Внутренние и внешние аспекты политики КНР в отношении СССР: 1969-1982 гг

Советско-китайский конфликт 60-х — начала 80-х годов был одним из наиболее значительных событий мировой истории второй половины XX века. Расколовшийся в ходе конфликта «социалистический лагерь» уже не обладал прежним потенциалом, и это, несомненно, ускорило его крушение. На огромном пространстве Евразии — от Восточной Германии до границ Китая, произошла смена общественного строя. Коренным образом изменилась геополитическая ситуация в мире.

Примечательно, что как возникновение социализма, так и его разрушение началось с идеологии. В свое время марксисты сломали немало копий в спорах о революции и новом общественном устройстве. Споры эти не прекращались и после Октябрьской революции. Уже в «социалистическом лагере», когда союз крупнейших государств — СССР и КНР открыл широкие возможности социального переустройства мира, снова возникли идеологические разногласия. У советского руководства не было сомнений, что путь к социализму, проложенный родиной Октября, в основных чертах является универсальным. Мао Цзэдун же постепенно начал приходить к мысли, что в строительстве социализма Китай в силу своей специфики как страны бедной, а значит «революционной», и отсталой — «чистый лист бумаги, на котором удобно писать», имеет определенные преимущества 1. Более того, Советский Союз и Китай — это «единство противоположностей» 2.

Свою особую точку зрения Мао Цзэдун имел и на общие проблемы коммунизма, в том числе на перспективы «мировой революции». В 1957 г. на совещании коммунистических партий в Москве он настойчиво предлагал его участникам необычную идею — использовать атомную бомбу, чтобы одним махом покончить с империализмом. Не получив поддержки, он решил действовать по-другому: с помощью политики «большого скачка» в кратчайшие сроки добиться самоусиления Китая, что сыграло бы решающую роль в споре между социализмом и капитализмом. После неудачи с большим скачком" китайский лидер вновь сосредоточиться на идее вооруженной борьбы против империализма. На этот раз надежда была на развернувшееся в мире национально-освободительное движение, которое методами «народной войны», уже проверенными во время китайской революции, могло бы покончить с капиталистическим строем. «Мировая деревня» должна была победить «мировой капиталистический город». Но и от коммунистического движения требовались твердость и сплочение, были недопустимы никакие проявления ревизионизма, символом которого в те годы была Югославия. Попытки СССР развивать связи с Соединенными Штатами также выглядели нежелательными и вызывали недовольство Пекина.

Стремление Китая держаться независимо и упорно отстаивать свои взгляды не могло не вызвать трений в отношениях с СССР как центром мировой социалистической системы. Накопившиеся к тому времени разногласия по вопросам коммунистического движения, некоторые шероховатости в двусторонних отношениях постепенно вели к назреванию конфликта. И хотя в основе его лежал целый комплекс причин экономического, политического и системного характера, на первом месте оставались вопросы идеологии.

Пекин делал упор на необходимость продолжать классовую борьбу, настойчиво осуждал ревизионизм и был очень воинственно настроен по отношению к империализму. В СССР это сначала было расценено как проявление догматизма. Позже было отнесено в разряд мелкобуржуазной революционности. Однако китайцы не оставляли попыток открыть глаза советским товарищам на опасность скатывания к ревизионизму и возможной реставрации капитализма. Чтобы не допустить подобного развития событий у себя в стране, Мао Цзэдун все больше забирал влево, затем развернул «культурную революцию» и до конца своих дней не прекращал борьбы против Советского Союза, считая его внешним источником ревизионизма.

Ни Москве, ни Пекину так и не удалось переубедить друг друга. Но крушение Советского Союза заставляет задуматься: может быть Мао Цзэ-дун был прав в своей борьбе против «хрущевского ревизионизма»? Такое мнение было высказано одним из старейших китаеведов О. Б. Рахманиным на страницах журнала «Новая и новейшая история» 3. Вопрос можно поставить и по-другому. Если он прав, то в чем именно, и был ли в таком случае у СССР выход?

В сущности, Мао Цзэдун не был до конца понят его оппонентами. Казалось абсурдным, что некоторое смягчение политического режима таит в себе угрозу реставрации капитализма. В действительности же китайского лидера беспокоила выраженная в марксистских терминах старая как мир проблема отношений власти и собственности. По традиционным китайским представлениям власть должна заботиться о народе. Она стремится установить твердый и справедливый, по ее мнению, порядок. Угрожает сохранению этого порядка и существованию самой власти разрушительная сила частного интереса, массовым источником которого является крестьянство, то есть тот же народ, о котором она печется. Здесь круг замыкается, и найти решение этой проблемы весьма непросто. Новая для Востока идея классовой борьбы — традиционно там всегда старались сплачивать народ как одну семью — стала ценной находкой для власти. Открылась возможность поддерживать беднейшую часть народа, наиболее склонную к идеалам уравнительности, и с ее помощью подавлять собственнические тенденции в других слоях общества.

Пример сталинского режима и личный опыт, особенно провал либеральных заигрываний с интеллигенцией (кампания «ста цветов»), убедили Мао Цзэдуна как в ценности самой идеи классовой борьбы, так и в том, что эта борьба подобна движению против течения, — она не должна прекращаться даже после победы нового строя, и следует решительно выступать против тех, кто пытается ее ослабить, против «ревизионистов». Он также видел, что опасность возврата к прошлому таится и внутри самой власти, в ее бюрократизации, отрыве от народных масс и деятельности отдельных руководителей, потворствующих «капитализму», пусть даже это выражается в соблюдении элементарной экономической целесообразности.

Советский Союз в послесталинский период вместо классовой борьбы сделал выбор в пользу роста материального благосостояния или, по меткому определению Мао Цзэдуна, «коммунизма жареной говядины с картошкой». Делались широковещательные заявления о достижении страной в ближайшие годы полного изобилия, но в действительности государство не могло в полной мере обеспечить потребности народа. С точки зрения радикально настроенных китайских критиков «ревизионизма» само стремление советских людей улучшить свое материальное положение свидетельствовало об их «буржуазности». Однако и Китай не мог уйти от материальных проблем. Чем больше он занимался «революцией», тем хуже шли дела в экономике, надвигалась угроза голода.

Оказалось, что, несмотря ни на какие усилия, невозможно устранить личный материальный интерес труженика, тем более создать общество, где бы он отсутствовал. Интерес этот по сути собственнический. В простейшем случае он — естественное стремление к присвоению плодов своего труда, ради чего этот труд и совершается. Как известно, собственность развивается, ее экспансия почти безгранична. Причем частная собственность, как глубоко укорененная в материальных потребностях человека и даже его инстинктах, является более эффективной, чем любые виды государственной или общественной собственности.

Но не только по этой причине силой власти не удалось осуществить грандиозный замысел по переустройству мира. Все зависит еще и от общей исторической тенденции, более масштабной и мощной, чем тенденции, свойственные отдельной эпохе или целому ряду эпох, которую невозможно переломить волевым путем.

В присваивающей экономике власть и собственность практически совпадают. Обладание территорией одновременно означает и право полной собственности на все ее ресурсы. С развитием производящей экономики это единство нарушается, и положение все больше меняется в пользу собственности вплоть до того, что государство превращается в «комитет по управлению делами буржуазии». По законам диалектики от этой крайней точки процесс должен пойти в обратном направлении (отрицание отрицания). Но он не может ограничиться только разрешением противоречий производящей экономики, в том числе путем перехода власти от одного правящего класса к другому. Также невозможно в этот период достичь коммунизма и даже сохранить безрыночный социализм, как бы ни были стойки революционеры в следовании своим идеалам. Это новая длительная мировая тенденция, и ее сущность, в соответствии с диалектикой, — синтез власти и собственности. Судя по развивающейся в мире глобализации, в будущем человечество станет выступать в качестве единого сложно организованного субъекта и власти, и собственности. Основные противоречия, вероятно, перейдут из отношений между людьми в область отношений между человече.

— 4 ством и природои .

Насыщенный бурными событиями XX век стал переломным этапом в мировой истории. В нем драматически переплелись проблемы, унаследованные от прошлого, и проблемы — предвестники будущего. Их познание может дать ключ к пониманию мировой истории. Особое место среди них занимает проблема «Восток — Запад».

Начиная с «пробуждения Азии» в начале века, все последующие годы были временем восстановления полноправных позиций Востока в мире и преодоления европо/западоцентризма. Сейчас уже вполне очевидно, что человеческий мир в своей основе является двухполюсным. Запад — активная деятельная сила, и всегда стремящийся к стабильности и устойчивости Восток взаимно дополняют и уравновешивают друг друга 5. То есть в человеческом обществе воспроизводится в принципе тот же механизм сочетания изменчивости и устойчивости, что и в природе, где всегда присутствует взаимодействие двух противоположных начал, условно говоря, — мужского и женского 6.

В возвышении Востока роль Китая особенно велика. Это цитадель, оставшаяся непокоренной колонизаторами. После образования КНР начался быстрый переход крупнейшей страны мира на индустриальный путь развития. Сначала он происходил при самой активной помощи Советского Союза, затем — в условиях конфликта с ним. Все это время отношения с Советским Союзом имели приоритетное значение для КНР.

Данная работа посвящена изучению периода наиболее острой конфронтации между двумя странами. Это был один из самых сложных этапов в истории КНР. Внутри страны левые радикалы отчаянно пытались насадить «казарменный коммунизм», но в конце концов потерпели поражение. На внешнеполитической арене Китай боролся за международное признание и стремился найти свое место в мире в качестве самостоятельной, независимой от «сверхдержав» силы.

