Неполитическая деятельность провинциальной интеллигенции в России в конце XIX — начале XX вв

Актуальность темы

исследования. Определяющим фактором общественного развития является характер взаимоотношений государства и гражданского общества. Исторически сложились, так, что российская интеллигенция взяла на себя миссию одного из главных ретрансляторов и активного проводника общественных надежд и ожиданий. Инициированные властью реформы вызвали в современном российском обществе социально-экономические, политические, национальные и культурные процессы, во многом напоминающие те, что имели место в России в конце XIX — начале XX вв., и в которых образованная часть отечественного социума играла важную и, зачастую, особую роль. Интересы формирующегося гражданского общества требуют изучения, осмысления и адекватного использования того опыта из многогранной и сложной истории отечественной интеллигенции, который связан с её организованной социокультурной созидательной деятельностью в рамках «малых дел», без возложения на знание идеологических функций, в контексте сосуществования совершенно различных политических и социальных программ.

А.И. Солженицын писал: «станет или не станет когда-нибудь наша страна цветущей — решительно зависит не от Москвы, Петрограда, Киева, Минска — а от провинции.».1 Ведь именно в провинции происходили глубинные процессы формирования нации, государственности и культуры. В условиях современной востребованности всестороннего изучения провинциальной России как целостного социокультурного образования актуальным видится обращение к истории деятельности провинциальной интеллигенции. Занимая особое место в социокультурной среде России, будучи неотъемлемой частью самого народа, провинциальная интеллигенция, в отличие от столичной, «лучше понимала особенности.

1 Солженицын, А. И. Как нам обустроить Россию // Комсомольская правда — 1999 — 18 сентября. национального характера народа, специфику его труда, культуру, повседневную жизнь, проблемы и задачи простых людей".1.

Актуальность обращения к конкретному историческому опыту неполитической общественной активности значительного слоя отечественной интеллигенции — интеллигенции провинции — мотивируется также и необходимостью соблюдения двух важнейших гносеологических условий. Во-первых, — пониманием драматической истории российской дореволюционной интеллигенции во всем её контрастном многоцветьи, поскольку идеализации интеллигенции так же вредна, как и антиинтеллигентские воззрения. Во-вторых, — реализацией исторического подхода к пониманию сущности самой интеллигенции.

А отмеченная В. Т. Ермаковым «Ограничность и определенная деформированность выявленной ранее источниковой базы истории российской интеллигенции"2 актуализирует её расширение, в том числе, за счет разработки такого насыщенного событиями аспекта истории отечественной интеллигенции как неполитическая организованная общественная деятельность ее провинциальных групп.

Степень научной разработанности проблемы. Академик Ю. А. Поляков писал: «Российская интеллигенция и её проблемы. Нет в нашей истории сюжетов, о которых бы так много говорилось.». Многогранность феномена отечественной интеллигенции, контрастная многоаспектность ее истории, как и очередная необходимость реализации исторического подхода к пониманию ее сущности привели в 90-е годы XX века к появлению абсолютно нового явления в развитии отечественного интеллигентоведения — его институализации как самостоятельного научного направления. В 1992 г. на базе Ивановского государственного университета приказом Госкомвуза.

1 См.: Меметов, B.C., Данилов, А. А. Истоки формирования российской провинциальной интеллигенции // Интеллигенция России: уроки истории и современность. — Иваново, 1996. — С. 49.

2 См.: Ермаков, В. Т. Интеллигенция России в России в XX столетии (К постановке проблемы «Интеллигенция как феномен исторического изучения») // Интеллигенция России: уроки истории и современность. — С. 17.

3 Поляков, Ю. А. Зачинщица или жертва? Интеллигенция эпохи смуты // Свободная мысль — 1996 — № 2 — С. 15.

РФ создается Межвузовский Центр РФ «Политическая культура интеллигенции, ее место и роль в истории Отечества» во главе с доктором исторических наук B.C. Меметовым для изучения феномена российской интеллигенции. Его научная и, в то же время, координирующая деятельность позволила приступить к разработке широкомасштабной проблемы изучения отечественной интеллигенции, ее прошлого, настоящего и перспектив будущего развития в рамках воссоздаваемого в масштабах России единого интеллектуального пространства. В интеграционный процесс включились известные представители сложившихся авторитетных научных школ Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Екатеринбурга, Ростова-на-Дону, Омска и других научных и культурных центров страны. Успехи Центра в разработке и становлении новой теоретико-методологической парадигмы интеллигентоведения как самостоятельной отрасли научного знания, развитии и координации научно-исследовательских работ по проблемам российской интеллигенции в РФ, ряде стран ближнего и дальнего Зарубежья привели к созданию на его базе в 1998 г. НИИ интеллигентоведения и научного журнала «Интеллигенция и мир». Только к июню 2000 г. на базе Центра и НИИ было проведено 10 межгосударственных научных конференций, в том числе, и исторических, с публикацией их материалов, а также отдельных монографий.

Специфика исследовательского поля, как и сложность самого феномена отечественной интеллигенцииналичие ряда сложившихся концепций (школ) в научных центрах Москвы, Санкт — Петербурга, Иванова, Екатеринбурга, Омска, Новосибирска и др.- издание историографических трудов, посвященных изучению темы «Российская интеллигенция до октября 1917 г."-1 проведение международной историографической конференции в.

1 См., например: Корупаев, А. Е. Российская интеллигенция. Историография рубежа 80-х-90-х годов XX века. — М., 1994; Самарцева, Е. И. Историографический эскиз проблемы генезиса отечественной интеллигенции (Россия. Русское зарубежье. ЮС в.). — Тула, 1997; Её же. Российская интеллигенция до октября 1917 года (историографический очерк). — Тула, 1997 и др.

Иваново1 свидетельствуют о масштабности формирования и развития ведущих тенденций историографии российской интеллигенции дооктябрьского периода. И, вкупе со спецификой избранной темы, в поле исследования которой вовлекаются также проблемы истории общественных организаций, истории культурно-просветительной работы, образования, благотворительного движения, а также провинциальной истории, требует от нас выделения собственного историографического очерка в составе отдельного параграфа диссертационного исследования (см. 1.1 в диссертации).

Объект нашего исследования: неполитическая организованная общественная деятельность отечественной провинциальной интеллигенции в условиях капиталистической модернизации дореволюционной России.

