Викингские саги как источник для изучения этических представлений в Исландии XIII — XV вв

§ 1. Тема исследования и ее актуальность.

Реферируемое диссертационное исследование посвящено скандинавским средневековым письменным источникам, известным в современной историографии как «викингские саги». Эта группа исландских саг в силу своей литературной специфики малоинформативна как источник исторических фактов, однако в настоящей работе предпринята попытка показать ее ценность как источник по истории ментальных категорий, существовавших в исландском социуме в ХШ-ХУ в. Решение поставленной задачи требует разработки особого метода анализа саговых памятников, что осуществляется в диссертации на материале этических представлений, отраженных в викингских сагах.

Под этикой понимается один из основных типов регуляции общественных отношений, связанный со взглядами на добро и зло или хорошее и дурное поведение1. Этика является оценочной категорией, эндемичной для каждой культуры: так, в Новое время требования морали предполагают, что разделяющий их индивид следует им осознанно и бескорыстнокроме того, выполнение этих требований обязательно даже в тех случаях, когда оно приводит к отказу от общепринятых социальных практик или даже противодействию им. В то же время, как указывал еще Г. В. Ф. Гегель, а вслед за ним и другие исследователи2, в более ранних обществах, особенно родовых, грань между этикой и обычаем была выражена гораздо менее четко, и моральным считалось поведение, при котором индивид максимально.

1 Этика // Новейший философский словарь / Сост. Грицанов A.A. Минск, 1999. С. 854.

2 Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 2007. С. 180- Maclntyre A.C. After Virtue. A Study in Moral Theory. London, 1982 (2nd impression). P. 116. полно соответствовал требованиям своей социальной роли, пусть даже поведение это не было отрефлексированным.

Комплекс этических представлений различается для разных видов саг — родовых, королевских, епископских, рыцарских, саг о древних временах. Это связано со спецификой каждого из видов саг, прежде всего, с их художественными и социальными функциями данных текстов и, соответственно, с их сюжетикой, образной системой и другими характерными особенностями. В саговом источниковедении этому аспекту «мира саги» уделялось мало внимания: по замечанию Вильхьяульмура Ауртнасона, этика не была «ведущей темой исследований для саговедов"3. Специалисты обращались лишь к отдельным аспектам этических представленийпрежде всего, к представлениям о чести, а также добродетели умеренности, причем изучали их на материале по преимуществу родовых саг4, практически не анализируя эти проблемы с привлечением других видов саговой литературы, включая саги о древних временах. Между тем, в XIV—XV вв. последние являлись одним из наиболее распространенных видов саг, и поэтому разностороннее и по возможности исчерпывающее изучение отраженной этической проблематики остается актуальной задачей для понимания специфики саг о древних временах в контексте исторического периода, к которому они относятся.

3 Vilhjalmur Arnason. Morality and Social Structure in the Icelandic Sagas // JEGP. 1991. Bd. 90. P. 157−174 (здесь и далее исландские авторы при цитировании называются по имени и патрониму).

4 Представления о чести: Gronbech V. Vor folketet i oldtiden. K? benhavn, 1909. Bd. 1 («Lykkemand og Niding») — Gehl W. Ruhm und Ehre bei den Nordgermanen: Studien zum Lebensgefuhl der islandischen Saga. Berlin, 1937 и др. Представления об умеренности: Hermann Palsson. Siofrseoi Hrafnkels sogu. Reykjavik, 1966; Andersson T.M. The Displacement of the Heroic Ideal in the Family Sagas // Speculum. Vol. 45, No. 4. Cambridge, Mass., 1970. P. 575−593- Vilhjalmur Arnason. Morality, и др.

Выводы.

Трусость является пороком, который редко встречается у персонажей викингских саг. Ее проявления не складываются в единую тенденцию, все три рассмотренных нами случая имеют свои нестандартные особенности: в одном эпизоде речь идет о позднем пародийном переосмыслении типового для саг образа (живой мертвец), в другом проявление трусости может рассматриваться как.

