Провинциальная историческая мысль последней трети XIX — начала ХХ вв.: По материалам Тобольска и Омска

Актуальность исследования. В современной науке провинцию понимают не только как географическую единицу, удаленную от центра, но и как особую социокультурную систему, существенно отличающуюся от столичной, с особым умонастроением и психологическим состоянием. Многосоставность этой системы очевидна. В неё входит и историческое знание. Однако собственно провинциальные варианты историографии долгое время находились в тени столичной модели историописания. Ситуация лишь в последние десятилетия начинает изменяться: возрастает интерес к региональной истории, историческому краеведению, провинциальной историографии, что связано как с общими тенденциями развития гуманитарного знания, так и с изменившимися социально-культурными условиями развития исторической науки в нашей стране.

До последнего времени в исследованиях, посвященных в частности историографии Сибири, доминировал «социальный подход», который проявлялся в определённой модели описания науки, характеризующейся гипертрофированным классовым анализом и жёсткой иерархией столичного и провинциального наукотворчества. Разрушение обозначенной схемы в конце XX века привело к пониманию неоднозначности, многосоставности и сложности процесса формирования научного знания. Провинциальное историописание всё чаще выступает как самостоятельный объект изучения. В последнее десятилетие современными историками на качественно новом уровне написан ряд монографий, посвящённых, главным образом, трудам провинциальных историописателей Европейской части России, сибирская же историография, в интересующем нас плане, до сих пор представлена фрагментарно.

Актуальность обозначенной нами темы получает дополнительную мотивацию и в связи с современными социальными процессами. С одной стороны, мы фиксируем разрыв с прежней историей, катастрофический коммуникативный сброс, с другой стороны, наблюдается повышенный интерес к истории собственного края, который теперь часто вырастает в нечто противостоящее всей истории России. В связи с чем, возрастает значение объективного историографического среза интересующей нас проблемы провинциальной историографии. Региональный компонент современного образования придаёт особую значимость данной теме.

Историография проблемы. Предваряя историографический обзор, необходимо остановиться на ряде моментов, определивших его построение в диссертационном сочинении. Интересующая нас проблема потерялась в разрозненных исследованиях по истории краеведения, истории интеллигенции, истории сообществ, общественных движений и т. д. Подобная распылённость затрудняет историографический анализ, но в то же время определяет проблемные блоки, при рассмотрении которых происходит процесс кристаллизации интересующей нас темы. В процессе изучения проблемы, нами привлекались как работы по сибирской историографии, так и исследования, посвящённые провинциальному историописанию Европейской России. Последние принципиально значимы для данного исследования, поскольку позволяют представить общую картину наукотворчества России и выявить специфику сибирского историописания.

Несмотря на то что в конце XIX века провинциальная историческая мысль не стала предметом специального исследования, а история исторической науки изучалась главным образом на основе трудов выдающихся писателей русской истории, в дореволюционной историографии в целом был поставлен вопрос о роли и месте исследований провинциальных историков в исторической науке России. Первые и далеко неполные обзоры работ провинциальных историков содержатся в монографиях B.C. Иконникова, А. Н. Пыпина, сибиряка В. Н. Огородникова и других учёных.1.

Благодаря методологическим наработкам А. П. Щапова, историки, изучающие провинциальную историографию, получили теоретическую основу своих исканий. По словам A.A. Севастьяновой, «в 60-е годы XIX века А. П. Щапов выступил в историографии с идеей общетеоретического плана, вполне приложимой к провинциальному историческому творчеству». Автор имеет в виду концепцию «областных (местных) историй» Щапова, нацеливавшую на исследование «внутреннего быта провинций», «внутренней жизни областей», «местного саморазвития».3 Провинциальные историки, читавшие труды историков центра усвоили эту мысль и старались воплотить теоретические наработки столичных учёных в своей практической работе.

Однако, историческая наука дореволюционного периода остановилась на стадии первых подступов к теме, не дав ни одного специального исследования, посвящённого провинциальной историографии как таковой.

Новый этап теоретического осмысления проблемы связан с деятельностью представителей культурно-исторического направления Н. К. Пиксанова и И. М. Гревса в начале XX века, особенно во время подъёма отечественного краеведения в 1920;е годы.4 В их работах.

1 Иконников B.C. Опыт русской историографии. Киев, 1891. Т. 1. Кн. 1. С. 573−575- Пыпин А. Н. История русской этнографии. СПб., 1890. Т. IVОгородников В. И. Очерк истории Сибири до начала XIX столетия. Ч. I. Иркутск, 1920. С. 45−88.

2 Севастьянова A.A. Провинциальная историография второй половины XVIII века. М.: Археографическая комиссия РАН, 1998. С. 14.

3 Щапов А. П. Великорусские области и Смутное время // Отечественные записки. 1861. № 10. С.579−582.

4 В современной литературе сформировался целый комплекс работ, посвященных изучению наследия И. М. Гревса, Н. К. Пиксанова: Корзун В. П. К спору о провинциальной исторической науке // Локальные культурно-исторические исследования: теория и практика. Омск, 1998. С. 129−137- Корзун В. П., Свешников A.B. Предисловие к публикации рукописи И. М. Гревса // Мир историка: идеалы, традиции, творчество. Омск, 1999. С. 270−278- Корзун В. П., Мамонтова М. А., Рыженко В. Г. Путешествия русских историков конца XIX — начала XX века как культурная традиция // Мир историка. XX век. M., 2002. С. 92−138- Рыженко В. Г. Изучение местного опыта — условие сохранения отечественных традиций и возрождения местной культуры // Русский вопрос история и современность. Тезисы докладов Всерос. науч. конференции. Ч. 1. Омск, 1992. С. 114−116- Она же. Личность в истории культуры России 1920;х гг. (К проблеме взаимосвязи научно-практических традиций «центра» и «провинции») // Проблемы истории науки и культуры России. Межвузовский сборник научных трудов. Омск, 1993. С. 4−26- Она же. И. М. Гревс — культуролог, педагог, родиновед // Мир историка: идеалы, традиции, творчество. Омск, 1999. закладывались идеалы отечественного родиноведения, излагались принципы культурно-исторического краеведения, разрабатывались методологические основы исследования провинции.

Областной принцип", появившийся впервые в 1913 г. в работе Н. К. Пиксанова «Три эпохи», обосновывался автором в ряде последующих публикаций. Окончательную формулировку данного понятия находим в работе Пиксанова «Областные культурные гнёзда», в которой была сформулирована задача обязательного изучения провинциальных культурных центров с различных сторон: местной исторической литературы, журналистики, библиографии, музейного, архивного, библиотечного и школьного дела, местных общественных инициатив и научньгх начинаний.5 Данный подход был ориентирован на изучение внутреннего мира культуры, её локальных проявлений.

И.М. Гревс считал, что краеведение, в широком смысле этого слова, «должно начертать полный и цельный портрет края, отображающий всё его тело и весь дух в организации и в их общей жизни». По его словам, история края сродни биографии человека. «Чтобы узнать человека, потребно не только вглядеться в его лицо., нарисовать портрет. Надо рассмотреть, как слагалась жизнь человека, построить его биографию. То же требуется и применительно к краю. Должно восстановить его историю, чтобы сознательно отнестись к современности».6 Однако эта традиция была прервана печально известными репрессиями по «делу краеведов» 1930;х годов.

Особого внимания заслуживают работы историографического характера XX в. (речь идёт об историографии второй степени). Они так же малочисленны, в связи с чем, трудно выделить чёткую периодизацию. Отдельные проблемы историографии Сибири были освещены в.

С.270−278- Сизинцева Л. И. Отечественные традиции экскурсионной и исследовательской деятельности // Методология региональных исторических исследований. СПб., 2000. С. 68−70 и др.

5 Пиксанов В. К. Областные культурные гнёзда. М.-Л., 1928.

6 Гревс И. М. История в краеведении //Краеведение. 1926. Т. 3. № 4. С. 487−489. публикациях выдающегося историка C.B. Бахрушина.7 Тема колонизации Сибири была ведущей в творчестве учёного. С точки зрения интересующей нас проблемы стоит выделить его очерк «Вопрос о присоединении Сибири в исторической литературе», где автор проанализировал работы Г. Ф. Миллера, С. У. Ремезова, П. А. Словцова, П. Н. Буцинского и зафиксировал изменение задач и приёмов в изучении колонизации Сибири. По оценкам современных исследователей, труд Бахрушина был первым опытом историографии Сибири в связи с изучением её колонизации.8 К сожалению, многие представители провинциальной исторической мысли Сибири, касавшиеся в своих сочинениях истории колонизации региона, выпали из этого обзора. В другой работе C.B. Бахрушина «Историческое изучение народов Севера» крут местных исследователей второй половины XIX в. был несколько расширен (Н.М. Ядринцев, A.B. Оксёнов, H.H. Оглобин, П. М. Головачёв и др.), но всё-таки оставался неполным.

В 1930;1950;е гг. изучением истории и культуры местного края занимались немногие, а профессиональные историки лишь эпизодически обращались к вопросам истории провинциального историописания, в частности историографии Сибири.

Некоторые подвижки в этой области знания появились в 19 601 970;е гг. В это время вышли в свет первые обобщающие труды по истории отдельных регионов и областей, в том числе и по историографии Сибири. Среди них хотелось бы назвать работы В. Г. Мирзоева и М. Б. Шейнфельда.9 В монографиях этих авторов присутствует традиционная для советской модели характеристика главных направлений.

7 Бахрушин C.B. Вопрос о присоединении Сибири в исторической литературе // Научные труды. Т. 3. ч. 1. С.17−71- Он же. Историческое изучение народов Севера // Научные труды. Т. 3. ч. 2. М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 225−235.

8 Шейнфельд М. Б. C.B. Бахрушин и историография Сибири советского периода. Учеб пособие. Красноярск, 1980.С. 70.

8 Мирзоев В. Г. Историография Сибири (первая половина XIX века.) Кемерово: Книжное издательство, 1965. 290 е.- Он же. Историография Сибири (домарксистский период). М.: Мысль, 1970. 391 е.- Шейнфельд М. Б. Историография Сибири (конец XIX — начало XX веков). Красноярск, 1973. 398 с. исторической мысли: дворянского, буржуазного, демократического. Представлены все аспекты историографического анализа: выяснение социальных позиций автора, его теоретико-методологических принципов, источниковедческой базы, проблематики и исторической концепции. Затрагиваются проблемы научно-организационных центров в связи с развитием историографии Сибири (Томский университет, Императорское Русское Географическое общество (ИРГО) и его филиалы). Большое место в работах В .Г Мирзоева и М. Б. Шейнфельда отводилось обобщённым характеристикам деятельности историков по изучению Сибири. По оценкам современных исследователей, указанные монографии «можно в известной степени считать прорисовкой контура профессионального мира.

10 провинциального историка",.

В.Г, Мирзоев кратко освещает деятельность провинциальных историков в главе «Развитие источниковедения в Сибири во второй половине XIX века», при этом автор указывает, в основном, на вклад местных исследователей в развитие археологии, археографии, этнографии. Работы историописателей учёный оценивает как краеведение. В заключении автор приходит к выводу, что сибирское краеведение, при всех недостатках своей работы и относительно скромных масштабах, «оставило заметный след в истории изучения края, содействуя развитию её производительных сил и культуры».11.

М.Б. Шейнфельд более подробно останавливается на исследовании исторической проблематики в работах местных историков и выделяет, в частности, такие проблемы как: присоединение и первоначальное освоение Сибири, переселение крестьян, крестьянское хозяйство, история города. Им приводятся биографические сведения о жизни и деятельности ряда историописателей (A.B. Оксёнова, И. И. Тыжнова, H.H. Оглоблина, Е. В. Кузнецова, Г. Е. Катанаева, Д. Н. Беликова и др.), даётся оценка их роли.

10 Рыженко В. Г. Историк в меняющемся мире: территория поиска — провинция (1918;начало 1930;х гг.) // Мир историка. XX век. М., 2002. С. 142.

