Культурные запреты как фактор экономической деятельности

Актуальность исследования. Сейчас, в начале XXI в. все более явными становятся кризисные тенденции современной цивилизации, и общество, заведённое в тупик потоком технических и технологических нововведений, судорожно ищет выход во внетехнической, внеэкономической сферах. Культурная детерминанта становится той силой, которая придаёт ускорение обществу на путях выхода из кризиса. Там, где было «общество», стала «культура» (Бекинг) — один из выводов обществознания нашего времени. Главенствующее значение приобретает экспликация социокультурной сущности экономического процесса, как важнейшей конституирующей части общественного прогресса.

Природная и социальная катастрофа неизбежно продуцируется экономикой, основывающейся на голой идее прибыли. В отличие от традиционного общества, где существует целая система, как сейчас говорят «сдержек-противовесов», в виде религиозных обрядов, обычаев, ритуальных форм общения и т. д., регулирующих акты товарного обмена, в рыночной экономике подобных запретительных механизмов нет. Конечно, существует развитая система права, которая, однако, является внешней контролирующей силой по отношению к экономической стихии. Абсолютизация либеральных принципов капиталистической экономики ведет к элиминации культурно-сдерживающего начала.

Резкие изменения, произошедшие в нашей стране в ходе перехода к рыночной экономике, требующей от индивида большей индивидуальной инициативы, принятия на себя ответственности за. собственную судьбу, встречают, с одной стороны, значительное сопротивление в сложившихся «традиционалистских» культурных моделях поведения, а с другой. стороны, могут привести к дезинтеграции общества, отказавшегося от традиций в пользу безудержной новизны. Отсюда следует настоятельная необходимость определения готовности человека к восприятию социальных изменений и нахождения возможных границ его поведения в «эпоху перемен».

Технократический подход к изучению экономических феноменов становится всё менее популярным, ибо современная экономика ориентируется прежде всего не на индивида как чисто экономического агента, а на целостного человека, находящегося в сложной системе взаимодействующих в обществе факторов: социальных, культурных, национальных и т. д. Отсюда понятно, что концептуальное отражение данного социального института и субъектов хозяйственной деятельности вполне возможно с точки зрения теоретической культурологии, обладающей адекватным методологическим аппаратом, позволяющим исследовать сложный континуум социокультурной ткани общества. Особо актуальной исследуемая проблема является для нашей страны, где формирование социально ответственного института предпринимиательства и соответствующего ему типа личности активного агента хозяйственных изменений является насущной и теоретически неразработанной задачей.

Степень разработанности проблемы. В своих изысканиях мы опираемся прежде всего на классиков социокультурной мысли, исследующих данную проблематику в самых различных аспектах: А. Смита, Б. Франклина, И. Бентама, Дж. Кейнса, М. Маркса, М. Вебера, Р. Франка, Э. Фромма, Х. Ламперта, М. Туган-Барановского, П. Струве, С. Булгакова, П. Бурдье, Т. Веблена, В. Зомбарта, Й. Шумпетера и др.

Проблемы включения субъектов экономической деятельности в контекст культурной, социальной, политической жизни общества, их личностные характеристики и этические нормы поведения и ориентации рассматривались такими авторами, как А. И. Агеев, Т. И. Заславская, Л. В. Бабаева, С. Кайманаков, Р. Хизрич, В. К. Королев, Н. Н. Куликова, Р. Хубер, Р. Г. Апресян, Н. Н. Зарубина, Р. Фредерик, Э. Петри, Р. Рюттингер, А. И. Пригожин и др.

Интересна позиция А. Смита, который проанализировал противоречие между реальными параметрами экономической деятельности людей и субъективными представлениями о ней. Отсюда выводилось значение личностного фактора для изучения феномена предпринимательства. В целом классическая политэкономия оперирует прежде всего категориями «капитал», «труд» и «сырьё», не фиксируя особенности социокультурного статуса и социальной значимости «живых» субъектов хозяйствования: «купца», «предпринимателя», «работодателя» .

Капиталистический тип личности глубоко проанализирован в классических трудах К. Маркса и Ф.Энгельса. В марксизме разрабатывались такие категории, как «отчуждение», «капиталистическая форма эксплуатации», «разделение труда». Всё это давало основу для критики социальной позиции капиталиста XIX века, ориентирующегося прежде всего на достижение прибыли «любой ценой». По мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, все моральные и культурные ограничения исчезают для капиталиста, «почуявшего» повышенную норму прибыли.

