К вопросу о партизанском движении в Крыму в годы Второй мировой войны

К вопросу о партизанском движении в Крыму в годы второй мировой войны

Борьба крымских партизан в годы Второй мировой войны, а именно в 1941;1944 гг., в силу целого ряда причин остается одной из остро дискуссионных тем постсоветской истории.

Первым документом, в котором была зафиксирована официальная версия происходившего в Крыму в годы Второй мировой войны, стал «Отчет Крымского штаба партизанского движения», законченный в феврале 1946 г. Перед его создателями стояло две сверхзадачи. Первая, «внутренняя», — как можно в более выгодном свете показать роль Крымского обкома ВКП (б) и принизить влияние «военных». О причинах такой постановки вопроса скажем несколько позже. Вторая — «внешняя» задача — объяснение советской общественности причин депортации из Крыма отдельных народов, и здесь заметим, что если после смерти Сталина со временем в отношении армян, болгар, греков эта установка была снята, то вопрос об участии в партизанском движении крымских татар актуален и сегодня.

Поскольку упомянутый «Отчет» был документом секретным, то даже участники партизанского движения не знали ни его содержания, ни тональности, и потому первые воспоминания крымских партизан были написаны искренне, отличались высокой достоверностью и воздавали должное многим бойцам — крымским татарам которые, как никто другой знали в крымских горах тропы, родники, пещеры.

В 1966 г. в журнале «Звезда» была опубликована документальная повесть И. З. Вергасова, которая неожиданно вызвала гнев крымских властей. Секретарь Крымского обкома партии А. Н. Макухин послал в редакцию и Ленинградский обком КПСС гневное письмо, в котором обвинил автора в том, что тот, «по существу, обошел молчанием роль Коммунистической партии во всенародном сопротивлении немецко-фашистским захватчикам, в развертывании партизанского движения. В произведении ни слова не сказано о руководящей деятельности обкома партии по организации борьбы в тылу врага, а комиссары отрядов и районов изображены близорукими, безынициативными людьми, наделенными целым рядом других отрицательных качеств. Партизанское движение в трактовке Вергасова выглядит стихийным. Вергасов не дал себе труда разобраться в принципиальных вопросах национальной политики партии, вносит путаницу в их толкование. Избрав в качестве жанра документальные записки, автор не воспользовался материалами Крымского партархива, достоверно отображающими неблаговидную роль татарского населения полуострова в период немецкой оккупации. Он не объективно берет под защиту крымских татар, пытается оправдать их массовое предательство ошибками и просчетами советской власти и трудностями социалистического строительства. Роль отдельных татар-партизан чрезмерно выпячена. Поступаясь исторической правдой, автор прямо утверждает, что фашистам не удалось поставить барьер из татар между партизанами и собственными войсками». Вергасову по партийной линии объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку. «Публичная порка» пошла на пользу, и уже во всех последующих книгах и он, и другие авторы четко придерживались указанного партией «фарватера». Все последующие десятилетия выходили только «правильные» книги.

Что же происходило в Крыму в действительности? Прежде всего, следует напомнить, что крымские партизаны действовали самый продолжительный на всей оккупированной территории СССР период времени — 900 суток. Причем, только треть этого периода полуостров был глубоким тылом, так как в 1941, в 1942, в 1943, в 1944 годах то на Перекопе, то под Севастополем, то под Керчью, то вновь на Перекопе и в Керчи проходила линия фронта. Мы сознательно не будем приводить официально задекларированные итоги боевой деятельности партизан, так как после опубликования немецких источников и проведенного сравнительного анализа они не выдерживают никакой критики, а используем только признание самого противника. Так, фельдмаршал Манштейн в своих мемуарах писал: «Все время, что я был в Крыму, мы не могли справиться с опасностью со стороны партизан».

Все это будет потом, а в начале войны осенью 1941 г. руководство Крымского обкома партии было настолько уверено в том, что полуостров не будет сдан противнику, что организацией партизанского движения не занималось. Только за неделю до оставления Симферополя в срочном порядке принимается постановление Крымского обкома ВКП (б) о назначении Мокроусова А. В. командующим партизанским движением Крыма. Только за двое суток до оккупации принимается постановление о командно-политическом составе пяти партизанских районов.

Здравый смысл подсказывал, что в планируемые отряды следовало бы направлять людей, знающих будущий театр военных действий, — охотников, жителей тамошних мест, людей имеющих диверсионную подготовку, спортсменов. В действительности все партизанские отряды формировались исключительно из числа партийно-советского актива каждого административного района Крыма.

