Творчество Генри Райдера Хаггарда и английская литература на рубеже XIX-XX веков

Расцвет творчества Генри Райдера Хаггарда (1856−1925) приходится на 80−90-е годы XIX века, переходный период в истории английской культуры.

Литература

в это время представляла собой сложное сплетение разнообразных направлений и жанров. Наряду с реализмом значительную роль начинают играть нереалистические течения, актуализируется романтический тип творчества, включающий разнообразные модификации в виде эстетизма, символизма, «литературы действия», получившей в отечественном литературоведении наименование «неоромантизм».

Г. Р.Хаггард был современником P. J1. Стивенсона, Р. Киплинга, А. К. Дойля, У. Э. Хенли. Он вошел в литературу как создатель большого числа приключенческих романов и уже в самом начале своего творческого пути был признан участником «романтического возрождения», о чем писали Дж. Сейнсбери, Э. Лэнг, У. Э. Хенли.

По своим идейным и политическим воззрениям наряду с Хенли, Киплингом, Конан Дойлом Хаггард принадлежал к имперскому течению и на протяжении всей своей жизни исповедовал идеалы активизма. «Активизм» (от латинского activus — активный) — взгляд, согласно которому сущность человека заключается не в созерцании, а в деятельном участии. В конце XIX века в Великобритании «активизм» стал стилем жизни и объединил писателей, которые выступили пропагандистами имперского этоса, включавшего такие понятия, как патриотическое служение Британии, долг, приверженность идее национального единства, деятельное участие в усилении и процветании империи.

Эстетическая общность «активистов» основана на мифологизации империи и стремлении создать образ своего имперского героятруженика, прочно связанного с социумом. В литературоведении понятие «активизм» не используется, являясь скорее характеристикой политических и социальных устремлений. В то же время вышеназванные писатели объединяются как создатели «литературы действия». В отечественном литературоведении «литература действия» рассматривается как одна из разновидностей неоромантизма.

Литература

действия" была частью имперского идейного течения, которое породило хорошо поставленную пропагандистскую кампанию, формировавшую у публики посредством познавательно-развлекательных мероприятий имперское мироощущение и восприятие британской империи как положительной силы, способной включить «дикий» и «чужой» мир колоний в цивилизованное пространство Британской империи. Сформированные викторианской эпохой представления о незыблемости английских традиций и величии Англии создавали образ великой «империи на водах», превратившись в устойчивые составляющие национального сознания.

Интерес к жизни в колониях, к деятельности колониальных служащих соединялся с интересом к проблемам военного, политического, религиозного характера и отражался в многообразных жанрах английской публицистики, в беллетристике, поэзии, создававших характерную картину мира.

В российском литературоведении родоначальником «литературы действия», или неоромантизма, признавался P.JI. Стивенсон.

М.Урнов, А. Вельский, А. Федоров], такие произведения которого, как «Virginibus Puerisque» (1881), романы «Остров сокровищ» (1883), «Похищенный» (1886), создали ему в восьмидесятых годах XIX века репутацию оптимиста. В творчестве Р. Л. Стивенсона видели отражение «мятежного духа юности», который стал частью красочного мира, приподнятого над буржуазной повседневностью.

В то же время такие представители неоромантизма, как Р. Киплинг, А. Конан Дойль, У. Э. Хенли, Г. Р. Хаггард, традиционно выпадали из сферы научных интересов отечественных исследователей по идеологическим причинам. Давно изменилось отношение к Р. Киплингу, который перестал восприниматься как «бард империализма». Творчество А. Конан Дойля изучается прежде всего с точки зрения детективного жанра. В меньшей степени повезло другим писателям. Наследие У. Э. Хенли и его место в литературном процесса рубежа веков еще не исследовано отечественной наукой. Это касается и Г. Р. Хаггарда, чьи произведения, тем не менее, прочно вошли в мировую классику приключенческой литературы.

Имя Г. Р. Хаггарда знакомо отечественным читателям прежде всего по роману «Копи царя Соломона» (1885), ряду исторических романов -«Дочь Монтесумы» (1893), «Клеопатра» (1889), «Эрик Светлоокий» (1891). Не меньшую известность имеет его «зулусская эпопея», включающая такие романы, как «Нада-Лилия» (1892), «Дитя Бури» (1913), «Развязка» («Finished», 1917) главными действующими лицами которой являются чернокожие африканцы. Последний из романов этого цикла, «Развязка», еще не переведен на русский язык.

Следует отметить, что на русском языке произведения Г. Р. Хаггарда публиковались практически сразу после выхода в свет на родине. Уже в 1915 году петербургский издатель П. П. Сойкин выпустил собрание сочинений писателя в двадцати томах, и оно разошлось очень быстро, несмотря на трудные дни начавшейся Первой мировой войны. Книги Г. Р. Хаггарда начали выходить в послереволюционной России в 20-е годы XX века, когда он был интересен как первооткрыватель неизвестной африканской культуры, автор романов о приключениях, участвовать в которых могли все, кто хотел познавать мир, ощущать себя сильным и благородным по отношению к нецивилизованному миру. Затем в течение долгого времени имя Г. Р. Хаггарда в России было практически забыто. Интерес к его произведениям вновь проявился в 70−80-х годах XX века. Этот период можно считать началом возвращения к российскому читателю. В начале 90-х годов были предприняты переиздания его приключенческих романов, некоторые из них были заново переведены.

Вышли из печати многотомные собрания сочинений, которые сопровождались вступительными статьями известных литературоведов Д. Урнова, А. Зверева, И. Васильевой, Л. Берниковской. О нем есть упоминания в Краткой литературной энциклопедии, в учебниках по истории зарубежной литературы для высших учебных заведений, биобиблиографических изданиях, но он по-прежнему остается писателем, «которого читают, но не изучают» [Урнов, 1 972]. Следует отметить, что все нараставший поток новых изданий сопровождался новыми попытками критиков определить вклад Хаггарда в развитие английской литературы рубежа веков, но они носили бессистемный характер.

