Роман-биография в творчестве Стефана Цвейга

Выдающийся австрийский писатель Стефан Цвейг вошел в литературу в конце прошлого века. Его идейно-творческое развитие было сложным. Противоречия той эпохи, когда империалистические хищники закончили раздел мира и готовились к его переделу в ходе новых войн, когда волны шовинизма, социал-патриотизма и расизма захлестывали духовную жизнь Европы и Америки, могли быть распутаны и объяснены лишь на основе научного учения социализма. Однако далеко не каждый художник той эпохи владел методом историзма в его марксистском воплощении. Духовные противоречия, утопизм в понимании судеб человечества, попытки подняться «над борьбой» классовантагонистов, поиски некоего «третьего пути», который привел бы человечество к социальной гармонии, минуя революцию, — все это в той или иной мере было характерным для значительной части творческой интеллигенции Западной Европы, России и Америки.

Стефан Цвейг видел смысл творческой деятельности в служении гуманистическим идеалам. Однако его гуманизм во многом носил абстрактный характер. Подобно многим своим современникам, он не принимал тот гуманизм, формулу которого предложил за тридцать с лишним лет до него русский поэт Некрасов: «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть» .

В гуманизме Стефана Цвейга отзывались настроения пацифизма, получившего в канун I мировой войны довольно широкое распространение в среде западноевропейской интеллигенции. С. Цвейг отрицал насилие, проповедовал любовь к человеку, поэтизировал тонко и с глубоким пониманием сложность внутреннего мира своих героев. И в то же время он избегал призывов к насильственной, решительной, революционной перестройке социальной структуры общества.

Из этого вовсе не следует делать вывода, будто бы С. Цвейг не понимал значения революции и в принципе отвергал их необходимость. Его серьезное и длительное увлечение историей могло убедить его в том, что революции совершались неоднократно и на различной почве и что развитие человечества осуществлялось посредством революционных взрывов. Однако он так и не сделал единственно верного вывода из диалектики Гегеля о неизбежности скачкообразных переходов, посредством которых меняется самое качество социальной природы общества. А до материалистического понимания законов истории он так и не дошел, оставшись по существу на позициях позитивизма.

С.Цвейг охотно изображал кипящую стихию великих социальных потрясений в прошлом, но он преувеличивал разрушительные последствия революций. Щу казалось, что громадная энергия подобных переворотов больше пользы принесла бы в постепенном культурном преобразовании общества.

При всей своей противоречивости творчество С. Цвейга сыграло значительную роль в подрыве устоев буржуазной идеологии. Произведения С. Цвейга способствовали преодолению тяжкого груза духовных пережитков прошлого. Идеи интернационализма особым образом преломились в понимании С. Цвейга: он стремился преодолеть узкую национальную замкнутость восприятий своего читателя и развернуть перед ним панораму великих исторических событий во всем мире.

Особенную значительность его творчество приобрело в 20-е годы. Именно тогда он все чаще, все настойчивее, все пристальнее стал вглядываться в прошлое. Стремился ж он сознательно противодействовать тем настроениям упадка, которые распространились после катастрофической по своим последствиям империалистической бойни I9I4-I9I8 годов и после отлива революционных выступлений на Западе? Трудно дать однозначный ответ на этот вопрос. Во всяком случае его произведения помогали читателю осознать, что поток истории невозможно остановить и, тем более, повернуть вспять.

Разумеется, мы помним, что С. Цвейг не был одинок тогда в своем обращении к истории. Е&ва ли не каждый 1фупннй писатель 1920;1930 гг. пытался перекинуть мост над пропастью веков, соединить прошлое мысленной связью с настоящим и объяснить уроки истории. В прошлом искали корни настоящего. Из прошлого через настоящее пытались вывести прогноз на будущее. С особенной силой это стремление проявилось в молодой советской литературе — в творчестве А. Н*Толстого, А. М. Горького, А. Веселого и ряда других писа^ телей1. На Западе же это увлечение историей с наибольшей силой захватило А. Моруа и С.Цвейга.

Среди большого числа созданных им исторических произведений можно выделить три основных типа. Первый — это своего рода исторические миниатюры /" Звездные часы человечества" - «sternstunden der Menschheit» /. Второй тип это историко-биографические очерки /" Строители мира" - «Baumeister der Welt» /. И, наконец, третий — это произведения, тяготеющие к роману, однако отличающиеся от жанра исторического романа целым рядом особенностей: условно р можно назвать их романами-биографиями .

Определенные жанровые различия между ними были, но еще больше было общего — во взгляде на историю, в понимании движущих сил исторического процесса, в стремлении выделить, максимально укрупнить изображаемого исторического деятеля и как бы поднять его над массами. Нельзя скрывать, что в истории Стефана Цвейга привлекали именно герои-одиночки, а не движение масс.

1. Петров С. М. Советский исторический роман. М., 1980.

2. Б. Л. Сучков во вступительной статье к «Марии Стюарт» отнес их «к числу так называемых «романизированных биографий» — см.: Цвейг С. «Мария Стюарт». М., I960, с. 5.

Разумеется, он понимал, что интересовавшие его герои жиж не в безвоздушном пространстве и что в конечном счете именно движение масс определяло их судьбы. Но его творческий метод был таков, что все внимание писателя сосредоточивалось обычно на исследовании души героя. История как бы отражалась во внутреннем мире человека. Это придавало необычайную яркость и котфетность отдельным событиям, которые как бы осваивались в системе чувств героя и получали предметно-образное воплощение в психологическом анализе.

Но это же и сужало поле его наблюдений. За рамками его изображения, как правило, оставались те простые люди из низов, которые казались Цвейгу недостаточно глубокими в своих чувствах, ограниченными в суждениях о происходящих в мире событиях и явно не живописными для художественного полотна.

Увлечение историей захватило Цвейга с большой силой и в какой-то мере оттеснило его от современной тематики. Одна за другой выходили на протяжении 1920;1930 годов его книги о Р. Роллане, Диккенсе, Достоевском, Гельдерлине, Клейсте, Ницше, Казанове, Стендале, Л-Толстом, Бальзаке, Месмере, Фрейде, Эразме Роттердамском и др. Они не были произведениями одного художественного уровня. В ряде случаев присущий Цвейгу субъективизм и ограниченность его историзма приводили к парадоксальным, а подчас и искажающим правду суждениям и выводам. Однако он как художник рос, совершенствовалось его мастерство, его пафос оказался сродни настроениям до*-вольно значительных масс читателей на Западе и на Востоке, разочаровавшихся после кризиса 1929 года в буржуазной демократии и напуганных наступлением фашизма. Цвейг несомненно развивался, в известной мере преодолевал свойственный ему субъективизм в понимании истории. Он все глубже проникал во внутренний мир своих героев и как бы снимал с самых загадочных душ те покровы, которые затемняют от постороннего взгляда сокровенные тайны личности.

После неровной книги о Марии Антуанетте /1932/ появилась его книга о Марии Стюарт /1935/ - одно из лучших произведений жанра романа-биографии в мировой литературе, а затем книга о Магеллане /1938/ и, наконец, уже посмертно, книга о Бальзаке /1946Д.

Б лучших своих романизированных биографиях Цвейг достиг высокого художественного совершенства и точности в воспроизведении духа изображаемой исторической эпохи5. Это обеспечило его произведениям широкую, поистине всемирную известность и долгую жизнь в памяти читательских поколений.

Стефан Цвейг оставил тематически богатое, идейно неоднородное и в жанровом отношении разнообразное наследиеОно в целом достаточно полно освещено в научно-критической литературе ~ у нас и за рубежомоднако многие из оценок современных Цвейгу критиков уже устарели и требуют уточнения с позиций современной науки. Предметом специального изучения в данной работе являются романы-биографии Цвейга — наиболее яркая и ценная часть его творческого наследия.

