Метафоризация и метафоричность как параметры рефлективного действования при продукции и рецепции текста

Настоящая диссертация посвящена вопросу об улучшении понимания при определённых модификациях текста, в частности, при различных модификациях метафоризации. Данная тема непосредственно ориентирует на изучение взаимодействия между структурой языка и функцией общения, т. е. на изучение одной из важнейших филологических проблем: «человек как субъект речевой деятельности». Представляется возможным показать значение метафоризаций в при понимании смысловой структуры текста в той мере, в какой понимание текста выступает как познавательный процесс. В настоящей работе предполагается исследовать эффект использования метафорических форм текстопостроения для оптимизации такой познавательной работы.

С самого начала следует подчеркнуть разницу между актами понимания, стимулируемыми метафорой: 1) понимание метафоры с её семантикой и 2) понимание смыслов в тексте благодаря метафоре. Традиционно достижением понимания считают элементарную семантизацию метафоры, приравнивая её значения к значению некоторого неметафоризованного отрезка речевой цепи при выстраивании «прямого» варианта предикации. В данной работе предполагается более широкая трактовка роли познавательной метафоры именно в семантике целого текста, когда понять надо смыслы, метасмыслы и художественную идею, что и представляет настоящую трудность серьёзного чтения.

С другой стороны, декларируя универсальность метафоризации и метафоричности как многоаспектных языковых явлений, неразрывно связанных с возникновением и существованием человека (о чём свидетельствует всё, начиная от единиц языка — ремнантов старых остановившихся метафоризаций, до самих книг, являющихся одновременно и продуктами полиграфической промышленности с вполне конкретными физическими tt II V/ характеристиками, и тем, что заставляет читателя переживать сложнеи-шие коллизии и их развязки), данная работа ограничивается рассмотрением их самых традиционных форм, обычно составляющих предмет изучения стилистики, то есть фигур речи и тропов.

Проблема понимания в целом является одной из самых актуальных, поскольку сам феномен понимания до сих пор остаётся малоизученным, хотя и одним из самых привлекательных для исследователей в силу своей исключительной важности для эффективности многих форм человеческой деятельности. В настоящее время в современной методологии науки решаются вопросы о месте и статусе понимания в процессах познания (см.: Автономова, 1988; Быстрицкий, 1986; Лекторский, 1986; Попович, 1982; Тулмин, 1984; Тульчинский, 1986; Швырёв, 1985), о соотношения знания и понимания (см.: Малиновская, 1984; Ракитов, 1985; Рузавин, 1985), понимания и общения (см.: Брудный, 1983; Соковнин, 1984; Тарасов, Шах-нарович, 1989), понимания и картины мира (см.: Лойфман, 1987), понимание и объяснения (см.: Вригт, 1986; Порк, 1981; Юдин, 1986) и др. Дело в том, что проблема понимания носит междисциплинарный характер, и прежде всего её относят к компетенции лингвистики, психологии и герменевтики. В рамках этих дисциплин был накоплен богатый эмпирический материал, до сих пор ещё не получивший удовлетворительного философского обобщения, а сам междисциплинарный характер проблемы понимания породил множество подходов к её решению и, соответственно, к сравнительно большому разнообразию далеко не всегда согласующихся между собой теоретических концепций, описывающих феномен понимания (Ни-шанов, 1990):

• понимание как декодирование.

• понимание как перевод на «внутренний язык» .

• понимание как интерпретация.

• понимание как результат объяснения.

• понимание как оценка.

• понимание как постижение уникального.

• понимание как синтез целостности и др.

Несомненным, однако, является то, что понимание связано с освоением субъектом знаний о материальном и духовном мире. Ещё Гегель обратил внимание на то, что «всякое понимание есть уже отождествление „я“ и объекта, некое примирение тех сторон, которые остаются разлучёнными вне этого пониманиято, что я не понимаю, не познаю, остаётся чем-то чуждым мне иным» (Гегель, 1938, с.46). Таким образом, наука о понимании должна рассматриваться как один из разделов человековедения.

