Полюса личностной позиции в художественном мире романа Ф. М. Достоевского «Бесы»

Ф. М. Достоевский так определил основную задачу своего литературного творчества: «При полном реализме найти человека в человеке» (1, т.27, С. 65). Большинство исследователей творчества Достоевского сходятся во мнении, что главным объектом внимания писателя-философа является человеческая личность, главной темой — человек и общество. На наш взгляд, важнейшим положением в системе взглядов художника на мир было его убеждение во внутренней свободе человека, в необходимости для него реализации своих потенциальных возможностей в процессе становления личности. На христианскую идею о возможности возрождения «падшего» опирается вера писателя в достижение человечеством «высшего и последнего развития личности», самоотдающейся миру «безраздельно и беззаветно» (см. т. 20, С.172).

По замечанию Р. Г. Назирова, «творчество Достоевского антропоцен-трично, и правильное понимание его концепции человека имеет исключительное значение при исследовании принципов его романного искусства» (104, С.28). Приоритетность этой проблематики в творчестве Достоевского задает необходимость для литературоведения детальнее исследовать неповторимую авторскую теорию личности.

В литературоведении предпринимались попытки прояснить обрисовку личности в художественном мире Ф. М. Достоевского. По целому ряду соответствующих исследований заметно, что их авторы, говоря о личности в произведениях Ф. М. Достоевского, делают акцент, как правило, на индивидуальных качествах, которые отличают одного героя от другого и обосновывают единственность и неповторимость каждого. Такие индивидуальные качества личности образуют в каждом случае некий «непреодолимый стержень человеческого я» (см. об этом 95, С.135), «нравственное ядро личности» (79, С. 134). Без нравственного ядра человек безличен. Подчеркивается также — и совершенно справедливо — свойственный Ф. М. Достоевскому «принцип исключительности каждой личности» (104, С.32).

В науке особо оговаривается несовпадение понятий «человек» и «личность». Понятие «личность», как категория ценностная, отграничивается от более широкого и всеобъемлющего понятия «человек». Человек должен осуществить себя, пройдя через сложный процесс становления личности. Достоевский изображал именно процессы пробуждения личности (индивидуализации) и ее отчаянной борьбы за свои права, за свою «самость» (См. об этом работу Л. А. Колобаевой — 84, С 14−15).

Соотношение понятий «личность» и «характер» также привлекало внимание литературоведов. Согласно С. Аскольдову, личность отличается от характера, типа и темперамента, которые обычно служат предметом изображения в литературе, своей исключительной внутренней свободой и совершенной независимостью от внешней среды (цит. по кн. М. М. Бахтина — 12, С. 15). По мнению С. Г. Бочарова, «характер — это единство всеобщих сил и индивидуального действия, общего и индивидуального в художественной личности» (27, С.325).

Рассмотрение степени изученности на данный момент этих вопросов привело нас к выводу, что у каждого литературоведа есть свой к ним подход, продиктованный во многом субъективными взглядами на мир и человека. Речь идет скорее об индивидуальных теориях личности. При этом каждый исследователь выступает в роли теоретика-персонолога. В силу этого возможна условная дифференциация литературоведческих концепций личности по следующим положениям: свобода — детерминизмпроактивность — реактивностьизменяемость — неизменяемостьгомеостаз — гетеростазпознаваемость — непознаваемость. (По таким положениям принято анализировать теории личности в психологии.(см Л. Хьелл, Д. Зиглер. Теории личности — 147, С. 40−49). Условность такой дифференциации связана с тем, что объектом литературоведческого исследования является личность как художественный образ, а не как конкретный реальный человек. Но все же считаем этот подход достаточно продуктивным и оправданным.

