Британские путешественницы в Восточной Африке во второй половине XIX в.: проблемы статуса и репрезентаций

Формальные европейские империи прекратили свое существование в XX в., однако масштабы колониализма — около 85% территории земного шара были втянуты в орбиту колониальной экспансии в той или иной ее форме, 1 -а также значение и последствия данного феномена для мирового исторического развития по-прежнему поддерживают интерес исследователей к колониальной истории. В настоящее время в условиях глобализации и нарастающего цивилизационного противостояния Востока и Запада проблемы империализма получают особенно острое звучание: сейчас становится все более очевидным, что отношения власти, унаследованные от колониальной эпохи, продолжают оказывать существенное влияние на современную мировую культуру и политику, экономику и социальные процессы.

В данном контексте легко объясним рост внимания исследователей к вопросам истории крупнейшей из когда-либо существовавших колониальных держав — Британской империи, при этом в дискуссиях последнего времени термин «империализм» приобретает самый широкий смысл, в рамках которого империя рассматривается не только как экономический и политический, но и культурный феномен.2

Особое значение в русле данной тенденции имеет изучение деятельности путешественников: ее анализ связан, с одной стороны, с вопросами о значимости различных форм культурного производства в конструировании знания о мире ''вне Европы" и утверждения власти над ним, с другой стороны, — с вопросами о роли образа Другого, отличного, в процессе формирования национальной идентичности европейцев.

1 Loomba A. Colonialism/ Postcolonialism. L., 1998. P. XIIIYoung R.J.C. Postcolonialism: an Historical Introduction. Oxford, 2001. P.2

2 Imperialism and Popular Culture. Ed. by John M. MacKenzie. Manchester, 1994; Said E. Culture and Imperialism. L., 1993; McClintock A. Imperial Leather: Race, Gender and Sexuality in the Colonial Context. NY. — L., 1995; Richards T. The Imperial Archive: Knowledge and the Fantasy of Empire. L., 1993; Ryan J. Picturing Empire: Photography and the Visualization of the British Empire. L., 1997 и др.

Литература

путешествий всегда была главным средством трансляции представлений о других культурах западной аудиториив Британии XIX в. она превратилась в важнейшее поле обсуждения и распространения основных идей имперского проекта. Рассматриваемая с этих позиций, литература путешествий предоставляет возможность исследования способов, посредством которых в колониальном контексте конструировались расовые, социальные и культурные различия, лежавшие в основе установления институтов имперского контроля.

Более узким аспектом данной темы является исследование деятельности британских женщин-путешественниц — предмета, объединившего в себе проблемы культурной репрезентации и тендерной истории.

В британской исторической традиции империя выступала как мужское пространство, сфера деятельности мужчин — исследователей и искателей приключений, противопоставлявших свою мужественность опасностям неизвестных земель. Существовавшая параллель между географическим исследованием — покорением территории — и сексуальным завоеванием, казалось, не оставляла’места для белой женщины на землях империи. Однако начиная с середины XIX в. все больше англичанок осуществляли поездки по Африке и Ближнему Востоку, результатом которых становилась публикация отчетов, пользовавшихся в Британии широкой популярностью. Так, книга Энни Брэсси о путешествии на Восток на яхте выдержала по меньшей мере одиннадцать изданий, а работа Хэрриет Роуч «Пересекая Трансвааль, или Через горы и вельдт Южной Африки» только за первый год после публикации была переиздана не менее четырех раз.3

Многочисленность женщин, путешествовавших за пределами Англии в это время, представляет ¦ собой значительный контраст с устоявшимся

3 Roche Н.А. On Trek in the Transvaalor, Over Berg and Veldt in South Africa. L., 1878- Brassey A. A Voyage in the «Sunbeam». L., 1878. образом викторианской эпохи с ее строгим кодом поведенческих норм и культивируемым разграничением сфер деятельности женщин и мужчин. Для историка особенно значимым является тот факт, что женские травелогикниги о путешествиях — формировались как особый вид литературы именно в тот период, когда тендерная идеология и определения частного и публичного, «женского» и «мужского» пространства, достигли наиболее сложных форм.

Рубежная ситуация роли путешественницы, представляющая резкий контраст с конвенциональным образом женщины -" ангела в доме", вскрывает противоречия концепции разделенных сфер с практиками повседневной жизни и дает возможность выявить стратегии, позволявшие женщинам выходить за рамки поведенческих установок, предписанных идеологией. Анализ текстуальных стратегий путешественниц, таким образом, важен для понимания возможности взаимодействия индивида с дискурсивными ограничениями тендерной идеологии, приспособления к ней своих практических потребностей.

Работы путешественниц, кроме того, предоставляют исследователю возможность выяснить, каким образом властные отношения, основанные на тендерном статусе, существуют, сохраняются, развиваются или трансформируются в колониальном контексте.

Наконец, с точки зрения постколониальных исследований, тексты путешественниц могут быть рассмотрены как часть более широкого круга литературы, конструирующей образы Востока и «Черного континента», формировавшей отношение британцев к колониям и их народам и вносившей вклад в создание дискурса об империи.

Объектом исследования является феномен путешественницпредметом выступают способы репрезентации женщинами своего опыта в качестве путешественниц, с одной стороны, и практики представления ими знания об Африке — с другой.

Степень разработанности проблемы. Основное значение при работе над указанной проблематикой имели несколько групп исследований. Прежде всего, это публикации по культурной истории британского колониализма в XIX в., относящиеся, главным образом, к исследованию литературы путешествий. Вторую группу работ составляет литература, посвященная истории женщин в викторианском обществе, к которой можно отнести в том числе труды, освещающие специфику женского опыта на имперских территориях Британии, а также работы, сфокусированные на деятельности путешественниц. Кроме того, прикладное значение имели труды по истории британской колониальной политики XIX в.-4 истории викторианского общества-5 истории Африки и географических открытий и исследований-6

4 Ерофеев Н. А. Английский колониализм в середине XIX века. М., 1977; Зотова Ю. Н. Английская экспансия в дельте Нигера во второй половине XIX в. М., 1970; Парфенов И. Д. Колониальная экспансия Великобритании в последней трети XIX в. М., 1991; Robinson R., Gallagher J. The Imperialism of Free Trade. //Economic History Review. 1953. VI. P. l-15- Robinson R., Gallagher J. (with Alice Denny) Africa and the Victorians: the Official Mind of Imperialism. L, 1967; Britain and Germany in Africa: Imperial Rivalry and Colonial Rule. Ed. by P. Gifford and W.R. Louis. New Haven, 1967; Kiernan V.G. The Lords of Human Kind: European Attitudes Towards the Outside World in the Imperial Age. London, 1969; Davis L. E., Huttenback, R.A. Mammon and the Pursuit of Empire. The Political Economy of British Imperialism, 1860 — 1912. Cambridge, 1986; British Imperialism in the XlXth century. Ed. by C.C. Eldridge. L., 1984; Cain P.J., Hopkins A.S. British Imperialism: Innovation and Expansion, 1688 — 1914. L., 1994; The Oxford History of the British Empire. Ed. by Wm. R. Louis. In 5 vis. Vol.3. The Nineteenth Century. Ed. by A.Porter.- Vol.5. Historiography. Ed. by R.W.Winks. Oxford, 1999 и др.

5 Зидер P. Социальная история семьи в Западной и Центральной Европе (конец XVIII — XX вв.) М., 1997; Houghton W.E. The Victorian Frame ofMind: 1830 — 1870. New Haven, 1970; Altick R. Victorian People and Ideas. L., 1974; Dentith S. Society and Cultural Forms in Nineteenth Century England. Basingstoke, 1998; Price R. British Society, 1680- 1880. Dynamism, Containment and Change. Cambridge, 1999; Years of Expansion. Britain 1815- 1914. Ed. By M. Scott-Baumann. Cambridge, 1999; Hill C.P. British Economic and Social History, 17 001 982. L., 1992; Gilbert S.M., Gubar S. The Madwoman in the Attic: The Woman Writer and the Nineteenth-century Literary Imagination. New Haven and London, 1984; Anderson B.S., Zinsser J.P. A History of Their Own. Women from Prehistory to the Present. 2 vis. Penguin Books, 1990; Branca P. Women in Europe since 1750. NY., 1978; A History of Women in the West. Ed. by G. Duby and M. Perrot Harvard, 1998. Vol.IV.- Davidoff L., Hall C. Family Fortunes: Men and Women of the English Middle Class, 1780 — 1850. L., 1987 и др. •

6 Бейкер Дж. История географических открытий и исследований. М., 1950; Горнунг М. Б., Липец Ю. Г., Олейников И. Н. История открытия и исследования Африки. М., 1973; Абрамова С. Ю. Африка: четыре столетия работорговли. M., 1978; История Африки в XIX — начале XX в. /под ред. B.A. Субботина и др. M., 1984; История Судана в новое и новейшее время, /под ред. B.C. Кошелева и др. M., 1992; Овчинников B.E. История Танзании в новое и новейшее время. M., 1986; Балезин А. С. У Великих африканских озер: монархи и президенты Уганды.М., 1989; Васильев Л. С. История Востока. В 2 т. M., 1993; East African Explorers. Selected and Introduced by Ch. Richards and J. Place. Nairobi, 1967; Holt P.M., Daly M.W. A History of the Sudan. From the Coming of Islam to the Present Day. L., 1988; Cairns H.A.C. Prelude to Imperialism: British Reactions to Central African Society, 1840 — 1890. L., 1965; Gray R. A. A History of the Southern Sudan, 1839 — 1889. Westport, 1978 и др. истории британского туризма.

В отечественной литературе культурный аспект колониальной истории Британии долгое время оставался без внимания исследователей: в советский период приоритетным было изучение политических и экономических сюжетов ее прошлого, важное место занимали вопросы национально-освободительных движений, которым было посвящено подавляющее большинство работ.8

Ярким исключением из общего правила стало обращение Н. А. Ерофеева к британской литературе путешествий в 1977 г. В очерке «Идеология колониализма» он охарактеризовал представления англичан об африканцах и индийцах в колониальную эпоху.9 Выводы автора — образы подчиняемых народов были далеки от реальности, негативны и служили оправданием для европейской экспансии — фактически опередили идеи, высказанные годом позже Э. Саидом в его нашумевшем труде «Ориентализм» .' Эта работа стала единичным в своем роде примером обращения к данному аспекту истории Британской империи, продемонстрировавшим значимость ментальных установок путешественников для восприятия ими местных культур, с одной стороны, и влияние создаваемых в литературе путешествий образов на отношение британцев к колониальным народам — с другой. В дальнейшем работы английских путешественников привлекались лишь как «ценный и разносторонний источник» по истории Африки, дополняющий официальные донесения, без учета особенностей имперского мышления, влиявшего на создание подобных текстов.10

7 Buzard J. The Beaten Track: European Tourism, Literature and the Ways to Culture, 1800- 1918. Oxford, 1993; Pemble J. The Mediterranean Passion: Victorians and Edwardians in the South. Oxford, 1987.

8 См.: Актуальные проблемы истории колониализма («круглый стол»). //Новая и новейшая история. 1989, № 4. С. 80.

9 Ерофеев Н. А. Английский колониализм в середине XIX века. M., 1977. С. 181 — 213. См также более поздние работы этого автора: Ерофеев Н. А. Английский колониализм и стереотип ирландца в XIX в. //Новая и новейшая история. 1980, № 5. С. 60−73- Его же. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825 -1853. М., 1982.

10 См., например: Шкляж И. И. На заре британской экспансии в Южной Африке: английские путешественники свидетельствуют. //Азия и Африка сегодня. 1981, № 3. С.109−121.

В последние годы приоритеты отечественных англоведов изменились: фокус исследований от движений сопротивления в колониях отчетливо переместился в сторону изучения основных идей имперского строительства, артикулировавшихся официальными кругами метрополии. Попытки писать историю империи «сверху», озвучивая позиции властных групп Британии, предприняты в работах Н. В. Дроновой, Т. Н. Геллы, O.JI. Гридасова, В. В. Грудзинского.11 Предлагая анализ воззрений политиков — лидеров партий и глав министерств — о создании и управлении империей, отечественные историки упускают из виду тех, кто фактически создавал «знание» о колониальных народах — путешественников: именно на их сведениях базировались представления британцев о подчиняемых территориях, именно эта информация ложилась в основу действий политиков и формировала общественное мнение.

