Социальный статус женщины в традиционном обществе осетин и их предков

Актуальность темы

исследования. Мир людей как система включает в себя множество взаимосвязанных структурных звеньев. Первичные, а возможно, и главные среди них — это мужская и женская половины человечества. Каждая из них формирует свой собственный мир. Эти миры противопоставлены один другому, но невозможны друг без друга. Только их органичное сочетание делает человеческое общество целостным и жизнестойким.

Со временем возникла идея о том, что женщина принципиально чужда созерцательной деятельности и, следовательно, является средоточием нравственно-отрицательных качеств. «Эту идею мы находим в «Законах Ману», в рассуждениях конфуцианцев и законников, в учениях Демокрита, Платона, Аристотеля, где утверждалось подчиненное положение женщины. И здесь исключение составляют лишь римские историки, хотя их проповедь «равенства» имела пассивно-созерцательный характер, и эпикурейцы. О добродетелях женщин писали Лукиан и Плутарх. Связано это с тем, что в Риме женщина занимала гораздо более почетное место в общественной жизни, нежели в Древней Греции и тем более Древнем Востоке"[232,с.215]. «Женщина как субъект отсутствует в мужской истории: и в том смысле, что женщины, как правило, редко бывают там, где принимаются решения о войне, мире и тому подобных событиях «большой истории», и в том, что исторические источники фиксируют в основном мужской «взгляд» на историю. С другой стороны, как отмечают исследователи, женщины для «устной истории», действительно, привилегированные свидетели: поскольку традиционное деление мира на «мужской» (мир политики, социальной жизни и общественно значимого труда) и «женский» (мир дома и семьи) довольно ясно проступает в подобных исследованиях, постольку закономерной представляется и модальность свидетельских показаний: мужчины репрезентируют в своих воспоминаниях «социальный порядок», мир должного и всеобщего, в то время как женщины свое прошлое описывают в очень эмоциональных, чувственных, личных, почти интимных тонах, пропускают события внешнего мира сквозь фильтр личного восприятия» [219, с. 41].

Все историки отмечали как отличительную черту алан и их предков савроматов (сыновей скифов и амазонок, согласно легенде, записанной Геродотом) то, что женщинам они отводили почетное место в обществе. И скифы, по крайней мере, в своей мифологии, по-видимому, отдавали немалую дань женским образам [137, с.55−56].

В данной работе рассматривается социальный статус женщины в традиционном обществе осетин и их ираноязычных предков. Исследование приобретает актуальность ввиду того, что многие историки древности, сообщения которых являются основным источником информации о данных племенах, в своих работах уделяют очень незначительное внимание положению женщин в социуме, а некоторые избегают этой темы вообще. Однако ни одно общество не может состоять только из мужчин, также как и только из женщин. И если о скифянках и о сарматках, благодаря Геродоту и некоторым другим авторам, нам хоть что-то известно, то аланки «выпали» из поля зрения историков, т.к. нет практически никаких сведений об их социальном статусе. Можно предположить, что что-то было унаследовано от них впоследствии осетинами, т.к. последние являются их прямыми потомками.

Историю формирования и эволюции социальных институтов нельзя отделить от этнической культуры народа. Традиции, созданные далекими предками, бережно сохранялись и передавались последующим поколениям.

Сейчас общепризнанна теория, согласно которой осетины свое происхождение ведут от ираноязычных скифов и' сарматов. Последние отождествляются с аланами, непосредственными предками осетин. Но и скифы, заселившие Северный Кавказ, пришли не на пустые земли.

Территория современной Осетии являлась центром формирования древних кобанских племен, составивших основу осетинского народа. Черты культуры этого древнего кавказского населения ясно прослеживаются в материальной и духовной культуре осетин. Несомненно, что влияние местной кавказской культуры сказалось на жилых и хозяйственных постройках осетин, на их оборонительных сооруженияхместная этническая среда определяла и своеобразие их пищи, домашней утвари. Формирование изобразительного искусства осетин также тесно связано с кавказской средой. Установлено, что многие мотивы орнамента в осетинских вышивках характерны для предметов кобанской культуры.

Местная этническая среда оказала сильное влияние на формирование и развитие осетинского языка [71, с. 18−19].

Вторым и не менее важным компонентом в этногенезе осетин были ираноязычные племена — скифы, сарматы, а затем и аланы.

