Концепция «культурной эволюции» в теории и истории культуры П.Н. Милюкова

Актуальность темы

исследования. Обращение к проблемам культурно-исторической идентичности характерно для отечественной культурологической мысли, поскольку она в первую очередь ставит вопросы осмысления качественной специфики национальной культуры, национальных традиций, исторического существования России и постижения ее миссии в контексте всемирной истории.

В условиях современной России, зачастую определяемых как период «кризиса идентичности», настойчиво звучит тема распада целостности русской культуры, разрушения ее защитных механизмов и потери культурной идентичности. Поэтому стремление народа найти и сохранить жизненно-ценностные ориентиры вполне сообразуется с желанием восстановить нарушенную в немалой степени культурную преемственность, обрести свои корни. В связи с этим возрастает потребность глубокого и всестороннего исследования идей и концепций крупнейших представителей отечественной философской мысли XIX—XX вв. Именно здесь впервые получает свое обоснование тема места и роли России и русской культуры в мировом культурно-цивилизационном пространстве, освещаются вопросы ее цивилизационной принадлежности и национального своеобразия, осмысляются проблемы историко-культурной динамики, взаимодействия культур.

Эти и другие идеи, над которыми размышляли крупнейшие представители отечественной философско-культурологической мысли прошлых столетий (П.Я. Чаадаев, B.C. Соловьев, Н. А. Бердяев, Н. С. Трубецкой, JI.H. Гумилев и др.), не потеряли своей актуальности и сегодня. Поэтому одной из насущных задач, стоящих перед современными исследователями судеб русской культуры, становится выявление, всесторонний анализ и оценка вклада отечественных философов, ученых, деятелей культуры и просвещения в развитие мировой культурологической мысли, раскрытие их роли в формировании культурологии как особой системы знания.

В связи с этим закономерным видится обращение к творческому наследию крупнейшего представителя общественно-философской мысли начала XX в., известного историка, общественного и политического деятеля, публициста Павла Николаевича Милюкова (1859−1943). Он одним из первых заострил внимание на многих важных для современной философии и культурологии проблемах идентичности русской культуры, культурного взаимодействия с учетом проведенного им анализа отечественного философского наследия и поставил освещение этих вопросов на высокий научный уровень. Особенно актуальным в современной историко-культурной ситуации является опыт предпринятого ученым синтеза культурологического осмысления прошлого России с культурно-историческим прогнозом ее развития в условиях глубокого осмысления закономерностей и противоречий переломного времени, что нашло свое выражение в созданной им концепции «культурной эволюции».

Следует подчеркнуть, что значительное количество научных трудов, посвященных изучению творческого наследия П. Н. Милюкова, в основном носит историографический характер, либо затрагивает проблемы политических сторон его деятельности. На наш взгляд, еще не получили должной научной разработки собственно культурологические аспекты его научных воззрений.

Степень разработанности проблемы. Становление зарубежной и отечественной культурологии как научной отрасли знания шло параллельно с философским осмыслением культуры как полноценного, самостоятельного феномена. Благодаря усилиям представителей не только философской мысли, но и таких областей знания, как история, социология, этнография, антропология, филология, религиоведение, искусствознание был создан огромный пласт информации о сущности культуры, динамике и закономерностях ее развития и функционирования, разработана система научного поиска и изысканий. В ходе исследования автором был осуществлен анализ трудов предшественников и современников П. Н. Милюкова, представителей различных научных направлений, которые оказали заметное влияние на формирование его социокультурных взглядов и в полемике с которыми оттачивались его научные принципы (И.Г. Гердер, Г. В. Ф. Гегель, О. Конт, Г. Спенсер, П. Я. Чаадаев, Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, О. Шпенглер, Н. С. Трубецкой и др.). Помимо общетеоретических вопросов культурологического характера, особое место в трудах этих ученых занимала проблема взаимодействия культур, различных влияний и заимствований. А для представителей отечественной научной мысли приоритетным становилось осмысление хода российского культурно-исторического процесса.

Современное состояние историко-культурных исследований представлено в теоретических работах А. И. Арнольдова, А. С. Ахиезера, А. Я. Гуревича, П. С. Гуревича, Б. С. Ерасова, М. С. Кагана, В. К. Кантора, И. В. Кондакова, Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана, Э. С. Маркаряна, В. М. Межуева, Э. А. Орловой, А. Я. Флиера, А. И. Шендрика и др. Значительное место в их работах уделено разработке методологии, совершенствованию понятийного аппарата культурологической науки, проблемам описания, классификации и типологизации многообразных форм организации культуры, что особенно важно для более полного понимания социально-культурного развития1. Выявление реальных тенденций этого процесса невозможно без учета наработанного исторического опыта, а это, в свою очередь, требует изучения и сопоставления различных идей, концепций и подходов к проблемам культуры, созданных представителями гуманитарных наук.

К началу XX века было создано немало фундаментальных исследований по истории России. Среди них особое место занимают «Очерки по истории русской культуры» (1896−1903) П. Н. Милюкова. Значимость этого исследования для осмысления проблем отечественного исторического.

1 См.: Межуев В. М. Культура и история. (Проблема культуры в философско-исторической теории марксизма). М. 1977. С. 88. развития признавали уже современники1. Подчеркивалось, что впервые в России появилась работа, в которой научно обоснованно, аргументированно предлагались к рассмотрению не только специалистам, но и широкому кругу читателей жизненно важные вопросы современности. К написанию этого произведения ученый подошел, будучи уже весьма известным в научных кругах историком, автором ряда значительных работ в области русской истории и историографии2, что обусловило признание его заслуг при жизни и достаточно пристальное внимание в последующие годы. В дальнейшем «Очерки» неоднократно переиздавались и не теряли своей научной привлекательности, в том числе и потому, что постоянно перерабатывались автором, дополнялись новыми материалами. В результате, из первоначально научно-популярной работы «Очерки» превратились в объемное фундаментальное научное исследование. Значительное место в изучении научной деятельности П. Н. Милюкова занимает литература преимущественно историографического характера3. Позиция П. Н. Милюкова как ученого.

1 См.: Кизеветтер А. А. П. Н. Милюков. М. 1917; Мякотин В. А. Курс русской истории П. Н. Милюкова // Русское богатство. 1896. № 11. Отд. 2. Павлов-Сильванский Н. Г. Феодализм в древней Руси. Петроград. 1924; Пресняков А. В. Первый опыт истории русского самосознания. (П.Н. Милюков. Очерки по истории русской культуры. Часть третья. Национализм и общественное мнение. Выпуск первый. СПб. 1901) / Изв. отдел, русского языка и словесности имп. академии наук. 1901. Т. VI. Кн. 3- Струве П. Б. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. СПб. 1896 // Новое слово. 1897. № 1- и др.

2 См.: Милюков П. Н. Главные течения русской исторической мысли. Изд. третье. СПб. 1913; Милюков П. Н. Государственное хозяйство России первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. Вт. изд. СПб. 1905; Милюков П. Н. Из истории русской интеллигенции. Сборник статей и этюдов. СПб. 1902; Милюков П. Н. Исконные начала и требования жизни в русском государственном строе. Ростов Н/Д. 1905; Милюков П. Н. Историософия г. Кареева // Русская мысль. 1887. Кн. XIМилюков П. Н. История второй русской революции. Вып. 2. София. 1921; Милюков П. Н. Новый вариант славянофильской политической доктрины // Русское богатство. СПб. 1905. № 4- Милюков П. Н. Россия на переломе (большевистский период в русской революции). Т.1. Париж. 1927; Милюков П. Н. Юридическая школа в русской историографии // Русская мысль. М. 1886. № VIи др.

3 См.: Гутнов Д. А. Опыт применения контент-анализа в историографическом исследовании (на примере книги П. Н. Милюкова «Очерки по истории русской культуры»). С. 173−183 // Математические методы и ЭВМ в историко-типологических исследованиях. М. 1989. Корзун В. П. Концепция истории исторической мысли П. Н. Милюкова как выражение методологических поисков русской либерально-буржуазной историографии. С. 231−242 / Вопросы историографии всеобщей истории: Сб. статей / Под ред. Б. Г. Могильницкого, оценивалась весьма неоднозначно. В советский период исторической науки его теоретические взгляды были объявлены отражением кризиса буржуазной науки и подверглись жесткой критике. В дальнейшем вырабатывается тенденция более объективного подхода к анализу его творчества с учетом постановки новых вопросов и расширения источниковой базы исследований.

Интерес к личности и творчеству П. Н. Милюкова не исчерпывался вниманием к его научным изысканиям в области собственно истории России и культурной истории в частности. Он, как известно, имел репутацию весьма серьезного и авторитетного политика, чья деятельность дооктябрьского и эмигрантского периодов также нашла свое отражение в достаточно большом количестве публикаций дореволюционного и советского времени как в нашей стране, так и за рубежом.

В начале 90-х гг. XX столетия в изменившемся историко-политическом пространстве России прежние идеологические ориентиры теряют свою значимость. Все большую актуальность приобретают проблемы культуры как ценностно-смысловой основы мира. Оформление статуса культурологии как гуманитарной науки позволило расширить социокультурное видение мира на демократических принципах, признании общечеловеческих ценностей. Это предопределило обращение к творческому наследию представителей как отечественной, так и зарубежной науки и культуры, переоценку их идей и взглядов в новом контексте.

Именно в этот период переиздаются два значительных произведения П. Н. Милюкова — «Воспоминания» и «Очерки по истории русской культуры"1, положившие начало новому витку научного интереса к его творчеству. Резко возрастает количество работ как научно-монографического, так и.

И.Ю. Николаевой. Томск. 1986; Сахаров A.M. Историография истории СССР: Досоветский период. М. 1978. Цамутали А. Н. П. Н. Милюков. С. 155−204 // Его же. Борьба направлений в русской историографии в период империализма: историографические очерки. М. 1983; Шапиро A.JI. П. Н. Милюков и его попытка нового обоснования государственной теории // Его же. Русская историография в период империализма. JI.1962; и др.

1 См.: Милюков П. Н. Воспоминания. М. 1991; Его же. Очерки по истории русской культуры. В 3-х гг. М., 1993;95. публицистического характера (М.Г. Вандалковская, Н. Г. Думова, В. К. Егоров, А. В. Макушин, А. Н. Медушевский, П. А. Трибунский и др.). Если, как отмечает М. А. Бирман, до конца 80-х гг. в СССР была подготовлена лишь единственная диссертационная работа, специально посвященная социально-философским воззрениям П.Н. Милюкова1, то за период с 1994 по 2002 гг. их насчитывается уже более десяти (Т.Е. Грязнова, В. Г. Крикун, А. В. Попова, Н. А. Руткевич, П. А. Трибунский и др.).

