Народная медицина удмуртов в конце XIX — первой трети XX вв

В век всеобщей стандартизации культура жизнеобеспечения человека, кажется, целиком находится во власти унифицированных норм, разработанных обществом, государством и самим ходом истории, и подчиняющихся общим правилам поведения. Это в полной мере относится к медицинской культуре отдельного человека, народа и целого государства. С XIX столетия и до настоящего времени академическая медицина занимает господствующее положение в большинстве стран мира, однако, в некоторых регионах ойкумены, особенно в аграрных обществах, народная медицина остается единственным институтом, оказывающим врачебную помощь. Не являет собой исключения и Россия. На бытовом уровне живет как знание о традиционных способах лечения и профилактики болезней, так и практика врачевания, передаваемая из поколения в поколение.

Медицина известна человечеству с давних пор. Принято считать, что навыками самолечения обладают животные, и, наблюдая за ними, человек начал постигать приемы врачевания, распознавать лекарственные растения и минералы и различать их свойства. Однако, по-видимому, это не была еще собственно медицина, а всего лишь некоторые приемы самопомощи, носившие генетически обусловленный характер [Сточик 1991: 15]. Медико-гигиеническая же деятельность человека включена в общественную практику и базируется, прежде всего, на осознании необходимости взаимопомощи и представляет собой комплекс действий, основанных на знании и опыте. Формирование медицинских и гигиенических представлений происходило не только по мере развития производства, но и вырабатывания системы моральных и этических норм. Наличие развитой системы морально-нравственных представлений является непременным условием создания медицины человеческого общества, а организация и развитие санитарно-гигиенических знаний решительно невозможны без наличия в человеческом обществе определенного набора этических предписаний. Известно, что уже в палеолите люди обладали достаточными знаниями об анатомии человека, умели делать хирургические операции, знали лекарственные травы, некоторые из которых используются до сих пор [Семенов 1989: 231]. Уже в этот период немощные сородичи находились под защитой коллектива, их опекали, о них заботились. Историки медицины свидетельствуют: в это время зарождается «формирующаяся медицина» [Сточик 1991: 15]. Для стабильного существования общества необходимо, чтобы оно было консолидировано, то есть, личные интересы каждого его члена должны быть соотнесены/подчинены интересам общества в целом. Для этого, в свою очередь, нужно соблюдение членами общества определенных норм и правил и наличие механизмов, обеспечивающих их соблюдение. Таким образом, нравственные и законодательные нормы, общественные институты начинают организовывать деятельность людей, и возникает система табу, которые выступают в роли регуляторов поведения людей. Роль табу огромна в возникновении этиологического фактора в медицине. В большинстве ранних культур (у так называемых первобытных народов) нарушение табу расценивается в качестве причинаы появления подавляющего количества заболеваний [Honko 1959: 45 — 50]. Довольно рано также появляются табу в отношении лиц, ухаживавших за больными и оказывавших врачебную помощь. В частности, лица, оказывающие помощь больным и раненым, не должны были вступать в половые отношения, иначе больной мог умереть [Семенов 1989: 261].

На определенном этапе человеческого развития произошло переплетение эмпирических и магических приемов в медицинской практике. Происходит персонификация этиологического фактора: основными причинами болезней стали считаться злые духи, а действие колдовства стало опосредоваться через действие на душу человека. Сама лечебная практика осложнилась развитой обрядовой системой. Разработанная этиологическая система давала людям объяснение причин болезни, осознание того, что это внешние факторы и что человек может воздействовать на них, равно как и на других людей, животных и на все окружающее в природе. Магия как сверхъестественная сила, присущая человеку, явилась показателем самой возхможности человека взаимодействовать с природой, воздействовать на нее. Появилось представление о том, что человек может сам себя защитить и бороться с болезнями, но для этого необходимы специальные люди, которые больше других наделены этой способностью: шаманы, знахари, колдуны. Такие «специалисты» известны в разных культурах под разными именами, но они есть везде, и именно это, по-видимому, служит показателем понимания того, что такое лечение, поскольку лечение — это, прежде всего, оказание помощи другому человеку, когда внешние силы становились сильнее защитных сил человекаэто способность увеличить жизненную силу человека, даже передать ему часть своей: «.колдуны являются хранителями мифологических представлений и соответствующих приемов, которые были свойственны всем и каждому на определенном этапе культурного развития, но только владеют они ими в большей степени, чем обыватели» [Сидоров 1997: 18]. В традиционных представлениях сакральные лица наделены большей силой, и они гораздо успешнее могут противостоять чужому вредоносному воздействию. При лечении «профессионалы» неизбежно «принимают» на себя часть болезни, заражаются «нечистотой» и поэтому отделяются от общества, становятся табуированными его членами. Именно на этом этапе развития медицины появились и были осознаны такие основные сущностные категории медицины как этиология, лечение, профилактика, прогноз [Сточик 1991: 20−21].

Дальнейшее развитие медицины было связано, по-видимому, с формированием этнических медицинских систем. Создание традиционных медицинских систем у разных народов происходило под влиянием природно-географической среды, экономических коллизий, формирования и развития общественных институтов. Существенную роль в их развитии сыграли культурные взаимосвязи с другими этносами. Региональная/национальная принадлежность этих систем отчетливо прослеживается при сравнении европейской и восточной хмоделей здоровья и болезни. Если европейцы рассматривают здоровье как отсутствие патологических расстройств, а болезнь воспринимается как биологический феномен, то народы Востока, Азии и Латинской Америки здоровье и болезни воспринимают как комплексный феномен, в котором взаимосвязаны биологический и социокультурный факторы [Chesnov 1988: 2]. Однако любая медицинская система, независимо от времени и места возникновения, условий формирования и функционирования, направляла свою деятельность на предоставление населению медицинской помощи и разница между ними состоит в различиях той культурной среды, в которой практикуются эти системы [Народная медицина 1980: 9].

Большинство ранних медицинских моделей претерпели существенные трансформации, некоторые из них исчезли вместе с народами — их носителями, другие стали основой зарождающей научной медицины, третьи дошли до наших дней, изменившись в той или иной степени. На сегодняшний день господствующей принято считать медицину научную, или клиническую, она определяет повседневную врачебную практику большинства стран мира, однако во многих странах Африки и особенно Азии существенную роль играют традиционные медицинские системы, которые хорошо изучены и включены в практику врачей государственных учреждений. К примеру, индийская и китайская модели представляют случай инкорпорирования народных целителей в современные больничные комплексы. Народные врачебные практики здесь опираются на древние медицинские тексты, пользующиеся признанием в обществе, и эти практики находятся под контролем государства. Во многих регионах Евразии медицина народная по-прежнему сохраняет немалую роль, особенно среди сельского населения [Бромлей 1981: 217].

В терминологии рассматриваемого вопроса наблюдается некоторая неопределенность. Термины «народная», «традиционная», нетрадиционная", «официальная», «неофициальная» применительно к медицине имеют трактовку, порой весьма различную у разных авторов. Видимо, это свидетельство отсутствия выработанной методологии. Как правило, противопоставление идет по линии «народная — традиционная», где под последней подразумевается западная, или европейская, медицина.

Традиционная медицина, называемая также академической, официальной, — это методика воздействия на организм, приносящая эффект и способная объяснить себя. Каждое ее положение может быть проверено в эксперименте, опровергнуто или подтверждено. Такую медицину еще называют научной. Ее отличительная особенность — это теоретическая база, сообразная со степенью развития науки, и практическая часть, включающая в себя классификацию болезней, лекарственный арсенал (в том числе промышленное производство лечебных средств), а также способы физического и психотерапевтического воздействия на человека [Хунданов, Шушарджан 1991: 45]. Научная медицина характеризуется также наличием профессиональных кадров и учреждений, занимающихся их массовой подготовкой и переподготовкой. Эта система «наднациональна», хотя возникла на основе ряда европейских и в некоторой степени арабской медицинских систем. Первоначально это была медицина европейского региона, но вскоре широко распространилась по ойкумене, частично включив в себя местную врачебную практику [Бромлей 1981: 217−218].

Термин «традиционная медицина» в изложенном понимании, пожалуй, более характерен для собственно медицинской науки, а в историко-этнографическом осмыслении это понятие обозначает обращение науки к традиционным знаниям. Поэтому в медицинской науке, а также в широком понимании, под нетрадиционной медициной, как правило, понимается народная, которая, в отличие от медицины традиционной/научной не обладает сформированной классификацией и этиологией, ее положения теоретически не обоснованы и могут быть проверены лишь эмпирическим путем. Ее еще называют неофициальной. По способу передачи информации она разделяется на традиционно-устную и традиционно-письменную, которая отличается не только закреплением информации в письменных канонах, но и наличием специальных школ и учебных пособий (индийская, арабская, китайская системы) [Бромлей 1981: 213]. Предложенный Ю. В. Бромлеем термин «этномедгщина» трактует традиционную (в значении «народная») медицину более широко, поскольку, по мнению ученого, современная народная медицинская культура определяется не столько традиционной врачебной практикой, сколько научной [Бромлей 1981: 218]. Термином «этномедицина» в значении «народная» принято пользоваться в западной этнологической науке [Honko 1959: 12−13], однако имеет место также употребление понятия «народная медицина» как противопоставление понятию «медицина научная» [Wolff 1998].