К тому же в Крыму реально существовали и особенности расселения этнических групп, прежде всего в горно-лесистой местности. Многие села были татарскими, при этом значительная часть жителей даже не владела русским языком, другие села — греческие, третьи — болгарские.

Такие факторы, как пол, преклонный возраст будущих партизан, неудовлетворительное физическое состояние, совершенно не брались во внимание: «Среди сорока восьми бойцов Колайского отряда почти половина оказались больными или стариками». «Пришли в Судакский отряд. В нем было 35 женщин, в большинстве случаев пожилого возраста, небоеспособных. Мужчины были тоже такие же: кто плохо видит, у кого рука не сгибается. Все были уверены, что побудут в лесу два-три месяца и все закончится». Н. И. Дементьев вспоминал: «3-й Симферопольский отряд. Что ни человек, то в прошлом пред. или зав. В лес они пришли с чемоданами, баулами. Настроение у всех одно: переждать в лесу месяц-другой, и можно будет возвращаться на свои высокие должности».

В первых числах ноября 1941 г. лес оказался наводнённым отступающими красноармейцами, краснофлотцами, пограничниками. Массовое появление военных было для партизанского командования полной неожиданностью. «В лесу эти группы натолкнулись на враждебное отношение к ним со стороны партизанских руководителей. Оказывается, по линии партизанских отрядов было дано указание — пришедших в лес бойцов и командиров в отряды не принимать и разоружить их как дезертиров».

Поскольку военнослужащим уходить было некуда, он стали сбиваться в так называемые «Красноармейские отряды». Из-за отсутствия запасов продовольствия они были вынуждены с первых же дней пребывания в лесу изымать его в соседних селах у местного населения, что сразу же породило серьезнейший конфликт между местным населением.

Проблема отсутствия продовольствия очень скоро стала во всех отрядах. Дело в том, что в соответствии с ориентировкой Крымского обкома ВКП (б) командование отрядов заготавливали продовольствие из расчета, на три месяца, а самые дальновидные — на шесть. Надежно спрятать его в подавляющем большинстве отрядов не успели. Многие изначально пошли по неверному пути хранения продуктов: одна яма с картошкой, другая с крупами, третья с мукой. Мирно паслись рядом с партизанским лагерем стада овец. Поскольку все перечисленные продукты нужны были ежедневно, то все ямы были одновременно открытыми. В декабре 1941 г., то есть через месяц после начала оккупации, немецко-румынские войска, сняв с фронта войска, предприняли прочес.

Обратимся к немецким документам:

«1. Разгромлено 16 баз партизан.

• 2. Трофеи: 7 складов с продовольствием.
• 3. Уничтожено: 4 склада с продуктами".

В мемуарной и исторической литературе писали и пишут до сих пор, что к этому времени все продовольственные базы уже были «разграблены татарами».

Сохранились в неприкосновенности продовольственные базы: Зуйского и Джанкойского отрядов во 2-м районе; Евпаторийского — в 3-м районе АкМечетского — в 4-м. В том, что в неприкосновенности сохранились продовольственные базы, к примеру, Зуйского отряда, не было ничего случайного. Дело в том, что отряду предстояло воевать в родных лесах.

Все базы готовил сам первый секретарь Зуйского райкома ВКП (б) Н. Д. Луговой. В атмосфере строжайшей секретности он успел забазировать в труднодоступных местах десяток комплексных продовольственных ям, в каждой всего понемногу из расчета на 10−15 суток жизни отряда. О месторасположении ям знал только он сам.

В результате того, что формирование партизанских отрядов осуществлялось в условиях цейтнота, многие из людей, чьи кандидатуры были утверждены, как комиссары или начальники штабов, по самым разным причинам в лес так и не прибыли. Образовавшиеся вакансии А. В. Мокроусов стал заполнять командирами и политработниками РККА.

Всего в ноябре 1941 г. в партизаны влилось 1315 военнослужащих, что составляло 35% общего числа партизан начального этапа. Среди них было 438 командиров и политработников.

Поскольку основным объектом добычи продовольствия стали горные и предгорные села, отношение местного населения с партизанами испортилось настолько, что оккупанты предприняли ход, который на десятилетия обернулся для народов Крыма негативными последствиями. Населению было разрешено иметь оружие и использовать его против партизан в пределах своего селения. Местным жителям приходилось защищать не только свое имущество, но и саму жизнь, так как А. В. Мокроусов неоднократно ставил задачу захвата партизанами сел Баксан, Коуш, Стиля.

