«Всемилостивейшая Жалованная Грамота российскому народу» 1801 г. в контексте развития конституционной мысли в России во второй половине ХVIII — начале ХIХ вв

Одним из переломных периодов российской истории стал рубеж XVIII — нач. XIX вв. Именно тогда развитие политической и правовой мысли обеспечило очевидный этап в столкновении феодально-крепостнического мира с зарождающимся буржуазным. В России накопление социально-экономических изменений в феодально-крепостнической основе достигло своей критической массы. Патримониальное право, питающее абсолютную монархию в Российской империи, приходило в острое противоречие с изменениями в социально-экономической структуре страны.

Отдельные правовые понятия буржуазного европейского права начинают завоевывать свое место в русском обществе, включая и правительственные круги. Наиболее очевидно эта тенденция определяется в борьбе за представительное политическое правление. Со времен Екатерины II в кругах русской оппозиционной аристократии зреет идея ограничения абсолютной власти представительным Сенатом.

Исторический пример европейских стран, вступивших к концу XVIII столетия на путь буржуазного развития, не мог пройти мимо России. Антифеодальная идеология эпохи Просвещения принимала в России харктер тираноборчества и антикрепостнического протеста.

Не только в обществе, но и в правительственных кругах использовались идеи Просвещения. Политика просвещенного абсолютизма" стала типична для ряда феодальных стран Западной Европы. Она имела место в Пруссии, проводилась Фридрихом П, в Швеции — королем Густавом III, австрийским императором Иосифом II и не прошла мимо этого русская императрица Екатерина II. Используя популярность французского Просвещения, монархи этих государств заявили о «союзе философов и государей». Однако, политика «просвещенного абсолютизма» оставалась лишь декларацией и была направлена на укрепление позиций дворянства.

Накопление новых социально-экономических элементов в крепостнической основе должно было привести и приводило к внедрению буржуазного права в политические документы. Это явление уже явно ощущается в русских правовых источниках, как увидевших свет, так и тайно подготовленных в недрах русского общества и придворном окружении. В этих документах обнаруживаются буржуазные тенденции в противоречивой связи с феодальной основой официального политического курса. Наиболее ярким документом этого ряда является тайная Конституция Н. И. Панина — Д. И. Фонвизина 17 621 774 гг. Записки братьев А.Р. и СР. Воронцовых, «Всемилостивейшая жалованная грамота российскому народу» 1801 г., «План государственного преобразования» М. М. Сперанского 1809 г. Финская Конституция 1809 г. Польская Конституция 1815 г., Государственная Уставная грамота 1818−1820 гг.

Предметом специального рассмотрения в настоящем исследовании будет «Всемилостивейшая жалованная грамота» 1801 г.

В правительственном делопроизводстве сохранилось немало проектов, подготовленных по поручению верховной власти, но так и не увидевших света. Такая же участь постигла и «Всемилостивейшую жалованную грамоту» 1801 г.

Этот документ никогда не был предметом самостоятельного исследовательского рассмотрения. Правда в сочетании с другими темами он рассматривался в ряде исторических работ.

Между тем, «Всемолостивейшая жалованная грамота» 1801 г. — один из первых правовых документов, где развернуто представлена идея представительного правления, разделения властей, соотношения центральной и местной власти.

Задуманная как Манифест на воцарение Александра I, «Всемилостивейшая жалованная грамота», так и не увидела света, хотя неоднократно император был близок к тому, чтобы дать этому документу право на жизнь. Делалось несколько попыток провести этот документ через Негласный Комитет, но и они оказались безуспешными.

Эволюция русского самодержавия от феодально-патримониальной монархии к буржуазноконституционной, так и не осуществившаяся в России, но явно наметившаяся еще в самом начале XIX столетия, обнаруживается в исследуемом правовом документе -«Всемилостивейшей жалованной грамоте2 1801 г. более явственно эта тенденция выступает в контексте развития русской конституционной идеи первой четверти XIX в. т-ч и о.

В представленном исследовании этот важнейший документ становится более понятным при рассмотрении его на фоне внутриполитической и внешнеполитической, а также и дипломатической деятельности правительства Александра I. Наиболее очевидна «конституционная дипломатия» русского самодержавия на рубеже XVIII и XIX столетий, как необходимая дань времени и включение России в общеевропейскую политику легитимизма, открывшую эпоху Наполеона.

Об этом свидетельствуют Конституционные акты республики Семи Соединенных островов 1799 г. Временные правила адмирала Ф. Ф. Ушакова, Конституции 1801 и 1803 гг. тех же Соединенных островов, Конституции Финляндии 1809 г., Польши 1815 г. и Французской Конституции 1814 г., которая создавалась с ведома и при участии Александра I.

Актуальность темы

представленного исследования определяется злободневностью конституционного вопроса в современной России. Изучение конституционных проектов начала XIX в., анализ причин появления этих проектов именно в то время и неудач их проведения в жизнь позволяет расширить представление о перспективах конституционного развития России.

Актуальность темы

определяется и близостью конституционных идей к декабризму, где соприкосновение мирного пути и радикального решения вопроса о борьбе за форму политического порядка в России приобретает особую остроту и исторический смысл.

Обзор Источников.

Иточники по предложенной теме обширны. В целом их можно представить в следующих жанрах: 1) Официальные законодательные материалы.

Отличительной чертой официального делопроизводства рубежа XVIII и XIX веков является его большой объем. Так при Павле с 6 ноября 1796 года по И марта 1801 года было издано 2179 законодательных актов (ПСЗ, № 1 753 019 709), то есть в среднем по 42 акта в месяц. При Александре I (1801−1825) издано 10 822 акта (ПСЗ, № 19 710- 30 532), то есть по 37 актов в месяц. Для сравнения, в период самостоятельного правления Петра I (1689−1725) издавалось в среднем 8 актов в месяц. При его преемниках и преемницах (1725−1761) — по 21 акту в месяц, а при прославленной Вольтером «северной Семирамиде» Екатерине И, славившейся своими законодательными упражнениями, — всего по 12 законодательных актов в месяц Возникает вопрос отбора. Для изучения «Жалованной Грамоты» 1801 г., прежде всего, имеют значение законодательные акты, касаюш-иеся вопросов государственного управления: указы 5 июня 1801 г. о правах Сената, 8 сентября 1802 года — о реформе Сената и Манифест о создании министерств, а также ряд указов, посвяш, енных крестьянскому вопросу, прежде всего указы 5 апреля 1797 года, 12 декабря 1801 года и 20 февраля 1803 года.

Часть законодательных актов рубежа XVHI — нач. XIX столетий дает представление о следствиях и результатах реформаторских планов правительства конца XVIII-начала XIX веков и, прежде всего, истории конституционного проекта «Жалованной грамоты российскому народу». 2) Среди законодательных актов были и такие, которые так и не вышли в свет. Они составляют раздел документов делопроизводства и дают представление о самом процессе подготовки реформ. Среди них и проекты «Жалованной грамоты российскому народу». Сохранилось несколько редакций этого документа, которые по-разному рассматриваются исследователями.

1-я редакция — проект А. Р. Воронцова, представленный двумя рукописями: первая написана на русском языке и хранится среди бумаг Воронцова под названием «О внутреннем правлении России» Лвторая, более поздняяна французском языке, хранится в архиве с.е.и.в. Канцелярии в деле «Записка графа А. Р. Воронцова о милостивом Манифесте на коронацию императора Александра I с материалами для сего Манифеста» Л. Оба проекта за некоторыми незначительными исключениями почти идентичны и датированы июнем 1801 года. Проект Воронцова обсуждался на заседаниях Негласного Комитета 15 и 23 июля 1801 года'л. Н. Н. Новосильцев приготовил свои.

Замечания", два экземпляра которых на французском языке хранятся в его бумагах, относящихся к Комиссии составления законов, в одном деле с французским текстом воронцовского проектаЛ.

2- я редакция «Грамоты» сохранилась в двух экземплярах: первый — среди бумаг А. Р. Воронцова, посвященных коронации под названием «Грамота Александра I при короновании его императорского величества Российскому народу пожалованная». Сентября дня 1801годаЛвторой экземпляр хранится среди материалов се. и.в. КанцелярииЛ. Видимо, именно этот экземпляр сопровождала записка Воронцова, Кочубея и Новосильцева о от 12 августа 1801 года. Наконец, среди бумаг Новосильцева сохранились тексты статей 7,12.16 и 24л.

3-я редакция из 25 статей сохранилась среди бумаг М. М. Сперанского, переданных К. Г. Репинским Публичной библиотеке под заглавием «Проект всемилостивейшей т—I тч и и и и.

Грамоты Российскому народу жалуемой" с карандашной пометой Репинского на полях: «Сочинение Трощинского бывшего министра юстиции, карандашные поправки М.М. Сперанского’л» .