Принято именовать народную медицину донаучной, некоторые исследователи считают ее лишь этапом в развитии врачевания, отдельной ступенькой к вершине — медицине научной. В этом случае эпитет «научный» носит выраженный оценочный характер, а западная медицинская модель рассматривается как некий эталон, центр системы координат.

В данной работе применяется термин «народная медицина» как наиболее удачный, поскольку подразумевает (в отличие от дефиниций «традиционная/нетрадиционная») все разнообразие народных знаний и опыта в области медицины с учетом указанных хронологических рамок. Кроме того, этот термин подразумевает наличие этнической составляющей, которая, видимо, является главным отличием между разными медицинскими системами. В 1977 году в Женеве состоялось совещание Всемирной организации здравоохранения, где народная медицина была охарактеризована как «. сумма всех знаний и практических методов, как объяснимых, так и необъяснимых, которые применяются для диагностики, предотвращения и ликвидации нарушения психического и социального равновесия и которые опираются исключительно на практический опыт и наблюдения, передаваемые из поколения в поколение, как в устной, так и в письменной форме» [Народная медицина 1980: 8]. Нужно сказать, что использование именно такого термина как «народная медицина» находит сторонников среди большинства современных исследователей региональных моделей традиционного врачевания [См., напр.: Ильина 1997; Мальцев 2004; Никонова 2000, 2004].

Актуальность темы

исследования. Актуальность изучения народной медицины удмуртов в конце XIX — первой трети XX вв. обоснована тем, что тема принадлежит к области неисследованных проблем в удмуртской этнографии.

Народная медицинская практика включает в себя эмпирические знания, практические приемы диагностики, способы и средства предотвращения и устранения нарушений здоровья человека, основанные на использовании в целительстве уникальных возможностей естественной окружающей среды и ресурсов человеческого организма. Многие приемы и методы лечения сохранились до сегодняшнего дня в деятельности народных целителей, обогатившись за счет элементов научной диагностики и медицины, они используются в повседневном врачевании на бытовом уровне. Актуальность изучения народной медицины определена также далеко не исчерпанными возможностями использования этого опыта в клинической медицине. Кроме того, в сложившейся кризисной ситуации, охватившей все сферы современного общественного бытия, многие люди все чаще обращаются к богатому опыту своих предков, на протяжении веков реализовывашему гарантированно стабильное существование как отдельных индивидов, так и этноса в целом.

Нужно учесть также, что в последнее время быстрый рост расходов на медицинские технологические исследования и на их применение в практике, получившие название «высокие медицинские технологии», не сопровождался адекватным социальным эффектом. Они мало пригодны для массового применения из-за высокой начальной стоимости, и потому практически не подходят для реализации широкой профилактики. Возможности их применения ограничены, особенно в экономически слабых социумах, в немалой степени поэтому внимание медицинских теоретиков и практиков сегодня переориентировано на изучение древних приемов и систем лечения.

Сфера народной медицины выступает также богатейшим источником информации, который может значительно обогатить представление о религиозно-мифологической картине мира этноса в целом.

Кроме того, исследование народной медицины удмуртов может способствовать разработке общих методических рекомендаций по изучению феномена традиционных медицинских практик и их места и роли в современном обществе.

Объектом исследования является удмуртский этнос, в силу ряда природных и исторических обстоятельств долгое время сохранявший в относительной неприкосновенности свою культуру и мировоззрение.

Предмет исследования — народная медицина удмуртов как комплекс мировоззренческих установок и конкретных мероприятий — профилактических и лечебных, способствующих поддержанию физического и нравственного здоровья удмуртского этноса.

Цель диссертационной работы заключается в этнологическом анализе особенностей народной медицины удмуртов. В соответствии с целью выделяются следующие задачи:

1. Определение факторов формирования медицинской культуры удмуртского этноса.

2. Установление традиционных взглядов на причины возникновения болезней (выявление этиологического фактора).

3. Рассмотрение роли, статуса и функций института врачевателей в удмуртской этномедицине.

4. Описание традиционных методов предупреждения и лечения заболеваний.

Хронологические рамки исследования — конец XIX — первая треть XX вв. — обусловлены степенью сохранности источников и наличием историографической базы по этому периоду: именно в XIX в. начинается планомерное изучение удмуртов в этнографическом отношении (нижний рубеж). Верхняя хронологическая рамка определена временем, когда с началом коллективизации происходит ломка традиционного уклада крестьянской жизни, модернизация удмуртской культуры, что также повлияло на сохранность многих традиционных институтов. С установлением советской власти развивается сеть медицинских учреждений, со временем во многом сменившая институт знахарства у удмуртов.

Методология и методика исследования. Исследование опирается на теоретико-метологические разработки ведущего отечественного исследователя Ю. В. Бромлея (1973, 1976, 1981), который заложил основы изучения проблемы.

Работа базируется также на изысканиях, посвященных изучению региональных медицинских моделей, производившихся на материалах традиционных культур разных народов (исследования М. Д. Торэн, В. Г. Бирючева, A.M. Григорьевой, И. В. Ильиной, Н. Е. Мазаловой, Л.И. Никоновой).

Большое влияние на разработку теоретической части оказали изыскания зарубежных исследователей (Е. Ackerknecht, L. Honko, М. Hoppal, Е. Wolff).

В качестве основного методологического принципа в работе использован системный подход к изучению элементов культуры. Системный подход определил необходимость комплексной характеристики понятия «народная медицина» как сложной материальной, культурной, психологической, мировоззренческой системы. С другой стороны, традиционное врачевание было рассмотрено в качестве одного из элементов традиционной культуры.

Был применен сравнительно-исторический метод в сочетании с методическими приемами полевой этнографии — наблюдением, экспедиционным опросом. Использовался также метод «включенного наблюдения»: автор сам является представителем этноса и носителем его культуры.

Метод «экспертных оценок» позволил анализировать взгляды современных практикующих врачей на существование народной медицины сегодня, от них также удалось получить сведения о бытовой и медицинской культуре удмуртов, в частности по проблемам диагностики.

Источниковая база исследования. Работа написана на основе широкого круга источников.

К изданным письменным источникам можно отнести наблюдения исследователей и путешественников XVIII в. — Г. Ф. Миллера, П. С. Палласа, И. Г. Георги, а также публикации о жизни и быте удмуртов, которые были осуществлены представителями власти и священниками. В качестве этого типа источников могут быть использованы исследования ученых XIX в., они интересны и важны тем, что их авторы создавали свои произведения на основе личных наблюдений, многие из них отличаются ценными подробностями. Это работы Д. Н. Островского, B.C. Кошурникова, В. М. Бехтерева, Г. А. Потанина, Г. Е. Верещагина, Н. И. Тезякова, П. М. Богаевского, Б. Гаврилова, М. Т. Буха, Н. Г. Первухина.

Фольклорные источники представлены материалами, которые нашли свое отражение в работах Г. Е. Верещагина, Б. Гаврилова, Н. Г. Первухина, В. К. Кельмакова, а также современными сборниками фольклорных текстов (Кралина 1960; Владыкина 1998). В качестве источников этого типа использовались заговоры, полученные от информаторов в процессе полевой работы автора.

Архивные источники представлены материалами двух архивов. Главный архив Вятского региона — Государственный архив Кировской области, предоставляет нам сведения по интересующей теме главным образом в фондах 582 — фонде Вятского губернатора, 170 — фонде Вятской ученой архивной комиссии и 633 — фонде Вятской губернской врачебной управы (1797 — 1805 гг.). Это отчеты чиновников, циркуляры, различная документация врачебной управы. В архиве также были изучены и привлечены в работе Вятские губернские ведомости за 1838 — 1889 гг. с публикациями М. Фармаковского, Н. Блинова, Н. Н. Первухина.

В Центральном государственном архиве Удмуртской Республики автором обработан материал, касающийся формирования земской медицины на территории Удмуртии. Это фонды 5, 246, 346, содержащие отчеты земских врачей, стенограммы заседаний съездов врачей, журналы уездных земских собраний. Благодаря материалам архива, удалось воссоздать картину зарождения и развития института земской медицины в нашем крае.

Автором использован также собственный полевой материал, собранный на протяжении 1997 — 2004 гг. В основном, это сведения по южным районам Удмуртской Республики: Алнашскому (1997 — 2003 гг.), Граховскому (2003 — 2004 г.), Малопургинскому (2000;2003 гг.). Север республики представлен исследованиями в Глазовском районе УР (1998 г.). Информаторами являлись пожилые люди, родившиеся, в основном, в первой трети XX в. и отлично помнящие культуру и быт первой половины XX в., а также давшие сведения по воспоминаниям своих предковбыли использованы также некоторые данные, принятые от информаторов конца 60-х — 70-х годов рождения, получивших их от своих бабушек и дедушек.

