Россия — Западная Европа

Проблема взаимодействия русской культуры с культурами европейских стран занимает все большее место в исследованиях ученых различных специальностей — историков, философов, культурологов, лингвистов, психологов. Связано это, прежде всего, с тем, что бурный рост новых технологий сделал возможным передачу информации на большие расстояния за очень короткое время. Это дало новые, доселе невиданные возможности потребителям информации знакомиться с достижениями культур разных народов и в то же время ярко высветило многие как позитивные, так и негативные стороны этого процесса. В настоящее время, когда возможности новых информационных технологий сделали процесс межкультурного общения чрезвычайно интенсивным, сами культурные заимствования в психологическом и социальном отношениях стали превращаться в трудный и зачастую разрушительный процесс. Более того, в этот процесс в условиях распространяющейся глобализации, которая является особенностью политического, экономического и культурного развития в начале XXI в., включаются самые широкие слои населения. Использование опыта взаимодействия культур при выборе новых способов общения между народами в современном мире имеет чрезвычайно важное значение, так как оно помогает избежать серьезных конфликтов, в основе которых почти всегда лежит непонимание и неприятие иной культуры.

Актуальность этой проблемы весьма усиливается в настоящее время, когда принципы отбора элементов иной культуры для восприятия и подражания, ритм их усвоения, даже сама реакция общества, иногда конструктивная, а часто' и враждебная, в значительной степени уже не определяется внутренними потребностями данного общества и естественным процессом взаимодействия культур, а зависит от причин, лежащих вне пределов культуры вообще, от внешних обстоятельств, над которыми заимствующая сторона практически не имеет контроля.

Сейчас, когда в России чрезвычайно актуальна проблема выбора социально-экономической и политической модели и путей ее построения, недостаточность наших знаний о структуре и механизме взаимодействия культур в исторической перспективе является одной из существенных причин неправильной оценки ситуации в области отношений между культурами вообще и субъектами, представляющими эти культуры, в частности. Следствием этого положения являются серьезные просчеты в практической деятельности, которых можно было бы избежать.

Все более интенсифицирующиеся контакты во всех сферах жизни — политической, экономической, социальной и собственно культурной, приводят к появлению идеи ценностного плюрализма, идеи формирования в обществе большей толерантности к людям, представляющим различные и зачастую очень отличающиеся друг от друга нормы культуры.

Тезис о единстве русской и европейской культур положен в основу культурной политики России на современном этапе. В частности, подчеркивается, что использование исторически сложившихся связей русского народа в области культуры с народами Европы является одним из важных способов преодоления разобщенности и противостояния государств на пути создания единого европейского сообщества.1 Россия на протяжении всего своего исторического развития часто обращалась к опыту западноевропейских стран. Многие европейские традиции были творчески переработаны и получили новое содержание на русской почве. Поэтому в значительной степени возрос интерес исследователей к проблеме взаимодействия культур. Сейчас как никогда актуален именно исторический анализ этого процесса, анализ, который предполагает наполненность теоретических построений исторической конкретикой, которая важна не только в качестве иллюстративного материала определенных постулатов, но и является ценным средством для более глубокого проникновения в сущность данного процесса, что позволяет прийти к новым оценкам и выводам.

Современная ситуация настоятельно требует изучения данного процесса в его исторической динамике, ибо если мы сумеем выявить и объяснить некие принципы и особенности этого процесса во временной ретроспективе, то мы поймем и осознаем то, что привело нас к сегодняшней ситуации в процессе взаимодействия культур и нам будет легче прогнозировать развитие этого процесса в будущем, так как контекст и логика предшествующих событий, могут наметить контуры событий предстоящих, показать основные тенденции и возможные последствия, как в ближайшем будущем, так и на отдаленную перспективу.

В русском обществе всегда существовал значительный интерес к достижениям иных культур, особенно культур стран Западной Европы, тех стран, с которыми у России издавна существовали торговые, дипломатические, военные отношения. Представители общественной мысли, публицисты, литераторы, ученые пытались осмыслить современные им явления этого сложного процесса и сделать определенные выводы, причем спектр мнений был достаточно широк: от полного признания полезности и необходимости восприятия русской культурой лучших достижений культур европейских стран до совершенного отрицания самой возможности каких бы то ни было культурных контактов вообще. Не прекращаясь ни на минуту, эта полемика приобретала очень высокий накал и большой общественный резонанс в переломные для России моменты: во время петровских преобразований, во время французской революции 1789−1793 гг., во время Отечественной войны 1812 г., во время реформ Александра II.

Интенсивное развитие процесса взаимодействия культур породило множество вопросов о значении контактов России с Западной Европой. Ответы на эти вопросы лежат, как правило, в двух взаимоисключающих друг друга плоскостях. Сторонники одной точки зрения предлагают исключить какие бы то ни было контакты с западным миром, видя в этих контактах угрозу для нравственности русского народа, которая, в конечном счете, может привести даже к утрате российской государственности. Сторонники противоположной точки зрения, наоборот, залогом успешного развития и процветания России считают именно интенсивное сотрудничество с Западом, в результате которого Россия может приобрести необходимые знания, навыки и умения, которые смогут сделать ее еще богаче и могущественнее. Причем и те и другие конечной целью своей считают благополучие и процветание российского народа, укрепление влияния России и ее международного авторитета. Причины такого отношения общества к культурным заимствованиям чрезвычайно сложны и разнообразны. Исследование этих причин, соотношение их с протекающими в обществе внутренними процессами и естественным ходом взаимодействия культур является одной из важнейших проблем, волнующих исследователей.

Именно по вопросу о соотношении внутренних процессов, протекающих в обществе и внешней стороной процесса заимствования в русском обществе, шла острая идейная борьба на протяжении всего периода общения русской культуры с культурами стран Западной Европы. Представители одной стороны убеждали общество в ненужности и даже вредности восприятия какого бы то ни было опыта «чужих» культур, видя в этом восприятии опасность для самого существования Россиипредставители же противоположной стороны пропагандировали идеи невозможности движения страны вперед без изучения и восприятия всех тех достижений, которые страны Западной Европы получили в процессе своего исторического развития, справедливо указывая на то, что именно изменение опыта русского общества, способность формулировать новые вопросы, встающие перед страной и давать новые, нетрадиционные ответы на эти вопросы и определяет способность русской культуры к дальнейшему развитию. Почему же именно опыт европейских государств стал таким притягательным для России, почему именно достижения европейских народов нашли в России столь питательную почву? Ответ на эти вопросы следует искать в своеобразии историко-культурного развития Европы на протяжении многих веков. Своеобразие это заключается в том, что Европа вобрала в себя редкостное богатство предшествующего развития цивилизаций, когда-либо ее населявших. Народы Европы на протяжении длительного времени учились у своих предшественников, у своих соседей и творчески восприняв и переработав их опыт, создавали нечто новое, что передавалось потом другим народам. Об этом очень образно сказал Поль Валери: «Другие части света имели великолепные цивилизации, поэтов первой величины, строителей и даже ученых, но ни одна часть света не обладала этим единственным в своем роде физическим свойством: наибольшей силой отдачи, соединенной с наибольшей силой поглощения».2.

При этом следует отметить, что Россия, несомненно, нуждалась в многостороннем культурном сотрудничестве со странами Западной Европы. Внутренние процессы, происходившие в русском обществе в социально-экономической и политической сферах на протяжении ХУ1-Х1Х вв., давали более сильный толчок к изменению, частичной или полной реорганизации всего жизненного уклада русского общества, чем сам по себе естественный процесс взаимодействия культур, совершенно независимо от того, насколько значительным было реальное или кажущееся превосходство культур, взаимодействующих с русской культурой, или от того, насколько русская культура была готова воспринять инокультурные элементы, активно вторгавшиеся в ее ареал. Процесс межкультурного общения и взаимодействия русской культуры с культурами западноевропейских стран охватывал огромную пространственную территорию и значительный временной период. Этот процесс представляется нам и во временном и в пространственном аспектах как сложный, противоречивый и чрезвычайно динамичный культурно-исторический полилог, который в ходе все более усложняющихся взаимодействий и взаимовлияний продвигался в направлении осознания действительных исторических различий и взаимосвязи культур, полилог, в ходе которого шел напряженный поиск путей между двумя крайностями — от полного обособления, что вело к стагнации, до безразличного смешения культур что могло привести к потере национальной идентичности.

Этот поиск приводил к осознанию все большей очевидности того, что «открытость» другой культуре, стремление к возможно большему проникновению ее в культуру русскую в целях более динамичного развития страны является принципиально важным, непременным условием развития русской культуры. При этом замкнутость, стремление оградить себя от какого бы ни было проникновения элементов иных культур перестают быть ведущим мотивом в период коренной ломки традиционных ценностей и смысловых ориентиров, что особенно ярко проявилось в ходе реформ Петра Первого.

На этом этапе приходит понимание того, что с интенсификацией взаимных контактов усиливаются творческие возможности русской культуры, что выражается в ее углубленном самопознании, открытии некоторого нового, что оставалось непознанным доселе по причине ограниченности контактов с иными культурами. Привычный страх перед Западом постепенно сменяется естественным любопытством, внутренним желанием понять причины, побуждающие другие народы действовать так или иначе, стремлением проявить большую, чем прежде терпимость в отношении верований и мнений других народов. В России уникальность этого процесса заключалась в том, что с русской культурой на одном историческом этапе взаимодействовали культуры многих западноевропейских стран — Польши, Германии, Голландии, Франции, Англии. Мы перечислили лишь пять стран, чьи культуры вошли в наиболее тесное соприкосновение с русской культурой, хотя, несомненно, культуры других стран, хотя и в меньшей степени, также взаимодействовали с русской культурой и оказывали на нее определенное влияние. Об этом образно написал Ф. Ф. Вигель: «Со времен Петра Великого судьба велит России покорствовать которому-нибудь из государств или народов европейских и поклоняться ему как идолу. Чтоб угодить Петру, надобно было сделаться голландцемГермания владычествовала над нами при Анне Иоанновне и Биронепри Елизавете Петровне появился Лашетарди, и начались соблазны Францииони умножились и усилились страстию Екатерины Второй к французской литературе и дружбою ее с философами восьмнадцатого века. Петр III и Павел I хотели сделать нас пруссакамив первые годы Александрова царствования Англия была нашею патроншей».3.

До сих пор не умолкают начавшиеся много веков назад споры по одному из важнейших вопросов процесса культурного взаимодействия России со странами Запада: принадлежат ли русские к европейским народам? Мнения на этот счет настолько полярны, что зачастую взаимоисключают друг друга. Одни исследователи считают, что Россия всегда была частью Европы и Петр лишь восстановил исконное европейское единство, другие же полагают, что Россия и русские представляют собой «другую» цивилизацию, совершенно отличную от европейской культуру, несмотря на периодическое культурное сближение с Западом.4 Современный французский исследователь пишет: «К концу XVII века Европа охватила Россию, которая охватила Европу. Царская Россия, которая несла в себе черты Византии и Азии, под воздействием Петра Великого включилась в европейский концерт, не только внедрившись в западную систему с Полтавской победою над Швецией, но и внедрив Запад в России реорганизацией армии и флота, подавлением стрельцов, построением Санкт-Петербурга». 5 Совершенно иное мнение, высказанное Н. И. Болтиным, бытует уже более двухсот лет. «О России судить, применялся к другим государствам европейским есть то ж, что сшить на рослого человека платье по мерке, снятой с карлы. Государства европейские во многих чертах довольно сходны между собоюзнавши о половине Европы, можно судить о другой, применяясь к первойно о России судить таким образом не можно, понеже она ни в чем на них не похожа».6.

Проблема места России в Европе стала еще больше осложняться, когда Россия начала предпринимать активные действия по проникновению в Азию.

Исконно будучи частью Европы, Россия уже являлась не только ею, но и имела значительные территории в Азии. «Россия, ставши целым, очертила и ограничила Европу, но и та, в свою очередь, Россией очертила Азию. Это евразийство многое обусловило в российской истории».7.

Процесс взаимодействия культур имел и значительные негативные стороны, которые в полной мере проявились к середине XVIII в. Это выражалось, в значительной степени в том, что русское дворянство, как писал современник, «сблизившись с народами Западной Европы, прельстилось одним внешним блеском и великолепием, переняло у них платье, моды, роскошь, язык, но не переняло истинного просвещения, государственного смысла, любви к науке и искусству».8 Русская аристократия забыла свой родной язык, стала презирать свое отечество и свой народ, и совершенно отделившись от него, создала свой собственный мир, где «нет ни национальности, ни образованности космополитической, ни понятия об общественной пользе, а есть только поверхностный лоск и стремление к личным целям и выгодам».9.

Одной из важнейших проблем является проблема идейной борьбы по вопросу взаимодействия культур, развернувшейся в русском обществе с самого момента возникновения этого процесса. Борьба эта, принимавшая на разных исторических этапах различные формы, не прекращается и по сей день. Как сам процесс взаимодействия русской культуры с культурами европейских стран, так и отражение его в идеологическом противостоянии представляют интерес не столько сами по себе, сколько как вклад в борьбу тенденций развития и преемственности, борьбы нового со старым. Несмотря на все идеологические разногласия в обществе постепенно складывалось убеждение, что в процессе культурного общения с Западом русская культура обогащалась новыми приобретениями, которые становились определенным фактором ее роста и дальнейшего развития.