Еще в начале двадцатых годов XX века первый критик Хаггарда советского периода К. И. Чуковский отметил его стремление ко всему самому фантастическому и неожиданному: «Его тянет в загадочные, сказочные страны, каких еще никто никогда не видел, — к гробницам легендарных героев, в огненные пещеры, где скрыты заповедные клады, к шаманам, кудесникам, магам, к каким-то изумительным заколдованным женщинам, которые при помощи чар живут тысячи и тысячи лет и, умирая, воскресают опять. Он создал для себя особый мир, и в этом мире он полный хозяин. Но за пределами этого волшебного царства он не видит ничего» [Чуковский 1922: 8]. В. Узин также писал в 1928 году о способности Г. Р. Хаггарда изображать сверхъестественные, потусторонние силы, «господствующие в мире и „непостижимые“ для человеческого ума», на фоне подлинных исторических событий.

Узин 1928: 7].

С 50-х годов XX века для русских читателей он предстал как автор нескольких приключенческих романов для детского чтения. В 70-х годах, благодаря усилиям Д. Урнова, Н. Жегалова, А. Давидсона, Г. Р. Хаггард был признан мастером тонких поэтических нюансов. Д. Урнов поставил творчество Хаггарда в контекст литературной жизни эпохи. В предисловии к изданию романа Хаггарда «Копи царя Соломона» на английском языке он определил его место как видного неоромантика наряду со Стивенсоном. Исследователь отметил независимость взглядов писателя, его устремленность к правдивому изображению сложных расовых и национальных проблем своего времени. В романе «Копи царя Соломона» Д. Урнов отмечал как достоинство отражение настроений эпохи, соединившей «приключения» и «службу»: «Далекие странствия и миры, еще окутанные героическим ореолом, были вместе с тем буржуазно прозаизированы. Соединение невероятного с возможным привлекало к романам Хаггарда» [Урнов 1972: 11]. Исследователь предложил свою интерпретацию неизвестных фактов из жизни писателя, определив главные события, среди которых многочисленные путешествия Хаггарда в страны, ставшие впоследствии местом действия его романов. Африка, Египет, Мексика, Исландия — вот точки мирового пространства, где побывал Хаггард и о которых с такой заинтересованностью писал в своих произведениях. Д. Урнов назвал значительные исторические события, которые предопределившие интерес Хаггарда к африканской теме, среди них англо-бурская, англо-зулусская войны: «Африканский опыт, полученный в молодости и пополнявшийся затем во время новых служебных миссий, давал Хаггарду основной материал для беллетристики» [там же].

Источником приключенческого романа Г. Р. Хаггарда Д. Урнов назвал просветительский роман Д. Дефо. Такая родословная — дань уважения Хаггарду как продолжателю традиции великого создателя английского приключенческого романа. Другим близким родственником хаггардовского романа Д. Урнов считает приключенческий роман Стивенсона, простоту и достоверность которого Хаггард сделал принципом своей повествовательной техники: «Хаггард уловил его замысел. Следом за Р. Л. Стивенсоном Г. Р.Хаггард начал с читателем литературную игру в достоверность <.>. Хаггард пошел по пути.

Стивенсона, и оба они следовали за Дефо", — пишет литературовед [тамже:15].

Заметным событием 70-х годов XX века был выход в издательстве «Наука» книги, под одной обложкой объединившей отрывки из автобиографической прозы и новый перевод романа «Жена Аллана». Снабженная предисловием историка-востоковеда А. Б. Давидсона, книга представляла произведения Хаггарда об Африке, «какой она была сто лет назад», вводила в обиход публицистические произведения писателя, показывала его в новом свете и богатом литературном окружении таких звезд приключенческого жанра, как Жюль Берн, Луи Буссенар, Майн Рид. Давидсон отметил присущие ему противоречивые взгляды на имперскую политику Британии, а также особенности мировосприятия человека определенной исторической эпохи, оценил вклад, сделанный Хаггардом в изучение жизни африканских племен.

В 80−90-х годах книги Хаггарда переиздавались массовыми тиражами, его имя упоминается в справочной литературе [Брандис, 1980]. И хотя по-прежнему речь идет только о предисловиях к новым изданиям, они все чаще отмечали мастерство повествования Хаггарда [Магидович, 1989, Грибанов, 1991, Танасейчук, 1991], новаторство в соединении элементов африканской и европейской культур [Кузнецов, 1990], «интерес к оккультизму, ясновидению, прорицательству как проявление одной из граней взлета духовности, расцвета религиозно-философской мысли» [Чумаков 1993: 456].

Нельзя обойти вниманием статью Н. А. Соловьевой [Соловьева, 1997], которая подчеркнула близость художественных поисков Хаггарда к современным ему научным проблемам в области антропологии, отметила такие особенности приключенческого романа Хаггарда, как выдумка и «горькая правда, основанная на полном знании жизни зулусов», «этнографические подробности, особенности речи разных племен <.>, убедительные характеры героев» [там же: 347]. Несомненное достоинство исторических романов писателя исследователь видит в сосредоточенности «на переломных, неоднозначных периодах истории» [там же]. Н. А. Соловьева сформулировала методологически точный тезис: «Произведения Хаггарда, довольно многочисленные, уступали по своим художественным достоинствам романам других современников-неоромантиков — А. Конан Дойля и P.JI. Стивенсона, но они должны быть учтены при реконструкции всего многозначного и разнородного историко-литературного процесса, который протекал в Англии в последней трети XIX века <.> ему обеспечено хотя незначительное, но все же определенное место в британской литературе периода перехода от викторианства к модернизму» [там же]. Такой взгляд современного ученого дает основания пересмотреть снисходительное отношение к Хаггарду-беллетристу.