Особое значение имеет серия исследований классика социокультурной мысли М.Вебера. В его интерпретации предприниматель «протестантской аскезы» есть «идеальный тип», социальная личность, с возникновением которой связан перелом в развитии товарно-денежных отношений и социума в целом. Культурные запреты и жесткие предписания для предпринимателя этого периода связывались с выполнением религиозного долга перед собой и Богом. Именно честная, методичная, аскетическая хозяйственная деятельность являлась способом спасения души, а капитал в данной культуре воспринимался как зримое, вещественное доказательство выполненного религиозного долга. Таким образом, предприниматель «протестантской аскезы» выступал в качестве образца социальной деятельности, в чём и проявлялась его социальная значимость. При этом культурные запрещения в экономической деятельности (такие, как на трату капитала на личные нужды, на «трату» времени, на обман единоверца и т. д.), хотя и обретали религиозную форму своего существования, но становились глубоко внутренним, личностным качеством предпринимателя данного типа.

Сама проблема ограничительных и запретительных норм в культуре является весьма актуальной и обсуждаемой — особенно в переломные и кризисные периоды развития общества. В ряду философов, обсуждавших данную проблематику, мы найдем и Платона, и Т. Гоббса, и М. Фуко и др.

Отметим, что в настоящее время существуют различные способы классификации норм. Так, выделяются, например, нормы общечеловеческие, национальные, классовые, групповые, межиндивидуальные. Т. Парсонс приводит другую классификацию: он выделяет нормы, устанавливающие порядки в обществе в целом и в составляющих его группах — экономические нормы, политические нормы, нормы культуры, которые относятся к области коммуникации и социализации. Для Э. Гидденса нормы, как правило, социокультурного поведения являются предписывающими или запрещающими определенный тип поведения. В этнографии и культурологии после работ Леви-Стросса сложилось представление о культуре как системе дополнительных ограничений. На запретительный характер культурных норм обратил внимание и Ю. М. Лотман. В своей структурной культурологии он высказал идею, что культура в принципе является системой норм и запретов, ограничений и разрешений. Отсюда содержание культурной нормы складывается из трех модусов: должно, запрещено и разрешено. То, что культура существует прежде всего через запреты, подчеркнул В. К. Королев.

Однако проблема совместимости норм и запретов, налагаемых культурой на человеческую деятельность, и ее реализация в хозяйственной и экономической жизни остается актуальной. Достаточно вспомнить известную работу швейцарского теолога и экономиста Артура Риха, основателя Института социальной этики в Цюрихе — «Хозяйственная этика». Продолжая исследования М. Вебера и Г. Вюнша, он ставит следующую проблему: как может человек в условиях современного индустриального общества совместить заповедь (ее можно назвать запретительной нормой) Иисуса Христа «Не можете служить Богу и Маммоне» с теми требованиями экономической жизни, которые предъявляются к любому современному предприятию, долженствующему быть рентабельным, прибыльным, эффективным. Эти этические рассуждения трансформируются в концепциях, осмысливающих сущность современного предпринимательства. Неоклассический, рационалистический, индивидуалистический подход (Ф.Хайек и М. Фридмен) «утилитаризирует» индивида и снимает проблему его ответственности, культурной зрелости и т. д. С другой стороны, существует социально-консервативная парадигма, представления о человеке как об изначально морально-ущербном и часто иррациональном существе, которому требуются узда сильной власти, порядка, авторитета для того, чтобы направить его на путь служения обществу.

Историко-культурологический взгляд на взаимодействие норм культуры (в том числе и запретительных) и экономической сферы жизнедеятельности общества продемонстрировали такие известные исследователи, как М. Мосс, Б. Малиновский, Л. Уайт, Ж. Дюмезель и др. Для Ж. Батая современное общество с его фетишизацией экономических процессов есть общество «производственного безумия», в отличие от обществ ритуального потребления, военной предприимчивости и религиозной предприимчивости. В наиболее общем виде культурологический взгляд на историю экономики проявился в работах К. Поланьи, в которых он выделяет три основные стадии историко-экономического развития.