720 Гл. И, § 6, Воз., 1. частный случай общего вероломства действующего лица, в третьем от боя уклоняется немолодой конунг, и его возраст может рассматриваться как повод для послабления (хотя викингские саги.

ТУ 1 приводят и примеры обратного). Тем не менее, трусость присутствует в викингских сагах, проявляясь прежде всего в воинских противостояниях. При этом трусливые персонажи ставят заботу о собственной жизни выше, чем заботу о своей репутации. Трусость как оборотная сторона храбрости была весьма актуальна в бурную эпоху викингов, и то, что в данном случае она представлена слабо, может быть свидетельствовать, что агрессивный мир викингских завоеваний к моменту записи в рассматриваемых текстах уже отошел в прошлое и стал идеализироваться, воспринимаясь как «золотой век», в котором не находилось места такому постыдному пороку, как трусость.

721 Гл. II, § 6, Боб., 1- гл. И, § 6, 1>огБ1.У (к., 1.

Глава IV. Основные особенности этики викингских саг.

§ 1. Общие характеристики этических представлений: а. Ситуативность и аморфность этических норм.

Характерные примеры: Гл. И, § 1а, Eg.Asm., 1- гл. II, § 1а, 1Ш. Еу, 2- гл. II, § За, НгШ, 2- гл. III, § 1,Нг1.С., 2- гл. III, § 3, НтЬв., 1, 2 и 3- гл. III, § 3, 1 и 2.

Внешне схожее поведение персонажей в разных ситуациях может получать различную этическую оценку. Наиболее выразительный пример можно встретить в «Саге о Хрольве Гаутрекссоне», основу сюжета которой составляют поиски главным героем и его побратимами брачных партнеров. Эти поиски во всех случаях сопряжены с военными конфликтами, в которых героям (все они являются мужчинами) приходится силой доказывать свое право претендовать на руку выбранной ими женщины (гл. III, § 3, Нг1.С., 1— 3). Однако в той же саге присутствует эпизод (гл. III, § 1, Нг1.0., 2), в котором берсерк Торд принуждает некоего Харека отдать ему в жены свою сестру, угрожая в противном случае убить его в поединке, хотя в итоге по просьбе Харека протагонист вмешивается в эту ситуацию и сам убивает берсерка. В данном случае формально действия Хрольва и Торда схожи (хотя обстоятельства в этих двух случаях не идентичны), однако оцениваются в саге диаметрально противоположным образом.

В числе других примеров молено назвать поведение Гаутрека, а также Торнбьёрг и Торира в этой же саге. Гаутрек нарушает порядок престолонаследия, оставляя свой трон младшему сыну и, соответственно, лишая власти старшего (хотя и с согласия последнего) (гл. II, § 2, Hrl. G, 1), Торнбьёрг и Торир же рискуют нарушить собственные обещания, чтобы спасти жизнь близкого человека (гл. II, § За, Hrl.G., 2).

Впрочем, подобные примеры не ограничены «Сагой о Хрольве Гаутрекссоне»: в «Саге о Хальвдане Эйстейнссоне» ярл Скули, персонаж образцовый с этической точки зрения, однажды захватывает себе государство в Кирьялаботнар, хотя во всех остальных случаях твердо соблюдает права законных сюзеренов и не посягает на власть в какой-то стране только потому, что имеет такую возможность (гл. II, § la, Hfd. Ey, 2, см. сноску в этом разделе).

Часто ситуативность этических норм имеет социальное измерение, в таких случаях она связана, как правило, с разницей между формальным и реальным общественным положением действующих лиц. Наиболее наглядный пример молено найти в «Саге о Стурлауге Трудолюбивом», в которой побратимам протагониста, Аки и Франмару, отказывают в сватовстве к дочерям конунгов, поскольку женихи не являются правителями независимых государств, а состоят при дворе Стурлауга, хотя, как показывает дальнейший ход событий, они не уступают полноценным конунгам по могуществу и влиятельности (оба жениха при поддержке побратимов побеждают отказавших им конунгов в бою) (гл. III, § 3, Sturl.st., 1 и 2). Схожий, хотя значительно более краткий сюжет можно найти в «Саге о Торстейне, сыне Викинга», где ярлы Вифиль и Весете, верно и надежно слулсившие конунгу Халоги, сватаются к его дочерям и получают отказ, после чего похищают девушек (гл. III, § 1, I>orst.Vik.,.