Вполне очевидно и то, что процесс понимания тесно связан с функционированием языка, с коммуникативной деятельностью. Обмен текстами предполагает как их порождение и передачу со стороны продуцента, так и установление текстового смысла со стороны реципиента. При этом большинство исследователей сходится в том, что понимание не есть специфическая процедура освоения языковых образований, что её компетенция распространяется на все явления окружающей действительности, в том числе и не выраженной в языке или тексте. Вместе с тем, проблема понимания языка, текста, несмотря на то, что она выступает в качестве лишь одной из сторон общетеоретической проблемы понимания, представляет собой, с точки зрения науки, одну из наиболее актуальных исследовательских задач. Её актуальность детерминируется «большей явностью различия „означающего“ и „означаемого“ в языке по сравнению с другими нормативно-ценностными системами. Поэтому в определённом отношении осмысление языкового знака оказывается ключом к осмыслению других элементов культуры» (Гусев, Тульчинский, 1985, с.66). Кроме того, анализ проблемы понимания языковых образований, текстов имеет существенное значение для гуманитарных наук в целом, ибо, как справедливо отмечают А. М. Коршунов и В. В Мантатов, «текст это первичная данность и исходный пункт всякого гуманитарного знания». Проблема текста «представляет некоторую основу для реализации единства всех форм гуманитарного знания, унификации его методологии. В проблеме текста сходятся многие гносеологические вопросы всех гуманитарных наук» (1974, с.45).

Следует подчеркнуть, что вопрос о сущности понимания текстаодин из самых трудных в филологии. Об этом свидетельствует и тот факт, что до сих пор не существует «твёрдого» определения понимания текста. Таких определений несколько, и все они предельны, т. е. позволяют лишь отграничить «понимание текста» от других предметов изучения — в частности от мышления, сознания, знания. Так считает Г. И. Богин (см.: 1982, с. З) и сам определяет понимание как освоение разумом того, что присутствует или даётся неявно (см.: 1993, с. З). В большинстве случаев под этим «неявным» имеется в виду смысл (мысль) текста. Так, видя специфику понимания в том, чтобы выявить смысл, скрытый в текстах, В. К. Нишанов делает вывод, что объекты, которые в принципе не являются носителями смысла, вообще говоря, не могут и пониматься (см.: 1990, с.79). Другими словами, понятия «смысл» и «понимание» оказываются «соотносительными и не могут рассматриваться в отрыве друг от друга. Вне понимания так же нет смысла, как и понимание есть усвоение некоторого смысла» (Гусев, Туль-чинский, 1982, с. 155) — и если под смыслом понимать ту конфигурацию «связей и отношений между разными элементами ситуации и коммуникации, которая создаётся или восстанавливается человеком, понимающим текст сообщения» (Щедровицкий, 1995, с.562), то каковы же условия этого создания или восстановления? «Смысл появляется при определённых условиях. В частности, для появления смысла должна быть некоторая ситуация, либо в деятельности, либо в коммуникации, либо в том и в другом. При этом ситуация должна быть тем материалом, на который обращена рефлексия» (Богин, 1993, с. З4−3 5). Таким образом, при исследовании проблемы понимания текста невозможно обойтись без важнейшего здесь понятия рефлексии, определяемой в данном случае как связка между извлекаемым прошлым опытом и ситуацией, которая представлена в тексте как предмет для освоения (см.: Богин, 1986, с.9). Рефлексия лежит в основе процессов понимания текста. В своё время автором данной работы было показано, что такая фигура речи, как метафора, легче и быстрее других фигур «пробуждает», стимулирует рефлективные процессы и поэтому представляет собой эффективнейшее средство понимания содержательности текста (см.: Крюкова, 1988). Метафора сама является опредмеченной рефлексией, её ипостасью. Причём под метафорой понималась не только такая фигура речи как метафора proper (собственно метафора), но и другие средства текстопостроения, обладающие указанной способностью. Все текстовые средства (синтаксические, фонетические, лексические, фразеологические, словообразовательные и даже графические), способные про. > С • буждать рефлексию и тем самым объективировать явные и неявные смыслы, имеют в этом отношении сходство между собой и поэтому способны категоризоваться. В связи с этим правомерно поставить вопрос о категории метафоризации как метасредстве понимания.

Что касается степени разработанности проблемы, то полномасштабных обобщающих трудов, рассматривающих метафоризацию как ипостась рефлексии, пока не создано. Однако накоплен солидный объём литературы, непосредственно или косвенно относящийся к предмету исследования: вся, начинающаяся с Аристотеля, литература по метафоре.