Таким образом, предпринятый анализ взаимодействия культуры и экономики, запретительных норм культуры и хозяйственно-экономической деятельности зафиксировал существование самых различных теоретических позиций — от признания определяющего характера нормативно-ценностной сферы на экономическую подсистему общества до идеи снятия любых моральных, религиозных ограничений в ее оценке.

Отметим также, что рассмотрение литературы по данной проблеме показывает, что феномен действия культурных норм запрета в экономике исследован вне его исторической конкретности и вследствие этого страдает некоторой абстрактностью и эмпиричностью. Научная и практическая необходимость изучения данной проблемы требуют использования как междисциплинарных подходов, так и развития уже имеющегося теоретического базиса по данному вопросу.

Объектом исследования в работе является культурная нормативность экономической жизнедеятельности людей.

Предметом исследования выступают историческая динамика и специфика воздействия «запретительных» норм культуры на экономику.

Целью диссертационной работы является рассмотрение сущности культурных запретов как регулятивов экономической деятельности.

Достижение этой цели осуществляется через решение следующих задач:

— рассмотреть культуру в качестве ограничительного механизма экономической деятельности;

— раскрыть историческую динамику культурных запретов в экономике;

— дать характеристики культур «стыда» и страха" в контексте основной проблематики диссертации;

— проанализировать процессы деградации и «архаизации» культуры и экономики в условиях кризисного развития общества;

— зафиксировать роль культурных запретов в определении меры социальной ответственности предпринимателей;

— показать социокультурные условия и ограничения процесса возникновения и развития российского предпринимательства.

Методологические и теоретические основы исследования. Данная работа основывается на социокультурном подходе к изучению сложных социальных образований. В значительной степени используются культурно-аналитические методы, разработанные такими классиками обществоведческой мысли, как М. Вебер и Г. Зиммель. Культурные запреты в данном контексте рассматриваются как целостные феномены, реализующие различные функции в зависимости от социального, исторического и социокультурного контекста. Исследуемое нами явление возникает в ходе взаимодействия людей, социальных групп и общественных структур. Социальный анализ здесь осуществляется в единстве с культурными и личностными аспектами изучения проблемы. Важное значение здесь имеют работы философов ростовской культурологической школы: Ю. А. Жданова, В. Е. Давидовича, Г. В. Драча, В. К. Королева, Э. М. Лисс, ЕЛ. Режабека, О. М. Штомпеля и других.

Теоретическая конструкция диссертации строилась также с использованием диалектического метода выявления противоречий в социокультурных явлениях, диалектики свободы и необходимости, сравнительно-исторического метода, использовались элементы структурно-функционального подхода.

В ходе исследования использовался ряд теоретических концептов, сформировавшихся в современной философии и теории культуры: «редистрибутивная экономика» (К.Поланьи), «экономика физических лиц» ((Клейнер), «варваризация культуры» (Й.Хейзинга), «архаический капиталист» (М.Вебер и Ю. Давыдов), «нормы запретов» (Ю.Лотман), «культурная константа» (ЭТайлор) и др.

Научная новизна диссертации определяется тем, что в ней: — обоснована необходимость введения в оборот теоретических культурологических исследований проблемы культурных норм ограничения и запрета как культурных констант, регулирующих экономическую деятельность индивида и общества- -выявлена специфика культурных запретов, в. традиционном .и современном обществах, связанная с процессами сакрализации, секуляризации в экономической сфере и технократической инновизацией социума;

— зафиксированы социокультурные механизмы «стыда» и «страха» как ограничителей экономической деятельности;

— прослежена историческая динамика негативных культурных оценок ряда экономических феноменов;

— показано, 'что процессы деградации и «архаизации» культуры включают в себя культурную аномию (разрушение не только общественно значимых, позитивных, но и запретительных норм) и являются необходимым контекстом «архаизации» экономики в период кризисовопределено понятие «меры социальной ответственности» предпринимателя" - устойчивой нормативно-ценностнй структуры, включающей в себя в качестве «нижней границы» культурные запретыпоказана необходимость формирования социально-значимого индивидуализма как «внутреннего ограничителя» российских предпринимателей в контексте специфики исторического формирования экономической культуры в нашей стране.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Дихотомия «позитивная» — «запретительная» норма культуры является универсальной дуальной оппозицией, делающая экономическую сферу жизни общества «понятной» людям, она заставляет действовать «экономически», погружая их в определенное «смысловое поле». В традиционном обществе экономика не существовала в «чистом виде», ибо она была неразрывно связана с миром культуры, прежде всего — с сакральным, религиозным миром, где главную роль играли различного рода ритуальные запреты. В экономике «дара» и «карнавала» экономически-оправданные запреты периодически снимались в ходе праздничных мистерий, репрезентации кровно-родственных связей в актах обмена между «производителем» и «потребителем» и т. д. Культурный запрет на накопление, оборачивается здесь утверждением примата ритуализированного потребления перед производством.

