Место и роль слова в русской культуре (X-XVIII вв.)

Актуальность темы

исследования Неоформленность национального самосознания — факт Российской современности. В XX веке русская культура, и раньше склонная к дискретному развитию (Н.А.Бердяев, Ахиезер), пережила особенно острый двойной кризис национально-культурной идентичности — в связи с революционными событиями 1917 года и последующей ломкой советских идеологических парадигм. Ориентация на европейские принципы организации экономики, политики, культуры порождает массу противоречивых оценок собственной русской культурной традиции. «Поиск культурой языка самоописания, поиск значимой традиции и значимой современности — точка напряжения в современной российской философии» и, добавим, в культуре в целом, — констатирует современный исследователь Н. С. Автономова.1.

Такая ситуация и заставляет нас обратиться к истории русской культуры для реконструкции основных механизмов трансляции культурных смыслов, обеспечивающих единство русской культуры в историческом ряду «Древняя Русь — Россия — Советский Союз — Россия». Русская культура, как и любая другая национальная культура, являет собой совокупность особых способов и форм человеческой активности, среди которых особо выделяется язык своей способностью участвовать в создании, накоплении и трансляции культурных ценностей. Язык привлек наш исследовательский интерес своей способностью отражать не только национальную картину мира (через фиксацию народных представлений о праве и власти, моральных нормах, этических ценностях и т. д.), общие представления человека об объектах, явлениях и свойствах как физического, так и сверхчувственного мира, но и исторические коллизии и культурные влияния, способствовавшие формированию специфических черт культуры народа. Представая в роли «кумулятора» основных ценностей национального типа культуры, язык становится важным эмпирическим материалом для познания исторического опыта русской культуры. Необходимо отметить, что, говоря о слове, мы имеем в виду церковнославянскую книжность, Вопросы философии, 199-Й, fT5″ Q. ставшую первым письменным языком на Руси и одним из главных средств выведения древнерусской культуры в общемировую культуру.

Общность данных традиций мы видим в исповедании ими христианского вероученияразличие между русской и западноевропейской традициями — в принадлежности их к разным конфессиональным разновидностям (католически-протестантское христианство Европы и православие Руси) и в различном использовании всеми названными традициями древнегреческого риторического наследия.

Реконструкция специфических черт русской культуры в языковом контексте позволит более четко определить не только истоки отечественной культурной традиции, способствуя восстановлению целостности линии ее исторического развития, но и оказать содействие формированию стратегии будущего преобразования современной России. В этом, с нашей точки зрения, состоит теоретическая актуальность диссертационного исследования.

Степень разработанности проблемы.

В XX веке проблемы языка в сопоставлении с различными сферами культуры широко обсуждались в философии (М. Хайдеггер, М. Фуко, JI. Витгенштейн, А. Ф. Лосев, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский, Н.С.Трубецкой), лингвистике (В.фон Гумбольдт, Э. Сепир, Б. Уорф и др.), социологии, психологии (Л.С.Выготский, А. Н. Леонтьев, А. А. Леонтьев, Н. И. Жинкин, А.Р.Лурия), психолингвистике (А.Н.Леонтьев, Oksaar), социолингвистике (В.А.Звегинцев), культурологии (Ю.М.Лотман, Б. А. Успенский, М. К. Петров и др.), этносемантике (А.Вежбицкая, Б.М.Гаспаров) и др.

Специфика культурологического исследования как интегративной области знания позволяет использовать, в той или иной степени, результаты исследований указанных наук, вводя их в особую теоретико-культурную парадигму, отличную от чисто философского или частногуманитарного.

1 Вопросы философии, 193S, К" в. исследования. В рамках культурологической парадигмы можно рассмотреть роль языка в функционировании культурных механизмов, направленных на сохранение целостности и обеспечение преемственности культурных форм и смыслов культуры, а также провести анализ условий формирования и особенностей языкового мышления, сформированного на базе конкретного национального языка в конкретных исторических условиях.