Изучение метафоры во времена Античности ведется в рамках одного из разделов риторики и поэтики — теории тропов, и связано с конкретизацией типов переносных значений и построением их классификации.

Философы Нового времени считали метафору ненужным и недопустимым украшением речи и мысли, источником двусмысленности и заблуждения (Дж.Локк, Т. Гоббс). Они считали, что при пользовании языком необходимо стремиться к точным дефинициям, к однозначности и определённости. Такая точка зрения на долгое время затормозила исследование метафоры и сделала её маргинальной областью познания.

Возрождение метафоры начинается примерно с середины XX в., когда метафора осмысливается как необходимый и очень важный элемент языка и речи. Изучение метафоры становится систематическим, и метафора выступает как самостоятельный объект исследования в разных дисциплинах: философии, лингвистике, психологии.

Например, в рамках лингвистическо-философских исследований широко обсуждаются проблемы семантики и прагматики метафоры: разграничение буквального и метафорического значения, критерии метафоричности, метафора и понятийная система и т. д. (А.Ричардс, М. Блэк, Н. Гудмен, Д. Дэвидсон, Дж. Сёрль, А. Вежбицка, Дж. Лакофф, М. Джонсон, Н. Д. Арутюнова, В. Н. Телия и др.). Предметом психологического изучения метафоры является её пониманиесреди направлений её исследования следует выделить: обсуждение стадий процесса понимания (H.CIark, S. Glucksberg, B. Keysar, A. Ortony, R. Gibbs, et al.), изучение специфики понимания метафоры детьми (Е.Winner, S. Vosniadou, A. Keil, H. Pollio, R. Honeck, А. П. Семёнова, Л. К. Балацкая и др.) — изучение факторов, определяющих «удачность» метафоры и влияющих на её понимание (R. Sternberg, et al.).

До сих пор современная наука не располагает единой точкой зрения на понимание метафоры как ментального феномена. Одна из последних современных классификаций существующих концепций метафоры, разработанная Г. С. Барановым (см.: 1992), составляет следующие группы: 1) сравнительно-фигуративная, 2) образно-эмотивная, 3) интеракционист-ская, 4) прагматическая, 5) когнитивная, 6) семиотическая. Тем не менее ни одна из этих концепций полностью не объясняет всей специфики метафор, критерия метафоричности и не раскрывает механизма понимания метафорических выражений, поскольку не рассматривает метафору одновременно с коммуникативными, познавательными, эстетическими и другими вместе взятыми её функциями.

В современных трудах по метафоре можно выделить три основных взгляда на её лингвистическую природу:

•метафора как способ существования значения слова, •метафора как явление синтаксической семантики, •метафора как способ передачи смысла в коммуникативном акте. В первом случае метафора рассматривается как лексикологическое явление. Такой подход является наиболее традиционным, поскольку наиболее тесно связан с представлением о языке как относительно автономной от речевой деятельности и стабильной системе. Соответственно, представители данного подхода считают, что метафора реализуется в структуре языкового значения слова.

При втором подходе основное внимание уделяется метафорическому значению, возникающему при взаимодействии слов в структуре словосочетания и предложения. Он является наиболее распространённым: для него границы метафоры более широкие — она рассматривается на уровне синтаксической сочетаемости слов. Этот подход содержит больше динамизма. Наиболее ярко его позиция отражена в интеракционистской теории М.Блэка.

Третий подход — самый инновационный, поскольку рассматривает метафору как механизм формирования смысла высказывания в различных функциональных разновидностях речи. Для данного подхода метафораэто функционально-коммуникативное явление, реализующееся в высказывании /тексте.

Первые два подхода обусловили развитие третьего, который можно назвать функционально-коммуникативным. Следует выделить несколько теорий, обеспечивших методологическую базу данного подхода. Прежде всего это прагматическая и когнитивная теории метафоры.

Прагматическая теория метафоры является опорной для функционального похода. Основное её положение заключается в том, что метафора возникает не в семантической области языка, а в процессе использования языка в речи. Область действия живой метафоры не предложение, а речевое высказывание: «Метафора существует в отдельных предложениях только в лабораторных условиях. В повседневной действительности метафора возникает в неформальном и официальном общении для выполнения определённых коммуникативных целей» (Katz, 1992, р.626). Прагматическая теория является существенным дополнением к семантико-синтаксическому подходу и позволяет перенести изучение метафоры на уровень речевого высказывания, используя все основные положения теории о семантических механизмах возникновения метафорического значения.