Политика Пекина в отношении СССР формировалась под влиянием как внутренних, так и внешних факторов. Характерной особенностью этой политики была ее крайняя идеологизированность. Кроме чисто пропагандистских и конъюнктурных политических моментов это, в сущности, было продолжением спора о том, каким быть социализму. Левые радикалы, постоянно указывая на «негативный пример реставрации капитализма в СССР», старались доказать абсолютную правильность революционного «антиревизионисткого» курса председателя Мао. С приходом к власти сторонников реформ вопрос о социализме был переведен в плоскость его специфики в Китае и отличия от других моделей социализма, прежде всего советской, в силу исторических причин ставшей базовой для других стран.

Таким образом, для Китая вопрос об отношении к Советскому Союзу далеко выходил за рамки двусторонних отношений. Он был связан с широким кругом проблем, касающихся выбора путей и методов строительства социализма, стратегии и тактики революционного движения, развития системы международных отношений. К концу 60-х годов конфликт между двумя странами уже не был только внутренним делом «социалистического лагеря» и стал оказывать все более сильное влияние на международную обстановку.

Анализ политики КНР в отношении СССР особенно важен, так как в ней нашли отражение самые разные аспекты советско-китайского конфликта, дающие представление о его характере, особенностях и значении как для самого Китая, так и для всего мирового развития.

Актуальность темы

исследования состоит прежде всего в том, что она затрагивает наиболее сложные, привлекающие внимание многих ученых моменты новейшей истории Китая и его международных отношений. Кроме того, она связана с крупными темами, разработка которых уже началась, например, международного проекта «История холодной войны», или предстоит в ближайшем будущем.

В связи с изменившейся в последнее время обстановкой в мире тема исследования становится еще более актуальной. Война в Югославии нанесла тяжелый урон отношениям России с Западом. В этих условиях неизбежно возрастает значение связей Российской Федерации со странами других регионов, особенно с Китаем как близким соседом и крупнейшим государством мира. А это, в свою очередь, вызывает потребность в переосмыслении опыта российско/советско-китайских отношений, многих прежних взглядов и оценок.

Степень разработанности темы. Политика КНР в отношении СССР в период конфронтации активно изучалась как в нашей стране, так и за рубежом. Для советских ученых было характерно стремление определить ее классовую природу. Опираясь на марксистское учение, они исходили из того, что маоизм, лежащий в основе политики Пекина, зародился в крестьянской стране еще до победы революции. Крестьянство как класс мелких собственников рассматривалось в качестве мелкой буржуазии, а Мао Цзэдун и его сторонники — как выразители непролетарских, мелкобуржуазных слоев китайского общества 1. Развивая данную концепцию, ее сторонники полагали, что даже после кооперирования китайское крестьянство сохраняло мелкобуржуазные качества, которые продолжали оказывать сильное возо действие на идейно-политические процессы в стране. Курс Пекина в отношении СССР также считался проявлением мелкобуржуазных, националистических тенденций в политике китайского руководства 9.

Концепция мелкобуржуазности имела и политическую подоплеку. С давних пор обвинение идеологических противников в мелкобуржуазности было распространенным приемом большевиков. Развернувшаяся в начале 60-х годов китайско-советская полемика дала Москве повод вновь к нему прибегнуть. На состоявшемся в феврале 1964 г. пленуме ЦК КПСС в выступлениях его участников, а затем в постановлении пленума политическая линия китайского руководства была расценена как «мелкобуржуазный авантюризм и великодержавный шовинизм» 10. Эта официальная оценка была введена в научный оборот, и уже никакие доводы не могли ее поколебать, хотя имелись достаточные основания. Благодаря исследованиям Е. Ф. Ковалева и A.C. Мугрузина было установлено, что до революции 1949 г. капиталистические отношения не получили сколько-нибудь значительного развития в китайской деревне п. То есть китайское крестьянство.

12 не было мелкобуржуазным. Его оценке больше соответствует точка зрения В. И. Ленина, считавшего, что в большинстве стран Востока крестьянство представляет собой трудящуюся эксплуатируемую массу, страдающую от средневекового гнета 13.

Ошибочная концепция неизбежно вела к ошибочным выводам. В начале 80-х годов появились публикации о «проимпериализме» Пекина, к которому он якобы скатился в результате «мелкобуржуазного», «националистического» курса 14 Сотрудничество Китая с Западом на антисоветской основе, казалось бы, подтверждало ее правильность, но уже к XII съезду КПК стало понятно, что Пекин не попал под влияние империализма и продолжает проводить собственную независимую внешнюю политику. Также преувеличенной оказалась опасность великоханьского национализма.

Классовый подход к оценке китайского общества, в котором 9/10 населения по условиям жизни и производства еще пребывали в архаичном состоянии, был явной натяжкой. Здесь проявилось стремление понять общество как классово структурированную систему. То, что сделать это не удалось, вовсе не частный, а, скорее, типичный случай, с которым обычно сталкиваются при изучении Востока с марксистских позиций. Он стал еще одним веским аргументом, ставящим под сомнение универсальность социально-классовой теории.

В настоящее время как в отечественной, так и в зарубежной науке отсутствуют в достаточной степени разработанные и общепризнанные теории, на которые можно было бы опереться в изучении истории народов и их взаимоотношений. Вероятно, такие теории должны рассматривать мир как систему, но на более глубоких, чем социально-экономические классовые, основаниях. Системный подход дает возможность увидеть человечество как развивающуюся целостность, понять роль, значение и действие каждого из ее элементов. Пока можно говорить лишь о попытках, более или менее удачных, использовать данный подход. Но даже при полном овладении системным подходом нас вряд ли удовлетворит возможность построения голых схем. Следовательно, сохраняют и будут сохранять свое значение накопление и систематизация разнообразных знаний, которые позволят всесторонне проанализировать то или иное явление. Поэтому несомненный интерес представляет все, что было сделано предшественниками по каждой конкретной теме, каких бы концепций они ни придерживались.

В отечественной историографии различные аспекты политики КНР в отношении СССР рассматривались в работах О. Б. Борисова, О. Владимирова, Ю. М. Галеновича, М. С. Капицы, Б. Т. Колоскова, А. М. Малухина, А. К. Машановой, B.C. Мясникова, М. И. Сладковского, C.JI. Тихвинского, А. Г. Яковлева и других авторов 15.

Наибольший объем материала по интересующей нас теме представлен в монографии О. Б. Борисова и Б. Т. Колоскова «Советско-китайские отношения. 1945;1977 гг.» (М., 1977). В главе, посвященной предыстории советско-китайского конфликта, рассматриваются социально-исторические корни и политические аспекты антисоветского курса Пекина. Прослеживается углубление разногласий между двумя странами после принятия китайским руководством в конце 50-х годов «особого курса» во внутренней и внешней политике.

Авторы исходят из концепции, что в КПК в течение долгого времени велась борьба двух линий — «марксистско-ленинской, интернационалистской и мелкобуржуазной, националистической». Представители последней, захватив власть в результате «культурной революции», навязали стране антисоветский курс, «на позициях которого они находились с давних пор, но осуществить который на практике раньше не имели возможности». В монографии показано, что утвердившийся в КНР режим не был заинтересован в нормализации китайско-советских отношений. Враждебность к СССР использовалась для нагнетания милитаристских настроений в обществе. Антисоветская пропаганда служила целям оправдания внутренней и внешней политики Пекина.

О.Б. Борисов и Б. Т. Колосков довели анализ советско-китайских отношений до 1977 г., времени выхода книги в свет, когда еще не завершился период конфронтации между СССР и КНР, и было затруднительно делать обобщающие выводы. Следует также отметить, что авторы в основном анализируют развитие двусторонних отношений между Советским Союзом и Китаем, а вопросы внутренней и внешней политики КНР излагаются ими в самом общем плане, насколько этого требует тема монографии.

Книга О. Владимирова «Советско-китайские отношения в сороковых-восьмидесятых годах» (М., 1984) продолжает тему отношений между двумя государствами. В оценке позиции КНР используется все та же концепция борьбы «двух линий» в китайском руководстве. Особое внимание обращено на проблему, вызывавшую в те годы серьезную озабоченность в СССР, -антисоветскую направленность контактов Пекина с Западом. К достоинствам работы О. Владимирова следует отнести довольно подробное освещение хода советско-китайских пограничных переговоров.

В 70-е — начале 80-х годов было опубликовано несколько работ, посвященных взаимосвязям внутренней и внешней политики КНР: «Основные аспекты китайской проблемы. 1965;1975» (М., 1976) — O.E. Владимиров, М. А. Ильин. «Эволюция политики и идеологии маоизма в 70-х — начале 80-х годов» (М., 1980) — О. Б. Борисов. «Внутренняя и внешняя политика Китая в 70-е годы: Политический очерк» (М., 1982). Авторы этих трудов исходили из того, что произошедшие в 70-е годы изменения во внешней политике Пекина, в частности его сближение с Западом, были закономерным результатом отхода китайского руководства с позиций «научного социализма» и утверждения в стране «военно-бюрократической диктатуры». Вопрос об отношении КНР к СССР также затрагивался, но не являлся предметом исследования. Обращает на себя внимание чрезмерная идеоло-гизированность высказываемых в данных публикациях оценок, что в общем отражает дух и настроения того времени.