Однако культурологические воззрения П. Н. Милюкова, в том числе его концепция «культурной эволюции» и такие важнейшие составляющие ее идеи, как «сосуществование» «всемирной истории» и «национального организма», «культурная история», «параллелизм» и теория «заимствования», по-прежнему остаются мало изученными. Не получили специального рассмотрения некоторые категории, занимающие особое место в концепции культурной истории ученого, такие, как «материальная» и «духовная» культура, «культура» и «цивилизация», «европеизм» и «национализм», «евразийство» и «месторазвитие». Отмеченные феномены и понятия в настоящее время обсуждаются в научных дискуссиях, так как имеют большое значение для теории и практики как концептуальные основания культурной политики. За рамками научных исследований остаются и другие проблемы: выявление влияния идей П. Н. Милюкова на современные концепции эволюционного развития культуры, которые предприняты современными исследователями (А.С. Ахиезер, М. С. Каган И.В. Кондаков, А. П. Назаретян, А. Я. Флиер и др.), вопросы искусствоведческого характера, обращение к которым может иметь значение для развития отечественной научной мысли, а также будет способствовать новому прочтению творческого наследия П. Н. Милюкова.

Объектом диссертационного исследования является философско-культурологическое наследие П. Н. Милюкова.

1 См.: Бирман М. А. К истории изучения жизненного и творческого пути П. Н. Милюкова // Отечественная история. 1997. № 1. С. 95.

В качестве предмета рассматриваются основные идеи, положенные в основу предложенной П. Н. Милюковым теории культурно-исторического развития России.

Цель диссертационного исследования заключается в раскрытии основных положений концепции «культурной эволюции» П. Н. Милюкова и выявление ее значения для развития философско-культурологического знания. Реализация этой цели привела автора к постановке и решению следующих задач: обосновать как базовые для философии и культурологии проблемы идентичности русской культуры в интерпретации П. Н. Милюковаохарактеризовать его представления о культурном взаимодействии в контексте проводимого им анализа отечественного философского и культурологического наследияисследовать специфику подхода П. Н. Милюкова к анализу феномена культуры через решение проблемы соотношения «культуры» и «цивилизации» и уточнение вопросов взаимодействия материальных и духовных сторон культурыпроанализировать «всемирно-историческое» и «культурно-историческое» направление историософской мысли и показать отношение П. Н. Милюкова к идеям развития «всемирной истории» и «национального организма" — на основе принципов «научной социологии», предложенных П. Н. Милюковым, рассмотреть характер видения им самой проблемы «культурной эволюции" — с позиции многофакторного подхода определить основные параметры и базовое содержание концепции «культурной эволюции» П. Н. Милюковапоказать значение предпринятого П. Н. Милюковым синтеза культурологического осмысления прошлого России с культурно-историческим прогнозом ее развития.

Методологические и теоретические основы исследования. В решении поставленных задач автор исходит из междисциплинарного подхода, поскольку раскрытие темы данного исследования предполагает обращение к смежным культурологии областям гуманитарного знания: философии, социологии, этнографии, истории.

Для теоретического анализа рассматриваемых в диссертационном исследовании проблем большое значение имеют идеи и концепции таких философов и ученых, как И. Г. Гердер, Г. В. Ф. Гегель, О. Конт, Г. Спенсер, Э. Б. Тайлор, О. Шпенглер, А.Дж. Тойнби, П. Я. Чаадаев, Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, Л. И. Мечников, Н. А. Бердяев, Н. С. Трубецкой, П. Н. Савицкий, Л. Н. Гумилев, и др. Их работы определили методологическую базу данного исследования.

Источниковедческую основу составили научные произведения П. Н. Милюкова (фундаментальный труд «Очерки по истории русской культуры», статья «Интеллигенция и историческая традиция», ряд работ историографического характера: «Главные течения русской исторической мысли», «Из истории русской интеллигенции» и др.), в которых определена его позиция по основным проблемам культурологического характера., а также работы выше названных отечественных и зарубежных философов.

Выявление специфики концепции «культурной эволюции» стало возможным с помощью системного и сравнительно-исторического методов исследования на основе сопоставления теоретических взглядов П. Н. Милюкова с философскими, антропологическими, историческими концепциями отечественных и зарубежных мыслителей XIX и первой трети XX вв.

Новизна исследования заключается в выявлении и изучении культурологического пласта богатейшего творческого и научного наследия П. Н. Милюкова и проведении комплексного анализа его концепции «культурной эволюции».

Основные результаты исследования: показаны взгляды П. Н. Милюкова на такие теоретически значимые проблемы культурологии, как национально-культурная идентичность России, культурное взаимодействие народов, определено исследовательское поле теории заимствования" — обращено внимание на базовую идею ученого о том, что история народа создается его внутренними силами, и только на пути к сознательной жизнедеятельности становится возможным оценить значение собственных силвыявлены особенности подхода П. Н. Милюкова к анализу феномена культуры, вытекающие из его интерпретации проблемы взаимодействия материальных и духовных сторон культуры и соотношения категорий «культура» и «цивилизация" — диссертантом показано, что в вопросе о приоритете материального или духовного в культуре ученый признает роль обеих сторон в формировании и развитии целостного историко-культурного процесса, выделяет идею синтеза культурных форм, в которой каждая сфера испытывает на себе влияние другой, развиваясь при этом параллельными рядамив исследовании показывается, что понятия «культура» и «цивилизация» П. Н. Милюковым не противополагались друг другу, они рассматривались им как закономерные этапы развития национального и общечеловеческого культурно-исторического процессараскрыты базовые основания его научно-теоретических построений, связанных со своеобразным пониманием закономерностей историко-культурного процесса в рамках анализа идей о «всемирно-историческом» и «культурно-историческом» направлениях развитияв частности, выделены в качестве естественной единицы научного наблюдения субъекты всемирного исторического процесса («национальные организмы»), отмечены, наряду с индивидуальными особенностями, общие, схожие с другими культурами, черты их внутренней эволюции и тем самым установлена определяющая роль идеи закономерности истории, что, в свою очередь, позволило решить вопрос о своеобразии русской культуры и сходстве ее развития с другимипоказана специфика видения П. Н. Милюковым концепции «культурной эволюции» на основе конкретизации принципов «научной социологии» (и тем самым определена ее методологическая база), которая состоит в том, что выявлены в качестве основных как факторы, определяющие своим сочетанием конкретный ход истории (закономерность, обстановка, личность), так и факторы представляющие собой стороны историко-культурного процесса (экономический, социальный, политический, религиозный и др.) — делается вывод о том, что в концепции «культурной эволюции» культура предстает как целостная система, развитие которой определяется субординационными связями составляющих ее элементоввыявлена идея «параллелизма» развития, согласно которой различные стороны исторического процесса, составляя вместе одно неразрывное целое, тем не менее, развиваются независимо друг от друга, параллельными рядамиотмечена важность данной идеи в формировании многофакторной концепции «культурной эволюции» П. Н. Милюкова и определены основные ее параметры: установлен характер связи и взаимодействия отдельных компонентов социокультурной системы и изучено изменение роли каждого из действующих факторов (на примере «месторазвития» и религии) — уточнены оценки позиции П. Н. Милюкова в отношении понятия «культурная история" — отмечена роль интеллигенции в решении проблемы «национального самосознания» как культурыпоказано значение предпринятого ученым синтеза культурологического осмысления прошлого России с культурно-историческим прогнозом ее развития, что в полной мере сообразуется с представленной в диссертационном исследовании трактовкой концепции «культурной эволюции».

Теоретическая значимость исследования. Теоретическая база культурологии расширяется не только за счет поиска новых идей, методов постижения нашей действительности, но также и изучения концепций и положений, которые разрабатывались в предшествующий период. Поэтому осуществленный в работе культурологический анализ базового содержания и основных параметров развития культуры в теории П. Н. Милюкова имеет большое значение для восполнения картины развития русских культурологических концепций.

В этой связи представляется важным углубленное прочтение наследия П. Н. Милюкова, выявление специфики его подхода к вопросу своеобразия русской культуры, определение вклада ученого в разработку основных проблем и идей отечественной культурологической мысли.

Практическое значение видится в том, что материалы диссертации могут быть использованы при дальнейшем изучении творческого наследия П. Н. Милюкова, а также, в целом, в научных трудах по культурологии, при подготовке вузовских курсов по истории и теории мировой и отечественной культуры, специальных курсов по философии, культурологии и религиоведению и соответствующих учебников, учебных и методических пособий.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были представлены в выступлениях на Всероссийской научно-практической конференции (г. Москва, 2001), VI Российской университеско-академической научно-практической конференции (г. Ижевск, 2003), Шестых университетских чтениях (г. Москва, 2004).

Основные идеи диссертации нашли свое отражение в публикациях автора общим объемом 2,0 п.л., а также использовались при разработке курса «Культурология», прочитанного на факультетах Удмуртского государственного университета (г. Ижевск).

Диссертация обсуждена на заседании кафедры теории и практики культуры Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации (Протокол № 11 от 27 мая 2004 г.) и рекомендована к защите на заседании диссертационного совета Д-502.006.07 (Протокол № от 10 июня 2004 г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав (каждая по три параграфа), заключения и списка используемой литературы.

выводы он проиллюстрировал большим количеством фактов, географических, исторических карт и диаграмм.

Также, колонизация России и прилегающей к ней части Сибири, рассматривалась им как основа для развития русской государственности. Этот процесс проходил, по его мнению, в два этапа. Первый (объединение «всея Руси», в понимании московских царей от Ивана III до Петра) включал этническую сторону русской колонизации (объединение севернои южновеликорусской, белорусской и украинской частей, которые входят в понятие «восточных славян») — второй (объединение «всероссийской империи») затрагивал неславянское население1. В дальнейшем П. Н. Милюков проследил рост русской имперской территории и начало ее колонизации до той черты, на которой дальнейшее движение вперед было остановлено соседством или с более воинственными кочевниками, или с чужими государствами.