Степень изученности проблемы. Одними из первых ученых, изучавших теорию и практику этномедицины, были М. Bartels, W.H. Rivers, D. McKenzie, F.E. Clements, E.H. Ackerknecht. Они дали первые классифицированные объяснения причин возникновения болезней и знаний о лекарственных средствах, которые встречаются у первобытных народов. Монография М. Bartels «Die Medicin der Naturvolker» (1893 г.) была первым систематизированным трудом с описанием истолкований болезней у первобытных народов, здесь был приведен также перечень лекарственных растений [См.: Honko 1959: 12]. Классическим произведением, дающим представление о традиционной европейской этиологии болезней, служит работа О. von Hovorka/A. Kronfeld’a («Vergleichende Volksmedizin», 1908/09). Большинство первых публикаций по этномедицине были посвящены рассмотрению лечебной магии, некоторые авторы рассматривали проблему соотношения народной медицины, магии и религии (W.H. Rivers «Medicine, magic and religion», 1924 г.). Наряду с такими исследованиями, были популярными описания курьезных, экзотических, необычных методов лечения в народной практике [Wolff 1998: 236]. Большим вкладом в изучение представлений об этиологии заболеваний у разных народов стал труд F.E.Clements «Primitive concepts of diseas» (1932 г.), который содержал классификацию важнейших объяснений причин болезней во всем мире и их распространении. В исследованиях E.H. Ackerknecht’a рассматриваются отношения между религиозными представлениями и рациональными элементами в народной технике врачевания, описываются факторы, ведущие к успеху лечения (1942, 1943, 1946, 1949 гг.). I. Manninen в работе «Die damonistischen Krankheiten im fmnischen Volksaberglauben» анализирует финский материал в сравнении с другими финно-угорскими народами и доказывает, что умершие предки являются главными виновниками болезней в представлениях финноязычных народов [См.: Honko 1959].

Наибольшее количество исследований по этномедицине за рубежом появилось в 50 — 60-е годы XX столетия, тогда как в нашей стране эта проблема долгое время практически не разрабатывалась, и лишь с недавних пор появился ряд собственно этнографических работ по тематике народной медицины.

Научная медицинская школа в России формировалась в конце XIXначале XX в. Она не теряла интереса к народным медицинским знаниям: знахарям было разрешено учиться в фельдшерских школах, знахарка вполне могла получить аттестат акушерки, предварительно окончив акушерскую школу [Власов 2001: 132]. С этого времени начинается изучение, а затем и внедрение во врачебную практику лекарственных трав. Например: в 1861 году — наперстянки (получен препарат гитален, применявшийся как успокоительное) — в 1894 году В. М. Бехтеревым создана успокаивающая микстура на основе горицвета (черногорки), в 1880-х годах Н. П. Богоявленским и С. П. Боткиным исследовано и начато применение майского ландыша при лечении неврозов, сердечной недостаточности и т. д. [Кузьмин 1981: 118]. Вообще, ученые в это время стремятся определить значение народных средств врачевания для практических целей медицины. Выдающийся отечественный терапевт Ф. И. Иноземцев в свое время стремился ввести во врачебную практику как можно больше средств из народной медицины, он писал: «Иногда мы переходим от научной эмпирии к народной, которая при лечении запутаннейших болезней неоднократно приносила нам неоспоримую пользу» [Цит. по: Ковалева 1972: 32]. В XIX столетии над изучением народной медицины плодотворно работали многие ученые: Н. Ф. Высоцкий («Народная медицина», 1911 г.), В. М. Флоранский («Русские простонародные травники и лечебники», 1879 г.), В. Ф. Демич («Очерки русской народной медицины. Акушерство и гинекология у народа», 1889 г.- «Лихорадочные заболевания и их лечение у русского народа», 1894 г.- «Легенды и поверья в русской народной медицине», 1899 г.- «Хирургия у русского народа», 1911 г.). Первая отечественная докторская диссертация по русской народной медицине была также написана в XIX в.: ее в 1888 году в Дерптском университете защитил В. Ф. Демич. В XIX — начале XX вв. русскими врачами было опубликовано около 70 работ о растительных средствах в русской народной медицине [Архангельский 1985: 60]. Общим рефреном в работах этого времени могли бы стать эти слова: «Будучи продуктом материальной и умственной жизни народа, так называемая домашняя медицина есть только часть всеобщей истории культуры нашего отечества. Ее нельзя изолировать, так как она тесно связана с развитием цивилизации» [Демич 1889: 1].

Немалое внимание было уделено теме заговорной практики в русском врачевании. Наиболее значимой здесь была работа А. Ветухова. Исследователь народного врачевания, искусства заговоров писал: «Современная медицина начинает открывать у своей загнанной еще в недавнее время старшей сестры-„дурочки“ богатые сокровища: врачи, еще недавно огульно издевавшиеся над приемами народного врачевания, начинают все громче заявлять о целебных свойствах трав, камней, корней, и пр., которыми давным-давно с успехом пользуется народ. Та сила, которая в заговорах играет первенствующую роль — внушение и самовнушение, разрастается теперь в науке в целую теорию гипнотизма.» [Ветухов 1907: 3].

Большую известность получила монография М. Д. Торэн «Русская народная медицина и психотерапия». М. Д. Торэн — авторитетнейший ученый в области исследования русского народного врачевания. Обширный круг источников, богатый полевой материал, широкий круг рассматриваемых проблем позволили автору создать работу, которая была несколько раз переиздана и в том числе — уже в 1996 году. В этом же году был опубликован труд Г. И. Попова «Русская народно-бытовая медицина. По материалам.

Этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева". Обе работы привлекают добросовестным изложением материала, беспристрастным анализом народной медицинской культуры, широким ареалом исследования.

Можно заключить, что в дореволюционное время отечественных ученых интересовали проблемы народной медицины главным образом русского народа, и в основном в плане их рационального применения, хотя были работы и по лечебной магии.

В советское время было защищено более 20 диссертаций, тематика которых была так или иначе связана с изучением истории медицины [Кузьмин 1981: 117]. Еще в 1919 г. в Ленинграде была создана лаборатория по изучению растительной продукции и лекарственных растений. В 1925 г. состоялось I Всесоюзное совещание по лекарственным растениям, положившее начало плановому изучению отечественной лекарственной флоры. В 1928 г. Всесоюзный научно-исследовательский химико-фармацевтический институт приступил к систематическому изучению средств народной медицины. В исследовательскую работу по изучению народного опыта в использовании растительных средств включалось все большее число научных учреждений. В 1931 г. был организован специальный Всесоюзный научно-исследовательский институт лекарственных и ароматических растений с сетью зональных станций. При нем была создана постоянная комиссия по изучению народной медицины Советского Союза и смежных стран [Цит. по: Ковалева 1972: 33]. Были основаны опытные станции, разбиты плантации лекарственных растений. Можно отметить, что интерес науки к народной медицине в это время носит прикладной характер, и работ в этнографическом аспекте практически нет.

В военное время средства традиционного врачевания по-новому начинают рассматриваться и применяться в отечественной медицине. В связи с нехваткой лекарственных препаратов, их недоступностью, многие фронтовые врачи прибегают к народным средствам лечения. В частности, известно использование высушенного мха вместо ваты и перевязочных материалов, применение растительных и животных средств для лечения ран, язв, обморожений, ожогов [Кнелыд 1983].

В 50 — 60-е годы в советской науке наблюдается рост публикаций на темы ботаники и фармакологии. Как правило, они носили характер рекомендаций для сборщиков лекарственного сырья («Энциклопедический словарь лекарственных, эфиромасличных и ядовитых растений», 1951 г.- Д. Н. Головко, Ф. М. Рожко «Сбор, сушка, хранение и упаковка лекарственного сырья», 1950 г.- А. Ф. Гаммерман, Г. Н. Кадаев. и др. «Лекарственные растения (Растения — целители)», 1963 г. и др.). В то время многие занимались сбором лекарственного сырья с целью сдачи его государству через учреждения потребкооперации, аптеки и медицинские учреждения за определенную платуизданные работы предлагались именно им — сборщикам сырья. Были составлены атласы лекарственной флоры регионов, а затем и всего Советского Союза. Параллельно появились также работы типа травников, лечебников: А. Я. Губергриц «Фитотерапия. В помощь участковому врачу» (Ижевск, 1958 г.), В. Г. Махлаюк «Лекарственные растения в народной медицине» (Саратов, 1967 г.), А. П. Попов «Лекарственные растения в народной медицине» (Киев, 1969 г.), Л. И. Минько «Народная медицина Белоруссии» (Минск, 1969 г.), Н. Г. Ковалева «Лечение растениями. Очерки по фитотерапии» (1972 г) и другие. С 1960 г. под руководством М. С. Шангелия велось изучение народной медицины в Грузии (Б.Х. Расчелишвили «Народная медицина Грузии» (1964 г.) — М. С. Шангелия «История медицины Грузии» (1967 г.)) ив 1971 г. в Тбилиси была проведена Всесоюзная научная конференция «О расширении использования природных ресурсов лекарственных растений с учетом изучения опыта народной медицины» [Кузьмин 1981: 118]. Можно сказать, что изучение народной медицины шло в русле исследования лекарственного растительного сырья: на кафедрах фармацевтических институтов, во.

Всесоюзном научно-исследовательском институте ароматических и лекарственных растений. Отметим и те работы, в которых рассматривалась история медицины в России: Н. А. Богоявленский «Древнерусское врачевание в IX — XVII веках» (1960 г.), П. Б. Заблудовский «История отечественной медицины» (1960 г.), М. П. Мультановский «История медицины» (1961 г.), Ф. Р. Бородулин «История медицины» (1961 г.), Б. Д. Петров «Очерки истории гигиены и санитарии в России (до 1861 г.)» (1962 г.).