Первое вторжение скифов на Кавказ датируется, по описанию Геродота, VII в. до н.э. Это весьма убедительно обосновывается и памятниками кобанской культуры, где с VII в. до н.э. отмечается присутствие элементов скифской культуры, а также данными антропологов, установивших наличие в кобанских могильниках двух типов черепов: плоскоголовых (брахикранныхавт.) местного населения и длинноголовых (долихокранные — авт.) -ираноязычного [71, с.20].

Скифская колонизация, проходившая в VII—VI вв. до н.э., была одной из самых крупных ираноязычных волн, в значительной мере ассимилировавших местное (аборигенное) население. Она оставила глубокий след в быту осетин и других народов Западного и Восточного Кавказа.

Скифская колонизация не ограничивалась только Северным Кавказом: скифы вторгались и в пределы Закавказья через Дербентский и Дарьяльский проходы, а также Мамисонский перевал. «Из Дигории, откуда происходит основная масса находок скифского типа, легко можно попасть через вполне доступный Кион-Хохский перевал на Военно-Осетинскую дорогу, а по ней через Мамисонский перевал в Западную Грузию, где также известны многочисленные предметы скифской культуры"[83, с.64].

Конец III—II вв. до н.э. характеризуется новым крупным вторжением ираноязычных племен — сарматов на Центральный Кавказ с Дона и из Нижнего Поволжья.

По сведениям древних авторов и исследованиям современных ученых, сарматы отличались весьма близким родством со скифами, особенно по языку.

Геродот писал о том, что сарматы говорят на «испорченном» скифском языке [10, IV, 117]. Сарматский язык считается одним из диалектов скифского языка, относящегося наряду с осетинским к североиранской группе древних языков. Греческие и римские писатели часто упоминают сарматские племенароксаланов, язигов, сираков, аорсов, аланорсов. «Аорсы и сираки, населявшие в основном Центральное Предкавказье, составили основу северокавказских алан» [7, с. 21]. Есть даже предположение о том, что аорсы явились предками осетин-иронцев [187,с.28].

Сарматские племена, обосновавшиеся на Западном и Восточном Кавказе, «ассимилировались среди аборигенов и в то же время сами оказали сильное влияние на их культуру и быт. Только в центральной части Северного Кавказа они удержали свое численное превосходство над местными племенами и ассимилировали их» [71, с.21].

В.И. Абаев на основании глубокого анализа данных осетинского языка пришел к выводу, что иммиграция предков осетин «на Центральный Кавказ совершалась двумя волнами, из которых первая, более ранняя, может быть условно названа «дигорской», а вторая — позднейшая — «иронской» [190, с.362].

Ассимиляция аборигенов центральной части Северного Кавказа пришлыми ираноязычными племенами признается и археологами. Е. И. Крупнов считал, что этот процесс завершился в начале нашей эры [193,с.157].

Следы скифо-сарматского пласта в этногенезе осетин удается обнаружить лингвистам, археологам и этнографам. Так установлено большое сходство со скифским языком дигорского диалекта осетинского языка [71,с.22].

В силу того, что именно в традиционной части повседневной бытовой культуры — традиционной материальной культуре, обычаях, обрядах, народном творчестве, а также в традиционно-бытовой культуре общения наиболее наглядно проявляется этническая специфика, объектом исследования является традиционная культура осетин и их предков. В качестве предмета исследования выделяются социальные взаимодействия, позиции, права и обязанности мужчин и женщин в различных сферах жизни.

Методологической основой исследования послужили принципы историзма и системного анализа, позволяющие объективно исследовать проблему, выделять в ней главные приоритеты и делать обобщающие выводы, помогающие подтвердить теоретические предположения и наблюдения конкретными фактами и событиями, рассматривать происходящие процессы во взаимодетерминирующей связи. Рассмотрение социального статуса женщины сквозь призму менталитета, формирующегося под влиянием культурных факторов — этики, этикета, религиозных воззрений, эстетических представлений будет полезно.

Целью данной работы является комплексное исследование места и роли женщин в традиционном обществе осетин и их предков с конца VIII в. до н.э. до конца XVIII в. н.э.

Поставленная цель предполагает постановку и решение следующих задач:

1.Выявить этнические, социально-политические, экологические, географические, ментальные факторы, влиявшие на формирование традиционной культуры осетин.

2. Определить хозяйственные, обрядовые функции мужчин и женщин в культуре жизнеобеспечения осетин и в общественном быту.

3. Провести сравнительный анализ правового положения мужчин и женщин.

4. Показать преемственность обычаев, обрядов, традиций осетин и их скифо-сармато-аланских предков.

5. Проследить факторы инокультурного влияния на социальный аспект традиционной культуры осетин.