Наряду с некоторыми произведениями Киплинга и Конан Дойля часть приключенческих романов Хаггарда стала предметом рассмотрения в кандидатской диссертации Р. Олюнина [Олюнин, 1967]. Он первый и единственный на данный момент предпринял попытку проанализировать самый известный роман «Копи царя Соломона». Автор диссертации пишет, что сюжет этого романа мало отличается от сюжета многих приключенческих романов и сохраняет близость к «Острову сокровищ» Стивенсона. В то же время Р. Олюнин подчеркнул новаторство Хаггарда в этом романе, заключающееся в новом подходе к проблеме взаимоотношений белого человека с завоеванными черными племенами. Он отметил свойственную Хаггарду симпатию к черным героям, умение создать выразительный и запоминающийся образ. Олюнин говорит также о буржуазной ограниченности Хаггарда, в целом справедливо отмечая, что писатель стоял на охранительных позициях, а его произведения отражают своеобразный идеал колонизаторов. Но автор данного диссертационного исследования сосредотачивает свое внимание прежде всего на идейно-тематическом анализе произведений Хаггарда.

Новый поворот в изучении Хаггарда предвещают работы М. Ладыгина и А. Федорова. Так, М. Ладыгин проанализировал роман Хаггарда «Дочь Монтесумы» в связи с проблемой романтического романа в истории английской литературы. Это произведение Г. Р. Хаггарда автор монографии поставил в один ряд с такими образцами жанра исторического неоромантического романа, как «Черная стрела» Р. Л. Стивенсона, «Белый отряд» А. Конан Дойля. Исследователь обнаруживает сходство между ними на уровне жанрового содержания: «в период неоромантизма заметно усиливаются критические характеристики социальных отношений феодализма, что, бесспорно, является следствием влияния новых исторических концепций, возникших в процессе развития исторической науки.» [Ладыгин 1979: 57].

По мнению исследователя, мир прошлого не является у неоромантиков простым средством ухода от современности в мир «идеализированного гармоничного прошлого» [там же: 58], так как они используют исторические обстоятельства для того, чтобы создать ситуацию для проявления «частных возможностей частного человека» [там же: 60], включенного в вечную борьбу Добра и Зла. Особенность неоромантического исторического романа Хаггарда и Конан Дойля видится М. Ладыгину в невозможности для читателя «обнаружить, на стороне какой исторической силы находятся симпатии автора» [там же: 61]. Так, в романе «Дочь Монтесумы» М. Б. Ладыгин усматривает отсутствие четкой исторической концепции писателя, осуждающего испанских конкистадоров не за их преступления, а только за особенности национального характера.

Заслуживает внимания сформулированная М. Ладыгиным концепция неоромантического героя. Это «средний» человек, который, познавая реальные стороны мира, открывает не столько суть исторических событий, сколько истины, относящиеся к области этики. Исследователь подчеркивает, что исторические романы Хаггарда и других неоромантиков свидетельствовали о переносе акцента «с общего, исторически обусловленного, на частное» [там же: 67].

Еще более значительный шаг в сторону изучения творческого наследия Хаггарда сделал А. А. Федоров в своей монографии «Идейно-эстетические аспекты развития английской прозы», в которой роман Г. Р. Хаггарда «Она» рассматривается в контексте проблемы жанра мифологического романа. А. Федоров указывает на интерес английской викторианской литературы к сказке, мифологии и мифологическим мотивам, что нашло отражение в «трансформации мифологического материала», граничащей с индивидуальным мифотворчеством [Федоров 1990: 95]. Автор исследования отмечает своеобразие и неповторимость хаггардовского мифологизма, заключающегося в создании образов героев, которые, «попав в мир оживших древних сказаний, <.> сами получают качества мифологических персонажей, обобщающих в своем поведении идеалы целых социальных групп» [там же: 97]. Заслуживает внимание мнение А. Федорова о том, что Хаггард предвосхитил мифологизм XX века, и это определяет возможности дальнейшего изучения творчества писателя.

К творчеству Г. Р. Хаггарда все чаще обращаются исследователи-историки. В диссертации JI. Максимовой предметом исследования явился образ Британской империи в английской литературе последней трети XIX — начала XX века. Автор диссертации относит творчество Хаггарда, Киплинга, Конан Дойля к «экспансионизму» [Богомолов, 1993; Максимова, 1997; Осипова, 1997].

Таким образом, налицо нарастающий интерес к творчеству Хаггарда, которого более нельзя воспринимать только как создателя колониального приключенческого романа. Его произведения вызывают все больший интерес у зарубежных исследователей. В 1960 году вышла из печати книга М. Кохена «Райдер Хаггард. Его жизнь и творчество» (второе издание — в 1968 г.). Кохен прост и прям в своей оценке Хаггарда, который, по его мнению, «не заслужил места в Валгалле славы», так как его стиль не отличается изяществом [Cohen 1968: 213−216]. Доктор Кохен скрупулезно собрал отклики в периодической печати на прижизненные публикации книг Хаггарда, проследил основные факты его биографии, первым указал на связь беллетристики Хаггарда с его публицистическими эссе. Со страниц книги Кохена встает образ Хаггарда-викторианца, окруженного известными литераторами и политическими деятелями, заинтересованного государственного служащего, путешественника. Значительное место занимают в книге многочисленные цифры, говорящие о триумфальных издательских победах Хаггарда, романы которого выходили огромными тиражами.

Следует назвать и другое исследование Мортона Кохена — это собранные им воедино документы, касающиеся дружеских и деловых отношений Хаггарда и Киплинга, которые он опубликовал в 1965 году [Cohen, 1965]. Кохен подробно воспроизвел историю знакомства двух знаменитых людей, оказывавших взаимную поддержку с момента первой встречи и до конца хорошо понимавших друг друга. Эта книга М. Кохена проливает свет на особенности литературной жизни Лондона в конце XIX века, показывает окружение Хаггарда и Киплинга, сложившееся в Сэвил Клубе, членами которого состояли оба писателя.

Большой симпатией к Хаггарду-писателю и человеку пронизаны книги Берресфорда Эллиса и Лилиас Хаггард. Эти исследования представляют личность Хаггарда, показывают сложности его семейной жизни, содержат множество биографических подробностей, выдержки из частной переписки.