Другой подход к имперской истории Британии, связанный с акцентом на деятельности «людей на местах», предлагают исследователи Г. С.

Остапенко и Ю. А. Балашова, чьи работы посвящены деятельности британских миссионеров.' Анализируя взаимодействие миссионеров с колониальными народами, авторы указывают на сложность и неоднозначность этого процесса, ход которого нередко был отмечен конфликтами с официальной политикой имперских властей. Фокус на «духовном влиянии метрополии» и его положительная оценка довольно показательны: долгие годы в советской историографической традиции колониализм описывался в исключительно негативных терминах. Теперь же, говоря о колониализме, отечественные исследователи подчеркивают его

11 Дронова Н. В. Люди и идеи: судьбы Британской империи в оценках современников (70-е гг. XIX в.) Тамбов, 1998; Ее же. Трансформация имперской традиции Великобритании в 70-е гг. XIX в.: Дисс. д-ра исторических наук. Тамбов, 1998; Гелла Т. Н. Либеральная партия и Британская империя в конце XIX в.: идеология и политика: Дисс. д-ра исторических наук. М., 1995; Гридасов О. Л. Английский либерализм и новая концепция империи в первой половине XIX в.: Дисс. канд. ист. наук. Саратов, 1997; Грудзинский

B.В. На повороте судьбы: Великая Британия и имперский федерализм (последняя треть XIX — первая четверть XIX в.). Челябинск, 1996.

12 Остапенко Г. С. Британский колониализм: духовное влияние метрополии. /Британия и Россия. М., 1997.

C.68−76- Балашова Ю. А. Трансляция культур в процессе христианизации Западной Африки. /Восток-Запад: проблемы взаимодействия и трансляции культур. Сб. научн. трудов. Саратов, 2001. С.5−15. созидательную сторону", выразившуюся в привнесении европейцами «отсталым народам» христианской этики, необходимых знаний в области медицины и образования, приобщения туземного населения «к достижениям цивилизации» и т. п., 13 при этом авторы, как представляется, недостаточно критичны в отношении того, в какой мере блага цивилизации воспринимались как таковые представителями колонизуемых народов. Характерно, что отечественные исследователи сосредотачиваются на позитивном влиянии империализма именно тогда, когда их западные коллеги говорят о «длинной, жестокой истории колониализма. включающей историю рабства, неназванных, неисчисленных смертей миллионов людей, подвергшихся насильственной эмиграции. присвоения территорий, институционализации расизма, разрушения самобытности и искусственного навязывания чуждых культур» .14

В целом, в отечественной историографии, несмотря на наметившийся в последние годы поворот к изучению Британской империи как культурного феномена, вопросы, связанные с формированием представлений британцев о колонизуемых народах и территориях, оказались в значительной мере вне поля зрения исследователей. I

Необходимо отметить, что работы путешественников широко изучаются в нашей стране в рамках проблематики «Своего» и «Чужого»: ее признание в качестве актуальной продемонстрировал ряд конференций, прошедших в последние годы: из наиболее масштабных назовем интернет-конференцию «Культура «своя» и «чужая» «, проведенную на информационно-образовательном портале «Аудиториум.Ру» с 16 сентября по 16 ноября 2002 г. 15 и организованную в Москве 30−31 октября 2003 г. конференцию «Межкультурный диалог в историческом контексте». 16

13 Судейкин А. Г. Об историческом месте колониализма. /Россия и Британия. М., 2000. С.33−34- Остапенко Г. С. У к. соч. С. 69, 76- Гелла Т. Н. Ук. соч. С. 4.

14 Young R.J.C. Op.cit. Р.4- См. также: Ferro М. Colonization. L.-NY.1997.

15 http ://www.auditorium.ru/aud/conf/conf 13/confl 3 start.php.

16 Межкультурный диалог в историческом контексте. Материалы научной конференции. М., 2003.

Интерес историков к вопросам формирования образа Другого в

17 культуре отразился в растущем числе публикаций по данной проблематике. Однако изучение обозначенной темы ведется, как правило, на российско-европейском материале.18 Исключением стали несколько работ, среди которых необходимо отметить монографию С. И. Лучицкой «Образ Другого: мусульмане в хрониках крестовых походов», 19 а также статью Н. В. Дроновой и Е. А. Одоевской «Облик обитателей восточного города XIX в. в восприятии французских и русских путешественников», опубликованную в сборнике

Восток — Запад: Проблемы взаимодействия и трансляции культур" .

С.И. Лучицкая в своем исследовании, опираясь на новейшие методологические подходы, в том числе, на работы теоретиков постструктурализма, изучила эволюцию представлений о мусульманах в Европе XII—XIII вв., при этом в фокусе ее внимания оказались не только историческая, но и литературная и иконографическая традиции изображения мусульман в эпоху крестовых походов. Анализируя текстуальные и изобразительные стратегии средневековых хроник, автор демонстрирует способы выстраивания европейцами образа мусульман как Иного, на отрицании которого формируется собственный облик европейцев.

Н.В. Дронова и Е. А. Одоевская в своей работе делают акцент на выяснении «существа этнокультурных представлений», 21 возникавших в ходе путешествий европейцев на Востокпри этом авторы указывают на значимость этих суждений прежде всего для понимания особенностей менталитета наблюдателей.

17 Одиссей. Человек в истории. Образ «другого» в культуре. М., 1993; «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы научной конференции. СПб., 2001 и др.

18 См., например: Межкультурный диалог в историческом контексте. Материалы научной конференции. М., 2003.

19 Лучицкая С. И. Образ Другого: мусульмане в хрониках крестовых походов. СПб, 2001.

20 Дронова Н. В., Одоевская Е. А. Облик обитателей восточного города XIX в. в восприятии французских и русских путешественников. /Восток — Запад: Проблемы взаимодействия и трансляции культур. Сб. науч. тр. Саратов, 2001. С. 73−95.

21 Там же. С. 73.

Отмеченные публикации, безусловно, представляют интерес в качестве анализа взглядов о неевропейском Другомвместе с тем, данные работы сфокусированы на отдаленных от истории Британской империи сюжетах.

Совершенно иная ситуация в исследовании обозначенной проблематики сложилась в англо-американской историографии. Изучение образа Другого оказалось здесь в первую очередь тесно связанным с вопросами имперской историилитература путешествий рассматривается в ней как «место, где прежде всего локализовывались мифы, метафоры и тропы имперской гегемонии». 22

Большое влияние на развитие зарубежной историографии Британской империи оказало распространение постмодернистских теорий в 70-е гг. XX в. Идея об относительности знания и его зависимости. от условных лингвистических форм, культурных установок и властных позиций тех, кто его производит, преломившись в концепции «ориентализма» Эдварда Сайда, легла в основу теории колониального дискурса, которая по сей день имеет важнейшее методологическое значение в изучении британской имперской истории.

В работе Э. Сайда «Ориентализм», появившейся в 1978 году, анализировались особенности широкого круга текстов европейских авторов, написанных о Востоке в колониальный период. Используя техники деконструкции текста, заимствованные у Ж. Дерриды, Сайд обнаружил значительное сходство в риторической структуре этих работ: европейцы неизменно описывали Восток как Другое и низшее по отношению к Западу, при этом уничижительные характеристики имплицитно присутствовали даже в «научных», внешне объективных и беспристрастных текстах. Восток конструировался как зеркальный образ Запада, и кроме того, изображался как некий статичный объект западного знания, который может быть адекватно

22 MacKenzie J.M. General Editor’s Introduction. /Youngs Т. Travellers in Africa: British Travelogues, 1850−1900. Manchester-New York, 1994. P.IX. описан лишь европейцами. Таким образом, в колониальный период европейской истории неевропейский мир производился для Европы через дискурс (Сайд назвал его «ориенталистским»), который объединял наборы образов, представлений и утверждений о Востоке. Опираясь на идею Фуко о неразрывной связи знания об объекте с осуществлением власти над ним, Сайд сделал вывод о том, что в период колониальной экспансии конструирование европейцами Востока как объекта знания было направлено на утверждение доминирования над ним и легитимизацию вмешательства в его внутренние дела. Под «ориентализмом» Сайд понимал, таким образом, не просто сумму европейских предубеждений против жителей Востока, но весь набор институтов и определений, которые Запад навязывал Востоку, чтобы разграничить «их» и «нас» и представить «их» в качестве управляемого, измеримого и предсказуемого целого. Выстраивание оппозиции «свои» -" чужие" имело решающее значение для Европы в формировании собственной идентичности, создаваемой через отрицание негативных черт,

24' приписываемых Востоку.

Концепция Сайда легла в основу теории колониального дискурса, разработанной в работах его последователей. M.JI. Пратт, П. Хьюм, Г. Спивак, Д. Портер и др. привнесли в нее научный аппарат антропологии, литературоведения, психоанализа, культурологии, истории.25 Выводы Сайда о Ближнем Востоке были экстраполированы ими на отношения Европы со всем неевропейским миром. В фокусе внимания этих исследователей оказалась литература путешествий как способ представления Западу «остального мира». Конструирование так называемых «воображаемых географий» (термин ' Сайда), т. е. комплексного производства образов неевропейских территорий и народов, — признается фундаментальным для имперского дискурса, а роль путешественников в его формировании

23 SaidE. Orientalism. NY., 1978. Р.7з", 203−204.

24 Ibid. Р.З. важнейшей. Исследователи подчеркивают взаимосвязь политик репрезентаций колониальных субъектов и культур с институтами экономического, административного, судебного и био-медицинского контроля. 27

Важным положением теории стала идея о том, что дискурсивная логика колониализма превращала в объект и самих европейцев: она диктовала им определенные способы выражения и представления себя как в колониях, так и в метрополии. 28

Критике подверглось изображение Саидом колониального дискурса как однородного и фактически неизменного на протяжении нескольких веков.

Современные исследователи отмечают значительно большую его вариативность. Так, П. Хьюм выявил воздействие на имперский дискурс колониальной ситуации, в рамках которой он производился, показав определенные политическим контекстом различия в изображении европейцами жителей Карибских островов. 29

Исследователи указывают на то, что отношения между колонизатором и колонизуемым вряд ли можно вписать в рамки одностороннего процесса, t структурируемого жёсткими бинарными оппозициями. Скорее, эти отношения представляют собой набор процессов «транскультурации», то есть ряда речевых и прочих актов, в ходе которых «разнообразные культуры встречаются, приходят в столкновение, сцепляются между собой, то и дело вступая в крайне асимметричные отношения господства и подчинения» .30 В этих процессах не только непрерывно меняются специфические значения

25 Pratt M.L. Imperial Eyes. Travel Writing and Transculturation. L.-NY, 1992; Hulme P. Colonial Encounters: Europe and the Native Caribbean 1492−1797. L., 1986; Porter D. Haunted Journeys: Desire and Transgression in European Travel Writing. Princeton, 1991.

26 Porter D. Op.cit. P.14−15- Young R. Colonial Desire. Hybridity in Theory, Culture and Race. L., 1995. P.169−170- См. также: Pratt M.L. Imperial Eyes. Travel Writing and Transculturation. L.-NY, 1992.

27 Vaughan M. Curing Their Ills: Colonial Power and African Illness. Cambridge, 1991; Arnold D. Colonizing the Body: State Medicine and Epidemic Disease in Nineteenth-Century India. Berkeley, 1993 и др.

28 См., например: McClintock A. Imperial Leather: Race, Gender and Sexuality in the Colonial Context. NY. -L., 1995; Sinha M. Colonial Masculinity: The «Manly» Englishman and the «Effeminate» Bengali in the Late Nineteenth Century. Manchester, 1995.

29 Hulme P. Op.cit.

30 Pratt M.L. Op.cit. P. 137. определений «колонизатор» и «колонизуемый», но и сама граница между

31 ними постоянно нарушается и проводится заново. Кроме того, ни один из силовых центров не может полностью контролировать и жестко классифицировать все оси взаимодействий — направлять, говоря словами

Фуко, «всю сеть отношений власти» .32

Сейчас признается, что «ориентализм» не является тем единым дискурсом, о котором говорил Сайд, но, скорее, он состоит из разнообразных элементов, которые и утверждают, и противостоят доминирующим и прочим существующим дискурсам.33 В связи с этим все чаще поднимается вопрос о необходимости исследования не только традиционного дискурса о Востоке, t, но и дискурсов, артикулируемых представителями политически и экономически маргинальных групп европейского общества, куда относят, например, женщин и инородцев.