Предмет исследования: просветительская и попечительская (в сфере образования и сфере социальной помощи) деятельность интеллигенции Ставропольской губернии, Кубанской и Терской областей в рамках добровольных частно-правовых организаций в конце XIX — начале XX веков.

При этом, в условиях продолжающихся в исторической науке дискуссий по поводу термина «интеллигенция», мы придерживаемся точки зрения А. Г. Данилова, понимая под интеллигенцией людей, «имевших определенный уровень образования, полученного в высшем или среднем учебном заведении, в отдельных случаях — путем самообразования, для которых умственный труд является основным занятием».2.

Хронологические рамки исследования охватывают последнюю четверть XIX века и начала XX века — до октябрьских событий 1917 года.

Нижняя граница обусловлена общероссийской тенденцией к значительному росту количества объединений частно-правового характера, активно занимавшихся неполитической общественной деятельностью, что.

1 Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии: Тезисы докладов межгосударственной научно-теоретической конференции. — Иваново, 1995.

2 Цнт. по: Данилов, А.Г. К вопросу о роли провинциальной интеллигенции в формировании гражданского общества (на примере Дона, Кубани и Ставрополья в конце XIX века) // Интеллигенция и проблемы формирования гражданского общества в России: Тез. докл. Всерос. конф. 14−15 апр. 2000 г. -Екатеринбург, 2000.-С. 122. составляло характерную черту формировавшегося в модернизируемой России гражданского общества. Интеллигенция, как правило, играла ведущую роль в создании и работе большинства таких организаций. Верхняя граница связана со вступлением России в радикально новый этап исторического развития, связанный с коренными изменениями во всех сферах жизни общества.

Территориальные рамки исследования охватывают территории Ставропольской губернии, Кубанской и Терской областей в их дореволюционных границах. Выбор региона исследования связан как с соседством и тесными социальными, экономическими и культурными связями названных территорий, так и их геополитическими, этноконфессиональными и иными особенностями по сравнению с внутренними губерниями России. Одной из таких особенностей была численность и состав региональной интеллигенции. Так, на рубеже XIX — XX веков на Ставрополье это было 4 тыс. человек, на Тереке — 6 тыс. человек, 1 на Кубани — около 7 тыс. человек. Э. В. Кемпинский, уточняя подсчеты по материалам переписи 1897 г. по Северному Кавказу, говорит о 19,4 тыс. человек интеллигенции в регионе и отмечает, что сосредоточена она была, в большинстве своем, в Кубанской и Терской областях: здесь проживали 2/3 ее представителей, что составляло, соответственно, 7,6 и 5,5 тыс. человек, а в о.

Ставропольской губернии числилось 3,4 тыс. человек. При этом очевидно, что удельный вес интеллигенции в регионе был ниже, чем в среднем по стране. При этом, например, в Терской области доля офицеров и почтово-телеграфных служащих значительно превышала ставропольские и общероссийские показатели, наличие на Тереке ряда крупных.

1 См.: Кемпинский, Э. В. Представительство интеллигенции Терской области и Ставропольской губернии в конце XIX века// Интеллигенция Северного Кавказа в истории России: Матер, межрег. науч. конф. 10−11 апреля 1998 г. Ч. 2. — Ставрополь, 1998. — С. 64.

2 См.: Данилов, А. Г. Опыт участия интеллигенции Дона, Кубани, Ставрополья в революции 1905;1907 гг. (по поводу некоторых постулатов) // Российская интеллигенция: критика исторического опыта: Тез.докл. Всерос.конф. с междунар. участием, поев. 80-летию сборника «Смена вех». 1−2 июня 2001 г. — Екатеринбург, 2001.-С. 233.

3 Кемпинский, Э. В. Интеллигенция Северного Кавказа: анализ переписи 1897 г. // Культурная жизнь Юга России. — 2008. — № 4 (29). — С. 31. промышленных предприятий способствовало более широкой, чем на Кубани и Ставрополье, представленности инженерно-технического персонала, хотя, в целом, слой его являлся, по сравнению с остальной Россией, незначительным. При не столь заметной разнице в представительстве медиков, учителей, служащих у частных лиц, в Ставропольской губернии доля священников превосходила соответствующий показатель в целом по России и Кавказу. Больше, чем в Терской области, работало на Кубани и на Ставрополье крупных учреждений со штатом финансовых служащих.

Цель нашего исследования: изучить и проанализировать исторический опыт организованной неполитической активности интеллигенции Ставропольской губернии, Кубанской и Терской областей в конце XIX — начале XX вв. в таких её важных направлениях, как просветительская и попечительская деятельность.

Достижение заявлений цели осуществляется в работе через реализацию следующих задач:'.

— анализ достижений отечественной и зарубежной научной мысли, а области интеллигентоведения, истории отечественной провинции, истории общественной деятельности, благотворительного движения, культурно-просветительной работы в дореволюционной России в контексте определения исторического багажа для изучения феномена и истории неполитической общественной деятельности интеллигенции в дооктябрьский период в России;

— выявление основных аспектов и характерных черт неполитической общественной деятельности отечественной интеллигенции как социально-культурного феномена;

— выявление и исследования содержания, форм, особенностей и результатов культурно-просветительской работы интеллигенции Ставрополья, Терека и Кубани в рамках частно-правовых объединений в конце XIX — начале XX вв.;

— анализ попечительской активности организованной интеллигенции региона в развитии образования;

— изучение содержания и особенностей конкретно-исторической практики интеллигенции Ставрополья, Терека и Кубани в сфере предоставления социальной помощи нуждающимсяопределение мотивов, характера, особенностей, проблем и результатов деятельности лидеров просветительско-попечительского организованного движения в регионе в конце XIX — начале XX вв.

Методологическая база исследования представляет собой многоуровневый комплекс принципов и методов познания, присущих современной науке. Универсальным философским методом познания является материалистическая диалектика, выступающая в качестве логики и теории познания, предъявляющая к процессу изучения сущности социально-исторических явлений требования научности, объективности, историзма, всесторонности, комплексности и конкретности истины.