В основе всех взглядов на природу метафоры находится положение о метафорической природе мышления как такового. Наивысшее развитие метафорическое мышление получает в области словесного искусства как моделирующей системы, осваивающей все доступные человеку объекты бытия (см.: Толочин, 1996, с.31). Следствием того, что моделирование понятии в художественной речи носит максимально творческии характер, является свобода художественной речи по сравнению с другими функциональными речевыми разновидностями от ограничений налагаемых языковой системностью. Установить соответствие и преемственность между языковой системностью метафоры и её сложными и, на первый взгляд, трудно семантизируемыми речевыми формами позволяет когнитивная теория метафоры. В её основе лежит положение, согласно которому в сознании существуют глубинные структурные отношения между группами понятий, позволяющие структурировать одни понятия в терминах других и предопределяющие тем самым всепроникающий характер метафоры в речи и её многообразие в конкретных проявлениях, а также ту лёгкость, с которой метафоры воспринимаются и понимаются во многих типах речи.

Однако сама фундаментальная идея когнитивизма (cognitive science) подхода о том, что мышление представляет собой манипулирование внутренними (ментальными) репрезентациями типа фреймов, планов, сценариев, моделей и других структур знания (как например в случае с метафорическими концептами), указывает на очевидную ограниченность подобного сугубо рационального понимания природы мышления (см.: Петров, 1996). Действительно, если через метафорические концепты можно ещё объяснить механизм формирования ассоциативных связей, обусловливающих лёгкость создания и понимания метафорических выражений в нехудожественных формах речи, то вряд ли можно найти единую матричную понятийную основу во всём сложном многообразии художественных метафор.

Художественный текст представляет собой особую форму коммуникации. Будущая разработка его концепции так называемой «динамйчеw И скои стилистикои справедливо связывается исследователями с изучением текстовой деятельности, переходом от актуализации к контекстуализации, с выходом в экстралингвистическую область, в условия текстовой деятельности субъектов общения, в процессе которой человек познаёт и преобразует самого себя (см.: Болотнова, 1996; Баранов, 1997). Это деятельность носит максимально творческий характер, что позволяет называть литературу самым «ненадёжным» языком, порождающим в сознании самые прихотливые и субъективные ассоциации, не поддающиеся описанию в рамках лингвистических экспериментов (см.: Bayer, 1986). Как отмечал Э. Гуссерль, «своеобразие сознания вообще в том, что оно есть протекающая в самых различных измерениях флуктуация, так что здесь не может быть и речи о понятийно точной фиксации, каких либо эйдетических конкретностей и непосредственно конституирующих их моментов» (Гуссерль, 1996, с.69).

Непрестанные колебания и отклонения являются обязательными характеристиками метафорического процесса, наблюдаемого на трёх взаимосвязанных уровнях (см.: MacCormac, 1995, р.41−43): 1) метафора как языковой процесс (возможное движение от обычного языка к диафоре-эпифоре и обратно к обычному языку) — 2) метафора как семантический и синтаксический процесс (динамика метафорического контекста) — 3) метафора как когнитивный процесс (в контексте увеличения эволюционирующего знания). Все эти три аспекта характеризуют метафору как единый процесс, но объяснить её в терминах всех трёх сразу представляется крайне затруднительным. Однако, это возможно при условии преодоления лингвистического плана путём реинтегрирования семантики в онтологию (см.: Рикёр, 1995). Промежуточным этапом в этом направлении является рефлексия, то есть связь между пониманием знаков и самопониманием. Именно через самопонимание возможно понять сущее. Понимающий может присвоить себе смысл: из чужого он хочет сделать его своим собственнымрасширения самопонимания он пытается достичь через понимание другого. Согласно П. Рикёру, пониманием самого себя через понимание другого явно или не явно выступает всякая герменевтика. А всякая герменевтика появляется там, где прежде имела место ложная интерпретация. Если учесть, что под интерпретацией понимается работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом, в раскрытии уровней значения, заключённых в буквальном значении, то можно сказать, что понимание (а сначала непонимание) появляется там, где имеет место метафора.