Освещению в литературе проблемы включенности/исключенности женщин в процессы производства знания о колониальном Другом, а более широко — в историю Британской империи посвящена следующая часть настоящего историографического анализа.

Обращение к данной теме в исторической науке стало непосредственным результатом появления и развития женских и тендерных исследований. В отечественной историографии первые работы, связанные с вопросами феминологии и тендерной проблематикой, появились в 90-е гг. XX в. и носили обобщающий характер: целью авторов статей — Л. П. Репиной, A.JI. Ястребицкой, H.JI. Пушкаревой — был анализ общей картины становления и современного состояния истории женщин и тендерной истории.34

31 Bhabha Н. The Location of Culture. L., 1994; Loomba A. Op.cit. P. 105.

32 Foucault M. The History of Sexuality. Vol. I: An Introduction. N.Y., 1978. P. 95.

33 Mills S. Discourses of Difference. An Analysis of Women’s Travel Writing and Colonialism. L. & NY, 1991. P:55.

34 1

Репина Л. П. Тендерная исторйя: проблемы и методы исследования. //Новая и новейшая история. 1997, № 6. С.41−58- Пушкарева Н. Л. Тендерные исследования: рождение, становление, методы и перспективы. //Вопросы истории. 1998, № 6. С.76−85- Ястребидкая А. Л. Женщина в повседневной жизни позднего средневековья. /Культура и общество в средние века в зарубежных исследованиях. М., 1990.

За последние десять лет в отечественной историографии появилось значительное количество конкретно-исторических исследований, написанных в русле обозначенных методологических подходов. Вместе с тем, вопросы, связанные с тендерной проблематикой английской истории, поднимаются в считанных работах: сюжетам социальной жизни женщин в

35 стюартовском обществе посвящены публикации М. А. Буланаковой, на проблемах истории британского суфражизма сфокусированы работы Н. В. Новиковой и В. И. Успенской.36 Вопросы роли женщин в истории Британской империи пока не попали в поле внимания отечественных исследователей.

В англо-американской историографии изучение указанной проблематики имеет давнюю традицию: сюжеты участия женщин в жизни империи разрабатываются в ней с конца 1970;х гг., что прежде всего связано с развитием на Западе женских исследований в этот период.

Авторы первых работ, посвященных данным вопросам, ставили своей целью реконструкцию опыта белых женщин в колониях, вписывание его в рамки имперской истории, изучавшейся исключительно как история деятельности мужчин. В описательных работах" популярного характера делались попытки опровергнуть сложившийся в историографии и общественном мнении негативный образ живших в колониях англичанок как женщин праздных, высокомерных и церемонных.37

В 80-е гг. появился ряд трудов, направленных на анализ, деятельности и статуса англичанок в колониальных условиях. В работах К. Нэпмен, Б.

35 Буланакова М. А. Основные черты социального опыта английских аристократок стюартовской Англии XVII века. /Женщины в истории. Возможность быть увиденными. Сб. науч. ст. Под ред. И. Р. Чикаловой. Минск, 2002. Вып.2. С.121−147- Буланакова М. А. «Нормативные представления» и повседневный опыт английской леди XVII века в сфере религиозного. /Ярославский педагогический вестник. Ярославль, 1998. № 2. С.45−51.

36 Новикова Н. В. Женское движение в Великобритании в конце XIX — начале XX веков. /Ярославский педагогический вестник. Ярославль, 1996. № 3. С.60−64- Новикова Н. В. Суфражистки и суфражетки: идеология и политика британского феминистского движения в начале XX века. /Женщины в истории: возможность быть увиденными. Сб. науч. ст. /Под ред. И. Р. Чикаловой. Минск, 2001. С. 154−180- Успенская В. И. Суфражизм в конце XIX — начале XX века. /Женские и тендерные исследования в Тверском государственном университете. Тверь, 2000. С. 146−155.

37 Barr P. The Memsahibs: the Women of Victorian India. London, 1976; Bamfield V. On the Strength: The Story of the British Army Wife. London, 1.974.

Гатрелл, X. Каллауэй были заложены основания современного подхода к изучению опыта белых женщин в колониях.

В сборнике «Инкорпорированная жена» под редакцией X. Каллан и Ш. Арденер поднимались проблемы специфики положения жен британских чиновников в условиях «колониального анклава», накладывавшего отпечаток

38 на поведенческие модели англичанок.

X. Каллауэй и К. Нэпмен в своих работах проанализировали опыт англичанок в Нигерии и на Фиджи в колониальный период, акцентируя внимание на конструкциях имперской тендерной культуры, рамками которой определялась деятельность белых женщин.39

Многообразию женской деятельности в колониях посвящено исследование М. Стробел «Европейские женщины и Вторая Британская империя» .40 Изучив опыт миссионерок, антропологов, путешественниц и жен колониальных чиновников, она пришла к выводу об амбивалентности положения женщин на' имперских территориях, определившей одновременно их соучастие и сопротивление колониальной идеологии. «Соучастие и сопротивление» стало названием сборника очерков, изданного в 1992 г. под редакцией М. Стробел и Н. Чаудхури.41 Авторы очерков продемонстрировали противоречивость деятельности белых женщин в колониях — от активисток проимперских компаний до медицинских сестер, — подчеркивая присущее им «разнообразие голосов, широкий круг убеждений и разное понимание 42 империи, частью которой являлись все эти женщины.

Отдельное место в историографии проблемы участия женщин в жизни империи занимает сюжет' о британских путешественницах. Поскольку он напрямую связан с темой настоящего исследования, представляется необходимым остановиться на нем подробнее.

38 The Incorporated Wife. Ed. by H. Callan and S. Ardener. L., 1984. '

39 Knapman C. White Women in Fiji, 1835 — 1930: The Ruin of Empire? Sydney, 1986; Callaway H. Gender, Culture and Empire: European Women in Colonial Nigeria. Chicago, 1987.

40 Strobel M. European Women and the Second British Empire. Bloomington, 1991.

41 Western Women and Imperialism: Complicity and Resistance. Ed. by N. Chaudhuri and M. Strobel. Bloomington, 1992.

Тема женских путешествий разрабатывается в западной литературе начиная с XIX века. Одним из первых обзоров деятельности путешественниц, ставшим откликом на стремительный рост их числа, была статья леди Истлэйк, опубликованная в журнале «Куотерли Ревью» еще в 1845 г. 43 В дальнейшем интерес к этому предмету проявился в публикации целого ряда статей и книг, посвященных «прекрасным амазонкам» .44 В центре внимания авторов находились, как правило, наиболее известные путешественницы своего времени — Мэри Кингсли, Изабелла Берд, Марианна Норт и др., — для которых путешествие фактически было образом жизни.

Появление на протяжении XX века все новых биографий одних и тех же «профессиональных путешественниц», в которых непременно подчеркивалась их непохожесть на других женщин своего времени, привело к тому, что за путешественницами закрепился стереотип эксцентричных старых дев, бродивших по далеким от «цивилизации» местам с зонтом и в длинной юбке и движимых чистым любопытством.45 Работы о путешественницах и сами произведения этих женщин попали в разряд популярной литературы.

На 80-е гг. XX в. пришелся всплеск интереса к деятельности и литературному наследию путешествовавших женщин. Во многом это было связано с распространением феминистского подхода, вниманием к женской истории в целом и стремлением реконструировать историю женщин викторианского периода. Однако появление внушительного количества работ, посвященных путешественницам, практически не затронуло качественную сторону проблемы. Возросло число биографических работ, в которых путешественницы по-прежнему изображались как некие f

42 Ibid. Р.6.

43 Eastlake Lady. Lady Travellers. //Quarterly Review. 1845. Vol. 76, June. P. 99 — 137.

44 Blaikie W.G. Lady Travellers. //Blackwood's Magazine. 1896. Vol.160, July. P.49 — 66- Adams W.H.D. Celebrated Women Travellers of the Nineteenth Century. L., 1903 (1883) — Heddle E.F. Celebrated Lady Travellers: Menie Muriel Dowie (Mrs. Henry Norman). //Good Words. 1901. Vol.42. P. 15−20- Smith T.L. Celebrated Lady Travellers: Mary H. Kingsley. //Good Words. 1901. Vol.42. P.120 — 125- Colquhoun A.R. Celebrated Lady Travellers: Isabella Bishop, nee Bird. //Good Words. 1901 Vol. 42. P.-242 — 247. исключительные, нетипичные и отчасти странные представительницы своего пола. Акценты сместились в довольно предсказуемом направлении: теперь путешественниц нередко показывали как протофеминисток, боровшихся против тендерных ограничений викторианской морали.46 Колониальный контекст путешествий не принимался во внимание, путешествия описывались как некий абстрактный акт, имеющий ценность лишь постольку, поскольку он предоставлял женщинам возможность самовыражения и протеста против устоявшихся поведенческих норм. По мнению исследовательницы Д. Биркетт, «для многих женщин главным элементом в их путешествии было. исследование не рек, еще не нанесенных на карту, а новых горизонтов их собственного опыта и самосовершенствования». 47 Нередко упоминалось о неприятии женщинами-путешественницами колониализма, о более гуманном отношении к туземному населению и меньшем расизме.48' В своем стремлении создать позитивный образ путешественниц авторы этих работ, как правило, выпускали те фрагменты книг своих героинь, которые свидетельствовали о негативных поступках и чертах их характера. Такой избирательный подход вызывал к жизни пасторальные картины, подобные, например, той, что приводит К. Дэвис в своей работе о леди Стэнхоуп: «Эстер полюбила народ Ливии и Сирии. Она делилась деньгами с местными жителями и в результате к моменту своей смерти совершенно обнищала. Но люди любили ее и считали королевой». 49

В последние годы в изучении деятельности' путешественниц произошел значительный сдвиг, связанный с феминистской рефлексией

45 Tabor М. Е. Pioneer Women. Third Series: Mrs. Sherwood, Isabella Bird, Mary Kingsley, Gertrude Bell. L., 1930; Garnett E. The True Book about Heroines of Adventure. L., 1955 и др

46 Middleton D. Victorian Lady Travellers. L., 1965; Stevenson C.B. Victorian Women Travel Writers in Africa. Boston, 1982; Russell M. The Blessings of a Good Thick Skirt: Women Travellers and Their World. L., 1986; Allen A-. Travelling Ladies: Victorian A.dventuresses. L., 1980; Birkett D. Spinsters Abroad: Victorian Lady Explorers.

Oxford, 1989.

47 Birkett D. Op.cit. P. 134.

48 См.: Frank K. Voyages out: nineteenth-century women travellers in Africa. /Gender, Ideology and Action. Historical Perspectives on Women’s Public Lives. Ed. by J.Sharistanian. Connecticut, 1986. P. 73- Stevenson C.B. Op.cit. P. 143−145. теории колониального дискурса и выросших из нее постколониальных исследований. Концепция Э. Сайда была подвергнута критике за отсутствие внимания к тендерной составляющей ориенталистского дискурса.50 Сайд изображает «ориентализм» как «исключительно мужскую сферу», 51 и в его работе нет практически ни слова о женщинах, писавших о Востоке. Работы других авторов, в которых раскрывается концепция колониального дискурса, также посвящены текстам мужчин-путешественников. Таким образом, несмотря на значительное количество текстов, написанных женщинами в колониальный период, их работы практически игнорируются, или, во всяком случае, не воспринимаются так же серьезно, как произведения их современников-мужчин. По мнению С. Миллз, это происходит, с одной стороны, потому что женщины не считались участницами колониальной истории, с другой стороны, — потому что «ориентализм» их текстов был иным, нежели у писателей-мужчин.52

Именно вопрос о различиях между женщинами и мужчинами в способах действий на колониальных территориях и репрезентации Другого для европейской аудитории является центральным вопросом, вокруг которого сосредоточены дискуссии о путешественниках. Условно исследователей можно разделить на две группы: одни авторы считают, что критического различия не существуетобщность черт поведения, а также сходство в восприятии других народов обусловлена общностью культуры, расы, положения в неевропейском регионе — в этих условиях тендерные различия отступают на второй план.53

49 Davies К. Women Explorers. Basingstoke, 1985. Р.8.

50 Lewis R. Gendering Orientalism: Race, Femininity and Representation. L., 1996; Melman B. Women’s Orients: English Women and the Middle East, 1718−1918; Sexuality, Religion and Work. Basingstoke, 1992 и др.