Тяготея к культурно-деятельностному подходу трактовке феномена «интеллигенции» и изучая деятельность провинциальной интеллигенции, считаем, что она должна быть оценена по трем параметрам. Во-первых, необходимо учитывать конкретно-исторические условия её деятельности. Во-вторых, выявить личностно-психологические и социокультурные мотивации деятельности. В третьих, соотнести мотивационные установки и конкретно-исторические реалии деятельности интеллигенции. Что, с нашей точки зрения, наиболее реализуемо в опоре на наследие отечественной и зарубежной историографии и гуманитарной мысли по комплексу заявленных проблем как и на локальный метод и системный подход.

Частнонаучными методами, используемыми в работе, являются: историко-генетический, историко-системный, историко-сравнительный, библиографический и статистический.

Источниковую базу исследования составили опубликованные и неопубликованные материалы, которые мы подразделяем на 1) источники нормативно-правового характера- 2) источники делопроизводственного характера- 3) источники информационно-статистического характера- 4) источники личного происхождения- 5) материалы периодической печати- 6) информационные ресурсы глобальной компьютерной сети Интернет.

К работе над диссертацией привлечены документы из 52 фондов центральных и региональных архивов, а также краеведческих музеев. Так, в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) были изучены материалы, хранившиеся в следующих фондах: Департамента полиции МВД (ф. 102), Всероссийского Союза учителей и деятелей по народному образованию (ф. 517), Союза союзов (ф. 518) — Управления Кавказского жандармского округа (ф. 1173). В российском государственном историческом архиве (РГИА) — Департамента народного просвещения Министерства народного просвещения (ф. 733), Главного управления по делам печати (ф. 776) — Второго отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии (ф. 1261), Департамента общих дел Министерства внутренних дел (ф. 1284) — Департамента полиции исполнительной Министерства внутренних дел (ф. 1286), Министерства юстиции (ф. 1405).

В Государственном архиве Ставропольского края (ГАСК) анализу подверглись материалы фондов: Дирекции народных училищ (ф. 15), Ставропольского местного управления РОКК (ф. 62), Ставропольского присутствия по земским и городским делам (ф. 67), Ставропольского губернского правления (ф. 68), Ставропольской 2-ой мужской гимназии (ф. 75), Ставропольской Ольгинской женской гимназии (ф. 76), Ставропольского статистического комитета (ф. 80), Дамского комитета Ставропольского отделения РОКК (ф. 85), Ставропольского городского полицейского управления (ф. 88), Ставропольской городской Думы (ф. 95), Ставропольской городской Управы (ф. 96), Канцелярии Ставропольского губернатора (ф. 101), Ставропольской 3-ей женской гимназии ф. 125), Ставропольского Учительского института (ф. 126), Ставропольской ученой архивной комиссии (ф. 198), Ставропольской женской гимназии Св. Александры (ф.

309), Ставропольской губернской земской управы (ф. 311), Ставропольского общества помощи бедным (ф. 365), Георгиевской Городской Думы Терской области (ф. 865), Управления Кавказских Минеральных Вод (ф. 1016), Пятигорской Городской Думы Терской области (ф. 1266), а также Коллекция документальных материалов по истории Ставропольского края (ф. Р-3823).

В Государственном архиве Краснодарского края (ГАКК) изучены документы фондов: Кубанского областного правления (ф. 449), Канцелярии Наказного Атамана и Начальника Кубанского казачьего войска (ф. 454), Кубанского областного попечительства о тюрьмах комитета главного управления МВД (ф. 461), Кубанского областного комитета попечительства о народной трезвости (ф. 465), Войсковой женской гимназии Кубанского казачьего войска (ф. 469), Дирекции народных училищ Кубанской области (ф. 470), Екатеринодарской городской управы (ф. 498), Правления Екатеринодарского художественного кружка при городской картиной галерее им. Ф. А. Коваленко (ф. 557), а также Коллекция документов по истории Кубанского казачьего войска (ф. 670).

Центральный государственный архив Республики Северная Осетия-Алания (ЦГА РСО-Алания) представлен в диссертации материалами фондов: Терского областного правления (ф. 11), Канцелярии Начальника Терской области (ф. 12), Терского областного по городским делам присутствия (ф. 17), Дирекции народных училищ Терской области (ф. 123), Владикавказской Ольгинской женской гимназии (ф. 127), Владикавказской 2-ой женской гимназии (ф. 128), Терского областного присутствия об обществах и союзах (ф. 199).

К исследованию привлечены материалы ф. 1 — Г. К. Праве, ф.66-Благотворительные и общественные организации, ф. 201 — РОКК Ставропольского государственного историко-культурного и природно-ландшафтного музея-заповедника им. Г. Н. Прозрителева и Г. К. Праве и документы из личного фонда В. И. Лунина Армавирского краеведческого музея (Краснодарский край).

Группа источников нормативно-правового характера представлена в диссертации законами и иными государственными законодательными актами, положениями и циркулярами, определявшими нормативную базу организованной общественной деятельности в дореволюционной России, регламентировавшими работу органов образования, системы общественного призрения, системы внешкольного образования и т. д. Значительную часть источников нормативно-правового характера составили уставы обществ, действовавших в изучаемой сфере в регионе в конце XIX — начале XX вв.

Достаточно масштабна по количеству и информативна с точки зрения достижения поставленных в исследовании задач группа источников делопроизводственного характера. Она включает в себя многочисленные отчеты о деятельности общественных организаций, занимавшихся просветительской и попечительской (благотворительной) деятельностью, а также иную документацию, связанную внутренним делопроизводством этих организаций (журналы заседаний правлений и комитетов, общих собранийсписки членов и др.). Кроме того, анализу подвергнут ряд материалов делопроизводства городских думотчеты, справки, официальные записки и иные документы, составлявшие предмет делопроизводства канцелярий губернатора и начальников областей, различных присутствий.

Равной по фундированности и значимости для исследования стала группа выявленных источников справочно-информационного и статистического характера в виде многочисленных отчетов о деятельности обществ частно-правового характераочерков с обзором этой деятельности за определенное количество лет или десятилетий, а также ежегодных официальных обзоров Ставропольской губернии и ежегодно публиковавшихся отчетов начальников Кубанской и Терской областей. Календари, памятные книжки, справочные и энциклопедические издания составили важную часть данной группы источников, так как содержат в себе разноплановую информацию по многим аспектам изучаемой проблемы.