Указывая на предает исследования, мы должны дать необходимые пояснения, чтобы точно определить круг рассматриваемых вопросов^ Прежде всего, это вопрос о направленности исследовательского поиска: рассматривается ли здесь один из моментов истории этого жанра — на примере произведений Цвейга? Или главное внимание сосредоточено на изучении одной из граней творческого метода.

Цвейга, на уяснении одной из сторон его многогранного таланта? Или, наконец, изучение особенностей творческого пути Цвейга принимается за отправной момент в уяснении литературного процесса на Западе в период между мировыми войнами?

Третье направление представляется наиболее перспективным, но и в то же время вряд ли разрешимым в рамках одной работы. Первое же и второе направление, как представляется, должны особым образом сочетаться, Б центре данной работы остается выдающийся художник Стефан Цвейг. Он связан преемственными связями со своими предшественниками. Его творческие искания включены в процесс развития художественного сознания человечества. И в этой связи с тем, что было накоплено и найдено до него, следует рассматривать и оценивать собственные находки и отбытия Цвейга. В том, что ранние историко-биографические миниатюры и очерки Цвейга были как бы дополнены и далее развиты в романах-биографиях, есть определенная закономерность^. В этом надо видеть не только личные поиски одного художника, который стремился найти адекватную формулу для своих замыслов и своих наблюдений во всемирной истории. Здесь была, надо полагать, и закономерность общего порядка: романизированные биографии получают не менее широкое распространение, нежели исторические романы. В качестве одного из частных, но весьма весомых примеров можно сослаться на широчайший успех в советской литературе таких серий, как «Жизнь замечательных людей» и «Пламенные революционеры» .

Для Цвейга обращение к романам-биографиям было ответом на веление времени, на требования широких читательских масс и одновременно выражением его творческих исканий и идейно-художественного развития". Его понимание истории углубилось и расширилось — и оно уже как бы не вмещалось в узкие и, нельзя не признать, достаточно субъективные рамки исторических миниатюр и очерков. ххх.

Формирование Цвейга как художника происходило в особых условиях. Лоскутная Австро-Венгерская империя давно вступила в стадию распада. Сепаратизм в отдельных областях Австро-Венгрии преобладал над общими тенденциями национально-освободительного движения. Общий кризис австрийской буржуазной культуры сказался и на процессе литературного развития. Критический реализм утратил значение господствующего направления. Модернизм затрагивал многих художников.

Воздействие модернистских течений сказалось и на молодом С.Цвейге.

В начальном периоде /1898−1919 гг./ он обращался к различении жанрам, пробовал свои силы в поэзии, драме, новелле. Многое в его творческих опытах тогда отзывалось подражательностью и повышенным вниманием к поиску новых форм. Содержание же его цроиз-ведений оставалось недостаточно конкретным в социальном плане'. Стремление к будто бы извечной /но абстрактно понимаемой/ справедливости, борьба со столь же «извечным» абстрактным злом, -таковы общие контуры гуманизма молодого Цвейга.

Следует признать, что влияние модернизма все же не сбило Цвейга с реалистического направления. К критическому реализму он тяготел с самого начала своего творческого пути. И это тяготение усиливалось, крепло с годами. Незадолго до первой мировой войны он расстался с поэзией и со страстью отдался работе над прозой". Тогда-то и начинается тот ряд сборников новелл, которые принесли ему первые успехи: «Любовь Эрики Эвальд», «Первые переживания», «Смятение чувств». Выходят драмы «Терсит», «Домик у моря», «Превращенный комедиант», «Иеремия» ;

Оставаясь на позициях буржуазного либерализма, Цвейг тогда высказал критическое отношение к буржуазной действительности в целом. Своеобразный плюрализм в плане эстетики не помешал ему высказать в новеллах это 1фитическое отношение к основным устоям существующей системы общественных отношений. В нем созревало не просто неприятие буржуазного мира: уже в первый период его творчества исподволь зарождалось отрицание этого мира социальной дисгармонии. Цвейг был не первым, кто осознал: ложные, несправедливые отношения между людьми в обществе рождают ложь и несправедливость в личных взаимоотношениях, уродуют и оскверняют чистые, «естественные» свойства людей. Однако, он, осознав эту давнюю истину, высказанную еще Бальзаком и с особенной силой русскими реалистами XIX века, тем самым встал на путь отрицания существующей действительности.

В годы первой мировой войны он оказался в числе тех немногих деятелей культуры на Западе, которые не поддались угару шовинизма и подняли свой голос против империалистической бойни. Шесте с Р. Ролланом он обратился с призывом к народам Западной Европы покончить с войной. После Октябрьской социалистической революции у него хватило мужества выступить в защиту молодой Советской республики в России.

К концу первого периода творческой деятельности Цвейг приобрел популярность в Австрии и Германии — отчасти как поэт, но главным образом как выдающийся мастер реалистической новеллы.

Второй период творчества Цвейга приходится на 20−30-е годы. Писатель приобрел мировую известность^ Его произведения были тогда переведены на многие языкиЦвейг получил признание как мастер лаконичной характеристики, как создатель точных и кратких очерков-портретов многих исторических деятелей, как чуткий и честный художник, озабоченный перспективами социального развития человечества;

В этот период творчества Цвейг был очевидцем таких всемирно-исторических событий, которые по своему драматизму и значению не уступали событиям первых двух десятилетий XX века. На одной шестой земной суши утвердилось и развивалось советское общество, построенное на принципиально иной икак постепенно убеждался Цвейг — социально и нравственно справедливой основе^ На остальной части Земли империализму пока еще удавалось сохранять свое господство, но это ничего не обещало человечеству — как полагал Цвейг, — щюме новых кризисов, войн и роста преступности*.

Созревание новых убеждений обладало собственной внутренней логикой^ Цвейг, в сущности, не мог не прийти к выводу о том, что художник так или иначе должен вмешиваться в общественную жизнь. В этот период он все чаще обращается к публицистическим выступлениям'. Происходит явная активизация Цвейга в общественно-политическом планер, А это в свою очередь находит отражение в его художественном творчестве^.

Цвейг искал и находил близких себе по духу людей среди передовых деятелей Западной Европы и Советского Союзам Он поддержи^ вал дружеские контакты с ЩГорьким, А. Луначарским, К. Феданым, В. Лидиным, Р. Ролланом, Э. Верхарном и др^.

Определенное влияние на становление новых настроений и взглядов Цвейга оказало общение с Горьким, длившееся более десяти лет. Об этом свидетельствует их переписка^ Годы дружбы с Горьким — едва ли не лучший период в жизни Цвейга, когда его талант расцвел особенно ярко" - Высоко оценивая достижения Цвейга, Горький написал предисловие к русскому изданию собрания его сочинений-Горький назвал Цвейга «замечательным художником и очень талантливым мыслителем» ^.

Всем ходом своего идейно-творческого развития Цвейг был подготовлен, чтобы в 30-е годы принять активное участие в антифашистской борьбе. Он поднялся до призыва к единству действий против нарастающего тогда и угрожающего миру германо-итало-японского милитаризма. «В|ремя бумажных протестов миновало,-писал он—Толька жест.

I Горький A.M. Собрание сочЬ 30-ти tV М., 1949;1956, т. 29, с- 487. кая, ни перед чем не останавливающаяся энергия, способная запугать виновников будущей войны, может спасти нас: иного выхода я не знаю" *.

Цвейг успел эмигрировать до оккупации Австрии. Жизнь в изгнании наложила отпечаток на его настроения. Та сравнительная легкость, с которой германский фашизм одерживал свои временные победы, тот слепой антисоветизм, которым были охвачены верхи Франции и Англии и вследствие которого они то скрытно, то явно пособничали Гитлеру, — все это временами приводило Цвейга в отчаяние. Он убеждал себя в том, что история совершает очередной зигзаг, что вместо прямого восходящего развития по пути социального прогресса человечество неотвратимо сползает к новой мировой войне, к новым страданиям. Но даже и тогда Цвейг сохранял веру в конечную победу прогрессивных сил над фашизмом. Находясь в эмиграции, он писал: «Мы никогда не должны терять веру в то, что разлука наша с ним /немецким народом — К.Г./ отнюдь не окончательна» ^.

