Дмитрий Нехлюдов как новый этап развития психологического героя; Катюша Маслова как новое видение народного героя

Нехлюдов — новый этап развития «толстовского» психологического героя. Великий романист сам показывает его связь с предшествующим рядом героев этого типа: Нехлюдов (конечно, условно, для обозначения преемственности тематики) объявлен тем самым Нехлюдовым, который был другом Николая Иртеньева из «Юности» (будто бы к этому времени Иртеньев, друг молодости Дмитрия, уже умер). Нехлюдов ведет дневник, для него характерны «чистки души», кризисные моменты, в ходе которых он переоценивает ценности, отбрасывает ложное и недолжное, накопившееся в его жизни (правда, к началу романа он давно не открывал дневник и не осуществлял «чистки»). Как и все «толстовские» герои, он стремится к народу, его поиски чужды и странны для его круга.

На этом фоне общности резко выделяются черты различия. В начале романа Нехлюдов показан резко критически, его жизнь обездушена, бесчеловечна. Это «автобиографический» герой, зашедший дальше других по пути падения, нравственный преступник. Почему герой таков? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно расширить горизонт восприятия, посмотреть на роман не как на частную историю двух людей, а как на осмысление характера современной русской жизни. И в этом контексте осмысления больших составляющих современности специфика образа Нехлюдова полностью объяснима: преступление со стороны дворянства по отношению к народу действительно уже свершено, уже нанесен непоправимый вред.

Другой аспект своеобразия Нехлюдова среди «толстовских» героев: он заходит дальше других и по пути воскресения, «жизни в правде» — пусть и под влиянием внешнего толчка. Если Левин только думал, как бы примириться с народом, но чувствовал, что буквально крестьянской жизнью жить не сможет, то Нехлюдов отдаёт всё, служит народу, хочет жениться на девушке простого происхождения. Здесь реализуются абсолютно все составляющие толстовских представлений о жизни в правде (относительно половой любви, имущества и т. д.).

В финале Катюша Маслова остаётся с другим — Нехлюдов и Маслова идут дальше разными жизненными дорогами вопреки читательским сюжетным ожиданиям и даже самой реальной истории — прототипу. Смысл такой развязки тоже можно обрести в общей модели современной русской жизни, представленной в романе. Дворянин уже не нужен народу по-настоящему, время, когда от дворянства зависело всё, когда надежды народа были связаны с ним, уже прошло, оно беспечно упущено (хуже того, использовано преступно, во вред народу). Теперь право на то, чтобы занимать важное место в судьбе народа, надо завоевывать заново, а если это не случится, не страшно, не в дворянах теперь дело. Заметим, за кем именно идёт Катюша, с кем она вновь обретает право считать себя человеком — с революционером Симонсоном. Такой выбор теперь делает человек из народа.

Катюша Маслова — новый этап развития народного героя у Л. Н. Толстого. Самое страшное: современное неправедное устройство жизни поощряет животное и социально искажённое в простых людях. Разложение проникло в народную жизнь, которая для Толстого является источником нравственных ориентиров. Важно также, что она полувоспитанницаполугорничная, уже отчуждена от строя народной жизни, от «власти земли»; порча заложена уже в этом «просвещении», дворянском воспитании Катюши, которое давалось с благими намерениями.

Однако у героини здоровое нравственное ядро — у Толстого сохраняется доверие к простым людям. Воскресение Катюши «более полноценное», если можно сделать такое сравнение: что будет с ней дальше, нам понятно, совсем иначе с Нехлюдовым — его будущее неясно, трудно представить, какое место в бытии займет воскресший герой.

Это обусловлено, в том числе и тем, что Катюша смиренна в своем воскресении, она претендует на самое низкое место в жизни (вспомним, как она, например, занимается уборкой в камере), поэтому она своё место найдет. Нехлюдов продолжает претендовать на особое положение, он хочет быть тем, кто помогает страждущим, от чьей помощи зависят другие судьбы, спасителем. толстой воскресение композиционный роман В финале герой выведен из реалистического жизненного контекста, он размещен в контексте чистой утопии нравственного воскресения, в прямом соприкосновении с библейским словом, с тем, что должно.