Сказанное позволяет утверждать, что деятельностный подход обогатит функционально-коммуникативную теорию метафоры и внесёт свой вклад в её изучение как компонента смысловой структуры текста, а также использовать его как теоретическую базу для данного исследования, формируемую рядом важных положений. Первое из них определяется общим интенциональным пафосом экзистенциального анализа и деятельностного подхода А. Н. Леонтьева, заключающегося в обязательной предметной направленности сознания человека, творящего себя самого в процессе свободной деятельности, являющейся связующей нитью между субъектом и миром. Далее следует упомянуть герменевтику П. Рикёра, «привитую» им к феноменологическому методу с целью прояснения смысла существования, озвученного в виде постулата: «быть значит быть интерпретируемым». Работы отечественных исследователей, в которых интерпретация рассматривается как высказанная рефлексия и сама рефлексия считается и процессом деятельности, и важнейшим моментом в механизмах развития деятельности, от которого зависят все без исключения организованности рефлексии, т. е. все её объективации, в том числе и объективация в виде понимания смысла текстов (Московский Методологический Кружок, созданный Г. П.ЩедровицкимПятигорский методологический кружок под руководством проф. В.П.ЛитвиноваТверская школа филологической герменевтики под руководством проф. Г. И.Богина) указывают на то, что смыслы выступают в качестве организованностей рефлексии, и если они не обозначены в тексте средствами прямой номинации, их невозможно усмотреть иначе, как через рефлективные акты. Под организованностью рефлексии понимается её инобытие, связанное с перестройкой каких-то компонентов действования (т.е. многократных актов, имеющих характеристику действия).

Таким образом, названные факты говорят об актуальности диссертационного исследования, определяемой необходимостью вскрыть специфику механизма метафоризации как выхода к смыслам текста и изучить принципы организации понимания в метафорической текстовой среде, что позволит более конкретно подойти к рассмотрению таких важных проблем герменевтики и общего языкознания, как понимание текста, освоение смыслов и множественность интерпретаций.

Научная новизна проведённого исследования заключается в следующем:

— впервые рассматриваются способы организации рефлексии при действовании субъекта с метафоризованным текстом;

— метафоризация и метафоричность впервые описываются как параметры рефлективного действования для понимания неявных смыслов, разворачивающегося в пределах пространства системомыследеятельности;

— предлагается классификация средств метафоризации как разных способов организованности рефлексии при действовании человека с текстом;

— исследуются особенности метафоризации и метафоричности как различных инобытий (ипостасей) рефлексии в текстах с установкой на разные типы понимания;

— выясняются причины сходства и различия метафоризаций и мета.

1 w w форичностеи, выступающих в качестве проявлении человеческого духа в разных социокультурных обстоятельствах.

Объектом данного исследования являются акты пробуждения рефлексии и процессы её организации при действовании субъекта с метафо-ризованными текстами.

Материалом исследования являются тексты различной метафори-зационной насыщенности и жанрово-стилевой направленности.

Специфика объекта исследования определила выбор основных методов и методик: моделирование (схематизация) как основной метод с опорой на системомыследеятельностную методологию, разработанную Г. П. Щедровицким и позволяющую осуществить подход к проблемам рефлексии над текстомдедуктивно-гипотетический методлингвистический анализ средств метафоризацииинтерпретация текста с элементами семантико-стилистического анализа, а также с использованием универсальной рефлективной техники герменевтического круга.

Приведёнными выше соображениями диктуется цель настоящей диссертации: определить роль и место метафоризации и метафоричности на фоне рефлективных оснований понимания как одного из процессов мышления, связанного с языковым выражением. ' 'н—.-.

Степень разработанности проблемы требует для достижения поставленной цели решения следующих исследовательских задач.

Необходимо: связать понимание с базовым для него понятием рефлексииразличить метафоризацию и метафоричность, указав при этом на их взаимосвязь и взаимозависимость как параметров рефлективного дей-ствования при продукции и рецепции текстарассмотреть метафоризацию как акт пробуждения рефлексиирассмотреть метафоричность как причину пробуждения рефлексиивыявить различные варианты фиксации рефлексии по трём поясам системомыследеятельности как разные составы метафоризации и метафоричностипроанализировать разные группы текстовых средств непрямой номинации с тем, чтобы выявить характерную фиксацию рефлексии, пробуждаемую ими как конкретными способами стимуляции рефлективных процессовопределить, какие средства метафоризации эффективнее всего работают при создании оптимальной метафоричности, характерной для текстов, предназначенных для разных типов пониманияобозначить особенности сходства и различия метафоризаций в со-цио-культурном контексте.

