колдуна, бесовского наваждения, нечистого духа (12 трав) — от порчи (15 трав) — для привораживания (9 трав) — разрыв-трава (3 травы) — средство узнать мысли других людей (3 травы) — помощь при просьбах и на суде (3 травы) — от запоя и пьянства (3 травы) — женщинам при рождении детей и в других болезнях (8 трав) — от наружных, внутренних и других болезней людей (42 травы) — для ловли зверей и птиц (2 травы) — купцам для торговли (1 трава).

В 1909 г. среди материалов одного из следственных дел, опубликованных Н. Я. Новомбергским в работе «Слово и Дело Государевы», был напечатан небольшой (19 растений) травник конца XVII — начала XVIII в.52 Эта публикация особенно ценна тем, что рукопись травника здесь включена в культурный контекст. Именно из-за нее в ноябре 1703 г. начался следственный процесс над орловским помещиком Дмитрием Шамординым и его дворовым Анфиногеном Никоновым, выкравшим у своего помещика «заговорные письма», на поверку оказавшиеся травником.

В том же 1909 году Н. Виноградов опубликовал рукопись травника середины XVIII в. из Костромской губернии, содержащего, помимо статей о травах, статьи из лечебника и заговоры.53.

Описания отдельных растений по типу «народных» травников могли включаться и в лечебники. Одну из наиболее интересных публикаций подобного лечебника XVII в. из Патриаршей библиотеки, значительного по объему и чрезвычайно интересного по содержанию, осуществил в 1911 г. М.Ю. Лахтин54.

49 Самолечение простого народа по травникам // ОГВ. 1884. № 40. С. 385−386- № 41. С. 395−396- № 42. С. 405−406- № 43. С. 414−415- № 44. С. 423−424- № 45. С. 430−431- № 46. С. 441−442.

50 Там же. № 40. С. 385.

31 Там же. № 40. С. 385.

52 [Травник из следственного дела 1703 г.] // Новомбергский Н. Я. Слово и Дело Государевы (Материалы). Т. 2. Томск, 1909. С. 75−77.

53 Виноградов Н. Заговоры, обереги, спасительные молитвы и проч. СПб., 1909. Вып. 2. С. 28−41.

54 Лахтин М. Ю. Указ. соч.

Большое число травников публиковалось (как полностью, так и в извлечениях, часто без датировок) в этот период в различных специализированных и местных периодических изданиях55.

К концу XIX века назрела необходимость каталогизации сохранившихся памятников медицинской письменности. В 1895 г. вышел из печати фундаментальный труд Л. Ф. Змеева «Русские врачебники. Исследование в области нашей древней врачебной письменности», посвященный описанию хранящихся в архивах России и напечатанных «медицинских» рукописей, в том числе и «народных» травников56. Л. Ф. Змеевым было описано 186 «лечебных» рукописей XVTI-XIX вв., из них 19 с уверенностью можно отнести к «народным» травникам57. Л. Ф. Змеев считал появление «простых травников» следствием опрощения «ученой», в частности, астрологической, традиции и относил их возникновение ко времени не ранее XVII столетия58.

Большинство обобщающих исследований XIX — начала XX вв. по мифологии славян или истории русского народа включали сведения из травников, главным образом уже появлявшихся в печати, и иногда без ссылок59.

Итак, первый этап изучения травников в России являлся прежде всего временем накопления материала. Именно на эти годы приходится ббльшая часть публикаций (в то время, как публикации травников в советское время можно перечесть по пальцам). Были намечены основные темы для возможных исследований: происхождение травниковботаническая идентификация растенийтравники как источники по народному быту и суевериям. Были сделаны первые попытки классификации рукописей (травники и лечебники, переводные и местные, ученые и «народные») — произведена каталогизация хранящихся в архивах Москвы и Петербурга и опубликованных медицинских рукописей. К травникам обращаются ученые разных областей науки: ботаники, медики, историки.

55 Отрывок из травника (сообщил Доброхотов) // Владимирские губернские ведомости. 1851. № 14. С. 96−98- П-льев. Цветник лекарственный // Казанские губернские ведомости. 1873. № 19. С. 2. № 22. С. 2−3. № 26. С. 1- Можаровский А. Народное знахарство И Саратовские губернские ведомости. Ч. неоф. 1890. № 12. С. 9293. № 16. С. 116−117. № 17. С. 124. № 20. С. 148−150- В. О народных травниках в Олонецкой губернии // ОГВ. 1896. № 33. С. 2−3- Балов А. Один из древнерусских «цветников». К истории русской медицины // Еженедельный журнал «Практическая медицина». 1898. № 2. С. 22 — 24- Верещагин Г. Е. О народных средствах врачевания в связи с поверьями//ЭО. 1898. № 3. С. 113−151- Песни, собранные П. Н. Рыбниковым. / Изд. 2-е. Под ред. А. Е. Грузинского. Т. 3. М., 1910. С. 208- Забивкин И. «Травник» // Олонецкая неделя. Петрозаводск. 1911. № 17. С. 12−14.