В 1967 году вышла книга А. Сандисона «Колесо империи» [Sandison, 1967], автор которой изучает «характер и функцию имперской идеи» в творчестве поздних викторианских романистов, таких, как Р. Киплинг, Дж. Конрад, Г. Хаггард, Д. Бучан. Сандисон считает, что каждый из них разрабатывает эту идею по-своему. Так, Хаггард, по его мнению, создавая свои приключенческие романы, находился под влиянием дарвинизма, что отразилось на своеобразной космологии, в которой черные и белые, колонизаторы и аборигены беспомощны перед лицом движения и перемен. Историзм книги Сандисона в том, что он рассмотрел имперскую идею в литературном преломлении поздних викторианских авторов с точки зрения эпохи, которая ее формировала.

В монографии В. Р. Катц [Katz, 1987] продолжается исследование творчества Хаггарда в контексте колониальной литературы. Исследовательница стремится сохранить объективность в оценке Хаггарда. Однако большое место в ее книге занимает обсуждение расистских настроений Хаггарда, ксенофобии, излишней воинственности. Наиболее интересной является часть монографии, посвященная исследованию философских взглядов писателя.

К творчеству Хаггарда обратился Б. Стрит [Street, 1975], причисливший Хаггарда к «популярной литературе» и выдвинувший тезис о том, что именно эта литература сделала главным своим героем «примитивного человека» в целях утверждения британского превосходства. Заслуживает внимания прежде всего мнение этого исследователя о темах популярной литературы, его справедливое указание на то, что творчество Хаггарда нельзя понять вне этой литературы. Но трудно согласиться с резкой критикой романов Хаггарда за принижение образа туземца, поскольку позиция писателя не была столь прямолинейной и простой.

Значительный интерес представляют научные исследования, в которых изучается поэтика произведений Хаггарда. В 1972 году в Мемориальном университете Ньюфаундленда У. Бёрси защитил диссертацию, посвященную творчеству Хаггарда, «Хаггард и популярная литература», содержащую интересные наблюдения над стилем писателя, которого Берси рассматривает как романтика, отмечая его тягу к экзотике, игре воображения, фантастике. По мнению канадского исследователя, Хаггард «взывает к романтическим идеалам читателя, опираясь на понятия и идеи, хорошо известные ему из литературы и мифологии» [Burcey 1972: 66]. В стиле Хаггарда Берси отмечает его «умение вписать героя в обстановку», придать индивидуальность повествовательной манере того или иного рассказчика, красочность описаний. Заслуживает внимания предпринятое Берси изучение мотивов хаггардовской приключенческой прозы, среди которых автор диссертации выделяет такие, как мотив Грааля, мотивы «убийство дракона», «рыцарь и его оруженосец», «спасение прекрасной дамы» и т. д. Диссертация Бёрси показывает продуктивность изучения творчества Хаггарда в контексте проблем массовой литературы, отличающейся формульным характером.

С семидесятых годов и до настоящего времени в англоязычном литературоведении появляется ряд статей и монографий, посвященных созданному Хаггардом типу приключенческого романа. Среди них статьи Н. Этеринтона, книги П. Брантлингера, JI. Стайбел, Т. Покока. Эти работы свидетельствуют о том, что творчество Хаггарда более не рассматривается просто как «охранительное», в особенностях его произведений литературоведы обнаруживают характерные для литературы XX века черты: связь с мифологией и антропологией, богатство символических образов, романтизацию природы. JI. Стайбел пишет о вкладе Хаггарда в так называемый «скрытый африканизм», который, по ее мнению, соотносим с вкладом Дж. Конрада [Stiebel 2001:33].

Понятия «скрытый африканизм» и «явный африканизм», которые использует JI. Стайбел, восходят к концепции Э. Сайда о «скрытом» и явном «ориентализме» [Said, 1995]. «Явный ориентализм» отражает точную информацию о Востоке и наполняется новым содержанием по мере новых открытий и с поступлением новой информации. «Скрытый ориентализм» неизменен, так как является отражением некой «устойчивой квинтэссенции» Востока, включающей популярные стереотипы, мечты, желания, страхи, которые Восток порождает у западного человека [Said 1995: 221]. Если в основе «явного африканизма» лежит интеллектуальная информация, поддержанная учебными текстами, научными публикациями разного рода, то «скрытый африканизм» есть выражение глубинных, часто подсознательных фантазий, страхов, желаний Запада в его представлении об Африке как о «Другом». Колониальный дискурс Г. Р. Хаггарда был, с точки зрения JI. Стайбел, выражением сложного и противоречивого представления викторианцев о «другом»: его культуре, эмоциях, чувственности и рациональности. Это представление Г. Р. Хаггард передавал не только через контрастное противопоставление своих героев, среди которых были белые путешественники, ученые, миссионеры, но и черные протагонисты. Большую роль в его романах, считает JI. Стайбел, играет африканский пейзаж, который дает писателю возможность отойти от реальности и показать возможные альтернативы и другие миры. В книге JI. Стайбел рассматривается хаггардовский образ Африки-Эдема, Африки как первобытного места, Африки как воображаемой Преисподней, Африки как сексуального ландшафта. Блестяще написанная, снабженная множеством комментариев книга Л. Стайбел — солидный вклад в современное хаггардоведение.

П. Брангтлингер указывает, что Хаггард создал свой «миф темного континента», который «был частью дискурса империи, сформированного политическим, экономическим и психологическим климатом викторианской эпохи». В своей книге «Закон тьмы» П. Брантлингер пишет об «имперской готике» Хаггарда и ее основных темах. В приключенческой прозе Стивенсона, Хаггарда, Конан Дойля, Стокера, Бучана он видит «возвращение к романтизму» [Brantlinger 1988: 232]. Брантлингер не без оснований рассуждает о том, что «имперская готика» тесно связана с такими разновидностями приключенческого романа, как готический роман и викторианская научная фантастика.

Есть целый ряд современных писателей, которые высоко оценили роль Хаггарда в их становлении как литераторов. Таков Грэм Грин, который писал в книге «Потерянное детство» о том долгом воздействии, которое оказал на него роман Хаггарда «Копи царя Соломона»: «Хаггард, возможно, был величайшим писателем, который околдовал нас, когда мы были молодыми. Это колдовство невозможно стереть вот уже двадцать пять лет [Green 1951: 13]. Именно этот роман побудил его задуматься о карьере офицера: «Если бы не романтический рассказ об Аллане Квотермейне, сэре Генри Куртисе, капитане Гуде и особенно старой ведьме Гагул, изучал бы я в свои 19 лет список должностей Министерства колоний и выбрал бы в качестве места для карьеры африканский военно-морской флот?» [там же: 14].