11 Мирзоев В. Г. Историография Сибири (домарксистский период). М.: Мысль, 1970. С. 262. в изучении истории Сибири. Автор высоко оценивает вклад сибирских историков в развитие источниковедения и исторического краеведения. При этом Шейнфельд называет историческое краеведение «составной и 1 довольно своеобразной частью историографии Сибири». Являясь «естественным отражением развития советской исторической науки» монография Шейнфельда содержит присущие ей штампы. Так, по мнению историка, фактографический уклон, свойственный буржуазно-дворянской историографии периода её кризиса наиболее ярко проявился в историческом краеведении.

Иной подход отличает монографии JI.M. Горюшкина и Н. А. Миненко.13 Этим авторам характерен проблемно-тематический принцип изложения материала, при котором проблемы (присоединения Сибири к России, заселение Сибири русскими, рабочие и промышленность Сибири, развития городов и др.) подвергнуты сквозному рассмотрению на протяжении длительного времени. Авторы охарактеризовали источниковую базу анализируемых работ, методы работы историописателей. В заключении сделан вывод о том, что в работах дореволюционных исследователей поставлены важнейшие проблемы развития края, выявлен широкий круг источников. Согласно оценкам Горюшкина и Миненко, местными краеведами (K.M. Голодниковым, С. И. Гуляевым, H.A. Костровым, А. П. Степановым и др.) был внесён значительный вклад в конкретно-историческое изучение проблем. Предложенная JIM. Горюшкиным и H.A. Миненко модель историографического описания позволяет воссоздать логическое развитие науки, при котором, к сожалению, практически неуловима, не вписана в культурную среду личность историка.

12 Шейнфельд М. Б. Историография Сибири (конец XIX — начало XX веков). Красноярск, 1973. С. 286.

13 Миненко H.A. Историография Сибири. Новосибирск, 1978; Горюшкин Л. М. Историография Сибири Новосибирск, 1979; Горюшкин Л. М., Миненко H.A. Историография Сибири дооктябрьского периода. Новосибирск, 1984.

Несмотря на видимые недостатки рассмотрения истории через призму «трёх направлений» и некоторые пробелы в списке сибирских историков работы В. Г. Мирзоева, М. Б. Шейнфельда, JI.M. Горюшкина и H.A. Миненко открыли новый этап в исследовании вклада провинциальных историописателей в изучение истории Сибири. Нами полностью разделяется точка зрения В. Г. Рыженко о том, что нельзя игнорировать «накопленный пласт советской проблемной историографии», который является «свидетельством определённого типа интеллектуальной истории».14.

В конце 1980;х — 1990;е гг. в связи с серьёзными изменениями в факторах существования самой исторической науки, разрушением жёсткой иерархии «центр =- провинция» и возрастающим вниманием к европейской и американской историографии начинают актуализироваться культурологические и историко-антропологические исследования, в рамках которых оформляется интерес к провинциальной историографии. Кристаллизация темы происходит главным образом в русле общероссийской историографии.

Важным этапом в изучении этого вопроса являются труды А. А. Севастьяновой.15 В её исследованиях, посвящённых провинциальному историописанию европейской части России второй половины XVIII. река, на высоком уровне дано теоретическое обоснование темы. Впервые в качестве предмета исследования A.A. Севастьяновой был выбран комплекс исторических трудов, созданных в российской провинции. Вслед за ней нами полностью исключается негативный оттенок термина «провинция», «провинциальный», которые будут употребляться в диссертационном.

14 Рыженко В. Г. Историк в меняющемся мире: территория поиска — провинция (1918;начало 1930;х гг.) // Мир историка. XX век. М., 2002. С. 142.

15 Севастьянова A.A. Историография русской провинции второй половины XVIII в. (к постановке проблемы) // История СССР. 1991. № 1. С. 134−142- Она же. Русская провинциальная историография второй половины XVIII века. Автореф. на соиск. уч. степ. д. и. н. СПб, 1993. 40 е.- Она же. Русская провинциальная историография второй половины XVIII века. М.: Археографическая комиссия РАН, 1998. 240 е.- Она же. Феномен уклада в повседневной истории российской провинции // Источниковедение и историография в мире гуманитарного знания. М., 2002. С. 432−433. и сочинении как определение конкретного фактора историко-культурного характера.

Автором был проведён всесторонний историографический анализ более 100 провинциальных сочинений, появившихся в 38 российских городах. Источниковедческий анализ позволил A.A. Севастьяновой выделить три группы источников. В основу классификации был положен принцип происхождения этих материалов и способ повествования. Таким образом, все имеющиеся источники по теме исследования рассматриваемого периода были разделены ею на: «городовые летописцы», «историко-географические описания», «авторские историко-краеведческие сочинения». Все три вида исторических источников (их зарождение, видоизменение, отличительные особенности) были подробно освещены автором в трёх отдельных главах на конкретных примерах творчества историописателей российской провинции.

Детальному анализу источников, A.A. Севастьянова предваряет описание условий и предпосылок, оказавших влияние на появление исторических трудов в русской провинции. Здесь автор останавливается на рассмотрении значения исторического наследия В. Н. Татищева, обращая внимание на преемственность идей, «идущих от наследия Татищева, как в осмыслении исторических занятий, так и в начальных приёмах историописания».16.

Особый интерес для дальнейшего понимания развития исторической мысли России, и применительно к Сибири в частности, представляет высказанная историком точка зрения о взаимовлиянии географической науки и исторической мысли, которое началось ещё в XVIII веке и продолжалось вплоть до начала XX столетия. Рассмотрев переход от топографических историко-географических описаний к истории, автор делает вывод, что «идеи государственного кадастра и географии в расширительном их понимании и толковании создали уже с.

16 Севастьянова A.A. Русская провинциальная историография второй половины XVIII века. С. 40.

50-х годов увлечение упорядочением знаний с помощью наукообразных вопросников, карт, анкет. Вместе с мероприятиями по описанию земель, давших характерную матрицу изложения со всеми её издержками и несообразностями чиновной справки, в провинции постепенно вырос круг.

17 лиц, умевших и любивших заниматься историей". Этот тезис исследовательницы имеет для нас принципиальное значение. Принимая во внимание более позднее освоение Российским государством сибирских территорий и доказанную Севастьяновой связь между первоочередным развитием географической науки и влиянием программных исследований на формирование интереса к местной истории среди провинциальной интеллигенции, можно предположить некоторое запаздывание профессионализации сибирской исторической мысли от «универсальной» историографии европейской России. Хотя сразу отметим, что провинциальную историографию нельзя изучать исключительно в контексте истории науки, провинциальная историография одновременно требует рассмотрения и как особый социокультурный феномен.

Провинциальную историографию A.A. Севастьянова рассматривает в контексте развития общероссийской истории исторической мысли. Проведённый ею анализ произведений провинциальных историописателей, позволил доказать, что «перед историками «столиц» и «провинции» во второй половине XVIII в. стояли одни и те же задачи, преодоление и разрешение которых, в конечном итоге, завершилось фактом появления в историографии труда Н.М. Карамзина"18. В заключении автор приходит к выводу, что применительно к исследованию данного феномена нельзя использовать «схему о существовании, параллельно, трёх направлений в истории исторической мысли», которая так широко применялась в советской историографии. Нами полностью разделяется один из важнейших выводов A.A. Севастьяновой о том, что провинциальная.

17 Севастьянова A.A. Русская провинциальная историография второй половины XVIII века. С. 66.

18 Там же. С. 200. историография «представляет полноправный пласт историко-культурных памятников мысли и народного сознания».19.

Проблемы провинциальной историографии второй половины XIX века стали предметом особого монографического исследования В. А. Бердинских. Историк предложил собственную периодизацию развития дореволюционной исторической мысли российской провинции. Первый этап им выделяется на основе исследования, проведённого А. А. Севастьяновой — вторая половины XVIII в. до 1810 года, второй -1810−1850 гг., третий — 1860−1890-е гг., последний — 1890−1917 гг. В основе определения временных рамок второго, третьего и четвёртого периодов Бердинских положил принцип организационного оформления историков-любителей, соответственно сначала — любительские кружки и группы, затем объединение вокруг Губернских статистических комитетов (ГСК) и, наконец, вокруг Губернских учёных архивных комиссий (ГУАК). К сожалению, данная периодизация довольно условна, её не только нельзя применять ко всем европейским провинциям, но, она совершенно не применима к сибирской специфике, где процесс образования ГСК и ГУАК шёл с большим отставанием.

Основное внимание в своей монографии В. А. Бердинских уделил исследованию деятельности Губернских статистических комитетов в европейских губерниях России, их роли в развитии провинциальной исторической мысли. С этой целью автор подробно проанализировал различные направления работы ГСК в 1860—1890-е гг. (историческую, археологическую, этнографическую, издательскую деятельность), обращая особое внимание на исторические исследования. Анализ комплекса материалов провинциальной историографии рассматриваемого периода, позволил проследить эволюцию исторических работ провинциальных историков-любителей, при освещении которой автором выделяется.

19 Там же. С. 196.

20 Бердинских В. А. Русская провинциальная историография второй половины XIX века. М.-Киров, 1995. 400 с. несколько типов историописаний: «краеведческие описания», «постлетописные сочинения», «научно-исследовательские историко-краеведческие работы». Необходимо заметить, что неоднородность выбранных автором критериев приводит к аморфности предложенной им типологии.

Более высокой оценки заслуживает обращение учёного к личности провинциального историка. Автор приходит к выводу, что «основной фигурой в провинциальном историописании. был не историкпрофессионал, а историк-любитель, представитель разночинной.

21 провинциальной интеллигенции". На конкретных примерах он рассматривает творчество провинциальных историописателей, выходцев из духовенства, учительской среды, придавая большое значение роли секретаря ГСК в организации научных исследований в крае.

Как и A.A. Севастьянова, В. А. Берлинских отходит от традиционной советской модели, выделяющей три направления в исторической науке, и выделяет провинциальную историографию в особое направление исторической мысли России XIX века, рассматривает её в контексте развития истории исторической науки России в целом.

Следующий важный шаг в проработке проблемы провинциальной науки середины XIX — начала XX вв. был сделан М. П. Мохначёвой. В.

1998 г. вышла в свет её монография «Журналистика и историческая.

22 наука". Целью исследования автора было выяснение роли журнальной периодики в истории исторической науки XVIII—XIX вв.еков. Большой интерес, с точки зрения проблематики нашего исследования, представляет второй том книги «Журналистика и историографическая традиция в России 30−70-е гг. XIX в.», один из разделов которого, посвящён изучению «Губернских ведомостей» в контексте источниковедения историографии.23 В этой работе впервые региональная и ведомственная периодика.

21 Берлинских В. А. Указ. соч. С. 357.

22 Мохначёва М. П. Журналистика и историческая наука. Кн. 1,2. М.: РГГУ, 1998.

23 Мохначёва М. П. Журналистика и историческая наука. Кн.2. М.: РГГУ, 1998. С. 12−87. центральной части России была рассмотрена в контексте историографической традиции. Труд М. П. Мохначёвой позволяет проследить процесс зарождения и первоначального развития провинциального историописания на страницах неофициальной части Губернских ведомостей. Историком были установлены ряд типичных и особенных черт, присущих Ведомостям губерний европейской части России, показано их влияние на исторические воззрения провинциального научного сообщества и развитие провинциального историописания. По словам М. П. Мохначёвой, «.на основе газетной историографии развивалась местная историографическая традиция, создавались крупные обобщающего характера труды по историческому краеведению и именно ГВ побуждали и развивали интерес к историческому знанию как к таковому», 24 Работа выполнена на материалах европейской России, вследствие чего возникает соблазн сделать подобное исследование на материалах сибирского региона.

Интересна точка зрения автора на историческое краеведение. В понимании М. П. Мохначёвой историческое краеведение является разновидностью историографической традиции («историописания») середины — второй половины XIX века и по своей природе не является «локальной» или «провинциальной» формой исторического мышления в их нарицательном значении.25 Это утверждение историка разделяется нами. Вслед за М. П. Мохначёвой, при характеристике развития провинциальной исторической науки последней трети XIX — начала XX вв., нами используется термин «наукотворчество» как равнозначный синоним понятий «историописание», «родиноведение» и т. п., не успевших тогда ещё обрести «чётких смысловых границ в литературной и разговорной традиции и соответственно терминологического статуса в языке исторической науки».26.

24 Там же. С. 87.

25Там же. С. 20.

26 Там же. С. 9.