В редистрибутивной экономике, где политические интересы господствуют над экономическими, запреты идеологического и политического толка «вписывают» экономическую деятельность в мир «высокой политической культуры».

В рыночной экономике индивид, действующий в качестве рационального самостоятельного существа, основывается на голой идее прибыли и находится вне ценностей и норм сакрального или политического характера. В отличие от традиционного общества, где существует целая система «сдержек-противовесов» в виде религиозных обрядов, обычаев, ритуальных форм общения и т. д., регулирующих акты товарного обмена, индустриальное общество с рыночной экономикой подобными запретительными механизмами не обладает. Конечно, существует развитая система права, которая, однако, является внешне контролирующей силой по отношению к экономической стихии. Абсолютизация либеральных принципов капиталистической экономики ведет к элиминации культурно-сдерживающего начала.

2. Культурные запреты реализуются, в основном, благодаря двум социокультурным механизмам — стыду и страху. Фундаментальное противостояние «мы» и «они» (Б.Поршнев) идентифицирует, определяет и форматирует деятельность человека, в результате чего в рамках социальной общности «мы» действуют прежде всего механизмы «стыда», а по отношению к «они» регуляция происходит через «страх». Данный методологический подход вполне подходит к определению запретительных социокультурных регулятивов поведения индивида в экономической и хозяйственной сфере. В определенных исторических условиях доминантным социокультурным и психологическим механизмом, регулирующим экономические отношения, становится страх. Это характерно для обществ тоталитарного типа: там, где сильны государственные ограничения на экономическую деятельность, и для социума, находящегося в ситуации разрушительного кризиса.

Конечно, ни «экономика страха», ни «экономика стыда» в чистом виде не существуют, но на различных этапах исторического развития тот или иной психологический и социокультурный регулятив может превалировать.

3. В культуре античности основополагающим является запрет на нарушение «меры». Здесь обращается особое внимание на культурные основания «извращенной» экономической ситуации. Оказывается, нарушение меры (например, обладание чем-либо сверх меры) создает особый, противный человеческой натуре тип деятельности и мышления, направленный на бессмысленное обретение все большего количества благ, удовольствий, бессмысленного накопления денег. В литературных произведениях античности жажда суперобогащения становится принадлежностью фарсового героя, который живет по принципу, провозглашенным Горацием — «С ростом богатства растут и заботы». Для современной западноевропейской культуры характерно противопоставление двух культурных образцов — героя и антигероя, буржуа-предпринимателя, обладающего трудовым этосом, и лентяя-«паразита». Ничего подобного мы не обнаруживаем в античности. И бедность, и богатство одинаково осуждаются, являются формами девиантного поведения в рамках данной культуры, нарушающего гармонию и меру.

В целом доиндустриальное общество в лице его ведущих идеологов отрицательно относилось к деятельности, связанной с получением дохода. Она оценивалась как антикультурная или, по крайней мере, внекультурная и существовала на периферии как античного, так и христианского культурных миров.

4. Современный экономический инновационный процесс развивается • антиномичным образом. Его внешняя знаниево-рациональная компонента и основанная на ней. собственно социальная деятельность. по. внедрению новшества входит в противоречие со сложившейся устойчиво мотивационной системой деятельности индивида, основанной прежде всего на самоидентификации. В результате возникает явление инновационной аномии, то есть расхождения социального и ценностного в процессе реализации новаций. Сущность инновации мы рассматриваем с позиций динамического процессуально-противоречивого взаимодействия социального и культурного элементов инновации. Социокультурная инновация — это то, что реализуется успешным (или неуспешным образом) в социуме, производя тот или иной социально-кумулятивный эффект. Современная цивилизация характеризуется превалированием новаций информационного плана при явной деградации запрещающей, ценностно-прескриптивной сферы. Данное обстоятельство является и одним из главнейших тормозов в реализации экономических новаций.