Степень научной разработанности темы. Историография данной проблемы обширна.

Первые упоминания об Осетии в русских источниках относятся лишь к 1604 г. и принадлежат русским послам Михаилу Татищеву и дьяку Андрею Иванову, прошедшим тогда через Дарьяльский проход в Грузию, а затем Никифору Толочанову и дьяку Алексею Иевлеву: они проследовали в 1650 г. по Дигорскому ущелью в Имеретию и сообщили весьма важные сведения о населении этого района Осетии. [74, с.4]. В отличие от русских грузинские хроники об Осетии отличаются большой насыщенностью и разнообразием фактического материала. В этом отношении значительный интерес представляет труд царевича Вахушти «География Грузии», содержащий не только географическое описание Осетии конца XVII в., но и некоторые ценные сведения (о занятиях осетин, их нравах, обычаях, религиозных верованиях и т. д.).

К числу пионеров зарождающегося научного кавказоведения с полным основанием следует отнести академиков Российской Академии наук И. А. Гюльденштедта, П.-С. Палласа, Ю. Клапрота, осуществивших экспедиции на Северный Кавказ в 1770—1773, 1793−1794, 1807−1808 гг. Предположение, высказанное известным ориенталистом Ю. Клапротом, об иранском происхождении осетин и их родстве со скифами, сарматами и аланами на длительное время приковало к Осетии внимание ученого мира как в России, так и за рубежом. Кроме исследования осетинского языка труды Ю. Клапрота содержат некоторые сведения о быте осетин. В 1781 г. в Осетии побывал квартирмейстер русской армии JI. Штедер, также оставивший немало ценных сведений о быте и нравах горцев. Особого внимания заслуживает описание им северных осетин, отличающееся объективностью и разнообразием фактического материала. Следует упомянуть Г. Гордеева и его «Письма из 0сетии"(1830 г.), А. Яновского и его труд «Осетия. Обозрение российских владений за Кавказом» (1836 г.), A.M. Шегрена, описавшего религиозные обряды осетин и ингушей и их соплеменников при разных случаях (1846 г.), Гагстгаузена, оставившего заметки о семейной и общественной жизни и отношениях кавказских народов (1857 г.). Эти работы содержат наиболее полные и разнообразные этнографические сведения по многим районам горной и равнинной Осетии. Южная Осетия впервые отражена в «Письмах» Г. Гордеева, находившегося в этой стране около одиннадцати месяцев в составе экспедиционного корпуса генерала Ренненкампфа. По справедливому определению М. О. Косвена, Гордеева можно считать одним из самых ранних русских этнографов-осетиноведов [74,с.5].

Присоединение Северного Кавказа к России открыло широкие возможности для изучения материальной и духовной культуры народов региона, но сложная внешнеполитическая обстановка, порожденная войнами с наполеоновской Францией, Турцией и Ираном, существенно их ограничила. Положение усугубилось и затянувшимся на многие десятилетия антиколониальным движением горцев, получившим в научной литературе название Кавказской войны. Однако, несмотря на это, в первой половине XIX в. русскими и иностранными путешественниками и учеными, офицерами царской армии и правительственными чиновниками, словом, представителями разных направлений и течений дореволюционной историографии, создается целый ряд историко-этнографических исследований, справочников, брошюр и прочих трудов, посвященных горной Осетии. Конечно, все они были далеко не равнозначными в научном отношении и зачастую содержали тенденциозную оценку социально — экономического и культурного уровня развития осетинского народа. Тем не менее, без вклада этих первопроходцев научного кавказоведения оказался бы немыслимым в последующем прогресс в деле изучения культурного наследия наших предков.

В 1864 г. было основано Московское археологическое общество, распространившее сферу своей деятельности непосредственно на Осетию и сопредельные с нею территории.

К 60−70-м годам XIX в. относится деятельность В. Б. Пфафа, внесшего большой вклад в развитие осетинской этнографии. Собранный им в течение ряда лет почти по всей горной Осетии ценнейший материал лег в основу его работ по древней истории и этногенезу осетин, их обычному праву и общественному строю. Значительный интерес представляют его путевые записки, содержащие много важных этнографических сведений о быте осетин.

Однако исследования В. Б. Пфафа, посвященные вопросам происхождения осетин, стоят на низком научном уровне, содержат много фактических ошибок и наивных суждений [74, с.5].

Большой раздел, основанный на литературном материале и архивных источниках, отводится осетинам в труде Н. Ф. Дубровина. Несмотря на то, что эта работа носит в основном компилятивный характер, она содержит ценные сведения, характеризующие общественный и семейный уклады Осетии, религиозные представления и отчасти занятия осетин.