Журнал заседаний Непременного Совета, на котором обсуждались некоторые статьи «Грамоты», долгое время был неизвестен исследователям. Лишь в 1970 году М. М. Сафонов обнаружил его в Архиве Государственного Совета. Оказалось, этот журнал был помещен под рубрикой «Наследство по закону» и 100 лет уже как был опубликован’л.

4- я преполагаемая редакция из 26 статей видимо возникла в результате обсуждения ряда статей проекта в Непременном Совете и последовавших за этим двух вставок, выполненных главой его канцелярии Трощинским. После этого его помощник Сперанский стилистически обработал рукопись и поместил в ее конце надпись: «Дана в престольном граде Москве сентября дня 1801 года’л». В таком же виде, но без стилистической правки и приписки Сперанского рукопись была опубликована в книге В. П. Семенникова «Радищев: очерки и исследования^» .

Таким образом, твердо установлено существование трех редакций «Грамоты» из 20, 28 и 25 статей. Что касается 26-ти статейного проекта, а также их очередности, то вокруг этих вопросов не утихают споры.

Не исключено, что будут найдены и другие редакции «Грамоты» .

Помимо проектов «Жалованной грамоты российскому народу», составляющих главный предмет исследования, в работе неизбежно будут затронуты и другие конституционные проекты ХУП1-Х1Х веков: Кондиции «верховников «1730 года'» *, дворянские ограничительные проекты 1730-б0х годов, проект фаворита Елизаветы Петровны И.И.Шувалова'Л, проект «10 коренных статей» Екатерины п’л, Наказ Уложенной Комиссии, конституционный проект Н.И.Панина'л ограничительные проекты участников заговора 11 марта 1801 года’Л, наконец, конституционные проекты полуофициального характера, написанные по прямому указанию Александра I: А. Чарторижского в феврале 1802 года л,.

М.М.Сперанского 1809годаЛ°. Н. Н. Новосильцева и П. А. Вяземского («Уставная Грамота» 1818−20 годов) л' и другие.

Известно, что либеральный конституционализм Александра I внутри страны встретил резкое сопротивление. Но на международной арене политика «конституционной дипломатии» проявилась более успешно, найдя свое отражение в Конституционных проектах Ионических островов 1799, 1801, 1803 и 1806 годов, Финской Конституции 1809 года, Сенатской Конституции Франции 1814 года. Польской Конституции 1815 годалл. Поэтому рассмотрение этих конституционных документов, в разработке которых Россия принимала самое непосредственное участие, позволяет увидеть, в каком виде конституционные принципы Александра I и его окружения, нашли отражение во внешнеполитической концепции правительства. Изучая «Жалованную Грамоту российскому народу», нельзя обойти вниманием и ее прототипы, первооснову, а именно: Жалованные грамоты дворянству и городам" от 21 апреля 1785 г. лл т.к. авторы проектов «Грамоты» 1801 г. исходили прежде всего из одноименных документов Екатерины П. Поэтому необходимо познакомиться с «Жалованными грамотами» как типом законодательного источника и их содержанием.

Особое место в этом комплексе источников занимают «Протоколы Негласного комитета». Это главный источник по истории деятельности Негласного Комитета. Изучая законодательную деятельность правительства начала XIX века, обойтись без него невозможно. «Протоколы.» эти писались членом Негласного Комитета П. А. Строгановым на французском языке. Впервые были опубликованы М. И. Богдановичем в «Вестнике Европы» в работе об Александре 1л*. Полностью изданы с комментариями великим князем Николаем МихайловичемЛЛ. Текст опубликован в хронологической последовательности проводимых заседаний Негласного Комитета с 24 июня 1801 года по 12 мая 1802 года, а также 4 записи за октябрь — ноябрь 1803 года. Долгое время считалось, что «Протоколы .» (что видно уже из самого названия) являются документом делопроизводства. Однако в конце 1970х годов М. М. Сафонов в нескольких источниковедческих работах, основанных на кропотливых архивных исследованиях, использовании графологической экспертизы и соответствующих методов, достаточно убедительно доказал, что «Протоколы.» имеют мемуарно-дневниковый характер, хотя, разумеется, основаны на каких-то полупротокольных записях, которые Строганов вел с 1801 года, а затем заносил в дневник, а в 1805−10 годах значительно их переработал, внеся дополнения и личные комментарии описываемых событийлл.

3) Мемуары и дневниковые записи. Мемуары являются весьма важным и в то же время сложным для исследования.

— ч о о историческим источником. С одной стороны, мемуарный источник опосредованно через сознание субъекта отражает объектс другой стороны, характеризует субъект (т.е. автора мемуаров), отражая его цели и методы восприятия объективной реальности. Таким образом, мемуары содержат двойную информацию: опосредованную информацию об объекте (факты, события) и непосредственную — о самом мемуаристеЛЛ.

Как правило, мемуары и дневники содержат значительное число фактов и деталей событий, свидетелем и участником которых был их автор. Часто эти детали и факты не отражены в других источниках. Кроме того, мемуары и дневники показывают, как воспринимались и оценивались те или иные события и явления социально-экономической, идейно-политической и духовной жизни различными группами и категориями населения. В мемуарах содержатся незаменимые сведения об укладе повседневной жизни, быте и нравах прошлого. Однако, мемуары имеют и ряд существенных недостатков, которые необходимо учитывать при работе с ними.

Во-первых, мемуары больше, чем какой-либо из источников, отличаются крайней субъективностью. Во-вторых, зачастую, они пишутся много лет спустя после описываемых событий. В них нередко спутаны даты, смещены события, поступки, действия разных лиц (абберация памяти). К тому же, часто автор, не полагаясь на свою память, привлекает другие источники и литературу, и подчас бывает трудно определить, что автор пишет с чужих слов, и свидетелем чего он был самЛЛ.

Существенным дополнением к «Протоколам Негласного Комитета» являются мемуары князя Адама.

ЧарторижскогоЛл, дающие ценную информацию о некоторых аспектах деятельности Негласного Комитета, атмосфере при императорском Дворе, политической борьбе в придворных кругах. Интересны и личные оценки автором деятельности Негласного Комитета в целом, и каждого из его членов в частности. Как и все мемуары, они имеют субъективный характер, события показаны в них через призму личного отношения к ним автора. Поэтому относиться к сообщаемым сведениям следует с известной долей критики и осторожностью, но все же это прекрасный источник по истории России начала XIX века.

Определенную информацию о политической борьбе в правительственных кругах конца XVIII — начала XIX века в дополнение к вышеперечисленным источникам дают мемуары Ф.Ф.ВигеляЛ° и Н.И.Греча'л', при всей одиозности этих личностей и их роли в общественной жизни России. В этих воспоминаниях содержится богатый материал о быте, нравах, настроениях, духовной жизни столичного дворянства, даются интересные, хотя и субъективные, характеристики политических деятелей павловского и особенно александровского царствования.

Много ценных сведений о конституционном проекте Н. И. Панина можно подчерпнуть из мемуаров декабриста М.А.ФонвизинаЛл.

Мемуары и дневники И. И. Дмитриева и П.А. ВяземскогоЛ" * ценны прежде всего приводимыми авторами оценками современников происходящих событий (например, переворота 11 марта 1801 года).

Значительный интерес представляют воспоминания участников заговора 11 марта 1801 года и, прежде всего, Л.Л. Беннигсена''л Они дают основание полагать о существовании планов ограничения самодержавия путем предоставления Сенату законосовещательных функций.

Наконец, интересным источником является дневник Александра I за 1798 — 1800 гг., из которого можно узнать о наличии у будущего императора определенной программы решения крестьянского вопросалл. 4) Четвертым жанром источников является эпистолярий. С источниковедческой точки зрения эпистолярный жанр отличается субъективностью, отрывочностью, передачей иногда непроверенных слухов и фактов, обилием личных и бытовых подробностей, намеков и полунамеков, значительная часть которых понятна лишь автору и адресату. Все это крайне усложняет понимание и использование переписки как источникаЛНо с другой стороны, переписка часто проливает свет на неясные стороны других источников.

Для темы настоящей работы определенный интерес представляет переписка Александра I, Кочубея, Новосильцева, Чарторижского, братьев Воронцовых и других влиятельных лиц при императорском Дворе в начале XIX векалл. Однако, как правило, переписка велась на французском языке, плохо систематизирована, и для исследователя, поэтому, создает значительные трудности.

Кроме того, в работе использованы некоторые ранее не опубликованные архивные материалы из личных фондов Паниныхлл, Воронцовых''л и Строгановых''' хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов.