5. Архаизация представляет собой социокультурный процесс упрощения, примитивизации сложной социальной системы, которая, достигнув крайней точки пика кризиса, стремительно деградирует к тем формам социальной и культурной жизни, которые, казалось бы, ею давно уже пройдены.

Один из важнейших факторов, «провоцирующих» возникновение капиталиста архаического типа, находится в сфере «наноэкономики», в личностном, культурно-обусловленном поведении руководителей предприятий. Именно особенности этого поведения и определяют в значительной мере специфику российской экономики на современном этапе как своеобразной «экономики физических лиц», в которой интересы руководителей различных рангов, обусловленные их институциональным положением, играют подчинённую роль по отношению к их собственным интересам как физических лиц.

Именно в этой сфере особую роль приобретают культурно-исторические факторы, обусловливающие экономическое поведение индивида. Причем в условиях процессов архаизации культуры, несформировавшейся базовой системы ценностей и идеалов, ориентации на индивидуализм и ситуативный моральный выбор «запретительная» функция культуры ослабевает, что ведет к негативным последствиям.

6. В условиях деградирующего общества преуспевают, как правило, люди, обладающие архаической психической конституцией. Они добиваются успеха вследствие своей нравственной «толстокожести», моральной ущербности, отсутствия устойчивой этико-психологической структуры личности. Они исповедуют принципы «ситуативной этики», где добро и зло с лёгкостью меняются местами в зависимости от их представлений о выгоде для себя, для них в принципе не существует культурных норм запрета, хоть как-то ограничивающих поведение, основанное на принципах индивидуальной «пользы». Другое дело — люди, обладающие высокой морально-психической конституцией, содержащей глубокие и наиболее существенные культурные пласты, внутрииндивидуальное наследие прошлых эпох. Они не способны к откровенной социокультурной редукции своей нравственной природы, ибо человеческая развитость в данном случае осуществляет себя в качестве прирождённого свойства индивида, системы четко устоявшихся культурных запретов, через которые он переступить не может.

7. Мера социальной ответственности предпринимателя как социокультурный регулятив стабилизирует существование данного общества, оптимизирует социальное поведение активных субъектов хозяйствования, легитимизирует в общественном сознании институт предпринимательства через установление определённой устойчивой нормативно-ценностной структуры. Последняя включает в себя нижний предел (культурный запрет), средний (норма) и верхний (идеал). На количественной «шкале» меры социальной ответственности предпринимателя могут быть выделены (в зависимости от приближения к нижней отметке или к верхнему, идеальному состоянию) различные точки, характеризующие величину, интенсивность. и глубину социально-ответственного фактора в деятельности деловых людей.

8. Понятие «социальная ответственность предпринимателя» носит внутренне противоречивый характер, поскольку предприниматель всегда является индивидуалистом, строящим свою жизнь и экономическую стратегию в зависимости от собственных целей и задач. Индивидуализм и ответственность в данном случае есть тождество противоположностей, взаимообусловливающих и взаимополагающих друг друга. Формальным, «зряшным» отрицанием социальной ответственности выступает «социальная безответственность», а диалектическим — социальная свобода.

9. Культурные ограничения, выступающие в форме аскезы личного накопления, потерявшей свой религиозно-ценностный характер, могут выступить в качестве антитезы базовым моральным, культурным, социальным ценностям россиян.

Понятие «социальный индивидуализм» наиболее точно характеризует сущность социальной ответственности предпринимателя эпохи постиндустриального общества с его переориентацией на удовлетворение разнообразных и всё время меняющихся потребностей человека. Базовой чертой личности современного предпринимателя является социальный индивидуализм, который предполагает формирование «внутреннего полицейского», осознанной системы культурных запретов, самоограничений и сознательную ориентацию на социально значимые цели, в ходе реализации которых капитал работает и как средство удовлетворения общественной потребности, и как средство самореализации творческого «я», активного субъекта хозяйствования и получения прибыли как фиксации успешности предпринимательской деятельности.