1). Во всех этих эпизодах главные действующие лица близки к протагонистам, получают в саге положительную оценку и в целом представлены как сторонники нормативной модели поведения. Сюда же можно отнести историю борьбы Асмунда из «Саги об Эгиле и Асмунде» за господство над Таттарией, хотя это более сложный случай, поскольку в этом конфликте присутствует много претендентов на власть, и как минимум у двух из них (Асмунда и Херрауда) имеются серьезные основания претендовать на трон — гл. II, § 1а, Е§.Азш., 1). Во всех этих случаях нельзя говорить о чисто этическом конфликте, первостепенную роль играет общественное положение противостоящих персонажей, однако коллизии, безусловно, имеют и моральный аспект.

Более того, в ряде случаев можно говорить и об аморфности этических норм. Ярче всего это выражено в «Саге о Стурлауге Трудолюбивом»: так, в одном случае протагонист сам инициирует вооруженный конфликт с обитателями Хундингьяланда, хотя те еще не успели причинить вреда ни ему самому, ни кому бы то ни было из его близких (гл. II, § Ы, ЗШгЬэ!., 1). Как правило, в викингских сагах такое поведение характерно для сторонников ненормативного поведения, к которым не относятся главные герои. Еще более выразителен эпизод с Мьёлль, дочерью конунга Финнмарка, которую Стурлауг обманывает, после чего убивает ее и своего побратима, только чтобы обеспечить достижение собственной цели (гл. И, § 1а, St.url.st., 2). Текст не позволяет однозначно установить, рассматривается ли такой поступок в данной саге как нормативный, или речь идет об особом типе протагониста, который обладает склонностью к ненормативному поведению, в чем упорствует, в отличие, например, от главного героя «Саги о Хальвдане Эйстейнссоне», который также совершает ошибки, но позже осознает моральную неправомочность своих действий (гл. И, § le, Hfd.Ey., 1). Но в любом случае, этический посыл данных эпизодов не соответствует более общей модели нормативного поведения, прослеживаемой в рассмотренном нами корпусе саг.

Ь.Объективный и субъективный характер этики.

Один из ключевых вопросов этики как таковой состоит в том, должна ли моральная оценка поведения индивида основываться на его объективных действиях или на его субъективных намерениях. Этическая концепция Нового времени делает выбор в пользу второго варианта: поступок, который соответствует этическим стандартам или нарушает их, но не имеет при этом внутреннего обоснования, т. е. продиктован обстоятельствами, не может оцениваться в моральных.

799 терминах. Однако эта установка не обязательно применима к более ранним этическим системам: школа исследователей, берущая начало от Гегеля и получившая последователей в XX—XXI вв., в частности, среди культурных антропологов723, не исключая и скандинавистов724, полагает, что в таких обществах, как средневековое исландское, моральным считалось то поведение, которое находилось в соответствии с социальной ролью индивида, сознательный же вклад в этику отсутствовал или был незначителен. Как уже отмечалось выше725, это не бесспорная позиция, прежде всего, в свете христианского учения, которое основано на идеях личной сознательности, саморефлексии и осмысленной ответственности за свои поступки. Тем не менее, надо констатировать, что до.

722 Дробницкий О. Г. Моральная философия. С. 244−245.

723 Maclntyre A.C. After VirtueDurrenberger E.P. Sitting BuddhaTurner V.W. An Anthropological Approach to the Icelandic Saga.

724 Vilhjalmur Arnason. Saga og sioferoiGuoriin Nordal. Ethics. P. 20−21.

725 Введение, § 2. определенной степени идеи Гегеля и его последователей применимы к викингским сагам.

1. Роль практической мотивации поступков Характерные примеры: Гл. И, § 1Ь, Sturl.sUгл. II, § 2а, 1>ог81.У1к., 1- гл. II, § 2а, Е§.Лзт., 1.