В целом, ученый подчеркнул, что генезис культуры и ее динамика обусловлены совокупностью природных и материальных условий ее зарождения. Как он признавал во Введении к «Очеркам», в наличности этих условий ему виделись причины запоздалости хода русского культурно-исторического процесса в сравнении с аналогичными процессами, происходящими в Европе. Одновременно теория «месторазвития» становилась основанием для объяснения специфики русской культуры. Именно этот пункт стал точкой соприкосновения культурологической концепции П. Н. Милюкова с теоретическими взглядами евразийцев. Он отмечал, что, согласно евразийской теории, Евразия — это «географическая целостность, замкнутая в себе и закрытая от остального мира. Она является, таким образом, особым ландшафтом, или „месторазвитием“, для цивилизации, развивающейся по уникальному пути, неподражательному и неповторимому». Однако из этого пути ими был сделан вывод об особой исторической миссии евразийской цивилизации, которой «суждено спасти человечество от полного упадка», угрожающего «старой и одряхлевшей цивилизации Европы». Доказательство подобной миссии «содержится в особенностях характера и темперамента «туранских» народов Евразии, способных на великие деяния, и, прежде всего, в абсолютной и универсальной Истине, содержащейся в русской форме религиозности — православной церкви"1.

Именно поэтому П. Н. Милюков в «Очерках» уделил особое внимание еще одному фактору русской культуры — религии и религиозному сознанию. Он признавал важной идею О. Конта, что всякая культура коренится в религии, и также полагал, что всякая, в недрах религии зародившаяся культура, рано или поздно от религии отходит, секуляризуется. Индивидуальные особенности каждого исторического процесса обуславливаются характером данной религии, а также её ролью в жизни данного народа. В рамках этого вопроса, отчасти, П. Н. Милюков разделял мнение славянофилов, что русская культура, по своему происхождению есть культура православная2. Православие определило ее сущность и индивидуальность. Однако их ошибка, по его мнению, была в том, что православие они отождествляли с русским народным «духом», поэтому процесс секуляризация русской культуры означал для них факт «измены» православию, и, следовательно, русскому народному «духу». В свою очередь, П. Н. Милюков исследовал православие как фактор, который эту культуру создал. Под православием он понимал не «чистую идею» (как у славянофилов), оно мыслилось им как реальное, историческое православие, находившееся под влиянием той среды, в которой оно действовало.

Как и у всех народов, находящихся на одинаковой ступени развития, в исторической жизни русского народа можно отметить преобладающее влияние церкви и религии. Но дальнейшее развитие русского «национального.

1 Милюков П. Евразианизм и европеизм в русской истории//Европейский альманах. История. Традиции. Культура. М. 1995. С. 58.

См.: Бицилли П. Философия русской истории в трудах П.Н. МилюковаУ/П.Н.Милюков. Сборник материалов по чествованию его семидесятилетия. 1859−1929. Париж. 1929. С.81−91. организма", в рамках данного вопроса, имело свои отличительные особенности в сравнении с европейским культурно-историческим процессом.

Западноевропейская церковь, по мнению П. Н. Милюкова, с начала своего существования решительно взяла в свои руки духовно-нравственную реформу варварского общества, в котором ей пришлось действовать. Духовная и интеллектуальная власть церкви задавала тон во всем. Другие источники учености и культуры уже не представляли реальной угрозы. Он также отмечал и то обстоятельство, что церковь стала опекать и покровительствовать обучению и образованию. Этот шаг, в результате, вызвал в обществе активное отношение к теоретическим и нравственным истинам веры, а затем привел к утверждению светского мировоззрения. В «Очерках» был дан анализ развития церкви во Франции и Англии и выявляется роль церкви в современном мире.

Характеризуя русскую церковь в первые века существования, П. Н. Милюков отмечал ее слабость по составу своих представителей, которые не смогли принять на себя задачу, выполненную западной церковью относительно средневекового общества. Причину падения уровня образованности, измельчание религиозности высшего духовенства он видел в следующем: «Отдаляясь постепенно от Византии и лишившись постоянного притока греческих духовных сил, Россия не имела еще достаточно образовательных средств, чтобы заменить греческих пастырей своими, также хорошо подготовленными. <.> Понижение уровня знаний у пастырей было, конечно, гораздо более ярким и заметным явлением, чем постепенный и медленный подъем религиозного уровня массы. <.> Пастыри все более привыкли отождествлять сущность веры с ее внешними формами"1. Паства постепенно приучилась ценить веру, имевшей характер обрядового формализма, ритуализма, но делала это больше из склонности приписывать ритуалу такое же таинственное и колдовское значение, какое раньше имели для нее обряды старинного народного культа. Языческая русская старина надолго осталась неприкосновенною и в течение веков, вследствие слабого воздействия церкви на общество, мирно уживалась рядом с официальными формами веры.

Продолжительность периода двоеверия, как отмечалось в «Очерках», составляет одну из особенностей русского культурного процесса. Лишь к концу XV столетия новая вера стала производить свое действие на общество, точнее на тогдашнюю «интеллигенцию».

Особое значение в этот период приобретает идея «национализации русской веры». С падением Константинополя — центра православия, на представителей русской церкви, по мнению П. Н. Милюкова, легла огромная ответственность хранителя «истинного благочестия», которая в свою очередь отвечала давним ее стремлениям к национальной самостоятельности. Политическая поддержка в лице великого князя московского также немало способствовала нравственной и духовной независимости русской церкви от Византии. В ответ национальная русская церковь признала над собой верховенство государственной власти и вошла в рамки московских правительственных учреждений. К концу XVI в., подвел итоги П. Н. Милюков, и по содержанию, и по форме русская церковь сделалась национальной: русское благочестие было признано «самым чистым во всем мире», свидетельством которого явилось создание национальной святыни и канонизация святыхбыло учреждено самостоятельное русское патриаршество.

Этот период знаменателен также, по его представлению, и тем, что свое развитие получает религиозная мысль. Сущность истинного благочестия, по мнению Нила Сорского и его последователей, состояло не в церковном благолепии, драгоценных ризах и иконах, не в стройном церковном пении, а во внутреннем устроении души, «духовном делании», которое является делом личной совести каждого. Но ни идея критики, ни идея терпимости, ни идея внутреннего, духовного христианства, которые были озвучены в результате противоборства «иосифлян» и «нестяжателей», не получили своего дальнейшего развития в силу их преждевременности. Сама власть, доказывал П. Н. Милюков, поставила очень узкие пределы деятельному отношению к делам веры. В результате, в XVI веке «церковь лишила общественную мысль ее кровного достояния, которое она только что привыкла считать единственно верным и спасительным, и ничего доступного для массы не давала взамен».

Однако, как отмечал ученый, работу национальной мысли уже нельзя было остановить. Пробуждение в индифферентной народной массе живого религиозного чувства, вызванное расколом XVI в. русской церкви, свидетельствовало о росте религиозного самосознания. В XVII в. плоды «религиозной» работы перешли из тогдашних культурных слоев к народу. «Это был всегдашний естественный путь, каким культурные завоевания интеллигенции переходят к массам. Но для передовой интеллигенции и церкви XVII в. это запас «культурного» религиозного одушевления пропал даром. Церковь уже опередила массы в культурном процессе. Наученная опытом, она крепко берегла свое добро. Это было ей теперь и нетрудно, так как никто на него и не посягал. Большинство паствы, заинтересованной в живой работе религиозной мысли, ушло теперь за церковные ограды. Из оставшихся не все, конечно, были равнодушны к духовным запросам. Но религия в числе этих запросов уже не занимала у них первого места. К началу XVIII в. этот процесс первого национального «разрыва» уже подходил к концу, и активная роль в нем скорее принадлежала низам, чем верхам общества. Формально побеждала «культура», при содействии «цивилизовавшейся» власти. Фактически победа оставалась за успевшей сложиться духовной традицией"1.

Изменившиеся условия, по мнению П. Н. Милюкова, изменили и положение самой русской церкви. Подчинившись требованиям власти, она вошла в рамки других государственных учреждений. Это позволило церкви сохранить исключительно охранительный характер и сосредоточиться собственно на руководстве духовной жизнью общества.

В дальнейшем, П. Н. Милюков проследил ступени развития народной веры на примере истории русского сектантства, дал анализ медленных изменений условий внутренней жизни господствующей церкви от XV до конца XVIII столетия, рассмотрел их пережитки в XIX в. и рассмотрел проблему развития церкви в условиях революции.

Необходимо обратить внимание на тот факт, что стремление П. Н. Милюкова выявить и исследовать отдельные составляющие (иначе, факторы) историко-культурного развития, было впоследствии оценено весьма критично1. В «Русской историографии» H.JI. Рубинштейн, в частности, отмечал, что его основной методологический принцип заключался, прежде всего, в «распылении исторического процесса». Более того, по H.JI. Рубинштейну, оставаясь верным логике позитивизма, П. Н. Милюков в своем построении выносит все законы исторической жизни за пределы исторической действительности, в «смежные области знания» и тем самым фактически упраздняет закономерность связи между реальными историческими явлениями. Вся историческая действительность у него «разбита.

1 Галактионов А. А. Русская социология XI—XX вв.еков. СПб. 2002; Додонов И. К. Буржуазно-дворянская историография в период империализма. С. 410−416//Историография истории СССР. М. 1971; Ковальченко И. Д., Шикло А. Е. Кризис русской буржуазной исторической науки в конце XIX — начале XX века (Итоги и задачи изучения)//Вопросы истории. 1982. № 1- Корзун В. П. Концепция истории исторической мысли П. Н. Милюкова как выражение методологических поисков русской либерально-буржуазной историографии. С. 231−242/Вопросы историографии всеобщей истории: Сб. статей/Под ред. Б. Г. Могильницкого, И. Ю. Николаевой. Томск. 1986; Либерально-буржуазная историография//Сборник материалов по истории исторической науки в СССР (конец XIX — нач. XX в.). М. 1985; Гутнов Д. А. Опыт применения контент-анализа в историографическом исследовании (на примере книги П. Н. Милюкова «Очерки по истории русской культуры»). С. 173−183//Математические методы и ЭВМ в историко-типологических исследованиях. М.1989; Лидак О. А. П. Н. Милюков как историк//Русская историческая литература в классовом освещении. Сб. ст. Т. 2. М. 1930; Очерки истории исторической науки в СССР/Под ред. М. В. Нечкиной. М. 1963. Т. 3. Покровский М. Н. Противоречия г. Милюкова. (П.Н.Милюков, история второй русской революции. Т. 1. Вып. 1. «противоречия революции». София. 1921//Красная новь. 1921. № 2- Рубинштейн. Н.Л. Милюков//Его же. Русская историография. М. 1941; Сахаров A.M. Историография истории СССР: Досоветский период. М. 1978. Цамутали А. Н. П. Н. Милюков. С. 155−204// Его же. Борьба направлений в русской историографии в период империализма: историографические очерки. М. 1983; Черепнин Л. В. Общие концепции исторического процесса в университетских курсах и трудах буржуазных историков. С. 291−309//Очерки истории исторической науки в СССР/Под ред. М. В. Нечкиной. Т. 3. М. 1963; Черепнин Л. В. Основные черты кризиса буржуазной историографии. Философские основы буржуазной историографии периода ее кризиса. С. 257−269)//Очерки истории исторической науки в СССР/Под ред. М. В. Нечкиной. Т. 3. М. 1963. на хаотическую массу отдельных первичных элементов. <.> И на место системы реальных отношений им создается своя условная группировка в логические ряды в системе факторов. Вместо целостного рассмотрения исторического процесса дается последовательное рассмотрение отдельных логических рядов, на всем протяжении исторического процесса во внешнем хронологическом следовании отнесенных к данному ряду фактов"1.