Сегодня, как никогда актуальны слова H.H. Страхова, написанные им более ста лет назад: «Европейское просвещение, этот могущественный рационализм, это великое развитие отвлеченной мысли, должно быть для нас побуждением и средством к. сознательному уяснению наших собственных духовных инстинктов. Мы отстоим себя, а если отстоим, то, значит, и зацветем новой жизнью».10.

Объектом данн^гл" исследования явился процесс взаимодействия русской культуры с культурами западноевропейских стран, а предметом — динамика этого процесса в ее историческом развитии и многообразных проявлениях.

Хронологические рамки работы определяются серединой XVI в.- серединой XIX в. Нижняя хронологическая граница совпадает, с одной стороны, со значительной интенфификацией внешней политики Ивана Грозного, направленной на решение задач по расширению территории государства и выхода к Балтийскому морю, что было невозможно без обращения к военному и техническому опыту, с другой стороны, в это же время особенно остро проявляется нежелание соседних с Россией государств, в частности Польши, способствовать развитию связей стран Западной Европы с Россией, особенно, что касалось приезда в Россию высококвалифицированных специалистов в различных областях. Верхняя хронологическая граница относится к середине 50-х гг. XIX в., когда Россия, потерпев поражение в Крымской войне, оказывавется на долгие годы в международной изоляции. Однако несмотря на значительные трудности, с которыми процесс взаимодействия культур проходил в царствование Николая I, именно с середины 50-х гг. начинается процесс демократизации России по европейским образцам.

Данное исследование проведено с позиции историка, занимающегося отечественной историей, поэтому превалирует аспект рассмотрения восприятия русской культурой всего богатства и многообразия материальных предметов, идей и смыслов, которые приносила в Россию культура стран Западной Европы, хотя, несомненным является тот факт, что и русская культура оказывала определенное влияние на культуры западноевропейских стран, пусть и не такое значительное.

Целью данного исследования было рассмотрение процесса взаимодействия культур с точки зрения его непрерывной динамики, выявления ее разнообразных проявлений и степени интенсивности. Эта цель определила задачи исследования, которые заключались в выделении отдельных этапов процесса взаимодействия культур, выявлении их характерных черт и особенностей, описании разнообразия присутствия национальных культур стран Западной Европы в ареале распространения русской культуры, выявлении периодов доминирующего влияния определенной культуры, характеристике и изучении функций каналов проникновения европейской культуры в Россию и степени их интенсивности на различных эиапах, выделении основных сфер взаимодействия русской культуры с культурами стран Западной Европы, изучении особенностей идейной борьбы по вопросам взамиодействия культур, развернувшейся в русской общественной мысли и публицистике и отразившего отношение общества к этой проблеме в разные исторические эпохи.

Методологической основой данного исследования стали основополагающие принципы исторической науки: объективность, историзм, комплексный подход. Автор также опирался на широкий спектр современных взглядов на культуру в целом и процесс взаимодействия культур, в частности. Это выразилось в том, что исследование основывается на комплексном анализе процесса взаимодействия культур на основе органической взаимосвязи явлений культуры в их историческом развитии, и этот процесс рассматривается в тесной связи с конкретными социально-экономическими, политическими и психологическими установками, существовавшими в русском обществе на протяжении рассматриваемого периода.

Так как тема диссертации находится на стыке нескольких научных дисциплин — истории, философии, культурологии, социальной психологии, автор применил междисциплинарный подход, что выразилось в использовании не только общенаучных (исторический, логический, метод систематизации) и специальных (синхронный, хронологический, сравнительно-исторический, структурно-системный, метод периодизации), но также и методов исследования других наук, в частности, метод социальной психологии, позволяющий учитывать психологические факторы, раскрывающие и объясняющие действия и поступки людей в процессе восприятия ими новой для них культуры.

Научная новизна работы заключается в том, состоит в том, что впервые в отечественной историографии на основе широкого круга источников процесс взаимодействия культур рассматривается на достаточно продолжительном отрезке времени, при этом реализуется новый подход, который проявляется в методологии комплексного и междисциплинарного анализа этого процесса с позиций историзма. Такой подход позволил раскрыть сложность и противоречивость данного процесса, выявить его сущность и характерные особенности. В диссертации впервые дана периодизация процесса взаимодействия культур на протяжении рассматриваемого периода и раскрыто сущностное содержание и особенности этого процесса на каждом этапевыявлена степень интенсивности взаимодействия культур на разных этапах в соответствии с типом культурной трансляции (стадиальный, диффузионный и контактный этапы) — впервые вводятся в научный оборот многочисленные документы и материалы, разысканные автором в архивных собраниях Российской Федерациивыявлена степень интенсивности функционирования каналов проникновения западной культуры на каждом этапевыделены объективные и субъективные факторы, как способствовавшие процессу взаимодействия культур, так и замедлявшие егоопределены особенности восприятия европейской культуры русским обществом в связи с ростом национального самосознания.

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР.

Приходится констатировать, что в отличие от коллег-исследователей философов, культурологов, филологов, социологов специалисты-историки уделяют явно недостаточно внимания предметному анализу процесса взаимодействия культур. Причины этого видятся в том, что довольно долгое время исследования по истории культуры вообще и процесса взаимодействия культур, в частности, находились на периферии исторической науки, основное внимание уделявшей социально-экономической и политической истории и совершенно незаслуженно отводившей истории культуры второстепенное значение. Свою роль в этом сыграли и определенные идеологические стереотипы, долгое время довлевшие над исследователями. Последствия такого положения сказываются до сих пор. Прежде всего, это выражается в том, что отсутствуют сколь-нибудь значимые обобщающие и монографические работы как по истории взаимодействия русской культуры с культурами западноевропейских стран, так и по отдельным проблемам этого процесса. Не была исключением в этом плане и западная историография, представители которой, подобно советским историкам, основное внимание уделяли социально-экономическому развитию России, вопросы же истории русской культуры в их работах получали недостаточное освещение. Основную массу публикаций по данной теме составляют статьи и очерки в периодических изданиях и сборниках.1 Большая часть исследований пытается переосмыслить сам процесс взаимодействия культур. Однако это делается либо на примере отдельных непродолжительных этапов, либо на примере конкретных, зачастую не выходящих за рамки узкоспецифических задач проблем.

Начиная со второй половины 80-х годов XX в., когда в отечественной исторической науке утвердилась мысль о необходимости широкого знакомства общественности с достижениями дореволюционной историографии, и, таким образом формированию более объективного взгляда на российскую дореволюционную историческую науку, предпринимается переиздание сочинений выдающихся русских историков, уделявших в своем творчестве большое внимание как истории русской культуры, так и ее взаимодействию с культурами стран Запада — В. О. Ключевского, М. М. Богословского, П. Н. Милюкова, A.C. Лаппо-Данилевского.2.

Дореволюционная историография.

С XVIII в. возникает разделение русской истории на два больших периода — допетровскую Московскую Русь и послепетровскую Петербургскую Россию, причем эти два периода резко противопоставляются один другому. С тех пор вопрос об отношениях старой и новой России бытует в исторической науке как часть более глобального вопроса об отношениях России и Западной Европы и инокультурных влияний.

Первым профессиональным русским историком, обратившим свое внимание на взаимоотношения русской культуры с культурой западноевропейских стран, был В. Н. Татищев. Им была предложена своя версия развития мировой культуры, были обоснованы закономерности ее развития. Татищев считал, что Россия неизбежно пойдет по пути присоединения к европейскому культурному процессу. Однако при этом не следует слепо увлекаться всем иностранным, особенно в том, что касается языка, употребления иностранных слов для обозначения понятий и должностей, которым можно дать русские наименования. Татищев считал полезным изучать иностранные языки «дабы мы других, не токмо сообщных с нами подданством внутри России, но и пограничных или имеющих с нами торги и войны народов разуметь и им наше мнение объявить могли. Но сие полезно тогда токмо, когда правильно употребляемо, безрассудное же употребление, то есть примешивание иноязычных слов в свой язык, вре-дительно». Многие совершенно бездумно употребляют иностранные слова, «а для чего, сами сказать не умеют, кроме хвастанья, что умеет чужие слова выго-вориитьа что ис того вреда происходит, того они разсудить не могут».3.

Дворянский историк князь М. М. Щербатов считает время петровских реформ определенной гранью, отделяющей «древнюю» Россию от «новой». Щербатов не ставит под сомнение необходимость самих реформ, но то, какими методами они проводились и какие издержки стали их следствием вызывает у него резкую критику. Особое внимание М. М. Щербатов уделяет отрицательным последствиям иностранных заимствований. Одним из пороков, распространившихся в дворянстве в результате петровских реформ, Щербатов считает стремление к роскоши и неизбежно следуемое за ним мотовство. Вред же, нанесенный нравственности дворянства, был еще более значительным. Понятия о чести, супружеской верности, истинной любви были преданы забвению, а на их место пришла лесть, «самство», эгоизм «и прочия злы, которые днесь при дворе царствуют и которые в домах вельможей возгнездились».4.

Именно с введенных Петром новшеств Щербатов начинает эпоху «порчи нравов» в России. Русские перестали быть тем, чем они были, однако стать тем, кем им хотелось, не удалось. В их души стали закладываться пороки, которые усиливались с каждым последующим царствованием. Петр Великий в своем стремлении подражать «чужестранным народам», не только «тщался ввести познания наук, искусств и ремесел, военное порядочное устроение, торговлю и приличнейшия узаконения в свое государство, также старался ввести и таковую людскость, сообщение и великолепие, о коем ему сперва Лефорт натвердил, а потом которое и сам он усмотрел».5 Щербатов указывает на распространение подражания от высшей аристократии к столичному и провинциальному дворянству. «Сим знатным людям и низшие подражая. И конечно в таком народе, в котором гостеприимство сочиняло всегда отличную добродетель, нетрудно было ввести обычай таковых открытых столов употребление».6 Щербатов, известный своей критикой властей, пишет о раболепстве, презрении истины, которые господствуют при дворе «и которыя в домах вельможей возгнездились».7 Усиление роскоши в послепетровские царствования заставляла вельмож проживаться и ставила их в зависимость от милости двора.8.

И.Н. Болтин критически относился ко многим насильственным меры Петра по приобщению русских к европейской культуре и считал их бесполезными. «Какой вред приносили государству бороды? Никакой. Какую пользу принесло обритие их? Никакой жено принуждение к тому великий вред причинило. Поэтому «не должно вводить насилием перемен в народных началах и образе умствования их, а оставлять времени и обстоятельствам их произвести».9 Болтин приходит к выводу, что введенное насильственным путем западное просвещение, усвоенное русскими только внешним образом, способствовало единственно всеобщей порче нравов, которая обуславливалась воспитанием юношества под руководством иностранных гувернеров.

В работах Н. М. Карамзина отразилась эволюция его взглядов на сложный путь России в процессе ее приобщения к европейским ценностям. На определенном этапе Карамзин был поклонником реформ, потому что «путь просвещения один для всех народов». Сожаления о русской старине кажутся ему «жалкими .» или «шуткою, происходящею от недостатка в основательном размышлении». «Все народное ничто пред человеческим. Главное дело стать людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек».10.

Н.М. Карамзин находит много общего между развитием европейских государств и России. «У нас был свой Карл Великий — Владимирсвой Людовик XI — царь Иоанн (Иван III — С.Л.), свой Кромвель — Годунов и еще такой государь, которому нигде не было подобных — Петр Великий. Путь образования или просвещения один для всех народоввсе они идут им вслед друг за другом».11 «Вообще царствование Романовых, Михаила, Алексея, Феодора, способствовало сближению Россиян с Европою, как в гражданских учреждениях, так и в нравах от частых государственных сношений с ее дворами, от принятия в нашу службу многих иноземцев и поселения других в Москве. Еще предки наши усердно следовали своим обычаям, но пример начинал действовать, и явная польза, явное превосходство одерживали верх над старым навыком в воинских уставах, в системе дипломатической, в образе воспитания, или учения, в самом светском обхождении ."12"Сие изменение делалось постепенно, тихо, едва заметно, как естественное возрастание, без порывов и насилия. Мы заимствовали, но как бы н е х о т я, применяя все к нашему и новое соединяя со старым».13.

Говоря о причинах петровских реформ, Карамзин указывает, что «монарх объявил войну нашим старинным обыкновениям, во-первых и для того, что они препятствовали введению других, еще важнейших и полезнейших иностранных новостей. Немцы, Французы, Англичане были впереди русских по крайней мере шестью веками, Петр двинул нас своею мощною рукою, и мы в несколько лет почти догнали их. Все жалкие Иеремиады об изменении русского характера, о потере русской нравственной физиогномии, или не что иное как шутка, или происходит от недостатка в основательном размышлении».14.