Таким образом, источники по теме исследования очень многочисленны и в то же время специфичны. Специфика заключается в секретном или полусекретном их характере. Особенно это касается проектов «Жалованной Грамоты российскому народу» и «Протоколов Негласного Комитета». Отсутствие точных датировок, дневниковый характер многих материалов, субъективизм в изложении, неполнота информации порождают различные трактовки одного и того же события. В задачу автора входило, используя уже введенные в научный оборот источники, а также новый архивный материал из фондов Паниных, Воронцовых и Строгановых по-новому взглянуть на процесс развития конституционной мысли в России на рубеже ХУП1-Х1Х вв.

Историографический Обзор

Как верно заметил один из исследователей данной темы М. М. Сафонов, едва ли случаен факт, что интерес к проблеме преобразований во внутренней политике России в начале XIX века возник именно в 60-е гг. прошлого столетия, когда на повестку дня был поставлен вопрос о проведении буржуазных реформ. Поэтому вполне закономерно и то, что в поисках истоков этих реформ взоры исследователей проблемы «самодержавие и реформы» обратились к началу XIX века. При этом характерной чертой исторических трудов этого времени была отчетливая связь между предметом исследования и ственнои политической позицией авторов .

Первой попыткой освещения преобразований во внутренней политике России начала XIX века явилось издание в 1866 году военным историком генералом М. И. Богдановичем большой статьи о преобразованиях Александра I в 1801−05 годах в «Вестнике Европы», которая затем стала составной частью его шеститомного труда о царствовании Александра 1.'лл.

Для мировоззрения М. И. Богдановича характерно утверждение, что личность царя является главным мерилом и двигателем исторического прогресса. Поэтому и причины реформ начала XIX века М. И. Богданович видел в особенностях личности Александра I, особенностях его взглядов и воспитания. Император не был чужд идеалов Просвещения. Главной целью Александра I, по мнению автора, было издание нового Уложения законов. Богданович прослеживает историю подготовки реформ начала XIX в. Обращает внимание на борьбу двух политических группировок: так называемых екатерининских стариков" и «молодых друзей». К первым он относил умудренных опытом деятелей екатерининского времени (братьев А.Р. и СР. Воронцовых, Д. Б. Трощинского, П.А.Зубова), выступавших за медленные и кропотливые преобразования. «Молодые друзья» (Н.А.Строганов, А. Чарторижский, В. П. Кочубей,.

Н.Н.Новосильцев), напротив, не понимали истинных интересов России и пытались внедрить прозападные конституционные идеи, чуждые интересам страны. В этом, по мнению М. И. Богдановича, и заключается главная причина провала реформ. Одновременно М. И. Богданович оправдывал нерешительность Александра I, показав его чуть ли не жертвой демагогии «молодых друзей». Для Богдановича личность царя — свяш-енна и неприкосновенна, царь не мог ошибаться и осознано поддерживать чуждые для России конституционные идеи. В этом и состоит главное противоречие и слабое место концепции Богдановича. Александр I предстает у него двигателем реформ, и, одновременно, жертвой интриг молодых честолюбцев.

В том же 1866 году истории преобразований начала XIX в. коснулся историк-юрист А. Д. Градовский. Либерально настроенный автор воспринял у монархиста М. И. Богдановича идею борьбы двух политических партий, но с его точки зрения «екатерининские старики» не бездеятельные, а, напротив, энергичные люди, «твердо стоявшие на родной почве», а «молодые друзья» — это деятели, оторванные от национальных корней. Цель первых — добиться восстановления прежнего значения Сената на основе соединения коллегиальных и личных началцель вторых — исходя из западной теории разделения властей, превратить Сенат в сугубо судебное учреждение и вручить казенные отрасли управления отдельным лицам. По мнению Градовского, Александр I имел самостоятельную позицию, отличную и от взглядов «екатерининских стариков», и от взглядов «молодых друзей». Новое в концепции Градовского заключалось в том, что им вводилась новая бюрократическая партия, которая в наибольшей степени выиграла от реформ. Членов Негласного Комитета А. Д. Градовский обвинил в том, что они сыграли роль людей, которые, не понимая естественных потребностей страны, своими прозападными симпатиями способствовали процессу бюрократизации страны, противоречаш-ему интересам России.''''.

Таким образом, ценное в концепции Градовского заключается в том, что им впервые сделана попытка рассмотреть не только сам процесс подготовки реформ, но и их последствия. Однако построения А. Д. Градовского представляли собой умозрительную схему, не подкрепленную документами.

Именно за это критиковал его, а также М. И. Богдановича, видный историк последовательного либерального направления А. Н. Пыпин. Свою концепцию.

ОН строил прежде всего, исходя из анализа документов, в том числе протоколов Негласного Комитета, частично опубликованных Богдановичем. Однако, Пыпин пришел к выводам, прямо противоположным заключениям своих предшественников.

Во-первых, он считал, что сторонниками конституционных идей были не только и не столько «молодые друзья» царя, сколько сам Александр I. Во-вторых, А. Н. Пыпин стремился доказать, что конституционные идеи Александра I и «молодых друзей» были не случайным, а вполне закономерным явлением, вытекавшим из всего исторического развития России ХУП1 века, особенно последних лет царствования Екатерины Н и правления Павла I. В-третьих, причины неудач преобразований Александра I ученый видел в двойственности и в незаконченности действий Александра, влиянии деспотического прошлого, а вовсе не в сущности принципов, которым он хотел служить. Таким образом, Пыпин во главу угла также ставил личность царя, но в отличие от М. И. Богдановича рассматривал ее как продукт тех исторических условий, в которых она действовала. При этом А. Н. Пыпин пришел к заключению, что Александр «был проникнут идеалистическими мечтами о свободе и счастии людей», но ему не хватило «реального знакомства с жизнью народа». В личности императора было много «искреннего энтузиазма и благородных влечений», но «они не развились в прочные, логически усвоенные принципы», так и оставшись идеалистическими мечтами. На это наложилась и неуверенность Александра в самом себе, неуверенность в необходимости задуманных мер.

А.Н.Пыпин разошелся с М. И. Богдановичем и в определении главной цели реформ. По мнению ученого, она заключалась не в подготовке Уложения, а в составлении Конституции. «Речь шла о таком государственном устройстве, которое определяло бы законом круг действий верховной власти (и, следовательно, известным образом ее ограничивало) и в котором впоследствии должно было играть известную роль представительство». С этой точки зрения рассматривалась и министерская реформа. По мнению А. Н. Пыпина, при учреждении министерств имелась в виду конституционная идея об ответственности министров, которая гарантировала бы строгую законность управления.

В заключение А. Н. Пыпин предлагал извлечь уроки из неудачных конституционных опытов Александра I: «Неограниченная монархия слишком часто бывает враждебна общественной инициативе, и это составляет роковую, слабую ее сторону: истинные цели государства могут быть достигнуты только с развитием общественной силы, когда инициатива общества подавляется, внутренняя сила его глохнет и остается непроизводительнойно стеснение общества вредно отражается потом на самом государстве, которое, наконец, начинает терять свой нравственный авторитет"/Л.

Таким образом, одной из причин неудачи реформ начала XIX века А. Н. Пыпин считал отсутствие гласности при их разработке, отказ обратиться к «просвещенной общественности» за помощью и поддержкой. Однако, ограничившись общей фразой, Пыпин не раскрыл того, что он понимал под понятием «просвещенная общественность». Поэтому невыясненным остается вопрос о том, можно ли было вообще опереться в проведении реформ на эту общественность, что явилось существенным недостатком концепции Пыпина.

Концепция А. Н. Пыпина являлась господствующей в исторической науке вплоть до конца XIX века, когда историк охранительного направления генерал.

Н.К.Шильдер выпустил в свет четырехтомную биографию Александра I. По сути, это была попытка воскресить основные положения концепции М. И. Богдановича, но с учетом опубликованных документовв частности записок П. А. Строганова о заседаниях Негласного Комитета, французский текст которых приводился в приложении к основной работе Н. К. Шильдера. Однако в концепции генерала-историка было и кое-что новое. Именно Шильдер впервые высказал мысль о влиянии на характер первых преобразований Александра участников дворцового переворота 11 марта 1801 года. Шильдер в русле своего мировоззрения сомневается в искренности либеральных начинаний императора (эпизод с отменой права представления Сената). По мнению Н. К. Шильдера либерализм царя был показным и использовался им как средство укрепления личной власти царя, защиты ее от.

I I л поползновений заговорщиков. л.

С момента выхода книги Н. К. Шильдера вопрос об искренности реформаторских намерений Александра I становился центральным. От ответа на этот вопрос зависела общая оценка характера реформ начала XIX века. И здесь мы можем четко выделить две точки зрения: А. Н. Пыпин, положительно отвечает на вопрос об искренности реформаторских настроений Александра I. Вторая точка зрения основывается на концепции Н. К. Шильдера, отказывавшей императору и его ближайшему окружению в искренности реформ.