Таким образом, основное обвинение H.JI. Рубинштейна в адрес П. Н. Милюкова заключалось в том, что тот отбросил в сторону идею единства исторического процесса, развитую еще С. М. Соловьевым и тем самым перечеркнул главное достижение исторической науки. Обвинение, по меньшей мере, безосновательное, поскольку, на наш взгляд, не учитывался новый методологический прием: многофакторный подход, примененный П. Н. Милюковым, позволил выявить и проанализировать самые различные аспекты жизни общества. И, кроме того, этот подход не опроверг, а, напротив, подчеркнул идею единства историко-культурного процесса. В этой связи можно привести следующее высказывание П. Н. Милюкова: «Составляя все вместе одно неразрывное целое, все эти стороны развиваются в теснейшей связи и взаимодействии (хотя чем дальше идет процесс эволюции, чем он становится сложнее, — тем связь эта становится менее тесной и параллелизм развития — менее правильным)» 2. Но именно параллелизм, по мнению П. Н. Милюкова, может служить иллюстрацией той тесной связи, которая существует между различными сторонами исторического процесса3.

В целом, необходимо отметить, что основные параметры и базовое содержание концепции «культурной эволюции» П. Н. Милюкова включают в себя такие важные составляющие, как идея «параллелизма» развития, согласно.

1 Рубинштейн H.JI. Русская историография. М. 1941. С. 516.

2МилюковП.Н. Очерки. Т. 2. Ч. 1. С. 12.

3 Медушевский А. Н. Реформа и революция в русском историческом процессе. П.Н. МилюковIIМедушевский А. Н. История русской социологии. Учеб. пособие для вузов. М.1993. С. 240−267. которой различные стороны исторического процесса, составляя вместе одно неразрывное целое, тем не менее, развиваются независимо друг от друга, параллельными рядамивзаимосвязь и взаимодействие отдельных компонентов социокультурной системы, а также их эволюционный характер (на примере «месторазвития» и религии).

3. «Культурная история» России в культурологическом анализе и прогнозах П. Н. Милюкова.

В «Очерках по истории русской культуры» П. Н. Милюков представил свою общую концепцию отечественного исторического процесса. Суть ее и главная заслуга автора состоит в том, что история рассматривалась им не в традиционно сложившемся понимании, как «повествовательная», «внешняя» (или политическая) — он характеризовал ее прежде всего как «культурную историю». Объясняется такой подход тем, что термин «культурная история» позволяет охватить гораздо больше сторон исторической жизни человеческого общества, и, кроме того, дает возможность более свободного выбора и изложения многообразного исторического материала. «История культуры», -пояснял П. Н. Милюков, — вправе сделать то, чего не может сделать повествовательная история: оставить в стороне случайный, а отчасти и индивидуальный характер исторических «событий"1.

Для начала, по мнению П. Н. Милюкова, необходимо было уточнить, что, собственно, представляет собой культурная история. В России на рубеже XIX—XX вв. данный вопрос был открытым. Связано это было с тем, что сам термин «культура» в этот период еще не получил устойчивого научного обоснования, так как лишь сравнительно недавно он вошел в общественно-исторический и философский лексикон2. Термин «культура», как уже говорилось, нередко противопоставляли понятию «цивилизация». В этом смысле культура означала первоначальное, самобытное зерно народного духа и потому ее связывали с эмоциональной стороной человеческой натуры — источником всякой оригинальности, в то время как цивилизацию выводили из области интеллекта и.

1 Милюков П. Н. Очерки. Т. 1. С. 58. 2.

Асоян Ю., Малафеев А. Открытие идеи культуры. Опыт русской культурологии середины XIX и начала XX века. М. 2001. С. 104. понимали под этим «внешние формы образованности, заимствованные от других народов».

Но чаще всего культура была сопоставима с термином «быт"1: «внутренний быт», «духовный быт». В этом смысле «быт» обозначал уклад и способ человеческой жизни (индивидуума или сообщества людей), выражающий своеобразное единство материально-вещественного и эмоционально-нравственного аспектов.

Сам термин «культурная история» в науке того времени также вызывал немало споров. Одни исследователи предмет культурной истории видели в развитии государства, другие — в социальных отношениях, третьи — в экономическом развитии, четвертые суживали это понятие до явлений духовной сферы — умственной, нравственной, религиозной, этнической и т. д.

В Энциклопедическом словаре Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона отношение к «культуре» и «культурной истории» определяется следующим образом: «Говоря о культурной истории, имеют в виду культуру в смысле быта вообще. В этом отношении культуру разделяют на материальную (жилище, одежда, орудие, вооружение, украшения и т. п.), духовную (язык, обычаи и нравы, верования, знания, литература и т. п.) и общественную (государственные и общественные формы, законы и т. п.). <.> Культурную историю противополагают или истории политической, как внутреннюю? внешней, или истории специальной, как историю духовной стороны исторического быта? истории общественного строя"2.

Одним из первых исследователей культурной истории, на наш взгляд, по праву можно считать Н. Я. Данилевского. В его книге «Россия и Европа» было представлено учение о культурно-исторических типах, согласно которому культурная история, в отличие от всеобщей истории, предстает как смена цивилизаций. Лишь внутри культурно-исторических типов (или, иначе,.

1 См.: Асоян Ю., Малафеев А. Указ. соч.

2 Энциклопедический словарь. Т. XVII. Ф. А. Брокгауз — И. А. Ефрон. СПб. 1896. С. 6. цивилизаций), отмечал он, «можно отличать те формы исторического движения, которые обозначаются словами древняя, средняя и новая история. Это деление есть только подчиненное, главное же должно состоять в отличении культурно-исторических типов, так сказать, самостоятельных, своеобразных планов религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, одним словом, исторического развития"1. По существу, согласно Н. Я. Данилевскому, культурная история уже включает в себя повествовательную историю, иначе говоря, «поглощает» ее.

Однако такой взгляд на культурную историю, и на это обращал особое внимание П. Н. Милюков, имел как свои преимущества, так и недостатки. С одной стороны, становилось возможным увидеть в развитии отдельной цивилизации все богатство ее внутреннего содержания, с другойН.Я. Данилевский говорил о необходимости выделять «по преимуществу» те признаки этого содержания, которые собственно и составляют специфику уникального в своем роде культурно-исторического типа. По этой причине лишь немногие культурно-исторические типы представляют интерес для исследования их самобытности, в то время как остальные народы в массе своей относятся к разряду «этнографического материала».

Н.Я. Данилевский писал об «особенностях в культурном направлении», которые проявляются в четырех видах деятельности: религиозной, собственно культурной, политической, общественно-экономической. Так, если еврейский культурно-исторический тип можно назвать исключительно религиозным, то тип эллинский был типом преимущественно художественно-культурным: «В отношении идеи красоты греческий мир дошел, можно сказать, до крайнего предела совершенства. <.> Греческое искусство сделалось достоянием всего человечества, собственностью последующих цивилизаций, но именно только собственностью, то есть тем, чем они могут пользоваться, наслаждаться, что они могут понимать, но не приобретать вновь, как приобрели его греки, а тем более идти в том же направлении дальше"1.

В связи с этим именно в те годы в науке была поставлена актуальная и сегодня проблема приоритетов: какую из сторон внутренней (то есть культурной) истории считать определяющей, а что вообще оставить за рамками изучениякаким должен быть критерий отбора факторов культурно-исторического процесса? Расплывчатость термина «культурная история» позволял исследователю оставлять за собой право построения собственной концепции с подчинением ей эмпирического материала.

Исходя из этого положения, М. М. Ковалевский, например, полагал, что это понятие является чисто субъективным: «Одни желают внести в историю культуры этику, другие ее туда не вносятодни вводят в нее международное право, другие — историю литературы, художественного развития и пластики. Другими словами, культур-история — конгломерат, в который, по желанию, можно ввести и историю языка, и историю мод, и все, что заблагорассудится. Это наводит нас на мысль, что культур-история — та же история, но лишь больше обращающая внимание на внутренний быт народов. Мы можем изучить отдельно различные стороны этого быта и получим ряд отдельных наук: историю религии, права, искусства и т. п., но все эти конкретные науки будут иметь между собою общего только то, что они интересуются данными явлениями с точки зрения причинной связи и последовательности, существующей между ними. Эти науки, конечно, могут установить лишь некоторые чисто эмпирические обобщения». Поэтому он считал существующее в науке состояние разработки культурной истории неудовлетворительным.

К тому же собственно история, по мнению М. М. Ковалевского изображает лишь в прагматической связи ход событий, из которых слагается.

1 Данилевский Н. Я. Указ. Соч. С. 134.

2 Ковалевский М. Социология. Т.1. СПб. 1910. С. 10. жизнь наций или всего человечества. И чтобы возможно вернее передавать прошлое, ей «необходимо считаться с конкретными фактами, все равно? влияют ли они на изменение общего уклада или не влияют, сказывается ли их влияние в смысле поступательной эволюции общества или, наоборот, они тормозят ее».

Свое видение культурной истории (как истории цивилизации) он, как отмечал П. Н. Милюков, представил в социологическом разрезе. При этом социология понималась М. М. Ковалевским как наука «о порядке и прогрессе или, точнее организации и эволюции» человеческих обществ. И в отличие от истории, социология «необходимо отвлекается от массы конкретных фактов и указывает лишь общую их тенденцию, никогда не теряя из виду основ своей задачи — раскрытия причин покоя и движения человеческих обществ, устойчивости и развития порядка в разные эпохи и в их преемственной и причинной связи между собой"1.