56 Змеев Л. Ф. Русские врачебники. Исследование в области нашей древней врачебной письменности. №, 1895.

37 По нумерации Л. Ф. Змеева: XVII в. — рукописи 114, 136- рубеж ХУП-ХУШ вв. — № 25, 132- XVIII — № 42, 43, 133, 135, 137−139, 141, 143, 144, 146- XIX в. — № 134, 140, 142, 145. Следует отметить, что датировки рукописей, приводимые Л. Ф. Змеевым, не всегда верны.

Змеев Л. Ф. Указ. соч. С. 230.

9 См. например: Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1989 (репр. издания 1880 г.). С. 426−438- Коринфский АА. Народная Русь. М., 1995 (репр. издания 1901 г.). С. 624 629- Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. М., 2000 (репр. издания 1916 гг.). С. 278−286. медицины, историки, архивисты, филологи. Однако, исследований аналитического характера в этот период почти не было, а публикаторы ограничивались, как правило, наблюдениями над одной рукописью.

В советское время исследователи вновь обращаются к травникам и лечебникам лишь в послевоенные годы. Забвение этих источников в 1920;е — первой половине 1940;х гг. совпадает, с одной стороны, с исчезновением из отечественной историографии таких тем, как исследование магических верований, колдовства, суеверий60, а с другой, — с прекращением самой традиции переписывания рукописных травников (самые поздние из известных нам списков относятся к 1910;м гг.). Возрождение интереса к изучению травников и, шире, памятников медицинской письменности приходится уже на послевоенные годы, что было следствием обострившегося интереса историков к русским национальным открытиям в области естествознания. Как и раньше, к травникам обращаются представители самых разных дисциплин: сначала археографии, истории естественных наук и медицины, с 1960;х гг. — лингвистики, с 1980;х — фольклористики. Составляются новые обзоры медицинских рукописей, хранящихся в архивах страны, с 1970;х гг. возобновляются публикации лечебников, с 1980;хи травников.

Ряд новых исследований, в большей или меньшей степени касавшихся «народных» травников, открыла вышедшая в 1946 г. небольшая книга ленинградского археографа В. Ф. Груздева «Русские рукописные лечебники"61, носившая во многом реферативный характер. Исследователь уделил в ней внимание и «народным» травникам, подчеркнув, что они являются ценным источником этнографических сведений62. Относительно происхождения травников и лечебников В. Ф. Груздев писал: «Не имея возможности отрицать западноевропейского влияния на содержание некоторых травников и лечебников, все же следует отнести их к произведениям русского народного творчества: травники содержат русские народные обозначения лекарственных трав и описание русских местностей, где растут травыво многих травниках приводятся заговоры и молитвы от болезнейнаконец, лекарственные дозы обозначаются здесь не в аптекарском весе, а горстями, ложками и т. п."63. В приложении В. Ф. Груздев поместил описание лечебников и травников собственного собрания, переданного им впоследствии в Музей.

60 Смилянская КБ. Волшебники. Богохульники. Еретики. С. 31- Михайлова Т. В. Колдовские процессы в России: официальная идеология и практики народной религиозности (1740−1801 гг.). Автореферат дисс.. канд. истории, наук. СПб., 2003. С. 4.

61 Груздев В. Ф. Русские рукописные лечебники. Л., 1946. Термин «лечебники» в заглавии книги В. Ф. Груздев использует в широком значении, обозначая им различные памятники медицинской письменности, в том числе и травники.

62 Там же. С. 4, 33.

63 Там же. С. 16.

Военно-Морской Медицинской Академии в Ленинграде64. К 1946 г. в собрании Груздева было 3 «народных» травника (XVIII в. — № 10- XIX в. — № 3,15).

В 1954 г. обзор медицинских рукописей XVII—XVIII вв., хранящихся в рукописном отделе Публичной библиотеки в Ленинграде, выполняет А.В. Пруссак65. В 1957 г. вышел капитальный труд Л. А. Уткина, А. Ф. Гаммермана и В. А. Невского «Библиография по лекарственным растениям. Указатель отечественной литературы: рукописи XVII-XLX вв., печатные издания 1732−1954 гг.», в которую вошли сведения о медицинских рукописях, хранящихся в архивах Москвы, Ленинграда, в Грузии.66 В 1974 г. В. Ф. Груздев публикует обзор рукописных лечебников собрания Пушкинского дома, в том числе семи травников67. Статья В, А. Липинской и Г. А. Леонтьевой выполнена в рамках археографии и посвящена старообрядческому травнику конца XVIII — начала XIX вв. сибирского происхождения из фондов Алтайского краеведческого музея (№ 14 159/173, 101 л.)68 В статье, в частности, затрагиваются вопросы проникновения травников в Сибирь.