Исселедования вел.кн. Николая Михайловича, опираясь на ряд новых документов, впервые введенных им в научный оборот, содержат вывод о пассивной роли Александра I. Ни одна из реформ начала XIX века не исходила лично от Александра I, «все они были не без труда внушены ему, причем его согласие добывалось нередко с большими усилиями». Таким образом, получилось, что инициатором реформ был не император, а его «молодые друзья» из Негласного Комитета, которые чуть ли не силой пытались навязать Александру I свои взгляды.'л'' Причины же неудачи реформ Николай Михайлович видел, во-первых, в том, что «молодые друзья» опередили на целое поколение свое время и оказались потому не понятыми современниками. Во-вторых, у них не было четкого плана действия, поэтому многие их решения имели непродуманный, сумбурный характер.''л.

Оппонент вел.кн. Николая Михайловича М.В.Довнар-Запольский выступил против идеализации «молодых друзей». В Протоколах Негласного Комитета либеральный историк не нашел «следов серьезной работы, реальных проектов преобразований». По его мнению, «молодые друзья» вообще не собирались проводить никаких реформ. Главной их целью было установление личной опеки над Александром I в корыстных, корпоративных целях. Поэтому все разговоры о Конституции были, скорее всего, пустым звуком и велись с целью завоевать доверие царя, которому все эти разговоры доставляли определенное удовлетворение. Полную противоположность «молодым друзьям» представляли собой «екатерининские старики». По мнению Довнар-Запольского, они-то как раз и были сторонниками реформ, но реформ осторожных с учетом специфики исторического развития России. «Исходя из мысли о необходимости издания некоторых коренных законов для всех граждан, они стремились превратить.

Сенат в представительное учреждение, которое явилось бы посредническим звеном между высшей властью и населением", гарантом законности.

По сути М.В.Довнар-Запольский возродил в несколько измененном виде концепцию А. Д. Градовского, рассматривая преобразования начала XIX века как борьбу «бюрократии» (Негласный Комитет) и «общественности» («екатерининские старики»). Отличие же заключалось в том, что бюрократизацию Довнар-Запольский рассматривал не как следствие неудачного заимствования западных конституционных идей, а как антитезу конституционному пути р, а з в и т и я. О д н, а к о Довнар-Запольский не пояснял, что конкретно он понимает под понятием «конституционное развитие», ограничившись лишь самыми общими рассуждениями.

Таким образом, объяснения дореволюционными историками причин перехода верховной власти к преобразованиям в начале XIX века почти не выходили за рамки чисто умозрительного подхода. Реформы объяснялись исключительно личными взглядами Александра I, или настроениями группировок высшей аристократии при дворе, практически вне всякой связи с политическими и социально-экономическими процессами, объективно развивающимися во второй половине XVIII века. Исключение составляет разве что концепция Пыпина.

Недостаток этот попытался устранить М. Н. Покровский на основе марксистской методологии. Взаимосвязь между политическими и социально-экономическими процессами он представлял достаточно упрощенно, игнорируя общественно-политический аспект. При этом он не усматривал в конституционных замыслах Александра I элементов буржуазного права.

Концепция Покровского исходит лишь из противопоставления интересов крупной аристократии и провинциального дворянства. Первая, по мнению ученого, будучи хорошо образованной, вполне осознала связь между развитием капитализма и невыгодностью крепостного труда. Поэтому она находила для себя экономически выгодным освободить своих крестьян от крепостной зависимости. Непременным условием освобождения должна была стать выгодная, с точки зрения дворянства, конституция. Провинциальное же дворянство, а это, как правило, владельцы барщинных хозяйств находили для себя освобождение крепостных невыгодным. Поэтому они, по Покровскому, выступали против отмены крепостного права и были абсолютно равнодушны к конституционным затеям аристократов. С этой точки зрения противопоставление «молодых друзей» и «екатерининских стариков» теряло всякий смысл, так как и те и другие принадлежали к крупной земельной аристократии. Единственной отличие заключалось в том, что «екатерининские старики» намеривались создать коллективный ограничительный орган в лице Сената, а «молодые друзья» предполагали удовлетвориться сохранением личного влияния на принятие важных государственных решений, т. е. фактически продолжали традиции политики фаворитизма. Провал преобразовательных планов дворянских верхов.

М.П.Покровский объяснил полным равнодушием не только народных масс, но и подавляюш-его большинства дворянства к борьбе за влияние в высших сферах.

Что касается роли Александра I, то Покровский его как бы и не замечает, давая царю уничижительную характеристику: «. в то время император был совершенной безличностью, это был недоучившийся ученик отчасти Лагарпа, отчасти своего отца, наполовину швейцарский гражданин, наполовину прусский капрал». л'.

Но М. Н. Покровский был первым, кто четко сформулировал идею о связи между дворцовым переворотом, приведшим к власти Александра I, и его внутренней политикой.

Оценивая взгляды Покровского на события начала XIX века, нельзя не отметить очевидную новизну его подхода к проблеме. Однако, критикуя своих предшественников за схематизм и умозрительность построений, сам Покровский не избежал того же самого. Так, историк почти проигнорировал особенности политической борьбы начала XIX века, дав лишь ее самую общую схему, не подкрепленную конкретными фактами. Слишком упрощенной и пренебрежительной представляется и оценка личности АлександраТ.

Попытку преодолеть эти недостатки предпринял советский историк С. Б. Окунь, опиравшийся на труды основателей ленинградской исторической школы СП. Валка, В. П. Семенникова, И. М. Троцкого. Его концепция, изложенная в специальном лекционном курсе в 1939 году, преодолевала схематизм Покровского.

С.Б.Окунь исходил из того, что определяющим фактором внутренней политики самодержавия того времени было «наличие противоречий между развивающимся новым капиталистическим способом производства и господствующей крепостной системой». Окунь постарался учесть все особенности политической обстановки, вынудившей царизм встать на путь реформ. Причин этому он видел две. Первая — это боязнь повторения Французской революции, при этом царизм, по мнению Окуня, был не прочь воспользоваться некоторыми идеями Французской революции. Вторая причина заключалась в самих обстоятельствах прихода к власти Александра I, поставивших императора в сильную зависимость от участников заговора и, прежде всего, П. А. Палена и П. А. Зубова. Исходя из этого, он выделял не два, а три политических лагеря в правительственных верхах страны: руководителей антипавловского заговора (Палена и Зубова), «екатерининских вельмож» (братьев Воронцовых) и «молодых друзей» (Строганова и др.). Первые, по его мнению, добивались лишь власти от имени монарха. Вторые стремились получить определенные гарантии от возможной тирании монарха, используя Сенат, и в целях «сохранения господства ограниченной дворянской верхушки». Третьи пытались, используя ряд идей идеологии Просвещения, провести ряд мероприятий, связанных с реорганизацией структуры государственного управления с целью сохранения господства всего дворянства, как класса.

Совершенно по-новому рассматривал С. Б. Окунь личность Александра I, который на взгляд ученого, играл несомненно самостоятельную роль. Это был хитрый и умный политик, рядившийся в тогу показного либерализма, а на самом деле преследовавший цель добиться всемерного укрепления своей абсолютной власти. В реформах начала XIX в. ярко проявился внешний показной либерализм, который лишь прикрывал реакционную сущность внутренней политики царизма.

Однако, концепция С. Б. Окуня оставалась противоречивой. С одной стороны, показной либерализм, с другой — серьезное желание извлечь уроки из Французской революции, чтобы предотвратить революцию русскую.

Видимо, сам историк чувствовал это противоречие и попытался устранить его в последующих изданиях своих лекций. Позже он еще больше развил идею о влиянии дворцового переворота на внутриполитическую деятельность Александра и неискренности его либеральных устремлений. Представляется очень важной идея С. Б. Окуня связать попытки преобразований начала XIX в. с особенностями царствования Павла I, которые заключались в более резком проявлении «относительной самостоятельности самодержавной власти», выразившейся в предельной централизации государственного аппарата, усилении роли бюрократии, что должно было привести к полной концентрации в руках Павла I всей полноты власти. Дворянская верхушка восприняла это как удар по своим сословным интересам. Как результат — дворцовый переворот против Павла. Александр I видел свою основную задачу в том, чтобы продолжить процесс укрепления абсолютизма, активно проводившийся его отцом. Однако ему пришлось учитывать сложившуюся обстановку и пойти на ряд уступок сановной оппозиции, чтобы выиграть время (указ Сенату 5 июня 1801 года). С этой целью он использовал Негласный Комитет, который сыграл роль своего рода заслона в борьбе с сановной фрондой. При этом и сами «молодые друзья» в новой концепции С. Б. Окуня, составляли часть этой самой фронды. Александр искусно столкнул две группировки друг с другом, при этом концентрируя все нити управления в своих руках. Постепенно он сумел избавиться от тех и других, а затем повернул в сторону откровенной реакции.