Советско-китайские отношения на фоне внешней политики КНР рассматривались в работах Б. Т Колоскова «Внешняя политика Китая. 19 691 976 гг. Основные факторы и ведущие тенденции» (М., 1977) и М. С. Капицы «КНР: три десятилетия — три политики» (М., 1977). Оба исследователя учитывали влияние внутриполитических факторов, специально не углубляясь в эту тему. Но позиция Пекина в международных отношениях показана довольно полно. Из материалов, представленных в книге Б. Т. Колоскова, хорошо видно, как различные регионы мира — от Европы до Юго-Восточной Азии и от Африки до Латинской Америки, постепенно становились ареной советско-китайского противостояния.

М.С. Капица прослеживает развитие внешней политики КНР до конца 70-х годов, когда советско-китайские противоречия начали принимать глобальные очертания. Анализируется расхождение позиций двух стран по проблемам войны и мира, международного сотрудничества, а также в зонах конфликтов — Индокитае, Индостане, Ближнем Востоке. Приводится множество фактов сближения и партнерства Китая с ведущими государствами Запада на антисоветской основе и делается казалось бы обоснованный, но, как позже стало ясно, ошибочный вывод о переходе Пекина на проимпе-риалистические позиции.

Кроме монографий в СССР публиковалось немало статей о внутренней и внешней политике КНР и советско-китайских отношениях. Однако следует учитывать, что большинство из них написаны в годы конфликта в связи с конкретными текущими событиями и далеко не беспристрастны 16.

Последние 15 лет к теме китайско-советского конфликта отечественные ученые обращались довольно редко, хотя наблюдается тенденция к активизации исследований. В 1989 г. опубликованы статьи Е. П. Бажанова и С. Гончарова, в которых без предвзятости оценивается опыт и уроки советско-китайских отношений прошлых лет 17. В 1992 г. вышел двухтомник Ю. М. Галеновича «Белые пятна» и «болевые точки» в истории советско-китайских отношений". 25-летию даманских событий посвящены статьи В. Усова и А. Волоховой («Проблемы Дальнего Востока». 1994. № 3) 18. Вопрос о советско-китайских разногласиях и конфронтации поднимался в докладах Б. Т. Кулика и А. Г. Яковлева на IV, VIII и X международных научных конференциях «Китай, китайская цивилизация и мир. История, современность, перспективы» (Москва. 1993, 1997, 1999 гг.) 19. Субъективные факторы конфликта, связанные с позицией лидеров двух стран, рассматривал Л. П. Делюсин 20.

К 50-летию образования КНР в Москве вышел коллективный труд «Китай на пути модернизации и реформ. 1949;1999.» (М., 1999). В его внешнеполитическом разделе затрагиваются некоторые аспекты советско-китайских отношений. А. Г. Яковлев отметил влияние конфликта между СССР и КНР на борьбу двух мировых социальных систем и особенности политики Пекина в тот период, в частности, тенденцию склоняться в сторону Запада, что нашло отражение в документах X и XI съездов КПК. Статья Б. Т. Кулика посвящена исследованию внутренних факторов формирования внешней политики КНР. Среди них он выделяет экономический фактор. Так, одним из важнейших побудительных мотивов сближения Китая с Западом была потребность во внешней опоре для развивающейся национальной экономики. С принятием в 1978 г. программы «четырех модернизаций» в политике стали отсекать все, что могло помешать ее осуществлению. Создавались благоприятные условия для открытости во внешний мир. Советское напраление политики Пекина также нуждалось в переменах, и они должны были произойти 21.

В 1996 г. в Иркутске Гу Вэндинь защитил кандидатскую диссертацию «Эволюция китайско-советских отношений в 60-е — 80-е годы: от конфронтации к нормализации и сотрудничеству». Одна из трех глав — о периоде конфронтации. Судя по автореферату, основное место в ней отведено внешнеполитическим факторам и почти не затрагиваются внутриполитические аспекты конфликта 22.

Западное китаеведение в отличие от советского демонстрирует полный плюрализм. По идее множественность подходов должна в итоге дать объективную характеристику исследуемого объекта, а различие во взглядах и столкновение мнений — помочь поиску истины. Но на практике это выливается в доминирование нескольких теорий. В вопросах внешней политики это — теория классического реализма, уделяющая основное внимание борьбе за власть между государстваминеореализм, делающий акцент на поиск безопасности в условиях анархиинеолиберальный институционализм, исследующий эволюцию и влияние международного сотрудничества режимов. При объяснении специфики внешней политики Китая обычно говорится о его борьбе за национальные интересы, о роли культуры, идей, идентичности, о значении индивидуального восприятия в процессе подготовки.

23 решений, а также о влиянии бюрократии и фракционной борьбы.

В отечественной историографии подробно рассматривались работы.

24 п западных ученых, имеющие отношение к интересующей нас теме. Поэтому остановимся лишь на наиболее характерных концептуальных подходах.

Такие китаеведы как С. Шрам, Д. Загория, Р. Торнтон придерживались мнения, что борьба Пекина против СССР была обусловлена его стремлением к самостоятельности. С. Шрам, причисляя Мао Цзэдуна к «крупнейшим марксистским теоретикам наших дней», считал, что его политика отражает желание китайского народа избавиться от «советской опеки» и самому расО ^ поряжаться своей судьбой. По мнению Р. Торнтона, путь к укреплению независимости Китая от Советского Союза лежал через развитие его эко.

26 номических связей с Западом. Д. Загория, акцентируя внимание на политических и идеологических факторах советско-китайских отношений, полагал, что советская «угроза» Китаю толкает его на сближение с Соединенными Штатами и побуждает выступать против революционного движения в гуП тех странах, где оно может усилить позиции СССР .

Некоторые авторы основную причину конфронтации между СССР и КНР видели в различии идеологий. Морис Мейснер отметил тот факт, что присущие идеологии Мао Цзэдуна черты популизма входят в противоречие.

28 с технократическими и бюрократическими тенденциями ленинизма. Другие западные ученые обращались к анализу различий китайской и советской моделей социализма 29. Заметной фигурой среди них был Роже Гаро 30 Ди .

Тема советско-китайского конфликта освещалась также в работах по проблемам международных отношений. А. Барнет и Ань Тайсун полагали, что политика Пекина в отношении СССР отражала те противоречия, которые исторически присущи России и Китаю, особенно по вопросу о границе 31. Р. Скалапино был твердым сторонником идеи о том, что СССР угрожает Китаю, пытается его «окружить», и не изменил своей позиции, несмотря на начавшуюся нормализацию отношений между двумя страна.

32 ми .

Разрабатывая концепцию баланса сил, западные авторы допускали, что китайская политика борьбы с «гегемонизмом двух сверхдержав» является «естественной реакцией» слабейшей стороны в «треугольнике» СССР — КНР — США 33. Некоторые из них замечали наличие у США и Китая «параллельных интересов» в предотвращении распространения влияния Советского Союза 34. Отсюда внимание к роли китайского фактора в мировой.

35 политике. Вместе с тем в отдельных работах отмечалось, что антисоветизм противоречит интересам самого Китая, используется в качестве средства идеологической обработки народа и служит пропагандистским прикрытием наращивания военного потенциала страны36.

В конце 80-х и в 90-е годы, когда события конфликта стали отдаляться и уходить в историю, появилась возможность изучить их более основательно. Наибольший интерес представляют несколько крупных работ, вышедших на Западе в этот период.

В 15-м томе «Кембриджской истории Китая» тема советско-китайского конфликта является одной из основных. Стюарт Шрам, анализируя учение Мао Цзэдуна, отдельный параграф отвел рассмотрению причин и последствий советско-китайского раскола. В главе, написанной Томасом Робинсоном и посвященной военной и дипломатической конфронтации КНР и СССР, прослежены события по 1975 г. включительно37.

Гилберт Розман поставил задачу проанализировать спектр мнений, существовавших в Китае, о советской системе, ее истории, характере и функционировании. Он тщательно изучил все китайские публикации за 1978;1985 гг. о советской системе и убедительно показал, что в начале реформ борьба мнений по вопросу об отношении к СССР сыграла заметную.

38 роль в изменении курса внутренней, а затем и внешней политики КНР .

Лоуэлл Диттмер в капитальном труде о нормализации китайско-советских отношений затрагивает и период конфликта. Позицию Китая он связывает с особенностями его экономического развития, поисками национальной идентичности и борьбой за международное влияние и безопасность. Центральное место в книге Л. Диттмера занимает проблема отношений в «треугольнике» СССР — Китай — США. За период 1945 — 1990 гг. он выделяет семь трансформаций этого «треугольника» 39.

Отличительной особенностью китайских публикаций, посвященных периоду конфронтации между двумя странами, является сохранение многих прежних взглядов на китайско-советские отношения 40. Правда, левый уклон в критике СССР был преодолен. Еще в мае 1980 г. гонконгские газеты сообщали, что в Академии общественных наук КНР обсуждался вопрос о «критике ревизионизма» и были сделаны «предварительные выводы» о том, что нападки на СССР в ходе этой критики были необоснованными 41. В августе 1986 г. руководитель отдела по изучению идей Мао Цзэдуна Института марксистских исследований при партийной школе ЦК КПК профессор Цзинь Чуньминь в интервью еженедельнику «Бэйцзин ревью» признал неправильными прежние заявления Пекина о «реставрации капитализма» в Советском Союзе 42.