В философских размышлениях о языке один из главных вопросов — вопрос о соотношении языка (имени) и мира (именуемой реальности), проявившийся в направлениях номинализма и реализма, существующих в неявной форме по сей день. Номиналистические тенденции (от латинского «nominalis» — относящееся к названиям, именам), отрицающие связь имени и именуемой реальности, утверждающие произвольность слов, языка как результата общественного договора, родились в античности у Демокрита. Через варлаамитско-протестантский и католически-западный виды платонизма, как считает А. Ф. Лосев, они были восприняты западноевропейской философской мысьлю (Гоббс, Локк, Спиноза, Юм, Беркли), закрепились в современной западной лингвистике (Ф.де Соссюр, Э. Бенвенист- «произвольность знака — основное правило лингвистической игры, фундамент, на котором возводится здание языка» 1) и прочно обосновалось в современной западной философии (теория «языковых игр» Л. Витгенштейна, случайность языковых метафор Р. Рорти).

Реалистическая линия (от «realis» — вещественный) утверждает установленность имен по природе, их онтологическую укорененность. Родившись в учениях Сократа и Платона, данная линия была востребована православно-восточным платонизмом. XX век возвращается к истокам данной линии философствования. Так, М. Хайдеггер утверждает бытийственность языка, провозгласив свой главный тезис о том, что «язык есть дом бытия», «просветляюще-утаювающ^е явление самого бытия"2. В русской философии к онтологии языка склонялись П. А. Флоренский, А. Ф. Лосев. С. Н. Булгаков.

1 Ф. де Соссюр Курс общей лингвистики, с. 314.

2 М. Хайдеггер Письмо о гуманизме // МХайдеггер Время и бытие, с. 199.

В психологии объектом исследования оказалось речевое поведение человека, которое пытались соотнести со структурой определенного языка или же с видами деятельности отдельных коллективов. А. Н. Леонтьев, один из создателей психолингвистики, изучал устройство и функционирование речевых механизмов «в плане их соотнесенности со структурой языка», отражения в речевой деятельности некоторых психических процессов. Позднее языковым поведением человека занялась социолингвистика, изучающая поведение человека как члена общества (В.Н.Звегинцев).

Лингвистический и этнографический аспекты, связывающие языковое и национальное, были объединены в этносемантике, основы которой были заложены В. фон Гумбольдтом и гипотезой лингвистической относительности Сепира-Уорфа (А.Вежбицкая, Б. Гаспаров, Д. Хаймс). Предмет размышлений этносемантических исследований был предвосхищен Д. Локком, заметившим, что в различных языках отражаются различные представления об одних и тех же реалиях, и что словарь каждого языка включает понятия, идентичных которым в других языках нет. Этносемантические исследования ставят своей задачей выявление лингвоспецифичной картины мира, так как в процессе исследования было выявлено, что существуют лингвоспецифичные обозначения как для выделения поведенческих и прагматических связей, так и для фиксации более абстрактных концептов. А. Вежбицкая выделяет три основные методики исследования языка в этом русле: 1) изучение культурной разработанности концепта- 2) исследование частоты использования слова- 3) принцип «ключевых слов» — выявление центральных точек в лексике языка, вокруг которых организованы целые лексически-смысловые области.

В.фон Гумбольдт рассматривал язык как «дух народа», «живой организм», источник и почву духовной деятельности. Ему вторят славянофилы (И.В.Киреевский, А. С. Хомяков, К. С. Аксаков, Н.П.Некрасов), утверждающие, что бытие языка — это бытие народа. Несмотря на отсутствие в трудах этих мыслителей специально разработанного учения о языке, по имеющимся в них заметкам можно заметить, что они, в той или иной мере, заняты осмыслением взаимосвязи философских проблем языка и пробуждающегося национального сознания, понимая при этом язык как субстрат, на основе которого создается сама нация. Язык как форма воплощения национального духа рассматривался и в трудах направления языкового формализма русской лингвистической традиции (Ф.Ф.Фортунатов, А.А.Шахматов).

В целом можно выделить несколько направлений, в рамках которых исследователи решали какой-либо из аспектов соотношения языка и культуры. 1) Рассмотрение языка и мышления в контексте обусловленности культурой (Г.Спенсер, Л. Леви-Брюль, Л. С. Выготский, Ж. Пиаже, К. Леви-С.тросс, Дж. Брунер, М. Коул, П. Тульвисте, Э. Ильенков, П. Кэй, С.А.Сироткин). Так, в трудах Л. С. Выготского была сформулирована идея о социальной (культурной, исторической) природе высших психических процессов, в частности, мышленияо связи языка и мышления между собой. При этом мыслитель считал, что единицы речи и мысли не совпадают.