Среди русских авторов 70-х годов, занимавшихся осетинами, широко известно имя Д. Я. Лаврова, опубликовавшего довольно обстоятельные очерки, содержащие историко-географическое описание горной Осетии, характеристику общественного и семейного быта осетин и т. д.

Выдающимся событием в развитии осетинской этнографии было появление этнографов из среды осетин. Уже в 60−70-х годах XIX в. выросла целая плеяда осетинских этнографов: И. Г. Тхостов, A.A. Гасиев, Дж. Т. Шанаев, И. Д. Кануков, Б. Т. Гатиев, К. Такоев и др. Особого внимания заслуживают работы Б. Т. Гатиева «Суеверия и предрассудки у осетин», И. Д. Канукова «В осетинском ауле», Дж. Т. Шанаева «Свадьба у северных осетин», содержащие весьма интересный и богатый этнографический материал. Две последние работы почти целиком посвящены тагаурцам. Материалы Б. Т. Гатиева касаются только северных осетин.

В 1882—1886 гг. в экспедициях, организованных Варшавским университетом и Московским археологическим обществом, принимал участие академик В. Ф. Миллербывал он в Осетии и позже. Особенно велики заслуги В. Ф. Миллера в области изучения языка, фольклора, происхождения осетин, а также в области этнографии и археологии. В. Ф. Миллер исходил пешком многие районы горной Осетии и, владея в совершенстве двумя диалектами осетинского языка, собрал не только лингвистические и фольклорные данные, но и ценные этнографические сведения, касающиеся главным образом некоторых сторон духовной культуры осетин, в частности их дохристианских культов. Весь этот материал лег в основу его знаменитых «Осетинских этюдов» и многих других работ ученого. Выполненные на высоком профессиональном уровне, описания В. Ф. Миллера и по сей день не теряют значения.

В 70 — 90-е годы XIX в. издается немало работ по истории и этнографии средневековой Осетии. Из всей массы этих публикаций мы выделили бы, не принижая вклада в кавказоведение других авторов, труды Ф. Е. Леонтовича, М. М. Ковалевского, Кл. Борисевича, В. В. Сокольского. В трудах М. М. Ковалевского, и особенно в его двухтомной монографии «Современный обычай и древний закон», нашли широкое освещение в историко-сравнительном плане обычное право осетин, их общественный строй и процесс феодализации, а также пережитки некоторых форм первобытнообщинного строя, сохранившиеся еще в быту дореволюционных осетин. Правда, рассматриваемое исследование, как и другие работы ученого, охватывает только северных осетин. С началом 1-й мировой войны все исследования древностей Осетии, по существу, прекратились и возобновились лишь с победой Великой Октябрьской социалистической революции и окончанием Гражданской войны на Северном Кавказе.

После революции, с созданием высших учебных заведений и научно-исследовательских учреждений в Осетии открылись неограниченные возможности для развития всех отраслей гуманитарных наук, особенно археологии, этнографии и фольклористики. В 1919 г. В. И. Ленин подписал декрет об организации Государственной академии истории материальной культуры (ГАИМК). Основатель советского государства уже тогда отчетливо понимал, что прошлое, далекое и близкое, органически входит в живую ткань единого, все усложняющегося организма мировой культуры, и каким бы скромным, фрагментарным оно ни было, его необходимо всячески оберегать. Соответственно с ленинскими идеями ГАИМК систематически организовывала экспедиции в разные области страны, в том числе и на Северный Кавказ. Эти экспедиции, осуществлявшиеся совместно с научно-исследовательскими институтами, вузами и краеведческими музеями региона, проводили целенаправленные, планомерные и углубленные археолого-этнографические изыскания с успехом продолжавшиеся до начала Великой Отечественной войны.

Истоки научного скифоведения связаны с М. К. Ростовцевым. В 1918 году в Петрограде вышел его очерк, посвященный эллинству и иранству на юге России [112], а в 1925 году давшего критическое обозрение памятников литературных и археологических в работе «Скифия и Боспор» [113]. В 1931 году С. Семенов-Зусер издает труд, посвященный родовой организации у скифов Геродота[116]. В. В. Латышев переводит и издает в отредактированном виде известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе, что служит хорошим подспорьем для последующих исследователей [22].