В 1950;е-1960;е гг. к травникам вновь обращаются историки естествознания, но при этом их не исследуют специально, а рассматривают «заодно» с прочими источниками в работах о развитии биологических и медицинских знаний в России до XVIII в. В 1957 г. в сборнике «История естествознания в России» вышла статья С. Л. Соболя и Т. И. Коншиной о биологических знаниях на Руси до XVIII века, в которой небольшой раздел о травниках и лечебниках (на материалах рукописей из ГБЛ, ЦТ АДА и ГИМа), носящий по преимуществу описательный характер, был написан Т. И. Коншиной.69 Эта публикация замечательна тем, что в ней впервые воспроизводятся изображения двух растений из списка «народного» травника (РГБ. Музейное собр. № 4492, конец XVIII в.). В 1961 г. А. А. Щербакова в статье «Развитие ботанических знаний в России до XVIII века» коснулась травников, сделав попытку определить некоторые растения.70 Счастливым исключением является монография Н. А. Богоявленского «Древнерусское врачевание в XI — XVII вв.: Источники для изучения истории русской медицины», где целая глава.

64 Дергачева-Скоп КИ. Некоторые вопросы локализации рукописей. Коллекция В. Ф. Груздева в собрании М. Н. Тихомирова // Сибирское собрание М. Н. Тихомирова и проблемы археографии. Новосибирск, 1981. С. 46.

61 Пруссак А. В. Обзор медицинских рукописей ХУП-ХУШ вв., хранящихся в Ленинградской государственной Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, как источника по истории применения лекарственных растений. 1954. Авторизованная машинопись (РНБ. Ф. 1000. Оп. 2. № 1123).

66 Уткин JI.A., Гаммерман А. Ф., Невский В. А. Библиография по лекарственным растениям. Указатель отечественной литературы: рукописи XVII—XIX вв., печатные издания 1732−1954 гг. М.-Л., 1957.

67 Груздев В. Ф. Рукописные лечебники в собрании Пушкинского дома IIТОДРЛ. Т. 29. Л., 1974. С. 345−346, N° 8−14.

68 Липинская В. А., Леонтьева Г. А. Старообрядческий травник из Южной Сибири (к материалам внешней критики) //Мир старообрядчества. Вып. 4. М., 1998. С. 315 — 319.

Соболь С.Л., [Коншина Т.Н.]. Биология // История естествознания в России. Т. 1.4. 1. М., 1957. С. 168−173.

70 Щербакова А. А. Развитие ботанических знаний в России до XVIII века // История ботанических наук. Вып. 8. М., 1961. С. 136−175. посвящена памятникам древнерусской медицинской письменности. Однако материалы «народных» травников Н. А. Богоявленский практически не затрагивает.71.

В 1960;е годы к лечебникам и травникам впервые проявляют интерес лингвисты, причем появляются первые специальные исследования, основанные на значительном количестве архивных рукописей (B.C. Терехова72, М.К. Шарашова73, А.П. Словягин74).

Особо следует остановиться на работах лингвистов М. В. Пименовой и X. Ходурской.

Значительная часть диссертации М. В. Пименовой о семантике цветообозначений в Древней Руси (1987) построена на материале «народных» травников XVII — XVIII вв. из архивов Москвы и Ленинграда (19 списков). Исследователем выявлены характерные для «народных» травников цветообозначения, их семантика, установлено, что «народные» травники являются одними из самых цветонасыщенных памятников письменности XVII—XVIII вв. (20 цветообозначений), указано на прагматические и символические аспекты употребления цветовых прилагательных в травниках. Для выявления семантики того или иного цветообозначения травников М. В. Пименова попыталась идентифицировать некоторые растения с реальными ботаническими видами, что привело к необходимости работы с вариантами типового текста об одном растении в разных списках. М. В. Пименовой даны ботанические определения для 63 растений травников.

Для того, чтобы доказать релевантность выявленной семантики цветообозначений для русской традиции, М. В. Пименовой пришлось однозначно утверждать, что «травник — чисто русский, народный текст, отличающийся многомерностью и синкретизмом, слиянием прагматики и эстетики, глубинной символикой», и поэтому отражает «народные взгляды на окружающий мир» (этой точке зрения вторит В. В. Колесов, усматривая в текстах «народных» травников «развитие и продолжение традиций русского фольклора"77).

71 Богоявленский Н. А. Древнерусское врачевание в XI — XVII вв.: Источники для изучения истории русской медицины. М, 1960.

72 Терехова B.C. Лексика народной медицины (по материалам лечебников XVH-XVIII вв.). Автореферат дисс.. канд. филол. наук. Л., 1965.

71 Шарашова М. К. Нарицательные образования от имен собственных (на материале русских названий растений). Автореферат дисс. канд. филол. наук. М., 1968.

4 Словягин А. П. Нормализация народно-литературного типа русского языка второй половины ХУП века в области фонетической системы (на материале лечебников). Автореферат дисс.. канд. филол. наук. М., 1971.

75 Пименова М. В. Семантика цветообозначений по памятникам древнерусской литературы (на материале травников, лечебников, иконописных подлинников). Дисс. канд. филол. наук. Л., 1987. Там же. С. 31,35.

77 «Из лечебников и травников» // Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI — начало XVII вв. М., 1987. С. 608.