Поступки героев викингских саг нередко имеют ярко выраженную практическую мотивацию, однако при этом соответствуют одной из категорий нормативного поведения, поскольку дают этически положительный результат с точки зрения других действующих лиц. Число эпизодов подобного рода слишком велико, чтобы считать это случайностью, а не тенденцией. Наиболее значимые примеры, как правило, связаны с помощью, которую главные герои оказывают девушкам, оказавшимся в сложной жизненной ситуации: Асмунд с Эгилем и дочери Хертрюгга (гл. II, § 2а, Eg.Asm., 2), Стурлауг и Аса (гл. II, § 1Ь, Sturl. sU), Викинг и Хунвор (гл. II, § 2а, 1>о^.У1к., 1). Во всех этих случаях персонажи действуют не бескорыстно, их помощь обусловлена практическими соображениями (они претендуют на брак со спасаемыми ими девушками). Надо отметить при этом, что в социальной структуре саг о древних временах присутствует элемент подчиненного положения женщины, однако в центре рассматриваемых эпизодов находятся не межгендерные отношения: это типичные завязки авантюрногероических сюжетов, составляющих основу и викингских саг. Кроме того, неоднозначность мотивации прослеживается и в эпизодах, в которых речь идет о контактах между персонажами одного пола — см., например, историю Эгиля и карлика, который спас его от тяжелой раны после того, как Эгиль сделал щедрый подарок сыну карлика (гл. II, § 2b, Eg.Asm., 1). На примере этого сюжета особенно четко видно, что авторы викингских саг сами могли не делать принципиального различия между сознательной и внешней обоснованностью поступков своих персонажей727: мотивы Эгиля в данном случае установить невозможно, и подарок ребенку мог быть продиктован как практическим расчетом на помощь его родителей, так и благородством героя перед лицом смерти. Характерно, что сочетание практической мотивированности поступков с этическим наполнением действий встречается только применительно к добродетелям, но не к порокам. Это следует связывать с тем, что отрицательные этические категории априори ориентированы на получение личной выгоды, т. е. содержат в себе практический элемент.

2. Роль свободной воли в поведении персонажей Характерные примеры: Гл. И, § 2b, Ill.Grio., 1- гл. II, § 7, Ihorst.Vik., 1- гл. III, § 1, Porst. Vik, 4.

726 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 141−142- ср. Mitchell S. Heroic Sagas. P. 16−19 о применимости концепций Проппа к сагам о древних временах.

7 7 Это также весьма характерно для рассмотренных нами викингских саг: см., например, Гл. II, § 1А, Eg.Asm., 1- гл. II, § 3b, Hrl.G., 1.

С вопросом практической мотивации поступков тесно связан и вопрос о значимости свободной воли в поведении персонажей викингских саг. В то время как практическими соображениями чаще обуславливаются поступки, которые получают в сагах позитивную этическую оценку, отсутствием свободной воли в ряде случаев объясняются поступки негативного характера. Речь здесь идет прежде всего о магическом воздействии на персонажей, которое заставляет их менять свое поведение и подвигает их на какие-то определенные действия: так, Грид в «Саге об Иллуги, приемном сыне Грид» побуждает протагониста на действие, за которое потом намеревается его убить (гл. II, § 2Ь, 111.0г1б., 1), а Ингибьёрг в «Саге о Торстейне, сыне Викинга» добивается от титульного персонажа согласия взять ее в жены несмотря на то, что она находится в обличье женщины-тролля (гл. II, § 7, Ео^.УИс., 1). Огаутан той же саге при помощи колдовства заставляет Олоф, дочь конунга Валланда, согласиться на брак с покровителем Огаутана, отказав другому жениху, которого она склонялась предпочесть (гл. III, § 1,1>огз1:.У1'к., 4).