Концепция «заигрывания с либерализмом» была преобладающей в исторической науке на протяжении нескольких десятилетий и нашла отражение на страницах всех официальных изданий того времени.

В одной из последних статей С. Б. Окунь несколько смягчил свою позицию, подчеркнув, что в демагогической в целом политике «заигрывания с либерализмом» было и нечто прогрессивное. Заключалось оно не в кардинальных изменениях, а в определенном «движении вперед в буржуазном направлении». Л''.

Одновременно получил развитие и другой подход в освещении событий начала XIX в., восходивший к трудам А. Н. Пыпина. В начале 1924 года вышла из печати книга.

А.Е.Преснякова «Александр I». Это глубокое исследование, в основе которого лежало тщательное изучение уже введенных в научный оборот источников. Исходной позицией для А. Е. Преснякова послужила идея назревших преобразований в начале XIX века, продиктованных социально-экономическим развитием страны. Далее автор настаивает на относительной самостоятельности самодержавия. Развитие в недрах старого режима новых буржуазных элементов ставило монархическую власть в противоречие с традициями безусловного классового господства дворянства. Павел I лишь попытался выйти из положения («дворянство через правительство управляет страной»), но он только расшатал корни самодержавия, не дав ему никакой другой опоры. Дворцовый переворот привел к усилению «дворянского конституционализма», в котором существовало два течения, представленные «екатерининскими стариками» и «молодыми друзьями». В представлении А. Е. Преснякова «старики» стремились «связать верховную власть „основными“ законами дворянского господства под активным контролем Сената, избираемого из состава не столько вообще дворянства, сколько его вельможных слоев — правящих групп высшей дворянской бюрократии». Подобный конституционализм Пресняков оценивал как глубоко консервативный, т.к. он преследовал цель закрепить «преобладание дворянства над государственной властью». Члены Негласного Комитета тоже придерживались конституционных воззрений, но их конституционализм был другого плана. «Молодые друзья» стремились организовать работу верховной власти «не ослабляя ее самостоятельности в деле необходимых преобразований вне тормозов дворянского консерватизма, но в то же время с гарантией постепенности и умеренности реформ». Их мысль неизбежно наталкивалась на отрицание основ крепостничества и самодержавия и требовала перехода к буржуазному порядку и конституционному строю. Однако такие воззрения, полностью отвечавшие потребностям страны, в условиях крепостного строя практически не имели общественной опоры. Поэтому в этих условиях реформаторы были вынуждены с первых шагов практической деятельности приспосабливать свои проекты к настроениям господствующего класса. В результате единственной реформой, получившей осуществление, оказалось преобразование центрального управления с целью усиления самодержавной власти.

Самого же Александра I А. Е. Пресняков оценивал как идеолога-утописта, пытавшегося провести в жизнь выработанную им теорию «о законно-свободных учреждениях» как норме политического строя, предохраняющих мирное развитие страны как от революционных потрясений, так и от правительственного деспотизма. Коренная утопичность этой теории привела императора к полному разрыву с русской действительностью.

Исключительно важной и ценной представляется идея А. Е. Преснякова о невозможности проведения в начале XIX века преобразований социально-экономической сферы в связи с незрелостью объективных предпосылок в стране. Крепостное хозяйство еще имело, по мнению автора, «крепкую объективную основу». Ему принадлежала ведущая роль в экономике, в колонизации малонаселенных областей, помещики оставались социальной опорой верховной власти. Самодержавие в правление Александра I как бы попыталось забежать вперед, но ничего не смогло сделать, оставив страну в прежнем политическом и экономическом положении.

Концепцию А. Е. Преснякова творчески развил А. В. Предтеченский. В 1957 года он выпустил в свет монографию «Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX в.», до сих пор остающуюся одним из самых обстоятельных исследований внутриполитической жизни России начала Х1Хв. Главной задачей автор считал раскрытие причин неотвратимого перехода верховной власти к политике преобразований. Основная причина насущной потребности реформ заключалась в том, что «наиболее дальновидным представителям дворянства казалось невозможным для удержания власти в своих руках в обстановке обостряющейся классовой борьбы и экономических изменений оставлять в неприкосновенном виде существующие социально-экономические отношения и организацию аппарата управления». Поэтому правительство Александра I «обнаружило понимание того, что путь приспособления форм государственного управления и социально-экономических отношений к изменившимся внутренним условиям и изменившейся международной обстановке есть единственное средство удержать власть в руках господствующего класса».

Таким образом, в концепции Предтеченского Александр I предстает дальновидным реформатором, убежденным в необходимости пойти на частичные уступки, причем сознательные, новым развивающимся буржуазным отношениям с целью предотвратить повторение событий Французской революции в России. По его мнению, Александр I и члены Негласного Комитета действовали как единомышленники и являлись инициаторами всех реформ. Автор рассматривал подготовку реформ вне всякой связи с дворцовым переворотом в марте 1801 года, что, пожалуй, являлось существенным недостатком его построений.

А.В.Предтеченский отказался от традиционного противопоставления «екатерининских стариков» и «молодых друзей», но зато ввел в конкретную историю подготовки реформ группировку, откровенных реакционеров, о существовании которой упоминал еще Н. К. Шильдер. Именно сопротивление представителей господствующего класса, выразителями которого стала эта группа вельмож, по мнению ученого, послужило причиной неудачи реформ. Александр I, видя это сопротивление, постепенно отказался от попыток продолжить реформы и взял курс на дальнейшую централизацию и бюрократизацию правительственного аппарата. При этом, если А. Е. Пресняков рассматривал реформу управления как создание средств для более успешного проведения реформ, то А. В. Предтеченский — как альтернативу всей политики реформ.

Итак, к середине 1960;х годов в исторической науке сложилось две концепции, по-разному объяснявшие события начала XIX в. Первую — условно можно охарактеризовать как концепцию «заигрывания самодержавия с либерализмом», наиболее яркий представитель которой С. Б. Окунь, вслед за В. И. Лениным, считал попытки реформ начала XIX века насквозь фальшивыми, вызванными исключительно внешними обстоятельствами и заранее обреченными на провал. К сторонникам этой концепции относится и академик М. В. Нечкина и, с определенной долей условности, академик Н. М. Дружинин (его позиция по поводу «показного либерализма» Александра I была более мягкой, допускающей эволюцию самодержавия в сторону буржуазной монархии). Вторую концепцию условно можно охарактеризовать как концепцию приспособления государственной власти к новым развивающимся буржуазным отношениям. Ее сторонники считали главной причиной реформ осознание передовой частью общества вместе с императором Александром I необходимости реформ. Причины неудачи задуманных реформ виделись в сопротивлении господствующего класса и неспособности или нежелании правительства опереться на другие, более широкие слои населения. Помимо А. В. Предтеченского к сторонникам этой концепции следует отнести, из историков бО-УОЛг.г., С.С.ЛандуЛЛ.

В целом же в 60Л и, особенно, в 70®-гг. проблема поиска и анализа предпосылок реформ начала Х1Хв. не особенно интересовала историков, специализировавшихся на изучении истории России половины Х1Хв. Положение изменилось в 80-е годы, когда встал вопрос о необходимости реформирования самой советской системы. т~ч и и и и.

В поисках аналогий взгляд исследователей волей-неволей обращался к событиям начала XIX века, причем события эти рассматривались в ракурсе возможности и реальности реализации реформаторской альтернативы в то время.

Из серьезных исследований, посвященных этой проблематике, можно отметить работы Н. В. Минаевой, С. В. Мироненко и М. М. Сафонова.

Н.В.Минаева и С. В. Мироненко по сути выступили продолжателями линии, намеченной в трудах А. Н. Пыпина, А. Е. Преснякова и А. В. Предтеченского, рассматривая попытки реформ начала XIX века как сознательный, хотя и вынужденный выбор правительства с целью приспособления устаревшей политической системы к новым общественным отношениям. Однако в трудах этих ученых конкретная борьба вокруг реформ начала столетия затрагивается лишь отчасти, т.к. они ставили перед собой другие задачи. Исследование Н. В. Минаевой было посвящено более широкой теме истории общественно-политической мысли 1-ой четверти XIX века, ЛЛ, а в центре внимания С. В. Мироненко находилась политическая борьба вокруг проектов М. М. Сперанского и Уставной грамоты.

1818−1820 годов.лл.