О собственно этнографическом изучении народной медицины в нашей стране мы можем говорить, по-видимому, лишь с семидесятых годов. К исследованиям привлекается широкий круг специалистов. В 1975 г. состоялась конференция «Этнографические аспекты изучения народной медицины», где был поднят вопрос о необходимости сотрудничества этнографов, палеонтологов, врачей- 1984 г. — Всесоюзная сессия по итогам летних полевых исследований (г. Черновцы). «Индекс цитируемости» этих. двух конференций по сей день остается довольно высоким, что, несомненно, указывает на их значимость и даже знаковость. В 1994 году в Москве прошла международная конференция «Традиционная этническая культура и народные знания», окончательно утвердившая тему народной медицины как серьезную научную проблему. На протяжении семидесятых — восьмидесятых годов появляются основополагающие работы, определившие теоретическое обоснование данной темы. Прежде всего, это исследования Ю. В. Бромлея: совместная статья с А. А. Вороновым «Народная медицина как предмет изучения» (СЭ, № 5, 1976), раздел в работе «Этнос и этнография» (1973 г.), глава «Народная медицина как предмет этнографии» в монографии «Современные проблемы этнографии (1981 г.). Ю. В. Бромлей впервые в советской этнографии подвел тематическую базу под этномедицинские исследования и в целом определил предметную область этномедицины. Отметим также публикации по проблемам нового направления — этноэкологии, изучающей особенности систем жизнеобеспечения этносов в природных и социальных условиях их обитания, влияния экономических взаимосвязей этносов на здоровье: И. И. Крупник «Арктическая этноэкология» (1989) — работы С. А. Арутюнова, Н. Н. Чебоксарова и В. И. Козлова. В частности, исследователи этноэкологических проблем считают народную медицину «донаучной», а изучение ее — пограничной дисциплиной между этнографией и медициной, «что требует от исследователя как этнографических, так и медицинских знаний» [Козлов 1994: 124]. Работы их интересны в плане рассмотрения проблем культуры жизнеобеспечения (куда включают и народную медицину), что позже находит отражение в отечественной этнографической литературе.

С середины девяностых годов XX столетия проблема традиционной медицины — одна из важных в отечественной этнологии. Большинство научных конференций различного уровня вносят ее в круг обсуждаемых проблем. На IV Конгрессе этнографов и антропологов России в 2001 году было высказано предложение об организации координационного центра по исследованиям народной медицины. При поддержке Ассоциации этнографов и антропологов России был учрежден Координационный центр на базе Государственного учреждения «Научно-исследовательский институт гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия», руководителем центра стала доктор исторических наук, зав. отделом истории Мордовского края Л. И. Никонова. Непосредственно под ее руководством с 2002 г. Координационный центр издает информационный бюллетень, в котором публикуются статьи по проблемам народной медицины, позволяющие прослеживать круг проблем, рассматриваемых современными учеными по этномедицинской тематике, а также здесь была опубликована (№ 1) и дополнена (№№ 2, 3) база данных об ученых и аспирантах России, которые так или иначе разрабатывают в своих исследованиях тему народной медицины.

В отечественной науке существует ряд исследований по региональным моделям народной медицинской культуры. Это работы А. С. Сидорова «Знахарство, колдовство и порча у народа коми. Материалы по психологии колдовства», 1997; В. Г. Бирючева «Народная медицина среди горных мари», 1934; Л. И. Минько «Народная медицина Белоруссии (краткий исторический очерк)», 1969; «Знахарство (Истоки, сущность, причины бытования)», 1971; A.M. Григорьевой «Народное врачевание в Якутии (XVIIIXX вв.)», 1996; И. В. Ильиной «Народная медицина коми», 1997; Л. И. Никоновой (ряд статей и монографий по проблемам народной медицины мордвы и родственных народов) и другие. Отмечается следующая тенденция: если первые работы советского периода были направлены в основном на изобличение антинаучной, суеверной и в целом нездоровой сути знахарства, деятельности «неграмотных бабок», приносящих своей работой лишь вред (Минько), то в пореформенный период этнографы стремятся дать объективную картину народной медицинской культуры, рассматривают санитарно-гигиеническую культуру, изучают приемы врачевания (Григорьева, Ильина), пытаются вычленить этническую составляющую этномедицины (Никонова). Существует и другой пласт исследований. Например, В. И. Харитонова занимается изучением славянской медицинской и религиозно-магической культуры. В своих работах она рассмотрела образы знахарей, колдунов, ведьм [Харитонова 1992], подвергла анализу ситуацию заговорно-заклинательного акта и особого состояния сознания, в которое входит заклинатель [Харитонова 1995].

Что касается работ по этномедицине родственных и сопредельных народов, то здесь имеются уже довольно существенные достижения.

Народная медицина Вятской губернии стала предметом изысканий Н. Д. Куковякиной и С. А. Куковякина. Ими исследуется период с XVII до начала XX века, описываются представления вятских крестьян (в основном русского населения) о причинах болезней, описывается применяемый в прошлом арсенал лекарственных средств [Куковякин 1998].

Традиционной медицине горных марийцев посвящена упомянутая монография В. Г. Бирючева. Особую ценность ей придает довольно подробное описание различных рациональных способов лечения при помощи средств растительного и животного происхождения [Бирючев 1934].

В работе И. В. Ильиной рассматривается народная медицина коми. На основе широкого круга источников — архивных, фольклорных, письменных, собственных полевых изысканий, — автор детально описывает медицинские представления коми в конце XIX — первой половине XX вв. [Ильина 1997]. Несомненным достоинством работы является привлечение сравнительного материала по другим народам региона. Система традиционного врачевания коми-пермяков конца XIX — начала XX вв. описана в монографии Г. И. Мальцева. В работе приведены интересные сведения по лечебной магии коми-пермяков, составлен подробный травник с описанием рецептуры [Мальцев 2004].

Народная медицина удмуртов вплоть до недавнего времени не являлась предметом специального исследования этнографов, однако, фрагментарные сведения мы можем встретить у разных авторов, начиная с XVIII в., когда появляются первые краткие письменные сведения об удмуртах и их верованиях. Например, Н. П. Рычков пишет об удмуртских ворожцах туно, описывая их гадание о жертве, которую необходимо принести Кереметю, чтобы избавиться от болезни [Рычков 1770: 161], упоминается интересный факт, что Шунды-мумы молятся во время детских болезней и в жертву приносят хлеб и ячменную кашу [Там же: 158]. Георги приводит описание обряда урвесъ, проводимого при эпидемиях [Георги 1777: 65]. Профессор Г. Ф. Миллер отмечает, что «. в каждом народе есть некоторые особливые люди. ворожеями называются. вотяки [называют их] - Тона или Туно» [Миллер 1791: 145]. Некоторые сведения о ворожцах туно, молениях и заговорах удмуртов приведены в альбоме «Народы России» [Народы России 1878: 147−149].

У иностранных авторов работ, посвященных собственно народной медицине удмуртов, нет. Можно отметить лишь труд 1858 года «Volksmedicin und Volksmittel verschiedener Volkerstamme Russlands» видного исследователя этномедицины R. КгеЬеГя, в котором дается: 1) этнографическая характеристика различных народов России (финны, эстонцы, удмурты, марийцы, татары, буряты и пр.) — 2) различные средства отдельных народов для лечения болезней желудочно-кишечного тракта, кожных, нервных, детских болезней, болезней глаз, i оловных болей, методы хирургического вмешательства. В частности, об удмуртах он пишет: «К важнейшим болезням, которые обусловливаются частично климатом, частично условиями жизни, относятся хронические заболевания глаз, сифилис, тиф, дизентерия, от которой много умирает детей» [Krebel 1858: 3031]. В антропологическом отношении удмуртов: «волосы рыжеватые и только некоторые имеют черные и коричневые. Круглая или треугольная голова, глаза светло-серые или светло-голубые, рот большой» [Там же: 29]. Отмечает автор и наличие у удмуртов шаманизма: все несчастья и болезни они приписывают действиям злых духов, и только посредничество шаманов может уладить отношения с ними [Там же: 14].

Особую ценность имеют публикации XIX в., это время, когда этнографы начинают проявлять пристальное внимание к удмуртам, их культуре, прежде всего это относится к области религии: по времени описания она занимает второе (155 лет), а по количеству публикаций (203) -первое место среди других тем [Ильин 1929: 6]. В трудах, изданных в это время, содержатся разнообразные сведения об удмуртах, проживавших в Вятской, Казанской, Пермской, Уфимской губерниях. Народная медицина удмуртов не рассматривалась как отдельный аспект жизни этноса, она нашла свое отражение лишь фрагментарно в материалах по освещению жизни и быта удмуртов. Большое количество материалов по культуре и быту удмуртов издается на страницах «Вятских губернских ведомостей» (18 381 917 гг.), «Вятских епархиальных ведомостей» (1863−1917 гг.), «Памятных книжках» и «Календарях Вятской губернии» (1857−1917 гг.).

В 1873 г. выходит в свет произведение Д. Н. Островского «Вотяки Казанской губернии», в которой автор отмечает присутствие у удмуртов шаманизма: «. у них есть своего рода шаманы, по-вотски туно, веднась, которые знаются с невидимыми духами и получают от них сверхъестественные знания и силу» [Островский 1873: 17]. Между прочим, автор замечает, что удмурты «вообще. пользуются хорошим здоровьем» [Там же: 23].