Э. Ильенков, в продолжение спинозианской линии, высказывая свои соображения по вопросу соотношения языка и мышления, полагал, что существуют глубинные психические структуры, которые присутствуют в сознании человека до того, как он строит свою фразу. С его точки зрения, это -«структуры» (схемы и формы) деятельности человека, осуществляющейся до, вне и независимо от их выражения в каком бы то ни было особенном языке, языке вообще1.

Интересны идеи П. Тульвисте о том, что процесс мышления определяется деятельностью человека, а не языком. Но при этом ученый признавал, что имеется соответствие между статическими особенностями языка и теми функциями, которые данный язык выполняет в культуре.

2) Изучение языка как социокультурного явления, выполняющего (наряду с невербальными средствами) коммуникативную функцию в ситуации межкультурного диалога (С.С.Фролов, Б. С. Ерасов, З. Бауман, Н. Смелзер).

1 Ильенков Э. Соображения по вопросу соотношения мышления и языка (речи) // Вопросы философии, 1977, № 6, с.

3) Исследование связи языка и культуры на основе обоюдной «кумулятивной» функции, позволяющей языку и культуре накапливать знания и передавать значимую в культурном отношении информацию из поколения в поколение (Ю.М.Лотман, Т. Ф. Кузнецова, М. К. Петров, Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров, Б. А. Успенский, В. М. Живов и др.). Так, Ю. М. Лотман, работающий в русле семиотической концепции культуры, полагал, что язык является структурой, образующей «определенную систему знаков, употребляемых в соответствии с известными членам данного коллектива правилами», где знак понимается как «любое материальное выражение (слова, рисунки, вещи), которое имеет значение и, таким образом, может служить средством передачи информации"1.

М.К.Петров рассматривал язык как важнейшее средство социального кодирования. Язык, по Петрову, благодаря своей знаковой основе, выступает в роли социального гена, а потому играет ведущую роль в функционировании социокода — базовой знаковой реалии культуры, сохраняющей и воспроизводящей в смене поколений необходимые, но не представленные в биокоде навыки. Язык выступает здесь как средство коммуникации, как способ перевода знания из поведенческой в осознанную, знаковую форму, компенсируя биологическую недостаточность человека надбиологическими, знаковыми средствами и, наконец, как реализация творческой способности человека.

В целом же, несмотря на обилие исследований, рассматривающих язык как неотъемлемый компонент культуры вообще и национальной культуры, в частности, нет ни одной специальной монографии, посвященной проблеме теоретического и практического соотношения русского языка и русской национальной культуры. Теоретический аспект проблемы рассматривался в кандидатской диссертации Н. К. Кузьменко «Семиотическая концепция культуры М. К. Петрова: лингвокультурологический контекст и специфика» (Ростов-на-Дону, 2001). Но автор диссертации пришла к выводу, что данная концепция применима прежде всего к европейской культуре. В 2002 году на базе.

1 Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре, СПб., 1994, с. 5−9.

Ростовского же Государственного университета была защищена кандидатская диссертация Скубейдиной О. Н. на тему «Язык и национальный тип культуры» на эмпирическом материале современной повседневной культуры Британии. Целью же нашего исследования стало решение подобной проблемы, но на эмпирическом материале церковнославянского-русского литературного языков в русской культуре X—XVIII вв.

При работе над темой диссертации были использованы некоторые выводы историко-этнографических исследований. Например, были учтены результаты анализа языковых концептов, рассматриваемых применительно к национально-культурной специфике русского языка (А.Вежбицкая, Ю. С. Степанов, Б. А. Успенский, В. Я. Пропп, Н. Д. Арутюнова, Ю. Н. Караулов, А. Д. Шмелев, Булыгина, Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров и др.).

Особый интерес представили для нас труды Б. А. Успенского, Н. С. Трубецкого, А. Г. Кравецкого и А. А. Плетневой. Идеи Б. А. Успенского о церковнославянско-русской диглоссии — сосуществование в культуре Древней Руси до XVII века двух языков1 — оказались созвучны решаемым в диссертации проблемам. И хотя теория Б. А. Успенского не принимается безоговорочно научным сообществом, подвергаясь критике в работах А. А. Алексеева, Л. П. Клименко, В. В. Колесова, но на нее опираются ученые семиотической московско-тартуской школы, что и позволило нам использовать некоторые сюжеты этой теории.