Недавнее исследование польского лингвиста X. Ходурской посвящено анализу фитонимов, зафиксированных в русских78 рукописных травниках и лечебниках XVII.

7Q.

XVIII вв. Это первая в истории науки монография, основанная преимущественно на материалах русских «народных» травников. Исследовательницей проработан колоссальный материал из большей частью неопубликованных и практически не введенных в научный оборот рукописей, хранящихся в рукописных собраниях Б АН, РНБ, РГБ (144 рукописи, в том числе 49 травников). Целью X. Ходурской было установление происхождения зафиксированных в травниках фитонимов (для анализа выбрано 100 фитонимов с прозрачной внутренней формой), а также представлений о растениях. Анализ источников привел X. Ходурску к весьма существенным, хотя и не всегда однозначным выводам. По мнению ученого, «народные» травники являются составными, гетерогенными источниками, большая часть их содержания не местного (т.е. русского, восточнославянского), а заимствованного происхождения. На это указывает и существующий в «народных» травниках комплекс связанных с растениями мифологических мотивов (антропоморфные растения, разрыв-трава, растения с двуцветными корнями, кричащие и плачущие растения, кладоискательские растения), который очень напоминает аналогичные свойства, приписываемые растениям в гербариях центральной и западной Европы. Однако отличие русских травников состоит в том, что указанные мотивы приписываются здесь, по мнению X. Ходурской, другим ботаническим видам.

Отметим, что, на наш взгляд, наличие тех или иных мифологических мотивов в европейских источниках еще не говорит о том, что в русские травники они попали именно оттуда (например, поверья о помощи растений в поиске кладов, растениях с двуцветными корнями, разрыв-траве характерны и для русской устной традиции).

X. Ходурска указывает на актуальность дальнейшего изучения травников, особенно на необходимость детального сравнения их содержания с аналогичными западноевропейскими источниками, что позволило бы установить: 1) какие представления о растениях были переняты русскими составителями травников с печатных европейских источников- 2) какие мотивы попали в Россию устным путем и 3) какие представления можно считать плодом русской традиции80.

78 Хотя в заглавии книги употреблено выражение восточнославянские травники, в действительности в ней идет речь о русских травниках.

79 Chodurska Н. Ze studi6w nad fitonimami rfkopiSmiennych zielnikow wschodniostowianskich XVTI-XVIII wieku. Krakow, 2003.

80 Ibid. S. 315. К сожалению, исследование X. Ходурской не лишено и некоторых просчетов. Один из них, вероятно оказавший влияние и на сделанные в книге выводы, касается датировки списка РНБ. F. VI. 16 ХУЛ веком (вслед за Л.Ф. Змеевым). Между тем, этот травник относится ко времени не ранее рубежа XVUl-XIX вв. и отличается значительным своеобразием (особенно по обилию контаминированных текстов и.

В 1980;е годы о травниках и лечебниках впервые с дореволюционной эпохи начинают писать фольклористы. О том, что в травниках содержится богатый фольклорный материал (в том числе фрагменты заговоров и молитв) напомнила О.Б. Страхова81. О. В. Овчинникова рассматривала «народные» травники как записи фольклора, и считала важным «привлечение ряда рукописных сборников для фольклористического.

82 исследования" .

В последние годы ряд работ на основе опубликованных травников написала петрозаводская исследовательница Н. А. Криничная. Это статьи о некоторых растениях, наделенных мифологическими свойствами, — плакуне, разрыв-траве, тирлич-траве, папоротнике, петрове кресте, о растениях-оберегах, об облике растений, в котором могут проявляться антропо-, зоои фитоморфные черты83. Результатом этих статей стала глава о «ведунах-зелейниках» в книге исследовательницы о русской мифологической прозе, дополненная разделами об особенностях сбора растений, их функциях, очерками о сон-траве, одолене84. К сожалению, в работах Н. А. Криничной не всегда четко разграничиваются представления, с одной стороны, зафиксированные в травниках, а с другой — бытовавшие в устной традиции. приписываемых растениям магических свойств и, что немаловажно в свете рассматриваемой Х. Ходурской проблематики, — по набору фитонимов, который во многом отличается от зафиксированной в прочих типах «народных» травников ботанической лексики). Принимая этот список за один из старших, X. Ходурска во многом опиралась именно на его данные при выборе тех или иных фитонимов для анализа. В результате десять из ста избранных исследователем для анализа фитонимов происходят из позднего и не очень типичного для традиции рукописных травников в целом списка.

Интерес автора к единичным (а потому могущим быть случайными) фитонимам не ограничивается примерами из списка РНБ. F.VI.16. Так, в отдельных очерках рассматриваются фитонимы бес и бел coney, являющиеся, как показывает сравнение различных списков, случайно возникшими в процессе переписывания вариантами фитонимов бель и белзевец. Иногда автор книги приводит в качестве заглавия очерка явно неверный, «испорченный» вариант фитонима, в то время как в самом очерке упоминается в качестве синонима более правильная форма (например, соробратов в заглавии и сорокобрат, сорокобратов в качестве синонимовзаглавие багровой жабрей при вариантах боровой жабр, боровой жирей, боровой жарей, заглавие страшливец при вариантах сава, сова).