Несколько особняком стоят работы врачей Н. Спасского и А. Радакова: это медико-топографические описания с акцентом на социальную сторонуобщие экономические условия жизни населения как источник патологий. Здесь приводятся ценные статистические данные о численности населения, рождаемости и смертности в Вятской губернии. А. Радаков, кроме того, приводит сведения о бытовой культуре у удмуртов, преобладающих заболеваниях (золотуха, сифилис, трахома) [Радаков 1878].

Монографическое исследование В. М. Бехтерева, посвященное этнографии удмуртов и опубликованное в «Вестнике Европы» в 1880 г., получило известность за рубежом [Бехтерев 1880]. Автор отмечает тот факт, что болезням приписывается антропоморфный вид: «Все болезни вотяки считают порождением злого духа. Саму болезнь они олицетворяют». Бехтерев приводит также описание предпринимаемых удмуртами противоэпидемических мер, а также различные поверья, связанные с пребыванием в доме больного [Бехтерев 1880: 644].

Немало сведений по народной медицине удмуртов мы находим в работе Б. Гаврилова [Гаврилов 1880]. В частности, автор приводит представления удмуртов о природе болезней, а также описывает меры, которые принимает знахарь туно для определения причины болезней и излечения больного [Гаврилов 1880: 181 — 182]. Приводится описание обрядов, совершаемых «по болезни», — курбонов, состоящих в приношении жертвы «матерям, начальницам болезней» [Там же: 165].

В исследовании известного отечественного этнографа Г. Н. Потанина «У вотяков Елабужского уезда» встречаетя интересный перечень лекарственных растений на удмуртском языке. Параллельно также даются их названия на марийском и татарском языкахимеются упоминания нескольких методов лечения, например, от укусов ядовитых Зхмей [Потанин 1884, III: 224- 243−249].

Информативностью отличаются «Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда» Н. Г. Первухина, инспектора народных училищ по Глазовскому уезду. Кажется, впервые в литературе упоминаются так подробно божества — духи болезней: Кутысь, Чер, описываются способы профилактики эпидемий заразных болезней, а также рассказывается об особых состояниях времени Акшан и Вожо-дыр, когда, по поверьям, нарушение определенных табу вело к болезням [Первухин 1888, I: 57−60]. В «Эскизе II» Первухин рассматривает обряды, способствующие сохранению здоровья и избавлению от болезней («Ву вылон султон», обряды в Великий четверг) [Первухин 1888, II: 115 — 123]. В «Эскизе V» опубликован чрезвычайно интересный материал об обычаях и обрядах удмуртов, связанных с беременностью и родами, особую ценность составляет подробное описание обрядов, связанных с новорожденными [Первухин 1888,.

V].

Монография немецкого врача М. Т. Буха «Вотяки», изданная в Гельсингфорсе в 1882 г., знакомит читателей с фигурой ворожца туно. Автор очерчивает его функции и статус, отмечает несомненно большое влияние в народе [Бух 1882: 125 — 126]. Вызывает внимание описываемый Бухом обряд определения причины болезни, проводимый туно [Там же: 142]. Знахарей пеллясъкисъ Бух наделяет меньшим авторитетом, чем туно, поскольку первые «не имеют общения с богами» [Бух 1882: 126]. Имеется в хмонографии также упоминание Ведйн мурта, называется он «злым духом». Впервые в этнографической публикации об удмуртах выделена отдельная глава «Болезни», написанная с точки зрения врача и имеющая характер медицинского описания [Там же: 73 — 74].

Представлениям удмуртов о природе инфекционных болезней посвящена работа А. Потапова [Потапов 1893]. «Всякая заразная болезньсущество живое», — отмечает автор в связи с воззрениями удмуртов и подробно рассматривает методы борьбы с эпидемиологическими заболеваниями, а также анализирует превентивные меры, предпринимаемые удмуртами «против эпидемий и заразных болезней» (жертвоприношения, «угощения» болезни и ее «устрашение»).

Фигура туно и его функции стали предметом интереса B.C. Кошурникова: «Истолкования воли богов и приношение им жертв лежит на обязанности ворожцов. [они] отличаются умом и хитростью» [Кошурников 1880: 21]. Однако автор упоминает, что ворожец исполняет функции жреца, что у других исследователей не встречается [Там же]. В другой работе Кошурникова мы встречаем сведения о гигиенической культуре удмуртов, в частности, о поддержании чистоты в доме и гигиене тела [Кошурников 1879: 5−38].

Известный этнограф В. И. Харузина, посвятившая свой очерк удмуртам, считает, что туно «обыкновенно люди припадочные, больные падучей», не усматривая в этом, по-видимому, черт шаманизма [Харузина 1898: 29]. Она же указывает на то, что удмурты не смешивают в своих представлениях туно, знахарей и колдунов [Там же: 28].

Описанию религиозных представлений удмуртов Сарапульского уезда посвящена работа П. М. Богаевского «Очерки религиозных представлений вотяков», где имеется подробное изображение туно, который «. является главным носителем древней религии». Богаевский усматривает в туно черты шамана, в чем, видимо, был прав [Богаевский 1890: 123 — 124]- в работе также обстоятельно обрисовывается процесс «обучения» туно [Там же: 127].

Каждый, кто занимался этнографией удмуртов, знаком с наследием ученого и писателя Г. Е. Верещагина. В одной из работ («Вотяки Сарапульского уезда Вятской губернии») он перечисляет «домашние средства лечения», в основном это растительные снадобья, применявшиеся от широкого круга заболеваний. Здесь имеются также заговоры. Приводится нигде более не встреченный нами обряд «проводов болезни» муйы келлян, обряд «изгнания Чера (болезни)» урвесъ, а также описание жертв, приносимых по случаю разных болезней [Верещагин 1996]. Работа «Вотяки Сосновского края» представляется довольно содержательной в плане анализа взглядов удмуртов на причины болезней (влияние духов, несоблюдение временных табу), способов излечения (принесение жертв, применение растительных средств, предохранительная магия), характеристики образов туно, пелляськись, вегин [Верещагин 1995]. В другом исследовании ученый приводит примеры магических способов излечения недугов [Верещагин 2000]. В целом, работы Г. Е. Верещагина до сих пор остаются ценнейшим источником по изучению культуры и быта удмуртов, не до конца еще востребованным.

Богатым фактическим материалом наполнена изданная в 1906 году монография священника И. Васильева «Обозрение языческих обрядов, суеверий и верований вотяков Казанской и Вятской губерний». Ему принадлежит, пожалуй, наиболее полное описание фигуры туно, его статуса, функций, его «избранничества» и значения в жизни удмуртского общества [Васильев 1906: 13 — 15]. В этом плане данная п>бликаций представляет несомненный интерес и по сей день. Кроме того, приводится терминология различных болезней, перечисляются те из них, «при лечении которых употребляются наговоры»: спазмы, болезни сердца, ревматизмы, желтуха и пр.- рассматриваются способы излечения некоторых из них (в основном это принесение в жертву различных животных).

В послереволюционное время количество исследований по этнографии удмуртов (и, прежде всего, об их религиозных представлениях) уменьшается, что связано было с общей политикой государства. Заметные работы появляются лишь в 20 — 30-х годах XX столетия. В 1921 году увидела свет монография А. И. Емельянова «Курс по этнографии вотяков», в которой наряду с обстоятельным описанием религиозных взглядов и обрядности есть отдельный раздел, посвященный суждениям народа о духах-виновниках болезни и роли туно в жизни удмуртов. Автор отмечает представление о духах «акташе» («блуждающий по ночам»), «кылъ» («виновник лихорадки»), «кедзег» (лихорадка), «чача-мумьг» (оспа). Основными мероприятиями по изгнанию этих духов и избавлению от болезни А. И. Емельянов называет жертвоприношения разного рода. Также имеется упоминание о ранее бытовавшей «съор куале», где молились только по случае болезней. Куалу, считает исследователь, строили специально для указанной цели за пределами деревни [Емельянов 1921: 59].

В 1926 году под редакцией К. Герда и В. Налимова вышел в свет сборник «Вотяки», в котором две публикации привлекают внимание близостью к исследуемой нами теме. Особый интерес представляет статья И. С. Михеева, посвященная представлениям удмуртов о болезнях и способах их лечения. В работе М. И. Ильина [Ильин 1926] приводится описание жертв, которые приносятся для избавления от болезней, причем автор отмечает, какая жертва необходима конкретному «виновнику» болезни.

Работа замечательного удмуртского ученого, писателя и общественного деятеля К. Герда посвящена изучению всего спектра представлений удмуртов о деторождении и уходу за детьми. Она была переиздана в 1997 г. и по сей день поражает обилием фактического материала [Герд 1997].

В более позднее советское время рассмотрению проблем удмуртской этномедицины не уделялось сколько-нибудь значительного внимания, можно отметить лишь несколько исследований: статья В. Ф. Кнельца в журнале «Советское здравоохранение», где приводится значительный фактический материал (сведения отличаются подробностью) по применяемым удмуртами растительным, животным и минеральным средствам лечения кожных повреждений (ран, обморожений, ожогов) [Кнельц 1983]. В 1984 году М. В. Сысоева опубликовала работу, посвященную истории здравоохранения в Удмуртии, начиная с XVIII в., где имеется некоторая информация об обеспеченности удмуртов медицинской помощью до введения в крае института земской медицины [Сысоева 1984].

