Татарские погромы Польши

Разделение народных сил Польши, созданное удельным порядком, сделало Польшу бессильною против вторжений и разорений извне. Особенно дали себя чувствовать тяжело в этом отношении татары. Зимою 1241 г. татарские полчища двумя потоками нахлынули в Польшу и Венгрию. В отдельных случаях поляки так же, как и русские, явили чудеса храбрости, но так же, как и русские, оказались не в состоянии сплотиться воедино и общими силами противостоять врагу. Каждая область, каждый город защищались порознь, и татары прошли всю Польшу из конца в конец мечом и огнем. Польша лежала после того в грудах пепла и развалин; многие тысячи были перебиты и уведены в плен. Малую Польшу татары навещали еще несколько раз после того, как утвердились в Южной России. Особенно памятны были полякам нападения 1259 и 1287 гг., когда много тысяч христиан было перебито и уведено в неволю. После того земли Малой Польши, по выражению одной из жалованных грамот Тынецкому монастырю, «лежали необработанные, не тронутые плугом и бороною, но запятнанные невинною кровью». Малая Польша более других частей пострадала от татарских разорений. Но и другие области после татарского погрома находились в плачевном положении. Край сильно обезлюдел. Села и деревни были снесены, скот угнан или перебит, поля оставались необработанными, уцелевшие крестьяне скитались по лесам, не имея никакой охоты приниматься за работу. При всеобщем обеднении почти совершенно прекратились ремесла и торговля, какие только существовали в Польше того времени. Полное хозяйственное разорение царило всюду как в деревнях и селах, так и в немногочисленных городах.

Упадок княжеской власти и возвышение прелатов и баронов.

Во внутренней жизни Польши удельная эпоха ознаменовалась прежде всего упадком княжеской власти и социально-политическим возвышением высшего духовенства и светских вельмож, или баронов.

Княжеская власть de jure продолжала носить тот же самый характер, какой она имела и ранее того. Князья по-прежнему титуловали себя Божиею милостью государями и дединами своих уделов. Но на деле они пользовались уже далеко не тем значением, какое принадлежало им прежде. Власть покоится на силе, а этой силы у князей далеко не хватало по сравнению с прежним. Князей стало много, каждый из них в отдельности имел в своем распоряжении военных и финансовых средств неизмеримо меньше, чем было у первых князей, владевших всем или большею частью государства. Князь, сделавшись более мелким владельцем, естественно стал и менее значительною персоною, чем прежде.

Когда князей стало в Польше много, они, по обыкновению, завели распри и междоусобия, интриговали друг против друга, отнимали владения и даже изгоняли один другого из уделов. В ожесточенной борьбе друг с другом они искали поддержки у местных прелатов и баронов и рыцарства, с которым теперь приходилось решать вопрос, кому быть князем в данном уделе. По беспотомственной смерти князя нового всегда выбирали прелаты, бароны и рыцарство. Бароны и высшее духовенство держали в своих руках и все руководство и направление внешней и внутренней политики княжеств. Князья, желавшие жить в мире с ними, прочно держаться в своих княжествах, во всем спрашивали их совета и согласия, старались ни в чем не выходить из их воли. Князь Лешко Белый, например, желая порадеть о стране, по словам летописца, созывал на вече всех начальников своих земель и всех вельмож. Не иначе как на вече он принимал и иноземных послов. Владислав Ласконогий дал даже формальное обещание судить только по совету с епископом и баронами и суд этот обязательно приводить в исполнение. Прелаты и бароны были постоянными участниками тех совещаний (colloquia), которые созывали князья и на которых они судили, решали вопросы о войне и мире, издавали новые законы, давали или подтверждали привилеи, определяли налоги. Без их участия не выходил почти ни один акт из княжеской канцелярии. Удельная эпоха поэтому по справедливости может быть названа эпохою можновладства, политического преобладания прелатов, баронов, духовных и светских вельмож. Простое рыцарство хотя и выступало наряду с баронами, но в подчиненной и зависимой от них роли.

Но к кому же относилось название прелатов и баронов? Под именем прелатов разумелись высшие духовные сановники, т. е. епископы, аббаты знатнейших монастырей и члены соборных капитул, т. е. корпораций, стоявших около архиерея, выбиравших его и помогавших ему в управлении епархиею, а именно: протопресвитер кафедральный (пробощ, пробст), декан (благочинный), архидиакон (эконом), схоластик (заведующий школами), кантор (регент), кустош (ризничий и каноники, имевшие богатые пребенды). Под именем баронов разумелись высшие светские садовники, т. е. воеводы, каштеляны, канцлер, скарбники, подкомори, судьи, стольники, подстоли, подчаши, ловчи, конюши и другие, составлявшие ближайшую дружину князя и называвшиеся по-западному примеру также и графами (comites).