В своем обширном эссе «Книги в моей жизни» Генри Миллер посвятил Хаггарду главу, в которой вспоминает о своих детских впечатлениях от романа «Она». Миллер очарован более всего обаянием тайны человеческой души, тайны, пронизывающей многие хаггардовские произведения, и особенно этот роман: «Немеркнущая красота Аэши, ее кажущееся бессмертие, ее нестареющая мудрость, колдовство и отчаяние, ее власть над жизнью и смертью, как показывает Хаггард, могут служить описанием души человека» [Miller 1974: 92]. Миллер, сам увлеченный интересом к бессознательному, был заинтригован внутренней «двойственностью» Хаггарда, в личности и творчестве которого американский писатель видел сочетание традиционных взглядов на человека и страсти к изучению его скрытой природы. Он высоко ценил в Хаггарде присущее ему воображение и ставил рядом с ним таких же мечтателей — Блейка, Якоба Беме, Генриха Шлимана, сэра Артура Эванса, Джеймса Дж. Фрэзера — и всех их называл «храбрыми пионерами», занятыми «обнародованием правды о существовании иного мира» [там же: 85].

Важным источником изучения творческого пути писателя являются справочно-библиографические издания Денниса Э. Уатмура.

Библиография Хаггарда" и JI Сименса «Критические отзывы о.

Хаггарде. Аннотированная библиография", которые содержат полное описание всех прижизненных и посмертных изданий произведений Хаггарда, вплоть до восьмидесятых годов XX века, а также указатель критических статей [Whatmore, 1987, Siemens, 1991]. Примечательное качество книги Уатмура состоит в наличии цитат из воспоминаний Хаггарда, а также описаний особенностей каждого издания.

Феномен Г. Р. Хаггарда определяется использованием «литературной формулы», что является знаком принадлежности писателя к массовой литературе, изучение которой представляет большой интерес, о чем свидетельствует целый ряд современных исследований проблемы массовой литературы [Гудков, 1994,1996; Апенко, 1998; Тимофеев, 1998; Гурвич, 1990; Дубин, 2001; Соловьева, 2001; Соколова, 2001; Проскурнин, 2001; Altick, 1989; Cawelti, 1976; Мунк-Петерсен, 1983, Жаринов, 1999 и др.]. Этот аспект в хаггардоведении остается не до конца исследованным.

Не будет преувеличением сказать, что существующая в отечественном и зарубежном литературоведении совокупность взглядов на творчество Г. Р. Хаггарда и его место в истории английской литературы рубежа XIX—XX вв.еков далека от законченности и нуждается в уточнениях.

Цель исследования — изучить творчество Г. Р. Хаггардапредставить его как целостное явление во всем многообразии публицистических и беллетристических жанровдать историко-литературный анализ его произведений, раскрыть социальную и историческую обусловленность его творчествапоказать идейно-тематическое своеобразие и глубокую укорененность в политический контекст эпохивыявить связь творчества Г. Р. Хаггарда с высокой и массовой литературойопределить место и роль писателя и его творчества в английской литературе и культуре рубежной эпохи.

Цель определила задачи исследования:

— охарактеризовать своеобразие творческого пути Хаггарда, выделить основные его этапы, показав эволюцию и художественную логику этого пути;

— выявить характерные черты имперского идейного течения, определить его место в культуре позднего викторианства и показать особенности его взаимодействия с творчеством Хаггарда;

— проанализировать публицистические произведения Г. Р. Хаггарда и его концепцию человека;

— охарактеризовать романное творчество Г. Р. Хаггарда, его проблематику и поэтику в контексте проблемы высокой и массовой литературы.

Все это характеризует актуальность диссертации, соответствующую задачам современного литературоведения, вырабатывающего более широкий взгляд на изучаемые явления, ищущего новые подходы к традиционным темам, которые позволяют поставить художественное творчество в контекст культурологических, политических, социологических исследований. В диссертации проанализированы статьи Хаггарда о литературе, мемуары «Дни моей жизни», публицистические тексты, романы «Джесс», «Клеопатра», «Беатрис», «Доктор Терн», рассказы «Махатма и Заяц», «Суд фараонов», а также беллетристические произведения, до этого не переводившиеся на русский язык, среди которых романы «Мари», «Finished», «Путь духа».

Объектом диссертации является литературный процесс в Англии на рубеже XIX—XX вв.еков, важное место в котором заняло такое идейно-художественное течение, как неоромантизм и его разновидности.

Предметом диссертации являются произведения Г. Р. Хаггарда разных жанров, до сих пор в полном объеме не изученные в отечественном литературоведении.

Методологической базой исследования являются труды классиков отечественного литературоведения М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, Е. М. Мелетинского, Н. Я. Дьяконовой, В. Н. Топорова, таких современных ученых, как Н. П. Михальская, Н. А. Соловьева,.

A.Н. Николюкин, Е. В. Жаринов, В. А. Луков, Б. Н. Проскурнин, М. И. Попова, М. В. Толмачев, Н. Д. Тамарченко, историков И. Парфенова, Н. Дроновой, Н. Ерофеева, Л. Максимовой, И. Осиповойисследователей социологии литературы Б. Дубина, Л. Гудкова и др. Большое внимание уделено работам американских и английских ученых по истории английской литературы и культуры рубежа XIX—XX вв.еков, а также исследованиям, посвященным творчеству Г. Р. Хаггарда. Среди них труды У. Берси, П. Брантлингера, М. Грина, В. Катц, М. Кохена,.

B. Манторпа, Дж. Мейерса, А. Сандисона, Л. Стайбел, Д. С. Хиггинса, П. Б. Эллиса, Н. Этерингтона и др.

Спецификой данного диссертационного исследования является его комплексный характер, соответствующий рассмотрению поставленной проблемы на стыке гуманитарных наук: литературоведения, истории, философии, социологии, культурологии.