51 SaidE. Op.cit. P. 207.

52 Mills S. Op.cit. P. 3, 62.

53 Mitsi E. Roving Englishwomen in Greece: Gendering Travel Writing. http://www.women.it/quarta/workshops/writingl/efterpimitsi.htm: Beinart W. Men, Science, Travel and Nature in the Eighteenth and Nineteenth-century Cape. //Journal of Southern African Studies. 1998. Volume 24, № 4. P. 775 799 и др.

Другие утверждают, что фактор пола имел решающее значениепо их мнению, женская литература путешествий существенно отличалась от мужской.54 Так, женщины избегали участвовать в политических или научных дебатах, описывая вместо этого пейзажи, людей и их обычаи. Они часто писали о туземных ¦ женщинах и других группах населения, обычно игнорируемых путешественниками-мужчинами. Они описывали туземцев с большей симпатией, сочувствием, чем мужчины, в большей степени концентрировались на деталях и т. д.55

Анализируя эти различия, исследовательница С. Миллз создала концепцию, представляющую собой синтез теории колониального дискурса, идей Фуко и феминистских теорий. Она утверждает, что разница женских и мужских текстов объясняется не какими-либо фундаментальными особенностями, присущими каждому из полов, а давлением тендерного дискурса, заставлявшего Женщин подчеркивать собственную уязвимость и эмоциональность, выбирать нейтральные предметы для описания. Положение путешественниц было тем сложнее, что им приходилось действовать в символически мужском пространстве — империи, — дискурс о котором конституировали термины превосходства, подчинения, завоевания, применения силы, что категорически противоречило дискурсу женственности викторианского периода. Необходимость примирить свой статус как женщин с положением представительниц высшей расы на территориях империи обусловливала противоречивость их текстов и их отличие от текстов, написанных мужчинами.56

Вопрос о различиях текстов, обусловленных фактором пола их авторов, остается, однако, весьма спорным. Показательным является тот факт, что

54 Romero P. Introduction. /Women's Voices on Africa: a Century of Travel Writings. Ed. by Patricia W. Romero. Princeton, 1992; Robinson J. Introduction. /Unsuitable for Ladies: an Anthology of Women Travellers. Selected by J. Robinson. Oxford, 1994; Strobel M. Gender, Sex and Empire. Washington, 1993 и др.

55 Women’s Voices on Africa. P.10- Women and the Journey: the Female Travel Experience. Ed. by B. Frederick. Pullman, Wash., 1993. P. XMcEwan Ch. Gender, Geography and Empire: Victorian Women Travellers in West Africa. Aldershot, 2000. P. 19.

56 Mills S. Op. cit. даже в одном сборнике статей под общей обложкой могут соседствовать два эссе, авторы которых утверждают прямо противоположное. Так, в упоминавшемся выше издании «Женщины Запада и империализм: сопротивление и соучастие» С. Блэйк, сравнивая работы женщин и мужчин-путешественников, настаивает на том, что женская литература путешествий существенно отличается от мужской, в то время как М. Хатем, исследуя представления друг с друге у европейских и египетских женщин, делает следующий вывод: «Образы, которые европейские и египетские женщины создавали друг о друге и сами о себе, не отличались от тех, что производились их доминирующими культурами» .58

Тесное родство теорий дискурса с литературоведением обусловила обращение к произведениям путешественниц ряда литературных критиков. Работа Э. Боулз сфокусирована на особенностях использования в женских текстах языка эстетики — традиционной черты мужских травелогов XVIII в.59 Проблематичность женской литературы путешествий как жанра находится в центре внимания К. Лоуренс, рассматривающей символические значения сюжетов и тропов текстов путешественниц.60 Упоминавшаяся выше теория критического анализа женских текстов о путешествиях разработана в трудах литературного критика С. Миллз. 61

Вместе с тем, на сегодняшний день существует ряд работ о путешественницах, в которых значительное внимание уделяется историческому контексту производства женской литературы путешествий, хотя междисциплинарность предмета обусловливает использование исследователями помимо собственно исторических методов и методов литературного анализа.

57 Blake S. A Woman’s Trek: What Differences Does Gender Make? /Western Women and Imperialism: Complicity and Resistance. P.32.

58 Hatem M. Through Each Other’s Eyes: the Impact on the Colonial Encounter of the Images of Egyptian, Levantine-Egyptian, and European Women, 1862 — 1920. /Western Women and Imperialism. P.55.

59Bohls E.A. Women Travel Writers and the Language of Aesthetics, 1716−1818. Cambridge, 1995.

60 Lawrence K. Penelope Voyages: Women and Travel in the British Literary Tradition. Ithaca, 1994.

61 Mills S. Op. cit.

Б. Мелман рассматривает путешествия не столько как литературный, сколько «социальный и культурный феномен», 62 что обусловило фокус ее исследования, прежде всего, на историческом опыте путешественниц на Ближнем Востоке. Особенный интерес представляет глава, посвященная просопографии — коллективной биографии — этих женщин, позволяющая делать выводы о преобладающем социальном статусе, возрасте, семейном положении путешественниц. Основываясь на анализе значительного количества источников, Б. Мелман приходит к выводу о том, что специфика положения женщин в западной культуре, их маргинальный статус в системе властных отношений обусловили обращение женщин к иным способам репрезентации Востока, отличным от доминирующих. Аналогии, проводимые ими между Западом и Востоком, в ходе знакомства, например, с жизнью восточного гарема, вели «к самокритике, а не к культурному самодовольству» .63 При этом Б. Мелман демонстрирует разнообразие женских реакций на Другое, выразившееся в различии создаваемых ими образов Востока.

На множественность способов репрезентации Другого в работах путешественниц указывает другая исследовательница, И. Гоуз, в центре внимания которой находятся женские тексты об Индии колониального периода. Анализируя дискурсивные конструкции этих работ, она отмечает фрагментированность природы идентичности и доказывает, что единого «женского взгляда» на Другое не существует, поскольку тендер является только одним из элементов идентичности из множества прочих, часто противоречащих друг другу ее составляющих. 64

Значение тендерной принадлежности авторов работ о Востоке, напротив, подчеркивается в труде Р. Льюис. Она утверждает, что женщины играли важную роль в1 текстовом производстве, конституировавшем

62 Melman В. Op.cit. Р.26.

63 Ibid. Р.9.

64 Ghose I. Women Travellers in Colonial India: The Power of Female Gaze. Delhi, 1998. ориентализм. Кроме, того, подчеркивает Р. Льюис, тендер как дифференцирующий термин был неотъемлемой частью структуры этого дискурса и опыта людей в его рамках. 65

Основная масса работ по женской литературе путешествий, написанных в последние годы в русле новых тенденций, сфокусирована на индийском и ближневосточном материале. Исключением являются труды М. Адлер66 и Ч. МакЮэн, 67 посвященные африканским травелогам англичанок. В работе М. Адлер рассматриваются особенности опыта путешественниц в Южной Африке и их репрезентации этого региона, Ч. МакЮэн анализирует женскую литературу путешествий, написанную о Западной Африке. г

Восточноафриканский регион как сфера деятельности и предмет описаний англичанок до сих пор остается неизученным не только в отечественной, но и в западной историографии.

Вместе с тем, именно восточноафриканский контекст представляет собой наибольший интерес с точки зрения исследования текстов путешественниц в русле новейших тенденций. В отличие от Южной Африки или Египта, где позиции Британии были сильны, а также западной части континента, имевшей долгую историю взаимоотношений с Англией, Восточная Африка вплоть до последней трети XIX века оставалась вне сферы г английского влияния. Отсутствие здесь сильной имперской поддержки наряду с малой исследованностью этих территорий создавали образ Восточной Африки как «дикого места», далекого от цивилизации и особенно опасногопутешествиям по данной области коннотации мужской деятельности были присущи наиболее ярко. В силу этого присутствие белых женщин в Восточной Африке было особенно проблематичным, что определяло специфику текстов путешественниц, написанных о регионе.

65 Lewis R. Op.cit. Р.18.

66 Adler M. Skirting the Edges of Civilisation: British Women Travellers and Travel Writers in South Africa, 17 971 899. Ph.D. Dissertation: University of London, London, Great Britain. 1996.

67 McEwan Ch. Op.cit.

Подводя итоги историографическому обзору, можно сделать следующие выводы:

В отечественной литературе, несмотря на растущий интерес к проблемам тендерной истории, с одной стороны, и к культурному аспекту прошлого Британской империи — с другой, сюжеты женских путешествий по территориям империи, роли путешественниц в культурном обмене и формировании колониального дискурса еще не получили внимания исследователей.

В западной историографии, несмотря на относительно давние традиции изучения женских путешествий и значительную теоретическую разработку вопросов производства знания о колониальном Другом, тема женской литературы путешествий относится к числу дискуссионныхкроме того, в англо-американской историографии не существует исследования, в котором бы анализировалась деятельность английских путешественниц в Восточной Африке — регионе, представляющем важнейший контекст для анализа тендерной специфики статуса путешественниц и особенностей производимого знания.

Степень изученности проблемы позволяет сформулировать цель диссертационного исследования, которая состоит в изучении специфики статуса британских путешественниц в Восточной Африке и производимого ими знания об империи в контексте тендерных и имперских конструкций I викторианской культуры.

Реализация поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:

— рассмотреть статус женщины в викторианском обществе, место путешествий в культурной жизни британцев, а также характер и смысл британской колониальной политики в Восточной Африке во второй половине XIX в. для реконструкции исторических условий деятельности путешественниц;

— выявить мотивы путешествий и статус англичанок на территориях Восточной Африки, обозначить основные сферы их социальной активности в колониальном контексте;

— проанализировать женские стратегии репрезентации собственного опыта как путешественниц, определить различия и сходства в женских и мужских нарративах об африканских путешествиях;

— изучить возможности выстраивания англичанками властных позиций во время путешествий по имперским территориям;

— оценить статус женщины как автора в сферах литературного творчества и научного знания викторианского периода;

— исследовать способы представления путешественницами африканского Другого британской аудитории;

— определить роль путешественниц в процессе колониальной экспансии и в повседневной жизни империи, а также место и значение текстов английских женщин о путешествиях в формировании имперского дискурса.

Поставленные цель и задачи обусловили структуру диссертационного исследования. В первой главе рассмотрен исторический контекст путешествий англичанок и производства текстоввторая глава посвящена анализу фемининного дискурса в работах путешественниц. В третьей главе показаны основные ограничения, накладываемые на женский текст конвенциями литературы и научного знания, представлены способы репрезентации Африки в работах путешественниц.

Хронологические рамки работы ограничены второй половиной XIX в. Выбор данного периода объясняется особенной интенсивностью женских путешествий в эти годы, считающиеся в историографии временем оформления концепции разделенных сфер в качестве тендерной идеологии английского среднего класса.

Территориальные границы определены областью Восточной

Африки, к которой в соответствии с классификацией ЮНЕСКО принадлежат

Бурунди, Джибути, Эритрея, Эфиопия, Кения, Мадагаскар, Руанда, Сомали,

Судан, Танзания, Уганда и ряд островов в Индийском океане. В английских текстах XIX в. данные территории нередко называются Центральной Африкой, однако в целях унификации толкования терминов в настоящем исследовании принято современное обозначение региона как Восточной Африки.

Выбор теоретико-методологической основы исследования обусловлен целью и задачами работы, которые определили необходимость привлечения основных положений и категорий тендерных и постколониальных исследований и теорий дискурса наряду с рядом более узких концепций.

Базовые положения гендерных исследований составили концептуальную основу настоящей работы. К ним относятся: разграничение понятий биологического и социокультурного пола-. признание сконструированности тендерного статуса индивида и моделей его/ее поведения установками культурных традиций и институтов социального контроляподход к тендерному статусу как параметру в системе социальной стратификации наряду с расовой и классовой принадлежностьюопределение функционирования гендерных различий в обществе как иерархии властных отношений, в рамках которой маскулинное выстраивается как доминирующее, а фемининное — как подчиненное, что обусловлено не только социальной, но и культурно-символической природой тендера. 69

Важным для настоящего исследования является. положение о проблематичности эссенциалистской позиции в отношении

68 http://www.soas.ac.uk/Archives/guides/africa.html

69 Scott J.W. Gender and the Politics of History. New York, 1988; Введение в тендерные исследования, /под ред. И. и С. Жеребкиных. Харьков — СПб., 2001. В 3-х ч.- Антология тендерной теории, /сост. Е. Гапова, А. Усманова. Минск, 2000; Ortner S. Is Female to Male as Nature Is To Culture? /Women, Culture and Society. Ed. by M. Rosaldo, L. Lamphere. Stanford, 1974; Huber J. Comparative Gender Stratification. /Handbook of Sociology of Gender. Ed. by J.S. Chafetz. N.Y., 1999 и др.