Что касается проблемы свободы или детерминированности личности в художественном мире Достоевского, то большинство ученых сходятся на том, что писатель был прежде всего певцом свободы человека. Сильную приверженность Достоевского положению свободы отмечали еще русские философы, считавшие религию Достоевского «самой свободной религией, какую видел мир» (См об этом кн.: Н. Бердяев «Миросозерцание Достоевского» — 18, С.40). Всем своим творчеством Достоевский боролся против теорий, объясняющих поведение человека воздействием «среды», то есть не признавал детерминированности личности. Писатель стоял на позиции христианства, которое, «вполне признавая давление среды и провозглашая милосердие к согрешившему, ставит, однако же, нравственным долгом человеку борьбу со средой, ставит предел тому, где среда кончается, а долг начинается» (1, Т. 21, С. 16).

Для советского литературоведения характерно признание свободы личности у Ф. М. Достоевского с некоторой оговоркой по поводу ее социальной обусловленности. Так, Н. Кашина пишет: «Достоевский в понимании „природной“ детерминации, так же как детерминации социальной, исходил из идеала. В идеале человек должен и может преодолеть и внешнее давление, и свой характер, если то или другое направляет его к дурному, вредоносному для других людей поведению» (79, С. 91). Но далее утверждается, что Достоевский стремится снять вину с Раскольникова, потому что своеволие его «не так уж свободно и самопричинно, а детерминировано рядом внешних обстоятельств» (79, С. 190). В. Днепров, в свою очередь, замечает о романном мире Достоевского: «Личность берется в нем не столько в зависимости от обстоятельств, как определяемое, сколько в ее виновности и ответственности, в ее действительной или кажущейся самостоятельности и инициативе — как определяющее» (49, С.366). И затем следует замечание, что социальные границы личности «дают себя знать на каждом шагу» (49, С.368). Таким образом, есть основания видеть определенную тенденцию в отечественной науке о Ф. М. Достоевском предыдущих десятилетий: за «личностью» признается средняя степень свободы, свобода с оговоркой.

Критерий проактивность-реактивность по своей сути очень близок к положению свободы-детерминизма в теории личности. Исследователи, придерживающиеся положения проактивности, ищут истоки поведения внутри самой личности. Для них герои Достоевского больше поступают и действуют из себя, чем реагируют. Иллюстрацией может служить следующее утверждение Г. К. Щенникова: «Достоевскому важно, чтобы человек осознал: характер зависит не только от внешних влияний и инстинктов (.), но и от опыта внутренних реакций, от степени свободы в поступках, от нравственных установок. Пафос раскрепощения личности от неосознанного и сознательного подчинения среде и инстинктам пронизывает всю антропологию Достоевского» (153, С.6). Другие исследователи придерживаются положения реактивности во взгляде на природу человека и, соответственно, трактуют поступки героев как их реакцию на внешний мир. Правда, подобное понимание чаще встречалось в советском литературоведении 50-х годов.

Следует заметить, что большинство подходов так или иначе выводит исследователей на проблему, которую мы в данной работе решаемся поставить в центр внимания. Это ПРОБЛЕМА центральной альтернативы личностной позиции с ориентацией ее по двум очень неоднозначным полюсам — пассивности и активности. Интерпретация личностной позиции героев Достоевского в свете двух основных критериев — активности/пассивности — представляется нам важнейшей, многое проясняющей характеристикой как отдельных образов, так и авторской концепции. Определенный опыт в этом отношении в науке наработан, но он требует систематизации.

Актуальность предпринятого исследования продиктована следующими соображениями.