Подобная неопределённость в терминологии сохраняется и в настоящее время, поэтому при характеристике провинциальной исторической мысли сибирской провинции и деятельности в этой области знания представителей провинциальной интеллигенции нами будет использоваться термин «историописание», как наиболее приемлемый, на наш взгляд, для определения данного феномена. «Историописатель» -человек, который пишет историю. Им может выступать и профессиональный историк, в нашем случае — это непрофессиональные исследователи. Другим равнозначным определением этим деятелям культуры провинции является на наш взгляд термин «историк-любитель». По мнению В. Козлякова, «преобладающим .типом культурного деятеля вне столиц стал любитель», 27 Это во многом определялось различиями в функциях культуры, условиях её развития, мотивации культурного действия и его результате в столице и провинции.

Исследованиям провинциальных учёных первых десятилетий XX в. на материалах сибирского региона посвящены работы В. Г. Рыженко.28 Внутренний мир историков (творческая мастерская и результаты деятельности учёного, формы, средства и институты интеллектуального общения, соотношение в творчестве исследователя преходящих и вечных ценностей, самоощущение учёного.) рассматривается автором через призму культурологического подхода и «культурно-интеллектуальной истории». В. Г. Рыженко анализирует наукотворчество как профессиональных, так и непрофессиональных историков, их вклад в развитие науки региона.

Проанализировав биографические сведения ряда провинциальных учёных (И.И. Тыжнова, М. П. Горлова, H.H. Козьмина, М. К. Азадовского,.

27 Козляков В. Культура провинциального мира // Провинциальный «мир»: Очерки истории и культуры. Рязань: Московский государственный университет культуры и искусств (Рязанский заочный институт), 2002. С. 95.

28 Рыженко В. Г. Историк в меняющемся мире: территория поиска — провинция (1918 — начало 1930;х гг.) // Мир историка. XX век. М., 2002. С.139−178- Рыженко В. Г., Д. М. Колеватов Творческое наследие учёных-гуманитариев в меняющихся реалиях сибирской провинции XX в. (историко-культуроведческие.

Н.С. Юрцовского и др.), их отношение к науке, направления наукотворчества в переходный период жизни страны, В. Г. Рыженко выделила характерные признаки научного сообщества сибирской провинции («Сибревкомовской» Сибири). Среди них: существование историков широкого профиля, комплексные методы и методики исследования региона, союз истории, филологии, географии как базовые ценности гуманитарного сообщества.29.

Интересующая нас тема сибирского историописания в определённой степени нашла своё отражение в трудах учёных, занимающихся историей интеллигенции. В обозначенном нами проблемном блоке исследователи выделяют несколько периодов в изучении истории сибирской интеллигенции. Обратимся к последнемусовременному этапу (с начала 1990;х гг.), так как здесь наблюдается поворот от изучения интеллигенции в социальной парадигме к изучению интеллигенции в культурологической парадигме, а это предполагает исследование структуры, системы ценностей, форм деятельности и способов коммуникаций провинциальной интеллигенции, особенности её положения и роли в многослойной культуре региона, что для нас является особенно важным.

Среди общих работ отметим монографию известных исследователей интеллигенции A.A. Данилова и B.C. Меметова, в которой даны определения роли и места провинциальной интеллигенции в истории.

31 и культуре России. С точки зрения этих авторов, «провинциальная интеллигенция — это специфическая социально-профессиональная и подступы к проблеме) // Локальные культурно-исторические исследования: теория и практика. Омск, 1998. С. 138−167 и др.

29 Рыженко В. Г. Историк в меняющемся мире. С. 178.

30 Так, Л. М. Зак выделяет 4 периода в изучении «советской культуры» в исторической науке, в дакрую проблематику, в частности, входила и история интеллигенции: 1) 1920;е — 1930;е гг.- «) 1930;е — 1950;е гг.- 3) 1960;е — 1970;е гг.- 4) 1980;е гг. (Зак Л. М. История изучения советской культуры. М.: «Высшая школа», 1981.). Современные историки интеллигенции вносят ряд корректив в такую периодизацию и продлевают её вплоть до настоящего времени: 1) объединяют в один период 1960;е — 1980;е гг., последний этап изучения проблемы начинают с 1990;х гг. и до начала XIX вв.

31 Данилов A.A., Меметов B.C. Интеллигенция провинции в истории и культуре России. Иваново, 1997. 174 с. высоконравственная группа людей из периферийных районов России, главным занятием которой всегда являлась и является свободная творческая умственная деятельность. и которая рассматривает свою повседневную социальную предназначенность как вполне естественный, профессиональный поиск Истины, Добра, Справедливости, честного служения своему народу и Родине".32.

В последнее время появилось большое количество публикаций региональных исследователей, рассматривающих интересующую нас проблему на сибирском материале. Среди них работы: В. Л. Соскина, Д. А. Алисова, В. Г. Рыженко, Т. А. Сабуровой, О. В. Гефнер, Ю. Р. Гореловой (Штах), А. П. Сорокина и др. Данные публикации позволяют сформировать представление о социокультурном пространстве сибирской провинции рубежа Х1Х-ХХ вв., в котором создавали свои труды местные историописатели. Являясь неразрывной частью сибирской Интеллигенции, провинциальные исследователи не только работали в системе ценностей, сложившихся в просвещённых кругах общества, но и сами способствовали формированию общественного самосознания западносибирской провинции.

Анализ публикаций данного проблемного блока позволяет зафиксировать определённые черты, характерные для социокультурного.

32 Там же. С. 9.

33Соскин В. Л. Сибирь, революция, наука. Новосибирск: Наука СО, 1989. 176 е.- Он же. Научная интеллигенция Сибири накануне революции // Кадры науки советской Сибири: проблемы истории. Новосибирск, 1991. С. 19−39- Алисов Д. А. Культура городов Западной Сибири (вторая половина XIXначало XX вв.): Учебное пособие. Омск: ООО «Издатель-Полиграфист», 2002. 196 е.- Рыженко В. Г. Интеллектуальное пространство провинции: особенности складывания и развития (о возможностях междисциплинарного изучения) // Культура и интеллигенция России: Интеллектуальное пространство (провинция и Центр): XX век. Омск, 2000. Т. 1. С.9−13- Сабурова Т. А. К характеристике интеллигенции Омска конца XIX — начала XX вв.// Культура и интеллигенция России в эпоху модернизаций (ХУШ-ХХ вв.). Т. 1. Омск, 1995. С. 82−84- Её же. Проблема изучения образа жизни интеллигенции в локальных исторических исследованиях // Локальные культурно-исторические исследования: теория и практика. Омск, 1998. С. 27−35- Она же. Наука и научно-просветительская деятельность интеллигенции Омска в конце XIX — начале XX века // Культура и интеллигенция сибирской провинции в XX веке. Новосибирск, 2000. С. 158−160- Гефнер О. В. Военные в социокультурном пространстве г. Омска (1870-е-1903 гг.). Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. к. и. н. Омск, 1999; Горелова Ю. Р. Проблема просвещения народа в духовно-нравственных исканиях и внепрофессиональной деятельности интеллигенции Западной Сибири (11 880-е — 1904 гг.). Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. к. и. н. Омск, 2001. 31 е.- Штах Ю. Р. Духовные идеалы отечественной интеллигенции: Россия — Сибирь // Странички методологии и истории: работы асп. каф. отеч. ист. Омск, 2000. 36−70- Сорокин А. П. Научные и культурно-просветительские общества Омска пространства сибирской провинции рассматриваемого периода, а также систему ценностных координат, в которой жили и творили местные авторы. В большинстве работ: 1) социально значимая деятельность интеллигенции рассматривается как деятельность активного меньшинства, носившая ярко выраженный просветительский характер- 2) акцентируется внимание на широкое участие интеллигенции в различного рода обществах, в том числе фиксируется характерная для городской среды множественность научных сообществ, и как специфика этого периода их междисциплинарность- 3) подчёркивается, что в среде интеллигенции считалось правилом хорошего тона стать членом научного сообщества. Эти выводы, а также накопленный исследовательской практикой материал являются для нас основополагающими в характеристике социокультурного пространства сибирских городов, оказавшего непосредственное влияние на развитие провинциального историописания.

Проблема научных сообществ приобретает самостоятельную значимость в рамках культурологического и культурно-антропологического подходов в истории науки к началу 90-х годов XX века. К числу работ в указанном проблемном поле относятся публикации Д. А. Александрова, Г. П. Мягкова, Л. П. Репиной, В. П. Корзун, В. Г. Рыженко, Д. М. Колеватова и других учёных.34 По мнению историков, исследование данной проблемы позволяет изучить как официально формируемые структуры науки, так и её неформальные самодеятельные в конце XIX — начале XX вв. // Известия Омского историко-краеведческого музея. № 3. Омск, 1994. С. 121−125 и др.

34 Александров Д. А. Историческая антропология науки в России // Вопросы Истории Естествознания и Техники. 1994. № 4. С.3−22- Мягков Г. П. Научное сообщество в исторической науке. Казань, 2000; Репина Л. П., Бобкова М. С. «Невидимый колледж» интеллектуальной истории: опыт формирования междисциплинарных научных сообществ // Историк на пути к открытому обществу. Омск, 2002. С.107−109- Корзун В. П. Локальные научные сообщества в интеллектуальном ландшафте провинции // Методология региональных исследований. Спб., 2000. С. 35−37- Она же. Научные сообщества как проблема современной историографии// Историк на пути к открытому обществу. Омск, 2002. С. 111−115- Рыженко В. Г., Д. М. Колеватов Творческое наследие учёных-гуманитариев в меняющихся реалиях сибирской провинции XX в. (историко-культуроведческие подступы к проблеме) // Локальные культурно-исторические исследования: теория и практика. Омск, 1998. С. 138−167- Колевато? Д.М. Литературно-научный кружок учащихся Омска (к характеристике интеллектуального ландшафта провинциального города начала XX в.) // Мир историка: идеалы, традиции, творчество. Омск, 1999. С. 211−227 и др. объединения, формировавшиеся снизу. Данные работы включают «широкий социокультурный контекст, позволяющий реконструировать образ историка в мире культуры», что в свою очередь приводит к р осмыслению «значимости роли „вненаучного“ знания в формировании тех или иных исторических представлений». Исследованию коммуникативных аспектов историописания провинциальных историков в сравнении с творчеством столичных учёных посвящены работы С. И. Маловичко. В его публикациях рассматривается «сущностная сторона» провинциальной историографии. С целью идентификации уровней и типов репрезентируемого исторического знания современный исследователь охарактеризовал и сравнил исторические дискурсы историописателей, о < конструкции и содержание их текстов, творческие лаборатории. Социокультурный подход, использование современных методологических приёмов позволили автору выделить специфические черты, присущие сочинениям провинциальных историков второй половины XVIII — XIX вв.: большая зависимость провинциальных историописателей от выводов универсальной историографии, ретроспективность, тяга к эмпирическому знанию.36 Это, в свою очередь, позволило исследователю сделать вывод о том, что в XIX веке в провинции постепенно вырабатываются черты «эрудитского типа» исторического знания.37.

В данном проблемном поле становится актуальным обращение к проблеме научных коммуникаций вообще и межличностных.

35 Маловичко С. И. Отечественная историческая мысль XVIII в. о возникновении и социально-политической жизни древнерусского города (от киевского «Синопсиса» до «Нестора» А.Л. Щлёцера). Ставрополь: Изд-во СГУ, 2001. 416 с. Он же. Паттерны в науке: исследование столичными и провинциальными историками второй половины XVIII в. древнерусского города // Центр — провинция: историко-психологические проблемы. СПб., 2002. С. 31−34.

36 Маловичко С. И. Провинциальная историография второй половины XVIII — XIX вв.: выработка черт эрудитского типа исторического знания // Источниковедческая компаративистика и историческое построение: Тез. докл. XV науч. конф. 30 января — 1 февраля 2003 г. М., 2003. С. 199−202.