•. '27 функционирования тендерных различий: в работах последних лет феминистские теоретики все чаще призывают к осторожности в обобщениях о женщинах как о едином целом, выделении «специфически женского» поведения или способа письма. В определенных условиях, указывают они, тендер действительно может выходить на первый план, становясь основным фактором, определяющим поведение индивидатем не менее, существуют другие контексты, в которых тендерный статус оказывается менее важным, чем, например, расовая или классовая принадлежность субъекта.70

Проблемы репрезентации «своего» и «чужого» в имперском контексте, ставшие предметом рассмотрения в настоящем исследовании, обусловили необходимость обращения к теоретическим построениям постколониальных исследований. Постколониальная теория, генеалогическим источником которой считается уже упоминавшаяся работа Э. Сайда «Ориентализм», в значительной степени построена вокруг понятия и концептуализации чужого", будучи направленной на изучение процесса производства знания о колониальном «другом». Теория колониального дискурса, лежащая в основе постколониальных исследований, сосредоточена на критическом изучении литературных и документальных текстов, написанных в • колониальную эпоху, выявлении специфических условий, при которых осуществлялось производство и санкционирование знаний о «другом», а также исследовании воздействия данных текстов на развитие обществ, как прошлых, так и настоящих. Колониальный дискурс понимается как система утверждений, производимых о колониальных народах, имперской власти и отношениях между ниминабор представлений и стереотипов о колониальном мире, воплощавшихся в практиках имперского доминирования и контроля.71

70 Butler J. Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity. L., 1990; Rethinking Language and Gender Research: Theory and Practice. Ed. by V. Bergvall, J. Bing and A.Freed. L.-NY., 1996.

71 Loomba A. Op.cit.- Colonial Discourse, Postcolonial Theory. Ed. by F. Barker, P. Hulme, M.Iresen. Manchester, 1994; Colonial Discourse and Post-Colonial Theory: A Reader. Ed. by P. Williams and L. Chrisman. L., 1993; Ashkroft В., Griffiths G., Tiffin H. Key Concepts in Post-Colonial Studies. L.-NY., 1998; Young R.J.C. Postcolonialism.

Необходимо отметить, что тендерные и постколониальные исследования имеют множество точек соприкосновения: одни критики стремятся интегрировать тендерный фактор в рамки постколониализма, акцентируя внимание на роли сексуальности в национальных и этнических процессах и значении ее контроля имперскими властями для осуществления доминирования. Другие исследователи рассматривают любые колониальные, имперские и национальные дискурсы в качестве аллегорий тендерного соперничества, указывая на первичность тендера как средства означивания отношений власти.73

Общей чертой тендерных и постколониальных исследований является признание ими в качестве основополагающего методологического принципа I идеи о дискурсивном характере существования любого знания и тесной связи его производства с функционированием властных отношений в обществеидет ли речь о взаимоотношениях людей в колониальном контексте или о воспроизводстве тендерных различий.

Генеалогически данные идеи восходят, прежде всего, к работам JL Альтюссера: опираясь на произведения А. Грамши, он проанализировал функционирование в обществе «государственного идеологического аппарата» — школы, церкви, семьи, средств массовой информации, -нацеленного на воспроизводство доминирующей системы через создание субъектов, идеологически подготовленных принимать ее ценности. Альтюссер показал механизм формирования личности посредством идеологии: каким образом человеком усваивается идеология, как люди превращают доминирующие идеи в «свои собственные», как они «спонтанно» выражают социально предопределенные взгляды.74

72 Scattered Hegemonies: Postmodernity and Transnational Feminist Practices. Ed. by I. Grewal and C. Kaplan. Minneapolis and L., 1994; Mohanty Ch. Under Western Eyes: Feminist Scholarship and Colonial Discourses. /Feminist Review. 1988. № 30, Autumn. P. 65−88- reprinted in: Colonial Discourse and Postcolonial Theory: A Reader. Ed. by P. Williams and L. Chrisman. L., 1993; Feminist Genealogies, Colonial Legacies, Democratic Futures. Ed. by Ch. Mohanty andM. Jac. qui Alexander. NY., 1997; Yuval-Davis N. Gender and Nation. L., 1997

73 McClintock A. Op.cit.- Kent S. Gender and Power in Britain. L., 1999; Lewis R. Op.cit.

74 Althusser L. Lenin and Philosophy and Other Essays. NY., 1971.

Важным вкладом в формирование теорий дискурса стали структурный психоанализ Ж. Лакана и лингвистические исследования Ф. Соссюра. Лакан утверждал, что у человека нет сущностного ядра, личность формируется через языкпри этом не язык формируется говорящим субъектом, а субъект становится таковым, только когда приспосабливает свою речь к социально определенной системе лингвистических

75 предписаний. Соссюр, сосредоточившись на изучении особенностей функционирования языка, пришел к выводу о том, что язык является не способом обозначения вещей, которые существуют, а системой знаков, значение которых относительно. Концепции Соссюра, Лакана и Альтюссера легли в основу формирования теорий дискурса и развития метода дискурсивного анализа в гуманитарных исследованиях.

Важнейшая роль в развитии данных концепций принадлежит последователю Альтюссера М. Фуко, работы которого оказали решающее влияние на формирование постмодернизма и постструктурализма, затронув и тендерные, и постколониальные исследования.77 Фуко рассматривает знание в качестве дискурсивного продукта власти, которая носит распыленный, «капиллярный» в терминологии Фуко, характер и осуществляется на уровне «микропрактик» повседневной жизни, при этом очертания отношений

•п О господства и подчинения постоянно меняются. Ему принадлежит особая роль в формировании символической концепции тендера: в работе «История сексуальности» Фуко рассматривает пол и сексуальность в качестве дискурсивных категорий, 'не имеющих собственного, внеконтекстуального смысла. Эти категории приобретают значение только в процессе коммуникации, диалогадиалог же, в свою очередь, трактуется Фуко в

75 Loomba A. Op.cit. Р.36−37.

76 Elliot G. Ideology. /А Dictionary of Cultural and Critical Theory. Ed. by M.Payne. Oxford and Cambridge, 1996. P.255.

77 Loomba A. Op.cit. P.34- Mills S. Discourse. L., 1997. P.16.

78 Фуко M. Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы. М., 1999; Он же. Порядок дискурса. /Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. M., 1996; Foucault М. The History of Sexuality. Vol. I: An Introduction. N.Y., 1978. терминах воспроизводимой им системы ценностных иерархий.79 Анализ соотношений между понятиями «пол-дискурс-власть», сведенными Фуко в замкнутый круг, по мнению С. Ушакина, и определяет во многом развитие современных тендерных исследований.80

Постколониальные исследования испытали влияние работ Фуко опосредованно: сам Фуко не касался проблем империализма, но работа Сайда в значительной мере базировалась на идеях Фуко о природе знания и власти. Концептуализация производимого о Востоке знания как дискурсивной категории в постколониальных исследованиях основана именно на фукианским понимании дискурса.

В рамках данного диссертационного исследования термин «дискурс» понимается как совокупность регулируемых языковых практик, определяющих и производящих объект обсуждения и способы говорения о

Я1 нем. Таким образом, выделение объектов и событий в качестве значимых, важных, а также способы их интерпретации и наделения значением 82 определяются дискурсивными структурами.

Данное положение имело важнейшее значение для развития критики литературных и исторических текстов в рамках тендерных и постколониальных исследований. От понимания документов как фиксирующих реальность, воспроизводящих «то, что действительно происходило», исследователи перешли к рассмотрению текстов как конструирующих реальность через использование риторических фигур и стилистических формул. Создавая текст, автор взаимодействует с дискурсивными ограничениями — наборами правил и систем репрезентации и значения, определяющими выбор тем для описания и способы их

79 Foucault M. The History of Sexuality. Vol. I.

80 Ушакин С. Поле пола: в центре и по краям. //Вопросы философии. 1999, № 5. С. 71- 85.

81 Ильин И. Постмодернизм. Словарь терминов. М., 2001; Cultural Studies and Discourse Analysis: a Dialogue on Language and Identity. Ed. by C. Barker and D.Galasinski. L., 2001; Mills S. Discourse. L., 1997; Постмодернизм. Энциклопедия. Минск, 2001; Fowler R. Language in the News: Discourse and Ideology in the Press. L., 1991.

82 Mills S. Discourse. P.50.

OQ представления. Как указывает С. Миллз, даже такой предмет, как изображение пейзажа, который обычно воспринимается как простой процесс смотрения, опосредован дискурсами эстетики и империализма, которые обусловливают эмоции смотрящего, а также определяют, что именно эти, а не другие участки земли являются пейзажами и потому достойны ял. упоминания. Опираясь на данные теоретические положения, С. Миллз утверждает, что тендерные различия текстов обусловлены контекстом их производства и восприятия.

Обозначенные методологические построения определяют принципы исследования, применяемые в настоящей работе.

Литература

путешествий рассматривается не в традиционном качестве источника по истории описываемых территорий, в частности, Африки, а в качестве источника расовых представлений создававших ее англичанпринадлежность исследуемых текстов авторству женщин предоставляет возможность выявить также и идеи о тендерных различиях, циркулировавшие в викторианском обществе. Принципиальной представляется необходимость учета адресата текста: как отмечал М. М. Бахтин, структура высказывания определяется наличием адресата, «ответное понимание которого автор речевого произведения ищет и предвосхищает» .85 Термины «маскулинный» и «фемининный» употребляются в работе в значении относящихся соответственно к мужским и женским свойствам и качествам. Предпочтение латинизированных терминов русским определениям «мужественный» и «женственный» обусловлено не только стремлением к использованию лексики, принятой международным сообществом, но и семантической многозначностью данных терминов, имеющих в русском языке эмоциональные коннотации: так, характеристика

83 Foucault М. Archaeology of Knowledge. L., 1972.

84 Mills S. Introduction. /An Anthology of Women’s Travel Writing. Ed. with notes and introduction by S. Foster and S. Mills. Manchester and NY., 2002. P.5.

85 Бахтин М. М. Проблема текста. //Вопросы литературы. 1976, № 10. С.122−152. мужественный" в русском языке нередко обозначает положительное

86 нравственное качество, не связанное ни с полом, ни с тендером.

Фемининный дискурс понимается как способ организации речиписьменной или устной, — в соответствии с предписанными обществом нормами фемининности, включающий выбор объектов обсуждения, стилистических приемов и риторических фигур.

Термин «репрезентация» в настоящем исследовании употребляется в значении представления информации в тексте, при этом методологически важным является тезис С. Холла о том, что объекты репрезентации не обладают смыслом сами по себе, смысл рождается в процессе интерпретации

87 и коммуникации и зависит от культурного контекста.

Понятие «культура» трактуется вслед за К. Гирцем и Р. Уильямсом как система смыслов и значений, на которой основывается функционирование институтов и повседневное поведение людей.88

Указанные выше ' теоретические посылки определили круг используемых методов исследования. Помимо традиционных исторических методов — проблемно-хронологического, компаративного, биографического, -в работе над источниками широко применялся качественный анализ, основанный на интерпретации заключенных в тексте смыслов. Этот метод, называемый также интерпретативным подходом, или дискурсивным

89 г' анализом, представляет собой в определенном смысле попытку проникновения в чужую культуру и рациональность, предполагающую описание явлений, феноменов в системе собственных контекстуальных значений. По мнению К.' Гирца, адекватное понимание чужой культуры возможно только в том случае, когда исследователь стремится к «разбору

86КонИ.С Мужское тело как эротический объект. //Тендерные исследования. 2000, № 3.

87 Representation: Cultural Representations and Signifying Practices. Ed. by S.Hall. L., 1997. P. 61.

88 Geertz C. The Interpretation of Cultures: Selected Essays. L., 1975; Williams R. Culture and Society, 1780- 1950. NY., 1958.