В ряде научных трудов профессора Удмуртского госуниверситета В. Е. Владыкина содержится материал для исследования удмуртской медицинской культуры, в частности, описание представлений удмуртов о духах-виновниках болезней, о жертвах, им приносимым, и о некоторых методах лечения [Владыкин 1970]. В опубликованной в 1994 году монографии «Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов» автор подробно обрисовывает знахарство, шаманизм, ведовство у удмуртов, то есть те формы религии, которые имеют отношение к народной медицине. В частности, он отмечает, что у удмуртов, в отличие от классической формы знахарства, отчетливо прослеживаются черты анимистических представлений о духах-виновниках болезней и о духах, помогающих лечению [Владыкин 1994: 135]. В этой работе впервые был поставлен вопрос об удмуртском шаманизме в связи с фигурой туно — «гадателя, ворожца» [Там же: 142−143], отмечается его исключительное значение в социокультурной жизни удмуртов, обозначается его роль в лечении болезней.

Современная разработка тематики связана с исследованиями Г. А. Никитиной. В ряде статей она рассматривает применение удмуртами лекарственных средств растительного, животного и минерального происхождения (1991, 1994). В коллективной монографии «Удмурты» (1993 г.) ей принадлежит раздел, посвященный народной медицине удмуртов. Хотя формат издания небольшой, исследовательнице удалось описать широкий арсенал различных лечебных средств, применяемых удмуртами, а также привести сведения о носителях народных медицинских знаний в области врачевания: шаманах, знахарях, массажистах, костоправах, повитухах и колдунах [Никитина 1993]. Одной из последних работ Г. А. Никитиной в этой области является раздел «Мифологические представления в народной медицине удмуртов» в коллективной монографии «Удмуртская мифология». Основное предназначение народной медицины автор усматривает в «примирении» человека с силами природы, а способом достижения желаемого «становилась магия действий и слов, параллельно с которыми использовались предметы окружающей материально-предметной среды» [Никитина 2003: 96].

В последнее время появились публикации, в которых рассматриваются сакральные лица удмуртской этнокультуры, их функции, роль, статус. В основном, это работы фольклористов, однако, это и придает им особую ценность, поскольку они позволяют анализировать явление с иной (фольклорно-лингвистической) точки зрения и с привлечением дополнительных источников. В этом ряду выделяются исследования Т. Г. Владыкиной (1998, 2001, 2003). Ей же принадлежит изучение жанра заговоров и заклинаний в контексте обряда (1998 г.) на основе широкого круга опубликованных, рукописных материалов и собственных полевых наблюдений.

Исследовательнице культуры бесермян Е. В. Поповой принадлежит описание традиционных способов ухода за детьми и лечения детских болезней у бесермян [Попова 1998]. Кстати, проблема эта в этнографии удмуртов еще не нашла должного рассмотрения.

В качестве сравнительного материала привлекались исследования по удмуртским группам за пределами Удмуртии как сохранившим многие архаические черты своей культуры. Современная этнография закамских удмуртов изучается Т. Миннияхметовой, А. В. Черных и P.P. Садиковым. В работе Садикова [Садиков 2001] имеются сведения о санитарно-гигиенической культуре закамских удмуртов (поддержание чистоты во дворе, устройство водоснабжения, туалета и пр.). Т. Миннияхметова исследует обрядность современных удмуртов Пермской области и Башкортостана. Она приводит интересную информацию о родильной обрядности, способах ухода за детьми и лечении некоторых детских болезней [Миннияхметова 2003]. Она отмечает, что «несмотря на. высокие достижения современной медицины, народные способы врачевания людей не уступают своего места» [Миннияхметова 2003: 56]. Л. В. Черных изучает обрядовую сторону традиционной культуры [Черных 1995].

Завершая историографический обзор, отметим, что в целом накоплен довольно богатый материал, особенно по прикладным аспектам народной медицины удмуртов. Лечебная магия в контексте заговорно-заклинательной практики только начинает изучаться, и здесь необходима кооперация усилий этнографов, фольклористов, лингвистов, психологов, филологов, медиков.

Научная новизна. Предлагаемое исследование является первой попыткой комплексного этнологического анализа народной медицины удмуртов. Автор на основе изучения широкого круга разнообразных источников воссоздает достаточно целостную картину бытования народной медицинской культуры у удмуртов. Впервые рассматриваются сюжеты, касающиеся санитарно-гигиенической культуры удмуртов. Впервые анализируются проблемы роли, статуса и функционирования сакральных лиц в традиционной медицинской культуре удмуртов. Впервые комплексно рассмотрен такой сложный сюжет как этиологический фактор в традиционной медицинской культуре удмуртов. Кроме того, диссертация вводит в научный оборот обширный новый полевой материал.

Общие заключения и выводы, сделанные в работе, позволяют полнее представить картину мира удмуртов, особенности их мировоззрения, духовной и материальной культуры.

Научно-практическая значимость диссертации состоит в том, что ее основные выводы могут быть использованы при подготовке обобщающих работ по истории, социологии и этнографии удмуртов, учебных пособий по регионоведению, разработке общих и специальных курсов по культуре удмуртского народа.

В структурно-композиционном плане диссертация состоит из введения, четырех глав, соответствующим основным проблемно-тематическим направлениям исследования, заключения, содержащего основные выводы по работе. Диссертация снабжена библиографией, где отражены письменные источники и литература, материалы которых были использованы автором при работе: все они, так или иначе, способствовали построению основных линий исследования. Приложение содержит иллюстративный материал: фотографии, а также тексты заговоров, применявшихся в народной медицине в прошлом и иллюстрирующие магическую обрядность удмуртов.