Поставленные цель и задачи определили общую логику исследования и структуру работы, которая состоит из введения, четырёх глав и заключения. В первой главе определяется роль и место метафоризации и метафоричности при действовании человека с текстом как разных способов организованности рефлексии в пространстве системомыследеятельности. Во второй главе рассматриваются основные группы средств метафоризации с точки зрения их способности пробуждать рефлексию, дающую разные организованности в пространстве системомыследеятельности. В третьей главе исследуется зависимость организации рефлексии от метафоризации и метафоричности в системе действования с текстом при установке на разные типы понимания. В четвёртой главе делается попытка проанализировать причины сходств и различий метафоризаций и метафоричности как ипостасей рефлексии в разных социокультурных обстоятельствах. Текст диссертации снабжён глоссарием, включающим толкование основных рабочих терминов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведённое исследование позволяет сделать следующие выводы о метафоризации как единственном способе передачи нового концепта в разных видах коммуникации и о снятии при этом метафоричностью трудности нового сказанного и нового понятого: i.

1). Метафоризацня и метафоричность являются ипостасями рефлексии, представляющей собой связку между опытом субъекта понимания и той ситуацией, которая дана в тексте для освоения.

2) Метафоризацию в целом можно рассматривать как общий формат для описания процессов пробуждения рефлексии.

3) Функции метафоризаций как актов пробуждения рефлексии реализуются вследствие её (рефлексии) соответствующей фиксации в определённом поясе / поясах мыследеятельности, представленных на базовой схеме системомыследеятельности Г. П. Щедровицкого. Фиксация рефлексии в поясе мыследействования (мД) даёт реактивацию предметных представлений, «образность», в поясе мысли-коммуникации (М-К) — усмотрение текстовых характеристик, в поясе чистого мышления (М) — прямые усмотрения метасмыслов. Всего насчитывается семь вариантов таких фиксаций, объективные различия между которыми зависят от объективных различий в осваиваемых и рефлективно прорабатываемых ситуациях действительности, отражённой в тексте. Варианты с комбинациями поясов дополняются подвариантами с той точки зрения, какой пояс остаётся в зоне «невидимого» или, напротив, выходит на передний план. Если зону «невидимого» заключать в скобки, то определяются следующие формулы:

1 М-К;

2 мД;

3 М;

4а М + (мД);

46 (М) + мД;

5а М-К + (мД);

56 (М-К) + мД;

6а М + (М-К);

66 (М) + М-К;

7а М + мД + (М-К);

76 М + М-К + (мД);

7 В М-К + мД + (М);

7 г М-К + (мД + М);

7д М + (М-К + мД);

7е мД + (М-К + М).

Полученная типология по принципу «мера и способ пробуждения рефлексии» является типологией процессов понимания (а также интерпретации действования понимающего субъекта) по критерию «мера и способ метафоризации» .

4). Различные модификации метафоризации определяют непосредственно метафоричность текста, служащую специфической для конкретного случая системой обстоятельств для действования с установкой на совершенствование понимания.

5). Разные средства текстопостроения, противоположные средствам прямой номинации, обеспечивают характерную фиксацию рефлексии в определённом поясе / поясах мыследеятельности, что позволяет трактовать выбор указанных средств текстопостроения как выбор оптимальных способов метафоризации. Все формальные средства непрямой номинации поддаются классификации по критерию «мера и способ пробуждения рефлексии». С этой точки зрения выделяются три группы средств метафоризации: «образные» средства (пробуждающие рефлексию, в организованности которой ведущим оказывается пояс мыследействования / мД) — «логические» средства (пробуждающие рефлексию, в организованности которой ведущим оказывается пояс чистого мышления / М) — «коммуникативные» средства (пробуждающие рефлексию, в организации которой ведущим оказывается пояс мысли-коммуникации / М-К). В указанных группах находят своё место, например, следующие средства текстопостроения:

Образные средства меЛогические средства меКоммуникативные сред-тафоризации (пояс мД) тафоризации (пояс М) ства метафоризации (пояс М-К).