Такое отношение партизан к местному населению вызвало протест со стороны находящихся в лесу секретарей районных комитетов ВКП (б) Т. Г. Каплуна, Н. Д. Лугового, В. И. Черного, А. Османова, но их мнение не волновало партизанское командование Крыма. А. В. Мокроусов снимает строптивых командиров и комиссаров из числа партийно-советского актива, назначая на их места кадровых военных.

С 6 ноября 1941 г. по 12 июня 1942 г. им было снято и переведено в рядовые тридцать два командира и комиссара. В своей кадровой политике первого этапа А. В. Мокроусов настроил против себя весь партийно-советский актив Крыма, так как снимаемые им с должностей люди — это секретари райкомов партии, председатели райисполкомов.

Накануне Керченско-Феодосийской десантной операции 16 декабря 1941 г. разведывательное управление Черноморской группы войск забросило в лес несколько разведчиков, через которых удалось установить связь с командованием фронта. Затем в лес пришли участники неудавшихся Феодосийского и Судакского морских десантов, что резко усилило и без того мощную «военную составляющую».

Уже почти исчерпавший себя конфликт Мокроусов — партийно-советская номенклатура получил совершенно новые и импульс, и вектор. Если в ситуации с «партийно-советской номенклатурой» А. В. Мокроусов только снимал с должностей командиров и комиссаров, переводя их в рядовые, то расстрел по его приказу командира Кировского отряда капитана Г. С. Алдарова, кардинально изменил характер противостояния. Это сплотило против Мокроусова вчерашних военных, выдвинув во главу «оппозиции» выходцев из 48-й отдельной кавалерийской дивизии полковника Лобова и полкового комиссара Попова, которые, в свое время, при непосредственной поддержке А. В. Мокроусова, заняли ключевые посты в партизанском движении. Вероятно, А. В. Мокроусов справился бы и с «военной фрондой», как до этого он расправился с «партийной», но он не учел того, что у партизан появилась радиосвязь с «Большой землей».

Военный совет Черноморской группы войск, еще не вникая в суть конфликта, не становясь ни на чью сторону, сразу же после известия о расстреле капитана Г. С. Алдарова запретил А. В. Мокроусову самостоятельно выносить приговоры и сделал это прерогативой военного трибунала, председателем которого был назначен бывший прокурор 48-й отдельной кавалерийской дивизии. Вот тогда «военные» отыгрались за «холодный прием» в ноябре 1941 г. Были расстреляны командир и комиссар Колайского отряда И. Н. Губарев и С. И. Штепа, по приказу которых разоружили и выгнали на верную смерть из расположения отряда 25 красноармейцев. Возбудили уголовное дело против комиссара Зуйского отряда Н. Д. Лугового. Не будем даже указывать повод, подлинная причина — отказ отдавать «на сторону» заготовленные для Зуйского отряда продукты.

Истинная природа возникшего конфликта, заключалась не столько в личных качествах А. В. Мокроусова, сколько в разном видении партизанской войны. Опираясь на опыт Гражданской войны, А. В. Мокроусов требовал, чтобы партизанские отряды захватывали села и в них базировались, что в условиях чрезвычайно насыщенной концентрации войск противника и их мобильности было равносильно самоубийству. «Военные» настаивали на сворачивании широкомасштабного партизанского движения, эвакуации на «Большую землю» профессиональных военных и избавления от «балласта» — всех небоеспособных из числа партийно-советского актива. Предлагали оставить в Крыму небольшие разведывательно-диверсионные группы.

Подобно грому среди ясного неба, разразилась Керченская катастрофа. В числе ее причин и виновников было признано и руководство крымскими партизанами. 6 июля 1942 г. А. В. Мокроусова отзывают на «Большую землю». Поскольку обком нес непосредственную ответственность за все, что происходило в Крыму, то понадобился «стрелочник», которым и стал А. В. Мокроусов.

Был произведен полный «перевод стрелок». В обвинении не было ни слова о конфликте с военными, о пассивности в ходе боевых действий — на первый план вынесены ошибки по отношению к крымским татарам. Мокроусова обвиняли в нелояльности к ним, в клевете, в незаслуженном обвинении в массовом предательстве. Партизанам было запрещено изымать продовольствие у населения, а если такое и будет иметь место, то только с письменного согласия.

Новым командующим был назначен бывший начальник штаба 48-й отдельной кавалерийской дивизии, полковник М. Т. Лобов, а комиссаром — в качестве компромисса — становится секретарь Зуйского райкома партии, еще недавно опальный комиссар Зуйского отряда Н. Д. Луговой.