Этой точки зрения отчасти придерживался и П. Н. Милюков. Он также считал, что существуют различные подходы к изучению истории: одни характеризуются стремлением выявить причинную связь явлений, закономерность исторического процесса, другие — пытаются раскрыть смысл явлений, то есть целесообразность этого процесса. Но, как уже отмечалось выше, поиски смысла истории, истолкование исторического процесса с точки зрения его целесообразности, он относил к области «философии истории», которая сыграла свою роль — роль предшественницы современной научной социологии — и теперь должна прекратить свое существование. Ее место должно занять социологическое объяснение истории.

Основная задача историка, по признанию П. Н. Милюкова, состоит в выявлении и критическом изучении фактов прошлого. Следующим этапом работы должно стать социологическое осмысление общего и особенного в них с целью открытия закономерности процессов исторического развития, изучение их стадий, а, в конечном счете, всей эволюции. «Такое широкое применение идей закономерности, — пояснял он, — необходимо вытекает из современного взгляда на мир, точно так же, как идея целесообразности вытекала из старого мировоззрения. Мы принимаем закономерность исторических явлений совершенно независимо от того, может ли история открыть нам эти искомые законы"1. Сообразуясь с данным положением, одной из задач, которые ставил перед собой П. Н. Милюков при написании «Очерков по истории русской культуры» являлось стремление связать историю с современностью. Он считал, что изучение отечественной истории? необходимое условие «сознательного критического отношения к современной действительности».

П.Н. Милюков понимал предмет истории в многообразии его содержания, эволюции и взаимосвязи составляющих компонентов. Поэтому существующее в науке противопоставление «культурной» истории (как истории духовного процесса) — истории «материальной», «социальной» и т. д., по его мнению, было необоснованным и ненаучным. При этом он отказался от точного определения основ и функции культурной истории, приравняв ее собственно к термину «культура».

Следуя этому направлению, П. Н. Милюков трактовал «культурную» историю в самом широком смысле, в котором она «обнимает все стороны внутренней истории: и экономическую, и социальную, и государственную, и умственную, и религиозную, и эстетическую». Однако этим пониманием, как он полагал, устраняются только терминологические трудности, а вопрос о том, какая или какие из сторон исторического развития должны считаться главными или основными и какие вторичные или производными, — «этот вопрос остается открытым», а спор на эту тему — «не особенно плодотворным». «Попытки свести все перечисленные стороны исторической эволюции к какой-нибудь одной мы считаем совершенно безнадежными». Различать простое и сложенное он призывал не в разных сторонах человеческой природы, а в различных ступенях ее развития. «Чем ближе к началу процесса, тем элементарнее проявления различных сторон жизни — материальной и духовной, — и тем теснее эти стороны связаны друг с другом». Чем далее развивается процесс, тем более различные его стороны отделяются друг от друга и «тем сложнее становятся продукты их взаимодействия».

В связи с этим, следует отметить, что возникает новый взгляд на «культурную историю», который позволяет рассматривать ее как систематическую историю цивилизации, в которой «группы фактов должны быть выбраны и поставлены в соответствующие ряды. История учреждений и история идей: так формулировал их Гизо. Оба ряда развертывались параллельно, раскрывая свою взаимосвязьв каждом ряду явления эволюционировали в строгом логическом порядке, из самих себя, как бы без вмешательства историка. <.> Не события — отнюдь не события! И не хронологический пересказ всего, что случилось в данном отрезке времени — с тем, чтобы опять возвращаться ко всему в следующем отрезке. А процессы в каждой отдельной области жизни, в их последовательном развитии, сохраняющем и объясняющем их внутреннюю тенденцию. Только такая история могла претендовать на приближение к социологическому объяснению"1.

Такой подход позволял отказаться от сложившегося в отечественной науке, и уже ставшего традиционным, взгляда на изложение истории культуры в так называемых «горизонтальных разрезах», когда в пределах того или иного периода исследование сводится к перечислению и описанию различных сторон культурной жизни народа. При этом теряется единая связь времен на протяжении существования цивилизации, истории техники или науки, государства или искусства, религии или литературы.

Путь, по которому пошел П. Н. Милюков, предполагал сосредоточение внимания исследователя на анализе «вертикальных разрезов» исторического процесса, что позволяет увидеть «внутреннее единство и закономерность в эволюции каждой отдельной стороны». Это предположение, на наш взгляд, имеет свое значение и для современных разработок вопросов культурной истории.

Представляет интерес и решение П. Н. Милюковым вопроса о соотношении понятий «культура» и «интеллигенция». «Культура, — по его мнению, — есть та совокупность технических и психологических навыков, в которых отложилась и кристаллизовалась в каждой нации вековая работа ее интеллигенции». Культура — это почва, «чернозем», и «интеллигентские цветки», произрастающие на ней, органично связаны с условиями своего обитания. Вместе с тем, он отмечает, что «интеллигенция каждой нации идет впереди своей массы, но отражает на себе ее уровень культурности»: при очень высоком типе психики интеллигенция может представлять сравнительно низкий тип культурностии, наоборот, с низким типом интеллигентности может сочетаться высокий тип культурности. Последнее характерно для средних классов Западной Европы1.

Хотелось бы подчеркнуть, что П. Н. Милюков поднимал многие проблемы, над которыми ученые работают и в настоящее время. Национальная тема также, по его мнению, включала в себя множество вопросов, которые будоражили Россию и требовали, но не всегда находили свое разрешение. Сам факт существования интеллигенции как выразительницы общественного мнения в огромной многоукладной стране, объединенной самодержавной имперской властью, был поставлен под вопрос именно в плане проблемы национального самосознания.

Первоначально русское общество в основном чуралось национализма, понимаемого как идея превосходства одного народа над другим. Также эта идея находила свое отражение в сложных и, как подчеркивалось в «Очерках», «специфически русских политических условиях», когда «национализм» считался не видом «общественного» мнения", а «официальной доктриной, противоположенной всякой общественности». В противовес данным положениям, П. Н. Милюков предлагал другую интерпретацию «национализма» — когда национализма в рамках развития социального самосознания выступает как «хранитель традиционных воззрений».

В соответствии с этим взглядом, самосознание имеет два оттенка в своей эволюции: первоначально речь идет о формировании «национального» самосознания, которое психологически и хронологически является первым моментом развития, затем оно становится «общественным». П. Н. Милюков подчеркивал, что носителями того и другого являются не одни и те же общественные группы. «Хранителями «национального» самосознания являлись и еще являются группы, программа которых имеет целью сохранение остатков прошлого, тогда как выразителями «общественного» самосознания становились другие группы, занятые устройством лучшего будущего. «Национальное самосознание», таким образом, представляется с характером более или менее охранительным, тогда как «общественное самосознание носит характер по Л преимуществу реформаторский» .

Таким образом, в «Очерках по истории русской культуры» П. Н. Милюков касался проблемы самосознания как культуры, отслеживает истоки и намечает этапы его становления. При этом он подчеркивал эволюционный характер данного процесса. Как уже говорилось выше, предшественником национального самосознания исторически является народное самосознание, которое «дано искони», от века вложено в осознавший себя народ и в котором по закону контраста запечатлевалось отличие данного народа от соседних. Но и само национальное самосознание, по мнению П. Н. Милюкова, не остается без изменения: оно должно сделаться общественным в том смысле, что осознание.

1 Милюков П. Н. Интеллигенция и историческая традиция//Вехи: pro et contra. СПб. 1998. С. 638. своего положения, места среди других народов в мире должно быть дополнено вниманием к внутренней политике, перспективам развития общества. Он настаивал на том, чтобы наша собственная сознательная деятельность была направлена «не на поддержание отделенной старины», а на создание новой русской культурной традиции, соответствующей «современным общественным идеалам».

Не только в «Очерках», но и в ряде других работ, П. Н. Милюков дал собственный анализ как исторических особенностей России, так и историко-культурных традиций русской интеллигенции. Например, в статье «Интеллигенция и историческая традиция» он подчеркивал, что интеллигенция жива своими традициями, и потому является носительницей, «социальной памяти».

На низших ступенях исторической жизни рост и накопление культурных навыков, «сама психология этих эпох» носит еще подсознательный характер, а потому, делает вывод П. Н. Милюков, социальной памяти вообще не существует, национальная традиция также еще не сложилась. Но в дальнейшем, связь прошлого и настоящего становится все более постоянной и осознанной. В этом процессе интеллигенция выполняет одну из главных своих социокультурных функций: она обеспечивает преемственность живой национальной традиции благодаря сознательному общественному воспитанию следующих поколений1. Практически на любом историческом этапе задачи интеллигенции связаны со временем, в котором она живет, но то, как она их осознает и решает, во многом определяется ее культурно-историческими традициями, не подчиняющимся случайным и преходящим интересам и стремлениям. Поэтому «интеллигенция живет, болеет, страдает и умирает вместе и одновременно со своим народом. Каков народ — такова его культура, какова культура — такова интеллигенция. Можно сказать и наоборот"1.

П.Н. Милюков отмечал, что при полном отсутствии «бытовой» и отечественной недостаточности традиции «этнографической», у нас, имеется более чем двухвековая живая культурная традиция. «Не проклинать и отрицать ее надобно, а культивировать, как необходимую основу общественного воспитания и дальнейшего сознательного общественного поведения"2.

Он доказывал, что развитие культуры — длительный процесс развития, постепенный переход культуры «сверху-вниз». Отсюда происходит и неизбежность секуляризации культуры на высших ступенях и необходимость участия интеллигенции в ее творчестве, «органичность» и непрочность чисто «этнографического быта» «низов» как базы для образования национальности. Принципиально значимым и сейчас можно считать следующее высказывание П. Н. Милюкова: в прошлое можно протягивать сколько угодно нитей, «но создать живую связь с прошлым могут только те нити, которые держатся на живой памяти прошлого, передаваемой из поколения в поколение». Прежде всего, как он полагал, должна быть непрерывность сознания, осуществляемая сперва в бессознательной, стихийной форме. «Свеча» памяти народа гаснет и вновь зажигается, социальная память на первых этапах развития наций оказывается прерывистой, случайной. Чтобы сделать ее постоянной и организованной, «необходимо создать тот мыслящий и чувствующий аппарат, который называется интеллигенцией». С этого момента национальная традиция опирается на сознательную почву и укрепляется воспитанием граждан3.

1 Сиземская КН., Новикова Л. И. П. Н. Милюков о культурно-исторических традициях русской интеллигенции/Я!.Н. Милюков: историк, политик, дипломат. Материалы международной научной конференции. М. 2000. С. 224.