Мировоззрение Карамзина и его взгляды на прошлое России изменились кардинальным образом под влиянием Великой французской революции. Основной вопрос, который волнует Карамзина — может ли усвоение Россией европейского опыта, в том числе и в области философии и идеологических доктрин, привести к событиям, подобным французским. Он становится противником быстрых, недостаточно подготовленных реформ и в связи с этим пересматривает свои взгляды на крупнейшие политические фигуры русской истории. В частности, сравнивая деятельность Петра и Ивана III, он предпочитает деятельность последнего, потому что, «Иоанн, включив Россию в общую государственную систему Европы и ревностно заимствуя искусства образованных народов, не мыслил о введении новых обычаев, о перемене нравственного характера подданных-. Петр думал возвысить себя чужеземным названием Императора: Иоанн гордился древним именем Великого Князя и не хотел новогооднако ж в сношении с иностранцами принимал имя Царя».15.

Иван III, привлекая западный опыт, приглашая на Русь иностранных специалистов, не пытался ломать существовавшие традиции, а действовал в их русле. Петр же, наоборот, утратил национальное чувство, пытался ломать народные нравы и сделать Россию Голландией. «Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр».16 Петр ограничил свое преобразование дворянством. До его реформ «россияне сходствовали между собою некоторыми общинными признаками наружности и в обыкновениях, — со времен Петровых высшие степени отделились от низших, и русский земледелец, мещанин, купец, увидел немцев в русских дворянах, ко вреду братского, народного единодушия государственных состояний».17.

Карамзин осуждает за излишнее стремление к введению новых обычаев, приведших к разрушению «нравственности гражданской». Карамзин считал, что только личная воля Петра была причиной перемен в области культуры. Современная же Карамзину действительность давала примеры еще большего, нежели при Петре подражания Западу, что было им с сожалением отмечено. «Если история справедливо осуждает Петра за излишнюю страсть его к подражанию иноземным державам, то оно в наше время не будет ли еще страшнее?"18.

A.C. Шишков, известный противник и оппонент Н. М. Карамзина также уделял достаточно внимания проблеме иностранных заимствований и бездумного увлечения французским языком. «Человек, почитающий себя гражданином света, то есть не принадлежащий никакому народу, делает то же, как бы он не признавал у себя ни отца, ни мать, ни роду, ни племени. Гражданин света и самолюбец или своекорыстник, то есть искатель одних личных своих выгод, отделенных от общественных, есть не сын родины, а изверг».19.

Д.В. Веневитинов в своей статье «О состоянии просвещения в России» отмечает, что у всех народов «просвещение развивается из начала. отечественного., а Россия все получила извнеоттуда это чувство подражательности, отсутствие всякой свободы и истинной деятельности».20.

В трудах Н. И. Костомарова проводится мысль о том, что русский дух не приобрел способности самодеятельного творчества в области науки, литературы, искусств от того, что в России были иностранцы и «объиноземлившиеся русские», писавшие на иностранных языках для иностранцев, а не для русских, и напротив, если эта самодеятельность когда-либо проявлялась, то единственно тогда, когда русский дух сколько-нибудь освобождался от иноземного давления. «Только тогда и русская мысль могла творить что-нибудь имевшее цену самобытного проявления человеческого достоинства».21.

М.П. Погодин считал, что европейскому влиянию со времен Петра подверглось все бытие русского народа, умственное и нравственное, душевное и телесное, «которому все мы, волею и неволею подчиняемся, и от которого никто, ни на какой стороне, ни на востоке, ни на западе, в Петербурге и Москве, Архангельске и Астрахани, Смоленске и Иркутске, в наших собственных домах отрешиться не в силах».22 Россия есть часть Европы, составляет с нею одно географическое целое, и следовательно, по физической необходимости, должна разделить судьбу ее, и участвовать в ее движении, «как планета повинуется законам солнечной системы».

М.П. Погодин подчеркивает, что вся современная жизнь России сложилась под влиянием начал европеизма. России было невозможно уклониться от европейского влияния, так как самобытного развития без прихода новых идей было бы недостаточно для России. Несовершенства русского общественного строя требовали реформ, обновления во что бы то ни стало. Реформа началась в России задолго до Петра. Положение России в отношениях к соседним государствам было таково, что некогда было ждать органического развития, а надо было спасать себя заимствованием европейского знания, хотя бы это заимствование и происходило торопливо, без системы, насильно. Выбора не было. Для спасения России необходимо было не что иное, как европейская реформа. Многие нововведения Петра новы только по форме, по именипо существу же они глубоко коренятся в русской жизни.23.

Н. Павлов-Сильванский показал в своих работах, что значительная часть общества петровского времени с полной готовностью обратилась на путь усвоения западной культуры и легко поддавалась иноземным влияниям. Подражание иностранному тем легче получило широкое распространение в русском обществе начала ХУ1П в., что оно было лишь полным развитием подражательных стремлений предшествующего столетиязападная культура, преимущественно в ее польских формах, постепенно усваивалась московской Русью в течение всего XVII в.: польское влияние, в области внешней и внутренней жизни, в царствование Михаила Федоровича было представлено всего лишь единичными фактами, а в царствование Алексея Михайловича отличалось уже широким развитием. Соприкосновение с высшей культурой, пишет Н. Павлов-Сильванский, неизбежно вело к ее усвоениюзаимствования с запада умножались по мере того, как увеличивалось знакомство русского общества с образцами для подражания. На европеизацию общества в начале XVIII века имело громадное влияние непосредственное ознакомление его, в «широких размерах» с западноевропейской жизнью.24.

П.П. Пекарский считал, что проникновение западного влияния в русскую жизнь началось до конца XVII в., «но это делалось по большей части случайно, как бы невзначай и втихомолку».25 Во время правления Петра европейская цивилизация не только получает свободный доступ, но и «вовдворение» ее в русскую жизнь становится обязательным, так как правительство специально стимулирует этот процесс принудительными мерами — путем издания указов, постановлений. Реформа Петра, делает вывод Пекарский, заключалась не только во введении западной образованности, которая проникала в Россию и задолго до его царствования, но и в ее распространении. Для этого приходилось не только заботиться о заимствовании, но и отрицать прошедшее и преследовать в настоящем все то, что мешало реформаторским устремлениям царя.

Историки до С. М. Соловьева полагали, что до Петра Русь не жила, совершенно не развивалась, что его предшественники нисколько об этом развитии не заботились, что страну покрывала глубокая, непроницаемая тьма, и только с появлением Петра Россия сразу же стала и просвещенной и европейской. Полемизируя с этой точкой зрения, С. М. Соловьев высоко ценил усилия предшественников Петра, Федора и Софьи, которые в силу своего воспитания, характера и предпочтений покровительствовали польскому влиянию, приносившему в Москву большое количество культурных новшеств и, таким образом, было своеобразным мостом в Западную Европу.26 Соловьев заявил, что уже в XVII в. обнаружились в русской жизни новые потребности и в том же веке появились и новые средства для реализации этих потребностей. В начале 70-х гг. это мнение Соловьева складывается окончательно.

К.Д. Кавелин считал, что объяснять русские обычаи и нравы чужими неисторично и нелепо. В то же время он выражает уверенность в том, что заимствования очень важны в истории национальной культуры, что они носят «органически необходимый характер, что заимствуя элементы других культур русский народ остается «собою и себе верен».27 Он полагал, что по состоянию Московского государства XVII в. можно было предугадать то предстоящее обновление, которое может произойти вследствие внешних влияний, которые придут из Европы. По убеждению Кавелина, это влияние должно начаться с высших слоев общества и постепенно проникать в другие, более низкие слои общества.28 Кавелин, отвечая на обвинения Петра в засилье иностранцев на русской службе, отмечает, что их было достаточно и в предыдущие царствования, что иностранные обычаи проникали в Россию и тогда, и тогда уже наблюдалось отступление от прежних нравов. Кавелин отвергал противопоставление России и Европы, подчеркивая благотворность их сближения, начало которому было положено при Петре. «С реформы Петра Великого все у нас с Европой — общее, и с каждым днем более и болееее силлогизмы, ее стремления стали нашими, ее делонашим делом, ее наука — нашей наукой. Под европейской формой мы усвоили и усваиваем себе человеческое, равно близкое и родной всем племенам». Кавелин допускает, что в западном влиянии есть черты «исключительно национального европейского», которые со временем могут быть отторгнуты русской культурой, он все же предостерегает от чрезмерно резких оценок по этому поводу. «Не достигнув полной самостоятельности в мышлении, в действовании, мы далеко не в состоянии определить, что из принимаемого нами с Запада — общечеловеческое и что исключительно историческое, принадлежащее одной Европе. С последним мы бы стали отрицать и первое».29.

Д.В. Цветаев в своих многочисленных произведениях, посвященных деятельности иностранцев в России, исследовал различные аспекты распространения европейской культуры.30 Д. В. Цветаев изучал историю протестантов в России в ХУ1-ХУП вв., социальный состав и жизнь протестантских общин. Касаясь вопроса о контактах протестантов с русскими людьми, Цветаев рассматривает его в общем контексте отношения православной церкви к иноверцам. Законодательные меры русского правительства, ограничивавшие имущественные права иностранцев, запрещавшие содержать русскую прислугу, запрет на ношение русского платья, выселение иностранцев за пределы городской черты, Цветаев объясняет желанием властей не допустить «эксплуатацию русских людей иностранцами», а также попытками иноверцев осуществлять «соблазн нравственно-религиозному чувству» православных. Рассматривал Цветаев и проблему протестантской пропаганды в России и борьбы с ней, сделав вывод о «безуспешности распространения лютеранства в России». То предпочтение, которое получали протестанты перед католиками в Московском государстве XVII в., по мнению Д. В. Цветаева, объясняет ориентацию России на протестантские страны Западной Европы в период петровских преобразований.

Обращаясь к проблеме связи между петровской и допетровской Россией, Д. В. Цветаев доказывает, что мнение о разрыве или пропасти между древней и новой Россией не соответствует действительности. Коренного различия между старой и новой Россией на самом деле не существовала, органическая связь не была нарушена.31 С конца XVII и, в особенности, в начале XVIII вв., в петровскую эпоху преобразований, «завеса, застилавшая Восточную Европу от западной, постепенно поднималась и прежняя Московия встает перед миром в виде России, и притом не так, как некогда Америка, не для того, чтобы страдательно подчиниться западной половине Европы, но выступает как член самостоятельный в ее семье». Россия смело предъявила свои права на европейскую цивилизацию и в энергичном порыве «втесняется» в систему европейских государств, занимая в ней тотчас же одно из первых мест.32.

Изучением вопроса о значении деятельности иностранцев из Западной Европы в Московском государстве занимался А. Н. Пыпин. Он подверг критике работу И. Соколова, утверждавшего, что русское общество было одержимо неприязнью к иноверцам и терпело присутствие «немцев-еретиков» только в силу необходимости.33 А. Н. Пыпина уверен в том, что фактом призвания иностранцев «Московская Русь осуждала свою национальную исключительность». Русское общество, полагал исследователь, «полусознательно» стремилось в европейскую среду, от которой оно было надолго оторвано «внешними условиями своей истории».34.

В работах A.C. Лаппо-Данилевского обосновывается мысль о тяге русского общества XVII в. к западной культуре. В немалой степени этому способствовали многочисленные иностранные специалисты, работавшие в России, общий очерк положения которых в первой половине XVII в. дает историк.35 Он рассматривает причины вызова русскими властями военных и технических специалистов, показывает основные пути, пот которым они добирались до России, дает описание торговых отношений с Западом, их особенности и основные виды русских и заграничных товаров. A.C. Лаппо-Данилевский отмечает благоприятствующее отношение властей к иностранцам. Что же касается отношения к ним общества в целом, то здесь не все было гладко. Нередки были случаи, когда русское купечество подавало челобитные с просьбами оградить их от недобросовестной конкуренции со стороны иностранных купцов. Некоторые горожане любили дразнить иностранцев обидными словами и насмехаться над ними. Положительно Лаппо-Данилевский оценивает деятельность иностранцев по ознакомлению русских мастеров со своими знаниями и профессиональными навыками в технике и ремеслах, а также в военном деле.

Е.Ф. Шмурло оценивая необходимость реформ Петра, писал о том, что в начале XVIII в. «держаться в стороне от международной жизни, сознательно чураться европейского просвещения, значило наложить на себя руку и перейти в разряд или азиатских, или третьестепенных европейских государств».36 Реформы Петра, несмотря на всю их стремительность, не были чем-то совершенно неожиданным. «И до и после петровской эпохи мы видим одно течение одних и тех же вод. Только раньше это были ручьи, когда робкие (в сфере культурной), когда достаточно сильные и полноводные (в сфере международных отношений), подчас еще только отыскивающие свое русло, пробивающие новую дорогу, но уже всегда позволяющие определить характер будущего течения».37.