Полезны для нашего исследования оказались и работы А. Г. Кравецкой и А. А. Плетнева, в которых ученые, рассматривая историю церковнославянского языка в России конца XIX — начала XX веков, параллельно реконструировали традиционную систему обучения церковнославянскому языку, что привело их к новой трактовке ситуации образованности в дореволюционной России.

При реконструкции особенностей языкового сознания в России XVII—XVIII вв. мы использовали выводы Замалеева, Н. Безлепкина, Л. А. Гоготишвили,.

1 Успенский Б. А. История русского литературного языка (IX-XVII вв.М., 2000).

Н.К.Бонецкой, С. О. Кузнецова, А. А. Ермичева и др., занимавшихся воспроизведением картины философии языка в России.

Анализ специфических характеристик древнерусской книжности потребовал обращения к исследованиям Д. С. Лихачева, И. Экономцева и др.

В определении общекультурного контекста древнерусской книжности существенную помощь нам оказали исследования М. С. Киселевой, С. С. Аверинцева, Кондакова, В. М. Живова и др.

Введение

в сферу нашего исследования феномена «вербальной немоты» русской культуры, открывающегося в трудах таких исследователей как М. Уваров, Е. Г. Эткинд, Ф. Гиренок, выводимое нами в контекст проблемы соотношения языка и мышления, потребовало обращения к концепциям таких психологов как Л. С. Выготский, Н. И. Жинкин, а также Абрамов, Мусхелишвили, Сергеев, Шрейдер, Н. С. Автономова.

В общем, несмотря на растущее число исследований, посвященных различным аспектам существования языка в лоне древнерусской-русской культуры, проблема теоретического и практического соотношения церковнославянского языка и древнерусской культуры, а также соотношения русского языка и русской национальной культуры в целом специально рассмотрена еще не была.

Объектом диссертационного исследования является семиотическое пространство культуры.

Предмет диссертационного исследования — место и роль вербального языка в культуре.

Цель исследования: выявить специфику церковнославянского слова и проанализировать его роль в становлении культурной идентификации Руси-России X—XVIII вв.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач: обосновать теоретико-методологические основания исследования проблемы соотношения языка и культурыизучить влияние византийской традиции на появление и оформление древнерусской церковнославянской книжности на Руси и проанализировать ее социокультурные функциирассмотреть церковнославянский язык как особый способ кодирования и трансляции социокультурных знаний и смысловвыявить специфику понимания слова в русской культурной традицииисследовать специфику мышления, коррелятивного с церковнославянским языкомпровести сравнительный анализ смысловых констант культуры эпохи Древней Руси и культуры России XVII—XVIII вв.- обосновать влияние церковнославянского языка на специфику типа философствования в русской культуре.

Методологические и теоретические принципы исследования. Основными методами исследования являются герменевтические и семиотические принципы, применяющиеся к исследованию проблемы соотношения языка и культуры с учетом признания онтологической укорененности языка, присущей рассматриваемой древнерусской традиции. Герменевтический подход, исследующий специфику работы с текстами как письменной фиксацией исторического и культурного опыта, позволяет «вступить в соприкосновение"3 с той традицией, к которой принадлежат исследуемые тексты древнерусской церковнославянской книжности, тексты литературы и философии XVIII в., и подойти к смыслу текста в определении его историко-культурной ситуацией.

Семиотическая методология (Тартуско-Московская школа) дополняет герменевтический подход, выводя все «языки культуры» (в широком семиотическом понимании, понимаемые как способы кодирования культурных смыслов) в общее культурное пространство, что позволяет рассмотреть церковнославянский язык в соотношении с невербальными языками (иконописи и др.). Использование в работе метода семантического анализа обусловлено необходимостью реконструировать языковое и понятийное пространство древнерусской традиции. Наряду с этим применяются методы аксиологический, деятельностный, диалогический, помогающие более объемно представить генезис, содержание и динамику процессов, связанных с бытием слова в русской культуре.

Выбирая в качестве объекта изучения место и роль церковнославянского и русского литературного языков в русском культурном пространстве, мы полагаем необходимым сопоставить их с соответствующими культурными традициями Византии (источником письменного слова в Древней Руси) и Западной Европы (культурным «эталоном» для России с XVIII века). Общность данных традиций мы видим в исповедании ими христианского вероученияразличие между русской и западноевропейской традициями — в принадлежности их к разным конфессиональным разновидностям (католически-протестантское христианство Европы и православие Руси) и в различном использовании всеми названными традициями древнегреческого риторического наследия.