Почти хрестоматийным для науки является положение, что герои Достоевского активно проявляют себя. Быть личностью, в варианте Достоевского, значит бороться с внешними влияниями за свою индивидуальность. Вот как выразил эту мысль Г. М. Фридлендер: «Он (герой — Е.П.) рожден для того, чтобы стать личностью, а это означает, что ему не подобает уступать пассивно воздействию среды.» (141, С. 9.). Более развернуто сказано об этом у Р. Г. Назирова: «Он (Достоевский — Е. П.) не отрицал воздействия среды на человека, но считал для человека унизительным пассивно подчиняться обстоятельствам. Преувеличивая силу среды и драматически подчеркивая нравственную необходимость активного деяния, Достоевский приходил к трагическому представлению о жизни и положении человека в мире» (104, С.31). В. Д. Днепров о романном мире Достоевского замечает: «Социальное изображается не столько в моменте страдательности, сколько в моменте активности, отношения между коллективностью и индивидуальностью сдвинуты в сторону индивидуальности» (49, С.4). С. М. Нельс в исследовании, посвященном образу приживальщика у Достоевского, утверждает: «.Везде у Достоевского приживальщик активен. .У Достоевского шут и приживальщик активно заявляет о себе» (106, С. 126). При этом под активностью понимается не свойство личности, а положение героя в романном мире, где нет незначительных, пустых персонажей, каждый герой несет на себе определенную смысловую нагрузку.

Таким образом, активность до сих пор рассматривалась преимущественно как социальное качество, без необходимой дифференциации ее выражений. Что i касается пассивности, то этот полюс личностной позиции в его возможной многозначительности тем более остается до сих пор обойденным вниманием. И саму альтернативу активности/пассивности исследователи не склонны были интерпретировать как центральную характеристику личностной позиции героев Достоевского. А между тем такой подход должен дать дополнительный материал для осмысления и уточнения наших представлений о своеобразии и содержательности художественного мира Достоевского, о направленности и интенсивности его писательских исканий. Мы видим в этом достаточное основание для того, чтобы предпринять собственное исследование в указанном направлении.

В более общем виде актуальность работы обеспечена неизбывным читательским и научным интересом к «человековедению» Достоевского. Опыт его идеологических и художественных исканий всегда оказывается по-новому востребован в переходные эпохи. Тем более сегодня, в кризисный момент отечественной истории, важно услышать все возможные предупреждения и советы, учесть весь опыт, выработанный и сконцентрированный в отечественной культуре и вошедший в сокровищницу культуры мировой. Поэтому любая новая возможность вступить в контакт с опытом Достоевского, глубже интерпретировать, реализовать или хотя бы учесть этот опыт — «обречена» на актуальность.

Наряду с этим необходимо систематизировать в свете обозначенной темы многое из богатого и пестрого научного опыта, наработанного в последние десятилетия в ходе заинтересованных интерпретаций творчества Достоевского. В самом литературоведении при этом уже утрачена «чистота подхода», сочетаются и входят в противостояние традиции академизма и публицистичности. Но параллельно идут еще интенсивные исследования в философии и психологии, имеющие прямое отношение (и зачастую на том же материале) к художественной антропологии Достоевского.

В современной психологии и философии вопросам динамизма жизненной позиции личности (именно в аспекте «активности/пассивности») придается заведомо большее значение, чем в литературоведении. Правда, интерес этот носит специфический характер, и это естественно.

Например, американский психолог Эрих Фромм, обосновывая свои представления о позитивной свободе, в которой человек «свободен, но не одиноккритичен, но не подавлен сомнениями», приходит к выводу, что человек может ее достигнуть, только реализуя свою личность. «Свобода состоит в спонтанной активности всей целостной личности человека» , — считает ученый (145, С.215). Термин «активность» (пассивность) в трудах Фромма относится не только к деятельности, но и к внутренней установке или состоянию ума человека (145, С.215). А. Адлер в свое время утверждал, что люди обладают творческой силой, которая обеспечивает возможность распоряжаться своей жизныосвободная осознанная активность является определяющей чертой человека (147, С. 166).

Очевидно, что назрела необходимость привести по возможности в соответствие методологию и итоговые результаты смежных научных исследований и попытаться выработать системный, комплексный подход. От нас здесь требуется особый научный такт в процессе переориентации «чужого» методологического опыта.