89 Ярская-Смирнова E. Полевое качественное исследование. /Введение в тендерные исследования. Учебные материалы к курсу открытого дистанционного обучения по тендерным исследованиям. В 2 ч. Харьков, 2003. Часть 1. С. 242. структур сигнификации", 90 т. е., разгадыванию смысла человеческого поведения, интерпретации символических действий и ее знаковых систем, в том числе, зафиксированных в тексте. Эмпирическая программа дискурсивного анализа представляет собой ряд последовательно задаваемых вопросов:

— как возник данный дискурс;

— какие изменения фиксируются в нем со временем;

— на какие предметные сферы и на какую аудиторию он рассчитан;

— какие сюжеты находятся в центре обсуждения;

— какие риторические средства для этого использованы. 91

Источниковая база исследования представлена широким кругом архивных и опубликованных материалов. Прежде чем перейти к источниковедческому анализу, нужно отметить, что в центре внимания настоящей работы находились, прежде всего, тексты восьми путешественниц: Э. Холлонд, К. Пэтерик, Ф. Бэйкер, К. Спиди, М. Прингл, Э. Хор, Д. Мойр и X. Каддик, как опубликованные, так и неопубликованные. Выбор путешественниц объясняется довольно просто: это все англичанки, оставившие записи о своих поездках по Восточной Африке во второй половине XIX в. Это число само по себе достаточно показательно и свидетельствует об особом политическом статусе региона, о его отличиях, например, от Южной Африки, количество женских работ о которой исчисляется десятками.

Задачи исследования, вместе с тем, обусловили необходимость привлечения более широкого круга источников, позволяющих адекватно интерпретировать женские тексты, а также анализировать условия их производства и восприятия.

90 Geertz С. Op.cit. Р.9.

91 Мещеркина Е. Феминистский подход к интерпретации качественных данных: методы анализа текста, интеракции и изображения. /Введение в тендерные исследования. Под ред. И. и С. Жеребкиных. ХарьковСПб., 2001. В 3-х ч. Часть 1. С. 219.

Архивные источники включают неопубликованные материалы из библиотек и государственного архива Великобритании: дневники и переписку путешественников, официальные документы британского правительства, а также материалы Женского Эмиграционного общества.

Особую ценность представляют дневники супругов Пэтерик, путешествовавших в Восточной Африке в 1862—1863 гг. Зафиксированные в каталоге как путевые записи Джона Пэтерика, эти материалы, как выяснилось, содержат и дневник Кэтрин Пэтерик, а также ряд прочих документов, до .сих пор не введенных в научный оборот. Дневники супругов, ставшие основой изданной ими позже книги, позволяют делать сравнения и выводы о характере и причинах различий частных и опубликованных текстов. Гранки журнальной статьи Кэтрин Пэтерик с авторскими пометками предоставляют возможность анализа механизмов производства отчета о путешествии как особого вида литературы.92 С этой же целью привлекались письма английских путешественниц конца XIX — начала XX в., адресованные издателям и Лондонскому Королевскому географическому обществу. Последние особенно показательны в плане изучения взаимоотношений путешественниц с этой влиятельной научной организацией. 93' •

Значительный интерес представляет коллекция писем известного путешественника С. Бэйкера, мужа Ф. Бэйкер, одной из женщин, оставивших записи о поездке в Восточную Африку. В письмах, относящихся к периоду с 1857 по 1891 гг., содержатся описания целей и хода экспедиций Бэйкера, изложены взгляды путешественника на характер отношений Британии с

92 Petherick J. Travel Journal in the Soudan, 1862−1863, MSS 5787/5787- Petherick K.H. Travel Journal in the Soudan, 1862−1863, MSS 5787/5788- Sketchbook containing sketches of Sudanese weapons, implements, ornaments etc., MSS 5787/5789- Blackwood’s Edinburgh Magazine, vol.91, № 560. June 1862, including (pp. 673 701) «Mrs. Petherick’s African Journal». Printed, with additional manuscript notes, corrections etc., MSS 5787/5790- Notebook containing inventories of books, papers, equipment etc. of John and Katherine Petherick, MSS 5787/5791. Wellcome Library for the History and Understanding of Medicine, London, UK.

93 Autograph Letter Collection. Travellers (17). Women’s Library, London, UK. населением региона, очерчены взаимоотношения Бэйкера с официальными кругами Британии.94

При работе над диссертацией использовались также материалы Эмиграционного общества женщин среднего класса. Программные документы, в которых изложены цели Общества, а также ежегодные отчеты этой организации, незаменимы при освещений проблемы «лишних женщин» в викторианском обществе второй половины XIX в. и понимания идей среднего класса о предназначении и социальной роли женщин. Письма участниц Общества, направленных в британские колонии для трудоустройства, в том числе, в Южную Африку, дают представление о трудностях пребывания образованных женщин на территориях империикроме того, в них отражены реакции женщин на местные культуры, что представляет особый интерес с точки зрения целей данного исследования. 95

Следующей группой неопубликованных источников являются документы министерства иностранных дел и министерства колоний, содержащие дипломатическую переписку Лондона с представителями в Египте, Судане, Турции, Западной Африке (Либерии), отчеты и меморандумы по ряду проблем, связанных с ситуацией в колониях. Основное внимание при работе с этой группой документов уделялось файлам, посвященным вопросамработорговли, которая фактически определяла содержание британской политики в Восточной Африке в рассматриваемый период времени. Данные материалы позволяют выяснить официальную позицию Британии по проблеме работорговли в регионе, сопоставить ее с мнениями английских представителей на местах, оценить основные направления их действий. Среди документов были обнаружены сведения об упоминавшемся выше путешественнике и британском консуле в Судане

94 Baker S.W. Letters to Lord Wharncliffe, 1857 — 1891. Wharncliffe Papers, Whm 418. Sheffield City Archive, Sheffield, UK.

95 Emigration of Educated Women. By Maria S.Rye. (A Paper Read at the Social Science Congress in Dublin, 1861.), GB/106/1/FME/3/1- FMCES Annual Reports, 1861 — 1880, GB/106/1/FMEFMCES Correspondence. Letter Books. 3 vols. 1862−1882, GB/106/1/FME/2/1. Records of the Female Middle Class Emigration Society, 1865−1885, 1/FME, Women’s Library, London, UK.

Джоне Пэтернке, который на одном из этапов своей деятельности был обвинен в участии в работорговлев числе материалов, посвященных данному инциденту, — собственные письма и отчеты Пэтерика, меморандумы по его делу, а также отрывок из письма сопровождавшей его в Судане жены — Кэтрин Пэтерик.96

Спектр использованных в работе опубликованных источников весьма широк: помимо текстов женщин и мужчин-путешественников, сюда вошли тематически разнородные, но связанные проблематикой исследования публикации, посвященные вопросам положения женщин, путешествиям и туризму, а также Африке и взаимоотношениям с ней Британии.

По происхождению все указанные источники можно отнести к нескольким группам: официальные документы, отчеты общественных организаций, работы путешественников, публицистика и материалы прессы.

Как уже отмечалось, в центре внимания исследования находились книги и журнальные статьи восьми путешественниц, описавших опыт своего

Q7 пребывания в Восточной Африке второй половины XIX в. Эти отчеты являются богатым источником для изучения тендерных и расовых представлений викторианского общества. За исключением дневников Ф. Бэйкер, опубликованных уже в XX в., все работы увидели свет еще при жизни их авторов. Среди отмеченных сочинений выделяется книга Пэтерик, представляющая собой совместно написанный супругами отчет о

96 FO 78/1774. Consuls at Cairo, Suez, KhartoumHay, Dunlop, Caravias, West, PetherickForeign various, Consular domestic. 1863- FO 78/2253. Claim of Mr. Petherick on the Egyptian Government and Abolition of the Consulate at Khartoum, 1864 — 1872- FO 84/1181. Turkey: Sir H. Bulwer, M. Musurus, Consular, Constantinople, Alexandria, Soudan, Smyrna, Monastir, Messrs. Hornby, Colquhoun, Cohen, Saunders, Petherick, Blunt, CalvertLiberia: Mr.Ralston. 1862- 84/1120. Turkey, Persia, Tripoli, Tunis, Muscat, Liberia: Messrs. Bulwer, Petherick, Colquhoun, Guarracino, Abbott, Calvert, Rawlinson, Herman, Wood, Rigby, Roberts. 1860. National Archives, Kew, London, UK.

97 Hollond E.J. A Lady’s Journal of Her Travels in Egypt and Nubia, 1858 — 1859. L., 1864- Petherick Mr., and Mrs. Travels in Central Africa and Exploration of the West-Nile Tributaries. 2 vols. L., 1869- Petherick Mrs. African Journal. //Blackwood's Magazine. 1862.Vol.91, June. P. 673−701- Petherick J. and Petherick K. Report of Expedition Up the White Nile. //Proceedings of the Royal Geographical Society. 1863−64. Volume 8. P.122−148- Baker F. Morning Star: Florence Baker’s Diary of the Expedition to Put Down the Slave Trade on the Nile, 18 701 873. /Edited by Ann Baker. L., 1972; Speedy C.M. My Wanderings in the Soudan. 2 vols. L., 1884- Pringle M.A. A Journey in East Africa: Towards the Mountains of the Moon. Edinburgh and L., 1884- Ноге A.B. To Lake Tanganyika in a Bath Chair. L., 1886- Moir J.F. A Lady’s Letters From Central Africa: A Journey From Mandala, Shire Highlands, to Ujiji, Lake Tanganyika and Back. Glasgow, 1891- Caddick H. White Woman in Central Africa. L.-N.Y., 1900. путешествии: чередование фрагментов текста, принадлежавших авторству Джона и Кэтрин Пэтерик, позволяет анализировать тендерные различия стилистики работы.

Помимо данных публикаций, для сравнения привлекались работы

Ой путешественниц по другим регионам Африки, а также сочинения путешественников-мужчиц, позволившие выявить доминирующие темы в описании Восточной Африки, способы их обсуждения и набор стереотипов об африканских культурах — все, что определяло содержание колониального дискурса викторианского периода. Кроме того, тексты мужчин-путешественников были использованы для изучения особенностей маскулинного дискурса, характерного для литературы путешествий, и сопоставления его с установками, задававшими содержание женских

99 текстов.

Публикации, посвященные женщинам-путешественницам викторианского, периода — обзоры их книг в прессе, биографические очерки, издаваемые уже в XIX в. — обеспечили возможность изучения мнения современников об этих женщинах. Ценность этих источников заключается не только в информации о масштабах женских путешествий во второй половине

98 Duff Gordon L. Letters From the Cape. /Vacation Tourists and Notes of Travel in 1862 — 1863. Ed. by F. Galton. L., 1864- Roche H.A. On Trek in the Transvaalor, Over Berg and Veldt in South Africa. L., 1878- Prichard H.M. Friends and Foes in the Transkei: An Englishwoman’s Experiences During the Cape Frontier War of 1877−8. L., 1880- Balfour A.B. Twelve Hundred Miles in a Waggon. L.-N.Y., 1895- Kingsley M. Travels in West Africa, Congo Francais, Corisco and Cameroons. L., 1897- Grove Lady. Seventy-One Days' Camping in Morocco. LNY., 1902; Leaves from a Lady’s Diary of Her Travels in Barbary. In 2 vols. L., 1850- Colvile Z. Ten Days on an Oil-River. //Blackwood's Magazine. 1893. Vol.153, March.