Материалы периодической печати представлены многочисленными публикациями центральных и региональных журналов («Городское дело», «Кавказский календарь», «Журнал Министерства народного просвещения», «Призрение и благотворительность в России» и др.) и газет («Кубанские областные ведомости», «Ставропольские губернские ведомости», «Терские ведомости» и др.).

Специфическая группа опубликованных источников — источники личного происхождения: мемуары и воспоминания ряда известных своей гражданской позицией представителей отечественной интеллигенции.

Еще одну группу источников составили материалы, полученные благодаря информационным ресурсам глобальной компьютерной сети Интернет.

Положения, выносимые на защиту. Проведенное исследование позволяет вынести на защиту следующие положения и выводы:

1. В противовес идее радикализма, часть отечественной интеллигенции, особенно многие ее провинциальные группы, стремилась в к. XIXн. XX вв. реализовать собственную социальную позицию через утверждение активной роли культуры, образования, морали, через созидательное участие в модернизационных процессах, происходивших в России.

2. Основной формой реализации неполитической общественной активности интеллигенции в дореволюционной России стали общественные организации в виде легитимных обществ частно-правового характера.

3. Организованная интеллигенция Ставропольской губернии, Кубанской и Терской областей смогла в последней четверти XIX-начале XX вв. существенно дополнить действия правительства и органов местного самоуправления через проведение разноплановой культурно-просветительной, попечительно-образовательной работы, через организацию социальной помощи нуждающемуся в ней населению, а также, работая в общественных организациях, ориентированных на специфику экономического развития региона.

4. Участие в просвещении широких масс населения, улучшении качества и структуры образования, борьбе с бедностью, в том числе, за счет роста ее профилактикиобщественное участие в развитии ведущей отрасли экономики Ставрополья, Кубани и Терека превращали интеллигенцию и в значимого участника процесса роста гражданской и общественной самоидентификации в России.

5. Успешность организованной неполитической общественной деятельности интеллигенции региона в изучаемый период во многом зависела от социальной позиции, энтузиазма, неравнодушия, активности и авторитетности ряда наиболее ярких представителей местной интеллигенции. Они не только задавали тон в организованной общественной работе, но и осуществляли необходимую связь с органами власти и местного самоуправления, а также со средствами информации.

6. Действуя в рамках общероссийской тенденции к доминированию в деятельности неполитических общественных объединений частно-правового характера, региональная интеллигенция в способах, масштабах и организации своей работы имела ряд особенностей. Они определялись сословным и национальным составом населения, потребностями территорий, количеством, национальной и социальной структурой состава участников неполитических общественных организаций.

7. Выявленные и изученные в диссертации содержание, особенности и результаты неполитической организованной деятельности интеллигенции Ставрополья, Кубани и Терека в последней четверти XIX-начале XX веков дают практикам современного общественного строительства возможность критического осмысления и использования опыта этой работы, который особенно важен в деле создания эффективного механизма конструктивного взаимодействия интеллигенции, как наиболее образованной и ответственной части российского общества, и власти на пути реформирования страны и строительства демократии.

Научная новизна исследования определяется, во-первых, постановкой проблемы. Это, по-существу, первая диссертационная работа, целью которой стал анализ исторического опыта организованной неполитической общественной деятельности провинциальной интеллигенции в дореволюционной России. При этом в результате комплексного историографического анализа основных достижений отечественной и зарубежной научной мысли в сфере изучения феномена и истории интеллигенции в дооктябрьской России не только выявлено практическое отсутствие работ, освещающих деятельно-созидательную сторону истории организованной интеллигенции, но и доказана их восстребованность в науке и практике современной России.

Исследование конкретно-исторического опыта просветительско-попечительской активности интеллигенции Ставрополья, Кубани и Терека в последней четверти XIX — начале XX вв. проведено в контексте реализованного в диссертации анализа неполитической общественной деятельности отечественной интеллигенции в дореволюционной России как социо-культурного феномена.

Изучение широкого спектра разноплановых источников, в числе которых, — и не привлекавшие ранее внимание исследователей, — позволило выявить, систематизировать и сравнить мотивы, формы и методы, равно как особенности, организованной деятельности интеллигенции Ставропольской губернии, Кубанской и Терской областей в сфере организации просветительской работы, поддержки народного образования, заботы о социально-недостаточном населении региона в условиях его капиталистической модернизации.

В работе прослежены судьбы наиболее ярких лидеров организованного неполитического общественного движения в изучаемом регионе. Выявлены степень мотивации их деятельности, их возможности, степень их влияния на жизнь местных социумов.

Практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы при подготовке и преподавании базовых и спецкурсов по истории региона. Учитывая, что работа, определенным образом, восполняет пробелы в историографии, выявленные факты и полученные в ходе исследования результаты могут быть востребованы при создании обобщающих научных трудов по истории отечественной интеллигенции дооктябрьского периода. Кроме того, исследованный опыт местной интеллигенции по организованному неполитическому участию в жизни локальных социумов может быть интересен практикам в рамках организации муниципальной и общественной жизни в современной России.

Апробация работы проходила в течении всего периода разработки проблемы. Отдельные теоретические положения, выводы и фактический материал докладывались на региональных и вузовских научно-практических, в том числе, и Интернет-конференциях и семинарах. Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории и теории государства и права СевероКавказского государственно-технического университета. По теме диссертации опубликовано 8 научных статей, 2 из них — в журналах, реферируемых ВАК.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав из шести параграфов, заключения, примечаний, списка источников и литературы и приложений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Интерес отечественной и зарубежной научной мысли к феномену неполитической организованной общественной активности российской интеллигенции в конце XIX-начале XX веков, в т. числе и ее провинциальной части, стал историографическим фактом лишь нескольких последних лет. Особенности исторической ситуации в России периода накануне, в момент и первое десятилетие после Октябряв СССР — в течение, поактически всего времени его существования, — сделали объектом научного внимания интеллигентоведов иные проблемы. А именно, — в период с конца XIX в. по 30-е годы XX века предпочтение сначала отдавалось поиску духовных истоков и социальных корней образованного слоя российского общества, изучению его духовно-нравственного мира. При этом особенность исторической ситуации в России заставила авторов, признавая, что целый ряд поколений интеллигентов прожил под властью идеи служения общему благу, сосредоточиться не на изучении этого процесса, а. в основном, на поиске и обосновании причин и фактов мировоззренческого кризиса русской интеллигенции. Хотя названный период в региональной историографии отличался непрекращавшимся процессом накопления и пер ни ч ной обработки конкретно-исторического материала, в т. числе и в части истории неполитической общественной деятельности местной интеллигенции. Даже в условиях, когда в центре в 20-е гг. XX века устанавливается тенденция обращаться к отдельным аспектам темы интеллигенции лишь по политико-прикладным мотивам и с учетом мыслей, высказанных в отношении места и роли российской интеллигенции в работах В. И. Ленина, А. В. Луначарского, Н. И. Бухарина.