Антифашистская настроенность Цвейга сказалась также на его историко-биографичеоких произведениях. Это видно прежде всего в гуманистической трактовке им таких образов, как Эразм Роттердамский, Кастеллио и ряда других, в его непримиримом отношении к насилию, в публицистической страстности, с которой он прославляет великих открывателей, героев, творивших ради блага человечества, и осуждает разного рода помрачителей разума, врагов просвещения, теоретиков и практиков ничем не ограниченного насилия над народом.

К.Федин, учитывая эти сдвиги в системе идейно-эстетических воззрений С. Цвейга в те годы, справедливо отмечал: «Он был анти.

1 Цвейг С. Ответы на анкету «Европа и война» журнала «Норд-ост» .-см.: «Иностранная литература», 1959, $ 6, с. 7.

2 Цвейг С. О германской антифашистской литературе.- «Литературное обозрение*, 1939, № 9−10, с. 127. фашистом по складу мышления, по убеждениям, по всему чувству художника» 1.

Однако эта общественно-политическая активизация Цвейга не сгладила противоречий, присущих его мировоззрению. Пожалуй, даже напротив: именно в конце двадцатых годов с особенной резкостью проявилась своеобразная хрупкость его гуманизма. Стремясь к решению острейших проблем современности, он решал их нередко в таком ключе, что его выводы, его конкретные предложения и оценки не могли удовлетворить читателей левой ориентации и читателей консервативного лагеря. Реакция видела в нем своего врага, а марксистская критика справедливо упрекала Цвейга за половинчатость решений, за неизжитое увлечение Шопенгауэром, за чувствовавшийся в его жизненной концепции оттенок отчуждения от «толпы» и, в сущности, от широких народных масс. Цвейга как бы потягивало к аристократии духа, к тому, чтобы встать «над толпой». Б его очерках-портретах Стендаля, Месмера, Клейста, Гельдерлина, Л. Толстого, Достоевского сказывался. субъективизм и стремление к психоанализу в духе Фрейда.

Непреодоленные, непримиримые, кричащие противоречия Цвейга, сказались даже в лучших из его произведений второго периода — и особенно резко в книгах о Марии Антуанетте и Фуше.

Это была не вина, а беда большого художника. Крах буржуазных иллюзий о возможности дальнейшего поступательного и в общем-то «благополучного» развития человечества отразился в творческих исканиях целого ряда ведающихся художников Запада той поры. У Цвейга это разочарование в старых иллюзиях, этот крах буржуазного либерализма приобрел особенно острое выражение и в конечном счете привел его к трагическому жизненному финалу. ххх.

I. Федин К. Драма С.Цвейга. -Б кн.: Федин К. Писатель, искусство, время. М., 1961, с. 303.

Стефану Цвейгу всегда было свойственно острое восприятие актуальных проблем современности. Жизнь, чувства, мысли современников оказались главным цредметом его художественного исследования. Почему же современная тематика в его творчестве постепенно отошла на второй план?

Об этом спрашивал в свое время В. Лидин: «Почему он, автор умт ных и тонких новелл, ушел в последние годы в мир жизнеописаний?» -1-Ответ Цвейга пояснил некоторые причины такого обращения от современности к прошлому, от свободного анализа, производимого всеведущим автором, к строго документальному описанию поведения людей, поступки которых известны, но мотивы поведения далеко не всегда поддаются логичным объяснениям. «История жизни выдающихся людейэто история сложных душевных конструкций, — писал Цвейг. — В конце концов, история Франции девятнадцатого века без разгадки таких личностей, как Фуше или Тьер, была бы неполной. Меня интересуют пути, по которым шли те или иные люди, создавая гениальные ценности, вроде Стендаля или Толстого, или поражая мир преступлениями, вроде Фуше» 2.

Обращение к прошлому не означало коренного изменения творческого метода Цвейга. В сущности, его творческий метод в основе оставался одним и тем же в его произведениях на современную тематику и в его исторических жизнеописаниях. Когда он изображал переживания современного человека, он обычно ставил своих героев в экстремальные условия. Сильные потрясения, тот любовный угар, который, как амок — безумие, охватывает человека, или иные чувства в их крайнем накале, — все это придает переживаниям повышенную напряженность. Цвейг, несомненно, отрицал заурядность буржуазного сущест.

1 Лидин B.C. С.Цвейг.- В кн.: Лидин В. Люди и встречи. М., СП, 1957, с. 126.

2 Там же, с. 127. вования. Ему претила мелкость чувств расчетливого торгаша, низменность повседневного бытия в условиях общества, скованного буржуазными представлениями об умеренности, аккуратности и плоских приличий. Цвейг искал возможность в своем художественном мире укрупнить человека и предельно драматизировать те сдвиги в духовной жизни своих героев, которые меняли круто и решительно их судьбы.

В подобных условиях переживания героев Цвейга по своему накалу напоминали страсти выдающихся людей, запечатленные в истории.

Как правило, предмет исследования в конечном счете определяет методику его изучения.

Когда исторические жизнеописания заняли преобладающее место в творчестве Цвейга, то изменились лишь жанровые, структурные, внешние формы его миропонимания, но остались неизменными доминанты его художественного мира. У Цвейга практически всюду — в драмах, в новеллах, в исторических очерках и миниатюрах или в романахбиографиях — оставался один предмет художественного исследования. Изображал ли он любовный амок, или писал об увлечениях Марии Стюарт, или рассматривал темные извивы преступной души Фуше, или выяснял тайну гениальных художественных открытий Стендаля и Бальзака, — он всегда интересовался в первую очередь тайнами душ, он стремился познать тот загадочный закон поведения человека, которым определяется облик неповторимой личности. Цвейгу это было нужно, потому что его гуманизм — при известной абстрактности идеалов — был в основе деятельным: практически с самого начала своей творческой деятельности он полагал, что изменить к лучшему, очеловечить мир можно только путем нравственного перевоспитания человека*.

I Сучков Б. Л. Стефан Цвейг.- В кн.: Лики времени. М., 1969,' с.ИЗ.

Свою миссию Цвейг видел в служении делу духовного преображения человека, в посредничестве между народами и культурами Европы. Он полагал, что исследование души человека и познание тех тайн, которые окутывали ореолом загадки поведение людей, помогает этому делу. Хорошо, точно, убедительно написанная биография будто бы самым непосредственным образом служит познанию «духа истории» *. И тут не имеет значения — биография ли это вымышленного героя, или это будет жизнеописание великих исторических деятелей. В каждом человеке, как был убежден Цвейг, заложена способность к великим деяниям и великим страстям. Раскрыть условия, при которых возможное реализуется, задатки цревращаются в способности и поступки, человек преображается в неповторимую личность, — это и значило, в понимании Цвейга, служить делу нравственного, духовного, идейного перевоспитания человечества. И это-то придавало гуманизму Цвейга такой жгучий, острый, действенный характер. Накануне и после мировой войны крах идеологических устоев буржуазного общества рождал новую волну романтических настроений, отвечая на которые такие писатели, как Л^ек Лондон, Р. Кишшнг, Г. Уэллс, Александр Грин и многие другие, создавали образы героев, приподнятых над обыденностьюразумеется, каждый из них по-своему понимал отклонение от буржуазной ординарности и поэтизировал далеко не сходные социально-психологические типы.

Эта общая для той эпохи тенденция особым образом отозвалась в творческом методе Цвейга и в его концепции человека. Обращаясь к прошлому, он видел там вполне реальных людей, которые, по его мнению, поднялись над своим временем, отбросили ту ординарность поведения и чувствования, которая была нормой поведения для целых.

1. Zweig St. Die Welt von gestern. Errinerungen eines Europaers.

Stockholm, 1944, S.353. сословий.

Следует учесть еще одно обстоятельство. На творческом методе Цвейга сказалась еще одна идеологическая доминанта: он был убежден в общности истоков европейской культуры и полагал необходимым всячески подчеркивать, «чем одна нация обязана другой» -1-.