37 Наиболее емкое определение «эрудитского типа» дано Е. А. Косминским в работе «Историография средних веков. V — середина XIX вв.» (М., 1963.) По его словам, «эрудиты — люди, обладающие огромной учёностью, которая заключается в бесконечном накоплении фактов, но неспособные осмыслить и научно обобщить эти факты» (с. 120). Они не были историками в полном смысле этого слова. К основным недостаткам их деятельности Е. А. Косминский относит: неумение «строить здание исторической концепции», формальную, предварительную критику источников. Данный термин применяется им для характеристики историографии Европы XVII—XVIII вв. коммуникаций в частности. Первые подходы в этом направлении были сделаны в 1980;е — 1990;е гг. В работах Е. А. Беляева и Н. С. Пышковой,.

Е.А. Мамчур, А. П. Огурцова, B.JI. Соскина, A.A. Чечулина,.

Ю.А.Шрейдера исследованы формы организации и самоорганизация науки, изучены проблемы взаимодействия различных отраслей научного знания.38 Методологические поиски историков дали новый толчок развитию темы. На современном этапе научные коммуникации в среде учёных подвергаются анализу с позиций микроанализа, антропологического и культурологического подходов.39 Изучение как формальных, так и неформальных способов коммуникации внутри научного сообщества позволяет восстановить внутренний мир науки, исследовать глубинные процессы наукотворчества.

Исследуя развитие историописания в Западной Сибири, в различных его формах и проявлениях, особое внимание нами уделялось работам учёных, рассматривающих этапы становления общественно-научных форм организации научной деятельности в России в пореформенный период. Этому сюжету повезло больше по сравнению с предыдущими, так как активное изучение научной деятельности.

38 Беляев Е. А., Пышкова Н. С. Формирование и развитие сети научных учреждений СССР. М.: Наука, 1979. С.5−47- Мамчур Е. А. Когнитивный процесс в контексте представлений о самоорганизации // Самоорганизация в науке: опыт философского осмысления. М.: «Арго», 1994. С. 48−65- Огурцов А. П. Взаимосвязь наук и взаимодействие учёных // Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. M.: Наука, 1981. С. 87−109- Соскин В. Л. Из истории координации научных исследований в Сибири (конец XIX в. — 1919 г.) // Формы организации науки в Сибири. Исторический аспект. Новосибирск: Наука, 1988. С. 84−104- Чечулин A.A. Микросреда в системе социальных связей и отношений учёного. Новосибирск: Наука, 1989. 240с.- Шрейдер Ю. А. Единство и взаимодействие общественных и естественных наук // Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. М.: Наука, 1981. С. 69−85.

39 Колеватов Д. М., Корзун В. П. К вопросу о научных контактах сибирской провинции (Г.Е. КатанаевЕ.Ф. Шмурло) // Катанаевские чтения — 98: Материалы докладов 2-ой Всероссийской научно-практической конференции. Омск, 1998. С. 7−11- Корзун В. П. Межличностные коммуникации историков как отражение интеллектуальной напряжённости (к характеристике познавательной ситуации на рубеже XIX—XX вв.) // Мир учёного в XX в.: корпоративные ценности и интеллектуальная среда. Материалы IV Всероссийской научной конференции «Культура и интеллигенция России.». Т.2. Омск, 2000. С. 12−17- Мамонтова М. А. Неформальные способы коммуникации в научном сообществе историков России рубежа XIX—XX вв.еков // Историк на пути к открытому обществу. Омск, 2002. С. 126−130- Мягков Г. П. Историк в «своей» научной школе: проблема «внутришкольной» коммуникации // Историк на пути к открытому обществу. Омск, 2002. С. 115−118- Сидорова Л. А. Межличностные коммуникации историков: проблема «отцов и детей» // Историк на пути к открытому обществу. Омск, 2002. С. 110−111- Штергер М. В. Западно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества в системе научных коммуникаций провинции и Центра (1979;1917) // Вестник Омского государственного университета. В. 4. Омск, 2000. С. 59−62 и др. различного рода общественно-научных организаций усилилось с 1960;х гг., что было обусловлено рядом обстоятельств: 1) влияние социологии на историю в этот период привело к появлению множества исследований по истории развития социальных институтов, в том числе, в исторической науке- 2) применительно к Сибири отметим деятельность в. этом направлении Сектора истории культурного строительства Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР под руководством В. Л. Соскина. В данном диссертационном сочинении мы опирались на работы российских и сибирских историков М. С. Бастраковой, А. Ю. Дергачёва, С. А. Козловой, Э. В. Колосовой, Л. П. Пыстиной, Д. И. Попова, Е. В. Соболевой, А. Д. Степанского, И. Д. Чепелевой, посвященные изучению многообразия форм организации научной деятельности, их соотношения, роли и места в процессе становления науки на различных этапах.40 В этих публикациях на конкретном историческом материале восстанавливается как общая картина развития общественных организаций (в том числе и научных), их классификация, место в социально-экономической и культурной жизни России в последней трети XIX — начале XX вв., так и черты и особенности этого процесса в Сибири. В целом все авторы, высоко оценивают роль общественных организаций в развитии социально-культурной сферы общества, более того, ряд учёных подчёркивает, что в научной деятельности они занимали более важные.

40 Бастракова М. С. Организационные тенденции русской науки в начале XX века // Организация научной деятельности. М.: Наука, 1968. С. 150−186- Дергачёв А. Ю. Научные общества в Сибири в период капитализма (основные черты и особенности) // Проблемы истории Сибири: общее и особенное. Бахрушинские чтения 1990 г. Новосибирск, 1990. С. 57−69- Козлова С. А. Итоги научного строительства в городе Омске за первые 10 лет советской власти. Омск, 1930. 47с.- Колосова Э. В. К истории исторических обществ во второй половине XIX — начале XX века // Труды ВНИИДАД. Т. 4. ч. 1. М., 1976. С. 166−181- Пыстина Л. И. Общественные формы организации научной деятельности как предмет исторического исследования // Формы организации науки в Сибири. Исторический аспект. Новосибирск: Наука, 1988. С. 144−159- Попов Д. И. Культурно-просветительские общества как объект организаторской и пропагандистской работы партийно-политических сил Сибири (1907;1914 гг.). Автореф. дис. на соиск. уч. степ, к.и.н. Омск, 2000. 23 е.- Соболева Е. В. Организация науки в пореформенной России. Л.: Наука, 1983. 262с.- Степанский А. Д. Общественные организации в России на рубеже Х1Х-ХХ вв. Пособие по спецкурсу. М., 1982. 90 е.- Чепелева И. Д. Участие научно-краеведческих обществ в общественно-политической жизни России в конце XIX — начале XX вв. (на материалах Воронежской, Курской и Тамбовской губернии). Автореф. дис. на соиск. уч. степ, к.и.н. М., 1993. 17 с. позиции, чем государственные учреждения России рассматриваемого периода.

Слабая изученность истории западносибирского историописания последней трети XIX — начала XX вв. в какой-то мере компенсируется сформировавшимся в последнее десятилетие комплексом работ, посвященных отдельным моментам истории региона, сибирского родиноведения, которые условно выделяются нами в блок региональной истории. Публикации современных сибирских историков и краеведов разбросаны по страницам разного рода краеведческих сборников преимущественно в малых формах (опубликованные статьи и тезисы докладов научных конференций). По своей проблематике они разделены нами на ряд групп. Несмотря на то, что большая их часть ценна главным образом, наличием конкретных фактов, в первую группу публикаций нами включены работы, в которых предпринимается попытка проговаривания теоретических подходов к краеведению (в русле «локальной истории»), через определение терминов: краеведение, региональная история, провинциальная историческая мысль.41.

В других работах затрагивается проблема научно-организационных центров Тобольска и Омска, связанных с исторической наукой интересующего нас периода. В частности, в ряде публикаций рассматривается история образования, отдельные этапы и направления деятельности Тобольского губернского музея (ТГМ) и ЗападноСибирского отдела Императорского Русского Географического общества.

41 Клубов П. А. «Регион», «край», «краеведение» как слова и понятия // Методология региональных исторических исследований. СПб, 2000. С. 23−25- Козляков В. Провинциальный «мир»: Очерки истории и культуры. Рязань: Московский государственный университет культуры и искусств (Рязанский заочный институт), 2002. 116 с Корзун В. П. К спору о провинциальной исторической науке // Локальные культурно-исторические исследования. Теория и практика. Омск, 1998. С.129−137- Рыженко В. Г. Культурно-историческое направление в отечественной историографии 1920;х гг.: теоретико-методологические аспекты // Научная конференция памяти Н. М. Ядринцева: Тез. докл. Омск, 1992. С.34−38- Она же. Личность в истории культуры России 1920;х гг. (к проблеме взаимосвязи научно-практических традиций «центра» и «провинций») // Проблемы истории науки и культуры России. Омск, 1993. С.4−26. Она же. Теоретические и методические аспекты культурно-исторического краеведения 1920;х гг. // Известия Омского историко-краеведческого музея № 3. Омск, 1994. С.30−36- Шулепова Э. А. Региональная культура как исследовательская проблема // Российская провинция XVIII — XX вв.: реалии культурной жизни. Пенза, 1995.С.198−200.

ЗСОИРГО).42 Деятельность Губернских учёных архивных комиссий (ГУАК) в настоящей диссертации не рассматривалась, так как в Сибири процесс их образования затянулся, кроме того, в виду чрезвычайно ограниченных средств, которыми располагали сибирские учёные архивные комиссии, они не сыграли заметной роли в собирании исторических документов и развитии провинциальной исторической мысли.43.

42 История ТГМ: Еремеева О. И. Роль Тобольского музея в изучении районов крайнего Севера // Тезисы докладов и сообщений научнопрактической конференции «Словцовские чтения -96». Тюмень, 1997. С. 12−13- Коновалова E.H., Рощевская Л. П. О научной деятельности Тобольского губернского музея // Русские старожилы: Материалы Третьего сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». ТобольскОмск, 2000. С. 478−480- Надточий Ю. С. Тобольский музей-заповедник. Свердловск, 1988. Он же. Хранилище памяти, культуры, традиций // Югра. № 7. июль 1995. С.5−8- Очерки истории Тюменской области. Тюмень, 1994. 272 е.- Тагильцева H.H. Эволюция музейной деятельности в Тюменском крае // Словцовские чтения — 99: Тез. докл. и сообщ. науч. практ. конф. Тюмень, 1999. С.65−69- Трофимова В. И. Тобольскому государственному историко-архитектурному музею-заповеднику 100 лет // Материалы научной конференции, посвящённой столетию Тобольского историко-архитектурного музея-заповедника, Свердловск, 1975. С, 4−15.

История ЗСОИРГО'. Вибе ГШ. Становление и развитие исторического краеведения в Омском Прииртышье // Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории. Омск, 1993. С. 121−125- Жук A.B. Создание Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества // Локальные культурно-исторические исследования: Теория и практика. Омск, 1998. С. 177−187- Он же. Провинциальная археологическая мысль России второй половины 70-х годов XIX в. (по работам И.Я. Словцова) // Тезисы областной научно-практической конференции «Памятники истории и культуры Омской области» Вып. 2. Археология. Омск, 1989. С. 10−14- Захарова И. В. Работы Западно-Сибирского отдела ИРГО в области этнографии // Народы Южной Сибири в коллекциях Омского государственного объединённого исторического и литературного музея. Томск, 1990. С. 26−41- Она же. Роль ЗСОИРГО в изучении Сибири. История создания и научно-экспедиционная деятельность Отдела в 1877—1912 гг. // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. № 6. Омск, 1998. С.282−291- Плотников А. Е. Из истории создания и деятельности в Омске Западно-Сибирского отдела Русского Географического общества (1877−1917) // Страницы исторического прошлого Омска (XIX — начало XX вв.). Краеведческий сборник. Омск, 1994. С48−58- Семёнов В. Ф. Очерк пятидесятилетней деятельности Западно-Сибирского отдела Государственного Русского Географического Общества // Записки ЗСОРГО. T.39. Юбилейный. Омск, 1927; Скалабан А. И. Западно-Сибирский отдел Императорского Русского Географического общества в последней четверти XIX — начале XX вв. (1877−1919 гг.). Автореферат на соиск. уч. степ. к. и. н. Новосибирск, 1993; Она же. Западно-Сибирский отдел Императорского Русского Географического общества в системе государственных и общественных институтов // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. № 4. Омск, 1996. С. 19−27- Скалабан И. А. Деятельность ЗСОИРГО по изучению коренных народов Западной Сибири и Казахстана в последней четверти XIX в. // История и общество в панораме веков. Ч. 2. Красноярск, 1991. С. 18−21- Томилов H.A., Макаров Ю. А. Омский государственный объединённый исторический и литературный музей (Краткий исторический очерк) // Народы Севера Сибири в коллекциях омского государственного объединённого исторического и литературного музея. Томск, 1988. С.5−39- Томилов H.A. Проблемы народной культуры в трудах сибирских учёных середина XIX—XX вв. // Культура и интеллигенция России: социальная динамика, образы, мир научных сообществ (XVIII-XX вв.). Т. 2. Омск, 1998. С.172−175 и др. ,.