В 30−50-е гг. XX века практически исчезают из поля зрения исследователей вопросы повседневных организованных действий людей по участию в социокультурной жизни и организации взаим о-п социальной помощи в дореволюционной России, в которой в провинции в изучаемое время тон задавала местная интеллигенция. Методологические ориентиры требуют от ученых-интеллигентоведов изучать интеллигенцию в качестве профессиональных групп, в социально-экономическом отношении включенных в состав рабочего класса или крестьянства.

На фоне достаточно активного изучения в СССР в 60−80-е гг. XX в. темы российской интеллигенции дооктябрьского периода в условиях наметившихся еще во второй половине 50-х гг. общественно-политических тенденций относительной либерализации, постепенное расширение тематики изучения происходило при неоспоримой первичности исследования фактического материала политико-революционной направленности. При этом в работах таких авторов, как JI.K. Ерман, С. А. Федюкин, В.Р. Лейкина-Свирская, А. В. Ушаков, Н. М. Пирумова, Л. Я. Смоляков, B.C. Соскин, И. И. Минц, К. В. Гусев и др., представлены конкретно-исторический материал и выводы, вызывающие теоретико-фактологический интерес для изучения истории неполитической общественной работы дооктябрьской интеллигенции. Более того, — А. Д. Степанский, уже в этот период сформулировавший современное определение общественной организации и предложивший классификацию дореволюционных обществ в рамках их единой системы, вскрыл и ряд проблем истории интеллигенции, как правило, серьезно в них представленной.

В условиях современного историографического периода (начавшего отсчет в 90-е гг. XX века) — периода утверждения принципиально иной, новой научной парадигмы истории российской интеллигенции — последняя приобретает статус одного из достаточно перспективных научных направлений, позволяющих сосредоточить исследовательские усилия на всестороннем показе деятельности интеллигенции, в т. числе и ее неполитической организованной общественной активности.

Проведение научных конференций по проблемам участия интеллигенции в жизни провинции в Костроме (1994) и Иваново (1996) и выход монографии Меметова B.C. и Данилова А. А. «Интеллигенция провинции в истории и культуре России» (Иваново, 1997) не только обозначили целый комплекс проблем, связанных с изучением истории провинциальной интеллигенции, но и подтвердили очевидную продуктивность в деле развития данного научного направления тех исследований, что ведутся учеными многих регионов страны и по изучению социумов своей малой Родины в части вопросов места и роли интеллигенции в развитии провинциальной культуры, степени участия образованной элиты провинциального общества в приобретении им черт гражданского, доли участия интеллигенции в организации социальной помощи нуждающимся и т. д.

В изучаемом нами регионе непосредственно предметом своего исследования историю местной интеллигенции избрали историки А. Г. Данилов и Э. В. Кемпинский. В рамках отдельных публикаций ряд проблем дореволюционной истории интеллигенции региона поднимают Н. Д. Судавцов, Е. А. Абулова, М. Е. Колесникова, В. М. Забелин, М. И. Игнатьева, Е. Ю. Любушкина, О. И. Шафранова и С. Я. Дьячков и др. (Ставропольский край) — Еремеева А. Н., Оспищева Л. Е., Галуто Л. Ф., Лях В. И., Поборина М. Ю., Золотарева И. Д., Тончу Е. и др. (Краснодарский край) — Ч. С. Кулаев, Г. Д. Базиева, Л. Ц. Кагермазова, С. М. Кертеева, С. А. Айларова, С. Р. Чеджемов (республики Северного Кавказа) и др.

В изучаемый историографический период опубликовано серьезное количество работ и защищены диссертации по истории общественных организаций (А.Д. Степанский, А. С. Туманова, А. В. Пастернак, М. В. Михайлова и др.), отечественного общественного благотворительного движения (Т.Е. Покотилова, С. В. Пашенцева, С. Л. Дьячков, О. М. Мокроносова и др.), культурно-просветительной работы (Т.А. Пархоменко, Г. А. Косихина, Е. В. Четверикова, В. М. Воробьева и др.), материалы которых также представляют собой серьезное подспорье для изучающих историю неполитической организованной деятельности провинциальной интеллигенции.

Изучение истории дореволюционной отечественной интеллигенции немыслимо без обращения к трудам ряда представителей Русского Зарубежья (Г.П. Федотова, С. Франка, Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, П. Б. Струве, Н. А. Авксентьева, А. А. Кизеветера, П. Н. Милюкова и др.), продолжавших, в основном, «веховскую» линию воззрения на интеллигенцию в канве сохранения национальной исторической памяти.

Зарубежная историография, находившаяся вплоть до второй половины 70-х гг. XX в. в ситуации преобладания в ней идейно-исторической и идеологической интерпритации сущности и истории дореволюционной интеллигенции, долгое время обращала основное внимание на ее роль в традиции революционного движения в России. Как долгое время находилась и под влиянием идей эмигрантов М. Карповича, Ф. Степуна, Д. Чижевского и трудов Н. А. Бердяева, Г. П. Федотова, Ф. Дана и др. Отсюда — традиция видеть в российской интеллигенции преимущественно силу, противостоявшую «проклятой русской действительности, творца революции». По этой причине, в условиях очевидного понимания того, что революционные группы внутри интеллигенции не составляли в ней большинства, в западной историографии в дореволюционной интеллигенции до последнего времени видели лишь слой, который собирался реформировать строй, радикализуя для этого общество. Отсюда — столь малый интерес к неполитическим общественным объединениям интеллигенции.