Б сущности, эти соображения не просто увлекали, но буквально с неотвратимостью толкали Цвейга к историко-биографическим жанрам. Своеобразные образцы героев и злодеев, изображение’того, как героическое начало состоялось и реализовалось в «отдельной человеческой душе» или, напротив, преобразилось в свою противоположность, в потрясающее злодейство, — все это, по мнению Цвейга, должно было служить наглядным примером для читателя, желавшего и намеревавшегося по собственной воле избрать свой жизненный путь. 2.

Это и есть, как он полагал, «героизм духа, а не кулака» .

Изложенное позволяет отчетливо представить также главную особенность характерологии Цвейга. Его практически всегда привлекали люди с необычной судьбой. Б биографиях великих людей он искал то стечение особенных обстоятельств личного и общественного порядка, вследствие которого частные отношения приобретали колоссальное усиление и вследствие особого рода общественного резонанса оказывали влияние на ход истории.

Повышенный интерес Цвейга к разного рода загадкам и тайнам психологии дал повод упрекать его в попытке непосредственно применить психоанализ Фрейда в художественном анализе души его героев. Так, Ц. Фридлянд писал, будто бы С. Цвейг «путем подмены исторических о документов фрейдистской психологией» искал историческую правду. Об этом же говорит и Л. Еаерец:" Чтобы обнажить начальные сплетения.

1 Zweig St. Begegnungen mit Menschen, Buchern, Stadten. Berlin,.

1956, S.228.

2 Zweig St. Zeit and Welt. Stockholm, 1943, S.296.

3 Фридлянд Ц. Поэт и королева.- «Интернациональная литература», 1933, .№ 3, с. 106. роковой для творчества действительности, Цвейг испытанным путем спускается в темноту подсознания и освещает ее искусственным «лучом» фрейдизма. Б результате фрагменты Клейста, ошеломляющие знанием полотна Достоевского, отраженное восприятие бытия и нравственные искания Толстого в глубине переплетающихся взаимосвязей обусловливаются сексуальным моментом. Для всех писателей творчество — преобразованное вожделение" 1. И вообще Л. Вкерец в изображении Цвейгом той или иной сильной страсти видит всегда «больший 2 или меньший привкус фрейдистского либидо» .

Действительно, С. Цвейг был близок с З.Фрейдом. И нет надобности замалчивать тот факт, что он написал о Фрейде историкобиографический очерк. Правда и то, что он пытался некоторые загадки психологии объяснить на основе фрейдизма. Но было бы неверным, во-первых, изображать С. Цвейга своего рода художественным интерпретатором основных положений З. Фрейда и, тем более, превращать его в ревностного ученика, осваивавшего психоанализ. А во-вторых, материалистическое понимание вопросов психологии на современном этапе отнюдь не так воинственно в отношении к сфере подсознания или, как это сейчас формулируется, к проявлениям человеческой психики, выходящим за пределы сознательного контроля3.

У Стефана Цвейга, большого и оригинального художника, была собственная концепция человека, которая в основных моментах перекликалась с характерологией Достоевского, а не Фрейда. Творческий метод Цвейга складывался с установкой на познание в психике человека того, что оставалось тайной, но было в принципе познаваемо.

1 Ежерец Л. А. Трагедия С.Цвейга. Кандидатская диссертация.- М., 1946, с. 24.

2 Там же, с. 24.

3 См. кн.: Бассин Ф. В. Сознание и «бессознательное». М., 1962.

Его же. Проблема «бессознательного». М., 1968.

Цвейг как художник-реалист исходил из представления о том, что любые психологические тайны в конечном счете разгадываются на основе правильного истолкования внешних обстоятельств, воздействующих на внутренний мир человека. И вполне справедливо утверждение, что «фрейдистскому психоанализу он противопоставлял психосинтез, т стремясь изображать человека в цельности его проявлений» .

Историко-биографические жизнеописания Стефана Цвейга создавались в процессе идейно-творческого развития художника. На них отразились его увлечения, преувеличения, крайность некоторых его суждений. Им нередко свойственна субъективность мнений и стремление писателя к полемическому заострению своих выводов. Считать ли это их недостатком? Как оценивать этот личный оттенок в его изображении объективных, всем известных фактов? Ю. Манн по этому поводу высказал парадоксальное, хотя и справедливое в основе соображение: «Думается, что хорошая художественная биография всегда должна быть внутренне полемичной, даже если автор ни с кем и не о полемизирует» .

Следует согласиться с Ю. Манном: полемичность особого рода присуща жанру романа-биографии. А. Моруа, С. Цвейг и другие авторы, обращаясь к этому жанру, должны создавать свою модель истории не только и не столько на основе своего знания души современных им людей. Они обязаны учитывать разнородные суждения — от очевидцев давних событий до разнообразных реконструкций этих давно минувших событий и лиц в работах историков. Они должны указывать на степень достоверности этих свидетельств, документов, мемуаров, научных разысканий или комментариев. И при этом необходимо обосновывать.

1 Сте|ан Цвейг.- В кн.: Сучков Б. Л. Лики времени. М.,.

2 Манн Ю. В. Жанр больших возможностей.- «Вопросы литературы», 1959, 9, с. 53. тот или иной вариант в трактовке событий, излагая фактически собственную научно-художественную модель прошлого.

Принципиальное различие между авторами исторических романов и романов-биографий, пожалуй, заключается именно в мере и подчеркнутое&tradeтой полемики, которую они ведут со своими предшественниками.

Обратимся к примеру из советской литературы.

С.Бородин, автор исторического романа «Дмитрий Донской» /последнее переиздание в 1980 году/, создал собственную модель русской жизни накануне Куликовской битвы /1380 год/, изображая как действительных исторических деятелей, так и вводя в свою картину вымышленные образы, необходимые ему для полного раскрытия личных и общественных взаимосвязей на Руси и в Орде той поры. Разумеется, он полемизирует с теми из литераторов, которые обращались к этой теме. Но эта полешка остается как бы за кадром. А в поле зрения читателя оказывается только то, что на основе писательского всеведения открывается в событиях и в сознании героев. И если читателю не известны иные источники, то он, вслед за С. Бородиным, полагает, что Мамай или Дмитрий Донской думали, действовали именно так, как изображено в романе. Романист, сделав свой выбор при работе над произведением, не оставил альтернативы в ткани своего повествования.

И так поступает практически каждый из создателей исторических романов: они создают образное воплощение прошлого, где события, люди, обстоятельства вступают в сложную взаимосвязь — и в этой структуре не остается места для позднейшего комментатора, для ученого историка наших дней, который тщательно распутывает внешне нелогичную совокупность фактов и отыскивает логику поведения людей.

Ю.Лощиц в романе-биографии «Дмитрий Донской» /1980/ обратился к той же эпохе, что и С. Бородин, освоил те же источники, но созданная им картина принципиально отличается от изображенной в историческом романе. Рисуя ход событий, он был обязан сослаться на различное их истолкование как очевидцами, так и летописцами, а затем историками разных эпох. Он был обязан обосновать свой выбор среди многих вариантов истолкования и оценки. Почему, например, Дмитрий поменялся оружием с одним из князей перед началом битвы? Хотел ли он биться в первых рядах? Намеревался ли отвести внимание врагов от себя и обратить их усилия на ложный центр руководства? Предположений много, они взаимно противоречивы, среди них должно сделать выбор. Автор ищет мотивы поведения, ищет подтверждение своим предположениям — и читатель вместе с ним участвует в этой работе по воссозданию логики событий и поведения людей.

Внутренняя полемичность в жанре романа-биографии неизбежна при отборе вариантов действия, оценок лиц, объяснении последствий происшедшего. И столь же неизбежно проявление этой полемичности в повествовании. Когда С. Цвейг изображал, например, Стендаля, то он полемизировал с другими биографами, он опирался на собственную концепцию творческой личности и создал образ в полном смысле своего Стендаля. Это был во многом субъективный образ. Впоследствии С. Цвейг развил представление о творце новых духовных ценностей. И на новой основе он создал образ Бальзакаобраз огромной впечатляющей силы. Он снова полемизировал, создавая этот образи не только с другими биографами, но и с самим собой, отбрасывая некоторые из своих прежних субъективных суждений.