Следует еще раз подчеркнуть, что объективность морального поведения в викингских сагах не является всеобъемлющей. В ряде других случаев персонажи принимают решения сознательно, переосмысливая свои поступки (наиболее характерным, но не единственным примером является поведение Хальвдана по отношению к ярлу Скули в «Саге о Хальвдане Эйстейнссоне» — гл. II, § 1с, Н1? Еу., 1). Таким образом, нужно говорить о том, что викингские саги сочетают разные модели этики, и выбор между ними зависит от конкретного текста и конкретной внутритекстовой ситуации, часто будучи связан с эволюцией персонажа. Главные герои порой не сразу становятся осознанными приверженцами нормативной модели поведения, однако в таких случаях их действия тем не менее изображаются в саге как оправданные с моральной точки зрения. с. Агрессивность как основной тип ненормативного поведения.

Характерные примеры:

См. гл. III, § 1, эпизоды:

Bos. 1, 2 и 3;

Eg.Asm. 2 и 3;

Hfd.Ey. 1, 2 и 3;

Hrl.G. 1 и 3;

Hrom.Gr. 1;

Porst.Vik. 2 и 3.

Ненормативное поведение в самом общем смысле представляет собой нарушение установки «не навреди», которая является базовым принципом любой этической системы, известной человечеству728. В викингских сагах данное нарушение чаще всего осуществляется через прямую агрессию, которую один персонаж проявляет по отношению к другому или другим. В эту схему укладывается большинство случаев, отнесенных в § 1 главы III настоящей работы (13 из 18).

Надо отметить, что сами по себе агрессивные действия еще не тождественны ненормативным, поскольку в определенных случаях нападение, даже не оставляющее жертве возможности защищаться, санкционировано обстоятельствами (например, убийство Эйстейна ярлом Скули и Ингигерд — гл. II, § la, Hlf.Ey., 1): в таких ситуациях можно говорить о допустимой агрессии. Рассматриваемые саги также.

728 Гусейнов A.A., Апресян Р. Г. Этика. С. 31−33. часто описывают конфликты между викингами, и подобные противостояния также воспринимаются в текстах как допустимые с этической точки зрения, до тех пор, пока они проходят в строго определенных рамках, исключающих, в частности, применение колдовства, а также иногда предполагающих уравнивание сил сражающихся729.

Кроме того, оправдано и введение понятия «косвенной агрессии», ситуации, в которых персонаж не атакует своих врагов непосредственно, но вредит им косвенными методами — посредством лжи, умолчания, жадности, предательства. Примером можно назвать поведение Вали из «Саги о Хромунде Грипссоне», который предает своего конунга и своих соратников ради собственных интересов: он оставляет их в бою, тем самым ослабляя их войско и увеличивая для них риск поражения (гл. III, § 5, Hrom.Gr., 2). Также сюда можно отнести поступок Сигурда и Барда из «Саги о Хрольве Гаутрекссоне» (гл. III, § 2, Hrl.G., 1): они приставлены следить за чудовищным львом, принадлежащим английскому конунгу, но спускают его на главного героя только потому, что ревнуют последнего к вниманию своего правителя. Важно, что во всех подобных случаях у персонажей присутствует осознанное стремление причинить вред своим оппонентам, которое может быть ослаблено или отсутствовать в других типах действий, отрицательных с этической точки зрения, как, например, трусости или алчности.

Тем не менее, преобладающим способом реализации ненормативного поведения в викингских сагах безусловно остается прямая силовая агрессия. Она непосредственно сопряжена с проявлением несправедливости и является основным способом ее проявления: персонажи посягают на что-то, на что они не имеют.

729 Подробнее см. гл. IV, § 2Ь. права претендовать — чаще всего речь идет о грабеже, захвате чужих земель или похищении женщин, — опираясь при этом только на право сильного. Это касается и ненормативного поведения в конфликтах между викингами, где колдовство или использование численного преимущества обессмысливают идею справедливого соревнования, призванного улучшить воинскую репутацию сражающихся.

§ 2. Этические комплексы а. Родовая этика.

Характерные примеры: Гл. II, § 1с, Воб., 2- гл. II, § За, ЗШгЬб!:., 1- гл. II, § 4,^огэ^'к., 1- гл. II, § 7, НгШ., 1- гл. III, § 2, Eg.Asm., 1.