Научная новизна работы обусловлена тем, что идейно-художественное содержание романа «Бесы» впервые будет интерпретировано в свете предлагаемых здесь критериев, по алгоритму активности/пассивности, который реально организует образную систему этого произведения и его идейный строй. Это даст возможность существенно обновить бытующие представления о характерах героев романа и логике их судеб. Такие принципиальные для художественных исканий Достоевского понятия, как «юродство», «самозванство», «революционность», «подвижничество», должны получить новое объяснение и предстать в необходимой взаимосвязи, в свете единства авторского поиска.

Объект исследования — идеологическое наполнение и художественное выражение разнообразных личностных ориентаций в образной системе Достоевского.

Предметом исследования избирается роман «Бесы». В принципе для нашей темы это не «эксклюзивный» художественный материал, но все-таки такой выбор не случаен. Именно в этом романе нашло, на наш взгляд, самое яркое воплощение убеждение художника в нравственной ответственности человека за свою жизненную позицию и за реализацию своей личности. В то же время интерпретация воплощенной в «Бесах» авторской концепции личности должна идти в соотнесенности с другими романами пятикнижия (от «Преступления и наказания» до «Братьев Карамазовых»),.

В частности, для прояснения значения понятий активность/ пассивность мы посчитали целесообразным обратиться к двум первым произведениям пятикнижия: «Преступлению и наказанию» и «Идиоту». Именно в этих романах, предшествующих «Бесам», автором были поставлены проблемы личности и истории, человека и толпы, в решении которых становятся особенно актуальными категории активности/пассивности личности. Кроме того, в них были показаны возможные типы личностной активности: от пассивности «ординарного большинства», через своевольное самоутверждение личности, отрицающей Бога (Раскольников), к идеалу личностной активности (жертвенной по своей сути) в лице подвижника Мышкина, — нашедшие свое продолжение в героях «Бесов», «Подростка» и «Братьях Карамазовых» .

Целью работы является разобраться в вариациях личностных позиций героев Достоевского и в логике соотношений этих вариаций.

В задачи исследования входит: рассмотрение общего комплекса личностных свойств и качеств как они понимаются и выражены у Достоевскогодифференциация всего разнообразия личностных позиций героев романа «Бесы» по двум полюсам (в алгоритме активности/пассивности) — выявление для каждого случая логики выбора героем той или иной позициипрояснение динамики переходов между позициями разного качества и соотношения их с изменением статуса личности в художественном миреуточнение представлений об авторской идеологической концепции человека.

Теоретнчеасую и методологическую базу исследования составляют труды отечественных ученых — литературоведов, философов и психологов. Специфика объекта исследования потребовала широкого использования метода «медленного чтения» и философского комментария.

В основу исходного понимания нами проблемы личностного самоопределения героев Достоевского легли идеи М. М. Бахтина. Они же являются для нас эталоном продуктивного соотношения методов классической филологии и философских изысканий.

Этому ученому суждено было стать, может быть, крупнейшим отечественным филологом XX века, тогда как большинство его идей были, как известно, гораздо шире и глубже того прикладного значения, которое в них оказывалось востребовано при его жизни. У Бахтина оппозиция активность / пассивность также выступает в качестве широчайшей, почти универсальной философской категории. Она внутренне связана с оппозициями заданность-данность, свобода-детерминизм, творчество-ритм, занимающими центральное место в философии ученого.

Активность/пассивность как своеобразная альтернатива самоопределения человека изначально заложена в формуле «я есмь». По мысли М. Бахтина, «здесь неслиянно и нераздельно даны и момент пассивности и момент активности: я оказался в бытии (пассивность) и я активно ему причастен: и мне данное и заданное (.): я есмь действительный, незаменимый и потому должен осуществить свою единственность» (10, С.45). Осуществить свою единственность человек может через ответственный поступок. Согласно Бахтину, активность личности становится действительно существенной только при условии осознания ею своей долженствующей единственности, своей причастности бытию. В таком случае отказ человека от активного осуществления себя через ответственные поступки, «жизнь на основе своего алиби в бытии» выдают пассивную позицию личности.