В 60 — 70-е годы различные аспекты быта скифов изучали М. И. Артамонов [56], Л. А. Ельницкий [70, 71]- Н. Г. Елагина продолжила начатое Семеновым-Зусером в 40-х гг. исследование родоплеменной структуры скифского общества по материалам четвертой книги Геродота[168]. Появляется труд О. Д. Ганиной о женских захоронениях в парных погребениях скифского времени [160]. Наконец, в 1966 году А. П. Смирнов публикует труд по истории скифов, в котором одним из первых пытается рассмотреть все стороны общественной жизни данного народа, а не какой-то конкретный аспект [118].

В 80-е годы появляются новые работы историков-скифологов. Это труды Д.С. Раевского[111], изучавшего идеологию скифо-сакских племен, культурно-исторические последствия скифских походов через КавказА.И. Тереножкина[216], посвятившего ряд работ проблеме общественного строя скифоввыходит в свет монография A.M. Хазанова «Социальная история скифов» [127], в которой автор, вслед за А. П. Смирновым рассматривает историю становления скифского социума. В. Б. Виноградов исследует вопросы политической истории, эволюции культур и этногенеза в своем труде «Центральный и Северо-Восточный Кавказ в скифское время (VII-IV вв. до н.э.)» [61]. Эту же тему продолжает Б. В. Техов, издав в 1980;м году книгу «Скифы и Центральный Кавказ в VII—VI вв. до н.э.» [123].

В последнем десятилетии ХХ-го века новый взгляд на происхождение скифов, основные этапы формирования скифского этноса излагает В. Ю. Мурзин [103]. Л Ю. Алексеев пытается периодизировать историю Европейской Скифии, рассматривает традицию и современное состояние [142]. М. В. Скрижинская дает анализ греческого влияния на скифский социум в работе «Скифия глазами эллинов» [117]. Проблемы социальной истории скифов лежат в основе вышедшего в свет в 2002 году труда Гутнова Ф. Х. [65].

Говоря об ученых, изучающих историю сарматских племен, следует упомянуть о Б. Гракове, издавшем в 50-е годы ряд трудов, касающихся пережитков матриархата у сарматов[162]. Над проблемой ранней истории и культуры сарматов, утверждении их политического господства в Скифии работал К. Ф. Смирнов [119]. A.M. Хазанову принадлежат исследования военного искусства сарматов [126], а также, вслед за Б. Граковым, им изучался материнский род у сарматов, а А. П. Смирнов обращался к вопросу о матриархате у сарматов [208]. Среди исследователей истории сарматов целесообразно указать и В. Е. Максименко [94], Б. Ф. Железчикова [171], Я. Б. Березина [154], которые изучали вопросы кочевничества сарматских племен, вопросы их хозяйственной деятельности. Благодаря археологическим данным, вышли в свет работы Т. А. Прохоровой [200], которая по материалам кургана 10 Кобяковского могильника осветила некоторые аспекты идеологии сармато-алан, и А. Н. Дзиговского [165], попытавшегося по данным погребального обряда восстановить социальную структуру сарматского общества. Параллели между сарматскими погребальными ритуалами и осетинской этнографией провел С. А. Яценко [226].

Многие исследователи указывали, как отличительную черту сарматских племен, высокий социальный статус женщин. Именно с ними связаны мифы о воинственных девах — амазонках. Тема амазонок интересовала и интересует многих ученых. Еще в начале XX века А. Апарин публикует сказания и предания об амазонках на Кавказе [145], тем самым продолжая мысль древних писателей, локализовавших последних именно в этом районе. М. О. Косвен, занимаясь историей проблемы матриархата, также затрагивает амазонские мотивы [181]. Т. В. Мирошина исследовала тему амазонок у сарматов и проблему матриархата [194]. И, наконец, по следам легенды об амазонках «прошли» В. Е. Максименко и Т. Скрипник [190].

Т.Б. Тургиеву принадлежат исследования земледелия и скотоводства у алан [217, 218]. Тему дохристианских религиозных воззрений алан по археологическим материалам изучал Г. Е. Афанасьев [151]. В 2000;м году вышел в свет труд П. К. Козаева «Аланы-арии: происхождение и древнейший период», в котором автор попытался воссоздать целостную картину аланского общества: их историю, культуру, религию, мифологию, традиции и обряды [85].