43 Первая сибирская Губернская учёная архивная комиссия была основана в Иркутске в 1911 г., затем в Якутске — в 1912 г., в Тобольске и Томске подобные учреждения начинают работать с 1915 г. (ССЭ. Т.1. М., 1929. С. 142). В Омске так же предпринимались попытки создания Учёной архивной комиссии при археологической комиссии Западно-Сибирского отдела, которые не увенчались успехом. Отказ предоставить права Губернской учёной архивной комиссии археологической комиссии Отдела был обоснован отличием в направлениях деятельности этих комиссий и главным образом разными источниками финансирования (ГУАК финансировались из средств, имеющихся в распоряжении директора Археологического института и пожертвований, а финансовые средства ЗСОИРОГО составлялись из ежегодно отпускаемых казённых субсидий и членских взносов) — ГАОО. Ф. 86. Оп.1. Д. 88. 46 л.

В следующую группу работ вошли публикации, посвященные истории книжного дела в регионе, в которых особое внимание уделялось издательской деятельности научно-общественных организаций.44 Особо хотелось бы выделить работы В. Н. Волковой, E.H. Коноваловой и В. А. Эрлиха, досконально проработавших эту тематику.45 Если труды Волковой отличает всесибирский охват и наличие глубоких обобщающих выводов, то публикациям Коноваловой и Эрлиха свойственна детальная разработка темы в рамках локальной истории (Коновалова на материалах Тобольска и Тюмени, Эрлих — Омска и Томска). В указанных работах развитие книжного дела в Сибири рассматривается как часть.

44 Базылева Е. А. Издательская деятельность научных учреждений Сибири второй половины XIX — начала XX веков: историография и источники // Культура и интеллигенция России: социальная динамика, образы, мир научных сообществ (XVIII-XX). Т. 1, Омск, 1998, С, 66−68- Она же. Издательская деятельность сибирских музеев, Дореволюционный период // Вестник Омского университета, Вып. 4, Омск, 2000, С, 55−58- Викторова Е, С, Памятные книжки как справочно-библиографический источник // Труды ГПБ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Т. 3(6). С. 142−159- Комарова И. И. Предпроектные исследования в строительстве. Вып. 1. M.: «Стройиздат», 1988. 64 е.- Матханова Н. П. Авторы и читатели сибирских губернских ведомостей в первые годы их издания // Книжное дело в Сибири (конец XIXначало XX в.) Сборник научных трудов. Новосибирск, 1991. С.49−58- Николаева Г. Г. Библиотеки научных обществ и музеев в дореволюционной Сибири // Книга и книжное дело в Сибири (конец XIXначало XX в.) Сборник научных трудов. Новосибирск, 1989. С. 48−51- Озерова Г. А. Источники краеведческой библиографии (губернские ведомости и указатели их содержания) // Труды ГПБ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Т.3(6). С.123−141- Пайчадзе С. А. Издательская деятельность Приамурского отдела Русского Географического общества и его филиалов (конец XVIII — начало XIX в.). Сборник научных трудов. Новосибирск, 1989. С. 79−96- Смирнова В. И. О круге чтения краеведов Западной Сибири (40−60-е годы XIX века) // Развитие книжной культуры Сибири XIX — начало XX вв. Сборник науч. рудов. Новосибирск, 1982. С.57−66- Ремизов A.B., Штергер M.B. Юбилейные и мемориальные издания ЗападноСибирского отдела Императорского Русского Географического общества как историографический источник // История, природа, экономика. Материалы международной научно-практической конференции, посвящённой 125-летию Омского регионального отделения Русского географического общества. Омск, 2002. С. 35−36- Штергер M.B. Научные контакты и издательская деятельность ЗСОИРГО в конце XIX — начале XX вв. (по архивным материалам) // Мир учёного в XX в.: корпоративные ценности и интеллектуальная среда. Материалы Четвёртой Всерос. науч. конф. «Культура и интеллигенция России: интеллектуальное пространство (Провинция и центр) XX век». Омск, 2000. С. 93−97.

45 Волкова В. Н. Сибирское книгоиздание второй половины XIX века в контексте изучения общерусской книжной культуры // Книга и книжное дело в Сибири. История. Современность, перспективы развития. К 200-летию сибирского книгопечатания. Новосибирск, 1989. С. 15−18- Она же. Пути становления провинциальной книги (на материале сибирского книгоиздания второй половины XIX в.) // Книжное дело в России во второй половине XIXначале XX века. Вып. 7. СПб., 1994. С. 160−171- Её же. Памятные книжки и календари Сибири как вид издания второй половины Х1Хв. // Книжное дкло в Сибири (конец XIX — начало XX в.) Сборник научных трудов. Новосибирск, 1991. С. 74−87- Коновалова E.H. Научные и научно-популярные издания Тобольской губернии (вторая половина XIX — начало XX в.) // Словцовские чтения — 96. Тезисы докладов и сообщений научно-практической конференции. Тюмень, 1997. С.168−170- Её же. Памятные книжки, календари Тобольской губернии // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея 1996. Тюмень, 1998. С. 81−89- Коновалова E.H., Рощевская Л. П. Книгоиздание и печать в дореволюционной Тюмени (второй половины XIX — начала XX в.) // Книжное дело в Сибири (конец XIX — начало XX в.). Сборник научных трудов. Новосибирск, 1991. С. 104−117- Они же. «Ежегодник Тобольского губернского музея» (1893−1918) // Там же. С. 152−167- Эрлих В. А. Об изданиях Западно-Сибирского отдела ИРГО // Катанаевские чтения-98. Омск, 1998. С.43−46- Он же. Из истории общероссийского процесса, выделяются присущие ему характерные черты.

Ли особенности, подчёркивается его значимость для формирования мировоззрения провинциального общества и круга научных интересов сибирских исследователей.

Большое внимание историки уделяют участию различных социальных групп общества в научной и культурной жизни Западной.

Сибири.46 Особенно интенсивно в современной историографии развивалась тема роли политических ссыльных в развитии науки и культуры региона.47 Отметим исследования Л. П. Рощевской, в которых изучена и освещена многогранная деятельность ссыльнопоселенцев, показана их роль в изучении природы, истории и культуры до западносибирского края, Автором были восстановлены биографии многих политзаключённых, оказавших непосредственное влияние на развитие исторического знания и формирование самосознания сибирского изучения научной книги Сибири и Дальнего Востока дореволюционного периода // Вестник Омского университета. В. 4. Омск, 2000. С. 49−54.

46 Алисов Д. А. Родиноведческая деятельность сибирских купцов во второй половине XIX — начале XX вв. // Культура и интеллигенция России: социальная динамика, образы, мир научных сообществ (XVIII-XX). Т. 2. Омск, 1998. С. 100−103- Гефнер O.B. Вклад военной интеллигенции в развитие фотографии в Омске в конце XIX — начале XX в. // Там же. С.134−136- Лебедев В. В., Лебедева Н. И. К вопросу о вкладе сибирских священников в культуру, образование и историческую науку // Российская культура: модернизационные опыты и судьбы научных сообществ. Омск, 1995. С.133−136- Ремизов A.B. Рукоположенные краезнатцы: православное духовенство в Сибирском краеведении (к постановке вопроса) // Русское православие в Сибири: история и современность. Омск, 1995. С. 125−128 и др.

47 Галиев В. Научная деятельность ссыльных народников в Казахстане в 70-е — 90-е годы XIX века // Общественные науки. Вып. VII. Алма-Ата, 1965. С. 177−188- Круссер Р. Г. Общественно-политическая и научно-просветительская роль народной ссылки в Сибирь (70-е-начало 90-х годов XIX века). Автореф. дисс. на соск. уч. степ к.и.н. Томск, 1971. 22 е.- Он же. Крестьянство Западной Сибири в исследованиях политических ссыльных 70-х-начала 90-х гг. XIX в. // Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития. Омск, 1998. С. 45−47- Хазиахметов Э. Ш. Сибирская политическая ссылка 1905;1917 гг. (облик, организации и революционные связи). Томск, 1978. 188 е.- Он же. Изучение политическими ссыльными русского населения Сибири (1906;1917 гг.) // Русский вопрос: история и современность. Тезисы докл. Всероссийской науч. конф. Ч. 1. Омск, 1992. С.96−98- Хазиахметов Э. Ш., Изергина Л. А. Политические ссыльные и народы Сибири (конец XIX — начала XX вв.): состояние и проблемы изучения темы // История и культура Сибири: Материалы отчётной сессии Омского филиала Объединённого института истории, филологии и философии СО РАН. Омск, 1996. С.115−119- Хазиахметов Э. Ш., Букин А. Ф. Политические ссыльные интеллигенты в Западной Сибири (1906;1917 гг.) // Гуманитарное знание: Серия «Преемственность». Ежегодник. Омск, 2000. Вып. 4. С. 222−228.

48 Рощевская Л. П. Краеведческая работа ссыльных народников в Тобольской губернии // Известия Тюменского отдела Географического общества СССР. Вып. 1. Тюмень, 1972. С. 5−10- Она же. К к: тории изучения Обдорского Севера в последней четверти XIX века // Природа и природные ресурсы Тюменской области. Тюмень, 1973.С. 113−115- Она же. Тобольский губернский музей и политические ссыльные в конце XIX века // Материалы научной конференции, посвящённой столетию Тобольского историко-архитектурного музея-заповедника. Свердловск, 1975. С. 16−21- Её же. Революционеры-разночинцы в западносибирском изгнании. Л., ЛГУ, 1983. 176 с. общества (В.В. Бартенёва, A.M. Макаревского, И. Я. Неклепаева, С. П. Швецова и др.).

Особое место в разработке интересующей нас проблемы принадлежит исследованиям, в которых восстанавливаются биографии выдающихся деятелей, внёсших значительный вклад в развитие наукотворчества и провинциального историописания на региональном и общероссийском уровнях.49 Работы В. Г. Можаевой посвящены рассмотрению жизни и творчества выдающихся деятелей региональной истории Е. А. Болховитинова, И. И. Голикова, В. В. Крестинина, стоявших у.

50 истоков зарождения и развития провинциального историописания.

Заметным фактором сибирской историографии, свидетельствующим о дальнейшем углублении в региональную проблематику, стало проведение ежегодных мемориальных конференций, посвящённых крупным историкам и краеведам Сибири (И.Я. Словцову — в Тюмени, Г. Е. Катанаеву — в Омске). Итоги научно-исследовательской работы современных учёных были объединены в сборниках материалов, вышедших под названием «Словцовские чтения» и «Катанаевские чтения». Большая часть публикаций в них, так или иначе, связана с деятельностью этих бескорыстных тружеников исторического краеведения, внёсших определённый вклад в развитие провинциального историописания. Творчество И. Я. Словцова и Г. Е. Катанаева в разные годы привлекало многих исследователей.51 М. Б. Шейнфельд относил труды Г. Е. Катанаева.

49 Прибыльский Ю. П. Жизнь и творчество A.A. Дунина-Горкавича // Исследователь Севера Александр Дунин-Горкавич. М.: «Галарт», 1995. С.6−21- Ремизов A.B. Три века омского краеведения // 175 лет Омской области (краеведы Омского Прииртышья). Омск, 1998. С. 2−25;

50 Можаева Г. В. «Русский Миллер»: Творческий путь Евфимия Болховитинова // Человек в истории. Памяти З. Я. Бояршиновой: Сборник научных статей и материалов. Томск, 1999. С. 146−149- Она же. Болховитинов Евфимий Алексеевич (митрополит Евгений) (1767−1837) // Историки России. Биографии. M., 2001. С. 91−100- Котляров А. Н., Можаева Г. В. Василий Васильевич Крестинин (1729−1795) // Там же. С. 25−32- Они же. Голиков Иван Иванович (1734−1801) // Там же. С. 48−54 и др.