Научная новизна диссертации определяется тем, что впервые в отечественном литературоведении предпринята попытка монографического исследования творчества Г. Р. Хаггарда в контексте английской литературы рубежа XIX—XX вв.еков, проанализированы его роль и место в литературном процессе рубежной эпохи, особенности эстетических и религиозных воззрений писателя, показано взаимодействие публицистики писателя с его беллетристическими произведениями. Разнообразное в жанровом отношении наследие Г. Р. Хаггарда интерпретируется в целостном единстве через его личность, испытавшую влияние имперской идеи, определившей социокультурные доминанты переходной эпохи.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Проблемы своеобразия литературного развития переходных эпох являются актуальными для современного литературоведения. Творчество Г. Р. Хаггарда как типичного представителя переходной эпохи позволяет уточнить своеобразие не только литературного, но и культурно-исторического контекста эпохи.

2. В период позднего викторианства английское национальное самосознание находилось под существенным воздействием имперской идеи, формировавшей имперский менталитет различными путями, в том числе средствами разных видов искусства. «Литература действия» стала одним из самых востребованных средств распространения и популяризации имперского мифа.

3. Актуализация приключенческого романа в его неоромантической модификации становится одним из путей привлечения внимания читательской публики к имперской идее, что позволяет поставить теоретическую проблему взаимодействия литературы и идейного движения. Опираясь на методологические подходы, содержащиеся в работах М. Бахтина, В. Беньямина, Дж. Маккензи, трудах М. В. Урнова, Д. М. Урнова, С. В. Лурье, М. К. Поповой, В. Г. Щукина, автор показывает, что имперская идея как важная составляющая культурного контекста эпохи позднего викторианства «упрощалась» и пересоздавалась в английской беллетристике, способствуя актуализации приключенческого романа разных видов.

4. Диссертант стремится обобщить накопленные знания по данной проблематике и создать теоретические основы для подходов к интерпретации произведений массовой литературы, находящихся в тесной связи с идейными течениями своего времени. Именно в рамках массового искусства происходят активные процессы формирования национальной идентичности. Массовая литература тиражирует актуальные для своего времени идеологемы при помощи клише, «общих мест», «формул», позволяющих ее «потребителю» быстро их «осваивать». В своем беллетристическом творчестве Г. Р. Хаггард широко использует «приключенческую формулу», тендерное противопоставление, устойчивые образы-символы, лейтмотивы, включая новые, среди которых мотивы карты и команды специалистов.

Научно-практическая значимость исследования заключается в том, что в литературоведческий обиход вводятся новые историко-литературные факты, которые существенно дополняют представления о литературном процессе в Англии на рубеже XIX—XX вв.еков, они могут использоваться как в общих курсах истории зарубежной литературы соответствующего периода, так и в специальных курсах, посвященных углубленному изучению английской литературы, исследованию типологии романных жанров.

Апробация диссертации. Концепция диссертации и результаты исследования нашли отражение в докладах на Пуришевских чтениях (МПГУ им. Ленина, Москва), Герценовских чтениях (Санкт-Петербург) на конференции «Российское литературоведение XX века» (МГОУ им. Шолохова, Москва), на международных конференциях англистов (Рязань, 2005, Великий Новгород, 2006), на внутривузовских конференциях (ОГПУ, Оренбург). Диссертация обсуждалась на заседании кафедры мировой литературы ОГПУ, на заседании кафедры всемирной литературы МПГУ. Основные положения диссертации нашли отражение в восемнадцати публикациях, в том числе в монографии.

Диссертация состоит из пяти глав, введения, заключения, списка литературы. Основной текст — 368 страниц, общий объем — 392 страницы машинописи.

Заключение

.

Генри Райдер Хаггард, как показывает изучение его биографии, эстетических и философских взглядов, творческого наследия, — один из тех английских писателей, кто на рубеже Х1Х-ХХ веков внес заметный вклад в развитие английской литературы. Хаггард был представителем имперского идейного течения и наряду с другими своими современниками оказал влияние на викторианское самосознание.

В ситуации невиданного расширения колониальных завоеваний англичане получили возможность увидеть себя и свою страну не столько изнутри, сколько извне, и, приобретая новое понимание своего социального, исторического и культурного статуса, формировали новые аспекты национальной идентичности. Актуальные вопросы общественной и политической мысли нашли отражение в массовом сознании в виде «популярного империализма», основополагающие идеологемы которого распространялись средствами массовой информации, музейными и выставочными мероприятиями, литературными и публицистическими произведениями соответствующей тематики и проблематики. Перенесенные в ценностно-нормативный план, упрощенные идеологические построения эпохи воспринимаются писателями, сочувствующими тому или иному идейному течению, и массовой аудиторией, которой направлены такие произведения.

Имперская проблематика была мощно представлена в английской публицистике, философии, массовой культуре второй половины XIX века, она явилась основой имперского мифа, наполненного национальными стереотипами, среди которых европоцентизм, представление о мессианской роли англичан в судьбе нецивилизованных народов («бремя белого человека»), а также «принципы практического разума», свойственные протестантской этике, отразившейся в англо-католицизме.

Упрощение имперской идеи в английской литературе на рубеже XIX—XX вв.еков шла по пути выбора романтического типа творчества, традиции которого были сильны в английской литературе в течение всего XIX столетия и на рубеже веков актуализировались в неоромантическом течении, носившем характер идейно-художественного явления. Мы согласны с отечественными исследователями в том, что напряженность и противоречивость развития в пределах романтического сознания различных нравственных и идейных и художественных факторов обеспечила появление такой разновидности неоромантизма, как «литература действия», одним из ярких представителей которого является Генри Райдер Хаггард.

Выбор представителями «литературы действия» романтической конвенции был знаком идеологического преломления действительности. Жизнь в далеких колониях представала в изображении этих писателей как осуществление и торжество мечты. Читать о таких приключениях значило для большинства обывателей участвовать в «большой игре», выходить за пределы серого, однообразного существования. Экзотические обстоятельства, в рамках которых происходят события в произведениях неоромантиков, «дикари», с которыми взаимодействовали белые колонизаторы, перенесение интереса в контекст сложных политических перипетий — все это выражало стремление искать необычное в противоположность обыденному.