Обращение к социально-историческому подходу при изучении российской интеллигенции (особенно с середины 1970;х гг.), тем не менее, заставляет зарубежных ученых (М. Шпет, С. Кассоу, Н. Фриден, Д.Ф. Хатчинсон) приступить к изучению социальных групп внутри нее. И в рамках этого направления постепенно акцент делается и на проблеме формирования буржуазного общества в России, в том числе, и роли в этом процессе интеллигенции. В этой ситуации возникает осознание необходимости изучения «жизни, социального поведения и структуры интеллигенции» (Ю. Шеррер) в условиях отказа от определенных стереотипов и клише. Как это, к примеру, удается А. Линденмайер, изучающей то, что может быть помещено «между индивидуумом, семьей и государством в сфере общественности» (М. Хильдермейер) на примере конкретной истории организованного общественного благотворительного процесса в дореволюционной России, в составе которого интеллигенция играла значительную роль.

Очевидно, что почти нет в западной историографии исследований о провинциальной российской интеллигенции, о том, чем она отличалась от столичной. Хотя в условиях произошедшей в последнее время переоценки западной исторической наукой дореволюционной русской истории в целом и элементов «гражданского общества» в ней, в частности, особая роль отводится «образованным слоям» в широком смысле слова, и поиску образованным обществом общественной идентичности в «поздней Российской империи».

Отличительная черта интеллигенции как совокупности людей, занятых умственной, интеллектуальной, культурной деятельностью, заключается в том, что эта деятельность обычно имеет социально-моральный смысл и содержание. Т. е., интеллигенты несут и реализуют не только свои профессиональные навыки, но и определенные моральные, социальные идеи и ценности. Ведь во все времена господствовала философская традиция, рассматривающая интеллигентность в одной плоскости с такими явлениями, как «дух», «разум», «нравственность», «гуманизм». Особенности российской истории предопределили тот факт, что русская интеллигенция всегда отличалась не только особым морализмом, но и стремлением самоотверженно служить народу, выражать и защищать его интересы.

Наряду с концепцией революционного гуманизма, признававшего насилие как исторически необходимый способ разрешения социально-классовых противоречий, и апологетикой революционных начал в народе, в российском образованном обществе дискутировались и нашли серьезное число сторонников иные точки зрения, как на пути развития России, так и на особую роль и место интеллигенции в российском историческом процессе.

Реальной альтернативой идее радикализма, особенно после итогов разрушительного «хождения» интеллигенции в народ в начале 1870-х, стала теория эволюционизма. Утверждая активную роль культуры, образования, морали, духовности в социальной жизни, сторонники эволюционизма пытались правящие круги, общество, интеллигенцию направить по пути постепенного мирного процесса, в котором первостепенное значение должно принадлежать деятельности русской интеллигенции.

Особенно близкой эта идея стала провинциальной интеллигенции — мощному слою образованного населения провинциальных городов, уездов и волостей, игравшей свою роль и занимавшей особое место в социокультурной среде России. Знакомясь с реальной жизнью российской провинции, многие из них становились активными участниками и зачастую, лидерами, процесса трудных и неоднозначных социально-культурных изменений, происходивших в модернизируемой стране. Лучшие представители этой группы интеллигенции имели достаточный уровень образования и культуры, характеризовались высокой нравственностью и стремлением служить Отечеству и народу. Более того, выйдя большей частью из самого народа, провинциальная интеллигенция, в отличие от столичной, лучше знала особенности народного характера, культуру и повседневную жизнь простых людей, характер их труда и жизненные проблемы.

Реформы П-ой половины XIX века, внушившие надежду на то, что весь старый режим в целом, с его нищетой, невежеством, взяточничеством, патриархальной и культурной отсталостью, можно уничтожить общими усилиями здравомыслящих и самоотверженных людей, подвели провинциальную интеллигенцию к активизации общественной деятельности, постепенному вторжению в такие сферы жизни, как образование, здравоохранение, социальное попечение. Активная образованная часть населения провинции смогла со временем существенно дополнить здесь действия правительства и органов местного самоуправления. При этом основной формой реализации общественной активности интеллигенции в перечисленных сферах жизни местных социумов стали неполитические общественные организации. Гибкость и легитимность самой формы добровольного общества обеспечивала не только достаточно эффективное решение местных социокультурных проблем. Она давала возможность сосуществования совершенно различных политических и социальных программ, что становилось немаловажным в условиях усиления потенциала широкого самоопределения в общественно-политической сфере на фоне роста квалификации непрерывно расширявшейся образованной части общества.

Региональным фоном для роста активности интеллигенции Ставрополья, Кубани и Терека в деле создания и разноплановой культурно-просветительной и попечительно-образовательной деятельности общественных организаций стало, во-первых, катастрофическое положение даже с начальным образованием в регионе. Так, число учащихся начальных училищ по отношению к общему количеству населения на 1 января 1901 года составляло в Кубанской области — 2,3%, в Ставропольской губернии — 1,5%, в Терской области — 1,4%. Во-вторых, — в регионе находился в самом начале процесс вовлечения горцев в социокультурное пространство в России. В третьих, — малочисленность, а в некоторых уездах и округах и полное отсутствие дворянского элемента в регионе и появление на рубеже XIX—XX вв.еков на юге страны нового массового профессионального слоя образованных людей, придавало особую значимость и актуальность культурно-просветительной миссии интеллигенции.

Добровольные общественные объединения, создаваемые, как правило, по инициативе и при активном участии местных интеллигентов, ставили своей целью повысить грамотность населения средствами внешкольного образования, распространением идей просвещения, организацией досуга, предоставлением материальной и иной помощи учащимся из малообеспеченных семей. Они носили различные названия: комитеты и общества грамотностиобщества содействия народному образованию, поощрения образованияобщества распространения книгобщества народных университетов, общества вспомоществования учащимся, общества попечения о детях и др. Тяготели к определенным формам просветительско-попечительской деятельности и организации общеблаготворительного характера, национальные и конфессиональные объединения.

Культурно-просветительная деятельность организованной интеллигенции Кубани, Ставрополья и Терека включала в себя организацию воскресных школ, вечерних общеобразовательных курсов для обучения взрослых, народных чтений, общедоступных лекцийоткрытие бесплатных народных библиотек, распространение книг и учебных пособийоткрытие школ пения и музыкипроведение выставок, литературных вечеров и экскурсий. При этом ряд организаций были полифункциональными, другие занимались лишь определенным видом культурно-просветительной работы.