51 О И. Я. Словцове: Безбородова Л. Г., Семёнова В. И. Деятельность И .Я. Словцова по изучению археологического наследия Западно-Сибирского региона // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея 1994 г. Тюмень, 1997. с. 31−43- Вибе П. П. Иван Яковлевич Словцов — первый историк Омска // Старый Омск. Иллюстрированная хроника событий начало XVIIl-начало XX вв. Омск, 2000. С. 9- Вибе П. П., Захарова И. В. Научная деятельность Ивана Яковлевича Словцова // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. № 7. Омск, 1999. С. 126−130- Исламова T.M. Наследие И. Я. Словцова // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея 1994 г. Тюмень, 1997. С.25−30- Лейфер А. Омские новеллы // Библиофил Сибири. Иркутск, 1988. Вып.1. С. 233−262- к тем формам исторического изучения, которые, смыкаясь с историческим краеведением, частично выходили за его рамки по широте проблематики и более углубленной научной разработке". В большинстве работ современных исследователей восстанавливаются отдельные этапы жизни и деятельности местных историописателей. Например, творчество Г. Е. Катанаева и Ф. Н. Усова анализируется в ряде публикаций,.

53 посвящённых истории Сибирского казачьего войска. До сих пор многообразный фактический материал о жизни и творчестве этих авторов (даже таких известных как Г. Е. Катанаев и И.Я. Словцов) не был обобщён в монографических исследованиях, сведений о других историописателях.

Копылов В.Е. И. Я. Словцов — директор реального училища (Из жизни провинциального учёного) // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея 1991 г. Тюмень, 1992, С, 21−61- Научные труды ИЛ. Словцова//Сибирские вопросы, № 16, май 1908, €.34−39- Троицкий ЮЛ. Научная И общественная деятельность Степана Ивановича Гуляева. Автореф. дисс. на соиск, уч. степ, к, и, н. Новосибирск, 1988, 18е,.

О Г. Е. Катанаеве: Вутын О. П. «Через просвещение к общественному сознанию провинции» (о педагогической деятельности Г. Е. Катанаева) // Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории. Омск, 1995. С. 128−130- Она же. Деятельность Г. Е. Катанаева в Западно-Сибирском отделе Русского Географического общества (ЗСОРГО) // Архивный вестник. Ежегодник архивного управления администрации Омской области. Омск, 1995. С. 19−26- Евсеев Е. Патриарх казачьего войска // Омская старина. Историко-краеведческий альманах. Омск, 1993. Вып.1. С. 68−81- Петров И. Ф. История с географией. Омск, 1998. С. 78−90- Цветкова ГЛ. Некоторые спорные моменты в датировке похода Ермака Тимофеевича // Архивный вестник. Ежегодник архивного управления администрации Омской области. Омск, 1995. С. 17−19- Штергер М. В. Г. Е. Катанаев и И. Я. Словцов — представители провинциальной исторической мысли Сибири XIX — начала XX вв. // Катанаевские чтения — 98: Материалы докладов Второй всероссийской научно-практической конференции. Омск, 1998. С. 18−22- Шулдяков В. А. Историко-публицистические работы Г. Е. Катанаева (1917;1918) // Памятники истории и культуры Омской области. Вып.1. Историческое краеведение. Омск, 1898. С. 136−138- Он же. Предисловие к соч. Г. Е. Катанаева В Семёновском царстве февраль-март 1919 г. Воспоминания. //Провинция. Иркутск, 1989. С. 216−220.

52 Шейнфельд М.Б.'Указ. соч. С. 293.

53 Андреев C.M. Офицерское землевладение в Сибирском казачьем войске (середина XIX B.-1916 г.). Дисс. на соиск. уч. степ, к.и.н. Омск, 1997; Баталов A.H., Ким В. В. К историографии Сибирского казачьего войска // Доклады 1-й межвузовской научной конференции по историографии Сибири. Кемерово, 1969 С. 185−193- Колесников А. Д. Отражение истории Сибири в трудах членов Географического общества // Конференция по географии Западной Сибири. К 100-летию Омского отделения Географического общества. Омск, 1977. С.58−61- Лосунов A.M. Некоторые аспекты изучения истории сибирского казачества в войсковой среде на рубеже XIX—XX вв. // Сборник научных работ аспирантов и студентов. Омск, 1995.С.35−37- Недбай Ю. Г. Казачество Западной Сибири в первой четверти XVIIIb. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ, к.и.н. Омск, 1993; Он же. История казачества Западной Сибири 1582−1808 г. (Краткие очерки) 4.1. Омск, 1996. 118 е.- Он же. Историография сибирского линейного казачьего войска (XIX-XX) // Гуманитарное знание. Преемственность. Вып. 1. Омск, 1997. С. 79−86- Шевченко C.B. Сибирское линейное казачество и казахи среднего жуза в XVIII-начале XIX в. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ, к.и.н. Екатеринбург, 1997. 19 е.- Шулдяков В. А. Сибирское казачье войско: становление, организация, основные противоречия жизни накануне революции // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. № 4. Омск, 1996. С. 187−209- Он же. Историко-публицистические работы Г. Е. Катанаева (1917;1918) // Памятники истории и культуры Омской области. Вып.1. Историческое краеведение. Омск, 1898. С. 136−138- Его же. Вопросы взаимоотношения сибирских казаков и казахов в XVII — начале XX вв. в трудах Г. Е. Катанаева // Межнациональные отношения и национальная политика в СССР: Тезисы докладов. Омск, 1990. О*, 66−68 и др. или нет совсем, или они рассыпаны по страницам научных и научно-популярных изданий последних лет.

К историографической литературе по интересующей нас теме необходимо отнести биографические, биобиблиографические и, а краеведческие словари. Сибирскую Советскую Энциклопедию можно рассматривать как один из первых опытов осмысления, хотя и в кратком варианте, развития научного знания в регионе.54 В соответствии с темой данного сочинения наибольший интерес представляют разделы и статьи энциклопедии, имеющие непосредственное отношение к характеристике социокультурного пространства сибирской провинции (сибирская литература, библиотеки, периодическая печать, музеи, народное образование и т. п.), а так же освещающие развитие провинциальной исторической мысли. Некоторая информация об этом содержится в разделах: «Археологические исследования в Сибири», «Историко-этнографические исследования», «Краеведение», «Научно-исследовательская работа». Особый интерес представляет статья «Историография», написанная C.B. Бахрушиным, в которой он приводит ряд имён сибирских историков (С.У. Ремезов, П. А. С ловцов, Н. А. Абрамов, П. Н. Буцинский, H.H. Оглобин), выделяет проблематику их работ (колонизация Сибири, история туземных народностей, история городов, критическое изучение источников).55 В энциклопедии помещены небольшие статьи и заметки о жизни и деятельности сибирских историописателей интересующего нас периода (Г.Е. Катанаеве, Е. В. Кузнецове, Н. Е Петропавловском, И. Я. Словцове, Н.М. Ядринцеве), а так же о научно-организационных центрах, оказавших непосредственное влияние на развитие провинциальной исторической мысли (ЗСОИРГО и Тобольском губернском музее). Интересно как авторы определяли профессиональность или не профессиональность в занятии наукой, по.

54 Сибирская Советская Энциклопедия. ТТ. 1−4. M., 1929;1937.

55 Там же. Т. 2. М., 1931. С. 377−380. словам составителей энциклопедии, «научный работник» — это лицо, ведущее научно-исследовательскую или преподавательскую работу в высшем учебном заведении. Отсюда следует, что профессиональные учёные существовали в Западной Сибири только в Томске, остальные могут рассматриваться как любители научного знания, краеведы, непрофессионалы. В доказательство этому в статье «Научные работники» по дореволюционному периоду численность учёных в Сибири приводится только применительно к Томску, в то же время авторы указывают, что научная работа проводилась в регионе преимущественно в.

Географических обществах и их подотделах.56.

Появление в современной сибирской историографии научно-справочных изданий, подытоживших результаты ранее проделанной работы, стало заметным событием, способствовавшим более глубокому изучению локальной истории, созданию более целостного представления об интеллектуальном ландшафте сибирской провинции. При написании диссертационного сочинения нами были использованы следующие справочники: биобиблиографический словарь «Учёные и краеведы Югры», биографический словарь «Тобольский Север глазами политических ссыльных XIX — начала XX века», библиографический словарь «Библиографы Сибири и Дальнего Востока», «Омский историко-краеведческий словарь» и научно-вспомогательные материалы к биобиблиографическому словарю «Провинциальная наука: научные сообщества и их судьбы в Западной Сибири конца XIX — первой трети XX.

57 века".

56 Там же. Т. 3. M., 1932. С. 721.

57 Белобородое B.K., Пуртова T.B. Учёные и краеведы Югры. Биобиблиографический словарь. Тюмень: «Софт-Дизайн», 1997. 400 е.- Рощевская Л. П., Белобородов B.K. Тобольский Север глазами политических ссыльных XIX — начала XX века. Екатеринбург: СреднеУральское книжное изд-во, 1998. 432 е.- Николаев B.A. Библиографы Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1973; Вибе П. П., Михеев А. П., Пугачёва Н. М. Омский историко-краеведческий словарь. М.: Отечество, 1994. 320 е.- Жук A.B., Корзун В. П., Ремизов A.B., Рыженко В. Г., Шепелева В. Б. Провинциальная наука: научные сообщества и их судьбы в Западной Сибири конца XIX — начала XX века: научно-вспомогательные материалы к биобиблиографическому словарю. Омск, 1997. 40 с.

Таким образом, мы можем зафиксировать, что предшествующей историографической традицией накоплен определённый опыт по реконструкции сибирского историописания, сделаны попытки восстановить творческое наследие отдельных деятелей, названы институты и определено их значение в провинциальном наукотворчестве. В то же время нами констатируется определённая фрагментарность, отсутствие специального интереса к процессу наукотворчества сибирских историописателей в целом. Ряд вопросов в предшествующей историографической традиции либо не был поставлен, либо дан в виде первых подступов к теме. Отметим слабый анализ научных коммуникаций как внутри отдельного научного сообщества, так и между ними, до сих пор не выявлены основные черты и специфические особенности творчества непрофессиональных историков Сибири, не исследована роль газетной периодики в сибирском историописании. В анализируемой литературе трудно выделить общую хронологию развития проблематики. Некоторые из интересующих нас аспектов начали изучаться в 30-е годы XX века так, в творчестве C.B. Бахрушина нашли отражение отдельные вопросы сибирской историографии, например, история присоединения Сибири к России. Другие проблемы (колонизация Сибири, рабочие и промышленность, история городов), обозначившиеся ещё в дореволюционной историографии, стали особенно активно изучаться в 60-е годы прошлого столетия и имеют определённую преемственность в своём развитии и в последующий период (80-е — 90-е годы XX века). Но характерным для всех затронутых нами проблем является своеобразная культурологическая переориентация, отчётливо фиксируемая нами с конца 1980;х — начала 1990;х гг.

Актуальность и состояние изученности проблемы обусловили цель данного исследования — реконструировать картину провинциального историописания в Омске и Тобольске в последней трети XIX — начале XX века. В соответствии с поставленной целью в диссертации решаются следующие задачи: определить роль общественно-научных институтов (Тобольского губернского музея и Западно-Сибирского отдела ИРГО), объединявших и координировавших деятельность местных историков в развитии провинциальной исторической мыслиисследовать формы коммуникаций западносибирских общественно-научных организацийвыявить и проанализировать комплекс трудов, зафиксировавших состояние исторической мысли в Тобольске и Омске в рассматриваемый периодпоказать роль отдельной личности в становлении и развитии западносибирского историописанияопределить место и значение «Тобольских губернских ведомостей» в развитии провинциальной исторической мыслисравнить историописание в двух крупных городах Западной Сибири Тобольске и Омске.