Знаком идеологического преломления социальной действительности выступает и поведенческий стереотип героя. В конце XIX века поиск условий героизации нации стал этической задачей создателей и защитников имперского мифа, поставивших своей целью показать значимость имперских захватов и привлекательность их для простых людей. Викторианский век, ставший в значительной мере воплощением трезвости, расчетливости и практицизма, нуждался в новых импульсах. Империя действительно давала удовлетворение и моральные выгоды, но в неменьшей степени она открывала возможности для героизма, служения, стоического исполнения долга.

Традиционно романтический герой стоит на позициях критики и отрицания буржуазной цивилизации, основанной на материальном интересе. Карлейль, Кингсли, Браунинг, Теннисон искали героев в прошлом, Диккенс и Теккерей обнаружили их в обыденной жизни. Неоромантики в своем учении о морали и этике выдвинули на первое место героизм обыкновенного человека, способного своей волей, верностью идеалам, стоическим исполнением долга, честным трудом стать воплощением истинной «английскости». Поэтому олицетворением героического начала стали мужественные солдаты и офицеры из рассказов Киплинга, Шерлок Холмс и его помощник доктор Ватсон, любимый герой многих романов Хаггарда Аллан Квотермейн и его друзья — капитан Гуд и сэр Генри Куртис, лучшие черты которых были составляющими идеального героя неоромантиков.

Субстанциональное свойство неоромантического героя состоит в том, что он не противостоит обществу, а является его частью, стоически защищает идеальную империю, строить которую ему «мешают» либералы, заевшиеся чиновники, партийные лидеры, погрязшие в теневых сделках и живущие в метрополии, вдали от проблем колоний. Героический потенциал в сознании неоромантиков переместился в далекие экзотические территории, условия в которых создавали двойное бремя — изгнание и непосильный труд на благо империи. Все это предопределило интерес к образу мужественного англичанина, выразителя силы и доблести, нашедшему свое место в прозе неоромантиков.

Другим героем неоромантической прозы стал представитель коренного населения колоний. Такой герой с симпатией создан прежде всего Киплингом и Хаггард ом. Абориген предстал в прозе неоромантиков в неповторимом своеобразии своей национальной культуры и традиций и в то же время как представитель человеческого рода со всеми проблемами, которые сыны человеческие решали из поколения в поколение. Ими владеют те же страсти, они участвуют в политических интригах, воюют за свою землю, совершают предательства и героические подвиги, любят, испытывают страх и радость.

Трактовка человеческого характера у неоромантиков получила «прививку» новых теорий, среди которых дарвинизм и учение 3. Фрейда. Человек движим не только своей физической природой, но и характеризуется сложным психологическим статусом, который определяется наличием разума даже в меньшей степени, чем темной сферой подсознания, где властвуют сновидения, мистические предчувствия, фантастические символы. Кроме того, попадая в экзотический колониальный мир, белый герой, современник неоромантиков, оказывался в историческом прошлом, где еще нет цивилизации, где можно «проиграть» новые старые роли, обнаружив в себе самом близкое родство с дикарем.

Все неоромантики обращались к романтическому приключенческому роману, жанру romance, возрождение которого знаменовал выход из печати «Острова сокровищ» Стивенсона. Расцвет романтического романа в конце XIX века свидетельствовал о поиске новых путей в развитии литературы, связанных с критикой приземленного натурализма, жаждой найти поэтическое начало в обыденной жизни, новой концепцией человека. Кроме того, выбор романтических конвенций был выразительным знаком эпохи, стремившейся всеми силами вовлечь в активную деятельность «усталую публику», для которой книги становились «средством забыться» от тяжкого труда и пустоты существования (Хаггард).

В течение своей жизни Г. Р. Хаггард сочетал обязанности преданного империи служащего, выполнявшего ответственные поручения в южноафриканских колониях, с занятиями творчеством. Однако изучение биографии писателя, его эстетики и философии дает возможность показать, что Хаггарда нельзя воспринимать только как наследника политического истеблишмента, а политическая идея сама по себе стала для него средством выражения проблем человека, как он их понимал.

Идеологические концепции, которые защищал Хаггард-колониальный служащий, стали для Хаггарда-писателя ценностными ориентирами, опосредованными законами литературы, и помогали создавать образ колоний как идеального «тайного» места, где человек мог вернуться в состояние первобытности, определяющим свойством которого является естественная жизнь на земле, защита ее — долг всякого патриота и гражданина.

Важной составляющей творческого наследия Хаггарда является его публицистика («Сетевайо и его белые соседи», «Сельская Англия», «Год фермера» и др.) Своеобразие этих произведений состоит в обращении к английской современности, отклик на актуальные вопросы внутренней и внешней политики Великобритании. В книге «Сетевайо и его белые соседи» перед читателями предстали реальные факты взаимодействия английских колонизаторов с зулусскими племенами, была дана их история. Хаггард остается здесь истинным британским патриотом, видя врагами зулусов и англичан буров, отважно сражавшихся за свое право жить в Южной Африке и строить там свое независимое государство. Это произведение остается до настоящего времени важным документом эпохи.

В «фермерской» публицистике Хаггард показывает проблемы арендаторов, сельскохозяйственных рабочих, выражает свою излюбленную мысль о том, что трудиться на земле — значит быть патриотом. Содержащие множество цифр и практических наблюдений, эти произведения отличаются мастерством изображения картин природы.

Он был искренним и заинтересованным патриотом, выполнявшим ответственные задания империи, в то же время оставался защитником народов, порабощенных британской империей. Свой интерес к британской имперской политике он выразил в публицистике, которая до сих пор не переведена на русский язык и не была еще предметом исследования. В стороне от исследовательского взгляда оставались и эссе, посвященные эстетическим вопросам, а также мемуары, проливающие дополнительный свет на особенности культурной жизни Англии рубежной эпохи. Публицистика Хаггарда тесно связана с его беллетристическим творчеством, что проявляется в общности тем, документальности, соединенной в беллетристической прозе с фантастикой и фольклорными мотивами.