Автор романа-биографии, принимая одну из моделей, предложенных историками, должен обосновать, почему он отбрасывает иные,.

В этом отборе из разнородных суждений таких, которые соответствовали представлениям СГ. Цвейга, проявилось его видение мира и понимание природы человека. В том ряду романов-биографий, которые он создал в последние десять-пятнадцать лет своей жизни, сложилась его собственная модель исторического процесса. Она возникала не сразу и не имела вида целостно изложенной концепции: ее очертания как бы просвечивают в системе его идейно-эстетических представлений, в его характерологии, в ряду его нравственных ценностей.

Стефан Цвейг по мере своего духовного развития пришел к выводу, что углубленный анализ психологии исторических деятелей даст ему надежный ключ к пониманию смысла не только отдельных переломных событий в прошлом, но и целых эпох. Т. Манн называл С. Цвейга человеком, предназначенным для мира, дружбы, любви, свободного духовного общения*. Но как раз ничего этого в прошлом он не видел. В этом, полагал Цвейг, и заключается главный урок истории: мир был и остается далеким от совершенства. Человек обладает от природы возможностью для гармонического развития, для свершения великих деяний. Но существовавшее ранее и сохраняющееся в эпоху, когда С. Цвейг жил и творил, социальное несовершенство мира препятствовало и препятствует проявлению лучших задатков в человеке. И даже более того: мир устроен как-то так, что из человека он неизменно создавал и создает массу обывателей или воспитывал в нем животные наклонности.

Но такой мир не привлекал Цвейга. Такой мир должен быть преобразован. Д^есте с другими великими гуманистами Цвейг страстно желал утверждения справедливости и красоты — того, что должно отвечать великому назначению человека!

1. Mann Th. Uber deutsche Literatur. Hrsg. von G.Steiner. Leipzig, S.317−318.

Но как этого добиться? Путем новых социальных катаклизмов, путем сокрушительных и очистительных революций? У Цвейга, не изжившего либерально-буржуазных иллюзий, было достаточно сложное отношение к известным ему революциям в Англии, США, Франции, Германии, России. Его пугал террор, который оказывался неизбежным для того, чтобы сломить отчаянное и ожесточенное сопротивление гибнувших классов. У него сохранялась давняя просветительская ве^-ра в силу слова, несущего правду. Шу казалось возможным и необходимым избегать массового насилия над инакомыслящими. Ведь каждый человек по отдельности верует в светлые идеалы гуманизма. Ведь можно же воззвать к совести, к чувству справедливости? Неужели человек недоступен нравственному воздействию?

Вопросы подобного рода осаждали С. Цвейга, он бился над их разрешением до последнего часа своей жизни. Его надежды преодолеть несовершенство мира путем нравственного перевоспитания всех и каждого потерпели крах после I сентября 1939 года: мир вступил в новую войну, Цвейг потерял уверенность в торжестве справедливости в обозримом будущем. В этом — трагедия писателя. И это следует учитывать при рассмотрении романов-биографий Цвейга, когда оценивается созданная им модель истории с героями, изображенными им на основе особого видения и понимания человека. ххх.

Литература

о Стефане Цвейге представлена большим числом статей и монографий зарубежных, дореволюционных русских и советских исследований его творчества. Почти одновременно с рецензией т.

Л.Бергах на трагедию С. Цвейга «Терсит» В. Гофман в России отозвался.

I Berg L. Die Tragodie des Neides /" Tersits" /. — «Das Lit. Echo», -Brl., 1908,1 Okt., N 1, S.30−33. рецензией* на выход в свет второго поэтического сборника «Ранние о венки». В. Брюсов с одобрением откликнулся на его монографию об Э.Верхарне. С предисловием к русскому изданию драмы С. Цвейга «Легенда одной жизни» выступил А. Горнфельд, а с рецензией на сборник новелл «Амок» — Вс. Рождественский4. Книга С. Цвейга «Ромен Роллан. Его жизнь и творчество» вызвала критические заметки.

С ?

И.Анисимова и Д. Крючкова .

С выходом на русском языке сборников новелл С. Цвейга «Жгучая тайна» и «Амок» появился целый ряд отзывов, среди которых следует.

7 8 отметить рецензии Е. Браудо и Р.Куллэ. Особенное внимание советской критики привлекло авторизованное собрание сочинений С. Цвейга, я вышедшее четырьмя изданиями. В него быж включены новеллы, эссе, историко-биографические очерки и романы-биографии. Открывало издание предисловие известного немецкого критика Р. Шпехта, отдельные тома сопровождались статьями М. Горького, А. Луначарского, В. Десницкого-. Предисловие позволило советскому читателю полнее познакомиться с личностью С. Цвейга и его творческой манерой. Р. Шпехт предложил собственное понимание общечеловеческого значе.

1 Гофман В. Рецензия на сборник стихотворений С.Цвейга. — «Весы», 1907, Л 9, с.89−90.

2 Брюсов В. Литературная жизнь во Франции. Новые книги Э. Верхар-на. — «Русская мысль». М., 1910, № 8, с.15−17.

3 Горнфельд А. Г. Драма о Вагнере.- «Жизнь искусства». Л., 1923, 26 июня, № 25, с.3−11.

4 Рождественский Вс. Цвейг С. «Амок» /новеллы/, — «Книга и революция», 1923, & 4 /68/, с.64−65.

5 «Книгоноша», 1928, 19 января, № 3. с.10: Анисимов И. И. Цвейг С. — «Красная новь», 1929, № 4, с.217−226.

6 «Книга и революция», 1923, № 3 /27/, с. 81.

7 Браудо Е. «Амок» С.Цвейга.- «Печать и революция», 1926, № 3, с. 224.

8 Куллэ Р. Рец. на кн. С. Цвейга «Смятение чувств». — «Печать и революция», 1926, № 8, с. 211.

9 Цвейг С. Собр.соч. В 12-ти т. Л., 1927;1932. ния австрийского писателя: миссию С. Цвейга он видел в том, чтобы «быть вестником от народа к народу», а его «поэтическое назначение: быть совестью своего времени» -^.

Б предисловии к сборнику новелл С. Цвейга «Амок», вышедшему в 1926 году на французском языке, Р. Роллан выражал уверенность в том, что С. Цвейг напишет «произведения, где строгость научного 2 анализа сольется с жарким сиянием солнца Поэзии» .

М.Горький в предисловии к книге С. Цвейга «Жгучая тайна» отметил большое мастерство в раскрытии глубин души, особенно женской, и называл автора «истинным художником». Эту же сторону таланта отмечал он и в письмах к С. Цвейгу, высоко оценивал его психологизм и подчеркивал: «Художник Бы — изумительно талант-«м4 ливыи .

Высоко оценивал С. Цвейга как художника также А.В.Дуначар-ский. Он неоднократно отзывался о произведениях С. Цвейга, написал к предисловие к его книге «Борьба с безумием, в статье «Корифеи интеллигенции» назвал его /наряду с Р. Ролланом/ «блестящим писа-g телем, одним из корифеев европейской интеллигенции, а в статье «Вольфганг Гете», проводя преемственные линии развития в немецкой литературе, определил С. Цвейга как «крупнейшего в настоящее время 7 немецкого писателя». При этом А. В. Луначарский не затушевывал.

1 Цвейг С. Собр.соч. В 12-ти т. Л., 1927;1932, т.1, с. 19.

2 Роллан Р. Собр.соч. В 14-ти т. М., 1958, т.14, с. 516.

3 Горький М. Предисловие. — В кн.: Цвейг С. Жгучая тайна. JT., 1929, с. 8.

4 Переписка М. Горького с зарубежными литераторами. Архив М. Горького, т.8. М., I960, с. 33.