Церковнославянский язык рассматривается в диссертации как русский извод старославянского языка, созданного Кириллом и Мефодием, в формировании которого, наряду с древнерусскими переводчиками, большую роль сыграли переводы болгарских учеников Солунских первоучителей. Церковнославянский изначально создавался как язык богослужебный, будучи приспособлен для выражения духоносных истин православного вероучения, что и обусловило его сознательную кодификацию, стремление к сохранению неизменности его форм в отличие от изменяющегося, зависящего от текучей жизни древнерусского разговорного языка. Этот факт и позволил при исследовании культурно-творческой роли церковнославянского языка в древнерусской культуре абстрагироваться от некоторых изменений,.

3 Гадамер Х. Г. Истина и метод, с. 346. фоизошедших в нем в результате первого и второго южнославянских влияний, i позже никоновской справы.

Научная новизна диссертационного исследования.

— исследованы социокультурные функции церковнославянской книжности и показано ее влияние на становление культурной идентичности Руси-России XXVIII вв;

— доказано, что церковнославянский язык как особый способ трансляции и кодирования социокультурных знаний и смыслов определил специфику символически-энергийного понимания слова в традиции русской культуры, предполагающего органическую целостность форм выражения и содержанияпоказана коррелятивность церковнославянского языка и соответствующего ему типа вербального мышления, а также выявлена специфика этого мышления;

— обоснована мысль, что церковнославянский язык и древнерусская книжность стали одним из условий непрерывности культурной самоидентичности Руси-России X—XVIII вв.изучена связь типа философствования русских религиозных философов с древнерусской церковнославянской книжностью.

Основные положения, выносимые на защиту.

Теоретико-методологическая основа исследования базируется на использовании основных принципов семиотического и герменевтического подходов с учетом признания онтологической укорененности языка, реалистической трактовки слова, являющегося основанием гаранта достоверности мышления.

Заимствованный из византийской культуры, церковнославянский язык, явившись первым книжным языком на Руси, оказался основным средством трансплантации византийских ценностей и норм на восточнославянские земли. Это обусловило тот факт, что церковнославянская книжность стала выполнять проповеднически-миссионерскую, идеологоориентирующую и образовательноучительную функции, способствуя обретению Древней Русью собственной культурной идентичности, т. е. выработке смысловых констант культуры. По исходу они включали в себя этически-нравственный, эстетический, аксиологический и др. виды бинаризма.

Церковнославянский язык, будучи средством передачи духовного опыта, связанного с мистико-религиозными переживаниями, в ходе объективации смыслов отрабатывал не только формы понятийно-логической экспликации, но и символические способы и средства, направленные на более адекватное выражение чувственно-эмоциональной составляющей духовного опыта. В итоге особенностью церковнославянских текстов явилась способность передавать внутреннюю речь.

Восприятие слова в русской традиции исторически обусловлено феноменом церковнославянского языка, изначально предназначенного для выражения духовных истин православного вероучения, в силу чего в пространстве бытия этого языка, наряду с коммуникативными языковыми функциями, были значимы функции выражения Богооткровенной истины, что способствовало формированию органической целостности формы языкового выражения и содержания. Свидетельством этого могут служить, например, буквы алфавита церковнославянского языка и общие принципы построения церковнославянских текстов. Формируется символически-энергийное понимание слова, чему в немалой степени способствовало проникновение исихазма в христианскую культуру Руси.

В контексте церковнославянского языка сформировался особый тип символически-образного мышления, где происходит сопряжение мысли с личностным внутренним опытом, отвлеченных рассуждений и правил с чувственными образами. Это дает основание считать, что по своим характеристикам такое мышление близко к художественному. Являясь одним из главных условий культурной самоидентификации, мышление, сопряженное с церковнославянским языком, с необходимостью дополнило вербальные.

15 средства экспликации своего содержания невербальными языковыми формами (язык иконописи, храмового зодчества и др.).