Родовые связи в ряде случаев заставляют персонажей совершать поступки, расходящиеся с их собственной этической позицией. В ситуациях, в которых этические нормы и родовая лояльность требуют разных действий, выбор нередко делается в пользу варианта поведения, продиктованного соображением преданности своему роду. Надо отметить, что подобные конфликты часто являются основой всего сюжета саги или, как минимум, одной из крупных составных частей текста. В качестве примеров можно назвать противостояние между Боси и Херраудом, с одной стороны, и отцом Херрауда Хрингом, который готов казнить одного своего сына, чтобы отомстить за другого — с другой стороны («Сага о Боси и Херрауде», гл. II, § 1с, Боб., 2) — стремление Франмара отомстить за своего побратима, убитого Стурлаугом в поединке, хотя сам Франмар при этом невысокого мнения о погибшем и хорошо относится к Стурлаугу («Сага о Стурлауге Трудолюбивом», гл. II, § За, БШгЬб!., 1) — коллизия братьев Торстейна с Ториром и Иокуля, в котором Торстейн продолжает помогать родственнику, хотя не одобряет его поведения («Сага Торстейне, сыне Викинга», гл. II, § 4, ]Ьогз1:.Л/Тк.).

Интересно сопоставить эти примеры с историей Торира в «Саге о Хрольве Гаутрекссоне» (гл. II, § 7, Нг1.С., 1). Торир верно служит своему конунгу, но отказывается поддержать его в ситуации, которую конунг намерен разрешить при помощи вооруженного конфликта, а не компромисса, который считает правильным Торир. В итоге герою все-таки приходится принять участие в бою, чтобы сдержать слово, данное им дочери конунга. В этом сюжете главные действующие лица не связаны кровным родством, но отношения и обязательства, которые связывают Торира и его правителя, т. е. человека, к окружению которого он принадлежит, достаточно схожи с чисто родственными связями, что только подтверждается близостью Торира.

730 и дочери его конунга: он является воспитателем девушки .

Надо заметить, что конфликты подобного рода характерны для эпических произведений, в том числе и древнескандинавских, герои которых часто оказываются в ситуации, в которой все доступные им варианты поведения либо этически предосудительны, либо угрожают их жизни731. Тем не менее, в отличие от эпоса, ситуация в викингских.

730 Алоф называет Торира («приемный отец, воспитатель») — Нг1.0. 3:106.

731 О трагизме, характерном для всего германского эпоса, пишет Е. М. Мелетинский (Мелетинский Е. М. Скандинавская эпическая поэзия // История всемирной литературы. Т. 2. С. 474). Ср. также гл. И, § 1с, Воб., 1- гл. II, § 7, НгШ., 1- там же приведены примеры схожих сюжетов, встречающиеся в других древних и средневековых эпических произведениях («Песнь о Нибелунгах», «Сага о Вольсунгах», «Сага о Ньяле», «История королей Британии», «Калевала»), ' сагах, как правило, разрешается благополучным для протагониста/протагонистов образом. Характерен приведенный выше пример Торира: по правилам эпической драматургии этот персонаж скорее должен был бы погибнуть в битве с Хрольвом или убить его, но в рассматриваемой саге конфликт завершается для него только тяжелой раной и примирением как с Хрольвом, так и с собственным конунгом. Выбор между требованиями морали и родовой лояльности для Торира — благодаря поддержке и мудрости Хрольва — не оказывается трагическим, напротив, ему удается успешно совместить два этих императива. Тем не менее, в целом можно констатировать, что требования родовой (и любой другой персональной) лояльности в викингских сагах на практике нередко превалируют над моралью, но вследствие этого персонажи, как правило, попадают в сложные обстоятельства, и выход из ситуации может быть найден только принятием этически оправданного варианта поведения. b. Воинская и рыцарская этика.