Зато исследование М. М. Сафонова посвящено как раз периоду первых лет царствования Александра I и является. пожалуй, наиболее обстоятельной из всех работ, посвященных этому времени. Автор обработал огромный фактический материал, ввел в научный оборот неизвестные ранее источники. Являясь учеником С. Б. Окуня, М. М. Сафонов использовал и ряд идей сторонников концепции «приспособления». В результате ему удалось создать оригинальную концепцию, объясняющую причины, характер и результаты реформ начала XIX века. По мнению М. М. Сафонова, реформы непосредственно вытекали из предшествующего развития России, особенно из времен павловского царствования. Главной причиной перехода верховной власти к политике реформ он считал невозможность правительства старыми методами решить накопившиеся проблемы. Из конкретных причин выделяются две. Первая — это развитие просветительской идеологии, определенное влияние которой испытывал Александр I, мечтавший «отделать фасад абсолютизма на европейский манер» и считавший, что проведение в жизнь наиболее умеренных идей Просвещения предотвратит государство от потрясений как сверху, так и снизу. Вторая — это дворцовый переворот 11 марта 1801 года, вызвавший рост ограничительных настроений среди вельможной аристократии.

По мнению М. М. Сафонова, существовало три группировки в политических верхах начала XIX в. Наиболее активной среди них были «заговорщики» во главе с П. А. Зубовым. Именно им и принадлежала инициатива в проведении реформ. Две другие — это уже знакомые нам «екатерининские старики» и «молодые друзья». «Заговорщики» поставили на повестку дня вопрос об ограничении самовластия монарха, их инициатива вызвала брожение среди «екатерининских стариков», в свою очередь выдвинувших вопрос о реформе Сената и создании на его основе ограничительного коллективного органа вельможной бюрократии. Оценка роли «молодых друзей» у Сафонова почти не расходится с точкой зрения С. Б. Окуня, зато Александр I рассматривается совершенно по-новому. По мнению этого исследователя, новый император имел продуманную программу решения крестьянского вопроса, путем постепенной ликвидации крепостного права и планировал именно с нее начать преобразования. Ключевую роль в развитии дальнейших событий играл П. А. Зубов. Он якобы предложил царю компромисс: Александр соглашается поставить законодательную деятельность монарха под контроль вельможных кругов (реформа Сената), взамен сановная оппозиция не будет препятствовать в проведении крестьянской реформы. По мнению М. М. Сафонова, император не был противником конституционных идей и потому в принципе был готов согласиться с отдельными элементами представительного правления. Но так как это представительство задумывалось как чисто дворянское, то неизбежно вставал вопрос, какую позицию займут представители дворянства при обсуждении общесословных мероприятий. Александр I и «молодые друзья» придерживались утопической идеи, считая, что дворянство добровольно пойдет по пути, указанном монархом. Но действительность опровергла эти наивные ожидания. В результате широко задуманная программа социально-экономических и политических реформ свелась, главным образом, к преобразованиям государственного устройства, причем реальное осуществление получили только те из них, которые способствовали централизации и бюрократизации государственного аппарата и дальнейшему укреплению самодержавиялл.

Концепция М. М. Сафонова достаточно убедительно объясняет ход развития событий в первые годы правления Александра I, однако ряд положений этой концепции представляется достаточно спорным. Так вряд ли можно согласиться с оценкой проекта «Жалованной Грамоты Российскому народу» 1801 года как феодальной хартии, так же как и с чрезмерным выпячиванием роли П. А. Зубова. Наконец, не лишена противоречий оценка действий Негласного Комитета. С одной стороны М. М. Сафонов постоянно указывает на желание «молодых друзей» всячески затормозить реформаторскую деятельность Александра I, с другой — признается приверженность «молодых друзей» идеям конституционализма, причем общесословного характера.

Для отечественной историографии 1990х гг. характерен некоторый спад интереса к рассматриваемой проблематике. Объясняется это, видимо, не столько исчерпанностью разработки данной темы, сколько общим разочарованием в возможностях успешного реформирования социально-экономической и политической системы страны путем соответствующих мероприятий и реформ «сверху».

Из работ, вышедших в начале 1990х гг. и посвященных проблеме разработки проектов реформ в александровскую эпоху, следует отметить обстоятельную статью.

В.А.Федорова «Александр I» в журнале «Вопросы истории» № 1 за 1990 г., в которой сквозь призму биографии Александра I дается глубокий анализ причин, побудивших Александра I начать разработку проектов конституционных реформ, а также причин неудачи этих попыток. При этом автор поддерживает концепцию приспособления самодержавия к новым общественным условиямЛ'.

Также определенный интерес представляет и статья в «Вопросах истории» в № 5−6 за 1995 год И. В. Волковой и И. В. Курукина, посвященная анализу феномена дворцовых переворотов в политической истории России ХУП-ХХ вв. Авторы высказывают оригинальную мысль, утверждая, что большая часть удавшихся и неудавшихся дворцовых переворотов сопровождалась попытками аристократических кругов ограничить самодержавную власть, в т. ч. и при помощи разработки соответствующих конституционных проектов. При этом данная тенденция рассматривается как закономерность политического развития России ХУП1-ХХ вв.лл.

Из монографических исследований 1990х гг. следует выделить, прежде всего, обширный труд.

А.Н.Медушевского «Демократия и авторитаризм: российский конституционализм в сравнительной перспективе». Рассматриваемая монография — это плод многолетних изысканий автора, написанный на стыке истории и политологии. В центре исследования находится проблема перехода от авторитарных политических систем к демократическим. И на этом фоне обобщается весь опыт российского парламентаризма и конституционализма в сравнительно-историческом аспекте. Значительное внимание Медушевский уделяет становлению и развитию конституционных идей в России во второй половине ХУП! — первой четверти XIX вв. Разработку конституционных проектов на высшем уровне в правление Александра I А. И. Медушевский считает вполне оформившейся и закономерной тенденцией политического развития России, уходящей корнями в XVIII век и имеющей источники как за рубежом (идеология Просвещения, Великая Французская революция), так и в России (проекты «верховников», конституционный проект Н.И.Панина-Д.И.Фонвизина и т. д.). Но самое ценное в монографии Медушевского заключается в том, что автор выявляет типологию развития конституционализма в РоссииЛЛ.

Значительный интерес представляют также монографии А. Б. Каменского «Российская империя в ХУНТ веке: традиции и модернизация» и Ю. А. Сорокина «Российский абсолютизм в последней трети ХУП1 века». Обе работы посвящены проблеме эволюции российского абсолютизма, причем оба исследователя особое внимание уделяют правлению Екатерины И и царствованию Павла I.

А.Б.Каменский, рассматривает весь ХУП1 в. в истории России, и в особенности его вторую половину, как сплошную череду реформ или попыток реформ «сверху», главная цель которых — модернизация абсолютистского режима и его приспособление к изменившимся социально-экономическим и особенно политическим условиям Нового времени. Хотя в центре внимания исследователя стоит поиск тенденций и закономерностей в развитии России в ХУИ1 веке, Каменский в конце работы делает ряд аналитических замечаний по поводу правления Александра I. По его мнению, эпоха Александра I — это история еще одного реформатора на троне, ставившего перед собой глобальные задачи и допускавшего перестройку всей системы управления, включая компетенцию императора в системе государственной власти. Главной проблемой для Александра I стало резкое сужение реформаторского пространства по сравнению со второй половиной ХУН1 в. Решение всех сколько-нибудь принципиальных вопросов упиралось в главную проблему крепостничества, а решительным образом эту проблему Александр I решить не смогЛ''.

В монографии Ю. А. Сорокина основное внимание уделяется правлению Павла Г Автор прослеживает эволюцию российского абсолютизма от «просвещенного» абсолютизма Екатерины П к «непросвещенному» абсолютизму Павла I, рассматривая их как два альтернативных варианта исторического развития страны. Значительное внимание Сорокин уделяет взаимоотношениям Павла с его наставником, известным политическим деятелем и конституционалистом.

Н.И.Паниным. При этом автор, на наш взгляд, не совсем обоснованно считает, что Павел и Н. И. Панин не были единомышленниками, и Павел Петрович никогда не придерживался конституционных взглядовЛЛ.

В целом же, несмотря на ряд спорных утверждений, Ю. А. Сорокин выявляет влияние политики Павла I на внутреннюю и внешнюю политику России первой половины XIX века, т. е. усматривает преемственную связь реформаторских начинаний Павла I и императора Александра I.

Личность Павла I и спорные моменты его деятельности оказалась в центре внимания исследователей в 1990е годы. Помимо монографии Ю. А. Сорокина нельзя не отметить очерк о Павле I А. Г. Тартаковского. Личностью Павла занимались также Г. Л. Оболенский и А. М. Песков. Для всех этих работ, разных по своему достоинству, характерно рассмотрение Павла I как сложной исторической личности, в которой совместились и реформаторские и консервативные устремления. В целом же Павел I расценивается как неудавшийся реформатор, но, тем не менее, заложивший основы будуш-его развития России в XIX векелл.