Попечительно-образовательная деятельность, как важнейшая составляющая организованной просветительской работы местной интеллигенции в конце XIX—XX вв., была связана с работой множества обществ вспомоществования учащимся, многих организаций общеблаготворительного характера, обществ попечения о сиротах и детях и большинства национальных и конфессиональных объединений. Основными формами их работы было оказание помощи отдельным учебным заведениямоплата обучения отдельных учащихсявыдача им денежных пособий или стипендийприобретение для нуждающихся учащихся учебников, одежды, обувиоплата медикаментов для их лечения.

В способах, масштабах и характере организации культурно-просветительской и попечительно-образовательной работы в регионе в изучаемое время существовали ряд особенностей, определявшихся сословным и национальным составом населения и потребностями территорий, количеством и социальной структурой участников обществ. Так, в Ставропольской губернии и Кубанской области в изучаемое время действовала общероссийская тенденция, связанная с серьезным перераспределением функций попечения об образовании учащихся из недостаточных семей в пользу общественных организаций вспомоществования нуждающимся учащихся со стороны обществ общеблаготворительного характера, занимавшихся этим более широко в предыдущий период своего существования. В Терской же области, коренное население которой лишь начинало приобщаться к российской культуре, составляя большую и беднейшую половину всего населения территории, члены организаций общеблаготворительного характера наращивали масштабы попечения об отдельных школах и нуждающихся учащихся во всех возможных формах. Более того, славянская и немногочисленная национальная интеллигенция, представленная, в первую очередь, военными и их женами, чаще всего объединялись с целью проведения просветительской работы среди горцев вообще, имея в виду прежде всего попечение об открытии для них все большего числа бесплатных школ или оказание отдельным нуждающимся учащимся всевозможных видов помощи в процессе их обучения.

В отличие от терской интеллигенции, в силу указанных обстоятельств не создавшей организаций, преследовавших чисто просветительские цели и использовавших широкий спектр форм из арсенала собственно культурно-просветительной деятельности, интеллигенция Ставрополья и Кубани их не только открывала, но и, определенным образом, специализировала. Особенно в этом выделялась Кубанская область, насчитывавшая достаточно большое количество и полифункциональных и монофункциональных, специализировавшихся на отдельных формах работы, культурно-просветительских объединений.

Специфика в масштабах и предпочтениях организованной культурно-просветительной деятельности интеллигенции изучаемых территорий определялась также сословно-профессиональной принадлежностью членов объединений. Так, наличие к изучаемому периоду большого количества учителей не только предопределяло активное создание и достаточно успешную деятельность Обществ вспомоществования нуждающимся учащимся, но и обеспечивало профессионализм и популярность в работе просветительских обществ. Большое количество активной творческой интеллигенции в таких крупных городах, каким был Екатеринодар, позволяло им в качестве учредителей и членов культурно-просветительских организаций быть успешными в использовании таких форм работы, как организация выставок, театров, проведение тематических экскурсий. Популярность и интерес у казацкого населения Кубанской области вызывали те организации, членами которых состояли образованные выходцы из казачества. Оптимальность в работе многих просветительско-попечительских обществ Терской области достигалась за счет участия в них представителей национальной интеллигенции.

Общей отличительной чертой в просветительской деятельности интеллигенции Ставрополья, Кубани и Терека была относительно слабая, по сравнению с общероссийской, ее политизация, даже в условиях революционных волнений. Это объясняется как особым статусом изучаемых территорий, а следовательно, значительными возможностями местных властей предотвращать подобное, так и достаточно конструктивным настроем значительной части активного образованного слоя населения региона.

В условиях отсутствия в модернизируемой России государственной политики, предусматривавшей адекватные вызовам времени объемы и формы социальной помощи недостаточному населению, интеллигенция Ставропольской губернии, Кубанской и Терской областей в конце XIX-начале XX вв. также все чаще объединяет и сосредотачивает свои усилия в сфере предоставления социальной помощи нуждающимся по ряду самых востребованных в регионе направлений.

Самым распространенным и отвечавшим традициям отечественного благотворения видом социальной помощи, практикуемым организованной интеллигенцией региона в изучаемый период, стало оказание общей и финансовой помощи социальнонедостаточным группам населения. Что выражалось в организации сбора и выдаче продуктов питания, одежды, предоставлении крова, а также в выдаче денежных пособий, единовременных или постоянных. Несмотря на понимание профилактической неэффективности указанных способов социальной помощи, члены благотворительных обществ не могли отказаться от их использования в достаточно серьезных объемах в силу, в первую очередь, постоянного роста количества нуждавшихся в такого вида поддержке людей. При этом в начале XX в. наблюдается, идентичная общероссийской, тенденция к стремлению филантропов из образованного класса свести к минимуму простую раздачу денег, заменив ее предоставлением ссуд, чаще всего, — для приобретения рабочих инструментов.

Социальная забота организованной местной интеллигенции о неимущих выражалась также в организации и обеспечении призрения сирот, инвалидов и престарелых в заведениях общественного призренияв предоставлении бесплатной медицинской помощиорганизации трудовой помощи для трудоспособного населенияпомощи беженцам в возращении на родину и т. д.

Анализ показал достаточную гибкость частно-правовых объединений благотворительного характера, тон в работе которых задавали работники умственного труда, в корректировке и расширении диапазона практикуемых форм попечительской работы в соответствии с потребностями меняющегося общества.

Специфика региона в значительной мере определяла отдельные приоритеты в организованной работе местной интеллигенции в сфере социального призрения. Расширение объемов и форм помощи переселенцам и беженцам из внутренних губерний России стало предметом ее постоянной рефлексии в изучаемое время по всем изучаемым территориям. Тогда как организация социальной помощи прибывающим на лечение в города и станицы Кавказских Минеральных Вод из числа социально-недостаточного населения находилась в сфере деятельности представителей интеллигенции Терской области. Забота о лечении и реабилитации раненых и больных воинов через структуры Российского Общества Красного Креста и других организаций частно-правового характера в годы военных событий превалировала в благотворительной деятельности части интеллигенции Терской области и Ставропольской губернии.