В советское время исторические исследования велись в Осетии в течение многих лет такими известными учеными-кавказоведами, как Г. Ф. Чурсин [40], Е. Г. Пчелина [203], З. Н. Ванеев [58], Г. А. Кокиев [179]. При этом внимание двух первых авторов было сосредоточено исключительно на изучении южных осетин, в то время как последний, изучая историю культуры осетин, занимался исследованием памятников средневековья Северной Осетии. Выявление и изучение многих памятников кобанской, скифской и аланской культур в Северной Осетии и соседних республиках Северного Кавказа принадлежит Е. И. Крупнову, открывшему своими трудами новые страницы раннего периода истории Осетии [87,88]. Большой вклад в выявление и изучение памятников кобанской культуры внес и археолог Б. Техов. Его многолетние исследования Тлиского могильника в Южной Осетии имеют выдающееся научное значение [123].

Послевоенный период ознаменован новым этапом развития осетиноведения, появлением нового поколения этнографов-осетин Н. Ф. Такоевой [215], А. Х. Магометова [91, 92], Л. А. Чибирова [131, 132], Б. С. Кулова [185] и др., разрабатывавших отдельные разделы осетинской этнографии.

Большая работа проводилась по сбору и публикации фольклора. Силами научно-исследовательских институтов Северной и Южной Осетии было собрано и издано на осетинском и русском языках большое число сказаний о нартах. В конце 1946 г. был впервые опубликован большой сборник (около 30 печатных листов) осетинских сказаний, в который вошли лучшие образцы эпоса (на осетинском языке). Этот текст в прозаическом переводе на русский язык был опубликован в 1948 г. Северо-Осетинским государственным издательством, а в 1949 г.- в Москве [74,с.8]. В последующие годы наряду с другими фольклорными материалами неоднократно публиковались новые тексты осетинского Нартовского эпоса. Одновременно со сбором осетинского фольклора велось и его глубокое изучение. В Осетии и за ее пределами было опубликовано значительное число статей и монографий по проблемам Нартовского эпоса. В этой связи следует упомянуть Ж. Дюмезиля и его труд «Осетинский эпос и мифология» [69]. Крупный вклад в развитие осетинской этнографии, и в частности в разработку вопросов этногенеза осетин по данным языка и фольклора, внес В. И. Абаев [45,46,47,48,136,137,139.] Предметом изучения В. И. Абаева были также дохристианские религиозные воззрения алан [138]. В 2000;м году Тменов В. Х., Бесолова Е. Б. и Гонобоблев E.H. издали хрестоматию «Религиозные воззрения осетин», в которую были включены оригинальные авторские разработки и значительный фактологический материал, позволяющие полнее представить всю многогранность внутреннего мира осетин с древнейших времен до наших дней [124].

Среди ученых-кавказоведов второй половины XX в. следует отметить Б. А. Калоева и его труд «Осетины"[76]. Центральное место в монографии уделяется материальной, духовной и религиозной культуре осетин.

Среди современных исследователей следует особо отметить Ю. Ю. Карпова и его труд «Женское пространство в культуре народов Кавказа» [78], в котором сделана попытка комплексного исследования положения кавказских женщин во всех социальных и религиозных сферах.

В работе проводятся параллели по народам Кавказа. При этом используются работы: Мижаев М. И. «Мифологическая и обрядовая поэзия адыгов» [97], сборники статей об адыге, их быте, физическом развитии и болезнях [50]- под редакцией Гарданова В. К. — об адыгах, балкарцах и карачаевцах [51]. Книга Гаджиевой С. Ш. об аталычестве и побратимстве в.

Дагестане [62]- о Грузии пишет Жузе П. [73], Ковалевский Б. Е. [82]- об Армении — Ерицов А. Д. [72]- о Кабарде — Крупнов Е. И. [87] и т. д.

Источииковую базу исследования составляют, прежде всего, письменные свидетельства Псевдо-Гиппократа [31], Помпея Трога [30], Гиппократа [11], Диодора Сицилийского [14], «Описание племен» Стефана Византийского [34]. Бесценным источником является «История» Геродота [10], которая содержит основные свидетельства о многих народах древности, и благодаря которой известия о них дошли до наших дней.

Источииковую базу исследования составляет, несомненно, упомянутый нами выше Нартовский эпос [26], который является вершиной народной культуры скифской древности и аланского средневековья, и истоки которого восходят к эпохе арийской общности. Сказания о героях Нартах в художественной образной форме отразили огромный период в жизни народа — от родового строя и военной демократии до катастрофы XIII — XIV вв. Нартыпоэтический псевдоним самих создателей эпоса, запечатлевших в героических сказаниях мифологию, общественные отношения и мировоззрение народа на разных этапах его истории. Самые выдающиеся Нартовские герои — Урузмаг, Хамыц, Сослан, Батраз, Ацамаз, Тотраз, Айсана. Великая женщина, мудрая ведунья и хозяйка, мать народа — Сатана, жена Урузмага. Хитрец, проказник, мастер подвохов, но и незаменимый советчик и помощник Нартов — Сырдон.