Критика «левизны» отразилась и в трудах по истории. В «Исследовании сорока лет нового Китая» (Пекин, 1989) указывается, что главной причиной ее возникновения была ошибочная точка зрения о необходимости расширения классовой борьбы, выдвинутая в КПК в период борьбы с правыми (1957 г.) и противоречащая научному анализу классовой борьбы, данному VIII съездом КПК. Эти ошибочные взгляды в дальнейшем были привнесены в советско-китайскую полемику 43.

Более объективными стали оценки отдельных аспектов отношений между двумя странами. Советник Академии общественных наук КНР Юй Гуаньюань, ранее возглавлявший Институт марксизма-ленинизма-идей Мао Цзэдуна, в начале 1985 г. писал, что в вопросе выбора социалистической экономической системы Китай не подвергался советскому давлению, а заимствование системы, созданной в СССР в 30-е годы, в условиях недостатка опыта в начальный период существования КНР «в известном смысле было неизбежным» 44.

Но в вопросах международных отношений старые подходы продолжали сохраняться. Китайские авторы считали, что в 60−70-е годы Советский Союз представлял угрозу для КНР, и это серьезнейшим образом влияло на политику Пекина. Так, директор шанхайского Института международных исследований Чэнь Цимао утверждал, что одной из причин укоренившегося в тот период мнения о неизбежности войны была «эскалация советским руководством антикитайской кампании», особенно с середины 60-х годов 45.

О «советской угрозе» Китаю подробно рассказывается в «Очерках внешних связей КНР» (Шанхай, 1989). В качестве аргументов авторы «Очерков» ссылаются на размещение советских войск у китайской границы, советскую оккупацию Афганистана, поддержку вьетнамского вторжения в Камбоджу. Приводятся факты пограничных и дипломатических инцидентов, вся вина за которые возлагается на советскую сторону. Таким образом, отрицательные моменты в двусторонних отношениях связываются исключительно с деятельностью СССР, а Пекин предстает в образе борца против «советской угрозы», за мир во всем мире 46.

В изданной в 1989 г. в Пекине «Истории КНР» позиция Китая оценивается как курс на самостоятельность и независимость в международных делах. Высказывается сожаление, что борьба против «ревизионизма» вылилась в необоснованную критику различных сторон жизни советского общества и обвинения в «реставрации капитализма». Но международная обстановка рассматривается с тех же позиций, что и в 70-е годы. «Потрясения, разделения и перегруппировки» в мире в конце 50-х — 60-е годы будто бы привели к тому, что место двух противостоящих лагерей — социалистического и капиталистического, заняли две «сверхдержавы» — СССР, наиболее сильная и опасная, и США. Борьба между ними негативно влияла на положение в мире. В этих условиях основой внешней политики КНР становится выдвинутая Мао Цзэдуном теория «трех миров». В соответствии с данной теорией оплотом борьбы против «гегемонизма» стали считать развивающиеся страны — «третий мир», вокруг которого предстояло объединить все «антигегемонистские» силы, создав из них широкий единый фронт. В Пекине окончательно забыли о «двух лагерях» и начали строить свою внешнюю политику по принципу «ближней и дальней родни» (своих и чужих) в социальной системе и идеологии 47.

Тот факт, что в «родственниках» у Пекина оказались самые разные политические силы — от еврокоммунистов до одиозных африканских и латиноамериканских режимов, подтверждал справедливость критики в СССР китайской внешней политики за пренебрежение классовым подходом. Одновременно он отразил особенности этой политики: наличие традиционных черт (свои и чужие), осознание Китаем собственной принадлежности к «третьему миру» и стремление играть самостоятельную роль на мировой арене уже вне «социалистического лагеря».

Наиболее широко и объективно к проблеме конфликта подходит Линь Цзюнь. В книге «Китайско-советские отношения. 1689−1989» (Харбин, 1989) он обращает внимание на значение международных факторов. Автор исходит из того, что в мире не бывает союзов, которые бы не распались. В Китае говорят: «Соединившись, долго не разделяютсяразделившись, долго не соединяются». Союз СССР и КНР возник в условиях послевоенного разделения мира на два «лагеря». Усиление каждого из них сопровождалось ростом мощи не только их лидеров — СССР и США, но также союзников, что в конечном счете привело к изменению всей международной обстановки и переходу от биполярного мира к многополярному. Возникли различные потрясения и конфликты. Советский Союз и Китай под влиянием разногласий и раскола между двумя партиями и государствами от дружбы перешли к враждебности. В 70-е годы усилилось их стратегическое противо.

48 стояние .

Линь Цзюнь также отмечает воздействие внутриполитического положения КНР на ее внешнюю политику. Он пишет, что во время «культурной революции» «контрреволюционные группировки», используя левое идейное течение, вмешивались в дипломатическую работу, клеветали на внешнеполитическую линию партии, называя ее капитулянской по отношению к империализму, ревизионизму и реакционерам всех стран. Это влияло на позицию Китая в вопросах войны и мира и препятствовало ослаблению напряженности в китайско-советских отношениях 49.

В 90-е годы политика КНР в отношении СССР в период конфронтации оставалась предметом тщательного и всестороннего исследования китайских ученых. Особенно их интересовали события 1969 г., когда вооруженные столкновения на советско-китайской границе до предела обострили отношения между двумя странами, и это вызвало кардинальные изменения внешнеполитического курса КНР. В публикациях анализируются действия высшего руководства КНР и процесс формирования новой внешнеполитической стратегии, основанной на сближении с Соединенными Штатами 50.

Тема конфликта между двумя странами нашла также отражение в современной художественной и публицистической литературе. В недавно вышедшем романе известного китайского писателя Ван Мэна «Время — маятник» и в книге очерков «Китай может сказать нет» (Пекин, 1996) показано его восприятие простыми людьми51.

Среди исследований тайваньских авторов наибольший интерес для нас представляют работы Су Ци. В его книге о нормализации китайско-советских отношений, опубликованной в 1991 г. и охватывающей события с 1979 г., учитывается влияние как внутренних, так и международных факторов 52. Более раннему периоду посвящена работа — «Китайско-советские пограничные переговоры: 1969;1978» (Тайбэй, 1984), но она затрагивает только пограничную проблему53.

Обзор японского китаеведения дан в работах Б. В. Поспелова и Н. П. Гавриловской. В 70-е годы в Японии значительное распространение.

54 получили промаоистские взгляды, в том числе по вопросу советско-китайских отношений 55. В начале 80- годов японские китаеведы, выступая под флагом борьбы против «гегемонизма», продолжали активно поддерживать политику Пекина в отношении СССР 56.

В целом можно заключить, что несмотря на обилие публикаций как в отечественной, так и в зарубежной литературе политика КНР в отношении СССР освещена еще недостаточно полно.

Хронологические рамки диссертации: 1969;1982 гг. Это наиболее сложный этап в отношениях между двумя странами. В Китае его называют периодом острых разногласий 57 Нижняя граница исследуемого периода обозначена IX съездом КПК (1969 г.), официально закрепившим курс на конфронтацию с СССР. Верхняя граница — XII съезд КПК (1982 г.), после которого начал набирать силу процесс нормализации советско-китайских отношений.

Объект исследования — политика КНР в отношении СССР в период конца 60-х — начала 80-х годов. Изучение внутренних и внешних аспектов этой политики, их взаимосвязей и взаимовлияния дает возможность более глубоко понять сущность советско-китайского конфликта и его роль в истории КНР.

Связь внутренней и внешней политики является сложной проблемой,.

58 которая была и остается в поле зрения политиков и ученых. Анализ опыта разных государств позволяет уточнить уже известное и выявить новые особенности этих связей. В этом отношении новейшая история Китая представляет особый интерес, так как в ходе внутренних потрясений и острейшего конфликта со своим союзником — СССР наиболее отчетливо проявилась значение внутренних и внешних аспектов политики.

В качестве источников в диссертации использованы материалы съездов КПК и пленумов ЦК КПК, выступления китайских руководителей, другие официальные документы, в которых затрагивался вопрос об отношении к СССР.

Кроме Мао Цзэдуна значительное влияние на формирование, осуществление и пропаганду политики КНР в отношении СССР оказали Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин, Хуа Гофэн, а также Линь Бяо и так назывемая «четверка» (Цзян Цин, Яо Вэньюань, Ван Хунвэнь, Чжан Чуньцяо). Их выступления, относящиеся к изучаемому периоду, также использованы в качестве источников.

Обширный материал по исследуемой теме дает китайская пресса, в которой были опубликованы тысячи статей, направленных против СССР. Тон задавали передовые статьи центральной печати. Часто это были совместные публикации трех редакций — органа ЦК КПК газеты «Жэньминь жибао», журнала «Хунци» и армейской газеты «Цзефанцзюньбао», а также материалы, подготовленные специальными авторскими группами. В первую очередь внимание обращалось именно на эти публикации.

Для пропаганды официального курса Пекина в отношении СССР в Китае поощрялся выпуск соответствующих научных и художественных изданий. Особенно много было публикаций на исторические темы. Все эти материалы, отражавшие официальную точку зрения Пекина, также можно рассматривать в качестве источников.

Подборки документальных материалов о китайско-советских отношениях неоднократно публиковались в КНР и других странах. В большинстве случаев они содержат уже известную информацию 59, хотя, собранная вместе, она иногда помогает глубже понять как изучаемую проблему в целом, так и ее отдельные аспекты60.