81 Страхова О. Б. Фрагменты заговоров и молитв в травниках // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора. Тезисы и предварительные материалы к симпозиуму. Ч. 1. М., 1988. С. 40−42.

Овчинникова О. В. Рукописные травники как источник для изучения народных представлений и верований // Устные и письменные традиции в духовной культуре народа: Тезисы докладов. Сыктывкар, 1990. Ч. 2. Археография и книжность. Лингвистическое изучение европейского Севера. С. SS-S7.

83 Криничная Н. А. «Всем травам мати.» // ЖС. 1997. № 1. С. 32−33- ее же. Цветок папоротника // Север. 1997. С. 155−160- ее же. «Дай-ко травонька ответ.» (К истории и семантике поэтического тропа) //Вопросы литературы. 1998. № 6. С. 362−368- ее же. Петров крест — символ рыбацкого счастья // Русская речь. 1998. № 5. С. 87−91- ее же. Разрыв-трава // Слово. 1998. № 2. С. 104−106- ее же. Сказания о Жар-цвете // Народное творчество. 1998. № 3. С. 9−11- ее же. Травы-обереги: к семантике растительных образов // Фольклористика Карелии. Петрозаводск, 1998. С. 26−37- ее же. «Всем травам мати.» (Фольклорно-этнографический комментарий к образу плакун-травы в поэзии А. Блока и Н. Клюева) // Евангельский текст в русской литературе XVI1I-XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 1998. С. 112−121- ее же. Травное зелье, дивии коренья. (из мифологических представлений о растительных атрибутах ведунов) // ЭО. 1999. № 4. С. 51−62- ее же. Тирлич-трава // Русская речь. 1999. № 1. С. 72−77.

84 Криничная Н. А. Русская народная мифологическая проза: Истоки и полисемантизм образов. Т. 2. Былинки, бывальщины, легенды, поверья о людях, обладающих магическими способностями. Петрозаводск, 2000. С. 187−317.

Ряд работ А. А. Турилова и А. В. Чернецова посвящен «отреченным» верованиям в русской рукописной традиции и перспективности изучения письменных источников, отражающих народные верования и обряды. Среди этих источников авторы указывают на лечебники и сборники заговоров85. В статье «Народные поверья в русских лечебниках» А. А. Турилов рассматривает лечебники как памятники, испытывавшие воздействие фольклора, а с другой стороны — сами воздействовавшие на устную традицию86.

На перспективы изучения повседневной мифологии по материалам лечебников.

XVII в. указал А. Л. Топорков.87.

В 1970;е гг. после более чем полувекового перерыва вновь начинается публикация медицинских рукописей. В 1977 г. в сборнике «Редкие источники по истории России» JI.H. Пушкарев издает лечебник XVII в., содержащий отдельные статьи о растениях, известные и по «народным» травникам88. Затем публикуются два украинских лечебника.

XVIII в. (В.А. Передриенко, 1984 г.)89, главы из лечебника XVII в. РНБ. Собр. Колобова. № 649 (В.В. Колесов, 1987 и 1990 гг.)90, лечебник уральского крестьянина Василия Демидова XVIII в. (Л.С. Соболева, 1990 г.)91, лечебник последней трети XVII в. из хранящегося в Ин-те русского языка РАН архива Киреевских (Н.С. Коткова, 1991 г.)92, «Прохладный вертоград» — рукопись конца XVII в., восходящая к первому переводному лечебнику, известному на Руси — «Травнику Николая Любчанина» 1534 г. (перевод с немецкого издания: Johann von Kube. Gard der Gesundheit (Hortus Sanitatis). Ltibeck, 1492) (T.A. Исаченко, 1996 г.)93.

83 Турилов А. А., Чернецов A.B. О письменных источниках изучения восточнославянских народных верований и обрядов // Советская этнография. 1986. № 1. С. 95−103. Они же. К характеристике народных верований восточных славян (по данным письменных источников) // Истоки русской культуры (археология и лингвистика). Материалы по археологии России. Вып. 3. М., 1997. С. 99−110. Они же. Отреченные верования в русской рукописной традиции // Отреченное чтение в России XVII — XVIII веков / Отв. ред. А Л. Топорков, А. А Турилов. М., 2002. С. 8−72.

86 Турилов А. А. Народные поверья в русских лечебниках // Живая старина. 1998. № 3. С. 33−36.

87 Топорков A.JI. Повседневная мифология в России XVII века (по материалам рукописных лечебников) // Мифология и повседневность. Под ред. К. А. Богданова и А. А. Панченко. Вып. 2. СПб., 1999. С. 51 — 59.

88 Древнерусский лечебник // Редкие источники по истории России. Под ред. А. А. Новосельского и Л. Н. Пушкарева. М, 1977. С. 15−161.