М.М. Богословский считал, что одной из особенностей XVIII в. в истории России заключается в более близком знакомстве России с западом и в расширении западного влияния на высший класс русского общества. Если прежде это влияние только просачивалось в русскую жизнь, то теперь оно хлынуло сюда широкою волною, и два прежние пути, по которым оно направлялось, из едва заметных тропинок стали торными дорогами.38.

П.Н. Милюков прослеживает следы критического отношения к традиционной культуре уже с начала XVII в. Он считает, что Смутное время дало «первую широкую популяризацию контраста между своим и чужим» по принципу «веры», в середине века во время раскола «критические элементы за полвека до Петра уже одержали победу над националистическим в сфере религиозной. Царствование Алексея Михайловича пришлось на время «сравнительного. равновесия — или, вернее сказать, безразличия — элементов критики и национализма в русском сознании».39.

Милюков писал, что пытаться объяснить многие явления русской жизни «особенным складом народного духа», значит объяснять одно неизвестное посредством другого, еще более неизвестного, или, «как говорится, запрягать лошадей позади телеги».40 Европеизм Милюков называет началом не чуждым русской жизни, начало, которое можно только заимствовать извне, но собственной стихией, одним из основных начал, на которых эта жизнь развивается, насколько в ее «месторазвитии» даны общие Европе элементы развития. «К этому представлению ведет и самый термин „Евразия“, если употреблять его научно, а не тенденциозно. Евразия не есть Азия, а есть Европа, осложненная Азией».41.

Долгое время в исторической науке господствующими были взгляды, которые нашли свое концентрированное выражение в воззрениях В. О. Ключевского, которые он высказал в ряде своих произведений. Ключевский считал, что если западное влияние в России в XVII в. больше занимало мысль и мало касалось жизни, то в XVIII в. оно все более проникало в различные стороны русской жизни. Петр I, отбросив всякие сомнения по поводу того, опасно сближение с Европой или нет, начал широкой рукой забирать практические плоды европейской культуры, военные, торгово-промышленные, ремесленные усовершенствования.

Ключевский отмечает изменение в отношении русского общества к западному влиянию после Петра. Многие начинания Петра не привились и после него были забыты. Но ослабевая в государственной и экономической жизни, западная культура проникала в жизнь общественную, в нравы, понятия и привычки, прививая западные удобства и украшения, «приставая. как пыль к колесу».42 Таким образом, делает вывод Ключевский, западное влияние после Петра стало сильнее и шире, оно действовало на русское общество не только техническими знаниями и житейскими удобствами, но и приносимыми им понятиями, вкусами и страстями.

Говоря о взаимодействии России и Западной Европы, Ключевский считает Россию и пассивной средой и активной силой. Как пассивная среда Россия воспринимала культуру Запада, а как активная сила — перерабатывала воспринимаемое. Ключевский выделяет два принципиальных момента в процессе культурного взаимодействия России и Западной Европы: культура, почувствовавшая себя «слабейшей», сближалась с другой, которую она признавала за «сильнейшую», причем, при этом сближении «мы из-под одного стороннего влияния переходили под другое».43 В этом емком высказывании Ключевского четко выражена та специфическая историко-культурная ситуация, которая складывалась в России со времени царствования Петра I, когда увлечение всем иностранным захватывало широкие слои господствующего класса — дворянства, причем, эти увлечения менялись в зависимости от пристрастий царствующего монарха.

Ключевский считает, что, когда иностранное влияние вызывается самим обществом, которое ощущает в нем потребность, то тогда это влияние воспринимается обществом незаметно, органически, «всеми своими порами, как воспринимается растением вода или воздух», 44 когда общество понимает, что «жить своим умом, не значит игнорировать чужой ум, а уметь им пользоваться для понимания вещей.45 Но в России иноземная культура навязывалась обществу, еще не ощущавшему в ней потребностипоэтому и возникла необходимость в «механическом проводнике», который бы искусственными средствами прививал и вводил эту культуру в русское общество. Именно дворянство и стало проводником западного влияния в русском обществе. Идеи Ключевского о западном влиянии в России, особенно о роли дворянства в этом процессе, были совершенно новыми в русской исторической науке. Как отмечала М. В. Нечкина, «все это. звучало в 80−90-е годы XIX века очень свежо и нужно и вместе с тем достаточно опасно для лектора».'46.

Развитие связей между Россией и Западной Европой в ХУ1-ХУ11 вв. было предметом научного интереса С. Ф. Платонова. По его мнению, эти связи «завязались ранее и были крепче, чем обычно принято думать». С. Ф. Платонов полагал, что уже в первой половине XVII в. присутствие иностранцев в Московском государстве было настолько значительно, что существенно влияло на настроения в русском обществе. Русские люди вступали в разнообразные отношения с иностранцами по делам торговли, во время совместной службы, при этом происходило разной степени их сближение, которое приводило к появлению у русских тяги к чужой культуре, «более привлекательной своим очарованием и внутренней свободой».

В этом смысле существовала часть русского населения, которая была связана с «немцами» совместной деятельностью (торговые агенты, слуги в домах иностранцев), для которой «не существовало ни вероисповедального, ни культурного вопроса». Главных противников иностранцев С. Ф. Платонов видит в русских купцах, боявшихся конкуренции в торговых делах, которых в их неприязни поддерживало православное духовенство и некоторые служилые люди, не желающие находиться под началом «немцев». В трудах С. Ф. Платонова отмечается, что XVII в. был веком сильного общественного брожения, когда осознавалась потребность перемен, шел поиск нового пути и угадывалось, что этот путь — путь сближения с Западом.47 Россия в это время, полагал историк, находилась под сильным воздействием двух культурных сил, которые шли с юга и запада.

Н.Д. Чечулин полагал, что именно XVII в. стал временем развития иноземных влияний на Руси. В этом веке непрерывно развивались знания о Западе, неприязнь к иностранцам, вспыхнувшая в годы Смутного времени постепенно стала уступать место интересу и быстро начало увеличиваться число людей, «которые узнавали иностранное, интересовались им, даже любили его».48 Чечулин подчеркивает важное обстоятельство, которое отличает XVII в. от предыдущего времени, а именно ту умственную работу, которую проделало общество по сглаживанию противоречий между своим и чужим, в силу которого человек может или держаться своего, и тогда он отрицает все чужое, или увлекаться чужим, и тогда он отрекается от своего родного. В течение всего XVII в. шел процесс постепенного ослабления отрицательного отношения к Западу, враждебность и отчуждение по отношению к иностранцам сменялись живым интересом.49 Особо важным Чечулин считал вопрос о проникновении иностранных влияний в широкие народные массы. Несмотря на постоянное их усиление они не могли оказать большого воздействия на подавляющее большинство русского общества. «. уже давно разливалось, как бы струйками, знакомство с чужими землямиструйки эти были не велики и не сильны, но они были очень многочисленны и. в немалой степени содействовали той перемене в отношении народных масс к иноземному. ."50.

H.A. Бердяев указывал, что реформы Петра были неизбежны, что они были подготовлены всем ходом исторического развития России и в то же время насильственными, «революцией сверху». Западные идеи он считал чуждыми русской культуре и подчеркивал отсутствие их органичности на русской почве. «Западная культура в России XVIII века была поверхностным барским заимствованием и подражанием. Самостоятельная мысль еще не пробудилась. Ростки просветительной идеологии Бердяев считает «плохо переваренным вольтерьянством» и утверждает, что «только в XIX в. русские по-настоящему научились мыслить».51.

С.Д. Шереметев в своих работах, посвященных иностранному влиянию в России, выражал взгляды части русской интеллигенции на всевозможные культурные взаимодействия, которые, начиная с середины XVI в. стали неотъемлемой частью жизни русского общества. Представители этой точки зрения считали, что любое влияние иноземных культур пагубно для России, что оно подрывает истинно русские устои, и, прежде всего, устои православия, что в конечном счете может привести к разрушению государственности. Некоторые из этих работ были опубликованы, две статьи же, посвященные английскому влиянию в России и ранее не публиковавшиеся, были отысканы автором в Российском Государственном архиве древних актов, в фонде Шереметевых.52.

С.Д. Шереметев отмечает отличительную особенность русских, которые «падки на иноземные влияния» и обезличивают себя с особенной легкостью. Начиная с XVII в. происходит борьба с польским влиянием, затем с немецким, затем подражательность Петра сосредотачивается на голландских образцах, менее всего опасных для России, как считал Шереметев. В царствование Елизаветы становится заметным французское влияние, в начале XIX в. вновь усиливается немецкое, которое, по мнению Шереметева, заканчивается с восхождением на престол Александра III. Шереметев высоко оценивает это царствование за «небывалое по своей искренности и силе торжества повсюду Русских начал», но в то же время отмечает попытки к осторожному водворению в России «иноземного влияния английского покроя», считая английское влияние самым опасным, самым многообразным, осторожным, а вместе с тем настойчивым и последовательным.

В исследовании В. Я. Уланова «Западное влияние в Московском государстве» рассматриваются формы проникновения «немецкого» Запада в жизнь русского общества.53 Исследователь считает, что более всего это проникновение осуществлялось в материальной форме, когда в домах русских появлялись предметы быта, произведенные в странах Западной Европы, а также в форме знаний и навыков, особенно в военно-технической сфере, которые русские приобретали у иностранных специалистов. Одним из основных факторов, определяющим отношение русских к иностранцам, Уланов считает религиозную нетерпимость русских людей к иноверцам, действующую на протяжении всего периода их общения. Считая «немецкое влияние» достаточно сильным, еще более сильным, по мнению исследователя, было влияние на духовную жизнь России «ближнего Запада — православной Малороссии». Большое место Уланов уделяет сопротивления любым новшествам со стороны «московских ревнителей старины и благочестия».

Изучению юридического статуса иностранцев в России посвящены работы A.C. Мулюкина.54 Автор рассматривает существовавшие в XVI — XVII вв. правила торговли для иностранцев как меры, направленные на усиление посреднической роли России в торговле между Западом и Востоком, а также на защиту интересов русского купечества на внутреннем рынке. В работах A.C. Мулюкина впервые получили освещение многие правовые аспекты пребывания в России выходцев из Западной Европы.

Одним из важнейших вопросов, привлекавших внимание исследователей, был вопрос о свободе вероисповедания выходцев из Западной Европы. Взаимоотношения православия и католицизма рассматриваются в работе Д. А. Толстого.55 Он подчеркивает, что все контакты между Москвой и Римом использовались последним для склонения Руси к принятию католичества или унии. Римская католическая церковь, принимая активное участие в событиях Смутного времени, когда велась открытая пропаганда католичества в России, настолько дискредитировала себя в глазах и правительства и народа, что католическому духовенству было запрещено постоянное пребывание на территории России и строительство костелов вплоть до конца XVII в. Автор исследует обстоятельства, при которых этот запрет был снят в период регентства Софьи, приезд и деятельность в России иезуитов, а также мотивы, по которым им было повелено покинуть страну в 1689 г.

Работа И. Соколова «Отношения протестантизма к России в ХУ1-ХУП вв.» посвящена обличению «посягательств» на Россию протестантов, «вторгавшихся в духовную жизнь и расставлявшие тайные пропагандические сети на всех путях при каждом соприкосновении с православными».56 Исследователь считает, что целью пребывания протестантов в России было стремление тайно распространять свое учение, а то, что этому нет явных подтверждений, автор объясняет осторожностью миссионеров.

В работе Л. Рущинского «Религиозный быт русских по сведениям иностранных писателей XVI и XVII веков» в одном из разделов рассматривается отношение русских к иностранцам и иноверцам.57 Автор считает, что русские в своем отношении к иностранцам опирались только религиозными соображениями. Говоря о субъективности описаний иностранных путешественников, писавших о религиозной жизни и быте русского народа в пренебрежительно ироническом тоне, Л. Рущинский, тем не менее, охотно верит их сообщения о существовавшей всеобщей неприязни и даже ненависти православных к иноверцам. В сильном религиозном отвращении к иностранцам Л. Рущинский видит одну из основных черт русского народа в допетровский период. В работе А. З Мышлаевского «Офицерский вопрос в XVII веке» рассматриваются вопросы службы иностранцев в русской армии.58.

Советская историография.

В советское время проблема взаимодействия русской культуры с культурами европейских стран отечественными историками практически не затрагивалась. Интерес к этой теме вновь возобновился в последние 15−20 лет и связан он с изменениями, происходившими в обществе со второй половины 80-х гг. XX в. и оказавшими значительное влияние на развитие исторической науки в России.

В немногочисленных работах, появившихся в 20-е гг. XX в., процесс взаимодействия культур привлекал внимание историков русской литературы и общественной мысли. П. Н. Сакулин считал, что начало борьбы «старорусской культуры» с «европеизмом» произошло в середине XVII века. Эта борьба привела к появлению новой культуры — дворянской.59 В. В. Сиповский рассматривал развитие русской общественной мысли как борьбу «христианства и индивидуализма». XVII в. в истории России он считал эпохой Возрождения с ее обожествлением человека, «мыслящего свободно и живущего радостно .» Это совершалось под влиянием Запада. Сиповский считал, что XVII в. был ознаменован наплывом внешних влияний, но не они произвели «реформу общества», а сами сделались возможными потому, что на них появился спрос. Под влиянием западной литературы появляется ряд новых литературных жанров, возникает драма, сначала церковная, а затем светская.60 В работах И. Любименко, изданных в 20-е гг., рассмотрены различные аспекты процесса взаимодействия культур, дается общий обзор деятельности европейских специалистов в России в XV.