Народная медицинская культура — это своего рода показатель уровня жизнеспособности и приспособленности этноса к окружающей среде! У удмуртов традиционные приемы врачевания до сих пор бытуют довольно широко, в среде сельского населения они с успехом дополняют, а иногда и заменяют помощь профессиональных медиков, особенно там, где врачебная помощь труднодоступна. Нужно отметить, удмуртская народная медицина сохранила свою этническую самобытность, хотя и позаимствовала немало из опыта соседних и родственных народов. Она возникла и развивалась под воздействием природной среды, климатических условий, хозяйственной деятельности и отражает все изменения в духовной и материальной культуре удмуртского этноса. Сам факт существования древнего этноса, каким 1 являются удмурты, доказывает эффективность и архаичность его медицины. В удмуртской этнокультуре болезнь и здоровье выступают как состояния, наполненные социальным смыслом. Как норма воспринимается хорошее здоровье, отклонением от нормы выступает болезнь. Здоровье и болезнь не сводятся только к индивидуальному состоянию организма, | но определяются в зависимости от требований и ожиданий социального окружения, например, се. мьи или общины. Если болезнь воспринимается как состояние разрыва социальных связей, то здоровье, напротив, выступает как состояние тесной связи с обществом. «Роль» больного определяется, прежде всего, его освобождением от обычных обязанностей, так как когда человек болен, он не может их выполнять: он не может ни работать, ни заботиться о своей семье. В народных представлениях, болезнь может быть не только патологическим состоянием человеческого организма или психики, но и нарушением привычного ритма жизни отдельного индивида или общества. Поэтому в этиологаческом факторе удмуртской народной медищшы так велика роль табу, различного рода поверий /предписаний.Народная медицина удмзфтского народа в рассматриваемый период представляла комплекс профилактических мер и лечебных мероприятий по предупреждению и устранению болезней и восстановлению/сохранению здоровья. Народная медицинская и гигиеническая культура удмуртов формировалась под влиянием природно-климатических условии, хозяйственно-промысловой деятельности и этнокультурных контактов с соседнихми этносами. Флора и фауна края оказала влияние на вырабатывание и развитие арсенала лекарственных средств, применявшихся удмуртами. В целом, в народной медицине удмуртов проявились те же черты, которые характерны для других народов, населявших территорию Урало-Поволжья: 1 схожие этиологические воззрения, арсенал применявшихся лекарственных средств, магическая обрядность. Эта общность обусловлена схожими природно-климатическими условиями, хозяйственной деятельностью' и бытом, и, конечно, взаимовлиянием народов. — Комплекс лекарственных средств, применяемых удмуртами в прошлом, полностью отражает характер хозяйственной деятельности населения края и его природно-климатическую специфику. Основу народно медицинского лечения удмуртов составили лекарственные средства растительного, животного и минерального происхождения, причем наиболее широко в лечебной практике была представлена флора, как дикая, так и культурная (огородные растения). Многие растения, использовавшиеся в этномедицине удмуртов, находят применение в современной фармакологической индустрии (валериана, подорожник, девясил, мята, мать и-мачеха, зверобой и мн. др.) [Ковалева 1972; Туганаев 1992]. Средства животного происхождения добывались удмуртами при занятии животноводством и пчеловодством, а также охотой и рыболовством и использовались достаточно часто. Наименьшее применение нашли минеральные лечебные средства. Из физиотерапии наиболее употребительным средством у удмуртов была баня, которая играла большую роль не только в медицинской, но и в ритуальной практике. Единство рационального и иррационального в удмуртской народной медицрн1е отразилось в бытовании заговорно-заклинательной практики, которая существовала в лечебной деятельности. Нужно отметить, что заговорами пользовались не только «специалисты» — знахари, ряд магических текстов был известен и на бытовом уровне, хотя, подметим, что этот ряд был ограничен кругом лечения заболеваний ясной этиологии, в целом же сфера магического лечения была прерогативой знахарско-ведовского мира. Основными носителями медицинских знаний удмуртского народа были шаманы туно, знахари пеллясъкисъ, колдуны ведин. Эти лица различались своей силой, магическими способностями и умениями, однако, все они являлись специалистами в области врачевания. По-разному получая свои знания и умения (по «наследству», в результате «посвящения», «обучения»), они имели различный статус в удмуртском обществе: если знахари в основном почитались, то колдунов остерегались и боялись. Наиболее ^ же влиятельной и почитаемой была фигура туно, не столько врача, сколько шамана — посредника между верхним и нижним мирами, обладавшего практически неограниченными способностями и такой же безраздельной властью над соплеменниками. ! В современном удмуртском обществе еще сохраняется институт знахарства. Существуют практикующие знахари, сохраняется специализация: есть травники, повитухи, костоправы. Остается также представление о колдунах и вредоносной магии, сегодня уже не столь широко бытует мнение о врачебной деятельности колдунов и ведьм, в народном сознании они, прежде всего, представители «нечистой силы», способные совершать самые невероятные поступки, которые всегда направлены во вред людям. Институт туно, как уже было отмечено, прекратил свое существование в 20 — 30-е XX столетия и сегодня термин туно уже воспринимается в сочетании туно-пеллё — знахарь. Знания о лекарственных травах, средствах животного и минерального происхождения существуют почти во всех удмуртских семьях и сегодня. Особенно развита фитотерапия: травы, коренья, ягоды заготавливаются во многих семьях, кое-что покупается в аптечных учреждениях. Магическая медицина также бытует, но уже не так широко, как раньше, и, в основном, является прерогативой знахарей, которые, в свою очередь, неохотно делятся своими знаниями с посторонними, полагая, что рассказанный заговор теряет силу (ПМА). i По данным ВОЗ, более двух третей населения земного шара пользуется услугами народной медицины. Спецификой современного бытования народной медицины является то, что информацию о средствах и методах лечения люди охотно черпают из печатных изданий: книг, газет, журналов, которые массово стали публиковать собственные рецепты из «народной медицины». В средствах массовой информации открыты соответствующие рубрики, существуют специализированные журналы и газеты, радиои телепередачи, которые во многом определяют сегодняшнее бытование медицинской культуры народа. И здесь речь идет не только о культуре «неграмотных» селян, но и о медицине всего общества в целом. Своеобразное переплетение методов лечения из клинической и народной медицины происходит на бытовом зфовне, однако, этот феномен, видимо, ИхМеет место и в научной среде, доказательством тому служат примеры интеграции «народных» знаний в медицину научн) ао. Например, использование траволечения в клинической медицине насчитывает уже не одно столетие. На долю лекарственных растений в конце XX в. приходилось до 80% лекарственных препаратов, используемых в медицинедаже в развитых в плане производства синтетических лекарственных препаратов странах из 100 случаев 25−35 пришлось на лекарственные растения [Туганаев 1992: 9]. Современная фармакология все шире применяет в производстве лекарственных препаратов растительные и животные источники сырья, это направление считается весьма перспективным. Современные люди все больше доверяют «натуральным» продуктам и «натуральным» лекарствам, синтетические лекарства и антибиотики уже вызывают больше опасений, чем восхищений из-за производимых побочных эффектов. Иглоукалывание, рефлексотерапия, гимнастика йога признаны во многих странах, изучаются в академических медицинских институтах и находят применение! в клинической практике. Психотерапия, гипноз — признанные медицинские лечебные средства, «родом» из народной магической заговорной практики. Уже сегодня в России известны, по крайней мере, несколько типов медицинских практик: клинические медицинские практики, характерные для государственных больниц и лицензированных коммерческих клиник и практики «народной медицины», дозволенные законом и осуществляемые как в специальных медицинских центрах, так и в частном порядке. Конечно, существуют и практики так называемого целительства («народной медицины»). Думается, сам факт существования в российском законодательстве отдельной статьи, регулирующей деятельность целителей, говорит о признании народной целительской практики и о необходимости ее контроля со стороны государства [Статья 57: «Право на занятие народной медициной (целительством)» Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 года]. | Исследования народных медицинских систем имеют широкие перспективы. Актуальной остается задача рассмотрения включенности народных медицинских знаний в традиционную картину мира, что позволяет полнее познать историю и культуру этноса. Многие лечебные средства вполне могут быть применены в практике клинической медицины, разумеется, после тщательного и всестороннего исследования. Традиционный интерес отечественных этнографов к культурным практикам «малых народов» России в сочетании с реабилитацией практик народной медицины создает условия для обстоятельного научного разговора о проблемах практик врачевания в этнокультурных сообществах. Обмен идеями между социологией и этнологией позволяет начать разговор о здоровье социальных групп в городской среде. j Перспективным представляется изучеьпш народной медицине' в контексте нового направления в науке — медицинской антропологии. Как область знаний, она является сферой интересов антропологов и историков, а также практикующих врачей и психиатров, а как учебная дисциплина может найти себе место в учебных программах (социальных/культурных) антропологов и медиков. Являясь междисциплинарной областью знаний, медицинская антропология является комплексом знаний о медицинских системах, существовавших и существующих в разных обществах, о формах и традициях врачевания и способах оказания помощи больным, о культурном контексте медицинских практик, о разнообразных социокультурных аспектах производства медицинских знаний и т. д. Данная трактовка существенно раздвигает границы представлений о медицинской антропологии и — что важнее — границы применимости ее на практике. В полиэтничных обществах, представители которых часто принадлежат к разным культурным сообществам, со своими, иногда очень специфическими представлениями о здоровье и болезни, о теле, о душе, о том, что значит лечить или оказывать помощь больному и т. д. такие знания крайне нужны и антропологам, которые специально исследз^ют культурные практики разных народов и разных социальных групп, и медикам, которые на практике имеют дело с людьми, которые стремятся решать проблемы со своим здоровьем в соответствии со своей культурой, своими представлениями и ценностями. Мало изученной и перспективной в плане исследования областью народных медицинских знании удмуртов является акушерство, гинекология, хирургия. В исследовании нуждаются также соматические представления удмуртов, т. е. традиционные взгляды на строение и функционирование человеческого организма. Поскольку они отображены в различных верованиях, обрядах, фольклорных текстах, отражены в эмпирическом медицинском опыте народа, то требуют комплексного подхода разных специалистов: фольклористов, филологов, религиоведов, этнографов, медиков. Интересным представляется рассмотрение такой системы как человеческое тело с точки зрения жизненного цикла: рождение — жизнь — смерть. I В дальнейшем по возможности необходимо рассматривать соотношение народных знаний с научно-медицинскими, чтобы лучше представлять рациональную природу народных медицинских знаний и эффективность народной медицины в традиционном общ-естве. * СОКРАЩЕНИЯ i АН — Академия Наук j ВГВ — Вятские губернские ведомости ИГМА — Ижевская государственная медицинская академия f ИОАИЭ — Императорское общество археологии, истории и этнографии при Казанском университете 1 НИИ — научно-исследовательский институт СЭ — Советская этнография | ТИЭ — Труды института этнографии I УдГУ — Удмуртский государственный университет j УдНИИ — Удмуртский научно-иследовательский инститз^г i УИИЯЛ УрО РАН — Удмуртский институт истории, языка и литератзфы Уральского отделения Российской Академии наук 1 ЭО — Этнографическое обозрение i источники.

1. Неопубликованные:

1.1.ГАК0:

ф. 170, on. 1, дд. 126, 129 ф. 574, оп. 1, дд. 127, 388, 391, 499, 1105, 1155 ф. 576, оп. 1а, д. 12 ф. 582, оп. 1., дд.12,22,34 ф. 633, оп. 1, дд. 258,391.

1.2.ЦГАУР:

ф. 5, ОП.1, д. 41, 47, 67, 68, 129, 175, 176, 177- оп. 7, д. 91, 92, 93.ф. 246, оп. 1, д. 55, 65, 71, 77, 88, 93, 96, 99, 114, 116, 117.ф.346,оп. 1, д. 71,77, 79.

1.3. Рукописи: Материальная культура восточных финнов.2. Опубликованные: I.

2.1. Бехтерев В. Вотяки, их история и современное состояние // Вестник Европы. 1915. кн. 8, 09. 1880. — 621−154- // Вестник Европы. 1915. кн. 9.'09.1880.-С. 141−172. ^.

2.2. Богаевский П. М. Очерк быта Сарапульских вотяков. — СПб., 1897. i.

2.3. Верещагин Г. Е. Образцы произведений устной словесности вотяков //Кален, и нам. кн. Вят. губ. на 1897 г. — Вятка, 1896. — 38 — 85. ^.

2.4. Верещагин Г. Е. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1: Вотяки Сосновского края. — Ижевск: УРШЯЛ УрО РАН, 1995. I.

2.5. Верещагин Г. Е. Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. Вотяки Сарапульского уезда Вятской губернии. — Р^жевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1996. 1.

2.6. Верещагин Г. Е. Собр. соч.: В 6 т. Т. 3.: Этнографические очерки. Кн. 2.Вып. 1. — Р1жевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2000. |.