5 Цвейг С. Борьба с безумием. JT., 1932.

6 Дуначарский А. В. Собр.соч. В 8-ми т. М., 1965, т.6, с. 125.

7 Там же, с. 184. того, что считал недостатками цвейговского видения мира, критиковал его за то, что «социальная сторона дела отходит у Цвейга совт сем на задний план, даже выпадает» -1-, за своеобразное растворение в психологизме социального анализа поведения людей и смысла исторических событий.

При жизни С. Цвейга и после его гибели, на протяжении почти полувека, советская критика внимательно рассматривала его творчество, накапливая более глубокие и точные оценки как отдельных его произведений, так и его места и роли в мировом литературном процессе.

Критики, тяготевшие к вульгарному социологизму, когда-то резко и хлестко заявляли, что будто бы «социальная сущность образов С. Цвейга — мелкобуржуазная психология немецко-австрийского.

— я мещанства, что его «идеология явно упадочная, что его книга о Марии Антуанетте является чуть ли не «роялистской поэмой»^, что в его творческом методе эротика подавляет все остальные стоtроны человеческого бытия и т. п.

Однако эта тенденция не получила преобладания. Творчество С. Цвейга не укладывалось в прокрустово ложе однозначных определений. В советской критике возобладало стремление к углубленному анализу, который позволил бы понять, почему творчество С. Цвейга при всей сложности и противоречивости его содержания обладает такой познавательной и нравственно-эстетической притягательностью.

1 Луначарский А. В. Указ.соч., с. 185.

2 Запровская А. Я. Стефан Цвейг. — «Книга и революция», 1929, № 3, с. 46.

3 Там же.

4 Фридлянд Ц. Поэт и королева. — «Интернациональная литература», • 1933, 3, с. 108.

5 Куллэ Р. Рецензия на кн. С. Цвейга «Смятение чувств» .- «Печать и революция», 1926,? 8, с. 211.

Подобное отрешение отличало наблюдения М. Живова1, М. Книпор q вич, Д. Горбова и др. Эта тенденция позднее получила продолжение в содержательных, хотя и не бесспорных статьях И. Иноземцева^,.

К с.

С.Львова и Т.Мотылевой. Для них характерным является стремление рассмотреть творчество С. Цвейга в русле мирового литературного процесса. Так, Т. Мотылева, как она полагала, видела совершенно очевидную связь между С. Цвейгом и Ф. Достоевским и даже называла австрийского художника «одним из наиболее одаренных духов7 ных сыновей Достоевского, а также прослеживала влияние Л. Толстого на С.Цвейга.

В 1950;80-е годы трижды выходили избранные собрания сочине.

О Q ний С. Цвейга — в двух томах, семи томах, а сейчас выходит собрание сочинений в четырех томах**" 1. Эти издания, ответили на неуга-савший интерес читателей к наследию австрийского классика. И вместе с тем они побудили историков литературы к новым исследованиям творчества С.Цвейга. Появились работы А. Русаковой11,Л.Симонян*2,.

1 Живов Е. Два ответа. — «Лит.газета», 1934, & 9- его же: 0 Магеллане.- «Интернациональная литература», 1938, JS 10- его же: Повесть о героической жизни. -" Интернациональная литература", 1941, JS II-I2.

2 Книпович М. Магеллан. -" Лит. обозрение", 1940, № 3.

3 Горбов Д. Памяти Цвейга. -" Интернациональная литература", 1941, II—12.

4 Иноземцев И. Повесть С. Цвейга о Магеллане. — В кн.: С.Цвейг.

Подвиг Магеллана. М., 1956.

5 Львов С. Предисловие к кн.: С.Цвейг. Двадцать четыре часа из жизни женщины. М., 1955.

6 Мотылева Т. Л. Творчество Достоевского. М., 1954.

7 Там же, с.40−41.

8 Цвейг С. Избранные произведения. В 2-х т. М., 1956.

9 Цвейг С. Собрания соч. В 7-ми т. М., 1963.

10 Цвейг С. Собрание соч. В 4-х т. М., 1983.

11 Русакова А. Новеллы С.Цвейга. — В кн.: Ztuuq №. ЛЬт??**, М., 1959, с.3−19. «.

12 Симонян Л. Роман С. Цвейга «Нетерпение сердца». — В кн.: С. Цвейц, Нетерпение сердца. М., 1961.

Н.Муравьевой1, Л. Юрьевой2, в которых более убедительно, чем црежде, раскрываются сильные и слабые стороны творчества С. Цвейга, учитываются обстоятельства формирования его мировоззрения и выявляются место и роль писателя в литературном процессе.

Особенно значимы в этом плане были работы Б~.Л.Сучкова, позволившие во многом по-новому взглянуть на С.Цвейга. Б. Сучков стремился показать с наибольшей остротой противоречия С. Цвейга и вместе с тем обосновать мысль о том, что в его творчестве весьма талантливо и ярко были продолжены и развиты «в двадцатом з веке традиции критического реализма» .

Вслед за Б. Сучковым в ряде статей молодых исследователей^ творчество С. Цвейга рассматривалось на фоне широкого круга проблем современной культуры. Наконец, появились и библиографические к работы о С. Цвейге .

Следует указать также на диссертации, посвященные преимущественно новеллам С. Цвейга и раскрывающие отчасти сложность его творческого метода.

Л.А.Вкерец в диссертации «Трагедия С. Цвейга» /1946/ преимущественное внимание сосредоточивает на том несоединимом сочетании.

1 Муравьева Н. Предисловие. — В кн.:С.Цвейг. Бальзак. М., 1962.

2 Юрьева Л. Максим Горький и передовые немецкие писатели XX века. М., 1961, с.75−113.

3 Сучков Б. Стефан Цвейг.- В кн.:Лики времени. М., 1969, с. 152. См. также его статьи: к Собранию соч. С. Цвейга /в 7-ми т., М., 1963, т.1/, к отд.изд. «Марии Стюарт» /М., 1959/, «Р.Штраус и С. Цвейг» /" Советская музыка", 1959; № 2/.

4 Тренин Е. М. Книга С. Цвейга «Совесть против насилия, или Кастел-лион против Кальвина» — В кн.:Вопросы филологии, ч.2, ЛГУ. с.37−64- Пашигорев В.Н. С. Цвейг против фашизма.- Уч.зап.ЛПШ им. А. И. Герцена, 1970, т.460, с.165−175: Хорошунин Е. Концепция истории в цикле исторических миниатюр С. Цвейга «Звездные часы человечества» .- Труды СамГУ, новая серия, вып.254, Самарканд, 1974, с.237−247.

5 Горбунов A.M. и Давыдов М.И. С. Цвейг, — В кн.:Зарубежные писатели XX в. М., 1972; гуманизма с пацифизмом в мировоззрении писателя, которое в итоге обернулось его жизненной катастрофой. В. Н. Пашигорев в диссертации «Немецкий антифашистский роман» /1970/ сделал крен в другую сторону и стремился отыскать в творчестве С. Цвейга такие моменты, которые свидетельствовали бы о его последовательном антифашизме. В диссертации Г. И. Сардыко «Новеллистика С. Цвейга» /Горький, 1972/ сделана удачная попытка целостного рассмотрения образной системы цвейговских новелл в связи с развитием его идейно-эстетических воззрений. Сходную задачу ставил перед собой и автор еще одной диссертации, защищенной годом позднее /Е.И.Нечепорук «Новеллистика С. Цвейга», М., 1973/. Е. М. Тренин в диссертации «Исторические произведения С. Цвейга 30-х годов» /Л., 1981/ поставил задачей определить место исторической прозы австрийского писателя в немецкой антифашистской литературе 30-х годов, исследовать особенности его исторической концепции, проанализировать взгляды С. феи-га на суть и цели гуманизма, проследить его философско-эстетичес-кие воззрения, их влияние на его художественное творчество. Темой его исследования избраны три произведения С. Цвейга:" Триумф и трагедия Эразма Роттердамского", «Совесть против насилия, или Кастел-лио против Кальвина», «Магеллан. Человек и его деяние» .