Драма современного становящегося российского капитализма заключается в том числе и в том, что капитализм этот во многом носит дикий, нецивилизованный характер, что, естественно, и отрицается как мировым сообществом, так и самим российским народом.

Научно-практическая значимость исследования. Результаты диссертационной работы позволяют углубить теоретические представления в области теории культуры, социальной философии и экономической теории, связанные с проблемами культурного регулирования экономической сферы общества, нахождения путей обновления российского социума. Полученные результаты можно использовать в преподавании общих и специальных курсов по культурологии, социальной философии. Они имеют значение для практической деятельности политиков и управленцев различного уровня.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования докладывались и обсуждались на научных конференциях различного уровня, опубликованы в течение 1997;2004 гг. в 18 научных работах (в т.ч. в двух монографиях).

Структура диссертации. Текст работы состоит из введения, пяти глав, включающих 13 параграфов, заключения и списка использованной литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В ходе исследования выяснилось, что культурные нормы запрета в экономической деятельности действовали специфическим образом в экономике традиционного, редистрибутивного и рыночного обществ. «Экономика» первобытного общества была проявлением его синкретической сущности и ритуальные запреты «охраняли» интересы и социума, и природы, и сакрального мира. Подобная целостность в различных формах существовала на протяжении многих веков человеческой истории и была разрушена в ходе становления рыночной культуры, основанной на принципах индивидуализма и прагматизма. Человек в этой экономике рассматривается как самостоятельное существо, действующее без участия сакральных сил и созданные им вещи воспринимаются как только его личная собственность. Здесь господствует безличная универсальная товарная форма обмена. Вещь, предназначенная для обмена, не содержит в себе сколько-нибудь скрытых особых символических значений, она обладает вполне ясно выраженной потребительской стоимостью. Рынок объявляется саморегулирующимся механизмом, не нуждающимся в культурных регулятивах, тем более ограничительного характера. Однако сейчас становится ясно, что абсолютизация прогрессивистской модели культуры с её установкой на абсолютную ценность «новизны», гонки за новизной в противовес повтору культурных форм, традиций, завела современное человечество в тупик: экологический, социальный, экономический. Западное общество в теориях модернизации представлялось в качестве некоего идеального образца, окружённого морем традиционализма. Однако оказалось, что стабильность и новационное развитие противоречат друг другу. Такое новое социальное явление, как человек рационально-утилитаристского типа, существовать долгое время не может. А. Ф. Лосев вслед за другими исследователями эпохи Ренессанса показал, что господство индивидуалистической этики, так называемая «обратная сторона титанизма», привела к тому, что социальная материя, связывающая людей в единое целое, оказалась разрушенной. Ренессансный лозунг «Делай, что хочешь», снимающий любые запреты с деятельности европейского человека, оказался явной утопией.

Понятие инновационной аномии отражает противоречивый характер социокультурного развития, противостояние между его социальной составляющей и культурной, которое выражается в том, что навязывание в той или иной форме новационного процесса, изменения, обновления входит в противоречие с ценностными установками индивидов, призванных реализовать данное новшество. Парадокс инновации с точки зрения социокультурного подхода заключается в том, что само новшество, даже если оно и является рациональным с точки зрения технологии социального, экономического или технического процесса, может в действительности дестабилизировать, хаотизировать ситуацию в связи с культурной и психологической неподготовленностью индивидов — субъектов данного процесса.

Безудержная инновизация, требование неограниченной свободы новаций ведет, как это ни парадоксально, к архаизации экономики и культуры, снятию заложенных цивилизацией запретов. В этосе капиталиста архаического типа легко угадывается презрение к производительному труду и полная уверенность в том, что только за счёт хищнически-грабительского отношения к общественному богатству, а отнюдь не за счёт производительного труда можно сколотить состояние. В данном случае истоки подобного отношения мы находим в варварской стихии маргинальной субкультуры, которую можно назвать самым чистым пластом архаики, предельно противоположным современной цивилизации и. всегда существовавшим на периферии российского социума.

Таким образом, культурная аномия— разрушение общезначимых запретительных и позитивных, культурных норм — ведет к кризису, и требование «избавления» рыночной экономики от факторов морального, религиозного, этического влияния, несмотря на весь свой внешний рационализм и прагматизм, оказывается явно деструктивным, разрушающим онтологическую основу бытия человека.