— XVII вв., особо выделив большой их вклад иноземцев в развитие науки, художеств, ремесел и промышленности.61.

В 30−40-е гг. наступает значительный перерыв в изучении процесса взаимодействия культур. Проблематика, связанная с данным процессом оказалась чрезвычайно суженной. Лишь в 1947 г. выходит труд М. Н. Тихомирова «Древняя Москва ХП-ХУ вв.», в котором рассматриваются некоторые вопросы пребывания иностранцев в России и их профессиональной деятельности.62 В 50-х гг. выходят коллективные работы, издаваемые Институтом истории Академии наук — «История Москвы» и «Очерки истории СССР», в которых заметны робкие попытки авторов показать некоторые моменты процесса взаимодействия культур, не выходящие, однако, за пределы установленные господствующими в то время в советской исторической науке представлениями.63 В 60-е г. выходит многотомная «История СССР. С древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции», где процесс взаимодействия культур представлен гораздо полнее.64.

В 70−80-х гг. значительным явлением в отечественной историографии стало появление «Очерков русской культуры», издаваемых Историческим факультетом МГУ.65 В этом издании процесс взаимодействия культур получил достойное освещение, что в некоторой степени явилось результатом постепенного утверждения в трудах исследователей, прежде всего, Б. И. Краснобаева, понимания важности и необходимости изучения русской культуры в общеевропейском контексте. Изучение по такому принципу предполагает новый качественный этап исследования русской культуры, переход от понятий «влияние» и «заимствование» к понятиям «диалог», «взаимодействие» и «взаимовлияние». Подобный подход дает возможность глубже понять характер и сущность взаимного влияния культур, более точно оценить значение этого процесса.

Очевидно, что ни одна культура не может находиться в вакууме. «. Для всестороннего развития любой национальной культуры необходимо как можно более широкое познание других культур, общение с ними взаимное обогащение. И дело, конечно, не в количественной „добавке“, получаемой от других культур. Главный смысл общения — взаимное стимулирование культурной деятельности, углубление способностей каждой из взаимодействующих культур к самооценке и самокритике, а также к самопознанию и само сознанию».66 Одним из главных отличий новой русской культуры Б. И. Краснобаев считал «открытость», которую он понимал как готовность, стремление взаимодействовать с культурами западноевропейских стран. Вклад Б. И. Краснобаева в разработку нового понимания процесса общения культур заключается в том, что он выдвинул и обосновал идею необходимости осмысления русской культуры в контексте европейской и мировой культуры, обозначил пути и методы разработки данной проблемы.

Исследованиями проблем взаимодействия культур занимались философы и культурологи, причем первые работы, затрагивающие эту проблему в контексте европейского культурного развития, появляются на рубеже XVIII и XIX веков. В середине и второй половине XIX в. эта традиция продолжалась в работах русских западников и славянофилов — К. Д. Кавелина, A.C. Хомякова, И. В. Киреевского, К. С. Аксакова. Наиболее известным исследованием этого времени является труд Н. Я. Данилевского «Россия и Европа». Во второй половине XX в. в связи со значительными изменениями, произошедшими в сфере взаимодействия культур, исследования по данной тематике получают новый импульс.

Начало изучения проблем культурных заимствований и факторов их определяющих было положено трудами Ф. Ратцеля, JI. Фробениуса, Б. Малиновского, А. Редкли-фа-Брауна. В их работах через реконструкцию истории развития народов и различных взаимодействий между ними описываются культурные различия. А. Тойнби в своих работах уделял достаточное внимание проблеме взаимодействия культур. Он писал о своеобразном «облучении» северо-западных русских земель «западноевропейской культурной радиацией», в ходе которой «вестернизации начинали подвергаться даже внутренние земли Московии».67.

Российские философы и культурологи плодотворно занимаются данными проблемами, что выражается в большом количестве изданных за последнее время работ, которые раскрывают проблему взаимодействия культур Запада и Востока, обращая при этом особое внимание на роль России в этом процессе.68 Современные культурологические исследования находятся в русле идеи «диалога культур», выдвинутой М. М. Бахтиным, и развитой B.C. Библером.69 В работах Э. А. Баллера развивается идея «исторической преемственности» в развитии культуры, которая связана с взаимодействием культур различных народов, живущих на протяжении одной исторической эпохи.70.

Представители московско-тартусской семиотической школы Ю.М. Лот-ман и Б. А. Успенский создали «дуальную модель» развития русской культуры, согласно которой она делится на динамически сменяющие друг друга этапы, причем каждый новый этап «ориентирован на решительный отрыв от предшествующего». Это происходит по причине специфической черты русской куль-, туры, заключающейся в «принципиальной полярности, выражающейся в дуальной природе ее структуры». Авторы этой теории считают, что переход от Средневековья к Новому времени в культуре был возвратом к язычеству в «массовом дворянском сознании», в ходе которого «публичная официальная жизнь, „модная“ этика, светское поведение быстро напитывались оживающими дохристианскими или восточными чертами .» Слабость таких теоретических построений заключается в том, что они, не будучи подтвержденными конкретными историческими фактами, остаются малоубедительными. Лотман и Успенский считали, что оппозиция «старое — новое» коррелировалась с оппозицией «свое — чужое» по причине того, что новизна в общественном сознании была прочно связана с ранее запретными вещами, в особенности, если они имели заграничное происхождение и уже только поэтому считались «погаными». Все это отвергалось сознанием православного человека, полностью противоречило его мировоззрению.71.

В работах Д. С. Лихачева отмечается наибольшая универсальность европейского типа культуры, ее особая восприимчивость к другим культурам, а также, что для нашего исследования является наиболее важным — ее наибольшая способность воздействовать на другие культуры. «В пределах европейской культуры сохраняются многие национальные культуры Европы. Европа внимательнейшим образом изучает все культуры, все культуры использует, обогащается сама и обогащает другие народы».72 Европейская культура, по мнению, Д. С. Лихачева, отличается именно тем, что она всегда была открыта к восприятию других культур, к их объединению, изучению и сохранению.

Особое внимание уделяет Д. С. Лихачев спору о характере, типе русской культуры, спору о том, культурой Запада или Востока является русская культура, спору, который на протяжении долгого времени занимает внимание ученых, исследующих данную проблему. В силу особенного географического положения России обычно русская культура характеризуется как промежуточная между Востоком и Западом, но, как справедливо замечает Д. С. Лихачев, это промежуточное положение видится только если смотреть на Россию с Запада. Действительно, если учитывать только географический фактор, то, естественно, Россия находится на востоке от Западной Европы, но и французы считали Востоком Германию, а немцы видели восток в Польше.

Сторонники определения русской культуры как культуры Востока основывают свое мнение на том, что в течение 700 лет Россия была оторвана от Запада, и, таким образом какое бы-то ни было взаимодействие русской и западной культур не было возможным. Факты же говорят о том, что в определенные моменты своей истории Россия действительно испытывала как объективные, так и субъективные трудности в культурном общении с Западом, но трудности эти не носили безусловного характера. Миф об оторванности России от Запада был во многом рожден во время петровских реформ, и сам Петр I приложил к этому немало усилий. Этот миф нужен был Петру для мощного, стремительного прорыва на Запад. Для этого прорыва Петру необходимо было внедрить в общественное сознание совершенно искаженные представления о предшествующей русской истории и о месте Западной культуры в ней. Если реформы Петра не могли иметь успеха без еще большего сближения с Европой, чем это было ранее, то по логике вещей необходимо было утверждать, что в предыдущие столетия Россия была совершенно оторвана от Европы. Так возник исторический миф о косности и малоподвижности допетровской России, о совершенной негодности ее культуры.

Основной вывод акад. Д. С. Лихачева заключается в том, что «наша культура, русская культура и культура российских народов — европейская универсальная культуракультура, изучающая и усваивающая лучшие стороны всех культур человечества», «русская культура — культура универсальная и терпимая к культурам других народов».73.

Большой вклад в изучение процесса взаимодействия культур внесли труды С. Н. Артановского.74 Один из основных выводов, к которым приходит исследователь, заключается в том, что мировые контакты в области культуры и возникающий в результате их синтез культур — это единый, объективно необходимый и неуклонно развивающийся процесс, начавшийся в верхнем палеолите, когда возникли первые локальные культуры, и продолжающийся в наши дни.75 Культурные связи являются неотъемлемой частью всемирно-исторического процесса, на разных исторических этапах которого изменяются его формы и он наполняется новым содержанием.

С.Н. Артановский подчеркивает, что каждое явление культурного контакта и синтеза должно рассматриваться с точки зрения историзма, как единство конкретно-исторического и общеисторического, как неповторимое свершение и как веха в общем процессе развития международных культурных связей.76 Касаясь взаимодействия русской культуры с европейской, исследователь указывает, что образ жизни и обычаи петербургской элиты были европейскими, но все-таки имели некоторые своеобразные черты. Крестьянский быт и культуру почти не затронуло западное воздействие, но и в них проникло кое-что от европеизированной городской цивилизации.

Русская культура по праву занимала место среди других европейских культур, так как к середине XIX в. ее достижения были весьма значительны. В преддверии реформ Александра II дворянская элита России «была уже вполне на высоте Европы», хотя в этом ей было нелегко добиться систематичности немцев, легкости и изящества французов, мудрости и рассудительности англичан.77.

Некоторые аспекты процесса взаимодействия культур рассматриваются в работах историков, использующих метод диффузионизма. Среди них следует назвать работы Е. В. Алексеевой, С. А. Нефедова.78 И если для изучения западных инноваций в военной и технической сферах этот метод может быть успешно использован, то при рассмотрении таких сложных процессов, как влияние западной культуры на духовную жизнь русского общества, он, на наш взгляд, совершенно неприемлем, так как его последователи совершенно не рассматривают внутреннюю логику этого процесса и тот исторический контекст, на фоне которого это влияние происходило. Это признают и сами исследователи, использующие этот метод, когда пишут о том, что диффузионизм позволяет объяснить некоторые аспекты исторического процесса, но, конечно, не весь процесс и признавая, что помимо внешних влияний, их взаимодействия и синтеза, «существует и имманентная логика процессов, обусловленная действием эндогенных факторов, которая не рассматривается этой теорией».79 А ведь именно эти эндогенные факторы, в конечном счете, определяют и формы, в которых новшества будут ассимилированы, и срок, на протяжении которого это может произойти.

Среди исследований, посвященных Немецкой слободе XVII столетия следует назвать работу В. В. Нечаева, который показал, что Немецкая слобода оказывала определенное культурное влияние на московскую знать в XVII в.80 В советский период историей Немецкой слободы занимался Е. Звягинцев, который в статье «Слободы иностранцев в Москве XVII в.» писал о том, что контакты русских людей с иностранцами развивались, «возникали разные заимствования, раздвигался общий духовный кругозор и вместе с тем ослаблялась национальная ограниченность».81 В исследовании С. К. Богоявленского выделялся невысокий профессиональный и нравственный уровень жителей Немецкой слободы, что, как считает историк, исключало их сколько-нибудь значительное влияние на русское общество.82 В монографии В. А. Ковригиной проводится исследование Немецкой слободы и ее жителей в конце XVII — начала XVIII вв.83 Особое внимание исследовательница уделила обитателям Немецкой слободы в царствование Петра I. Часть монографии посвящена иностранным специалистам на русской службе: ремесленникам, заводчикам и владельцам мануфактур, врачам, учителям. Подробно характеризуя профессиональную деятельность иностранцев, автор немало места уделяет и положению, которое они занимали в русском обществе, их влиянию развитие деловой активности в России, на духовную жизнь общества. Историки русской литературы А. Н. Робинсон, A.C. Демин, A.C. Елеонская внесли значительный вклад в раскрытие сложных процессов, протекавших в русской литературе и публицистике XVII века.84.

Интересен вывод В. М. Живова о том, что столкновение традиционной и европеизированной культур во второй половине XVII в. носит ограниченный, или, точнее говоря, капсулированный характер. Проявляется это в том, что верховная власть сохраняет западную культуру для себя, а не насаждает ее среди своих подданных, поэтому конфликт культур и стимулируемое им взаимодействие культурных парадигм лишь только назревает, но еще не изменяет содержания основных категорий культуры.85.