99 Ливингстон Д. Путешествия и исследования в Южной Африке с 1840 по 1856 г. M., 1−956- Его же. Путешествие по Замбези с 1858'.гго 1864 гг. M., 1948; Его же. Последнее путешествие в Центральную Африку. Дневники, которые он вел в Центральной Африке с 1865 г. по день смерти. M., 1968; Камерон В. Л. Пересекая Африку. M., 1981; Baker S.W. The Albert N’Yanza, Great Basin of the Nile Sources. Repr. ed. (1869) L., 1913; Baker S.W. Ismailia: ANarrative of the Expedition to Central Africa for the Suppression of the Slave Trade. L.-NY., 1874. (Gutenberg Project) — Burton R.F. The Lake Regions of Central Africa: A Picture of Exploration. NY, 1961; Burton R.F. Zanzibarand two months in East Africa. // Blackwood’s Magazine. 1858. Vol. 83, Febr-MaySpeke J.H. Journal of the Discovery of the Source of the Nile. L-NY., 1969; Speke J.H. Journal of a Cruise on the Tanganyika Lake, Central Africa. // Blackwood’s Magazine. 1859. Vol.86, Sept.- Nov.- Speke J.H. Captain Speke’s Adventures in Somali Land. // Blackwood’s Magazine. 1860. Vol.88, May — JulyChaille-Long C. Central Africa: Naked Truths of Naked People. An Account of Expeditions to the Lake Victoria Nyanza and the Makraka Niam-Niam, West of the Bahr-el-Abiad (White Nile). L., 1876- Faulkner H. Elephant Haunts being a Sportsman’s Narrative of the Search for Dr. Livingstone. L., 1868- Thomson J. To the Central African Lakes and Back: the Narrative of the Royal Geographical Society’s East Central African Expedition 1878−1880. In 2 vis. L., 1968.

XIX в., но и в высказываемых в них оценках деятельности путешественниц

100 и их текстов с точки зрения норм тендерной морали периода.

Отдельную подгруппу составляют публикации, дающие представление о размахе туризма и условиях путешествий в викторианскую эпоху: журнальные обзоры литературы путешествий, статьи, освещающие развитие туризма, путеводители и книги советов путешественникам. Помимо этого, данные документы позволяют понять место путешествий в культурной жизни викторианцев, • а также изучить особенности циркулировавших в викторианском обществе представлений о других культурах. 101

Следующая группа источников была привлечена для изучения тендерной идеологии викторианского периода: сюда вошли публицистические работы, в которых обсуждались нормы поведения и общественное предназначение мужчин и женщин, от обозначения юридического статуса представителей разных полов до рассуждений о проблеме «лишних женщин» .102

100 Adams W.H.D. Celebrated Women Travellers of the XlXth Century. Repr. ed. (1883). L., 1903; Eastlake Lady. Lady Travellers. //Quarterly Review. 1845. Vol. 76, June. P. 99 — 137- Blaikie W.G. Lady Travellers. //Blackwood's Magazine. 1896. Vol.160, July. P.49 — 66- Heddle E.F. Celebrated Lady Travellers: Menie Muriel Dowie (Mrs. Henry Norman). //Good Words. 1901. Vol.42. P. 15−20- Smith T.L. Celebrated Lady Travellers: Mary H. Kingsley. //Good Words. 1901. Vol.42. P.120 — 125- Colquhoun A.R. Celebrated Lady Travellers: Isabella Bishop, nee Bird. //Good Words. 1901 Vol. 42. P. 242 — 247- The Desert and the Sown. //Times Literary Supplement, 1907. 25 Jan. P.28.

101 Davidson L.C. Hints to Lady Travellers at Home and Abroad. L., 1889- Modern Tourism. //Blackwood's Magazine. 1848. Vol. 64, Aug. P.185−189- Continental Excursionists. //Blackwood's Magazine. 1865. Vol. 97, Feb. P.230−233 .Oliphant M. Modern Light Literature — Travellers’Tales. // Blackwood’s Magazine. 1855, Vol.78, Nov. P.586−599- Swayne G.S. The Art of Travel. Letter to Irenaeus. //Blackwood's Magazine. 1856, V.79, May. P.593−608- Trollope A. Travelling Sketches. L., 1866- Trollope A. Tourists and Colonials. /The Complete Short Stories. Vol. 3. L., 1991; Oliphant L. African Travel. //Blackwood's Magazine. 1856, Vol.80, Oct. P.489−502- Galton F. The Art of Travel, Or, Shifts and Contrivances Available in Wild Countries. Repr.ed. (1872). L., 2000; Hints to Travellers, Scientific and General, edited for the Council of the Royal Geographical Society by H.H. Godwin-Austen and others. 5th edition. L., 1883- Back G., Collinson & Galton F. Hints to Travellers. //The Journal of the Royal Geographical Society. 1864. Vol.64. P.272−316- A Handbook for Travellers in Lower and Upper Egypt. 8 edition. L., 1891 и др. '

102 Clancy J. A Treatise of the Rights, Duties and Liabilities of Husband and Wife at Law and in Equity. L., 1827- Ellis S.S. The Women of England, Their Social Duties, and Domestic Habits. L., c. l 839- O’Donnoghue A.M. Marriage: the Source, Stability and Perfection of Social Happiness and Duty. L., 1830- Butler J.E. The Education and Employment of Women. Liverpool, 1868- Ruskin J. Sesame and Lilies, s.a. [1865]- Mill J.S. The Subjection of Women. /On Liberty and The Subjection of Women. Wordsworth Classics, 1996; Allen G. Plain Words on the Women Question. //Fortnightly Review. 1889. Vol.52, October. P. 448−458- Greg W. R. Why are Women Redundant? //National Review. 1862. Vol.14, April. P.434−460- Cowell H. Sex in Mind and Education: a Commentary. //Blackwood's Magazine* 1874. Vol.115, JuneБаучэрет Д. Самодеятельность женщины. СПб., 1867- Камраш В. Г. Феминизм. Об эмансипации женщин. M., 1902 и др.

Вопросы политики Англии в Африке в целом и в ее восточном регионе, в частности, нашли отражение в источниках нескольких групп: ей посвящены материалы прессы, официальные публикации и отчеты миссионерских организаций.

Документы о целях деятельности и' ежегодные • отчеты ведущих миссионерских организаций Англии — Церковного Миссионерского Общества и Лондонского Миссионерского общества — позволяют не только оценить масштабы неформального английского вмешательства в восточноафриканском регионе, но и изучить риторику этой влиятельной общественной группы, в отношении задач англичан на этой территории.103 Материалы прессы — прежде всего, газеты «Тайме», и в меньшей мере журнала «Блэквудз Мэгэзин» , — позволяют говорить о значительном внимании общества к проблемам английской политики в Восточной Африке. Чаще всего на страницах прессы фигурировали сюжеты о работорговле, деятельности миссионеров и исследовательских экспедицийпубликовались мнения авторитетных путешественников и политиков. Наибольшее количество обращений к восточноафриканской теме падает на 1880-е гг. -период борьбы европейских держав за раздел Африки.104

Интересным публицистическим источником, в котором нашли отражение основные идеи ранневикторианского периода о миссии англичан в Африке, является работа Р. Джеймисона с характерным названием «Суждено ли Африке остаться закрытой от общения с цивилизованным миром.», единственный сохранившийся в Англии экземпляр которой был обнаружен в библиотеке Лондонского университета.105

103 A brief view of the principles and proceedings of the Church Missionary Society for Africa and the East. July, 1860- Report of the Oxford, Cambridge, Dublin and Durham Mission to Central Africa for 1861. L., 1862- University Mission to Central Africa. Annual Report. L., 1873.

104 Palmers Index to the Times, 1790 — 1905. King’s College Electronic Database, London, UK.

105 Jamieson R. Is Africa to remain sealed against intercourse with the civilized world, or can means be devised by which an intercourse may be opened up?: A few remarks addressed to those who desire the amelioration of Africa: with an outline of a plan by which it is believed commercial intercourse with Central Africa may be established. Liverpool, 1844.

Непосредственно проблемам колониальной политики посвящены официальные публикации министерства иностранных дел — так называемые «Синие книги», или парламентские бумаги. Использованные в настоящей работе тома содержат переписку правительства с английскими чиновниками в Восточной Африке, корреспонденцию адмиралтейства с командирами британских кораблей, участвовавшими в операциях по борьбе с работорговлей в регионе, доклады и отчеты офицеров, чиновников, коммерсантов и путешественников, освещающих ситуацию на этих территориях. Анализ данных документов позволяет делать выводы о приоритетах британской колониальной политики в Восточной Африке, дает возможность проследить динамику британской активности в регионе.106

Помимо этого, из числа официальных публикаций были привлечены материалы парламентских дебатов — прежде всего тех, в которых затрагивались вопросы деятельности путешественников, 107 — а также ряд документов британской колониальной политики, опубликованных в сборниках.108

Ценность отмеченных источников, освещающих вопросы британской политики в Восточной Африке, заключается не только и не столько в возможности воссоздания фактологической канвы: они позволяют реконструировать дискурсивные поля и семантические оппозиции, с помощью которых в викторианский период происходило обсуждение темы колониального Другого.

Комплекс привлеченных в настоящей работе источников широк и позволяет решить сформулированные в исследовании задачи.

Научная новизна диссертационной работы определяется тем, что в ней предпринята попытка исследования проблемы, до сих пор не

106 British Parliamentary Papers. Session 1846. Vol.29- Sessions 1867−1869. Vol.51- Sessions 1877−1878 Vol.57. Shannon, 1969.

107 Hansard’s Parliamentary Debates, 3d series, vol.114−216. L., 1851 -1873.

108 Select Documents on British Colonial Policy, 1830 — 1860. Ed. by K.N. Bell and W.P. Morrell. Oxford, 1928; Newbury C.W. British Policy Towards West Africa. Select Documents, 1786 — 1874. Oxford, 1965. разработанной не только в отечественной, но и в зарубежной исторической литературе. Впервые в отечественной историографии предпринят анализ деятельности и специфики текстов английских путешественниц XIX в. в контексте тендерных и имперских установок викторианской культурыосвещены сюжеты о развитии туризма и путешествий в Британии второй половины XIX в.- изучены механизмы производства знания о колониальном Другомрассмотрено место и значение текстов путешественников в формировании имперского дискурса. Впервые в исторической литературе данная тема разработана на материале востбчноафриканских путешествий, что позволило скорректировать ряд существующих в зарубежной историографии выводов о тендерных особенностях работ путешественников.

Изучение указанной проблематики осуществляется на основе современных концепций и методик, с учетом новейших тенденций мировой исторической науки.

Исследование проведено на основе широкого круга английских источников, большая часть которых недоступна в Россиив научный оборот введены материалы, в том числе, рукописные, не использовавшиеся ранее не только у нас в стране, но и за рубежом.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования результатов исследования и отдельных рассмотренных в нем исторических сюжетов при подготовке общих и специальных лекционных курсов по новой истории стран Европы и Америки, Азии и Африки, в частности, при освещении проблем женской истории, истории викторианского общества, имперской истории Британии. Анализ применяемых в диссертации методологических подходов может составить часть историографических и источниковедческих учебных курсов. Изученные при написании работы источники могут быть полезными при подготовке и проведении семинаров и спецсеминаров.

Кроме того, отдельные выводы и положения диссертации могут быть использованы специалистами различных дисциплин в научноисследовательской работе. Не являясь исчерпывающим анализом способов функционирования гендерных и имперских конструкций британской культуры, настоящая работа может стимулировать дальнейшее изучение данной проблематики в русле обозначенных методологических перспектив.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены и обсуждены на научных конференциях в г. Ярославле в 2000;2004 гг., на коллоквиуме в Билефельде (Германия) в 2002 г., на Летней школе по тендерным исследованиям в Форосе (Украина) в 2003 г., на методологических аспирантских семинарах в г. Ярославле в 2002 — 2003 гг. и в Лондоне (Великобритания) в 2004 г.

Основное содержание работы отражено в публикациях общим объемом 2,5 п.л.

Заключение

В основе проблематичности статуса путешественниц в Восточной Африке и специфики производимых ими отчетов о поездках лежало взаимодействие фемининного и колониального дискурсов викторианской культуры, установки каждого из которых нередко противоречили предписаниям другого.

Викторианский период был временем наиболее полного оформления концепции разделенных сфер, ставшей основой тендерной идеологии эпохи и определившей границы «женского» и «мужского» пространства. В то же время изменение социально-экономической конъюнктуры, а также технологические новшества создали условия для обретения женщинами большей свободы и выхода на арену общественной жизни, что особенно ярко проявилось в увеличении числа женщин-путешественниц. Вместе с тем, феномен путешественниц вряд ли можно объяснить лишь успехами эмансипации: перемены в общественном сознании совершались крайне медленнона протяжении практически всего периода попытки изменения тендерных ролей воспринимались обществом настороженно и критически. Как представляется, возможность женских путешествий и публикации отчетов о них была обеспечена использованием путешественницами специфических стратегий, прежде всего, текстуальных, утверждавших лояльность женщин предписанным нормам поведения.'