Характерные примеры: Гл. И, § 2а, Porst.Vik., 1- гл. II, § 2b, Porst.Vik., 1- гл. II, § 4, Eg.Asm., 1- гл. II, § 6, Bos., 1- г гл. II, § 6, Eg.Asm., 1- гл. II, § 6, Hrl.G., 1- гл. II, § За, Sturl.st., 1- гл. II, § 6, Porst.Vik., 1 и 2. гл. III, § 5, Sturl.st., 1.

Рассмотренные нами викингские саги уделяют много внимания воинским походам и вооруженным конфликтам, и в проанализированных в работе текстах можно проследить довольно четко сформировавшийся комплекс правил поведения в подобных ситуациях. Эти правила сочетают прагматичность с благородством, которое имеет явные корни в идеализированном кодексе поведения, представленном в рыцарских средневековых романах Европы732, перевод которых начал осуществляться в Скандинавии (в частности, в Норвегии) в 20−30-х годах XIII в. Наиболее ярко влияние культуры romance проявляется в установке, согласно которой воин, придерживающийся стандартов нормативного поведения, не нападает.

О влиянии рыцарских романов на саговую литературу, в том числе на fornaldarsogur, см. Kalinke М. Riddarasogur-, Nahl van А. Originale Riddarasogur als Teil altnordischer Sagaliteratur. Frankfurt am Mein, 1981. S. 91−92- Матюшина И. Г. Поэтика. С. 7−22. на слабых и беззащитных. Интересно, что чаще всего ограничения на предполагаемые объекты атаки не проговариваются в сагах напрямую — в текстах сообщается только географическое направление или страна, куда герои отправились с викингским походом, — однако при этом на практике действующие лица уничтожают только отрицательных с этической точки зрения персонажей, которые, в свою очередь, склонны нападать на тех, кто не способен защитить себя734. Конфликты с персонажами, приверженными нормативной модели поведения, почти без исключений заканчиваются примирением сторон и, как правило, заключением соглашения о побратимстве.

Чаще всего, впрочем, воинская этика сочетает прагматические и идеалистические установки таким образом, что однозначно разделить их не представляется возможным. Это хорошо видно, в частности, на примере уже упомянутого института побратимства, который особенно важен для викингских саг. Связать себя с кем-то узами названого родства персонажей обычно побуждает как восхищение доблестью визави, так и этическая позиция последнего, которая должна быть совместима с этической позицией того, кто инициирует этот союз. Как правило, речь идет о приверженности нормативному поведению, поскольку сторонники ненормативного поведения склонны враждовать между собой (хотя и они способны к сотрудничеству).

733 E"orst.Vik. 2:235: «В своих набегах они преуспели, что было для них обычно, и убивали викингов и злодеев, где только их встречали, но не трогали бондов и купцов».

734 Eg.Asm. 3:165−166, Hfd.Ey. 3:298−301, Ihorst.Vik. 2:190−191, 2:223−224 (здесь и в сносках ниже даются прямые ссылки на текст саги, а не на разделы диссертации, поскольку данные эпизоды не разбираются в настоящей работе напрямую). Надо отметить, что выбор героями отрицательных персонажей в качестве противников хорошо соотносится с принципом фактической, а не осознанной порядочности, о чем речь идет выше в этой главе (гл. IV, § 1Ь).

735 Hfd.Ey. 3:304−305.

Среди категорий воинской этики важную роль играет честь736 -понятие, которое на практике чаще всего актуализируется в связи с вооруженными конфликтами. Иногда в этих противостояниях герои действуют пассивно, т. е. вынуждены защищаться, и тогда нередко отказываются от капитуляции даже в заведомо гибельном для них положении (гл. II, § 6, Bos., 1- гл. II, § 6, i>orst.Vik., 1). Но чаще воин заботится о своей чести, совершая какой-либо поступок, в котором сочетаются, с одной стороны, сложность для выполнения (речь идет о победе над неким могущественным врагом, например, живым.

737 738 мертвецом, могущественным викингом или языческой жрицей с колдовскими способностями), а с другой — этическая оправданность. Несоблюдение любого из этих двух условий означает, что действие не принесет чести персонажу, его совершающему, а в ряде случаев может даже бесчестить его.