Объектом настоящего исследования является «интеллектуальный ландшафт» провинции. Под термином «интеллектуальный ландшафт» мы понимаем институты, организующие различные направления интеллектуальной деятельности, личности — активное меньшинство, занимающееся созданием, потреблением и трансляцией интеллектуальной деятельности в системе ценностных координат, связанных с творческими новациями. Данное понятие является неотъемлемой частью активно используемого в современной исследовательской литературе определения «культурно-цивилизационный ландшафт».58.

Предмет — развитие исторической мысли Западной Сибири последней трети XIX — начала XX вв., рассматриваемое нами в единстве.

58 Рыженко В. Г., Быкова А. Г. Культура Западной Сибири: история и современность. Омск, 2001. С. 21- см. также: Каганский В. Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство: Сборник статей. М., 2001. С.24−25. научно-организационных и социально-культурных факторов в двух крупных провинциальных центрах, Тобольске и Омске.

Объект и предмет истории исторической науки не тождественен объекту и предмету истории исторической мысли. По мнению Б. Г. Могильницкого, история исторической мысли должна исследовать «общие закономерности развития исторического познания как особой формы социальной активности человека».59 Вслед за Могильницким мы разводим два понятия «историография» и «история исторической мыёли», по ряду характеристик. История исторической мысли, являясь неразрывной составной частью истории исторической науки, в то же время как особый тип историографического исследования имеет свои отличительные черты. «Не претендуя на всестороннее освещение истории исторической науки в целом, она исследует её важнейший аспект — становление и развитие наиболее общих исторических представлений в их взаимосвязи с социальной практикой человечества».60 История исторической мысли включает широкий круг вопросов: определение места истории в обществевзаимоотношение исторической науки и современностизначение истории как одной из форм исторического сознания. При изучении истории исторической мысли выстраиваются связи исторической науки с другими научными дисциплинами и их влияние на её развитие.

В современной историографии прочно утвердилось мнение, что предметом историографического изучения являются не только работы профессиональных учёных-историков, но и произведения непрофессиональных историков (писателей и публицистов, общественных и государственных деятелей, учёных других специальностей), раскрывающие те или иные исторические проблемы.

59 Могильницкий Б. Г. История исторической мысли как предмет историографического исследования II Проблемы истории общественной мысли и историографии. М. «Наука», 1976. С. 234.

60 Могильницкий Б. Г. Указ. соч. С. 235.

34 ?Т.

Методология исследования. В основе работы лежат общие принципы историографического анализа: выяснение проблематики исторических трудов, социальных позиций и теоретико-методологических основ трудов историкованализ источниковой базы и методики работы исследователейопределение способов распространения исторического знания.

В дополнение к общим принципам историографического анализа нами использовались культурологический и культурно-антропологический подходы. Культурологический ракурс исследования предполагает рассмотрение истории исторической мысли и исторической науки в целом, как специфической формы культуры. По словам современных исследователей, «использование такой призмы позволит увидеть в идеях и рефлексии представителей провинциальной науки (временных или постоянных сообществ, отдельных учёных) формы реакции на социальный вызов и/или отражение внутренних закономерностей, тенденций общенаучного процесса как части саморазвивающейся и самопознающей себя культуры. ,». 61.

Антропологически ориентированная история, как определённый методологический подход, уделяет преимущественное внимание межличностному и межгрупповому взаимодействию, при этом исследователь передаёт взгляд на происходящие процессы со стороны их участников. Антропологический подход современной историографии меняет направленность историко-научного описания, при котором любая деятельность, связанная с производством научного знания, с формами его функционирования и распространения, получает не только контекстовую значимость, а становится самоценной.62.

61 Рыженко В. Г., Колевагов Д. М. Творческое наследие учёных-гуманитариев в меняющихся реалиях сибирской провинции XX в. (историко-культуроведческие подступы к проблеме) // Локальные культурно-исторические исследования: теория и практика. Омск, 1998. С. 164.

62 Кром М. М. Историческая антропология. Пособие к лекционному курсу. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2000. С. 68.

При использовании культурологического и исторйко-антропологического подходов на первое место выходит проблема изучения и осмысления роли научных сообществ в развитии науки как сложной социально-культурной организации. По словам современных исследователей, «проблема академического научного сообщества приобретает антропологическую направленность как раз через совмещение социокультурной и персональной истории».63 В диссертации предпринята попытка подобного совмещения, в частности, при рассмотрении значения общественно-научных организаций в развитии науки региона внимание уделялось роли отдельных исследователей в формировании провинциального научного сообщества.

Наконец, обращение к опыту индивидуума, группы, с точки зрения теоретиков нового методологического направления в исторической науке, как раз и позволяют «уловить конкретный облик глобальной истории».64 В данном диссертационном сочинении для нас такой группой является местная интеллигенция, объединённая принадлежностью к сфере наукотворчества — производители и трансляторы исторического знания в сибирской провинции.

В рамках культурологического подхода для нас принципиально важным является обращение к понятию «культурного гнезда» как ядра культурного пространства региона, введённого в научный оборот Н. К. Пиксановым и разрабатываемого И. М. Гревсом и Н. П. Анциферовым. По определению Н. К. Пиксанова, «культурное гнездо» — это «не механическая совокупность культурных явлений и деятелей, но тесное их единение между собой, некоторое органическое слияние».65 Им же были выделены следующие признаки «культурного гнезда»: определённый круг.

63 Корзун В. П. Научные сообщества как проблема современной историографии // Историк на 'хути к открытому обществу. Омск, 2002. С. 112.

64 Ревель Ж. Микроанализ и конструирование социального // Одиссей. Человек в истории. Ремесло историка на исходе XX века. М., 1996. С. 110−127- См. так же: Гинзбург К. Микроистория: две-три вещи, которые я о ней знаю // Современные методы преподавания новейшей истории: Материалы из цикла семинаров при поддержке ТАС18. М., 1996. С.207−236.

65 Пиксанов Н. К. Областные культурные гнёзда. Историко-краеведческий семинар. М., 1928. С. 60. деятелей, который постоянно функционирует и выделяет питомцев, существование нескольких моделей взаимодействия культурных гнёзд и столицы. Данный подход нашёл своё продолжение в теоретико-методологических разработках современных исследователей В. Г. Рыженко и В. Ш. Назимовой, которые определяют «культурное гнездо» как «инфраструктурное ядро культурного пространства».66 С этих позиций нами рассматривались провинциальные научные сообщества Омска и Тобольска, существование которых наложило определённый отпечаток на творчество местных, историописателей, принадлежавших к разным «культурным гнёздам», что позволило выделить ряд специфических черт в их сочинениях.

В работе были использованы общие методы исторического исследования: сравните льно-исторический, историко-генетический историко-статистический.

Территориальные рамки исследования включают территории Тобольской губернии и Акмолинской области. Историческое творчество непрофессиональных историков этих провинций развивалось и получало печатное воплощение, главным образом, в центральных городах Тобольске и Омске, именно поэтому своё внимание мы сосредоточим на этих крупных культурных центрах Западной Сибири. Принципиально важным для нас является рассмотрение и последующее сопоставление развития историописания в научных сообществах двух «столиц» Западной Сибири (Тобольск — 1708−1839 гг.- Омск — 1839−1882 гг. — столица ЗападноСибирского генерал-губернаторства, а в 1882—1917 гг. — центр Степного генерал-губернаторства). Это позволяет определить не только общие черты становления провинциального наукотворчества, но и выделить специфику его развития в каждом из «областных научных гнёзд», которая в определённой степени обусловлена различиями в функциях, выполняемых.

66 Рыженко В. Г., Назимова В. Ш. Культура и интеллигенция региона в экстремальных условиях XX века. Опыт историко-культурологического анализа (к историографии и методологии проблемы) // Гуманитарное знание. Серия «Преемственность». Ежегодник. Вып. 4. Омск, 2002. С. 114. этими городами в жизни Российской империи. Томск, с открытием университета, становится центром академической науки Сибири, его социокультурное пространство приобрело особые черты. Несмотря на то что исторический факультет там открылся лишь в 1917 гг., крупные работы по исторической тематике были написаны профессорами Императорского Томского университета: Д. Н. Беликовым, М. И. Боголеповым, И. А. Малиновским, Н. Я. Новомбергским, М. Н. Соболевым (не являвшимися профессиональными историками). Данный сюжет требует специального исследования.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1870-х годов XIX века до 1917 года. Нижняя временная граница связана с созданием в Тобольске и Омске общественно-научных организаций: Тобольского губернского музея (1870 г.) и Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества (1877 г.). Создание научно-общественных организаций было вызвано в определённой степени правительственной политикой, активизацией общественной и культурной жизни горожан, ростом исторического самосознания провинциальной интеллигенции. Верхняя временная граница обусловлена социальными факторами, приведшими к глубоким изменениям в родиноведческом движении, что выразилось в постепенном отходе от историко-культурного направления к так называемому «производственному краеведению», а, следовательно, к спаду провинциального историописания и кардинальным переменам внутри научного сообщества. События 1917 года внесли серьёзные изменения в процесс развития провинциальной историографии, что должно стать предметом специального изучения.

Источниковая база данного исследования включает опубликованные и неопубликованные работы по истории, вышедшие из-под пера сибирских авторов, делопроизводственную документацию, источники личного происхождения, периодическую печать, источники справочного характера.

Основную группу источников по теме исследования представляют труды местных историописателей историко-краеведческого характера.

Некоторые работы изданы в виде отдельных книг. Большая часть их была опубликована на страницах повременных изданий научных обществ — в «Записках ЗСОИРГО» и «Ежегоднике ТГМ». Всего в процессе исследования было изучено 46 выпусков «Записок» и 17 томов «Ежегодника», изданных в рассматриваемый период. Для того чтобы оценить вклад членов указанных научно-общественных организаций в развитие провинциального историописания нами были проанализированы Календари и Памятные книжки, изданные Тобольским Губернским статистическим комитетом (ГСК), Акмолинским областным статистическим комитетом (CK). Эти издания рассматривались нами не V как справочники, а как печатный орган, в котором помещали свои труды местные историописатели.

Для полноты картины провинциального историописания привлекались работы историков-любителей, размещённые на страницах местной периодики, в газетах «Акмолинские областные ведомости», «Сибирская жизнь», «Сибирский вестник», «Сибирские вопросы», «Степной край». Особое значение для нашего исследования имеют «Тобольские губернские ведомости». Анализ неофициальной части «Тобольских ГВ» за 1870−1917 гг., проведённый путём полистного просмотра, позволил выявить динамику представленности исторических материалов на страницах газеты, определить этапы в истории существования данного периодического издания, что во многом было связано со сменой главного редактора «неофициального отдела». Это в свою очередь позволило рассмотреть роль личности в процессе историописания.

67 Голодников K.M. Город Тобольск и его окрестности. Тобольск, 1887. 140 е.- Катанаев Г. Е. ЗападноСибирское служилое казачество и его роль в обследовании и занятии русскими Сибири и Средней Азии (конец XVI-начало XVII ст.). СПб.: Изд-во В. Березовского, 1908. 115с.- Он же. Краткий исторический обзор службы Сибирского казачьего войска с 1582 по 1908 гг. СПб, Изд-во В. Березовского, 1908. 67 е.;

Некоторые из сочинений местных историописателей сохранились в рукописном варианте в архивах Тобольска (Научный архив Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника (НА ТГИАМЗ) — рукописи K.M. Голодникова и Е.В. Кузнецова) и Омска я.

ГАОО. Ф. 366 — рукописи Г. Е. Катанаева). Все вышеперечисленные в данном исследовании источники относятся к историографическим, то есть к тем источникам, которые несут информацию по истории науки.

Важную группу источников составляет делопроизводственная документация научно-общественных организаций, которая включает в себя отчёты о составе и деятельности учреждений, протоколы общих собраний членов обществ и заседаний их распорядительных комитетов, официальную переписку. В диссертационном исследовании использовались документы фондов Архива Русского Географического общества в Санкт-Петербурге (Архив РГО СПб), Государственного Архива Омской области (ГАОО), Тобольского филиала Государственного архива Тюменской области (ТФ ГАТО) и Научного архива Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника (НА ТГИАМЗ). Наиболее репрезентативными являются фонды: ЗападноСибирского отдела Русского Географического общества (ГАОО. Ф. 86) и Тобольского Губернского статистического комитета (ТФ ГАТО. Ф. 417). Значительное количество источников делопроизводственного характера было опубликовано (отчёты и протоколы ЗСОИРГО и ТГМ, списки членов научно-общественных организаций и др.). Эти источники дают богатый материал о деятельности общественных организаций как научно-организационных центров западносибирского историописания, о становлении и развитии научных контактов общественно-научных организаций внутри западносибирской провинции и за её пределами, о численности и составе творческого актива научных сообществ, об участниках процесса наукотворчества в провинции.