По ходу изложения темы, особенно по вопросам отношений между СССР и КНР, приходилось также обращаться к советским официальным документам: материалам съездов КПСС, пленумов ЦК КПСС, заявлениям советского правительства.

Цель исследования состоит в том, чтобы, опираясь на источники, выявить роль и значение внутренних и внешних аспектов в формировании и осуществлении политики КНР в отношении СССР.

Методологической основой диссертации является диалектика отношений внутреннего и внешнего в исследуемом объекте. Каждая из этих сторон имеет еще и свои противоречия. Рассмотрение разнообразных диалектических связей и отношений объекта помогает выявить его сущностные черты.

В системе гегелевской философии внутренняя и внешняя политика рассматриваются с точки зрения развития объективного духа и относятся к философии права, понимаемого как воплощение идеи свободы. Реализуется эта идея в деятельности государства, которое выступает в качестве высшего носителя суверенитета. Будучи направленным во вне, он чреват войнами, но их причины прежде всего внутренние и связаны с потребностью укрепления государства, его способности противостоять как внутренним смутам, так и внешним угрозам61.

Марксизм также руководствовался принципом единства внутренней и внешней политики. Он исходил из того, что в основе деятельности государства лежат интересы господствующего класса. И хотя признавалось влияние внешних факторов — мирового рынка, системы государств и т. д., приоритет оставался за внутренними. Внешняя политика обычно считалась продолжением внутренней62.

Мао Цзэдун, следуя марксистскому методу, отмечал сложный характер взаимодействия внешних и внутренних факторов. Он считал, что «внешние причины являются условием изменений, а внутренние причиныосновой изменений, причем внешние причины действуют через внутрен.

63 ние" .

Современный методологический подход предложен А. Д. Воскресенским в выдвинутой им концепции взаимодействия России и Китая. Исследуя возможности многофакторного равновесия в международных отношениях, автор отмечает особенно важное значение экзогенных и эндогенных детерминант поведения государств. При этом выделяет ряд внешних системно-структурных факторов (характеристики международной системы, степень ее конфликтности, количество соседей, организацию альянсов, степень их сплоченности и т. д.). Внутренние факторы он подразделяет на объективные (экономические, политические, демографические, географические, культурные) и субъективные (общечеловеческие, общественные, государственные, национальные, а также индивидуальные, групповые и правительственные интересы).

Равновесие всей системы отношений поддерживается посредством корректировки общечеловеческих, общественных и государственных компонентов национальных интересов 64. Методология, предложенная А. Д. Воскресенским, может быть использована не только при решении задач многофакторного равновесия, но и при изучении конфликтов и других деструктивных процессов, где также действуют внутренние и внешние факторы.

Научная новизна. В диссертации использована оригинальная авторская концепция возникновения китайско-советского конфликта как результата противоречий, возникших между двумя странами на индустриальном этапе цивилизационного развития. Обращено внимание на системный характер конфликта и особенности его развертывания на глобальном, региональном и межгосударственном уровнях. Более полно, чем прежде, рассмотрен ряд аспектов внутренней и внешней политики КНР, определена их роль в изменении курса Пекина в отношении СССР. Выявлена общая тенденция к преобладанию внешнеполитических факторов, позволяющая рассматривать советско-китайский конфликт как часть процесса перестройки всей системы международных отношений.

Практическая значимость работы. Материалы диссертации были использованы автором при разработке курса лекций для студентов по истории стран Восточной Азии. В дальнейшем на их основе возможна подготовка спецкурса и отдельных разделов в учебных пособиях по истории.

Работа апробирована в выступлениях автора на научных конференциях в Москве и Владивостоке. Она обсуждалась и была одобрена в Центре китаеведения Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. К проблеме сравнительного изучения СССР и КНР // Китай и социализм. Актуальные проблемы изучения экономики, политики, истории и культуры Китая. Тезисы докладов I Всесоюзной научной конференции (Москва, 9−11 октября 1990 г.). М., 1990. Ч. II. С. 19−23.

2. Фактор «третьего мира» в советско-китайских отношениях // Особенности общественно-политического и экономического развития стран азиатско-тихоокеанского региона: история и современность. Тезисы докладов и сообщений советско-китайской конференции (Владивосток, 21−23 мая 1991 г.). Владивосток, 1991. С.64−65.

3. Еще раз о взаимосвязи экономики, политики и идеологии // Китай и мир. Актуальные проблемы изучения экономики, политики, истории и культуры Китая. Тезисы докладов II Всесоюзной научной конференции. М., 1991. Ч. II С. 75−79.

4. Москва — Пекин: что же нас разделяло? // Дальневосточный ученый. Владивосток, 1991. № 28.

5. Советско-китайские отношения в период 50-х — начала 60-х годов. Владивосток, 1991. 31с. Препринт.

6. То же как: Конфликт был неизбежен? Советско-китайские отношения // У карты Тихого океана. 1991. № 10. С. 13−21- № 11- С. 24−30- № 12. С. 1322-.

7. О роли советского фактора в КНР // Китай и мир. История, современность, перспективы. Тезисы докладов III Международной конференции (Москва, 5−7 октября 1992 г.). М&bdquo- 1992. Ч. I. С. 124−128.

8. Зона контактов. О значении китайского фактора для бывшего СССР и новой России // Россия и АТР. Владивосток, 1994. № 2. С.73−81.

9. Советско-китайский конфликт. 60-е — начало 80-х годов. Статья первая: Истоки конфликта // Россия и АТР. 1998. № 2. С. 53−59- Статья вторая: Системный характер конфликта // Там же. 1998. № 4. С. 50- 6 3.

Ю.Россия и Китай в XX веке: культурные и цивилизационные аспекты взаимодействия // Китайской Народной Республике 50 лет: история и современность. Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции, 18−19 мая 1999. Владивосток, 1999. С. 56−58.

1. Мао Цзэдун. О десяти важнейших взаимоотношениях // Избранные произведения. -Т. 5. — Пекин, 1977. — С. 366−367.

2. Мао Цзэдун. Выступление на II Пленуме Центрального Комитета Коммунистической партии Китая восьмого созыва // Избранные произведения. — Т. 5. — Пекин, 1977. -С.407.

3. Рахманин О. Б. Взаимоотношения И.В. Сталина и Мао Цзэдуна глазами очевидца // Новая и новейшая история. — М., 1998. — № 1. — С. 90.

4. Вопросы власти и собственности давно и успешно исследует Л. С. Васильев [См. :Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайского государства. (Формирование основ социальной структуры и политической администрации). — М., 1983. — С. 3−57- Он же. Возникновение и эволюция частной собственности на Востоке // Частная собственность на Востоке. — М., 1998. — С. 23−63]. В истории Китая имеется богатый опыт взаимодействия власти и собственности. В наиболее важных для аграрного общества земельных отношениях была выработана достаточно совершенная система, сочетающая верховную собственность государства на землю с многоступенчатой иерархией преимущественно коллективного владения ею (патронимия, большая семья, нуклеар-ная семья). Это позволяло поддерживать стабильность социума и делало его крайне консервативным [См.:Непомнин O.E. Иерархия владельческих прав на землю в традиционном Китае // Частная собственность. — С. 442.]. Сейчас человечеству приходится решать в принципе ту же проблему, которая на протяжении веков была главной для Китая: перенаселенность при ограниченности жизненных ресурсов. Велика вероятность того, что оно изберет сходный способ регулирования отношений власти и собственности. Если это произойдет, то ему, скорее всего, предстоит пережить консервативную эпоху.

5. Впрочем, это не исключает возможности конструировать многополярные схемы в международной политике. Если проследить их цели, то можно убедиться, что все равно они сводятся либо к поддержанию баланса между Востоком и Западом, либо представляют собой попытки изменить его в пользу одного из них. Так, ратование России в последние годы за многополярный мир как альтернативу однополярному, возникшему после развала советского блока, в конце концов вылилось в идею стратегического партнерства Индии, Китая и России. По сути, усиления Востока в противовес Западу.

6. Рябченко Н. П. Россия, Китай и глобальная цивилизация // Дальневосточный ученый. — Владивосток, 1997. 25 июняОн же: Возможен ли конец истории? // Дальневосточный ученый. — Владивосток, 1998. 20 мая.

7. Лазарев В. И. О социально-политическом содержании событий в Китае // Вопросы истории КПСС. — М., 1974. — № 6. — С. 61−62.

8. Лазарев В. И. Классовая борьба в КНР. — М., 1981. — С.14, 22.

9. Ларев В. И. Природа и корни маоистского антисоветизма // Вопросы истории КПСС. -М., 1975. — № 10. — С. 92- Лаптев В. Б. Мелкобуржуазные, националистические тенденции в КПК и формирование антисоветского курса Пекина // Вопросы истории. -М., 1981. — № 7, — С. 59−73.

10. Пленум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. 10−15 февраля 1964 года. Стенографический отчет. — М., 1964. — С. 635.

11. Ковалев Е. Ф. Аренда и арендные отношения в Китае. — М., 1947. — С. 58- Мугрузин A.C. Аграрные отношения в Китае в 20 — 40-х годах XX в. — М., 1970. — С. 160.

12. Мугрузин A.C. Социально-экономическая характеристика китайского крестьянства (Сравнительный анализ полуфеодального китайского и русского мелкобуржуазного крестьянства) // Проблемы Дальнего Востока. — М., 1984. — № 4. — С. 74- Васильев Л. С. История Востока. — М., 1993. — Т. 2. — С. 433.