89 Лжарсью та господарсыа порадники XVIII ст. / Щдготував до видання В. А. Перещиенко. Кш’в, 1984.

90 Из лечебников и травников II Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI — начало XVII вв. М, 1987. С. 492 — 501, 607−613 (комментарии) — Лечебник // Домострой / Сост., вступ. статья и коммент. В.В. КолесоваПодгот. текстов В. В. Рождественской, В. В. Колесова и М. В. Пименовой. М., 1990. С. 240−259, 297−298 (комментарии).

1 Соболева Л. С. Рукописный лечебник XVIII в. строгановского крестьянина Василия Демидова // Общественное сознание, книжность, литература периода феодализма. Новосибирск, 1990. С. 75−83.

92 Коткова Н. С. Лечебник последней трети XVTI в. // Источники по истории русского языка XI—XVII вв. М., 1991. С. 173−195 (Отделение рукописей Института русского языка РАН. ф. 3 (Архив Киреевских). № 1а).

93 Книга глаголемая «Прохладный вертоград». / Сост., предисл., вступ. ст., переводы, коммент. Т. А Исаченко. М., 1997.

В 1987 и 1990 гг. М. В. Пименова публикует отдельные статьи из «народных» травников XVIII—XIX вв. в очередном томе «Памятников литературы Древней Руси"94 и сборнике «Домострой"95. К сожалению, обе публикации не безупречны. Первая основана на шести архивных списках травников и публикации В. М. Флоринского (1879), причем ошибочно указана датировка списка ИРЛИ. Собр. П. Богословского. № 57 (у М. В. Пименовой XVII в. вместо XIX в.), а шифр списка РЫБ F.VI.16 неправильно указан как F.VI.6. Вторая базируется на 14 списках из собраний РГБ, РЫБ и БАН, а также на публикациях Л. Б. Вейнберга, Л. Ф. Змеева, М. Ю. Лахтина, В. М. Флоринского. При публикации статьи о том или ином растении М. В. Пименова сочла возможным брать за основу текст из одного списка и дополнять его по другому, «чистые», несмешанные друг с другом статьи в обеих публикациях почти отсутствуют. Кроме того, неоднократно встречаются существенные неточности в передаче рукописей, что иногда отражается и на смысле (например, у М. В. Пименовой: «И та трава дерьжать торговому человеку, что за щека — бог тя весть"96, в рукописи: «И та трава дерьжать торговому человеку, что чощет97 до богат быть»). Наконец, принцип публикаций М. В. Пименовой — представить отдельные статьи из разных списков — представляется неоправданным, целесообразнее было бы опубликовать один список, но целиком, т.к. отдельные статьи не дают представления о различных типах травников.

Значительным событием в изучении магических верований и низовой рукописной традиции в России XVII—XVIII вв. следует признать выход сборника «Отреченное чтение в России XVII — XVIII веков» под редакцией А. Л. Топоркова и А. А. Турилова, впервые собравшим под одной обложкой публикации рукописных заговоров, лечебников и травников, большая часть которых впервые введена в научный оборот99. Нами в сборнике «Отреченное чтение» опубликовано два травника из собрания РГБ100, а в другом издании — отдельные тексты о полихромных и «золотых» растениях из травников101.

Большой интерес представляет недавняя публикация Т. В. Михайловой (2003) двух «народных» травников, выдержки и копии с которых сохранились в следственных делах.

94 «Из лечебников и травников» И Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI — начало XVII вв. М., 1987. С. 492 — 501, 607−613 (комментарии).

95 Травник // Домострой / Сост., всгуп. статья и коммент. В.В. КолесоваПодгот. текстов В. В. Рождественской, В В. Колесова и М. В. Пименовой. М., 1990. С. 226−239, 294−297 (комментарии). К сожалению, в этом издании не указано, из каких именно рукописей взяты тексты о конкретных растениях.

96 «Из лечебников и травников». С. 496, № 16.

97 Описка в рукописи, правильно хощет.

98 БАН. 33.15.192, л. 6 об., № 19.

99 Отреченное чтение в России XVII — XVIII веков / Отв. ред. АЛ. Топорков, А. А. Турилов. М., 2002.

100 Травник начала XVIII в. (Публикация А.Б. Ипполитовой) // Там же. С. 420−440- Лицевой травник конца XVIII в. (Публикация А.Б. Ипполитовой) II Там же. С. 441−464.

101 Ипполитова А. Б. Символика цвета в русских простонародных травниках XVIII века // Признаковое пространство культуры / Отв. ред. С. М. Толстая. М., 2002. С. 292−296.

1 лл.

1749 и 1770 гг., что дает возможность для анализа историко-культурного контекста бытования этих рукописей.

Из публикаций отдельных статей о растениях из лечебников необходимо указать на изданный А. А. Туриловым текст о «русской мандрагоре» — растении симтарм — из лечебника конца XVII в. (ГИМ. Музейное собр. № 1226), который находит аналоги в травниках103.