По мнению П. Н. Милюкова, те же авторы «Вех», с которыми он вступал в жесткую полемику1, отвергают то, что дает им реальная история, и стремятся начать историю русской мысли с нуля. Они, как он считал, «пытаются искусственно вырвать текущий момент из органической связи национальной эволюции и поставить его в выдуманную ими самими связь с произвольно подобранными сторонами и явлениями прошлого». Эту попытку он назвал антиисторичной, индивидуалистичной и рационалистичной. Тщетные «поиски за тем, „чего не было“, — говорит он, выступая в качестве защитника отечественного культурного наследия, — могут лишь привести к капризному пренебрежению тем, что было. У нас есть прошлое, заслуживающее уважения и национального культа. Русская культурная традиция была. Она была уже тогда, когда, три четверти века назад, ее фактически отрицал П. Я. Чаадаев. Теперь эта традиция гораздо длительнее и богаче. Она пополнилась списком великих имен, которые дают нам уже теперь некоторое право на тот вид Л мессианизма», какого может добиваться всякая культурная нация" .

Анализируя процесс роста «интеллигентского влияния» в России на рубеже XIX — XX вв., П. Н. Милюков настаивал на том, что «предстоящие перемены, несомненно, огромные и желательные сами по себе, не поставят, однако, креста на истории русской интеллигенции, а просто продолжат дальнейшее развитие той же традиции, которая создана историей двух последних десятилетий"3.

Неоднократно подчеркивая эволюционный характер историко-культурного процесса, П. Н. Милюков в последнем прижизненном издании «Очерков по истории русской культуры» сделал синтез культурологического.

1 См.: Артемьева С. И. Интеллигенция и традиция (по поводу статьи П. Н. Милюкова.

Интеллигенция и историческая традиция")//Историческая традиция. Бийск. 1997. С. 10−40;

Вехи: pro et contra. Антология. СПб. 1998; Кантор В. К. Историк русской культурыпрактический политик. (П.Н. Милюков против «Вех»)//Вопросы философии. 1991. № 1. С. 101−105. осмысления прошлого России с культурно-историческим прогнозом ее развития. Он был убежден в том, что «новейшие явления в истории русской духовной культуры, при всей их видимой неожиданности и нерегулярности, не только не стоят в противоречии с тем общим духом, в котором писались прежние «Очерки», но и приносят ему новые подтверждения. Здесь, как и в других областях жизни, если прошлое было чревато будущим, то и настоящееи в дурном, и в хорошем — не так уже далеко ушло от прошлого, как это иногда полагают"1.

В связи с этим, он — естественно для своего времени — осуществляет также анализ дальнейшего развития изученных ранее исторических процессов в условиях революции2. Отрицая советскую приверженность к старым социалистическим формулам «и строгой стадиальности процесса», он определял ее как желание «добровольно ослепнуть» на один глаз. П. Н. Милюков сделал важный вывод о том, что советской действительности не удалось «оторвать настоящее от положительных результатов прошлого», хотя новые «строители» стремились противостоять «общему ходу процесса» .

Он не склонен был разделять мнение, доминировавшее в эмигрантской среде, что революция повернула историко-культурный поток в «совершенно другое русло» или же направило его к примитивным отношениям. Так, в частности, Г. П. Федотов, в ряде статей размышляя над проблемами послереволюционного развития русской духовной культуры и выражая, тем самым, общие настроения, царившее в эмиграции, отмечал, что при любой революционной катастрофе «зачеркивается целая историческая эпоха, с ее опытом, традицией, культурой», перевертывается национальное сознание,.

1 Милюков П. Н. Очерки. Т. 2. Ч. 1. С. 8.

2Милюков П. Н. История второй русской революции/Сост., авт., коммент. Репников А. В. М. 2001; Милюков П. Н. Россия на переломе (большевистский период в русской революции). Т.1. Париж. 1927; Нильсен Е.П. П. Милюков и И.Сталин. О политической эволюции Милюкова в эмиграции (1918;1943)//Новая и новейшая история. 1991. № 2. С.124−152- Russia to-day and to-morrow. By Paul Miliukov. New York, 1922 психологически тяжело переживается потеря устойчивых в прошлом ориентиров, в том числе и религиозно-нравственного порядка. И в России, болезненно и трагично переживающей свою собственную катастрофу, не могут не ощущаться глубокие и, возможно, необратимые изменения.

П.Н. Милюков, напротив, резко выступал против подобных высказываний. Он, писал, например, следующее: «То, что называют „одичанием“, — если не исходить из старых народнических иллюзий о необыкновенно высоком уровне массового сознания в прошлом, — есть неизбежное приспособление к внезапно упростившейся до примитивности обстановке. Упрощение же это есть плод катастрофы в народном хозяйстве, вызванной внезапным скачком из условий нормально развивавшегося капиталистического строя — чуть ли не к натуральному хозяйству XIV столетия. Конечно, это положение — временное. И самая необходимость быстро и активно приспособиться к изменившейся обстановке, охраняя в то же время полученное от революции, должна создать в массах ту необычную степень сознательного отношения к совершающемуся вокруг, которая обыкновенно сопровождает периоды массовых движений и национальных катастроф».

Со своей стороны, Г. П. Федотов отмечал, что трагичнее всего была судьба русской интеллигенции: произошло истребление старого, культурного слоя и уничтожение источников, его питавших. И, как заключает Г. П. Федотов, нить культурной традиции была «резко оборвана». «Разумеется, историк знает, что, как ни резки бывают разрывы революционных эпох, они не в силах уничтожить непрерывности. Сперва подпочвенная, болезненно сжатая, но древняя традиция выходит наружу, сказываясь не столько в реставрациях, сколько в самом модернистском стиле воздвигаемого здания. Однако старина эта бывает не похожа на недавнее, только что убитое прошлое. Из катастрофы встают ожившими гораздо более древние пласты"2. Новая Россия, которая.

1 ГАРФ. Ф. 5856. On. 1. Д. 147. Л. 11.

Федотов Г. П. Письма о русской кулыуре//Он же. Судьба и грехи России: Избр. Статьи по философии русской истории и культуры: В 2-х тт. СПб. 1991. Т. 1. С. 164. родилась из революционной катастрофы, представляет собой, по его мнению, «духовную пустыню». Поэтому не случайно духовное будущее послереволюционной России Г. П. Федотов желал бы связать с православной Церковью, однако он признавал, что в ближайшие годы ей вряд ли удастся «поднять на себе всю русскую культуру. Для этого у нее, прежде всего, мало и материальных возможностей"1.

По мнению же П. Н. Милюкова, «удар революции только отраженно пришелся по интеллигенции — и элементы интеллигенции и масс очень перемешались. Какую роль сыграет в этом сближении церковь? Это — одна из величайших проблем русской жизни"2. Он считал, что революция «пошла скорее в направлении «миражей», чем в направлении традиций допетровской России. Возникающая при этом новая интеллигентская традиция была «не совсем интеллигентской и жизнеспособной». Возрождение культурной России было для него возрождением старой дореволюционной культуры. Специально внимание этим проблемам было уделено в двух книгах второго тома «Очерков», где ученый проанализировал историю русской культуры, выделяя в качестве отдельных направлений: церковь, религии, литературу, искусство, школу, просвещение.

Все аспекты многовековой истории культуры России были дополнены новыми материалами, при том, что общая направленность исследования была сохранена. «Главной новостью» издания второго тома П. Н. Милюков справедливо считал «изложение факторов культурной жизни последнего тридцатилетия, казалось бы, наиболее отрезанного от всего предыдущего. Несмотря на сложности с «документированием» событий, автору удалось первому из российских историков осуществить подобное исследование. Объясняя свою позицию как историка культуры, П. Н. Милюков, отмечал, что «для тех, кто не допускает возможности даже в настоящих безмерно тяжелых.

1 Федотов Г. П. Проблемы будущей России//Он же. Судьба и грехи России. С. 272.

2 ГАРФ. Ф. 5856. On. 1. Д. 110а. Л. 14. условиях — духовной смерти русского народа, доказательства его жизненности не могут быть неприятными. На фоне продолжающихся жизненных процессов и тактика большевистской власти, и сила сопротивляемости населения не могут не выступить с особой отчетливостью. Историческая ткань культуры не порвана. Видимое откатывание культуры далеко назад, в пройденные уже, казалось, фазисы прошлого, свидетельствуют лишь о том, что иные достигнутые успехи оказались поверхностными и внешними. Навстречу разрушению идут, во всяком случае, начатки новых творческих процессов, стремящихся притом связать себя с достижениями прошлого. Таков, если не ошибается автор, практический вывод из его исторического изложения"1.

В «Воспоминаниях» П. Н. Милюков писал: «Я был историком и изучал историю общественных движений. Я не мог не знать, что в этих движениях проявляется динамизм, независимый от личной воли» и в революционных событиях 1905 г. «испытал тогда тщету своих личных усилий направить волевой поток революции в русло сознательного использования». Но он признавал, что если существует в обществе «сознательная человеческая деятельность», стремящаяся «целесообразно воспользоваться естественной эволюцией и согласовать ее с известными человеческими идеалами — необходимо, следовательно, распространить эти идеалы и затем воспитать волю». Национальная традиция опирается на сознательную почву и укрепляется воспитанием граждан. Особую роль в этом процессе он отводил интеллигенции, которую называл «мыслящим и чувствующим аппаратом» нации.

П.Н. Милюков не относил себя к «фанатикам „традиций“», но и не отрицал их важнейшую культурную функцию: «ощутивши в своем сознании эту связь поколений, мы ее приемлем и ценим как положительное богатство, как единственное ценное достояние нашего столь еще юного коллективного сознания. И мы хотим передать это богатство дальше. В этом мы не только «патриоты» своей традиции, но даже, если угодно, и «мессианисты». Конечно, наш «мессианизм» скромен, ибо обращен внутрь, а не наружу. Прежде чем пропагандировать миру наше «общечеловеческое», мы хотим его предварительно культивировать в самих себе. Но скромная роль эта есть наша. Она нам принадлежит по долгу и по праву, и ни на какую другую мы ее не променяем"1. Он был убежден в том, что историческое призвание России — быть активным участником мирового цивилизационного процесса. «Отставание надо преодолевать, а не гордиться им, муссируя проблемы «самобытности», — писал он, пытаясь понять и место русской революции в этом процессе.