2.7. Власова М. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. — СПб.: Азбука, 1998. j.

2.8. Вятские губернские ведомости. 1860. № 39. — 265 — 268. j.

2.9. Гаврилов Б. Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губернии. — Казань, 1880,.

2.10. Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов… — СПб, 1799. Ч. П. — 55 — 67. I.

2.11. Календарь Вятской губернии на 1882 г. — Вятка, 1881.2.12. Календарь и памятная книжка Вятской губернии на 1895 г. — Вятка,.

2.13. Календарь и памятная книжка Вятской губернии на 1897 г. — Вятка,.

2.14. Кельмаков В. К. Образцы удмуртской речи, Ч. 1.: Северные наречия и срединные говоры. — Ижевск: Удмуртия, 1981.2.15. Кельмаков В. К. Образцы удмуртской речи. Ч. 2.: Срединные говоры. ;

И.: Удмуртия, 1990.

2.16. Кошурников В. Быт вотяков Сарапульского уезда Вятской губернии. ;

Казань, 1880. i.

2.17. Лыткин В. И., Гуляев Е. С. Краткий этимологический словарь коми языка. — М.: Наука, 1970. ].

2.18. Миллер Г. Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов… — СПб., 1791. — 100 с. 2.19. Обзор деятельности Областного исполнительного комитета Вотской Автономной области. 1923;24 хозяйственный год. — Ижевск, 1925. — 302 ;

2.20. Отчет Вятского губисполкома. Октябрь 1923;март 1925 гг. — Вятка,.

2.21. Отчет Областного исполнительного комитета Удмуртской автономной области за период с X до XI съезда Советов. — Ижевск, 1934. j.

2.22. Отчет ЦИК УАССР о хозяйственном, социально-культурном и советском строительстве за период 1921 -193 5 гг. — Ижевск, 193 5. ',.

2.23. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. •СПб., 1788.-4.3.-С. 29 -37. j.

2.24. Памятная книжка Вятской губернии на 1866 и 1867 г. Отд. 3. |.

2.25. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897. Т. Х. Вятская губерния.2.26. Первухин Н. Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда: В.

5-тиэск. -Вятка, 1888−1890.-Эск. I. — 105 с — Эск. II. — 141 с — Эск. III. — 8 3 с — Эск. IV. — 84 с — Эск. V. — 68 с. ^.

2.27. Пословицы, поговорки удмуртского народа. Сост. Н. П. Кралина. — И.: Удм. Кн. изд-во, 1960.2.28. Потанин Г. Н. У вотяков Елабужского уезда // ИОАИЭ. — Казань, 1880;

1882.-Т.З.-С. 189−255. '.

2.29. Рычков Н. П. Журнал, или Дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства в 1769 и 1770 гг. ;

СПб, 1770 — 1772. — 4.1. — 189- Ч.П. — 104. ].

2.30. Тезяков Н. Вотяки Больше-Гондырской волости. [Медико статистический и антропологический очерк]. — Чернигов, 1892. — 87 с. 2.31. Труды общества естествоиспытателей при Казанском университете.1870. Т. IV, вып. 2.2.32. Удмуртская АССР за годы советской власти: Стат. сборник. — Ижевск,.

3. Полевые материалы автора j Список информаторов — Глазовский район Удмуртской Республики I д. Ванягурт.

1. Мамаева Елена Васильевна, удмуртка, 1927 г. р., образование 6 кл., место рождения — д. Кельдыково Глазовского р-на. ! г. Глазов '.

1. Главатских Анастасия Егоровна, удмуртка, 1931 г. р., место рождения — д. Луза Пудемского р-на. (д. Дондыкар I.

1. Вегишева Анна Ивановна, 1930 г. р., образование 3 кл., место рождения ;

д. Туктыши. ^.

2. Максимов Анатолий Николаевич, удмурт, 1933 г. р., место рождения — д. Выль гурт.).

3. Максимова Зоя Кузьмовна, удмуртка, 1931 г. р., образование 4 кл., местная.4. Максимова Юлия Васильевна, 1930 г. р., образование 6 кл., место рождения — д. Сеппи.5. Ушаков Александр Егорович, 1923 г. р., образование 9 кл., место рождения — д. Пышкем. '[.

6. Шудегов Анатолий Васильевич, 1927 г. р., образование 7 кл., место рождения — д. Дондыкар. I.

7. Шудегова Ульяна Ивановна, 1924 г. р., образование 7 кл., место рождения • д. Изошур Ионинского р-на. 1 д. Люм ,.

1. Коротаева Маргарита Викторовна, 1934 г. р. :

2. Иванина Ольга Степановна, удмуртка, 1922 г. р., образование среднеспециальное, место рождения — Дебесы. ' д. Нижняя Слудка.

1. Кельдышева Вера Ильинична, удмуртка, 1936 г. р., место рождения т п. 2. Тугбаева Татьяна Павловна, удмуртка, 1924 г. р., место рождения — д. Никтошур Пудемского р-на.п. Октябрьский.

1. Волкова Таисья Петровна, 1921 г. р., образование 7 кл, место рождения ;

д. Копово.2. Князева Тамара Васильевна, 1938 г. р., образование 7 кл., место рождения • д. Омутница.д. Омутница.

1. Белослудцева Ольга Даниловна, 1914 г. р., место рождения — д. Балы Юкаменского р-на, без образования. |.

2. Васильева Валентина Андреевна, удмуртка, 1919 г. р., образование 4 кл., место рождения — д. Шульчапи Ионинского р-на. 1.

3. Поздеева Зинаида Васильевна, удмуртка, 1927 г. р., образование 6 кл., место рождения — д. Удмуртский Караул Красногорского р-на. |.

4. Селиверстова Лидия Мироновна, удмзфтка, 1919 г. р., образование 2 кл., место рождения — д. Котомка Балезинского р-на. |.

5. Семенова Каролина Митрофановна, удмуртка, 1930 г. р., образование 7 кл., местная.6. Чирков Николай Матвеевич, удмурт, 1918 г. р., образование 7 кл., местный. 1 Алнашский район Удмуртской Республики д. Азаматово.

1. Семакова Любовь Николаевна, удмуртка, 1963 г. р., образование высшее, место рождения — п. Асановский совхоз-техникум Алнашского р-на. i п. Асановский совхоз-техникум.

1. Воронцов Николай Иванович, удмурт, 1940 г. р., образование высшее, место рождения — Д. Ляли Алнашского р-на. }.

2. Воронцова Валентина Алексеевна, удмуртка, 1938 г. р., образование среднеспециальное., место рождения — с. Варзи-Ятчи Алнашского р-на!

3. Курбатов Порфирий Евдокимович, удмурт, 1936 г. р., образование 9 кл., место рождения — д. Чемошур-Куюк Алнашского р-на. I.

4. Курбатова Ольга Петровна, удмуртка, 1940 г. р., образование 7 кл., место рождения — д. Муважи Алнашского р-на, * 5. Осипова Татьяна Евгеньевна, удмуртка, 1954 г. р., место рождения — д. Н. Сырьез Алнашского р-на. i.

6. Первушин Юрий Федорович, образование высшее, удмурт, 1940 г. р. i.

7. Первушина Маргарита Константиновна, образование высшее, удмуртка, 1948 г. р.д. Варзи-Ятчи «ЬЛбашева Е. И., удмуртка, 1922 г. р., место рождения — д. Чем.-Куюк Алнашского р-на. j.

2. Абрамова Евдокия Ивановна, удмуртка, 1922 г. р., местная.3. Абрамова Ирина Михайловна, удмуртка, 1923 г. р., образование среднее, местная. |.

4. Галеева Матрена Федоровна, удмуртка, 1915 г. р., без образования. |.

5. Тимошкина Раиса Игнатьева, удмуртка, 1936 г. р., образование 7 кл., местная. } Д. Кузебаево.

1. Апышева Елизавета Архиповна, удмуртка, 1935 г. р., образование 4 кл., местная. |.

2. Евдокимова Анастасия Карповна, удмуртка, 1926 г .р., образование 4 кл., местная. '.

3. Камашева Евдокия Герасимовна, удмуртка, 1928 г. р., образование 4 кл., местная.4. Кучуганова Евдокия Ивановна, удмуртка, 1936 г. р., образование 4 кл., местная. i.

5. Николаева Юлия Игнатьевна, удмуртка, 1934 г. р., образование 3 кл., местная. ' Мапопзфгинский район Удмуртской Республики д. Аксакшур '.

1. Кучуганова Любовь Михайловна, 1975 г. р., образование высшее, местная.д. Пазял.

1. Чувашов Олег Анатольевич, 1980 г. р., образование высшее, местный. Граховский район Удмуртской Республики д. Нижние Юраши.

1. Камитова Алевтина Васильевна, удмуртка, 1976 г. р., образование высшее, место рождения — д. Сарайкино Граховского р-на. |.

2. Коновалова Людмила Федоровна, удмуртка, 1940 г. р., образование 4 кл., место рождения — д. Старая Игра Граховского р-на. i.

3. Соколова Юлия Васильевна, удмуртка, 1970 г. р., образование среднеспец., урожд. д. Сарайкино Граховского р-на. |.

4. Тарасова Варвара Тарасовна, удмуртка, 1930 г. р., образование 4 кл., местная. i.

5, Чернобровкина Зинаида Егоровна, удмуртка, без образования, местная.'.