Социокультурный кризис, охвативший Русь в период Раскола XVII века и последующих Петровских реформ, разорвавший прежде единое культурное пространство на «верхи» и «низы», «старообрядцев» и «новообрядцев», «народ» и «интеллигенцию», на московскую и петербургскую культуры, не разрушил полностью структуру и пространство самоидентичности русской культуры. Многие константы древнерусской культуры были восприняты новой светской русской культурой благодаря проникновению в русский литературный язык церковнославянского слова (хотя и в «сниженном» после Раскола виде) с его специфической ориентацией на выговаривание преимущественно духовно-нравственного содержания, сопряженного с внутренним духовным опытом, а также благодаря переносу на деятельность и фигуру поэта и философа новой эпохи тех культурно-творческих функций, которые выполнял в древнерусской культуре церковный книжник.

Специфика типа вербального мышления, уходящего корнями в древнерусскую книжность, и восприятие русским литературным языком церковнославянской традиции повлияли на особенности типа философствования, сложившегося в русской религиозной философии, которая пыталась критически переосмыслить западно-европейский логико-понятийный рациональный способ рассуждения и выработать символические формы говорения, что соотносимо с древнерусской книжностью.

Научно-практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты позволяют углубить теоретическое представление о проблеме соотношения языка и культуры, в целом, и роли языковых феноменов в идентификации русской культуры, в частности. Результаты исследования могут быть использованы в учебно-методической работе по основным гуманитарным курсам и спецкурсам, связанным с историей русской культуры, русского языка и русского самосознания.

Апробация работы.

По теме диссертационного исследования были сделаны доклады на V Димитриевских чтениях (2000г., Ростов-на-Дону), IV Всероссийских чтениях, посвященных братьям Киреевским (2001 г., Калуга — Оптина пустынь), Конференции молодых ученых и аспирантов ИППК при РГУ (2002 г., Ростов-на-Дону) и опубликовано 5 работ общим объемом 1,0 п.л. Структура диссертации.

Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, включающих 12 параграфов, заключения, приложений и списка литературы, включающего 268 наименований. Общий объем работы 175 страниц.

Заключение

.

Подводя итоги изучению роли слова в культурной идентификации русской культуры, необходимо сделать следующие выводы. Проблема слова выступала своеобразным «фокусом» самоопределения русской культуры не только в период возникновения Древней Руси, когда церковнославянское слово способствовало обретению общекультурной, государственной и этнической самоидентификации, но и позже, в периоды Раскола социокультурного пространства, когда русская культура начала терять былую целостность в процессе ломки прежних ценностных и смысловых приоритетов и норм. Поэтому поиск «энтелехии» («целевой причины», по Аристотелю) русского народа и русской национальной культуры (выявление смысловых констант и идеальной модели культуры, специфики менталитета, особенностей мышления) оказалось возможным осуществить путем рассмотрения историко-культурных событий XIXVIII вв. через призму языка, слова. Культура рассматривалась при этом как органическая система (в традициях О. Шпенглера, Г. Гачева) — как некий целостный организм, образующийся не путем механического соединения разнородных элементов, но где каждый культурный феномен, пришедший извне (церковнославянский язык, иконопись, учение исихазма, грамматика, философия), как бы «прорастает» в культурной почве, при этом самобытно трансформируясь и преображаясь.

Главным объектом исследования стал церковнославянский язык и его бытие в пространстве древнерусской и позже русской культуры. Обнаружилось, что в процессе формирования и освоения церковнославянской книжности на Руси сложился особый тип символически-образного мышления, который востребовал невербальные средства экспликации своего содержания, формирующегося с опорой на внутренний духовный опыт (в виде иконописи, храмового зодчества и др.). Предпосылкой появления такого типа мышления явиласт также эмоционально-эстетическая направленность восточнославянский народов, подвергшихся христианизации в IX—X вв. Результатом этого явилась «невысказанность» (Г.Флоровский), «дословность» (Ф.Гиренок) древнерусской культуры, отсутствие развитого дискурса западно-европейского типа в формах теологии, философии и т. д.