13. Ленин В. И. Доклад на II Всероссийском съезде коммунистических организаций народов Востока. 22 ноября 1919 г. // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. — Т. 39. -С. 329.

14. Проимпериалисгическая политика Пекина // Проблемы Дальнего Востока. — М., 1981. -№ 1.-С. 19−25.

15. Борисов О. Б. Внутренняя и внешняя политика Китая в 70-е годы: Политический очерк. — М., 1982. — 384 е.- Борисов О. Б., Колосков Б. Т. Советско-китайские отношения. — М. 1977. — 582 е.- Владимиров О. Советско-китайские отношения в сороковых.

— восьмидесятых годах. — М., 1984. — 384 е.- Владимиров O.E., Ильин М. А. Эволюция политики и идеологии маоизма в 70-х — начале 80-х годов. — М., 1980. — 328 е.- Гале-нович Ю.М. «Белые пятна» и «болевые точки» в истории советско-китайских отношений, — М., 1992. -Т. 1. — 170 е.- Т. 2. — Книга первая. — 140 е.- Книга вторая — 132 е.- Григорьева Е. А. О нынешней позиции руководства КНР по вопросам советско-китайских отношений // Информ. бюлл. / ИДВ АН СССР. — М., 1980. — № 98. — С. 5564- Иринин В. Е. Фальсификация исследования Центрального Тяныпаня с целью оправдания территориальных претензий Пекина к СССР // Проблемы Дальнего Востока.

— М., 1979. — № 2. — С. — 121−130- Капица М. С. КНР: три десятилетия — три политики.

— М., 1979. — 576 е.- Колосков Б. Т. Внешняя политика Китая. 1969;1976. — М., 1977. -328 е.- Малухин А. М. Некоторые аспекты маоистского курса в отношении СССР // Информ. бюлл. / ИДВ АН СССР. — М., 1976. — № 75. — С. 39−112- Машанова А. К. Организация, методы и формы антисоветской пропаганды группы Мао Цзэдуна // Информ. бюлл. / ИДВ АН СССР. — М., 1969. — № 25. — С. 3−54- Мясников B.C. Несостоятельность маоистской историографии формирования советско-китайской границы // Информ. бюлл. // ИДВ АН СССР. — М&bdquo- 1976. — Ч. I. — № 73. — С. 5−59- Сладковский М. И. Китай: основные проблемы истории, экономики, идеологии. — М., 1978. — 301 е.- Тихвинский С. Л. История Китая и современность. — М. 1976. — 359 е.- Он же. Вели-коханьский гегемонизм и публикации на исторические темы в КНР // Вопросы истории. — М., 1975. — № 11. — С. 64−96- Яковлев А. Г. КНР и социалистический мир. 19 491 979. — М., 1981. — Книга 2- 312 е.- Яковлев А. Г. Внешняя политика КНР в первой половине 70-х годов // Информ. бюлл. / ИДВ АН СССР. — М&bdquo- 1976. — № 75. — С. З -38.

16. Опасный курс. — М., 1969;1981. — Вып. 1−11.

17. Бажанов Е. П. Советско-китайские отношения: уроки прошлого и современность // Новая и новейшая история. — М., 1989. — № 2. — С. 3−25- Он же. СССР и КНР: конец большой размолвки // Азия и Африка сегодня. — М., 1989. — № 8. — С. 6−11- Гончаров С. От союза через враждебность к добрососедству. 40 лет советско-китайских отношений // Литературная газета. — М., 1989. 4 окт.

18. Усов В. Трагедия на Уссури // Проблемы Дальнего Востока. — М., 1994. — № 3. — С. 83−93- Волохова А. К. К событиям на Даманском. — Там же. — С. 94−97.

19. Кулик Б. Т. Советско-китайские разногласия как фактор «холодной войны» (19 561 985 гг.) // Китай, китайская цивилизация и мир. История, современность, перспективы. Тезисы докладов IV Международной научной конференции (Москва, 6−8 октября 1993 г.). — М., 1993. — Ч. I — С. 149−153- Яковлев А. Г. Уроки советско-китайской конфронтации в свете тенденций современного мирового развития // Перспективы сотрудничества Китая, России и других стран Северо-Восточной Азии в конце XX — начале XXI века. Тезисы докладов VIII Международной научной конференции «Китай.

Китайская цивилизация и мир. История, современность, перспективы" (Москва, 7−9 октября 1997 г.). — М., 1997. Ч. I. — С. 133−137- Он же. К вопросу о причинах советско-китайского конфликта // Китай на пути модернизации и реформ. Тезисы докладов X Международной научной конференции «Китай, китайская цивилизация и мир. История, современность и перспективы» (Москва, 22−24 сентября 1999 г.). — М., 1999. -С. 200−204- Кулик Б. Т. Советско-китайские отношения на пути к нормализации (19 791 989 гг.)//Там же. Часть 2.-С. 8−10;

20. Делюсин JT. Подоплека недавнего конфликта // Азия и Африка сегодня. — 1999. — № 7.

— С.,.61−65. — № 8. — С. 56−60.

21. Яковлев А. Г. Международное положение и внешняя политика Китая // Китай на пути модернизации и реформ. 1949;1999. -М., 1999. — С. 600−601- Кулик Б. Т. Внутренние факторы формирования внешней политики КНР // Там же. С. 618−622.

22. Гу Вэндинь. Эволюция китайско-советских отношений в 60 — 80-е годы: от конфронтации к нормализации и сотрудничеству. Автореф. дис.. канд. ист. наук. — Иркутск, 1996.-С. 19−21.

23. Nathan A. J., Ross R. S. The Great Wall and the Empty Fortress. China’s search for security. — N.Y. — L., 1997. — P. XIV-XV.

24. Мировицкая P.А. Буржуазные китаеведы об актуальных проблемах советско-китайских отношений и их истории (начало 70-х годов) //Информ. бюлл. / ИДВ АН СССР. — М., 1976. — № 75. — С. 165−184- Карганова Т. А. Буржуазная историография о причинах советско-китайских разногласий // Там же. С. 185−199- Современный Китай в зарубежных исследованиях. — М., 1979. — 261 е.- Светличный Р. Б. Американская буржуазная историография о причинах советско-китайских разногласий // Информ. бюлл. //ИДВ АН СССР. — М., 1983. — № 115. С. 110−172- Онже. Проблемы советско-китайских отношений в американской буржуазной историографии 1949;1983 гг. // Информ. бюлл. /ИДВ АН СССР. — М, 1985. — № 134. — 172 е.- Труш С. М. Внешнеполитический потенциал и движущие факторы политики КНР в оценке американской политологии (Критический анализ американской литературы 70-х — начала 80-х годов) // Информ. бюлл. / ИДВ АН СССР. — М., 1986. — № 139. — 162 с.

25. Schram S. The marxist // Мао Tse-tung in the scale of history. — Cambridge e.a., 1977. -P. 67.

26. Thornton R. The Sino-Soviet relationship. 1917;1972. — Bloomington — L., 1973. — P. 334.

27. Zagoria D. S. Mao’s role in the Sino-Soviet conflict// Pacific affairs. — Vancouver, 1974. -Vol. 47. — No. 2. — P. 141- Zagoria D.S. Ideology and Chinese foreign policy // Ideology and foreign policy: A global perspective. — N. Y., L, 1978. — P. 111.

28. Meisner M. Leninism and Maoism: Some Populist Perspectives on Marxism-Leninism in China // China Quarterly. — L., 1971. — No. 45. — P. 33.

29. The logic of «maoism». Critiques and explications. -N.Y., 1974. — P. 162.

30. Ковалев E. Ф. «Китайская проблема» в извращенном толковании Роже Гароди // Проблемы Дальнего Востока. — М., 1973. — № 2. — С. 64−76.

31. Barnett A. D. China and the major powers in East Asia. — Wash., 1977. — P. 57- An Tai Sung. The Sino-Soviet territorial dispute. — Phil., 1972. — P. 57.

32. Scalapino R. A. The United States and the security of Asia // Internal and external security issues in Asia. — Berkeley (Cal.), 1986. — P. 64−65.

33. Scalapino R.A. Asia and the road ahead. Issues for the major powers. — Berkley e.a., 1975.

— P. 92- Terril R. China’s foreign policy // Atlantic. — Boston, 1973. — Vol. 231. — No. 6. -P. 4−16.

34. Bamett A. D. Op. cit. — P. 229.

35. Copper J. F. China’s Global Role. An analysis of Peking’s National Power capabilities in the context of an evolving international sistem. — Stanford Cal: Hoover Institution Press, 1979. — 181 p.- Yahuda M. B. China’s Role in World Affairs. — L.: Croom Helm, 1978. -300 p.- The China’s Factor: Sino-American relations and the global scene. — Englwood Cliffs, New Jersey, 1981. — 223 p.

36. Clubb O.E. 20-th century China. 3-ed. ed. — N.Y., 1978. — P. 494.

37. The Cambridge History of China. — Taipei, 1991. — Vol. 15. The People’s Republic. — Part 2: Revolutions within the Chinese Revolution 1966;1982. — P. 54−81, 218−304.

38. Rozman G. The Chinese debate about soviet socialism. 1978;1985. — Princeton, 1987. -396 p.

39. Dittmer L. Sino-Soviet Normalization and Its International Implications, 1945;1990. -Seattle and L., 1992. — 373 p.

40. Яковлев А. Г. Уроки советско-китайской конфронтации. С. 133−137.