В современных исследованиях философов и культурологов А. Арутюнова, А. И. Арнольдова, JI.M. Демина, Б. С. Ерасова, С. Н. Еремина, Г. С. Кнабе, С. Г. Ларченко, C.B. Лурье, Е. Я. Режебек процесс взаимодействия культур рассматривается преимущественно в историческом аспекте.86 Различные аспекты процесса взаимодействия культур рассматриваются в докторских диссертациях С .Я. Сущего, С. Е. Юркова. Л. В. Беловинского, Д. Г. Горина, A.B. Бабаевой, В. К. Королева, И. В. Кондакова, В. В. Добрынина, а также кандидатских диссертациях H.A. Кавериной, A.C. Волошиной, О. Г. Громовой, Т. Е. Зинченко, Е. А Куфен, С. Н. Гаврова, С. С. Шаумяна, Т. А. Коваленко, И. К. Мишариной, И. И. Кобзева, Д. И. Раскина, A.C. Скобельцыной.87.

В 90-е гг. XX в. наступает новый качественный этап в проведении исторических исследований, связанный с использованием междисциплинарного подхода и использованием методов, применяемых другими научными дисциплинами. В таких исследованиях наблюдается повышенный интерес к различным аспектам взаимодействия русской культуры с культурами европейских стран. Среди работ последнего времени следует назвать монографию В. Я. Гросула, посвященную истории русского общества как особой социальной прослойки, располагающейся между властью и народом.88 Русское общество как особый социальный организм, отличный как от власти, так и от народа, считает автор, возникло в особых исторических условиях на определенном этапе истории страны, испытав значительное влияние европейского Просвещения и философии рационализма. Его формирование сопровождалось стремительной весгерниза-цией, влекло за собой все возраставшие материальные издержки. В работе А. Б. Каменского «Российская империя в XVIII в.: Традиции и модернизация» утверждается, что радикальные преобразования, осуществленные Петром I, стали откликом на всеобъемлющий внутренний кризис традиционализма, и с этой точки зрения они содержали то единственное средство, которое только и могло спасти Россию. Этим лекарством, пишет А. Б. Каменский, стала модернизация, или европеизация политических, социальных и экономических институтов, которая и составляла суп, потребностей страны.89.

Проблемы взаимодействия культур рассматриваются на многочисленных научных конференциях историков, культурологов, филологов, философов. После значительного перерыва в изучении этих проблем у исследователей возрождается интерес к влиянию западной культуры на русскую жизнь XVI-X IX вв. Однако в отсутствие сколь-нибудь значительных трудов современных исследователей в этой области о позиции историков можно судить лишь по опубликованным тезисам, как правило, весьма кратким. Исследователями высказываются весьма разнообразные оценки к исследуемым проблемам.

В.В. Пундани отмечает большую нежели в предыдущее время открытость России западным влияниям в XVII в. Но сближению с европейской культурной традицией препятствовало, по мнению исследователя, медленное развитие буржуазных отношений, усиление крепостного права, а также политика правительств ряда западных государств, «стремившихся использовать отсталость России в своих целях».90 Т. А. Опарина, анализируя, деятельность клерикальных кругов, пишет об отношении православных иерархов и книжников, принципиально не принимающих все иностранное и переносит это отношение на все русское общество, что является не совсем оправданным.91 На другой позиции стоит A.M. Кантор. Он полагает, что, отношение посадских людей к иноземцам не было однородным «и во всяком случае лишенным чувства национальной исключительности», а общинный городской мир во второй половине XVII столетия стал более открыт западным культурным влияниям.92 Русским «западники» XVII в. стали предметом исследования JI.A. Черной. «Новые люди», считает автор, проникали в русское общество, прежде всего, из Посольского приказа, так как они имели прямые и более тесные контакты с иностранцами и были знакомы с переводной светской литературой, находившейся в приказе.93 JI.E. Морозова исследовала образ «чужого» в представлении русских людей начала XVII в. Она обратилась к историческим повестям и сказаниям о Смутном времени, в которых иноземцы запечатлены захватчиками, грабителями, «кровоядцами, погаными нечестивцами», осквернителями церквей и т. п. Такие оценки, по мнению автора, определяли отношение к иностранцам на протяжении почти столетия.94.

Зарубежная историография.

Зарубежная историография разрабатывала проблемы, которые долгое время оставались вне внимания советских историков. Большое внимание уделялось «перенесению» или «трансплантации» внешнего слоя европейской культуры на русскую почву в ходе петровских реформ. Следует отметить работы Р. Витрама, Дж. Кракрафта, А. Мюллера, Р. Пайпса, Дж. Биллингтона.95 Большим недостатком этих работ является то, что авторы пытались проследить только внешние влияния западной культуры на русскую, совершенно не пытаясь выяснить вопрос о внутренних процессах в русской культуре. Только X. Роджер отметил возникновение национального самосознания у русских как реакцию на «европеизацию».

Дж. Биллингтон дает широкую картину взаимодействия русской культуры с западноевропейской, начиная с XVII в. Он считает, что к серьезным изменениям в культурной жизни России привела война с Польшей в середине века. Россия переняла у Польши ее эстетику и философию, у Швеции и Голландиисистему управления и технологию.96 Вхождение России в сонм европейских государств было весьма болезненным. «Нигде конвульсии не были более мучительными, чем в России XVII столетия».97 Петровские реформы еще больше ускорили этот процесс и привели к еще большей поляризации общества. «Эта борьба привела к тому, что идеологический раскол между старым и новым перерос в глубокий социальный раскол между культурой народа и культурой элиты».98.

При Елизавете наступает эпоха французской культуры в России. Дворянство начинает реализовывать свою идентичность через французский язык и культуру. Отличное владение французским языком позволило дворянству, с одной стороны, влиться в основной поток европейской культуры, а с другой — еще больше отгородиться от народа. Во второй половине XVIII в. происходит определенный переворот, приведший к росту национального самосознания и обличению иностранного образа жизни и порядков. «При Екатерине II и Александре I Россия глубоко, физически и духовно, проникла в европейскую культуру. Но русская мысль осталась не затронутой классической формой и порядком».99 Биллингтон делает вывод о противостоянии двух противоположных начал в одном явлении: чем больше русские расширяли контакты с Западом, тем сильнее проявлялось чувство антагонизма ко всему западному.

Р. Хейли полагает, что в XVI в. Россия была отсталой страной, а ее культура «немой», «молчащей», «неинтеллектуальной, не задающей вопросы, эмоциональной и формалистической, взывающей к правой половине мозга, а не к левой».100 Несмотря на все попытки Петр не смог привить русскому дворянству протестантский дух и протестантскую этику.

Эпоха петровских преобразований привлекает зарубежных историков более всего. Особенности процесса заимствований Россией у Запада передового военного и военно-технического опыта и участие в нем иностранных специалистов, рассматриваются в работах американских ученых Дж. Биллингтона и Р. Хелли, которые считают, что приобщение России к европейской «пороховой революции» неизбежно вело к значительным переменам в политической, экономической и культурной жизни русского общества. Исследователи полагают, что постоянное взаимодействие русских с иностранными специалистами в ходе деятельности последних, должна была приводить к возникновению в умах этих русских новой качественной оценки западного мира.101.

Дж. Кракрафт видит Россию «настолько отличной от Запада, что модели или развитийные линии, выношенные историческим опытом Запада, считает изначально неприменимыми к изучению прошлого России».102 Это еще раз было подчеркнуто вестернизацией России, в результате которой, еще более углубились противоречия между перенявшим западную культуру дворянством и основной массой населения. Кракрафт считает, что основное содержание петровской эпохи заключается не в социально-экономических реформах, а в культурном сближении с Западом. Именно по причине этого сближения, считает исследователь, и произошли важнейшие для России события во второй половине XIX — начале XX в.: крестьянская реформа Александра II, промышленный подъем конца XIX века и конституционные реформы начала XX в.

В работах М. Раеффа рассматриваются различные аспекты взаимодействия культур.103 Он считает, что в русской культуре произошел «эпохальный переворот», к которому привело активное вторжение в жизнь русского общества европейской системы ценностей, причем это вторжение поддерживалось государством, и зачастую было связано с насильственными действиями властей. Роль императора Петра I в выборе путей и методов «заимствований», в их характере и масштабе автором несколько преувеличена. Автор считает, что инициатива в усвоении европейских достижений на русской почве была исключительно со стороны русского царя и его ближайших сотрудников, при этом они пытались сделать определенный выбор, руководствуясь зачастую своим вкусом и представлениями.104.

Зарубежные историки в своих работах делают и частные выводы, касающиеся процесса взаимодействия культур. Так, Дж. Биллингтон относит появление некоторых русских мистических сект к результату ведения протестантами своей пропаганды в России.105 П. Бушкович, напротив, считает, что какое-либо влияние иноверцев на русское общество до Петра было невозможным, а главная роль в процессе приобщения России к европейской культуре в XVII в. принадлежит влиянию на русскую религиозную жизнь православного Киева.106 Основную причину выселения «немцев» в Немецкую слободу С. Барон видит в религиозной неприязни русских людей к иноверцам.107.

Как время ксенофобии и полного изоляционизма определяют зарубежные историки первые десятилетия после окончания Смутного времени. Только начиная с середины XVII в., считают они, появляются признаки «поворота Московии к Западу». Традиционно как негативное характеризуется отношение русского общества к «иноверцам».108 Особо привлекательными для изучения зарубежными историками выступают личность и деятельность «московских западников» JI.A. Ордина-Нащокина, A.C. Матвеева и В. В. Голицына.109.

Многие наблюдения зарубежных историков отличаются определенной предвзятостью, хотя некоторые весьма точны и реалистично представляют процесс взаимодействия культур.

ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ.

Процесс взаимодействия русской культуры с культурами стран Западной Европы нашел свое отражение в многочисленных источниках различных видов, которые могут быть объединены в следующие группы.

Первую группу составляют законодательные акты ХУ1-Х1Х вв. Их большая часть опубликована в «Полном собрании законов Российской империи» (Первое собрание, 1649−1825), «Собрании государственных грамот и договоров», а также в сборниках, изданных Археографической комиссией в середине XIX — начале XX вв. Комплексный анализ законодательства позволяет не только получить картину правового положения иностранцев в России, но и составить определенное представление о том, насколько эффективными были эти законы. Боярские приговоры и царские указы ХУ1-ХУП вв. определяют юридические и имущественные права иностранцев, регулируют деятельность иностранных купцов в России, а также устанавливают различные ограничения на проникающие в русское общество бытовые привычки. Особое внимание в законодательстве уделяется вопросам охраны нравственности русских в религиозных вопросах. Проводится четкая линия на полное запрещение любой религиозной пропаганды в России, а также устанавливается мера ответственности за такую деятельность.

Законодательство петровского времени направлено на создание благоприятных условий для распространения европейской культуры в России. Указы о курении табака, о европейском платье, об устройстве ассамблей, о приглашении иностранных специалистов в Россию, об отправке русских студентов за границу коренным образом меняли эти условия по сравнению с предшествующим временем. Законодательство второй четверти XVIII в. уделяет гораздо менее внимания этим вопросам, ограничиваясь подтверждением некоторых петровских указов. Появляются и некоторые новации, связанные с борьбой с роскошью, распространявшейся бурными темпами. Новым было также введение ограничений на преподавательскую деятельность иностранцев, чье образование не соответствовало предъявляемым требованиям. Законодательство второй половины XVIII в. уделяет большое внимание приглашению иностранных специалистов в Россию и условиям их деятельности. Одновременно вводятся строгие меры по надзору за иностранцами. Особое место занимают указы Павла I, ограничивающие запрещающие проникновение в Россию иностранных книг и первые указы императора Александра I, отменившие все павловские ограничения.

Вторую группу использованных источников составляют документы делопроизводства, как опубликованные в различных изданиях, так и хранящиеся в архивах. В ходе исследования были просмотрены описи и дела фондов, содержащих делопроизводственную документацию в следующих российских архивах.

В Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) были использованы материалы, отложившиеся в ф.109. — Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии (дела Первой и Второй экспедиций). Фонд дает много ценных и разнообразных сведений о действиях властей по ограничению контактов русских с иностранцами, по надзору за деятельностью иностранцев в России, а также по профессиональной деятельности иностранных специалистов в России.