Позиция, занимаемая П. Н. Милюковым в качестве политика и ученого, стала основанием для того, что его называли «нашим просвещенным европейцем». В своей ответной речи участникам юбилейного вечера в честь своего 70-летия в Париже в 1929 г., П. Н. Милюков сказал: «Меня часто называют европейцем, и я считаю, что заслужил это название. Но я хотел бы внести один оттенок в это определение. Я, действительно, европеец среди русскихно я хочу остаться русским — и быть признан за такового — среди европейцев. Тут, впрочем, нет противоречия, так как, вопреки некоторым новейшим «евразийским» теориям, нельзя вычеркнуть русского народа из европейской семьи"3. Как отмечает В. Кантор, «подлинный европеизм рождается из преодоления националистической закрытости каждой данной культуры» 4.

1 Милюков П. Н. Интеллигенция и историческая традиция. С. 712−713.

2 Думова Н. Г. Судьба Павла Николаевича Милюкова//Российская научная эмиграция: Двадцать портеров. М. 2001. С. 314−329- Иконникова С. Н. П. Н. Милюков как историк русской культуры//Возрождение культуры России: истоки и современность. Вып. 1. СПб. 1993. С.61−770- Митяева О. И. Великие потрясения и великая Россия: Павел Николаевич Милюков — историк и политический деятель России//Российские вести. 1993. 10 февраля. № 27- Российская интеллигенция на родине и в зарубежье: новые документы и материалы: Сб. ст. М. 2001; Селезнева Л. В. «.Он был русский европеец». (Об историческим наследии П.Н. Милюкова)//Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 1994. № 1−2. С. 23−31- Сиповская Н. Павел Милюков: «Россия — есть тоже Европа"//КоммерсашЧЭаПу. 1994. 25 августа. № 159- и др.

3 П. Н. Милюков. Сборник материалов по чествованию его семидесятилетия. 1859−1929. Париж. 1929. С. 271.

4 Кантор В. Русский европеец как явление культуры. М, 2001. С. 10.

Необходимо обратить внимание на то, что современники высоко оценивали вклад Милюкова в процесс приближения отечественной истории русскому читателю-интеллигенту: «Он никогда не отгораживал науку от жизни, он знал, что результаты ученой работы имеют большое значение для современной жизни"1. „Очерки“ считались образцом сочетания серьезного научного содержания с популярной формой изложения, обилия фактических данных с чрезвычайной ясностью и отчетливостью их передачи. „Задача „Очерков“, — писал П. Н. Милюков, — будет выполнена, если все сообщаемые в них данные, вместе с вытекающими из них выводами, действительно сделаются „элементарными“, то есть общедоступными и общеизвестными“. И причина успеха „Очерков“ в этом отношении совершенно очевидна. Взяв на себя „роль посредника между специальной наукой и обширным кругом образованной публики“, автор отечественную историю настолько приблизил к русскому читателю-интеллигенту, что тот в нем нашел ответы на многие вопросы русской действительности». Его книга признавалась «настольной и классической для всякого русского, независимо от его политических взглядов, который хочет осмыслить исторический путь своего отечества"2. Поэтому не случайно его исследование по истории русской культуры выдержало несколько изданий в дореволюционной России.

1 Мякотин В. П. Н. Милюков как историк// П. Н. Мшюков. Сборник материалов по чествованию его семидесятилетия. 1859−1929. Париж. 1929. С. 47.

2 Вандалковская М. Г. «Очерки по истории русской культуры» П. Н. Милюкова и современники/ТИстория и историки. (Отв.ред. И.Д. Ковальченко). М. 1995; Вандалковская М. Г. П. Н. Милюков, А. А Кизеветтер: историк и политик. М. 1992;Дулькина И. Н. «Очерки по истории русской культуры» П. Н. Милюкова и полемика вокруг них//Социально-историческое знание в Татарстане: исследовательские традиции и современность. Тезисы докладов Республиканской научной конференции 14−15 июня 1995. Казань. 1995; Кизеветтер А. А. П. Н. Милюков. М. 1917; Мякотин В. А. Курс русской истории П. Н. Милюкова // Русское богатство. 1896. № 11. Отд. 2. П. Н. Милюков. Сборник материалов по чествованию его семидесятилетия. 1859−1929. — Париж, 1929; П.Б. (Л.Э .Шишко). Несколько замечаний об «Очерках по истории русской культуры» г. Милюкова/ Русское богатство. 1898. Август. № 8. Раздел 2- Павлов-Силъванский Н. Г. Феодализм в древней Руси. Петроград. 1924; Покровский М. Н. Избранные произведения в 4-х кн. Кн. 4. Лекции, статьи, речи. М. 1967; Пресняков А. Е. Первый опыт истории русского самосознания. (П.Н.Милюков. Очерки по истории русской культуры. Часть третья. Национализм и общественное мнение. Выпуск первый. СПб., 1901)/Изв. отдел, русского языка и словесности имп. академии наук. 1901. Т. VI. Кн. 3- Пустарнаков В. Ф. Социологическая концепция П. Н. Милюкова — антитеза метафизической философии истории//П.Н. Милюков: историк, политик, дипломат. Материалы международной научной конференции. М. 2000; Струве П. Б. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. — СПб., 1896//Новое слово. — 1897. — № 1. Riha Т. Russian European. Paul Miliukov in Russian politics. N.-D. London, 1968.

В целом, необходимо отметить, что не только в основном своем труде «Очерки по истории русской культуры», но и в ряде других работ, П. Н. Милюков представил не просто собственную концепцию культурно-исторического развития России, но сформулировал новый принцип исследовательского отношения к собственно «культурной истории». Свой выбор предмета исследования он объяснял тем, что «культурная» история может возбудить научный интерес и принести «практическую пользу». В этом вопросе его внимание обращено не к «повествовательной» истории, заполненной рассказами о «героях» и «вождях», а к собственно «культурной» истории, главной задачей которой является изучение жизни народной массы, быта, учреждений и нравов. Исследование же «внешней» истории, как он считал, должно отойти на второй план и уступить свое место исследованиям «внутренней» истории.

Неоднократно на протяжении своей жизни обращаясь к своей теории «культурной истории», П. Н. Милюков, по его собственному признанию, считал необходимым поставить содержание «Очерков» на уровень современного состояния науки. Он был прав в том, что изучение отечественной историинеобходимое условие «сознательного критического отношения к современной действительности». В его работе поднимались вопросы, волнующие не одно поколение отечественных мыслителей. «Очерки по истории русской культуры» разделили судьбу многих известных и популярных в свое время трудов, были незаслуженно отвергнуты или забыты в советский период и лишь в последнее время возвращаются к нам. Возвращаются именно потому, что работа, проделанная П. Н. Милюковым и направленная на дальнейшее углубленное изучение различных сторон российской истории под эгидой культуры, имеет большое научное и практическое значение.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В диссертационном исследовании было отмечено, что в «Очерках по истории русской культуры», основном труде культурологического характера, и в ряде других своих работ, П. Н. Милюковым был рассмотрен, проанализирован и учтен научный опыт его предшественников, разрабатывавших различные проблемы отечественной истории и культуры.

Оставаясь верным позитивистской логике мышления, ученый стремился определить свою научную позицию в отношении философии истории. Характеризуя предыдущие теоретические установки историософского направления как устаревшие, он со своей стороны определял одну из основных своих целей: с помощью нового научного мировоззрения — социологии — дать объяснение исторической и культурной действительности. В качестве основы своих научных построений им был выдвинут принцип «научного синтеза», который позволял, на его взгляд, возможным решить задачу сложнейшую и важнейшую: дать научно обоснованное представление о связи настоящего с прошедшим. Этой задаче, как показывает диссертант, были подчинены все основные идеи и проблемы, рассматривавшиеся П. Н. Милюковым.

В работе показывается, что в рамках решения проблемы идентичности русской культуры особое место в культурологических изысканиях П. Н. Милюкова занимает теория «заимствования». Выделяется мысль ученого о том, что процесс самоидентификации национального организма усиливается в условиях тесного и живого сотрудничества, взаимодействия с другими обществами и культурами и иностранное влияние может рассматриваться как условие осознания самостоятельности народа, нации. На примере взаимодействия русской и европейской культур П. Н. Милюков подчеркивает следующее положение: Россия своеобразно развивается в европейском русле не в силу внешних заимствований, а благодаря собственному внутреннему развитию, параллельному Западу. Таково было его понимание российского «европеизма».

В диссертации выявлена специфика подхода П. Н. Милюкова к анализу феномена культуры. Прежде всего, определено его отношение к материальной и духовной сторонам культуры. Рассматривая культуру в широком смысле, П. Н. Милюков разрешает проблему приоритета «материального» и «духовного» посредством идеи «параллелизма развития», подчеркивая внутреннее единство и закономерность в эволюции каждой отдельной стороны. Диссертантом подчеркивается, что ученый предпринимает одну из первых попыток преодоления ограниченности сугубо материалистического или идеалистического подходов в толковании специфики культуры. В вопросе соотношения материального и духовного в культуре П. Н. Милюков стремится разрешить проблему приоритета посредством выдвижения идеи «параллелизма развития», подчеркивая внутреннее единство и закономерности в эволюции каждой отдельной стороны. Признавая роль обеих сторон в формировании и развитии целостного историко-культурного процесса, он предлагает идею синтеза культурных форм, в которой каждая сфера испытывает на себе влияние другой, развиваясь при этом параллельными рядами.

Также исследована проблема соотношения терминов «культура» и «цивилизация». Рассматривая историю терминов и связанных с ними феноменов, П. Н. Милюков подчеркивал, что противоположение «культуры» и «цивилизации» остается ему глубоко чуждым. Диссертантом отмечается, что свой анализ русского культурно-исторического процесса ученый построил не на противоположении «культуры» и «цивилизации», что особенно важно, а на исследовании путей общего перехода народного организма от стихийной к сознательной стадии существования. П. Н. Милюков исходил из того, что факт «отрыва» на этом пути от некультурной массы культурного авангарда -«интеллигенции» — есть неизбежная переходная стадия процесса цивилизации, причем эта стадия свойственна не только России. По его мнению, в этом процессе имеет место лишь национальная особенность общечеловеческого процесса, а вовсе не что-то исключительное, что умалило бы наш национальный процесс перед другими «цивилизованными» народами" или же возвысило его. Анализ культурологических воззрений П. Н. Милюкова позволяет диссертанту заключить, таким образом, что в вопросе соотношения понятий «культура» и «цивилизация» ученый не только критически осмыслил прежние теоретические установки, но также сформулировал и обосновал новый принцип исследования культурно-исторического процесса, применительно к России. Главный акцент им был сделан на следующем положении: «признать русский народ способным к «культуре» — значит признать его способным к «цивилизации». Тем самым, подчеркивается в диссертации, П. Н. Милюков предвосхитил многие научные разработки и дискуссии по существующей проблеме, впервые поднял вопросы, общепринятые сегодня.