41. Cheng J. Sino-Soviet relations in the 1980's // Asia Pacific community. — Tokio, 1985. -No. 27.-P. 53.

42. Jin Chunming. What Caused the «Cultural Revolution»? // Beijing review. — Beijing, 1986.

— Vol. 29.-No. 23, — P. 22−24.

43. Синь чжунго сыши нянь яньцзю. Исследование сорока лет нового Китая. — Пекин, 1989.-С. 310−311.

44. Юй Гуаньюань. Цун шицзе хэ чжунго лиши пай кань шэхуйчжуи цзяньшэ шици ды гайгэ. Реформы периода строительства социализма в свете мировой и китайской истории // Чжунго шэхуй кэсюе. — Пекин, 1985. — № 1. — С.62.

45. Chen Qimao. War And Peace: A Reappraisal // Beijing review. — Beijing, 1986. — Vol. 29. -No. 23. — P. 22−24.

46. Чжунхуа жэньминь гунхэго дуйвай гуаньси гайшу. Очерки внешних связей КНР. -Шанхай, 1989.-С. 115−118.

47. Чжунхуа жэньминь гунхэго ши. История КНР. — Пекин, 1989. С. 244, 252−253.

48. Линь Цзюнь. Чжун Су гуаньси. Китайско-советские отношения. 1689−1989. — Харбин, 1989.-С. 184.

49. Линь цзюнь. Чжун Су. С. 204.

50. Ню Цзюнь. 1969 нянь Чжун Су бяньцзе чунту юй Чжунго вайцзяо чжаньлюе ды тя-очжэн. Китайско-советские пограничные столкновения 1969 г. и урегулирование стратегии внешних связей Китая // Дандай Чжунго ши яньцзю. — Пекин, 1999. — № 1.

— С. 66−77- Лю Чжинань. 1969 нянь, Чжунго Чжаньлюе юй дуй Мэй Су гуаньси ды яньцзю хэ тяочжэн. 1969 год, стратегия Китая и исследования и урегулирование в отношении американо-советских связей // Там же, 1999. — № 3. — С. 41−57.

51. Желоховцев А. Н. Новый роман Ван Мэна. «Время — маятник» (Чоучуды цзицзе) // Перспективы сотрудничества Китая, России и других стран Северо-Восточной Азии в конце XX — начале XXI века. Тезисы докладов VIII Международной научной конференции «Китай. Китайская цивилизация и мир. История, современность, перспективы. — М., 1997. — Ч. 2- С. 82−84- Сун Цян, Чжан Цзанцзан, Цяо Бянь и др. Чжунго кэи шо бу. Китай может сказать нет. — Пекин, 1996. — С. 4.

52. Су Ци. Лунь чжун су гун гуанси чжэнчанхуа. О нормализации отношений между китайскими и советскими коммунистами. — Тайбэй, 1991. — 306 с.

53. Su, Chi. Sino-Soviet Border Negotiations: 1969;1978. — Taipei, 1984. — 71 p.

54. Поспелов Б. В. Японская общественно-политическая мысль и маоизм. — М., 1975. -С. 6.

55. Поспелов Б. В. Очерки философии и социологии современной Японии. — М., 1974. -С. 272.

56. Гавриловская Н. П. Некоторые аспекты советско-китайских отношений в освещении японских буржуазных китаеведов (Критический обзор) // Информ. бюлл. / ИДВ АН СССР. — М&bdquo- 1985. — № 131. — С. 186−194.

57. Miasnikov V. S. Ethno-Cultural Aspects of Ineraction between Russia and China and Their Influence upon the Soviet-Chinese Relations // Sino-Soviet affairs. — Soul, winter 1991/2. -Vol. XV. — No. 4. — P. 102.

58. Взаимосвязь и взаимовлияние внутренней и внешней политики. Ежегодник Советской ассоциации политических наук. — М., 1980. — 198 е.- Мао Цзэдун. Маодунь лунь. Относительно противоречия // Мао Цзэдун сюаньцзи. Избранные произведения Мао.

Цзэдуна. — Пекин, 1952. — Т. 2. — С. 787- Linkage politics. Essays on the convergence of national and international sistems. N.Y.: The Free PressL.: Collier — Macmilan Limited, 1969.-352 p.

59. The Sino-Soviet dispute. Keesing’s research report. — N. Y., 1969. — 120 p.- The Foreign Relations of the People’s Republic of China. — N.Y.: Capricorn books. — 1972. — 420 p.- China’s world view by A SACU working group. — L., 1979. — 107 p.

60. «All Under the Heaven Is Great Chaos». Beijing, the Sino-Soviet Border Clashes, and the Turn Toward Sino-American Rapprochement, 1968;69. Introduction and annotation by Chen Jian and David L. Wilson // Cold War International History Project Bulletin. -Washington, D C., Winter 1998. — Issue 11. — P. 155−175.

61. Гегель Г. В. Ф. Философия права. — М., 1990. — С. 279−378- Нарсесянц B.C. Диалектика внутренней и внешней политики в учении Гегеля // Взаимосвязь и взаимовлияние внутренней и внешней политики. — М., 1982. — С. 105−114.

62. Сергиев А. В. Марксизм-ленинизм о соотношении внутренней и внешней политики // Взаимосвязь и взаимовлияние. — С. 18−34- Кожемяков А. С. Структура и механизм взаимосвязи внутренней и внешней политики государства // Там же. — С. 25−34.

63. Цит. по: Пын Мин. История китайско-советской дружбы. — М., 1959. — С. 57.

64. Воскресенский А. Д. Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений. — М., 1999. — С. 104−145- Он же. Россия и Китай: парадигма взаимодействия в исторической динамике и преемственности // Восток. — М., 1999. — № 3. — С. 45−58.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Завершается XX век. Единство современного мира — уже давно очевидный факт. Его основы были заложены в развитии индустриальной цивилизации. Зародившись на Западе, она стала распространяться на другие регионы, но до середины XX в. не могла охватить Китай. Только маршрут, «проложенный» через Советский Союз, оказался удачным. Сначала от большевиков был воспринят марксизм. На его основе воспроизведена мобилизационная модель развития, аналогичная советской, и при прямой массированной помощи СССР с участием других государств «социалистического лагеря» началась ускоренная индустриализация КНР.

Социалистический лагерь" сыграл роль контактной зоны между Западом и Востоком, благодаря которой был совершен крупнейший в истории прорыв индустриальной цивилизации на Восток, и она стала по-настоящему мировой. Возможно, именно в этом и состояла историческая миссия «социалистического лагеря». Во всяком случае, как только в Китае были заложены основы тяжелой промышленности и он мог дальше развиваться уже самостоятельно, произошел китайско-советский раскол, положивший начало крушению социалистической системы.

Судьба «лагеря» была предрешена, так как в условиях быстро развивающейся интернационализации мирового хозяйства экономически замкнутая система, даже такая обширная, не могла долго сохраняться. Китай, учитывая его масштабы и потребности в международном сотрудничестве, объективно больше других социалистических государств был заинтересован в выходе за пределы системы. Поэтому было достаточно небольшой напряженности в китайско-советских отношениях, чтобы начали усиливаться разногласия, перерастая в конфликт. Этому способствовали такие факторы как системный характер обоих государств, различия в уровне социально-экономического развития и типов правящих режимов.

Конфликт принял характер идейно-политического противостояния по вопросу дальнейшего развития мирового революционного процесса. После того как радикальная воинственная позиция Мао Цзэдуна не была одобрена в Москве, он взял курс на самоусиление Китая путем «опоры на собственные силы». «Большой скачок» в коммунизм должен был в кратчайшие сроки вывести КНР в мировые лидеры, и это стало бы лучшим подтверждением правильности как внутренней, так и внешней политики Пекина.

Мао Цзэдун был глубоко убежден в том, что в середине XX в. центр мировой революции переместился из Советского Союза в Китай. После неудачи со «скачком» он принялся укреплять этот центр изнутри и развернул кампанию «социалистического воспитания» народа. Подъем национально-освободительного движения в мире давал надежду, что методами «народной войны» можно будет уничтожить империализм. Китаю отводилась роль политического, военного и технического центра мировой революции 1. Так складывался курс, альтернативный советскому, ориентированному на мирное соревнование с капитализмом.

Культурная революция" стала средством установления полного господства политики Мао Цзэдуна внутри страны. Она сопровождалась ожесточенной борьбой против тех, кто мог повести страну по пути «советского ревизионизма». Когда победа «культурной революции» была достигнута, возникла новая проблема: как удержать завоеванные позиции? Лучший, известный с древности способ — использовать жупел внешней опасности. Советское вторжение в Чехословакию, а затем вооруженные столкновения на Уссури способствовали резкому усилению антисоветизма в Китае. Но сами эти события и их последствия сыграли более значительную роль. «Социалистический лагерь» окончательно раскололся. Пекин стал считать Советский Союз врагом номер один. Конфликт между ними перешел на стратегический уровень.