Философско-эстетические взгляды Хаггарда формировались в контексте поисков, характеризовавших английскую культуру и литературу в последней четверти XIX века. Хаггард высоко ценил классиков английской литературы, своими учителями считал Маколея, Диккенса, Стивенсона. Он отдал дань признания и уважения американским авторам, среди которых называл Генри Лонгфелло, Н. Готорна. В своих эссе о литературе и воспоминаниях Хаггард неоднократно обращался к животрепещущим вопросам, среди которых особенности приключенческого романа, роль, значение и эстетическая природа воображения.

В своей статье «О беллетристике», которая наделала много шума в среде высоколобых критиков, Хаггард защищает среднего читателя, того, кто «просто любит читать» [Haggard 1887: 174] и кому еще только предстоит познакомиться с произведениями Мильтона и Шекспира. С его точки зрения, «массовая» литература не значит «плохая», а писать, чтобы привлечь внимание читающей публики, он считал оправданным своей писательской деятельностью, цель которой — дать читателю высокие цели, учить добру, пробуждая сердца.

Чтобы привлечь читателя, автор должен освоить законы приключенческого жанра, ибо именно этот тип повествования, как считал Хаггард, сможет пережить натуралистическую прозу, которая обращается к низменным чувствам человека. Приключенческий же роман может рассказать о чудесном мире, который далек от трезвой и расчетливой современности.

Наибольший интерес представляет приключенческий роман Хаггарда нескольких разновидностей, среди которых колониальный роман («Копи царя Соломона», «Аллан Квотермейн», «Жена Аллана» и др.), авантюрно-исторический («Клеопатра», «Хозяйка Блосхолма», «Эрик Светлоокий», «Дочь Монтесумы»), «современный роман» («Джесс», «Беатрис», «Доктор Терн» и др.). Хаггард был одним из первых создателей мифологической прозы (романы о бессмертной королеве Аэше).

Особое место в его беллетристике занимает «зулусский цикл» романов, главными героями которого стали представители коренных народов Африки («Нада-Лилия», «Дитя Бури», «Finished»). В этом цикле отразились яркие впечатления о реальных событиях, участником которых был Хаггард, который прекрасно знал и понимал экзотический африканский мир. Яркие картины африканской природы, истории, жизнь коренных народов детально нарисованы в романах. Его воображение питал африканский фольклор, наполняли африканские легенды и мифы, переосмысленные в духе жанра romance. Кроме того, в арсенале Хаггарда-писателя были традиционные мотивы готического романа — мотивы семейной тайны, жизни после смерти. Местом действия таких романов становилась таинственная, никому не известная страна, населенная удивительным народом. Все эти мотивы, переплетаясь, становились основой его неоромантических романов.

Свои произведения Г. Р. Хаггард создавал в контексте общего развития английского романа на рубеже XIX—XX вв.еков, и его метод формировался под воздействием разных тенденций, имевших место в английской прозе рубежной эпохи, что придавало излюбленной писателем жанровой форме romance новые черты. В основе всех приключенческих романов Хаггарда — история необыкновенных приключений его героев, на долю которых выпадает рискованный переход из цивилизованного пространства в дикое, что сопровождается испытаниями холодом или неслыханной жарой, связанными с риском для жизни пересечениями горных кряжей или подземных рек, протекающих под каменными сводами и полных опасностей.

Г. Р. Хаггард использовал в своих романах мотив команды профессионалов, получивший широкое хождение в приключенческой беллетристике в конце XIX века, достаточно упомянуть аналогичное использование этого мотива в романах Стокера, Хенти, Бухана. Впоследствии он будет развит в знаменитых историях Я. Флеминга о Джеймсе Бонде, истинном профессионале.

Элементы структуры жанра romance находят отражение в использовании мотива спасения. В средневековом romance это обязательно было спасение красавицы, Г. Р. Хаггард модернизирует его, отправляя своих героев еще и на опасные поиски таких же отважных путешественников, попавших в плен к враждебным племенам.

Через все романы Хаггарда прошел созданный им тип героя, черты которого повторяются то в простоватом Аллане Квотермейне, то в немногословном Питере Бруме, то в наблюдательном и страстном Томасе Вингфильде. В числе любимых хаггардовских героев — капитан Джон Ниль, полковник Руперт Аллершоу. Это англичане, благородство которых не в родословной, а в честности, смелости, самоотверженности, редкой физической силе. Особенно запоминающимися являются в романах Г. Р. Хаггарда женские образы. Он первым обратился к созданию образов африканских экзотических красавиц, одни из которых отличались смиренностью и походили на идеальных викторианских героинь, другие блистали экзотической красотой, невероятным темпераментом и честолюбием, способностями к волшебству, чем заставляли читателя прощать некоторые преувеличения в их характерах. Любимые герои Хаггарда — Квотермейн и бессмертная Аэша — «два полюса художественной вселенной писателя» [Васильева 1991: 24], охватывающей здравый смысл и романтическую мечту.

Принято считать, что «массовое искусство активно участвовало в формировании национальной идентичности» (Попова 2004: 144), и творчество Г. Р. Хаггарда дает для этого утверждения все основания. Нельзя не видеть, что хаггардовский приключенческий роман реагировал на современные вопросы и отразил в упрощенной форме британский имперский менталитет, важнейшей частью которого было превосходство по отношению к народам колонизируемых стран. Но Хаггард-писатель сумел увидеть и передать в своих приключенческих романах другое: чудо необычного африканского мира, своеобразие «другой культуры», разнообразие человеческих типов.

Большинство приключенческих произведений писателя переведено на русский язык и давно вошло в корпус текстов детской литературы. Однако настало время систематизировать богатое наследие этого автора, произведения которого породили множество подражаний, способствуя расцвету в литературе XX века приключенческих жанров.

Все вышесказанное дает основание увидеть личность и творчество Генри Райдера Хаггарда, писателя, публициста, британского патриота в новом свете.