Тропеические ФонетичеЛексические средства Средства средства.

Синтаксические средства (М-К + М + мД).

Метафора ЗвукоподФигуры отношения.

АнаСимражание (М + мД + М-К): логия вол (мД): тавтология, мД+ (мД+ словасинонимия,.

М-К+ М + ономатонарастание и разрядка,.

М) М-К) пы, слованеологизмы,.

СравМетоимитатиэвфемизм,.

Нение, нимия, вы литота, эписинекПарониоксюморон, тет, доха, мическая катахреза, литота, синтаксическая тавтология, эллипс, умолчание, различные виды предиплеоназм, обрамление, асиндетон, подхват, кации, гиперпериаттракция антитеза, бола, фраз, (мД+М) омонимия, олицеаллеЛейтмоигра слов / каламбур, творегория тив (мД+ зевгма, многосоюзие, анафора, эпифора, симплока, ние.

М+М-К): ирония анаграммироваФигуры применения ние (М + М-К + мД): ние хиазм, вставные предложения, парцелляция, сочинение вместо подидиомы, пословицы, чинения, инверсия цитация, антономасия.

6). Различные ситуации освоения содержательности текста требуют разных организованностей рефлексии и, следовательно, различных типов понимания. Исходя из типологии понимания, предложенной Г. И. Богиным, выделяющей семантизирующее, когнитивное и распредмечивающее типы понимания, можно говорить и о типологии текстов, построенных с установкой на указанные типы понимания. Для этих текстов характерна своя собственная метафоричность, особенности которой определяются выбором соответствующих средств метафоризации. Таким образом, выделяются особенности метафоричности и создающие их определённые средства метафоризации в текстах: а) для семантизирующего понимания как мера «избыточность / энтропия», регулируемая прежде всего синтаксическими средствамиб) для когнитивного понимания как мера «экспликационность / импликационность», регулируемая прежде всего лексическими средствамив) для распредмечивающего понимания как мера «автоматизация / актуализация», регулируемая прежде всего тропеическими и фонетическими средствами текстопостроения.

7). Деятельностный подход к проблемам метафоризации позволяет рассматривать сообщество людей как сообщество личностей со сходными тенденциями при метафорическом действовании. В силу этого метафоричность выступает как социально-этический и эстетический параметр мыследействования в разных менталитетах.

8). Диалектичность процесса метафоризации такова, что в результате метафоричность текста может выступать как система обстоятельств, в равной степени и облегчающих, и затрудняющих понимание. Адекватные фиксации рефлексии в поясах мыследействования, чистого мышления, мысли-коммуникации, обеспечивающие сходства метафоризаций в разных национальных культурах, в разных исторических обстоятельствах и в разных традициях тексте-и стилеобразования соответственно, определяются прежде всего характером рефлективной реальности, которая в свою очередь находится в прямой зависимости от общего опыта чтения в целом (и конкретного метафоризованного текста в частности, ибо он уже становится частью рефлективной реальности непосредственно при работе субъекта с ним). При этом в любом случае метафоричность остаётся системой обстоятельств для действования с установкой на совершенствование понимания, поскольку любое непонимание как рефлективная задержка есть начало собственно понимания, т. е. преодоления этой рефлективной задержки (см.: Литвинов, 1992).

Полученные в результате проведённого исследования данные свидетельствуют о том, что все «непрямые» средства текстопостроения могут широко использоваться для оптимизации познавательной работы, связан «- ./ ' 1 ной с пониманием текста и имеющей самые различные целевые установки: поэтические (для создания новой художественной реальности), риторические (для выражения каких-то чувств, значащих переживаний, настроений), познавательные (когда метафоризация позволяет получить модель текстопостроения, служащую для репрезентации содержательно нового известными языковыми средствами), герменевтические (чтобы помочь коммуникации людей в разнообразнейших ситуациях. при рецепции речевых и пр. произведений культурной и коммуникативной деятельности других людей, преодолеть непонимание человека человеком), педагогические («наглядное» объяснение) и т. д.