Трудным решением для КНР было пойти на сближение с другим своим противником — США, чтобы упрочить позиции в борьбе против СССР. В стратегическом плане это был верно рассчитанный шаг. Однако его предстояло увязать с перспективой мировой революции. Выдвинутая Мао Цзэ-дуном теория «трех миров» позволяла найти выход из этого затруднительного положения. Он считал, что «третий мир», включая Китай, является «основной движущей силой революции». Самая актуальная для него задача — создание широкого «антигегемонистского», фактически антисоветского, единого фронта, в который наряду со «вторым миром» могла бы войти и часть первого, то есть Соединенные Штаты. Таким образом, борьба за мировую революцию не снималась с повестки дня, а только переводилась в долгосрочную перспективу. Новая внешнеполитическая теория помогла смягчить переход Пекина от крайнего революционного радикализма к стратегическому сотрудничеству с лидером капиталистического мира.

Кардинальные сдвиги во внешней политике были подготовлены также переменами во внутренней политике КНР, и тут вопрос об отношении к СССР был весьма актуален. Отстаиваемая левыми радикалами модель общественного развития противопоставлялась «негативному примеру реставрации капитализма в СССР». Главное обвинение левых в адрес своих политических противников состояло в том, что они идут по тому же пагубному пути. Официальная пропаганда создала образ «советского ревизионизма» и «гегемонизма» как реального абсолютного зла. От него старались дистанцироваться как левые, так и «прагматики». В борьбе против этого «зла» их позиции совпадали. Было достигнуто взаимопонимание в необходимости сближении с Западом и укреплении мощи страны путем осуществления программы «четырех модернизаций». «Прагматики», в отличие от догматичных левых, были более склонны к таким новациям. Придя к власти в конце 70-х годов, они форсировали стратегическое, экономическое и политическое сотрудничество Пекина с Западом, что объективно отражало потребность Китая в окончательном преодолении изоляции от внешнего мира.

Сближение Пекина с Западом постоянно сопровождалось нагнетанием антисоветизма, но одновременно как во внутренней, так и во внешней политике КНР происходили процессы, способствовавшие его изживанию.

Практика показала, что социально-экономическая модель общества, предложенная Мао Цзэдуном, не только не является лучшей по сравнению с советской («ревизионистской»), но стала препятствием для дальнейшего развития страны. Смена политического режима в КНР, произошедшая в конце 70-х годов, открыла возможность объективно подойти к оценке характера советского общества и признать, что оно по-прежнему является социалистическим, а не буржуазным, как об этом многие годы твердила китайская пропаганда. Наконец, самый больной вопрос — об угрозе со стороны советского «гегемонизма» — также начал утрачивать актуальность после того, как Китаю удалось занять центральное место в «треугольнике» СССР — КНР — США и укрепить свои военные силы у северной границы. Все это означало, что конфликт в основном исчерпан.

Соотношение внутрии внешнеполитических аспектов в формировании и осуществлении политики КНР на советском направлении в рассматриваемый период имело постоянную тенденцию к усилению влияния последних, что было обусловлено нарастанием стратегического противостояния двух государств. Конец 70-х годов, когда крайне левые силы в Китае потерпели поражение, а новый внутриполитический курс еще не не укрепился настолько, чтобы оказывать достаточно сильное влияние на внешнюю политику, стал рубежом, за которым внешние аспекты стали полностью преобладать. Тем не менее, как до, так и после этого рубежа сохранялось их сложное переплетение и взаимное влияние.

Курс, проводимый левыми радикалами внутри страны, имел целью укрепить Китай как альтернативную Советскому Союзу, подлинно революционную, по их мнению, силу. Радикальная внутренняя политика рассматривалась как необходимое условие успешного осуществления внешней, и наоборот, борьба на внешнем фронте — против советского «ревизионизма» — должна была предотвратить его распространение в Китае. Вокруг этого разворачивалась вся их бурная деятельность, отразившаяся в официальных установках, внутриполитической борьбе, пропаганде.

Неизбежные, по причине утопизма отстаиваемых целей, неудачи привели к укреплению оппозиции — «прагматиков». Они не питали иллюзий в отношении мировой революции, но также выступали за усиление мощи Китая, против советского «гегемонизма». В китайском руководстве начала формироваться новая политическая тенденция. Ее принципиальное отличие от прежней, проявившееся после третьего пленума ЦК КПК одиннадцатого созыва, состояло в том, что Пекин больше не пытался распространить свое влияние во вне, а наоборот стараться создавать благоприятную внешнюю обстановку для осуществления долговременной программы модернизации страны. Актуальной становилась задача нормализации отношений с Советским Союзом.

В ходе китайско-советской конфронтации изменилось международное положение КНР. Пекин окончательно порвал с «социалистическим лагерем» и прекратил союзнические отношения с Советским Союзом. Китайская Народная Республика была признана большинством государств мира, в том числе всеми ведущими, восстановила свои права в ООН и других международных организациях. От попыток разжечь мировую революцию она обратилась к созидательным целям, осуществлению программы «четырех модернизаций». В сущности, через конфликт с СССР произошел переход Китая от локальной системы «социалистического лагеря» к глобальной системе международных отношений и включение его в современную мировую цивилизацию.

Трудности, которые пришлось пережить Китаю во второй половине XX в., в значительной мере были связаны с поиском им своего места в мире. Убедившись в невозможности достижения глобальных целей и ошибочности отстаиваемых Мао Цзэдуном методов, Пекин остановился на более скромной задаче строительства «социализма с китайской спецификой». Решение об этом, принятое на XII съезде КПК, фактически означало, что Китай отказывается от глобальных революционных претензий, что снимало все возникшие на этой почве противоречия с СССР, и готов ограничиться ролью социалистической страны, принадлежащей к «третьему миру».

Выбор оказался правильным, и он не был чисто политическим. Признание родства с «третьим миром», необходимость решать сходные задачи модернизации помогли Китаю наконец определить свое действительное место среди других государств. Сейчас по своему потенциалу, достигнутым результатам и формальному статусу — единственное восточное государство-постоянный член Совета Безопасности ООН — это лидер Востока. Отстаиваемые им позиции на международной арене не только созвучны настроениям и представлениям народов Востока, но имеют более глубокое содержание. Стоит вспомнить настойчивую борьбу Китая против «гегемонизма». В 70−80-е годы она была направлена в основном против СССР. После развала Советского Союза огонь критики переместился на Соединенные Штаты. При этом Пекин постоянно заявлял, что он в принципе против гегемонизма, не стремится стать гегемоном и никогда им не будет. То есть цель благая — новые, более справедливые отношения между народами. Но проблема в том, что существующий миропорядок, являясь детищем Запада, отражает характерные черты его культуры, в том числе стремление к экспансии, доминированию, и, чтобы изменить его, миру придется полностью перестроиться, больше ориентироваться на гармонию и сотрудничество, а не на борьбу и конкуренцию. И хотя для этого Востоку нет необходимости одерживать победу над Западом, а Китаю становиться гегемоном, такая глобальная перестройка не может обойтись без противоречий и борьбы.

Новейшая история свидетельствует, что в течение всего XX века шла борьба за самоопределение Востока. «Пробуждение Азии» переросло в борьбу колоний за независимость. Добившись свободы, молодые государства начали активно выступать против сохранения любых форм зависимости от Запада. Противоречия возникали и продолжают возникать везде, где Запад соприкасается с Востоком. Не стала исключением и евразийская контактная зона. Раскол «социалистического лагеря» прошел сначала по главному «тектоническому разлому»: СССР — Китай. После развала Советского Союза и образования новых независимых государств «трещина» пробежала между Россией и Центральной Азией с Закавказьем. В настоящее время она уже идет по Северному Кавказу. Объединение славянских народов бывшего СССР, а события сейчас развиваются именно в этом направлении, судя по всему, ускорит и завершит обособление Востока в евразийской зоне.

Парадокс в том, что одновременно с разделением мира по линии Восток — Запад и далее по этнокультурным регионам идет встречный процесс формирования глобальной цивилизации. Это говорит о сложности и противоречивости мирового развития. Но таков, видимо, его закономерный ход. На XX век пришелся самый трудный этап, включивший в себя две мировые и войны и «холодную войну», который вряд ли можно расценить иначе как кризис одностороннего развития мира, навязанного ему западной цивилизацией. В то же время обретение Востоком самостоятельности открывает перспективу его свободного и взаимовыгодного сотрудничества с Западом и большей гармонии для человечества. Мы являемся свидетелями становления этого процесса. Он весьма непрост. Между собой взаимодействуют народы, находящиеся на различных этапах цивилизационного развития — доиндустриальном, индустриальном и постиндустриальном. Важнейшим фактором международных отношений остаются культурные различия как между отдельными странами, так и целыми регионами. Восток и Запад имеют своих лидеров — Китай и США, отношения между которыми, с одной стороны, отражают не только их собственные интересы, но также позицию этих двух полюсов, а с другой — сами оказывают на них немалое влияние.

Складывается новая мировая система, основанная на равноправном взаимодействии Востока и Запада. Во все более тесно связанном мире поведение и действия государств сильнее, чем когда-либо прежде, будут зависеть от их места и роли в эволюции этой системы. Российско-китайские отношения также будут развиваться прежде всего как ее часть. Поэтому при оценке их перспектив и общих тенденций в первую очередь придется исходить из учета глобальной динамики.

1. Мао Цзэдун. Великие стратегические установки // Выступления и статьи Мао Цзэду-на разных лет, ранее не публиковавшиеся в китайской печати. — М., 1976. — Вып. 6. -С. 225.

2. Рябченко Н. П. Россия, Китай и глобальная цивилизация // Дальневосточный ученый. — Владивосток. 1977. 25 июня.