Воинская этика много внимания уделяет справедливости конфликтов, происходящих между викингами. Так, в ряде саг описана процедура «уравнивания шансов», при которой тот из лидеров, у которого больше кораблей, оставляет часть из них в стороне, вступая в бой только с таким же количеством судов, как у соперника (гл. II, § 6, Hrl.G., 1). Часто противостояние разрешается не общей схваткой, а поединком между лидерами — одновременно более регламентированной и менее агрессивной формой сражения, поскольку число жертв здесь заведомо меньше, чем в полномасштабном бою (гл. II, § 6, i>orst.Vik., 2- Гл. II, § 4, Eg.Asm., 1- гл. II, § 6, Hrl.G., 1). В «Саге об Эгиле и Асмунде» даже описан случай, когда персонажи соревнуются в воинской доблести, однако не.

736 Гл. II, § 6.

737 Hrom.Gr. 2:276−278.

738 Hrl.G. 3:85−91- Porst.Vik. 2:235−241.

739 Bos. 2:478−482, Eg.Asm. 2:338−341. ставят себе цели уничтожить противника и, более того, готовы отказаться от победы (стороны соглашаются на ничью) (гл. II, § 6, г.

Eg.Asm., 1).

Наконец, жестко регламентировано использование волшебных артефактов и сверхъестественных способностей — хотя применение магического оружия и доспехов допускается (гл. II, § За, Sturl.st., 1), колдовство как таковое считается предосудительным и пускается в ход только сторонниками ненормативного поведения740. Это еще раз подчеркивает регламентированность воинского соперничества, целью которого является не безусловная победа, достигаемая любой ценой, а подтверждение участником своих достоинств как воина — т. е. силы, ловкости, сноровки, способности к стратегическому мышлению. Использование же магии выходит за пределы нормальных человеческих способностей и дает колдуну заведомое преимущество над оппонентом, тем самым лишая смысла поединок с ним.

Цель, ради которой герои отправляются в викинские походы, также имеет двойственный характер. С одной стороны, персонажи заинтересованы в улучшении своего материального благополучия и общественного статуса, т. е. приобретении богатств и получении (не обязательно захвате — гл. II, § la, Sturl. st, 1- гл. II, § la, Bos., 1) земель. В то же время персонажи проявляют щедрость в обращении с добычей, которую они приобретают: и сокровища, и целые государства могут быть подарены или уступлены побратиму, боевым товарищам или сюзерену, если таковой имеется. Так, Беле отдает захваченное государство своим побратимам Торстейну и Ангантюру (гл. II, § 2b, {"orst.Vik., 1). В более общем смысле можно сказать, что.

740 Речь идет только о воинах, так как для категорий действующих лиц, не способных сражаться (например, женщин), колдовство не считается предосудительным: см. гл. II, § За, Bos., 1 (Бусла), гл. III, § 2, Ill.Grio., 1 (Сигни), Гл. II, § 7, Porst.Vik., 1 (Ингибьёрг, убивающая Огаутана). целью персонажей, следующих нормативному поведению — т. е. придерживающихся воинского кодекса, — является одновременно приобретение богатства (в форме земель и движимого имущества) и улучшение своей чести, а сторонники ненормативного поведения, как правило, игнорируют вторую из этих установок.

Частотность встречаемости этических категорий в викингских сагах.

Нормативное поведение.

Категория Частотность741.

1. Справедливость 14(15).

2. Благородство 11(4).

3. Верность 14(5).

4. Миролюбие 6(9).

5. Доброжелательность 8(0).

6. Честь 7(2).

7. Честность 4(0).

8. Мудрость 16(8).

Ненормативное поведение.

Категория Частотность.

1. Несправедливость 15 (10).

2. Вероломство 7(3).

3. Гордыня 8(3).

4. Бесчестность 4(1).

5. Трусость 3(1).

741 Первая цифра показывает количество случаев, когда данная категория является основной для эпизода, вторая — дополнительной. Спорные случаи, отмеченные в работе словом «возможно», не учитывались.