В оценке каждого из своих героев эпос исходит из строгих правил рыцарской этики. Главными качествами мужчины-воина считались храбрость в сражении, воздержанность в пище и уважение к женщине.

Нартовский эпос хранит многие сюжеты, совпадающие с описаниями скифского и аланского быта, названия стран и народов, с которыми были знакомы предки осетин. Сказания о Нартах стали хранилищем древней культуры, энциклопедией образов, сохранивших народную память о великих героях и событиях прошлого.

Источииковую базу исследования составили также и теоретические достижения современной исторической науки, а также этнографические и археологические данные, т.к. «независимо от того, носило ли общество сословный характер или нет, инвентарь отражает не только и не столько имущественное положение умершего, сколько социальное» [218,с. 108].

Наряду с письменными свидетельствами основными источниками являются археологические материалы. О них, как историческом источнике, написано немало [53, 55, 98, 113 и др.]. Важность археологических данных подчеркивает то обстоятельство, что они являются реальными остатками, поступающими в распоряжение исследователя, в то время как письменные источники — продукт третьей стороны с иными, чем у номадов, этническими и социальными представлениями [65, с. 12]. По этой причине некоторые исследователи отдают предпочтение археологическим источникам. Д. Браунд, например, пишет: «Терминология античного мира должна стоять на втором плане, за данными вещественных источников, потому что когда мы переходим из греко-римского мира на земли сарматов, мы переходим из исторического времени в доисторическое. А в доисторическом времени нашим путеводителем должна быть археология» [157, с. 173].

В реконструкции социальной истории использование археологических материалов основывается на двух допущениях: 1 Общественное положение погребенного полностью отражается в поведении членов социума во время организации похоронной церемонии- 2) погребальная процедура зависит от количественного и качественного состава лиц, признающих наличие общественных или семейно-родственных связей с умершим [53, с.5]. При этом, как признают сами археологи, на современном этапе развития науки уровень разработок распознания социальной структуры древних обществ «не может быть выше стадии первого приближения к истине"[55, с.46]. То же самое можно сказать об использовании данных археологии в реконструкции этнических процессов.

При проведении параллелей по кавказским народам источниками послужили: труд Андреева А. П., в котором повествуется о быте дагестанских народов [1]- из сообщений о Грузии особо следует упомянуть царевича Вахушти [5], Берзенова Н. Г. [3], епископа Гавриила [7], Джанашвили М. Г. [13]. Народы Кавказа освещены в трудах Галонтифонтибуса И. 8], Леонтовича Ф.Е.

23]. Об абхазском обществе труд Векуа Л. [6], о черкесах — Хан-Гирей [38] и Т.д.

Практическая значимость работы. Исследования социального статуса женщины имеют не только научно-теоретическое, но и практическое значение, поскольку они напрямую связаны с вопросами духовной культуры и принципами межличностных отношений в современном осетинском социуме. Приведенный материал и выводы нашли отражение в научных статьях автора. Они могут представлять практический интерес для историков, этнологов, преподавателей школ и других учебных заведений, интересующихся проблемами истории народов Кавказа. Также они могут быть использованы как в научных исследованиях по широкому кругу проблем, так и в учебном процессе при чтении лекций, проведении спецкурсов в высших гуманитарных и педагогических учебных заведениях.

Научная новизна работы состоит в том, что впервые в осетиноведении в результате обобщения значительных исторических, археологических, этнографических и культурных материалов, сосредоточенных в различных источниках, а также накопленных предшествующими учеными знаний автором предпринята попытка комплексного историко-этнографического исследования места и роли женщин в общественном и семейном быту осетин и их предков. При этом стереотипы и трансформации социальных отношений рассматриваются сквозь призму производственных, политических, экологических, географических, биологических, религиозных, правовых, ментальных факторов.

Поскольку в патриархальном обществе положение женщин носит проблемный характер, автором прослеживаются деструктивные и положительные процессы, влиявшие на трансформацию или консервацию данного феномена.

Территориальные н хронологические рамки исследования охватывают период от появления скифов на исторической арене (конец VIII в. до н.э.) до присоединения Осетии к России (конец XVIII в. н.э.). Этот временной срез включает последовательную смену на Северном Кавказе скифов сарматами, которых, в свою очередь, сменили аланы. Сыгравшие свою роковую роль в истории, татаро-монголы вытеснили остатки алан с равнин в горы, где хоть и в тяжелых условиях, но аланскому народу удалось не просто выжить, но и сохранить свою культуру. Правда, отныне они именуются не аланами, а осетинами.