В перспективе результаты проведённого исследования можно использовать для построения общей модели метафоризации, включающей характеристики текстопостроения, смыслообразования и социокультурного поведения. Вопрос о создании подобной модели остаётся остро актуальным с тех самых пор, как после многовековой традиции изучения лишь метафорического эмоционального воздействия сугубо в рамках риторики, в середине XX в. стала выделяться ещё и моделирующая функция метафоры. Эта действительно метафорическая революция, связанная прежде всего с именами М. Блэка, Дж. Лакоффа, М. Джонсона, заставила посмотреть на метафору как важное средство представления и осмысления действительности, как средство формирования картины мира.

В принципе сам приём реализации метафоры основан на моделировании, в частности, на моделировании «псевдоситуации (ситуации персональной, невозможной) на базе использованного в том же контексте метафорического образа» (Москвин, 1997, с. З 8). Здесь прослеживается прямая связь с предложенной Т. ван Дейком ситуативной моделью, служащей основой объяснения процесса порождения и понимания речи в рамках теории коммуникации (см.: Дейк ван, 1989, с, 68- 110- 111−160- 161−189).

Истинностнозначная семантика (truth-value semantics) тоже пытается рассматривать проблему понимания сквозь. призму теоретико-модельной трактовки метафоры. В этом случае теория метафоры выступает как промежуточное звено между истинностнозначной семантикой и теорией моделей (см.: Gumb, 1978, р.51−52).

С именем Дж. Сёрля связывается также имеющая непосредственное отношение к метафоре стадиальная модель понимания. Используя различение значения высказывания и значения предложения, автор ставит проблему таким образом: как оказывается возможным говорить одно, имея в виду нечто другоекак удаётся сообщить нечто в тех случаях, когда и говорящий и слушающий знают, что значения употреблённых говорящим слов не соответствуют в точности и буквально тому, что он имел в виду. Задача теории метафоры — попытаться сформулировать те принципы, которые соотносят буквальное значение предложения с метафорическим значением. И в качестве первого такого принципа Сёрль утверждает необходимость распознавания метафоры (см.: Сёрль, 1990). В контексте психологии положение о необходимости распознавания метафоры для её понимания впервые сформулировали Г. Кларк и П. Люси (см.: Clark and Lucy, 1975). Весь процесс описывается таким образом: 1) получение буквальной интерпретации высказывания- 2) проверка согласованности этой интерпретации с контекстом высказывания- 3) в случае несогласованности происходит поиск альтернативной, метафорической интерпретации. Впоследствии за этой формулировкой закрепилось название «стадиальная модель понимания метафоры». Согласно этой модели, на понимание предложений с переносным смыслом должно затрачиваться больше времени, чем на понимание соответствующих предложений с буквальным смыслом (поскольку необходимо затратить время на распознавание). Значит, если стадиальная модель верна, то при измерении времени реакции на метафоры и на соответствующие им буквальные высказывания время реакции на метафоры должно быть больше. На этой идее основывались все работы по экспериментальной проверке стадиальной модели: в каждой из них фиксировалось время реакции на метафоры и буквальные высказывания. Однако стадиальная модель не нашла своего подтверждения в экспериментах на различных видах материала. Её основная критика представлена в известной книге Р. Гиббса (The Poetics of Mind), посвящённой проблемам образного мышления, языка и понимания (см.: Gibbs, 1994), в которой автор рассмотрел обширный опыт экспериментальных исследований и интерпретировал их как дискредитирующие то, что он назвал стандартной прагматической моделью, указав на ограниченную сферу её применения лишь в некоторых частных случаях.

Решение задачи построения универсальной модели понимания пока остаётся делом будущего. Неудивительно, что постоянно увеличивается число исследователей, занимающихся проблемами метафоры и рассматривающих её как эффективное средство для объяснения языка в его рабочем состоянии, а также использующих полученные в результате этого данные для ответа на важные теоретико-познавательные вопросы.

Организованности рефлексии, пробуждаемой при метафоризациях, позволяют по-новому взглянуть на типологию процессов понимания, построенную по критерию «мера и способ метафоризации», а также интерпретацию действования понимающего субъекта по тому же критерию. Процесс метафорического действия как процесс построения рефлективных мостиков между гносеологическим образом и элементами рефлективной реальности определяет метафорическое действование как одну из техник понимания, что расширяет возможности последующего практического совершенствования способов этого процесса (например, в педагогической и переводческой деятельности).