Впрочем, на этом конфликт с военными не был исчерпан. Начавшись в лесу, он перекинулся и на «Большую землю». Первый секретарь Крымского обкома ВКП (б) В. С. Булатов впоследствии писал, что С. М. Буденный совершенно не считался с мнением обкома и хотел отправить его в лес.

В августе 1942 г., когда фронт откатился от Крыма за сотни километров на восток, крымские партизаны оказались совершенно не нужны военному командованию. Поставки авиацией были прекращены полностью. Отряды остались без продовольствия, без боезапаса.

В. С. Булатов осознал, что появился реальный шанс подчинить себе крымских партизан. Он полетел в Москву, где его назначили начальником Крымского штаба партизанского движения, командиром в/ч 0125. При этом он продолжал оставаться на Кавказе и командовал крымскими партизанами… по радио. Единственный в истории партизанского движения пример «дистанционного управления».

В лесу произошел безжалостный «естественный отбор». В отрядах не осталось ни одного из участников Гражданской войны, которыми еще недавно так гордились организаторы партизанского движения; вообще не было людей, чей возраст превышал бы сорок пять лет. Из 329 женщин осталось только три. Если к началу партизанской деятельности в лесу насчитывалось 3733 человек, то на ноябрь 1942 г. оставалось уже 480 чел., на 1 августа 1943 г. — 214 человек.

Длительный голод вызвал такое уродливое явление, как антропофагия. Первоначально командование закрывало на это глаза, но после того, как явление стало приобретать все более массовый характер, стали применять расстрелы. Это вызвало фактический бунт в отдельных отрядах. Было несколько случаев группового дезертирства, сопровождавшегося убийством своих непосредственных командиров. При этом необходимо отметить ту страшную пропасть, которая разделяла рядовых бойцов и партизанское командование, которое монополизировало право на получение и раздачу продовольствия. Период антропофагии в партизанском движении Крыма охватывает весьма значительный по продолжительности временной этап: с апреля 1942 и по август 1943 г.

Благодаря твердой позиции Крымского обкома ВКП (б) в отношениях между партизанами и местным населением происходит перелом в лучшую сторону. С «Большой земли» к партизанам прибывают специально отозванные с фронта крымские татары-коммунисты. В лесу с самыми широкими полномочиями постоянно находятся секретари Крымского обкома ВКП (б) Р. Ш. Мустафаев и П. Р. Ямпольский.

В результате эвакуации большинства отрядов на «Большую землю», массовой гибели, дезертирства численность партизан сократилась в 17 раз. По воздушному мосту стала поступать продовольственная помощь. Как результат, прекратился грабеж партизанами горных сел. Стали налаживаться контакты с местными жителями.

В новых условиях роты самообороны, сформированные в окрестных селах, перестали играть свою роль. Оккупанты стали создавать регулярные вспомогательные подразделения «Schuma». В послевоенное время и по сей день эти батальоны упорно называют крымско-татарскими. Чтобы не быть голословными, приведем национальный состав одного такого «крымскотатарского батальона», в данном случае — 149-го. Впрочем, мы приводим национальную принадлежность только тех людей, которые осенью 1943 года стали партизанами. Тем не менее, даже если это всего лишь половина батальона, то ни о каком мононациональном составе не может идти и речь: русские — 54 чел.; греки — 14 чел.; украинцы — 12 чел.; крымские татары — 7 чел.; казанские татары — 5 чел.; армяне — 4 чел.; узбеки — 4 чел.; поляки — 3 чел.; грузины — 2 чел.; азербайджанцы — 1 чел.; белорусы — 1 чел.; болгары — 1 чел.; евреи — 1 чел.

Кроме этого, в других отрядах находились пришедшие из других таких же псевдо крымско-татарских батальонов 145 грузини 39 азербайджанцев.

31 октября 1943 г. части 51-й армии вышли к северному берегу Сиваша и на Перекопский перешеек. Жителям Крыма стало очевидно, что еще неделя, максимум две — и Крым будет освобожден. В лес хлынули не только все мужчины окрестных сел, но и коллаборационисты всех мастей. К ноябрю 1943 г. в лесу уже было тридцать три партизанских отряда. Партизанами стало 5632 человека.

Немецко-румынское командование оказалось не готовым к небывалой активизации партизанского движения. Многочисленные заставы на дорогах, мелкие гарнизоны в лесных и предгорных селах, которые ранее достаточно успешно противоборствовали ослабленным голодом немногочисленным партизанским отрядам, теперь превратились в источник снабжения партизан оружием. Партизанское движение приобрело такой размах, что партизаны успешно атаковали столь крупные населенные пункты, как Альма, Бешуй, Зуя, Старый Крым.