Спецификой региона в изучаемый период стало активное объединение национальной интеллигенции для совместной помощи нуждающимся соплеменникам или единоверцам.

Основной формой объединения интеллигенции региона для осуществления совместной деятельности в сфере попечения о социальнонедостаточном населении стали различные благотворительные общества частно-правового характера, действовавшие самостоятельно или в рамках общероссийских благотворительных ведомств. Что, с одной стороны, отвечало общероссийской тенденции проявления гражданской индивидуальности через массовость в контексте становления гражданского общества в России. С другой, — помогало интеллигентам-филантропам, видевшим именно в общественной благотворительности один из путей решения социальных проблем, действовать в качестве составной части этого широкого общественного движения.

Существенной и характерной чертой анализируемого периода стало создание и активная деятельность женских благотворительных организаций, в т. числе национальных и конфессиональных.

Исследуемый вид общественной деятельности интеллигенции развивался в регионе, модернизационное развитие которого выражалось в наращивании объемов, прежде всего, сельскохозяйственного производства на территориях, подвергшихся массовой колонизации крестьянством громадного массива степных земель, в увеличении товарности сельского хозяйства. При этом спецификой Терской области было сочетание модернизационных процессов с завершающим этапом интеграции территории в российское экономическое пространство и бурное развитие таких отраслей промышленного производства, как нефтедобыча, нефтепереработка, химическая промышленность и др.

В этих условиях одной из популярных форм общественной самореализации для части местной интеллигенции стало создание и деятельность общественных организаций, ориентированных на специфику экономического развития региона. При этом самыми многочисленными, эффективными и популярными у властей и населения Ставропольской губернии, Кубанской и Терской областей стали общественные объединения, ставившие своей целью помощь в сфере развития сельского хозяйства, его отраслей.

Местная интеллигенция, как непосредственно обслуживающая работу ведущих отраслей хозяйства, так и просто интересующаяся проблемами их развития, наращивая темпы собственной социальной активности, объединялась в рамках различных общественных организаций с целью возможного содействия росту темпов и качества экономического развития региона.

Самыми многочисленными, эффективными и популярными у властей и населения Ставропольской губернии, Кубанской и Терской областей стали Общества, специализировавшиеся на деятельности в сфере развития сельского хозяйства.

Специалисты-агрономы, биологи, ветеринарные врачи, зоотехники и представители иных, непрофильных, интеллектуальных профессий, занимались проблемами оптимизации отраслей сельскохозяйственного производства. Как правило, диапазон используемых форм работ был широк. Это и разработка проектов улучшения производства, в том числе, за счет введения различных новшестви организация образцово-показательных хозяйстваи организация работы различных курсов для населения с разработкой авторских программ курсов и личным участием членов Обществ в их работеи поиск внедрения средств предупреждения и борьбы с болезнями животных, в том числе с эпидемиямии сотрудничество с властями в выработке методов оптимизации руководства сельским хозяйствоми многое другое, что рождалось в сознании людей, обладающих необходимыми знаниями и заинтересованных в реализации активной жизненной позиции в названных формах.

Уровень и масштабы общественного участия части местной интеллигенции в развитии сельского хозяйства региона были достаточно велики. Более того, очень часто работа таких Обществ существенно дополняла деятельность власти и способствовала ускорению темпов социально-экономической модернизации региона, активному вовлечению его в аграрно-капиталистический рынок.

Изученное позволило констатировать и слабую степень общественной вовлеченности интеллигенции Терской области, даже непосредственно работавшей в промышленном сегменте ее экономики, в решение проблем развития промышленного производства.

Все неполитические общественные организации со статусом частноправовых обществ, действовавшие в изучаемое время, в той или иной мере вносили вклад в повышение темпов и качества социально-экономических модернизационных процессов, проходивших в регионе. Просвещение широких масс населенияулучшение качества и структуры образования, борьба с бедностью, в том числе, за счет роста ее профилактикиобщественное участие в развитии ведущей отрасли экономики региона стали не только серьезным и эффективным дополнением к деятельности властных структур в названных сферах, но и превращали провинциальную интеллигенцию в значимого участника процесса роста гражданской и общественной самоидентификации, что являлось одними из залогов успешности капиталистической модернизации в России.

Успешность, как многих начинаний, так и текущей практической деятельности объединений провинциальной интеллигенции, действовавших на ниве просветительской и попечительной работы, во многом зависела от энтузиазма, неравнодушия, активности и авторитетности ряда состоявшихся в местной социальной жизни личностей. Они, как правило, не только задавали тон в организованной общественной работе, но и осуществляли необходимую связь с органами власти и местного самоуправления, а также со средствами информации. Документы свидетельствуют о разных причинах и путях становления этих людей как лидеров провинциального неполитического общественного движения, но общим и для них были активная гражданская позициясострадание к нуждающимся, чувство патриотизмавера в возможность улучшения социального самочувствия населения через его просвещение и профилактику бедностиумение находить компромиссылидерские качествадостаточно высокий уровень образования.

Изучаемое время характерно выдвижением целого ряда образованных женщин в качестве лидеров частно-правовых объединений благотворительного характера. С одной стороны, это было логичным развитием процесса реализации присущих женщинам черт милосердия, сострадания, заботливости. С другой — свидетельствовало об усилении роли женщины в жизни провинциальных социумов в связи с набиравшим силу процессом их активной социализации. В условиях южно-российских реалий женщины — жены местных гражданских и военных руководителей — имели ряд дополнительных возможностей в улучшении организации работы попечительских организаций.

Проявление и успешная реализация себя в качестве формальных и неформальных лидеров неполитической общественной деятельности, значительный вес в котором имела провинциальная интеллигенция, позволял многим талантливым и авторитетным личностям, обладавшим, как правило, большим запасом знаний и социального опыта, проявить себя в сфере переустройства общества. В отдельных редких случаях приобретенный социальный опыт таких людей был востребован на ниве государственной службы. Но, в большинстве своем, в лучшем случае, они вливались в ряды земских деятелей (в Ставропольской губернии), или совершенствовали себя в общественной жизни. К сожалению, характер российской власти исключал, в основном, адекватное использование их опыта и общественного авторитета в организации жизни местного социума.