В зарубежном литературоведении рецензии на произведения С. Цвейга и статьи или монографии об общих вопросах его творчества публиковались регулярно, начиная с 1908 года и до сих пор. Из наиболее значительных следует отметить работы Г. Аренса, Э. Ригера и Р. Шпехта^, написанные в духе сочуствия и доброжелательного участия к С.Цвейгу. Названные авторы разделяли по существу все.

1. Specht R. Stefan Zweig. Versuch eines Bildnisse. Leipzig, 1927.

2. Rieger E. Stefan Zweig. Der Mann and das Werk. Berlin, 1928.

3. Arens H. Stefan Zweig. Der Mensch im Werk. Wien, 1931. главные положения цвейговского гуманизма и его либерально-буржуазное, в основе негативное отношение к так называемым крайностям буржуазной действительности. Как его единомышленники, они не могли осознать всю глубину противоречий, раздиравших идейно-художественную систему С.Цвейга. Однако их работы и до сих пор не утратили ценности — как своего рода документ эпохи, безвозвратно ушедшей в прошлое вместе со своими надеждами, иллюзиями и прогнозами.

Новый этап в изучении творческого наследия С. Цвейга начался после второй мировой войны. Появился ряд значительных работ монографического характера: Г. Гельвига, написавшего биографический очерк о жизни писателя и затронувшего некоторые вопросы теории т о Я жанра, монография А. Бауэра, диссертации К. Беттхера, Р. Клавит4 тера и Г. Вольфа и другие серьезные исследования. К сожалению, почти во всех этих работах С. Цвейг рассматривается как один из художников «вчерашнего мира», почти лишенный выхода в нашу современность. Тем самым, погруженное в историю литературы, отодвинутое в прошлое, творчество С. Цвейга во многом утрачивает свою ак<-туальность при подобном рассмотрении. И в первую очередь ослабляются такие ведущие мотивы его произведений, как критика буржуазной действительности, осуждение насилия и предостережения относительно опасности рецидивов фашизма. Так, например, Г. Вольф в диссертации «История и ее художественная реализация в творчестве С. Цвейга» усматривает единую традицию — от Эразма Роттердамского.

1 .Hellwig Н. Stefan Zweig. Ein Lebensbild. Liibeck, 1948.

2.Bauer A. Stefan Zweig. Berlin, 1961.

3.Bottcher K. Stefan Zweig and die Welt von gestern. Jena, 1951.

4.Klawiter R. Stefan Zweig. Novellen. An analysis. Univ. of Michigan, 1961.

5.Wolf G. Die Geschichte und ihre kunstlerische Bewaltigung im.

Werk von Stefan Zweig. Ein Beitrag zum Problem geschicht-licher Wortkunst. Dissertation. Bonn, 1958. и Лессинга до Ромена Роллана и Стефана Цвейга^, смысл которой в том, чтобы представить всемирную историю практически лишь как р

Историю культуры духа, рассматриваемую в аспекте смысла и цели" .

Особый раздел зарубежного литературоведения представляет быстро разрастающееся число воспоминаний друзей, современников, близких С.Цвейга. Кроме отдельных работ, вышедших под редакцией.

Я 4.

Г. Аренса или воспоминаний жены Цвейга, следует отметить регулярные издания бюллетеня «Blatter die Stefan — Zweig — Gessel-schaft», выпускаемые созданным в 1958 году в Вене международным обществом, которое объединило друзей и почитателей австрийского классика. хх х.

Как видно из обзора научно-критической литературы, степень изученности наследия Стефана Цвейга достаточно велика. Однако интерес к уяснению целого ряда вопросов теории и истории литературы в связи с творчеством Цвейга не только не приглушается, но, напротив, все возрастает.

Актуальность данной работы определяется целым рядом факторов.

Прежде всего, как оказалось, недостаточно изучена связь творчества Цвейга с процессом развития австрийской литературы. Цвейг не был писателем-космополитом: его искания, его художественные открытия были обусловлены не только самыми общими обстоятельствами развития мировой литературы, но и конкретно-историчес.

1. Ebenda, S.67.

2. Ebenda, S.84.

3. Der Grosse Europaer Stefan Zweig. Hrsg. und eingeleitet v.H. Arens. Munchen, Kindler, 1956.

4. Zweig Fr.M. Stefan Zweig, wie ich ihn erlebte. Berlin, 1948. Zweig Fr.M. Stefan Zweig. Eine Bildbiographie. Munchen, 1961. Zweig Fr.M. Spigelungen des Lebens. Wien, Stuttgart, Zurich,.

Berlin, 1964. кими условиями развития австрийской национальной литературы в 20−30-х годах. Трагические события периода гитлеровской оккупации не прервали процесса многовекового развития австрийской культуры. И творчество Цвейга служит ярким подтверждением этого непрекращающегося вклада австрийского народа в сокровищницу общечеловеческих художественных ценностей.

Также следует указать на необходимость дальнейших разысканий в сфере теории жанров: романы-биографии С. Цвейга оказались недостаточно изученными именно в плане их жанрового своеобразия. Причем внимание к роману, как оказалось, также возрастает. Невзирая на все пессимистические прогнозы многих зарубежных литературоведов, роман не только не утратил своего обаяния в глазах читателей всего мира, но, напротив, продолжает свое победное шествие. И потому, как отмечает А. Эсалнек, «исследование типологических вариаций русского и зарубежного романов является наиболее актуальной задачей современной советской генолопш» *.

Можно утверждать с определенной категоричностью, что вопросы теории и истории жанра художественной биографии /и в особенности романа-биографии/, находятся лишь в начальной стадии изуче-о ния. Поэтому в данной работе — как цель исследован и я — ставится вопрос об истоках жанра художественной биографии, об условиях его развития в творчестве Цвейга.

В конечном счете, этот вопрос об обстоятельствах, при которых роман-биография выделяется в самостоятельную жанровую разновидность с собственной поэтикой и характерологией. Как известно, поэтика — это особая отрасль литературоведения, предметом изучения которой являются словесно-речевые и структурно-жанровые осо.

1 Эсалнек А. Я. Своеобразие романа как жанра. М., 1978, с. 78.

2 Жизнь и деятельность /нерешенные проблемы биографического жанра/. — «Вопросы литературы», 1973, № 10, с.16−93. бенности творчества отдельного писателя^- или целых литературных р направлений. В данной работе наибольшее внимание сосредоточивается на тех вопросах структурно-жанрового своеобразия романовбиографий С. Цвейга, которые способствуют более глубокому пониманию существа проблемы: почему, вследствие каких причин и при каких обстоятельствах происходило в 20−30-х годах убыстренное развитие этого вида историко-биографических сочинений.

Анализируемые в данной работе романы-биографии Цвейга располагаются в хронологическом порядке. При таком построении, как можно предполагать, более наглядным предстает процесс идейно-эстетических исканий писателя и реализации его открытий в художественной системе произведения.

Автор данной работы исходит из понимания жанра как категории содержательной. В. Шкловский, подчеркивая содержательную значимость жанра, был склонен уподобить его «кристаллу, через котоо рый анализируется жизнь». М. М. Бахтин называл его «памятью ис-&bdquo-4 кусства» .

Следует учитывать еще одно соображение. Смысл любого произведения может быть уяснен в полной мере лишь в определенном жанровом ряду. И если рассматриваемое произведение как бы «вырвать 5 из жанрового контекста, то содержание его в значительной мере обедняется.

В романах-биографиях С. Цвейга с наибольшей полнотой и отчет.

1 Конрад Н. И. О работах акад. В. В. Виноградова по вопросам стилистики, поэтики и теории поэтической речи. — В кн.: «Проблемы современной филологии», М., 1965, с. 405.

2 Манн Ю. В. Поэтика русского романтизма. М., 1974.

3 Шкловский В. Художественная проза. Размышления и разборы. М., 1962, с. 424.

4 Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1962, с. 76.