Немецкое командование вновь было вынуждено снять с фронта регулярные воинские части и бросить их против партизан. Оказываясь в аналогичных условиях, партизаны всегда применяли свое самое надежное оружие — маневр. Так поступили и 2-я и 3-я бригады, которые с боями прошли Старокрымские, Судакские, Карасубазарские леса, выиграли время, и хоть и с большими потерями, но сохранили боевые отряды. Аналогично действовали и партизаны 4-й бригады, которые также с боями маневрировали по лесам заповедника.

Партизаны Зуйских лесов — 1-я, 5-я, 6-я бригады — оказались скованными «гражданским лагерем», в который, по их же призыву, пришли тысячи жителей окрестных сел. Несколько суток отряды держали круговую оборону на горе Яман-Таш, а затем 3 января 1944 г. все же пошли на прорыв. Бригады, отряды фактически прекратили существование как боевые единицы. Все партизаны были разбиты на группы по 2−3 человека, которые после спуска с Яман-Таша должны были самостоятельно пробиваться в разные стороны. Общий сбор был назначен на 12 января вновь на ЯманТаше.

Оправившиеся от прочеса отряды оказались очень неравноценными. Некоторые практически прекратили существование. Когда общая картина стала достаточно понятна, то в Крымском штабе партизанского движения были вынуждены провести очередную и, как оказалось, последнюю реорганизацию. 29 января 1944 г. в Зуйских лесах на базе остатков прежних бригад было создано Северное соединение, в лесах заповедника — Южное, 19 февраля на базе отрядов, действующих в Старокрымских лесах, — Восточное соединение.

В освобожденных от оккупантов областях уже сложился некий общепринятый стандарт, в соответствии с которым командир самого крупного партизанского отряда становился секретарем обкома, командиры и комиссары мелких отрядов — первыми лицами в своих районах. Широко проводилось награждение, в соответствии с которым командиры партизанских бригад, как правило, становились Героями Советского Союза.

В Крыму первоначально все складывалось почти также. Было подготовлено 1130 наградных листов. Девять человек должны были получить звание Героя Советского Союза. Представление уже подписал представитель Ставки маршал А. М. Василевский. Тем не менее, весь этот пакет наградных документов оказался невостребованным.

Такая же несправедливость произошла и в кадровой политике. Пикантность ситуации заключалась еще и в следующем. В связи с тем, что освобождение Крыма ожидалось и в начале 1942 г., и в конце 1943 г., при находившемся на Кавказе Крымском обкоме ВКП (б) все время имелось своеобразное «правительство в эмиграции». Потом их несколько потеснили эвакуированные из леса партийно-советские работники, из числа тех, кто воевал в партизанах с ноября 1941 по октябрь 1942 г. Когда час освобождения, наконец, настал, то без «портфелей» остались именно те, кто находился непосредственно в лесу, но далеко от обкома.

Начиная с 25 мая 1945 г. практически все «крымчане» были вытеснены со всех значимых должностей на территории полуострова. На все первые должности в области, а также крупных городах Крыма стали назначаться только люди «со стороны».

Только тогда стало понятно, что это отголоски прежнего конфликта с «военными». В глазах высшего руководства страны все крымские партизаны незаслуженно оказались скомпрометированными.

Отдельный вопрос — участие украинцев в партизанском движении Крыма. Это была вторая по численности национальная группа на первом этапе и третья на заключительном, когда в лес массово пошли «партизаны сорок третьего года». Если украинцы составляли всего 8,3% от общего числа крымских партизан, то среди награжденных они составляют уже 17,2%. Объясняется этот факт тем, что подавляющее большинство партизан-украинцев были профессиональными военными, волею судьбы оказавшимися в рядах крымских партизан, и ставшими со временем командирами, комиссарами, начальниками штабов отрядов и даже бригад.

При этом такие знаковые личности как партизанские комбриги Луговой Н. Д. и Федоренко Ф. И. по всем документам проходят как русские, не смотря на то, что первый уроженец Херсонщины, а второй — Донбасса. Примечательно, что из 6 партизан, носителей фамилии Шевченко, только 2 проходят как украинцы. партизанский мировой война советский Помимо людских и материальных потерь, Крым получил и нравственный удар: обвинение его населения в массовом коллаборационизме, что стало формальным поводом к депортации армян, болгар, греков, крымских татар.