Специфика типа вербального мышления, уходящего корнями в древнерусскую книжность, и определило особый стиль философствования русской традиции. Специфичность русской философии отмечали многие мыслители. Так, Н. О. Лосский писал: «Философское творчество в большей степени, чем наука, имеет индивидуальный и национальный отпечатоконо зависит от того опыта, который доступен и исторически дан определенному индивиду и нации» (149,116). С. Л. Франк выделял «национальный русский тип мышления», который необходимо рассматривать в контексте общего духовного содержания русской жизни (247,150). Б. П. Вышеславцев говорил о специфически русском подходе к мировым философским проблемам,., русском способе их переживания и обсуждения" (54,155). Среди главных отличительных характеристик русского типа мысли выделялись: примат онтологии над гносеологией56, «онтологизм, заостряющийся в материи" — примат жизни над познанием, «единство теории с практикой и практика (в широком смысле) как критерий истины" — «в учении о цели жизни — подвижничество и героизм ради будущих благ" — а также нелюбовь к логическим построениям, которая часто перерастает в «ненависть ко всякому отвлеченному построению и к самой тенденции отвлеченно мыслить» (146,509,512,514). Все это — черты образно-символического мышления, проникшего в русскую философию вместе с церковнославянским языком, обусловившим его возникновение, и влившегося в русский литературный язык. Онтологизм русской философии отвечает направленности церковнославянского языка на выражение сопряженных с онтологическими смыслами духовных истин- «практика как критерий истины» -особому типу восприятия церковнославянского текста- «подвижничество в учении о смысле жизни» — пронизывающей всю церковнославянскую книжность главной идее о невозможности познания смысложизненных божественных истин вне болезненного разрыва с «внешним миром» и т. д.

Выявленные особенности мышления, заложенные в русском литературном языке и смысловых константах культуры, не утратили своей жизнеспособности и в современных реалиях. Так, современный исследователь В. С. Елистратов отмечал склонность к мистической глубине и наличие «лингво-онтологического напряжения» в современном русском языковом мышления, где «норма и ненорма до сих пор продолжают быть устойчивым рефлексом неба и земли, духа и.

57 тела, божественного и демонического". Примером проявления образной компоненты русского мышления в современной действительности может служить факт мумифицирования тела Ленина, служащего своеобразной материальной «иконой» великого вождя. Советская эпоха вообще очень.

56 Русская философия. СПб., 2002, с. 7.

57 Елистратов Е. С. «Сниженный язык» и национальный характер// ВФ, № 10, 1998, с. 63. наглядно продемонстрировала специфику отношения к слову в русской культуре. Создание особого «совяза», сопоставимое с сознательным созданием «нового» русского литературного языка в период столь же кардинальной перестройки культурного пространства петровской эпохи, — необычное явление в мировой действительности. Показательно, что лозунги, которые можно рассматривать как своеобразную визитную карточку советской эпохи, как правило, используют не только лексику, но и синтаксис церковнославянского.

58 языка, придающего речи смысловую вертикальную перспективу, а в принципах образования новых слов (типа Пролеткульт, Комдив, Совнарком) используется агглютинация (слипание слов) — один из переводческих методов Кирилла и Мефодия. Об особой ориентации на язык в русской культуре свидетельствует и любовь к переименованиям, сопутствующая истории России со времен Екатерины (чтобы стереть память о пугачевщине, она из Яика сделала Урал) — переименовании Руси в Россию в эпоху Петра, присвоение им «нового» имени Император, серия имен города-символа петровских реформ (Санкт Петербург — Петроград — Ленинград — Петербург), изменения названий городов и улиц в советскую эпоху (Екатеринодар — Краснодар и т. д.). Цель таких переименований — не только демонстрация новой культурной ориентации, но и как бы «выключение» из бытия прошлых эпох вместе с созданными ими именами, и изменение имени воспринимается при этом в традициях древнерусского реализма как изменение сущности.

В современной культуре наблюдается лавинообразный процесс «снижения» русского языка, уход от высокого стиля (по учению М. В. Ломоносова о трех «штилях»), в результате чего место высокого стиля занимает средний, а низкого — конвективная лексика. В соединении с массовой американизацией не только повседневной речи, но и речи дикторов СМИ, литературы и т. д., такой процесс грозит резким снижением уровня мысли, ибо будет просто «нечем» думать, язык утратит возможность обобщения и.

58 Так, лозунг «Да здравствует советская власть» использует характерное для церковнославянского языка краткогласие («здравствовать» и «власть») и его синтаксическую структуру «да + индикатив». По-русски это бы звучало: «А светской волости здорови быти». 152 абстрагирования, завязнув в повседневном мире. По этой причине актуальность языковых вопросов для России не утрачивается и сегодня, заставляя вспомнить слова О. Мандельштама: «Для России отпадением от истории, отлучением от царства исторической необходимости и преемственности, от свободы и целесообразности было бы отпадение от языка».

15Ъ.