Фонды Российского государственного исторического архива (РГИА) дают разнообразные данные, относящиеся к различным аспектам процесса взаимодействия культур. Среди них дела ф.18. — Департамент мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов, в которых находятся материалы о выписке из Англии муфельных печей. Ф.466. — «Высочайшие» повеления по придворному ведомству представляет собой собрание документов, содержащих сведения об отправке русских актеров в Европу, о покупке различных бытовых предметов и драгоценностей для дворцового обихода, о предметах искусства, купленных в Англии для Эрмитажа, о присылке из Англии скульптур. В ф.467 -Контора от строений Ее Императорского Величества домов и садов представлены матреиалы о заказе в Англии свинцовых фигур. Определенный интерес представляют материалы ф.468 — Кабинет Его Императорского Величества МИДв, где имеются сведения об отправлении танцовщиц Петербургских театров для усовершенствования в танцевальном искусстве в Англию и Францию, о контрактах с иностранными специалистами на производство ими работ, о привезенных из Лондона скульптурах. Ряд интересных моментов отражен в делах ф.472 — Канцелярия министерства императорского двора, содержащих сведения о дозволении нескольких спектаклей на английском языке, об английской машине, продающей театральные билеты, о гастролях русских балетных артистов, о выписке из Лондона для царскосельских садов сочинения «The Botanical Magazine», о покупке картинной галереи у иностранца Визборна. Материалы об Английском пансионе в Петербурге, о покупке птичьих чучел в Англии, об английском училище для детей английских купцов и ремесленников, об училище для детей подданных Великобритании и США, о представлении императору Александру I книги Я. Лангена «Опыт первоначального наставления в английском языке», о позволении Д. Бакстеру издавать ежемесячный литературный журнал «The English literary journal of Moskow», о получении каталога Королевской публичной библиотеки представлены в ф.733 — Департамент народного просвещения МНП. В ф.735 — Канцелярия министра Народного просвещения представлены материалы о вывозе из Англии печатника для печатания гравюр на выписанных из Лондона машинах, о проекте генерал-майора Саблукова об учреждении при Оксфордском университете кафедры славянского языка и его диалектов. Заслуживают внимание документы ф.758 — Опекунский Совет ведомства учреждений императрицы Марии, содержащий материалы о содержателе английского театра в Москве Медоксе, ф.759 — Собственная Его Императорского Величества Канцелярия по учреждениям императрицы Марии, где содержится письмо И. Смирнова статс-секретарю Г. И. Вилланову о новинках английской литературы. К наиболее интересным материалам относятся документы ф.1167 — Комитет 6 декабря 1826 г. при Государственном Совете, где хранится письмо Михаила Веригина о пользе вызова из Англии в Россию ремесленников и художников, а также ф.469 — Придворная Его Императорского Величества контора МИДв, где хранятся документы о произведениях искусства, закупаемых в Европе, о подарках Николая I королеве Виктории и о ее подарках русскому императору. В ф.1263 — Комитет Министров отложились отдельные документы о покупке картин в Англии), в ф.1286 — Департамент полиции исполнительной МВД материалы о разрешении содержать типографию английскому подданному Девису.

Использовались документы Российского государственного военно-историческом архиве (РГВИА), находящиеся в фондах 314. — 1-й Кадетский корпус, ф.315. — 2-й Кадетский корпус, ф.318. — Пажеский корпус, где содержатся ценные материалы по вопросам обучения и воспитания молодых дворян.

Были также использованы фонды Научно-исследовательского отдела рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ): ф.518 — Московский Английский клуб, Российского государственного архива военно-морского флота (РГА ВМФ): ф. 173. — Канцелярия адмирала С. И. Мордвинова, ф. 432 — Морское училище, фонды Центрального исторического архива г. Москвы (ЦИАМ): ф.418 — Московский университет, ф.459 — Канцелярия попечителя Московского учебного округа, ф.2314 — Московский отдельный цензор по иностранной цензуре. Данная группа источников представляется весьма ценной, так как они содержат уникальную информацию по различным аспектам процесса взаимодействия кулыур.

Третью группу источников составляют различные документы личного происхождения, как находящиеся в архивах, так и опубликованные. Из неопубликованных документов, нами были использованы следующие. В Российском государственном архиве древних актов (РГАДА): ф.186 — Ф. А. Бюлер, ф. 1287 -Шереметевы, ф. 1412 — Бобринские, ф.1261 — Воронцовы, ф. 1634 — Тургеневы. В Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ): ф. 11 — Апраксины, ф. 14 — Арсеньев B.C., ф.104 -Жуковский В. А., ф.131 — Ключевский В. О., ф.432 — Воронцовы. В Отделе письменных источников Государственного исторического музея (ОПИ ГИМа): ф.183 — Шишков A.C., ф.198 — Кривцов Н. И, ф.316 — Новосильцев, ф.440 — Забелин, ф.457 — Рамазанов. В Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ): ф.218 — Греч, ф.871 — Штелин. В Российском государственном архиве военно-морского флота (РГА ВМФ): ф. 7 — Головнин В. М., Ф. 8 -Грейги. В Российском Государственном архиве литературы и искусства (РГА-ЛИ): ф. 46 — Бартенев, ф. 69 — Буслаев.

Среди опубликованных источников особое место занимает мемуарная литература, которая является богатейшим источником по истории русской культуры XVIII—XIX вв. Ценность их заключается, прежде всего в том, что они написаны непосредственными участниками и очевидцами описываемых событий. Мемуары воспроизводят от лица авторов в повествовательной манере действительные события, участниками и очевидцами которых были авторы и реальных исторических деятелей общественной и частной жизни. Как особый литературный жанр мемуары занимают промежуточное положение между произведениями художественной литературы и произведениями научно-исторической литературы. Главной особенностью мемуаров является то, что, как правило, они написаны от первого лица, а основой их написания служит память и личный жизненный опыт автора, его личное участие в описываемых событиях или присутствие в качестве наблюдателя.

Среди ценных свидетельств об отношении русских к различным сторонам процесса взаимодействия культур находятся мемуары барона А. И. Дельвига, барона H.A. Корфа, А. Д. Блудовой, М. А. Вейкарта, Ф. Ф. Вигеля, Б. Н. Чичерина, H.H. Мордвиновой, Н. И. Греча, В. А. Инсарского, С. Н. Глинки, С. П. Жихарева, А.О. Смирновой-Россет, JI. Ростопчиной, Т. П. Пассек, А. Чарторижского.1 Репрезентативность данной группы источников чрезвычайно высока. Авторы принадлежат к различным социальным слоям, что обуславливает достаточно полный спектр оценок и мнений, их восприятия и интерпретации. Большинство авторов сами являлись участниками описываемых событий.

Особо следует отметить такой вид источника как личные дневники. Характерными особенностями их является то, что они состоят из повседневных заметок, обычно делаемых вечером или в конце того же дня, к которому они относятся. Главная особенность такого вида источника заключается в том, что отсутствует сколь-нибудь значительный разрыв по времени между описываемыми явлениями и описанием их в дневниках.

Другой характерной особенностью дневников как исторических источников является то, что записи в дневниках отрывочны, дробны, в них попадает много такого, что в момент написания имело какое-нибудь значение для автора, ведшего дневник, но со временем утрачивало всякое значение как для лица, ведшего дневник, так и для позднейших исследователей. Дневники много точнее мемуаров, записи в них достовернее, но они обычно лишены обобщений и изобилуют частностями. В отличие от воспоминаний, дневники, обычно не предназначались для печати, и вследствие этого имеют более откровенный характер суждений и оценок. Среди использованных нами источников этой разновидности выделяются дневники Д. А. Милютина, Н. И. Тургенева, А. Н. Вульфа, A.A. Олениной, А. И. Тургенева.2.

Следующим видом источников, используемых нами в работе была частная переписка. Частное личное письмо приобрело в общественной жизни России первой половины XIX в. значение самостоятельного литературного жанра. Значение писем как источников очень велико. В «Былом и думах» А. И. Герцен оставил выразительное определение частных писем как источников: «Письма больше, чем воспоминания, в них запеклась кровь событий, это само прошедшее, как оно было, задержанное и нетленное».3 В работе использовалась переписка Екатерины II, H.H. Мордвинова, А. Чарторижского.4.

Источники личного происхождения позволяют нам проникнуть в неповторимую атмосферу изучаемых событий и явлений, почувствовать то, что JI.H. Толстой называл «духом и цветом времени». Как никакой другой источник источники этого вида передают колорит времени, проливают свет на цели и побуждения людей. Мемуары, дневники и переписка являются незаменимым источником для изучения умственного и нравственного состояния людей определенной эпохи, для понимания ее психологии.

Еще одним источником стала литература путешествий. Путевые заметки россиян, побывавших в европейских странах, являются ценным источником, так как свидетельства очевидцев пользуются особым авторитетом. В этих заметках мы находим очень много самых разнообразных сведений об экономике, политическом устройстве этих стран, быте, культуре, и, что особенно важно, о психологии народов их населяющих. Очень часто в произведениях подобного рода встречаются не только конкретные факты, но и ценные догадки и мысли, возникавшие у авторов во время путешествий. В то же время недостатки такой литературы, которые вызваны как объективными условиями, так и конкретными особенностями человеческой психики не позволяют в полной мере согласиться с авторами, с их оценками и рассуждениями. Обычно русские путешественники в европейские страны редко бывали где-либо кроме столичных и больших городов, являвшихся средоточием всей жизни, центром политики и торговли. Поверхностный характер наблюдений, однако, не мешал многим авторам весьма категорично судить о быте европейских народов, об их национальном характере, об их достоинствах и недостатках. Следует отметить, что подобного рода категоричностью грешат почти все описания путешественников, рассказывающие о чужих народах.

Одним из наиболее значительных из произведений данного жанра являются «Письма русского путешественника» Н. М. Карамзина. Сначала они публиковались в журналах, а затем вышли в собрании его сочинений. Сочинение Карамзина имело большой успех у русского читателя, оценившего, прежде всего, ту литературную форму, в которой были написаны «Письма». Изложение фактов и наблюдений Карамзин перемежает с воспоминаниями, лирическими отступлениями, описанием ландшафтов. Многие видели в этом влияние Стерна, но благодаря исследованию В. В. Сиповского было установлено, что произведение Карамзина является вполне самостоятельным и оригинальным произведением, обладающее внутренним единством, хотя некоторое влияние Стерна все же может быть прослежено.5 Труд Карамзина оказал значительное влияние на его последователей, русских путешественников, посещавших европейские страны в последующее время, среди которых следует назвать П. Свиньина, издавшего в 1817 г. свой дневник пребывания в Лондоне.6 Среди других авторов, описывавших свои путешествия в европейские страны, следует упомянуть Н. И. Греча, К. П. Пауловича, И. М. Симонова, А. И. Кошелева, A.C. Маслова, Р. Ни-берга.7.

Одним из важнейших источников, исследованных нами, является периодическая печать, которая заняла заметное место в общественно-политической жизни России. Как исторический источник она содержит огромный материал, различный по своему характеру и чрезвычайно ценный для анализа процесса взаимодействия культур. Нами были использованы общие литературно-художественные журналы, среди которых следует назвать сатирические журналы Н. И. Новикова, 8 «Сатирический вестник» П. И. Страхова, «Приятное и полезное препровождение времени», «Московский журнал», «Вестник Европы», «Отечественные записки», «Сын Отечества», «Современник», «Соревнователь просвещения и благотворения», «Московский телеграф», «Русская мысль», «Русский вестник», «Северный вестник», «Современник», «Отечественные записки», «Русское обозрение», издателями которых были крупные деятели русской культуры Н. М. Карамзин, М. П. Погодин, Н. И. Греч, С. Н. Глинка.

Эти российские журналы, сообщая русским читателям различные сведения о жизни европейских стран, об их успехах в различных областях, а нередко, выступая и с критическими замечаниями, способствовали формированию определенных представлений о соответствующих странах и их культурах у русской публики. В отличие от художественной литературы, которая являла собой продуманные и по композиции, и по идеям, сочинения, периодическая печать представляла читателям совершенно свежие новости о происходивших в Европе событиях и их оценку с российской точки зрения.

Особенностью данного вида источников является то, что в России XVIII—XIX вв. информация из-за границы была представлена весьма скудно, и приходила в Россию с большой задержкой во времени, будучи перепечатанной, в основном, из иностранных изданий. Учитывая это обстоятельство, можно представить себе, что та информация, которую русские читатели получали из русских газет и журналов, была полностью в руках иностранных журналистов, писавших в издания, из которых русская периодическая печать и черпала свои сведения о европейских странах. Однако такое заключение было бы односторонним, так как редакторы русских изданий очень строго подходили к отбору информации из-за соображений цензурыпри переводе же на русский язык некоторые моменты сглаживались, другие, наоборот, приобретали первостепенное значение.

Другое важное обстоятельство определило значение периодической печати как ценного источника по рассматриваемым нами проблемам: в русских газетах и журналах, начиная с XVIII в., не прекращалась острая борьба сторонников заимствований из-за границы с противниками этого процесса. В этом смысле значение периодической печати трудно переоценить. В российских журналах рассматриваемого периода мы находим разнообразные материалы как о различных сторонах европейской жизни, волновавших русское общество, так и о реакции его на заимствования европейских нравов, привычек, образа жизни. Спектр мнений по данным вопросам был очень широк: от полного признания необходимости и полезности заимствований до полного их отрицания, что дает максимально полную картину столкновения различных мнений в русском обществе.

Полемические статьи, литературные обозрения, переводы из иностранных журналов не только отражали внутренние изменения, происходящие в мировоззрении русской интеллектуальной элиты, но и непосредственно формировали представления русской читающей публики о европейской культуре и ее значении для России. Особо ценны для нас рубрики, описывающие путешествия в Европу, так как они позволяют рассмотреть путешествие как особую культурную и социальную практику, проследить, как с течением времени менялись представления о цепях и задачах путешествий.