Следующей проблемой, решаемой в диссертационном исследовании, становится, вопрос о месте России в мировом цивилизационном пространстве. При решении данной проблемы диссертантом были проанализированы «всемирно-историческое» (И. Гердер, Г. Гегель, О. Конт) и «культурно-историческое» (Н.Я. Данилевский, О. Шпенглер) направления историософской мысли и установлено отношение П. Н. Милюкова к идеям «всемирной истории» и «национального организма». Диссертантом показывается, что для ученого был важен анализ генезиса волновавших его вопросов.

Преимущество идеи национальной истории П. Н. Милюков, как отмечается в диссертации, усматривал в наличии конкретного материала для исследования — это способствует выведению из него общего эмпирического закона. Национальные организмы, развиваясь самостоятельно, проходят внутренние стадии эволюции сравнимые с эволюцией других организмов. История человечества в этом смысле представляет собой сумму параллельных нитей, разноместных, разновременных и самостоятельных. Параллельное изучение отдельных национальных историй позволит извлечь сходные черты, доступные объяснению общими причинами. Вместе с тем, отмечается в работе, П. Н. Милюков все же не отрицал общности историко-культурного процесса, как в целом, так и в части его отдельных структурных элементов. Но идея всемирной истории у него уступает место идее сравнения отдельных человеческих обществ.

В работе обращается внимание на то, что при этом типически русское и общечеловеческое настолько связаны друг с другом, что их противопоставление лишено, по мнению ученого, какого-либо смысла. Когда речь идет о развитии русской культуры, имеется в виду национальная особенность общего мирового процесса, а не то специфическое, что могло бы принизить наше национальное достоинство или наоборот. И это положение, в свою очередь, позволяет расценивать своеобразие России в качестве своеобразия ее движения по общему для всех стран и народов пути.

Далее, в диссертации рассмотрена история взглядов на проблему эволюционного развития, анализируются базовые элементы самой концепции «культурной эволюции». Обращается внимание на то, что П. Н. Милюков, определив предметную область истории и теории русской культуры, преследует цель исследовать ее на основе предельно строгой научной методологии («научной социологии»). Ее основные принципы которой легли в основу целостного фундаментального исследования по основным проблемам культуры России. Было определено, что П. Н. Милюков в своей концепции «культурной эволюции» исходит, прежде всего, из идеи закономерности общего хода развития человеческой истории. В этом процессе, помимо таких факторов как закономерность, обстановка, личность, которые определяют своим сочетанием конкретный ход истории, не менее значимы были, по его мнению, факторы, представляющие собой стороны историко-культурного процесса (экономический, социальный, политический, религиозный и др.), которые образуют внешне неразрывное единство и проходят собственную внутреннюю эволюцию, параллельно друг другу.

Существенным признается, что П. Н. Милюков определяет культуру через процесс становления национального самосознания. В этом вопросе объектом исследования им признается «национальный организм», который в своем развитии переходит от стадии стихийной, или органической, к стадии критической, или общественно-целесообразной. На последней стадии общественно-целесообразные поступки личностей-вождей будут заменены общественно-целесообразным поведением масс. Вследствие чего последние становятся нацией, то есть субъектом истории, носителем своей воли. Речь шла, таким образом, не просто о количественном росте сознательности масс, но о возможности качественного изменения — о «замене стихийного исторического процесса сознательным». В России, по мнению П. Н. Милюкова, этот процесс еще не завершился.

Таким образом, привлечение идеи закономерности развития применительно к анализу культурно-цивилизационного процесса позволило П. Н. Милюкову выявить как специфику развития отдельного национального организма, так и черты, придающие эволюции этого организма сходство с другими. В целом, на основе принципов «научной социологии» П. Н. Милюкова была рассмотрена специфика видения им проблемы «культурной эволюции».

Также решается задача определения с позиции многофакторного подхода основных параметров «культурной эволюции» П. Н. Милюкова. Прежде всего выделяется тот факт, что он исходил из теории взаимозависимости всех сторон исторического процесса. Им признавалась ограниченной существовавшая прежде в науке практика построения односторонних теорий. В этой связи, существенной заслугой идей и положений, представленных П. Н. Милюковым, заключает диссертант, следует считать развертывание идеи «параллелизма», согласно которой, в развитии общества нельзя выделить какого-либо решающего или главного фактора, так же как противопоставлять их друг другу или выводить одно из другого. Различные стороны исторического процесса, составляя вместе одно неразрывное целое, тем не менее, развиваются независимо друг от друга, параллельными рядами. Из этого следует, что надо изучать меняющуюся роль каждого из действующих факторов, а для этого необходимо познакомиться с их внутренней эволюцией. Эта идея нашла свое выражение в структуре «Очерков по истории русской культуре».

В диссертационном исследовании выделяются два важных факторафактор «обстановки», или, иначе, «месторазвитие», и фактор духовной жизнирелигия и религиозное сознание. Автор исходит из того, что для отечественной философско-культурологической мысли выделение данных факторов достаточно традиционно. Для представителей течения богоискательства, например, определяющим элементом культуры вообще, и русской культуры, в частности, явилась религия. Евразийцы выделяли географический фактор («месторазвитие»). В работе обращается внимание на то, что заслугой П. Н. Милюкова является тот факт, что он придал этим факторам научную обоснованность и подчеркнул, что различные явления, из которых складывается целостность культурного мира, со своей стороны, оказывают влияние на формирование ее специфических особенностей и, одновременно, в этом можно увидеть наличие сходных параметров развития с другим культурным «организмом».

Было отмечено, что генезис культуры и ее динамика обусловлены совокупностью природных и материальных условий ее зарождения. В наличности этих условий и их особенностей, как показывается в работе, П. Н. Милюков находил причины запоздалости хода русского культурно-исторического процесса в сравнении с аналогичными процессами, происходящими в Европе. Одновременно теория «месторазвития» становилась основанием для объяснения специфики русской культуры.

Диссертантом подчеркивается, что особое внимание в «Очерках по истории русской культуры» ученый обращал на такой фактор русской культуры, как религия и религиозное сознание. Как и у всех народов, находящихся на одинаковой ступени развития, в исторической жизни русского народа можно отметить преобладающее влияние церкви и религии. Но дальнейшее развитие русского «национального организма» имело свои отличительные особенности в сравнении с европейским культурно-историческим процессом. Ученый, отмечает диссертант, исходил из того, что индивидуальные особенности каждого исторического процесса обуславливаются характером данной религии, а также её ролью в жизни данного народа. Тем самым еще раз подчеркивается, что различные факторы, из которых складывается целостность культурного мира, со своей стороны оказывают влияние на формирование ее специфических особенностей и одновременно в этом можно увидеть наличие сходных параметров развития с другим культурным организмом.

В работе делается важный вывод о том, что многофакторный подход, примененный П. Н. Милюковым, позволил выявить и проанализировать самые различные аспекты жизни общества. И, кроме того, этот подход подчеркнул идею единства историко-культурного процесса. Именно параллелизм, по мнению ученого, может служить иллюстрацией той тесной связи, которая существует между различными сторонами исторического процесса.

Следующим положением показано значение предпринятого П. Н. Милюковым синтеза культурологического осмысления прошлого России с культурно-историческим прогнозом ее развития: основная задача историка, считал ученый, состоит в выявлении и критическом изучении фактов прошлогоследующим этапом работы должно стать социологическое осмысление общего и особенного в них с целью открытия закономерности процессов исторического развития, изучение их стадий, а, в конечном счете, всей эволюции. Признается важным формированием нового взгляда на «культурную историю», который позволяет рассматривать ее как систематическую историю цивилизации, в которой «группы фактов должны быть выбраны и поставлены в соответствующие ряды». Показывается, что путь, по которому пошел П. Н. Милюков, предполагает сосредоточение внимания исследователя на анализе «вертикальных разрезов» исторического процесса, что позволяет увидеть «внутреннее единство и закономерность в эволюции каждой отдельной стороны».

В целом, необходимо отметить, что не только в основном своем труде «Очерки по истории русской культуры», но и в ряде других работ, П. Н. Милюков представил не просто собственную концепцию культурно-исторического развития России, но сформулировал новый принцип исследовательского отношения к собственно «культурной истории». Свой выбор предмета исследования он объяснял тем, что «культурная» история может возбудить научный интерес и принести «практическую пользу». В связи с этим он определяет свое отношение к «мыслящему и чувствующему аппарату нации» — интеллигенции. Он полагал, что национальная традиция опирается на сознательную почву и укрепляется воспитанием граждан и особую роль в этом процессе он отводил интеллигенции.

Далее в диссертации обращается внимание на то, что П. Н. Милюковестественно для своего времени — осуществляет также анализ дальнейшего развития изученных ранее исторических процессов в условиях революции. Он не склонен был разделять мнение, доминировавшее в эмигрантской среде, что революция повернула историко-культурный поток в «совершенно другое русло» или же направилась к примитивным отношениям. Революция «пошла скорее в направлении «миражей», чем в направлении традиций допетровской России. Возникающая при этом новая интеллигентская традиция была «не совсем интеллигентской и жизнеспособной». В работе подчеркивается, что для ученого возрождение культурной России было возрождением старой дореволюционной культуры. Он был убежден в том, что историческое призвание России — быть активным участником мирового цивилизационного процесса. «Отставание надо преодолевать, а не гордиться им, муссируя проблемы «самобытности», писал он, пытаясь понять и место русской революции в этом процессе. Диссертантом подчеркивается, что работа, проделанная П. Н. Милюковым и направленная на дальнейшее углубленное изучение различных сторон российской истории под эгидой культуры, имеет большое научное и практическое значение.

Таким образом, при рассмотрении основных идей, положенных в основу предложенной П. Н. Милюковым теории культурно-исторического развития России, диссертантом был проведен комплексный анализ его концепции «культурной эволюции» и определено ее значение для развития философско-культурологического знания. Было выявлено, что отмеченные в исследовании феномены и понятия в настоящее время обсуждаются в научных дискуссиях, так как имеют большое значение для теории и практики как концептуальные основания культурной политики. Однако за рамками данной работы остались и другие проблемы: выявление влияния идей П. Н. Милюкова на современные концепции эволюционного развития культуры, которые предприняты современными исследователями (А.С. Ахиезер, М. С. Каган, И. В. Кондаков, А. П. Назаретян, А. Я. Флиер и др.), вопросы искусствоведческого характера, обращение к которым может иметь значение для развития отечественной научной мысли, а также будет способствовать новому прочтению творческого наследия П. Н. Милюкова.