В книге М. Бахтина «Автор и герой в эстетической деятельности» понятие «активность» приобретает характер эстетической категории. Жизнь человека, по мнению философа, есть художественное произведение, по отношению к которому он является автором, но ни в коем случае не героем. «Я сам — условие возможности моей жизни, но не ценный герой ее. (.) Мое время и мое пространство — время и пространство автора, а не героя, в них можно быть только эстетически активным по отношению к другому, которого они объем-лют, но не эстетически пассивным, эстетически оправдывать и завершать другого, но не себя самого» , — отмечает ученый (11, С.71). В таком случае моя активность по отношению к вне лежащему (пассивному) миру есть формулирующая, завершающая и утверждающая активность. Но возможна ситуация, когда человек сознательно отказывается от собственной активности, «отпадает в бытие» и становится темным стихийно-пассивным участником в нем. По М. Бахтину, пассивность есть определенность внутреннего бытия, данность, завершенность (11, С.83). Форму бытия пассивной данности философ определил как ритм.

В работе нами используются такие часто встречающиеся у Бахтина понятия, как участное (интонированное) мышление, долженствующая единственность, ответственный поступок, а также неповторимо авторские оппозиции: ритм — риск, «алиби в бытии» — «не алиби в бытии», «еще-предстояние себе» -" уже-оформленность внутреннего бытия", «еще-заданность» — «ужеданность» , — и всё это, по мере возможности, в том значении, которое подразумевал под ними сам философ.

Работая над исследованием проблемы личности в романном мире Достоевского, мы не могли не учесть философские взгляды самого художника, выраженные в «Дневнике писателя», в записной тетради, в публицистических статьях и материалах. Это также придает нашей методологии определенную — и вполне закономерную — окраску. В общих чертах концепция писателя относительно перспектив развития общества и человека выглядит следующим образом.

Достоевский выделяет в этом развитии три стадии (или ступени). Состояние человека доисторического, по Достоевскому, есть «непосредственное», непротиворечивое погружение его в недра доличностного бытия, где он обусловлен внешними законами. Второй, «переходный» этап характеризуется развитием личного сознания, созданием формы собственного «я». На этом этапе человек обретает своевольную свободу, но теряет «источник живой жизни», отказываясь от авторитетного закона «всех», от идеи Бога. Человек цивилизации, по Достоевскому, есть личность отрицающая. На последнем этапе человек достигает высшей формы развития индивидуального «я» — личности, жертвующей себя миру, живущей во Христе. Важно, по мысли художника, что без второго этапа третий невозможен: отказаться от себя может только человек, осознавший свою единственность, достигший «полного могущества сознания и развития» (Т. 20, С. 191 — 194).

Философы признают, что Достоевский рассматривал человечество и человека как аналогичные сущности, а историческое развитие человечества считал аналогичным развитию отдельного человека (см. об этом Лаут Р. Философия Достоевского в системном изложении — 90, С.388). Отсюда с очевидностью следует, что человек в процессе индивидуализации проходит те же стадии, что и человечество: отказавшись от пассивного доличностного существования, пройдя через стадию своевольной, все отрицающей активности, он может развить в себе личность высокую, способную на творческое исхождение из себя ради активного утверждения вовне лежащего мира.