Внутренней гранью в данном исследовании является трансформация положения женщины у предков осетин, отголоски которой сказались в последствии на социальном положении осетинок.

Апробация работы. Основные положения и выводы исследования излагались на заседании кафедры древнего мира и средних веков СОГУ. Идеи и выводы, представленные в настоящем исследовании, высказывались на страницах печати. С материалами диссертации соискатель выступил на различных семинарах и совещаниях по актуальным проблемам отечественной истории.

Структура исследования. Поставленные автором цель и задачи исследования определили структуру работы. Она состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений.

Заключение

.

Исследование социального статуса женщины в традиционном обществе осетин и их ираноязычных предков показало:

1. В скифском обществе женщины занимали высокое положение, что нашло свое отражение в этикете скифов, в их пантеоне божеств. Изначально скифский пантеон состоял преимущественно из божеств женского пола во главе с матерью-прародительницей. Служителями культа были жрицы-девственницы. В результате развития скифского общества богини-женщины вытеснялись богами-мужчинами, а служительницы культа сменялись жрецами — женоподобными энареями, хотя за женщинами, вполне вероятно, сохранялись функции исполнительниц некоторых домашних культов.

Женщины длительное время играли важную общественно-политическую роль в жизни скифского общества. Известны факты, когда во главе скифов стояли женщины-царицы (Томирис, Амага, Зарина и т. д.). Со временем прослеживается падение социального статуса скифянок, о чем свидетельствуют следующие факторы:

— многоженство, распространенное не только у знати, но и у рядовых скифов;

— левират, согласно которому женщина, оставшаяся вдовой, могла выбрать нового мужа среди ближайших родственников умершего (например, сын Ариапифа царь Скил вместе с властью унаследовал от отца молодую жену);

— появление института энарейства;

— замена в пантеоне женских божеств мужскими.

Основная причина всех этих процессов — имущественное расслоение скифского общества, влияние греческой цивилизации. Семейные обычаи скифов известны меньше, чем воинские. Скифские семьи традиционно были небольшими и чаще всего включали родителей и детей.

2. Особенностью социальной структуры савроматов, сменивших скифов на исторической арене, было более высокое положение женщин, активное.

143 участие последних в общественной жизни и военных действиях. Как и скифянки, савроматские женщины могли возглавлять племена и исполнять жреческие функции. Ученые полагают, что савроматский род был материнским, и счет родства на этапе разложения родового строя велся еще по женской линии. Впоследствии, когда на основе савроматских племен возникли новые сарматские союзы, упрочились патриархальные отношения. Однако и у сарматов женщины имели высокий социальный статус и активно участвовали как в политической, так и в общественной жизни. В эпоху завоевания Европейской Скифии сарматы представляли собой народ-войско. Все свободные члены общества, включая женщин, были воинами. Из европейских народов только сарматы дают уникальный исторический пример почти поголовного участия членов социума в войнах.

3. В аланском обществе отмечается снижение социальной роли женщин. Однако действенной формой опосредованного их политического влияния являлись династические браки. Аланы умело пользовались матримониальными связями. Династические браки и дипломатические отношения связывали царей Алании с правителями Византии (Мария Аланская), Армении (царевна Сатиник), Иберии (Русудан — тетка царицы Тамары) и других стран.

4. У потомков алан — осетин наблюдается двойственность положения женщины: с одной стороны — юридическая бесправность, с другой — высокий авторитет и большой моральный вес, которые она имела как в семье, так и в обществе. В наследство от предков им достались: а) от скифов:

— традиция многоженства, левират, сорорат, минорат и элементы поведенческого этикета, согласно которому женщина зачастую занимала правую — почетную сторону относительно мужчины. Это отражалось как в повседневном быту, так и в танце;

— отголоском матрилинейности родства являлся институт мидагмой, при котором дети считались принадлежащими к роду женыб) от сарматов:

— обычай, по которому жених платит выкуп за невесту (калым) — авункулат, согласно которому брат матери считался самым «главным» родственником (унаследован осетинами от савроматов с тех времен, когда родство велось по материнской линии);

— целый ряд религиозных обрядов справляются только женщинами;

В пантеоне осетин нет женских божеств за исключением Мады Майрамхристианизированной языческой богини, которая, однако, сочетает в себе черты иранских религиозных традиций.