Из работ, посвященных внешней политике России рассматриваемого периода, следует отметить статью Г. И. Герасимовой о внешнеполитической концепции графа Н. И. Панина и статью О. А. Савельевой о графе И. Каподистрия и его влиянии на проведение в жизнь политики «конституционной дипломатии» в 1814−20 гг., опубликованных в сборнике «Российская дипломатия в портретах"ЛЛ.

Работа В. И. Морякова о русском просветительстве второй половины XVIII в. проливает свет на идеологическую основу павловского правления. Исследования Н. М. Михайловой о либерализме в России на рубеже XVIII и XIX вв. и несколько превосходных работ Ф. А. Петрова об университетской реформе 1804 г. и развитии университетского образования в первой половине XIX века обогатили отечественную историогафию последнего временилл.

Из зарубежной историографии в представленном исследовании использовались в основном работы по истории внешней политике России конца XVIII ~ первой четверти XIX вв. Из них особенно следует отметить монографии Дж. Берти, П. Кеннеди-Гримстеда, Дж. Мак Найта, Н. Соула и Е. Сковронека, посвященные различным аспектам политики «конституционной дипломатии» России в первой четверти XIX векалл.

Заслуги зарубежных историков по рассмотрению реформирования политического режима в России второй половины XVIII — первой четверти XIX вв. гораздо скромнее отечественных. Из работ иностранных авторов можно отметить монографии Р. Джонса об изменении социальной психологии русского дворянства в годы екатерининского правленияЛ°, Б. Михана-Уотерса о политической борьбе вокруг «кондиций» верховников в 1730 г. л', а также биографические работы Д. Л. Рансела о Н. И. Панине, Р.Е.МакГрю о Павле I и А. Валлотона об Александре 1'Л.

Несколько особняком стоит работа американского историка Марка Раева «Планы политической реформы в Императорской России: 1732−1905 гг.», вышедшая в свет в 1966 г. и до настоящего времени не потерявшая научного интереса.

Монография основана на большом массиве источников и особенно интересна тем, что автор делает попытку выявить типологию развития конституционализма в России на основании изучения реализованных и нереализованных конституционных проектов на протяжении XVIII — XIX веков вплоть до первой русской революции. При этом автор считает, что российский конституционализм (восточного типа) значительно отличался от западного (более последовательно буржуазного) и имел свои специфические особенностилл.

При этом следует иметь в виду, что М. Раев продолжает традиции А. А. Кизеветтера, любимого учителя академика Н. М. Дружинина. Также следует отметить фундаментальный вклад Г. В. Вернадского в разработку проблемы развития конституционных идей в России в ХУ111-Х1Х вв., также продолжавшего традицию отечественного либерального конституционализмаЛ''.

Итак, на основе приведенного выше обзора историографии выявляются различные подходы, по-разному объясняющие причины, ход и результаты преобразований начала XIX века. Чрезвычайная сложность и противоречивость политической ситуации на рубеже ХУП1 и XIX веков, специфика источниковой базы разработка конституционных проектов проходила в обстановке строжайшей секретности), позволяют предполагать, что многие тайные источники до нас не дошли. Пытаясь выявить глубинные побудительные мотивы деятельности того или иного участника событий, исследователь должен учитывать его социально-психологические характеристики, при этом опираясь на разрозненные и зачастую весьма противоречивые суждения современников, записи в дневниках и т. д. А это позволяет по-разному интерпретировать иногда одно и то же событие. И однозначно ответить, какая интерпретация является более истинной и достоверной, представляется не всегда возможным.

Большинство исследователей оценивают проведенные преобразования как попытку верховной власти приспособить государственный аппарат страны к новому уровню социально-экономических отношений. Однако в трактовке конкретных обстоятельств, обусловивших вступление правительства на путь реформ, мнения исследователей расходятся, что и отвечает научному поиску.

В настояшЛем исследовании поставлены следующие задачи:

1) Выявить причины появления и развития конституционной мысли России во второй половине ХУП1 века;

2) Определить роль проекта «Жалованной Грамоты российскому народу» 1801 г. в контексте развития конституционной мысли в России второй половины ХУНТ — начала XIX вв.;

3) Проследить связь этого документа с основными тенденциями внутриполитического курса Российской империи и её внешней политикой в правление Александра I.

При этом следует отметить, что в любом историческом исследовании может быть использован комплекс методов: историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический и системныйлл .

При разработке настоящей темы исследования были использованы все четыре вышеперечисленных метода. Из них в наибольшей степени применялся историко-генетический метод, к примеру, при анализе развития конституционных идей в России от аристократического конституционализма второй половины XVIII в. к дворянско-просветительской конституционной мысли первой четверти XIX в. Естественно, что при выделении типов конституционализма по ряду существенных признаков (носители конституционных идей, характер выдвигаемых требований, их объективная напрвленность и т. д.), использовался и историко-типологический метод. Рассматривая неизбежность и закономерность появления конституционных идей в России во второй половине XVIII в., их источники, нельзя было пройти мимо сложных процессов, происходивших в это время в странах Западной Европы. В этом случае применялся историко-сравнительный метод.

Применение системного метода отразилось в рассмотрении изучаемых явлений не в отрыве друг от друга, а комплексно, а также в системе правового поля России и Западной Европы Нового времени. При этом главный источник нашего исследования «Жалованная Грамота российскому народу» 1801 г. был вначале подвергнут структурному анализу (содержательный анализ документа, анализ эволюции целей его авторов от первой редакции к последней, а также выявление взаимосвязи с предшествующими и последующими конституционными проектами, с одной стороны, и общей политической обстановкой в стране, с другой), а затем и функциональному анализу (рассмотрение проекта «Грамоты» в контексте общих тенденций развития конституционализма в России, исходя из особенностей политической ситуации в стране и в мире в это время, с учетом целей, скрытых и явных, которые преследовали политические группировки при Императорском Дворе в начале XIX в.).

Кроме того, на основе изученного материала была предпринята попытка моделирования, что произошло бы, будь принята «Жалованная Грамота» и создан Парламент, то есть была создана своего рода имитационно-альтернативная модель развития событий.

Таким образом, применение системного подхода и моделирования позволяет углубить понимание исторической действительности и увидеть некоторые её стороны в несколько другом ракурсе, нежели представлялось до этого.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Жалованная Грамота Российскому народу" 1801 г. — правовой документ начала XIX столетия, тесно связанный с предшествующей отечественной и зарубежной правовой мыслью.

Жалованная Грамота" 1801 г. является убедительным свидетельством поворота русской политической власти последней трети XVIII века к поискам новой политической формы государственности, близкой к западноевропейской модели конституционной монархии.

Одной из главных целей представленного исследования являлось рассмотрение основных этапов развития русского конституционализма, его соотношения с западноевропейской правовой мыслью. Кроме того, в работе прослежены причины отказа от конституционно-реформаторской альтернативы, намечавшейся в политическом курсе императора Александра I, прежде всего, на примере разработки «Жалованной Грамоты Российскому народу» 1801 г. — первого конституционного проекта во время правления Александра I.

В результате анализа европейского и русского коституционализма исседуемого периода удалось придти к следующим выводам.

Конституционализм в своей классической форме прредставляет собой особое политическое течение, возникшее в результате борьбы различных общественных сил за ограничение самодержавной власти монарха фундаментальными законами (Конституцией), обязательными для исполнения всеми гражданами и органами власти, в том числе и монархом'.

Конституционализм в своем развитии проходит ряд этапов. Первым этап — аристократический. Его главной целью ставится ограничение власти монарха в интересах лишь крайне узкого слоя аристократической олигархии. Началом аристократического этапа в Западной Европе можно считать принятие в 1215 году в Англии Magna Charta Libertum (Великая Хартия Вольностей). С началом развития капиталистических отношений в Европе на авансцену истории выходит третье сословие, все более крепнущее экономически и желающее участвовать в осуществлении политической власти. Однако в России в XVIII и в первой половине XIX вв. ведущая роль в борьбе за конституцию принадлежала передовому дворянству, являвшемуся в эпоху Просвещения наиболее образованным слоем общества. Именно в XVIII веке сложился классический конституционализм на основе принципов Просвещения, таких как формирование высших органов власти на основе принципа разделения властей, предоставление политических свобод и гражданских прав для большинства населения, неприкосновенность частной собственности. Несмотря на то, что большую часть сторонников конституционализма составляли дворяне, объективно они выступали за прогрессивный путь экономического и политического развития. Поэтому этот период развития конституционных идей можно условно назвать деорянско-просветителъским.