Таким образом, в исследовании «народных» травников бесспорно есть некоторые достижения: составлен ряд обзоров медицинских рукописей, хранящихся в основных рукописных собраниях страны, отмечено значение травников для истории биологических и медицинских знаний, суеверий, рассмотрены отдельные лингвистические особенности этих источников, постепенно растет число научных публикаций. Тем не менее в изучении травников остается еще много нерешенных вопросов, а небольшое число опубликованных рукописей, особенно ранних, не дает полного представления о традиции, об отдельных разновидностях травников.

Следует остановиться также на некоторых работах, не имеющих непосредственного отношения к изучению травников или лечебников, но существенных для нашего исследования и посвященных мифологическим представлениям, связанным с растениями.

Символике растений в разных этнокультурных традициях посвящено немало специальных исследований. Заслуженным авторитетом пользуются обобщающие труды в этой области, созданные на материале как в целом индоевропейской (А. де Губернатис104), так и отдельных этнокультурных традиций (Д. Маринов, А. В. Рантасало, П. Себийот, П. Соботка, В. Чайканович105). Обширная литература существует по вопросам мифологической символики отдельных растений (О.В. Белова, С. Ю. Дубровина, В. Н. Топоров, В. В. Усачева и др.106- ряд статей в этнолингвистическом словаре «Славянские древности"107).

101 Михайлова Т. В. Колдовские процессы в России: официальная идеология и практики народной религиозности (1740−1801 гг.). Дисс. канд. истории, наук. СПб., 2003. Приложение 6.

03 Турилов А. А. Народные поверья в русских лечебниках // ЖС. 1998. № 3. С. 34.

104 GubernatisA. de. La mythologie des plantes ou les tegendes du regne vegetal. Paris, 1878. Т. 1. 1882. T. 2.

105 Маринов Д. Народна вяра и религиозни народни обичаи. София, 1994; Rantasalo A.V. Einige Zaubersteine und Zauberpflanzen im Volksaberglauben der Finnen. Helsinki, 1959; Sibillot P. La flore. Paris, 1985; Sobotka P. Rostlinstvo a jeho vyznam v n&rodnich pisnich, povestech, bajtch, obradech a poverach slovanskych. Praha, 1879- ЧшкановиЬ В. Речник српских народних веровала о бшькама. Београд, 1985.

1 См. в частности: Белова О. В. Легенда о дятле и разрыв-траве в книжной и устной традиции // ЖС. М., 1997. № 1. С. 34- Дубровина С. Ю. Библейские сюжеты в народных легендах о растениях // Живая старина. 1999. № 2. С. 8−9- Топоров В. Н. Мандрагора /У Мифы народов мира. М., 1992. Т. 2. С. 102−103- Усачева В. В. Этноботанический этюд: базилик Ocimum basilicum L. // Studia slavica / Языкознание. Литературоведение. История. История науки. К 80-летию С. Б. Бернштейна/Под. ред. Р. В. Булатовой. М., 1991. С. 92−99.

107 Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5 т. / Под ред. Н. И. Толстого. М., 1995. Т. 1. 1999. Т. 2. 2004. Т. 3.

Новый подход к изучению «естественнонаучных» представлений в народной культуре предложен в трудах исследователей, работающих в рамках этнолингвистики. А. В. Гура в монографии о народной зоологии славян показывает, что животные в системе традиционных представлений об окружающем мире выступают как образы мифологической картины мира, как особая разновидность мифологических персонажей108. Для народной картины мира характерна отличная от научной классификация мира животных, которая строится на основе смыслоразличительных признаков (единичность-множественность, место постоянного пребывания, модус передвижения и др.).

Монография О. В. Беловой «Славянский бестиарий», посвящена восточнои южнославянским книжным сказаниям о животных XII—XVII вв. и представляет собой словарь названий и символики животных. При этом отмечается, что для средневековых текстов о животных характерно главенство символики над фактическим описанием. Типологически книжные сказания о животных весьма близки «народным» травникам, так как и в тех, и в других памятниках наблюдаются сходные процессы транслирования «естественнонаучных» описаний в рукописной традиции (например, вариативность названий растений и животных в списках, «отрыв» текста-описания от реального денотата и др.). Принципы работы с материалом, предложенные автором этой книги, весьма существенны и при изучении русских «народных» травников.

В работах В. Б. Колосовой о славянской фитонимии на первый план выдвигается роль признака в формировании символического образа растения и его семиотического статуса в народной культуре. В. Б. Колосова выделяет следующие признаки, релевантные для номинации растений и определяющие их культурные функции: цвет, форма, количество органов растения, время, место, пространственные характеристики, вкус, запах, звук, особые свойства растений (ядовитость, жгучесть, лекарственные свойства), использование в магии и в быту109.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы и четырех приложений. Первая глава посвящена характеристике «народных» травников как особого типа сборников, археографическим особенностям списков, выявлению их разновидностей, особенностям бытования в России XVIII в., принципам описания растений в травниках. Во второй главе рассматриваются рекомендации по сбору растений, дававшиеся в травниках: временная регламентация и ритуалы сбора, а также локусы произрастания растений. Третья глава.