5 Кузьмичев И. Судьба современных жанров. — «Октябрь», 1965, № 7, с. 212. ливостью выразилось его видение мира и самый способ осознания, оценки, объяснения действительности. Художественное восприятие жизни у Цвейга отличалось тяготением к научному ее осмыслению. Разумеется, это была научность особого рода: Цвейг стремился к уяснению самых общих законов бытия, действие которых, по его мнению, объективно проявилось в истории.

Вот это тяготение к раскрытию исторической неизбежности /воплощенной в системе идейно-нравственных исканий героических натур/ подчас придавало биографическим исследованиям С. Цвейга вид научного «трактата». Однако при всей внешней приближенности к научно-историческому исследованию повествование Цвейга оставалось художественным. Персонажи его произведений — это в полном смысле образы людей, а не персонифицированное выражение социальных или психологических формул.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Для С. Цвейга обращение к жанру романа-биографии было не только ответом на требование времени, но и одновременно выражением его творческих исканий и идейно-художественного развития.

Вот почему особое внимание в предлагаемой работе уделено роману-биографии, ибо процесс его современного развития относительно мало исследован, хотя об отдельных произведениях этого рода написано достаточно много частных рецензий. Кроме того, роман-биография явственно обособляется среди других разновидностей художественно-биографического повествования. Более того, соприкасаясь с другими жанровыми разновидностями современного романа, роман-биография вобрал в свою систему некоторые их элементы.

Сохраняя свою научно-познавательную роль, роман-биография ориентирован преимущественно на раскрытие смысла нравственных исканий героев, на оценки их поступков с точки зрения тех нравственных норм, которые писатель считает истинными и справедливыми. Именно поэтому так значима идейно-нравственная позиция художника, воссоздающего образы исторических деятелей.

Все виды художественно-биографического повествования покрываются определением — художественная, биография. Виды художественной биографии определяются по двум основным признакам: по событийно-количественному и по степени научности, по соотношению научно-исторического и художественного начал. По первому признаку следует выделить роман-биографию, биографическую повесть и художественно-биографический очерк. Членение определяется числом событий, большей или меньшей панорамностью, развернутой во времени и пространстве.

Роман-биография определяется как вид художественной биографии, представляющий сочетание художественного изложения жизни исторического лица с научностью исторического повествования и глубиной психологического романа, данных на более узком, чем в историческом романе, фоне. Основа художественной структуры романа-биографии — документ, здесь нет вымышленных персонажей, сюжетом служит жизнь героя, через которую мы и познаем историю. Задачи изображения исторической личности в романе-биографии С. Цвейга обусловили его специфику и идейно-художественное своеобразие как жанра.

Для. романа-биографии С. Цвейга характерен в основном замкнутый сквкет. Чаще всего роман-биография заканчивается, смертью героя. Умирает Фуше, гибнут под топором палача Мария Стюарт и Мария Антуанетта, в расцвете таланта смерть настигает Бальзака и т. д.

Исследование характеров героев своих романов-биографий автор ограничивает сферой психологии, без социальной направленности. Отсюда иногда происходила эстетическая реабилитация Марии Антуанетты, Марии Стюарт. К каждому из героев у автора свое личностное отношение, которое сложилось в результате изучения самой исторической личности и эпохи, в которую она проживала. Уделяя основное внимание главному герою, С. Цвейг тем самым сужает исторический фон. Роман-биография, несмотря на то, что он в жанровом отношении сближается с историческим романом, историко-биографи-ческой повестью и т. п., не перестает быть самостоятельным видом.

Идея диссертационной работы раскрывается на биографических романах С.Цвейга. Для. романа-биографии, как особого жанра исто-рико-художественного повествования, характерно органическое сочетание документальности и научно-исторического анализа с острой сюжетностью, занимательностью и увлекательностью повествования, вымыслом и домыслом — в виде мысленного эксперимента разного рода, а также известной свободой в компоновке материала и явно выраженной этической и эстетической оценкой исторического процесса и его деятелей. Перечисленные основные жанровые признаки все важны, все в совокупности характеризуют существо жанра.

Отличительная черта этого видасвоеобразие исторической правды художественного вымысла.

Введение

документа в роман-биографию ограничило рамки художественного вымысла, изменило и роль автора. Документ — объективен, автор — субъективен, пристрастен, вот почему художник иногда полемизирует с документом. Авторский комментарий дополняет, углубляет его. Тем самым С. Цвейг выходит «за документ», о чем писал Ю.Тынянов. Жизнь исторических личностей в романе-биографии С. Цвейга подвергается микроскопическому анализу.

Основные биографические произведения С. Цвейга квалифицируются в работе как романы-биографии. При этом в каждом отдельном случае книги С. Цвейга анализируются не только с идейной стороны, но и определяется их художественное своеобразие /сюжет, характеры, композищш, борьба и взаимосвязи персонажей, портретные характеристики и т. д./. Компонентам его романов-биографий свойственны следующие особенности: документу — эмоциональная выразительностьпроблематике — гуманистический аспектличности автора — субъективизм и психологизмхудожественному произведениюорганическая целостность структуры, историческая достоверность. Эти особенности находятся в тесной взаимосвязи и организуют единство, присущее художественному произведению большой эпической формы — роману-биографии.

Характерной чертой романов-биографий С. Цвейга является глубокий интерес писателя, к внутреннему миру человека, тончайший анализ психологии героев, художественное мастерство писателя-гуманиста. «Он был гуманистом в понимании XIX века и стремился. уберечь свой гуманизм в неприкосновенности от века ХХ»^, — писал К.Федин. Углубление анализа микрокосма души в книгах С. Цвейга связано со отрешением писателя лучше и глубже понять природу человека, а через нее и проявление человеческой природы в современном мире. Таким образом, современная направленность поисков художника несомненна. С. Цвейг стремился на примере истории разрешить проблемы современности, понять ее ход. Он выступал сторонником эволюционного способа развития общества, его гуманизму претили революция, насилие. Но произведения художника, в которых он обращался к выдающимся историческим личное тягл, сыграли определенную роль в борьбе прогрессивной европейской интеллигенции с фашизмом.

С.Цвейг был одним из тех писателей, которые развили жанр художественной биографии, он на практике способствовал утверждению метода критического реализма в романе-биографии. Он — один из лучших биографов в современной литературе. Художественность романов-биографий С. Цвейга заключается в авторской организации документального материала, в яркой образности, в создании индивидуальных характеров и их взаимосвязи, в динамике их развития, в использовании всего арсенала художественных средств. Он выступает в роли художника, психолога, публициста, накладывает свой отпечаток на роман-биографию.

Художественный метод С. Цвейга — биографа квалифицируется в работе как метод критического реализма. Одним из его принципов является историзм писателя. Историзм С. Цвейга состоит в том, что он ставил своей задачей связать прошлое с современностью. Своеобразие критического реализма демонстрируется в работе на конкрет.

I Федин К. Драма С.Цвейга.-В кн.: Писатель, искусство, время.

М., 1961, с. 303. ном анализе цвейговских биографий.

Отличительная черта исторической концепции С. Цвейга — недооценка роли народных масс, преклонение перед выдающейся исторической личностью, являющейся двигателем исторического процесса. Во всех романах-биографиях С. Цвейга ощущается глубокое уважение к человеческой личности, преклонение перед гением и подвигом человека, ценностями человеческой культуры, идеями гуманизма, добра, социальной справедливости.

Значение его романов-биографий, несмотря, на их идейную неоднородность, состоит в утверждении реализма, гуманизма в литературе. С. Цвейг обладает своими средствами и способами воссоздания художественной действительности, изображения исторической личности. Главное для него в том, чтобы, отталкиваясь от документов, психологии личности героя, его творческой /Бальзак/" общественно-полезной /А1агеллан/, политической /Мария Антуанетта, Мария. Стюарт, Жозеф Фуше/ и т. п. деятельности, нарисовать художественный образ как целостную личность. Отсюда значение романов-биографий С. Цвейга, которые занимают видное место в его творчестве.