Маркировка путешествия в европейской культуре как мужского занятия, связанного с риском, применением силы и оторванностью от домашнего очага, в викторианский период с его акцентом на разграничении социальных ролей женщин и мужчин получила еще более четкое обоснование. Такая ситуация ставила под сомнение тендерный статус женщин-путешественниц, выступавших в традиционно мужском качестве. Тем более проблематичной становилась в этом контексте публикация отчетов о путешествиях, выводившая женщин в общественную сферу и утверждавшая их власть как автора и обладателя эксклюзивного знания. Наконец, важную роль в неустойчивости тендерной позиции путешественниц играл сам регион поездки.

Территория Восточной Африки в XIX в. вошла в сферу имперских интересов Британиимасштабы британского присутствия в регионе на протяжении всего периода неуклонно возрастали. Сообщения активно действовавших на этой территории миссионеров и географов-исследователей формировали образ Восточной Африки как «диких», опасных земель, наиболее остро нуждавшихся в цивилизаторском влиянии европейцев. Особенное место в дискурсе о Восточной Африке занимала работорговля, борьба с которой определяла содержание британской политики в регионе на протяжении долгого времени, предоставляя легитимное обоснование для вмешательства. Образы рабства и работорговли использовались в риторике британцев для обозначения состояния хаоса и анархии в Восточной Африке, что подразумевало необходимость активных действий на этих территориях. Это сочетание опасности, суровости условий, грубости нравов и необходимости применения силы наделяло дискурс о Восточной Африке отчетливо маскулинными коннотациями. Образ «имперского героя», широко распространенный в викторианской литературе путешествий, был несовместим с установками женского поведения.

Противоречивость положения женщин в роли путешественниц по имперским территориям преодолевалась рядом способов. ¦

Поскольку путешественницы оказывались в Восточной Африке в результате назначений супругов — колониальных чиновников, исследователей, коммерсантов, — это обеспечивало женщинам возможность объяснения своего участия в поездке в терминах исполнения личного долга перед мужем. Роль «инкорпорированной жены», чье положение на имперских территориях всецело зависело от статуса мужа, а образ жизни определялся его деятельностью, полностью вписывалась в викторианские представления о разделенных сферах. Изображая себя в стереотипной роли образцовой жены, путешественницы акцентировали внимание на помощи мужу в его повседневных заботах, необходимости его эмоциональной поддержки, подчеркивали профессиональную компетентность супруга и знание им местных условий. Частые отсылки к собственной уязвимости и главенствующей роли супругов в путешествии создавали особенно фемининный образ этих женщин. Этой же цели служили акцент на трудностях поддерживания подобающего внешнего вида и представление собственного поведения как безупречно женственного за счет описания специфически женских" реакций, физической слабости, случаев своей некомпетентности и т. д.

Подобная демонстрация приверженности путешественниц предписанным нормам поведения сводила к минимуму риск обвинений в неженственности", имплицитно присущей африканскому путешествию.

Подчеркнутое внимание к составляющим женского образа служило способом доказательства нормативности тендерного статуса путешественниц. Данные свидетельства противоречат распространенному в литературе представлению об этих женщинах как об эксцентричных созданиях, в своей деятельности стремившихся своей нарушить как можно больше правил.

Само стремление путешественниц вписать свой образ в конвенциональные рамки говорит о значимости тендерных стереотипов как к для выстраивания собственной идентичности человека, так и для функционирования социальных отношений. Используя данные текстуальные стратегии, они фактически поддерживали иерархию властных отношений, укорененных в тендерных различиях. Вместе с тем соблюдение внешних поведенческих норм не только предоставляло женщинам саму возможность путешествовать, но и обеспечивало им доступ к властным позициям как на имперских территориях, так и в самой Британии.

Принадлежность путешественниц к белой расе позволяла им пользоваться в Африке таким влиянием и властью, которые были недоступны им в Британии. В условиях африканского путешествия нередко значительно возрастало число подвластных им людей.

Женские способы осуществления власти, однако, отличались от тех, что использовали белые мужчины: пытаясь воздействовать на проводников и слуг из числа местного населения, путешественницы применяли не физическую силу, а дипломатические средства. Данный факт, как представляется, объясняется спецификой положения женщин на имперских территориях: использование приемов такого рода в ситуациях сопротивления африканцев было для путешественниц единственно доступным способом действий.

Имперский контекст предоставлял женщинам возможность выстраивания властных позиций за счет принятия «материалистской» роли, предполагавшей покровительственное отношение к африканцам. Предпринимая. попытки «просвещения» местного ' населения, путешественницы участвовали в трансформации материальных и религиозных практик африканцев, тем самым внося свой вклад в поддерживание символического порядка империи.

Важнейшим следствием путешествий для женщин становилось обретение ими авторитета очевидца, позволяющего им предложить британской аудитории свою версию знания об увиденном. Сам факт описания является властным актомвоплощенный в печатном слове, он обеспечивает автору выход в публичную сферу.

Авторская власть путешественниц, вместе с тем, была подвержена воздействию дискурсивных ограничений: статус женского текста и место женщин в системе научного знания диктовали специфический выбор тем и стиля описаний.

На протяжении викторианского периода тендерная принадлежность женщин-писательниц выступала в качестве особой, едва ли не главной, оценочной категории их произведенийпроизводимая ими литература обладала пониженным символическим статусом. Подчиняясь этим установкам, путешественницы подчеркивали отсутствие претензий на серьезную литературную ценность своих работ, что ограждало их от обвинений во вступлении в пространство мужской текстуальности. То же относилось и к научной значимости отчетов путешественниц: исключенность женщин из научного дискурса, использование которого было в целом мужской прерогативой, обусловливала маркировку ими собственных текстов как любительских, непрофессиональных, утверждала. за работами I путешественниц статус «легкого чтения» .

Язык науки, наиболее часто применяемый путешественниками в описании пейзажей, в женских текстах нередко замещается языком эстетики: фокус повествования на эмоциях рассказчика, характерный для эстетического дискурса, легко сочетался с предполагаемой чувствительностью и сентиментальностью женщин.

Постепенная трансформация языка эстетики в сторону большей прагматичности, выражавшаяся в акценте на возможностях хозяйственного освоения обозреваемых территорий, нашла отражение и в женских текстах. I

Описание африканских пейзажей в терминах перспектив их колониального использования является одной из черт, свидетельствующих об идентификации путешественниц с имперской властью.

Особенно ярко проблематичность сочетания установок фемининного дискурса с правилами представления колониального Другого, существовавшими в викторианской культуре, проявляется в репрезентации женщинами африканских культур.

Важное воздействие на характер данных описаний в работах путешественниц оказало постепенное изменение в Британии представлений об африканцах. В текстах женщин, написанных в более ранний период, еще встречается образ «благородного дикаря» — в произведениях путешественниц последующих лет африканцы в целом изображаются в характерных для 7090-х rr. XIX в. расистских терминах. Четкая схема иерархии народов, утвердившаяся в эти годы, легла в основу викторианского колониального дискурса, определявшего, реакции путешественников в ходе встреч с туземным населением и задававшего способы описания африканцев.

Общие для викторианцев схемы изображения африканского Другого присутствуют в описаниях путешественницами местных культурных традиций. Женщины применяют тот же набор стилистических приемов, что и мужчины-путешественники, конструируя африканский субъект как Другое: помещение описываемой культуры в «отдаленном прошедшем» времени, указывающее на «отсталость» африканцевутверждение неизменности африканской культуры и отсутствия у нее какой-либо историииспользование ¦ «этнографического настоящего» времени, позволяющее особенно явно представить африканцев в качестве объектов западного знанияприписывание нечистоты местным культурам, имевшее импликации деградированного морального состояния населения. Дифференцирование африканского Другого было тесно связано с осознанием собственной идентичности британцев, утверждавшейся в четком противопоставлении себя африканцам. В колониальном контексте вопросы сохранения идентичности имели для европейцев особую значимость. Помимо этого, разграничение «своего» и «чужого» с приписыванием последнему отрицательных свойств устанавливало неравные отношения власти между автором текста как властным субъектом и (колонизуемым) объектом его описания. В более широком плане, способы репрезентации африканцев в текстах путешественниц, будучи составной частью колониального дискурса, кодировали и узаконивали экспансионистские стремления викторианцев.

Наиболее ярко такие установки проявляются в описании путешественницами работорговли как основной черты африканской жизни. Тесная связь темы рабства с апелляцией к гуманизму позволяла женщинам участвовать в обсуждении этого вопроса, принадлежащего традиционно закрытой для них политической сфере. Избирая работорговлю в качестве предмета пространных описаний, путешественницы использовали характерный набор риторических фигур, призванных обосновать необходимость британского вмешательства во внутренние дела африканских государств и союзов племен.

Вместе с тем, тексты путешественниц демонстрируют возможность вариаций изображения африканского Другого в рамках имперского дискурса, что в наибольшей мере проявилось в описании ими внешности и поведения представителей местного населения.

Различия в способах репрезентации африканцев в работах путешественниц определялись целым рядом факторов. Наиболее значимым из них, как представляется, была степень контакта путешественниц с местным населением: чем более непосредственным был опыт их общения с африканцами, тем более положительными и сочувственными к характеристиками наделялся их образ. Необходимо отметить, что специфика положения белых женщин на имперских территориях в большинстве случаев затрудняла прямое общение путешественниц с африканцами, что вело к созданию женщинами в целом стереотипных образов местного населения, характерных для викторианской литературы путешествий. Вместе с тем те из них, кто имел возможность наблюдать жизнь африканцев с более близкого расстояния, нередко разрушали традиционные клише в описании туземцев, формируя иное, позитивное видение колониального Другого.

В числе прочих факторов, оказывавших влияние на способы изображения африканцев в работах путешественниц, нужно отметить личные мотивы автора и специфику политической ситуации в регионе путешествия.

Несмотря на ряд различий, присутствующих в описании путешественницами местного населения, принадлежность этих женщин к одной культуре, а также особое положение на территориях империи в качестве представительниц высшей расы обусловливала определенное сходство их реакций. Анализ текстов путешественниц опровергает распространенное в историографии мнение о меньшем расизме этих женщин по сравнению с путешественниками-мужчинами. Женщины, находящиеся в центре данного исследования, в той или иной мере разделяли все европоцентристские установки викторианской культуры. Необходимо подчеркнуть, что даже внешне нейтральные или сочувственные изображения африканцев, как правило, имели уничижительные коннотации, свидетельствующие о позициях расового превосходства путешественниц.

Одним из наиболее ярких примеров, иллюстрирующих данное положение, является описание путешественницами африканцев как детей: этот довольно распространенный в викторианской литературе путешествий троп особенно часто используется в женских работах. Изображаемые в данном ключе африканцы наделяются в целом болееположительными свойствами, чем принято традиционно, однако приписываемая им «инфантильность» относит африканцев к более низкой ступени эволюционного развития по отношению к европейцам, со всеми вытекающими отсюда идеями о необходимости контроля над ними.

Особая частотность, в использовании данного приема женщинами может объясняться легкостью его сочетания с установками фемининного дискурса: выстраивание материалистской роли путешественницами выступает в качестве одной из стратегий, примиряющей требования фемининного и колониального дискурсов.

Характерной чертой женских текстов является внимание авторов к домашней сфере: много места отводится описанию приготовления и употребления еды, хозяйственной жизнив центр внимания путешественниц попадают местные женщины, также в основном существующие в пределах пространства дома. Фокус на домашней жизни африканцев, с одной стороны, определялся ожиданиями аудитории, предполагавшей особый интерес женщин к данной сферес другой стороны, путешественницы в силу своей тендерной принадлежности имели возможность непосредственного доступа к домашней жизни африканцев, нередко закрытой для европейцев-мужчинтем самым их опыт приобретал уникальное значение в конструировании знания о колониальных народах. Концентрация на описании домашней сферы становилась для женщин способом обретения власти, основанной на авторитете очевидца.

Таким образом, как показало проведенное исследование, соблюдение фемининных норм поведения и построения текста позволяло женщинам не только выступать в традиционно мужской роли путешественниц, не вызывая осуждения общества, но и принимать властные позиции как на территориях империи в качестве представительниц белой, главенствующей, расы, так и в самой Британии, где они выступали как авторы публикуемых работ носители авторитетного знания. При этом, действуя в рамках предписанной им сферы, путешественницы могли в определенной мере нарушать традиционные установки колониального дискурса, предлагая свои версии знания о Другом.