Заключение

.

В ходе исследования выявлен корпус «народных» травников в основных архивах Москвы, Санкт-Петербурга и Петрозаводска, произведена предварительная систематизация списков, установлены их разновидности. Представление о «народных» травниках в историографии до сих пор существовало в самом общем видепоэтому нами были выделены основные параметры, характеризующие «народные» травники: терминологический (преобладание народной номенклатуры растений над «ученой») — дескриптивный (растения описываются в соответствии с определенной структурой, не свойственной для «ученых» травников) — языковой (использование обиходного образного языка) — содержательный (нет явных следов «ученой» традиции, большая или меньшая степень насыщенности «суевериями») — функциональный (растениям приписываются не только утилитарно-медицинские, но и магические функции) — по оформлению (как правило, скромно оформленные рукописи, часто без переплета, небольшого формата) — социокультурный (бытовали вне профессиональной медицинской среды). При этом ни один из параметров в отдельности не достаточен для определения того или иного травника как «народного».

Неоднородность корпуса «народных» травников (существование разновидностей списков), наличие как заимствованных, так и автохтонных мотивов, русских и иноязычных фитонимов позволяют подтвердить мнение ряда исследователей о гетерогенности этих источников (Ф.И. Буслаев, В. Ф. Груздев, X. Ходурска). Однако, несмотря на явную гетерогенность, содержание «народных» травников было адаптировано к интересам и потребностям русских пользователей XVIII в., о чем свидетельствует сходство проблемных сфер, с одной стороны, в «народных» травниках, с другой — в лечебниках и сборниках заговоров, а также в материалах следственных дел о колдовстве XVIII в.

Естественно, что между верованиями, зафиксированными в травниках, и реальными магическими практиками людей XVIII в. существовал некоторый «зазор»: не все «снадобья», рекомендовавшиеся в травниках, использовались на практике. Часть рецептов, попавших в травники, предназначалась для реального применения (в первую очередь это касается медицины и ветеринарии, но не последнюю роль здесь имела и магическая составляющая, например, разного рода обереги, социальная или любовная магия), а часть могла стать занимательным чтением. Насколько можно судить по материалам следственных дел, поводом к действию могли становиться не только вполне практические рецепты из травников, но и зафиксированные в последних поверья о вымышленных растениях (например, активные поиски разрыв-травы рядом незадачливых кладоискателей).

Изучение травников на фоне историко-культурного контекста позволяет сделать вывод об актуальности магических верований для России XVIII в., о том, что не только «низовая» культура, но и культура средних сословий — купцов, мещан, духовных лицбыла пронизана верой в магическое, и во многом продолжала жить стереотипами допетровской эпохи.

Причем, если следственные дела о колдовстве, на материалах которых преимущественно рассматривалась ранее эта проблема, представляют собой специфический источник, опосредованно свидетельствующий о магических верованиях (условия неравной коммуникации), то травники (наряду с лечебниками и сборниками заговоров) позволяют судить о повседневных магических практиках не со стороны, а «изнутри».

Классификация мира растений в травниках отличается от научной, но строится подобно классификации мира растений и животных в устной традиции. Ее элементом является не реальный ботанический вид, но группа растений, объединяемых по наличию того или иного признака внешнего вида (например, колючие травы, используемые для отгона нечистой силы), сходству фитонимов (например, «царские» растения) или функций (разрыв-тр&вы и сходные с ними растения), иногда — локусов произрастания (например, водные и луговые разрыв-тр^вы). Сходство растений внутри такой группы не ограничивается одним параметром. Так, например, «царские» растения объединяются не только по сходству фитонимов, для них характерна также маркированность цветом. Фитонимы и признаки внешнего вида влияют на наделение растений теми или иными функциямиа иногда и общность функции, на основе которой выделяется группа растений, становится отправной точкой для конструирования их символического образа (случай разрыв-травы).

Мир растений в травниках структурирован, для него характерно наличие иерархии («царские», «материнские», «святые» травы) и специализации растений (соотнесенность тех или иных групп растений с определенными функциями).

Система функций растений, представленная в травниках, охватывает самые разнообразные стороны человеческой жизнедеятельности, функции предельно конкретны, тесно связаны с бытом и повседневной жизнью. Функциональные сферы использования растений четко не разграничены, некоторые функции плавно переходят друг в друга. Так социальная магия сближается, с одной стороны, с оберегами от нечистой силы, с другойс любовной магиеймедицина — с ветеринарией, обе — с оберегами от нечистой силывоинская магия сближается с социальной магией и сверхъестественными способностямимагия «профессионалов» — с хозяйственной магией.

Соотношение образов растений и способов их использования с определенными функциями позволяет проследить, как именно, на каких символических или прагматических основаниях осмыслялась та или икая проблемная сфера человеком XVIII в.

Завершая настоящую работу, хотелось бы отметить, что перспективными направлениями для дальнейших исследований представляются в первую очередь проблема генезиса русских травников, компаративное изучение русских травников и их западноевропейских и византийских аналогов.