Словцов И. Я. Степан Иванович Гуляев. Омск, 1891. 75 е.- Усов Ф. Н. Статистическое описание.

Большой интерес для данного исследования представляют личные архивные фонды деятелей провинциальной исторической мысли: фонд Г. Е. Катанаева (ГАОО. Ф. 366), фонд Е. В. Кузнецова (НА ТГИАМЗ), рукописный фонд К. М. Голодникова (НА ТГИАМЗ), а также материалы для Энциклопедии Сибирского Прииртышья, отложившиеся в фонде А. Ф. Палашенкова (ГАОО. Ф. 2200. Оп. 2). Они важны для исследователя тем, что позволяют «прикоснуться» к личности историописателя, его творческой лаборатории, содержат сведения о научных контактах и позволяют ввести в научный оборот интереснейшие сведения по истории края. Здесь же исследователь сталкивается с определёнными трудностями, так как не все из вышеназванных фондов отличаются полнотой, большинство из них содержат многочисленные пробелы, часть документов была утрачена с течением времени или трудно читается.

В исследовании использовались источники справочного характера: Большая Советская Энциклопедия, Сибирская Советская Энциклопедия, энциклопедическое издание «Акмола», Словарь сибирских писателей, поэтов и учёных, составленный М. Е. Стож, Немецкая биографическая энциклопедия, немецкое справочное издание Ежегодник «Минерва», Ретроспективный сводный указатель иностранных периодических и продолжающихся изданий, имеющихся в крупных библиотеках СССР. М., 1997. Т. 4 (1-М).

В целом, имеющиеся источники и литература, взятые в комплексе, позволяют решить поставленные задачи и раскрыть тему исследования.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав: первая — «Развитие исторической мысли в Тобольске в последней трети XIX — начале XX столетий», вторая — «Развитие исторической мысли в Омске в последней трети XIX — начале XX столетий», заключения, приложений, списка использованных источников и литературы. Такое построение диссертационного текста позволяет реконструировать процесс.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В последней трети XIX — начале XX вв. в Западной Сибири сформировалось несколько центров провинциального историописания со своей спецификой и особенностями. Омск и Тобольск, являясь центральными городами административных территорий, стали средоточием развития провинциальной исторической мысли. Отдалённость от университетских центров Москвы и Санкт-Петербурга приводила к достаточно сильному разрыву в научном уровне историографии, отставанию в методическом и теоретическом инструментарии исследований. В то же время для провинциальной исторической мысли рассматриваемого периода был характерен ряд черт, присущих всему процессу развития исторической науки в общероссийском масштабе и в центре страны, в частности.

Мощный общественный подъём и рост национального самосознания в пореформенный период пробудили интерес к истории отечества, родного края в самых широких слоях общества. Очевидно влияние идей областников на формирование исторического сознания сибирского общества, в частности, утвердившийся в среде сибирской интеллигенции взгляд на Сибирь как на самобытный объект культурного и исторического развития. В Западной Сибири на волне роста общественного самосознания возникает целый ряд научно-общественных организаций, среди них Западно-Сибирский отдел ИРГО и Тобольский губернский музей. Вокруг этих научных центров собираются интеллектуальные силы творческой интеллигенции провинции. Однако научная инфраструктурав рассмотренных нами центрах была менее сложной по сравнению с провинциальными городами европейской России: процесс образования в Сибири Губернских учённых архивных комиссий затянулся (в Тобольске в 1915 г.), деятельность ГСК редко выходила за рамки обязательной работы по сбору статистических данных. Активное познание и освоение окраинных территории Российского государства в связи с модернизацией в стране, возрастающая роль научного знания в этом процессе, наряду с разреженностью интеллектуального пространства в Западной Сибири приводит к тому, что реализацию части научных функций и задач берут на себя общественно-научные организации (ЗСОИРГО и ТГМ).

Издательская деятельность ЗСОИРГО и ТГМ способствовала популяризации научного знания, трансляции результатов исследований местных историков-любителей, сохранению научных традиций, накопленных в процессе развития провинциального историописания. Выпуск в свет собственных повременных сборников дал возможность любителям научного знания публиковать результаты своих исследований, способствовал налаживанию научных коммуникаций, прежде всего, внутри сибирской провинции, более продуктивной деятельности местного научного сообщества.

Картина научных связей Западно-Сибирского отдела ИРГО и Тобольского губернского музея свидетельствует об их тесном партнёрстве, во-первых, между собойво-вторых, с исследовательскими обществами Западной Сибирив-третьих, с научными центрами России и зарубежья, что нашло выражение в обмене изданиями, научно-исследовательскими программами, музейными коллекциями, в личных контактах. Научные коммуникации проходили в форме диалога, обмена ценной и полезной информацией.

Особенностью историографической ситуации, сложившейся в России в это время, является взаимовлияние естественных и гуманитарных наук, в основе которого лежали принципы позитивизма. Науки о природе и науки о человеке мыслились подчиняющимися одним и тем же правилам. В провинциальном историописании рассматриваемого периода фиксируется определённого рода синкретизм. Неразграниченность сфер исторических и естественнонаучных интересов характерна для очень многих историков-любителей как в центральной части России, так и в западносибирском регионе, более того эта увлечённость естественной историей была присуща и профессиональным историкам (Е.Ф. Шмурло). Однако в рамках профессиональной исторической науки на основе позитивизма мы наблюдаем в этот период ярко выраженную дифференциацию и специализацию научного знания, что совсем не характерно для проанализированных трудов непрофессиональных историков.

Историческая мысль двух центров Западной Сибири представлена, главным образом, работами непрофессиональных историков. В процессе исследования нами не были выявлены опубликованные или не опубликованные работы историков, имевших специальное историческое образование. Вероятно, это обстоятельство объясняется, во-первых, малочисленностью историко-филологических факультетов и выпускников, получивших историческое образование в российских высших учебных заведениях рассматриваемого периода, поэтому профессиональных историков в Омске и Тобольске насчитывались единицыво-вторых, пребывание многих из них в провинции было довольно кратковременнымв-третьих, здесь они занимались, главным образом, преподавательской деятельностью. Данный сюжет требует дальнейшего изучения.

Если провести сравнения западносибирских городов с городами европейской России, то типологически Тобольск подобен небольшим провинциальным городам внутренней России (Ярославль, Тверь, Кострома), Омск же обладал чертами столичного и в тоже время пограничного города (подобно Иркутску, Владивостоку), находящегося на окраине Российской империи. Этим во многом были обусловлены определённые особенности в историописании двух провинциальных городов.

В Тобольске чётко фиксируется интерес к внутренней истории, её древнейшим памятникам. Вектор научных исследований направлен на.

Север Сибири, цель — изучение особенностей жизни аборигенного населения. Культурная жизнь общества г. Тобольска в последней трети XIX — начале XX столетий была богата традициями и опиралась на социокультурный потенциал, накопленный в городе во времена относительно недалёкого «столичного» прошлого. В работах историков «тобольского культурного гнезда» остро чувствуется более камерная обстановка, своеобразный уклад и течение жизни провинциального города. Пристальное внимание к историческим источникам (преимущественно неизданным и неисследованным), характерное в целом для развития русской историографии второй половины XIX столетия, нашло своё яркое воплощение в творчестве тобольских историков-любителей (К.М.Голодникова, ЕЗ. Кузнецова, СН. Мамеева, Н.Н.Палопеженцева). Благодаря их усилиям корпус источников по истории России был значительно пополнен. Богатство и неразработанность тобольских архивохранилищ предопределили как интерес к более ранним периодам сибирской истории (XVII в.), так и соблазн к публикации источников.

Проведённый анализ неофициальной части «Тобольских губернских ведомостей» позволил сделать вывод о роли подобного рода периодического издания в развитии провинциальной историографии. «Тобольские губернские ведомости» являются важным источником по истории исторической науки в масштабах всей страны и истории исторической мысли западносибирского региона. Неофициальная часть «Тобольских ГВ» наряду с «Ежегодником ТГМ» долгое время оставалась самой доступной возможностью местных историописателей публиковать свои сочинения.

Омск рассматриваемого периода — более крупный административный центр. Он имел значительное влияние как в политической, так и в культурной жизни Западной Сибири. ЗСОИРГО, став своеобразным центром наукотворчества, старался идти в ногу с передовыми достижениями науки. Здесь сильнее, чем в Тобольском губернском музее, чувствуется влияние Центрального отдела ИРГО, быстрее, по сравнению с Тобольском, принимались и реализовывались исследовательские нововведения. Так, по примеру Центра в ЗСОИРГО разрабатывались и воплощались в жизнь собственные программы научного изучения края. Омск реализовывал геополитические установки имперской колониальной политики (разведка и освоение новых территорий, знакомство с условиями и обычаями жизни населяющих их народов). Вектор научных исследований был преимущественно направлен на Юг (территории современного Казахстана, степи Средней Азии, Монголии и Китая). Более официальный характер носили «Акмолинские областные ведомости», работы по истории появлялись здесь спорадически. е.

Большое влияние в истории исторической мысли омского научного сообщества играли военная интеллигенция и чиновничество. Отсюда значительный интерес к военной истории, в частности, к истории Сибирского казачьего войска (Г.Е. Катанаев, Ф.Н. Усов). Большое внимание уделялось и проблемам колонизации края. Активное участие в разработке данной тематики приняли представители разночинной интеллигенции, ссыльнопоселенцы, работавшие на переписных участках (Н.Е. Петропавловский-Каронин, В. А. Остафьев и др.). Сочинения омских историков-любителей носят проблемный комплексный характер, большая их часть принадлежит к числу историко-краеведческих работ.

На примере творчества провинциальных исследователей нами был рассмотрен особый пласт российского историописания последней трети Х1Х-начала XX вв. Анализ жизни и деятельности наиболее выдающихся представителей провинциальной исторической мысли позволяет сделать вывод о существовании особого типа местных исследователей, принадлежавших к так называемому «эрудитскому типу», который, имея пристрастие к определённой тематике, включал в поле своих научных интересов всё, что имело отношение к изучаемой им местности. Социальный состав и образовательный уровень их был различным.

Исследовательской работой и историописанием в провинции занимались военные, учителя, священники, служащие разных ведомств, ссыльнопоселенцы. «.

Мы можем говорить о том, что у непрофессиональных историков складывается особая манера письма, стиль, язык историописания. Местные историки-любители осознавали возложенные на них просветительские функции, стремились популяризировать свои знания, добытые в архивах, на археологических раскопках и сформировавшиеся под влиянием научной литературы. Описательность, фактографичность, а порой и прямая компиляция отступают перед заслугами провинциальных историков-любителей в том, что проблемы местной истории оказались в центре внимания провинциальной интеллигенции. В то же время некоторые работы отличаются высоким уровнем научной культуры. Их авторы продемонстрировали знакомство с текущей научной литературой, активно использовали исторические источники, хранящиеся в местных архивах и музеях. Феномен историописания в провинции нельзя рассматривать только с точки зрения науки, он одновременно является и феноменом культуры.

Рамки диссертации не позволяют охватить процесс развития провинциального историописания Западной Сибири целиком, и настоящая работа не претендует на это. На наш взгляд, дальнейшей разработки требует проблема взаимовлияния провинциального историописателя и читателя, которая нашла отражение в отдельных местах данного диссертационного сочинения (отклики с мест на научно-исследовательские программы, разработанные в ЗСОИРГОполемика на страницах ТГВ вокруг даты основания г. Берёзова). Темой отдельного исследования должна стать и проблема развития провинциального историописания в университетском Томске, с его особенностями и специфическими чертами.

Динамика взаимообмена издательской продукцией Тобольского губернского музея с учреждениями науки и культуры.

Годы Общества и учреждения, редакции газет российские зарубежные.

1893 51.

1897 39 1.

1898 55 3.

1907 88 4.

1914 149 4.