Еще одним важным источником в нашей работе были художественные и литературно-критические произведения русских писателей и критиков В. Г. Белинского, П. А. Вяземского, А. И. Герцена, Н. В. Гоголя, М. Н. Загоскина, Н. М. Карамзина, В. Ф. Малиновского, A.C. Пушкина, ПА. Вяземского, Е. А. Баратынского, И. С. Тургенева, Ф. Фан-Дим.9 Эти произведения также представляют особую ценность, так как значение литературы и литературной критики в жизни русского общества, развитии русской культуры, в формировании представлений русского читателя трудно переоценить (особенно это относится к XIX в.) Произведения художественной литературы особо ценны при изучении ментальности определенной эпохи или социальной группы, так как в них отразились особенности восприятия европейской культуры в России.

В особую группу выделяются различные описания путешествий по России, которые предпринимали иностранцы в XVI—XIX вв. Записки иностранцевэто уникальный источник, отразивший повседневную жизнь русского человека. Иностранцы, впервые приехавшие в Россию, смотрели на нее с живым любопытством, где все для них было ново и совершенно непохоже на то, что они привыкли видеть в Европе. Ими фиксировалось такое, на что русские просто не обращали внимания. Иностранцы в своих записках дают весьма разнообразную картину жизни России и делают это в соответствии со своими политическими, религиозными, национальными взглядами и предрассудками. Их записки, несмотря на определенную ценность, все-таки отличаются предвзятым подходом к русской жизни. В значительной степени это объясняется особенностями пребывания иностранцев в России, те ограничения, которые на них налагались при общении с русскими, в частности относительно небольшая возможность личных контактов, из-за ограничительных мер, принимаемых властями. В результате практического опыта изучения и восприятия жизни России во всей ее сложности и противоречивости у иностранных современников складывался определенный образ России, ее культуры, определенное отношение к русским.10.

Исследуя источники данной группы, следует учитывать разнообразные факторы, под влиянием которых они формировались. Несомненно, оценки иностранцев носят весьма субъективный характер, и в определенной мере они определялись той политикой, которую проводили власти по отношению к проникновению в Россию европейской культуры вообще, и по отношению к иностранцам, в частности. Значительную роль играла и религиозная предвзятость к русской православной церкви, а также влияние бытовавших в Европе по отношению к России и ее народу этнопсихологических стереотипов.11 Нередко на оценки и выводы иностранцев влияли и проблемы в отношениях между Россией и государством, которое представляли мемуаристы и другие обстоятельства.

В Западной Европе Московское государство считалось своеобразным форпостом христианского мира на границах с Азией, государством, с границами которого заканчивается европейский цивилизованный мир. Однако, читая многочисленные сочинения иностранцев о России того времени, мы видим совершенно своеобразное представление о России и ее народе. Грубость, невежество, жестокость, лихоимство — вот что, по мнению иностранных мемуаристов составляет отличительные черты образа жизни русского народа.

Иностранные авторы, писавшие о России ХУ1-ХУП вв., в своих сочинениях не скупились на обличительную характеристику многого из того, что им довелось там увидеть. Вот как описывает русских П. Гордон: «московиты угрюмы, алчны, скаредны, вероломны, лживы, высокомерны и деспотичны — когда имеют власть, под властью же — смиренны и даже раболепны, неряшливы и подлы, однако при этом кичливы и мнят себя выше всех прочих народов».12 Ему вторит Пальмквист, военный агент в составе шведского посольства в Россию в 1674 г. Он описывает русских как нацию недоверчивую, несговорчивую, робкую, но вместе с тем надменную, много о себе воображающую и с презрением относящуюся ко всему иностранному.13.

Сочинения иностранцев о России можно разделить на три периода. К первому периоду (ХУ1-ХУ11 вв.) относятся сочинения Г. Штадена, М. Шиля, Д. Флетчера, Я. Ульфельда, А Поссевино, Я. Маржерета, Р. Барберини, К. Буссова, Н. Варкоча, Н. Витсена, С. Герберштейна, Д Горсея, А. Гюльденстиерне, С. Коллинса, А. Лизека, А. Мейерберга, де ла Невилля, А. Олеария, Э. Пальмкви-ста, П. Петрея, Я. Рейтенфельса14. Второй период (XVIII в.) представлен записками Д. Бекингемшира, Ф. Берхгольца, К. де Бруина, X. Вебера, И. Корба, У. Кокса, Лафермьера, Манштейна, Дж. Перри, леди Рондо, Л. Сен-Симона, Ч. Уи-творта, И.-Г. Фокеродта, Ю. Юля.15 К третьему периоду (XIX в.) относятся записки Э. Арндта, П. Дюмона, А. де Кюстина, М. Уоллеса.16.

Источники иностранных авторов представляют собой довольно пеструю и разноречивую картину. Очень часто авторы показывают Россию и русских в достаточно неприглядном свете, считая их отсталыми по сравнению с европейскими странами и народами. Многие из иностранных авторов считают, что всем, что есть передового в России, она обязана только лишь западным странам, так как все это было получено путем заимствования. Так, например, Кларк необычайно враждебно относится ко всему русскому, он убежден в исконной порочности русского национального характера.

Наряду с критическими замечаниями, с которыми не всегда можно согласиться, иностранные авторы приводят и много достаточно интересной историко-культурной информации о России и русских, которые позволяют с точки зрения представителя иной культуры взглянуть на процессы, происходившие в русском обществе в XVIIXIX вв. Данный комплекс источников отличается высокой степенью достоверности. Сведения, представляемые авторами, подтверждаются как источниками данной группы, так и других групп.

Публицистические произведения XVI—XIX вв. также являются ценным источником не только для изучения общественной мысли, роста национального самосознания, но и содержат значительный материал по истории процесса взаимодействия культур. При работе над данным исследованием использовались памятники русской публицистики и общественной мысли соответствующих периодов. Для XVI в. это в основном произведения авторов, вышедших из духовой среды, переписка Ивана Грозного с князем А. Курбским, прения Ивана Грозного с представителями других конфессий.17 В начале XVII в. появляется множество сказаний, повестей, «чудес», «слов». Многие из них опубликованы в 13 томе «Русской исторической библиотеки», некоторые изданы в отдельных изданиях. Самыми значительными из них являются «Сказание Авраамия Палицы-на», повествующему об осаде Троицкого монасты-ря в 1606 г., «Иное сказание», «Повесть 1606 г.» и «Временник Ивана Тимофеева» с описанием положения в Новгороде во время шведской оккупации в 1608 г. 18 Особое место в ряду публицистических произведений XVII в. занимает труд Григория Котошихина о России в эпоху Алексея Михайловича, в котором чрезвычайно остро критикуются многие стороны русского общества.19 Произведения Ю. Крижанича содержат интересный материал, относящийся к видению автором процесса взаимодействия культур.20.

В XVIII в. расширяется жанровая палитра публицистических произведений, появляются многочисленные церковно-панегирические сочинения, прославляющие деятельность Петра.21 В XIX в. значительное место в общественной жизни занимают взгляды П. Я. Чаадаева, В Л". Белинского, А. И. Герцена, A.C. Хомякова, И. В. Киреевского. Их сочинения дают представление об истории формирования и развития взглядов русской интеллектуальной элиты, в которых отразились особенности ее философских, исторических и социокультурных представлений, рост самосознания русской интеллигенции.22.

В целом использованные нами источники дают достаточно полную и разнообразную картину восприятия русскими явлений европейской жизни, отношения, прежде всего, дворян к распространению европейской культуры в России.

Выводы по пятой главе.

Русское общество всегда с большим интересом относилось к процессу взаимодействия культур, особенно к его негативным последствиям. Этот интерес, главным образом, проявлялся в полемике, которая протекала на страницах трудов общественных деятелей, публицистов, литераторов. Ее основное содержание заключалось в осмыслении тех изменений, которые нес с собой этот процесс как для России в целом, так и для представителей различных общественных групп, прежде всего, дворянства, в частности. Формы этой полемики были чрезвычайно разнообразны, простираясь от ярких обличительных высказываний церковных деятелей до завуалированной критики на страницах периодической печати. Иногда эта полемика носила характер стихийного протеста, иногда являлась результатом четко продуманных и умело организованных действий.

В XVI в. основным содержанием публицистических сочинений, затрагивающих процесс взаимодействия культур, являлись вопросы веры, а также размышления о роли России в развитии человечества и ее положении в системе европейских государств. В 60−80е гг. XVI в. полемика продолжается на страницах антикатолических и антипротестантских сочинений, в Первом послании Ивана Грозного к Курбскому, в посланиях царяя польскому королю Стефану Баторию, а также в прениях Ивана Грозного с Антонио Поссевино.

В начале XVII в. происходит значительный рост политического самосознания общества, приведший к увеличению публицистических произведений, повествующих о событиях Смутного времени, в которых процессу взаимодействия культур уделяется значительное внимание. Также увеличивается количество жанров, в которых создавались эти произведения, появляются летописцы, хронографы, истории, жития, повести, сказания. Авторы этих произведений дают яркое и образное описание событий, современниками которых они были. В середине XVII в. значительным явлением общественной мысли стали сочинения Ю. Крижанича, в которых рассматривается целый ряд вопросов, связанных с культурным общением России с народами западноевропейских стран. В конце XVII в. два последних патриарха Иоаким и Адриан в своих посланиях резко осуждают русских, интересующихся европейской культурой, и предупреждают власти об огромных опасностях для страны, к которым может привести такой интерес.

На рубеже XVII и XVIII вв. происходит обострение полемики по вопросу взаимодействия культур, что являлось ответом общества на стремление Петра I чрезвычайно ускорить процесс проникновения европейской культуры в Россию. Сочинения Г. Бужинского, Ф. Прокоповича, П. Шафирова, имея четко выраженный идеологический характер, обосновывали необходимость петровских реформ, осмеивали неприятие изменений, которые эти реформы несли и призывали к религиозной терпимости по отношению к представителям других религий. Во второй половине XVIII в наиболее выдающиеся представители русской общественной мысли и публицистики — И. Т. Посошков, М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, Н. И. Новиков, М. М. Щербатов, императрица Екатерина II принимают участие в обсуждении этих жизненно важных для общества вопросов. В 60−70-е гг. полемика перемещается на страницы сатирических журналов, где высмеивались различные стороны бездумного подражательства молодых дворян иностранным образцам. В конце XVIII в. творчество А. Н. Радищева стало ярким проявлением критического отношения общества к негативным последствиям процесса взаимодействия культур. В «Путешествии из Петербурга в Москву» А. Н. Радищев иронизирует над модой на все французское.

В начале XIX в. одной из ведущих тем публицистики является продолжение традиции русских критиков галломании XVIII в., а также нападки на иностранных воспитателей. Граф Ф. В. Ростопчин, в своих произведениях высмеивал различные аспекты галломании. После войны 1812 г. к нему присоединяется И.М. Муравьев-Апостол, резко критикующий моду на французский язык и на гувернеров французов. В 1830-х гг. начинается полемика между западниками и славянофилами, которая сосредотачивается на вопросе о петровских реформах и о выборе Россией своего исторического пути и перспективах ее развития. Основные разногласия представителей обоих лагерей лежали в вопросе о возможности для России выбора своего самобытного пути развития, что было основным положением идей славянофилов или, повторения того же пути, который прошли европейские страны. Позиция западников была более обоснована, так как они пытались объяснить стремление России к культурному взаимодействию с европейскими странами, прежде всего, естественной потребностью для развития страны.

Заключение

.

1 Кургузов B.JI. О понятии «культурное пространство» и проблеме самоидентификации его регионального образца (На материалах Сибири) // Сибирь. Проблемы сибирской идентичности. СПб., 2003. С. 67.

2 Трубецкой Н. С. Верхи и низы русской культуры // Пути Евразии. М., 1992. С. 338.

3 Черная JI.А. Русская культура переходного периода от Средневековья к Новому времени. М., 1999. С. 11.

4 Гвардини Р. Конец нового времени // Вопросы философии, 1990, № 4. С. 140.

5 Троицкий Е. С. Русская нация. М., 1989; Вдовина Л. Н. Национальное самосознание как системообразующий фактор русской культуры XVIII века. (К постановке проблемы) // Русская культура в переходный период от Средневековья к Новому времени. М., 1992. С. 25−32.

6 Genchenkron A. Economic Backwardness in Historical Perepective. A Book ofEssa>s. Cambridge, Massachusetts, 1962.

7 Kinhner W. Die deutsche Industrie und die IrriustrialisiemngRufllands. 1815−1914. St Katharinen, 1986. S. 3−15.

8 Kinhner W. Uber das deutsche Unternehmertum und die okunomische Europaisierung Rufilands // «. das einzige Land in Europa, das eine grofie Zukunfl vor sich hat.» Deutsche Unternehmen und Unternehmer im Russischen Reich im 19. und frbhen 20. lahrhundcrt. Hrsg.: D. Dahlmann und C.Scheide. Essen, 1998. S. 49.

9 Шмурло Е. Ф. Восток и Запад в Русской истории. Юрьев, 1895. С. 23.

Сущий, Сергей Яковлевич Пространство российской культуры (Центры и ареалы). Дис.. д-ра филос. наук. Б.м., б.г. С. 73.

11 Горин Д. Г. Смысловое освоение пространства и времени в цивилизационной динамике российской культуры. Дис. д-ра филос. наук. М., 2003. С. 215.