Следующий этап развития конституционализма начался примерно со второй четверти XIX в. Он характеризуется более последовательными требованиями предоставления политических свобод и вовлечением в это движение представителей средних классов общества. А так как для успешного претворения конституционных идей в жизнь необходима система гарантий, которая бы не допускала нарушения принятых конституционных норм, то содержанием конституционализма этого периода становится борьба за создание таких гарантий, как полное соблюдение и истинная реализация конституционных норм.

Несмотря на то, что констититуционные идеи в России начали развиваться позже, чем в Западной Европе, они прошли те же этапы в своем развитии: от аристократического до дворянско-просветительского и буржуазно-демократического конституционализма.

Водоразделом между двумя первыми этапами стал конституционный проект И. И. Панина — Д. И. Фонвизина и некоторые стороны законотворческой деятельности Павла!

Проект Панина, наряду с переложением в аристократическом духе просветительских концепций, в том числе учения об «истинной монархии», ввел и следующий момент, кардинальным образом отличавший его от предшествующих аристократических проектов: будь он реализован, контроль над верховной властью перешел бы не к узкой группе представителей аристократии, а к широким слоям дворянства.

Император Павел I, в целом являясь сторонником принципов Просвещения, разработал особую, совершенно новую систему, которую условно можно назвать «просвещенным деспотизмом» — разновидностью «просвещенного абсолютизма». Сущность ее и главная идея заключалась в том, что перед императором все сословия равны и имеют одинаковые права. Павел отказался от всякой мысли о введении представительных учреждений, считая их вредными и противоречащими идее «общего блага». Все должно быть подчинено идее служения государству без всяких уступок и сословных привилегий — таков был главный принцип царствования Павла I. И именно он, император, руководствуясь идеями общего блага и Просвещения, должен принять такие меры, которые бы предотвратили появление предпосылок для революции, подобной французской. Развивая этот принцип, Павел реализовывал идею сверхцентрализации управления. В Европе в это время можно найти сходные аналоги, а лице Иосифа П в Австрии и Фридриха И в Пруссии. Павел I, ликвидировав ряд дворянских привилегий и проявив крайнее непостоянство и непоследовательность в сословной политике и подборе чиновников, вызвал крайнее недовольство аристократической верхушки дворянства, что и привело к дворцовому перевороту 11 марта 1801 года.

Пришедший к власти Александр I столкнулся с теми же проблемами, что и его отец. Главную из этих проблем новый император, напуганный революционными событиями в Европе, видел в том, как и каким образом избежать повторения их в России. Тем более, что в России сохранялось крепостное право в самых крайних его проявлениях. Александр I считал, что опасность повторения французских событий велика, поэтому необходимо разрядить напряженность. Уже его отцом Павлом I были предприняты первые шаги в этом направлении.

При этом нельзя не учитывать взгляды и убеждения Александра I. Он был воспитан в духе идеалов Просвещения и являлся, казалось, искренним и убежденным сторонником концепции «истинной монархии» Монтескье. Вступив на престол, он видимо, решил в максимальной мере претворить её в жизнь. Под давлением участников дворцового переворота 11 марта 1801 г., стремившихся ограничить власть императора аристократическим Сенатом, Алесксандр был вынужден вернуться к тому направлению «просвещенного абсолютизма», которое заключалось в том, чтобы вначале предоставить максимальные права дворянству, в том числе и право избрать законосовещательный, а в будущем и законодательный Сенат, а затем постепенно распространить избирательные права на другие сословия. Замысел коронационных проектов как раз и состоял в том, чтобы реализовать эту программу, привлечь к политической жизни и другие свободные сословия, кроме дворян.

Но постепенно, в ходе работы над коронационными документами, Александр I понял, во многом благодаря содействию членов Негласного Комитета, что дворянство, получив все права и ограничив самодержавие Сенатом, будет действовать только в своих интересах и не допустит радикальных преобразований, в том числе в крестьянском вопросе.

Поэтому уже в ходе работы над «Жалованной Грамотой Российскому народу» в первоначальный продворянский проект были внесены такие изменения, которые должны были воспрепятствовать установлению преобладания лишь дворянства и которые представляли значительные права и другим группам населения. В итоге последние редакции Грамоты были ориентированы на другие свободные сословия Российской Империи, а не на одно дворянство. Тем самым окончательный вариант «Жалованной Грамоты Российскому народу» приобрел всесословный характер и поэтому есть основания рассматривать его как своеобразную Декларацию прав и введение к будущей Конституции.

Однако Александр I не решился дать согласие на публикацию такого варианта «Грамоты». Он резонно предположил, что создание законодательного Сената приведет к тому, что большинство в нем неизбежно получит провинциальное дворянство, закосневшее в предрассудках, консервативно настроенное и не желаюш-ее поступиться своими привилегиями.

В этой ситуации Александр I возвратился к павловской идеи централизации управления, чтобы сконцентрировать всю полноту власти в своих руках, опираясь на верных просвещенных единомышленников. Он продолжал жестко пресекать любые попытки аристократической олигархии и непросвещенного провинциального дворянства помешать проведению реформ.

В последующем, когда аристократическая оппозиция была разбита, Александр I не раз возвращался к проектам преобразований. Но каждый раз старые опасения брали верх, а доводы в пользу реформ казались все более иллюзорными. Сыграла свою роль и боязнь Александра I пасть жертвой дворцового переворота. В итоге, усилив централизацию власти, Александр I реализовал не более десятой части того, что им было задумано к началу 1801 г. В этом и заключается вся трагичность этого противоречивого и до сих пор во многом непонятого правителя, желавшего России блага, но в силу разных причин побоявшегося и не сумевшего воплотить свои реформаторские планы в жизнь.

Гораздо более успешным было претворение принципов, заложенных в «Жалованной Грамоте Российскому народу», во внешнеполитическом курсе России первой четверти XIX века, который получил название «конституционной дипломатии». Наиболее ярким примером реализации конституционных идей во внешней политике является проведение конституционных преобразований в 1799—1803 гг. на Ионических островах, которые получили республиканскую форму правления под протекторатом России.

В полном же объеме политика «конституционной дипломатии», связанная с именем статс-секретаря графа И. Каподистрии, проявилась в эпоху Реставрации (1814−20 гг.), когда по инициативе России в освобожденных от власти Наполеона странах вводились конституционные хартии, в общих чертах напоминавшие конституционный проект М. М. Сперанского. В результате такие страны, как Франция, Голландия, Бавария, Вюртемберг, Бадей, Царство Польское получили новую форму правленияконституционную монархию дуалистического типа. У монарха оставались значительные прерогативы и в законодательной и, особенно в сфере исполнительной власти. Однако важнейший правовой документ, закон о бюджете, мог принять только Парламент. Принцип законности, один из важнейших в идеологии Просвещения, окончательно превращался в главное системообразующее начало политической и общественной жизни этих государств. К тому же принцип законности, став основой доктрины легитимизма, превратился, в многом благодаря позиции России, в главную гарантию общеевропейской безопасности. Причем в тех странах, где по инициативе России были введены умеренные либеральные Конституции, рецидивы революционного движения не наблюдались вплоть до 1830 года. В тех же странах, где Конституции не были введены, революционные события грянули уже в 1820 году (Пьемонт, Неаполь, Испания, Португалия).

В самой же России просветительских убеждений монарха и его ближайшего окружения при отсутствии поддержки со устороны широких слоев дворянского общества оказалось недостаточно. В этом и заключалась главная причина неудачи воплощения конституционных замыслов во время правления Александра Г.

Таким образом, «Жалованная Грамота» 1801 г. стала тем документом, на котором проверяется интеграция России в западный европейский мир на рубеже ХУП! -нач. XIX вв. Именно история прохождения этого документа через правительственные инстанции и, в частности, через Негласный Комитет, показывают истинные намерения Александра I и его молодого окружения на постижение и реализацию новых идей, в частности идей конституционализма, как определенной составляющей доктрины Просвещения.

Анализ внутреннего состава «Жалованной грамоты» докузывает причудливое сплетение черт феодального и конституционного права. «Жалованная Грамота» 1801 г. в.

163 контексте правительственных конституционных документов конца XVIII — первых двух десятилетий XIX в. обнаруживает органическую связь русского и западного конституционализма. Его отголоски во внешнеполитическом курсе русского самодержавия только еще более подтверждают эту очевидность.

Несмотря на все неудачи конституционной политики Александра I, она имела принципиально важное значение для становления и развития дворянско-просветительского конституционализма, подготавливающего основу для программы дворянской революционности декабристов, а через несколько десятилетий для буржуазных реформ «сверху» 60-х гг. XIX в.