Эти идеи Достоевского впоследствии оказали большое влияние на русскую религиозную философию. Так, Н. О. Лосский, опираясь на наследие Достоевского, рассматривал мир как царство свободно деятельных существ, способных к самостоятельному творчеству, перед которыми поставлена задача свободно осуществлять высочайшее добро (См. об этом Лосский Н. О. Достоевский и его христианское миропонимание — 95, С.86). Согласно Лосскому, каждый субстанциальный деятель, стремясь к абсолютной полноте бытия, избирает свой путь жизни самостоятельно, при этом «некоторые из них (деятелей — Е. П.) проявляют бескорыстную любовь к совершенству в Боге и, став членами царства Божьего, приобщаются к полноте бытия его путем деятельности, согласной с ним (.) Наоборот, другие деятели задаются целью достигнуть абсолютной полноты бытия вполне или отчасти вне Бога, путем деятельности по своему плану и самочинному избранию» (Лосский Н. О. — 96, С.275). По мысли философа, в идеале всякое проявление деятеля должно иметь характер активного соучастия в соборном творчестве. Активность же в личных целях, без ориентации на Бога есть активность мнимая, пустая, повторяющаяся, которая ведет к эволюции, но не творит новое прекрасное. (96, С. 276−286). Мы можем сделать вывод, что и Н. Лосский рассматривал историю человечества как путь человека от его бессознательного, безразличного состояния через осознание себя к познанию божественного.

Параллельно с теорией Н. Лосского свою философию свободы, не без оглядки на Достоевского, разрабатывал Н.Бердяев. По мысли Бердяева, природный, райский человек получил свободу в момент совершения первого своевольного акта: в момент грехопадения. Свобода Адама была свободой избрания Добра и Зла. Человечество же в своем развитии должно сделать выбор в пользу свободы в Добре, свободы во Христе. «Истина делает человека свободным, но человек должен свободно принять Истину, он не может быть приведен к ней насильственно (.). Христос дает человеку последнюю свободу, но человек должен свободно принять Христа» , — утверждает философ (18, С.58). Понимание личностью свободы и определяет тип ее активности. Свобода, понимаемая как своеволие, определяет отрицающий, бунтующий тип активности. Свобода в Добре и Боге придает активности личности созидательный характер.

Мы приходим к выводу, что история человечества, как ее понимал Достоевский, а за ним и русские религиозные философы, есть движение человеческого духа от несвободы — через свободу в добре и зле — к свободе в добреот райской неосознанности — через свободу Адама — к свободе Христа. Активность человека развивается по схеме: от пассивности — через активность в избрании добра и зла, активность вне Бога — к активности в добре, в Боге.

Эта схема определила для нас план работы над диссертацией, ее внутреннюю логику. Исследовать проблему активности личности в конкретном художественном произведении, на наш взгляд, следует с применением метода «от противного», начиная с выявления того, что в понимании писателя не является подлинной свободой и подлинной активностью, — то есть с выявления сути пассивной позиции личности. Далее следует определиться в том, какие именно герои занимают активную позицию в бытии, совершая поступки, вмешиваясь в жизнь других людей. Очевидно, что активность несовместима с позицией вне-находимости, и все же не всякое активное вмешательство в жизнь следует считать положительным и продуктивным. На выявлении разницы между активностью своевольной и действительно созидательной в понимании Достоевского следует остановиться особо. И, наконец, следует определиться, в чем именно видит автор выражения идеальной активности личности, достигшей «высшего развития» .

Согласно указанной логике, ход исследования конкретно распределился по следующим этапам.

Первая глава диссертации посвящена выявлению причин, внешних проявлений и внутренней сути пассивной позиции личности. В «Бесах» пассивное мироощущение характерно, по крайней мере, для трех персонажей: Степана Трофимовича Верховенского, губернатора Андрея Антоновича Лембке и писателя Кармазипова. Каждый из этих образов, объединенных одним миропониманием, все же несет в себе особую смысловую нагрузку.

Так, образ Степана Трофимовича выводит нас на проблему человека и его мифа (человека как он есть и как он себя представляет) и позволяет различить две концепции: жизни как данности, мифологической судьбы и жизни как за-данности, свободно творимой истории. Процесс индивидуализации в таком случае оказывается внутренне связаным с процессом демифологизации.

С образом писателя Кармазипова связана проблема творчества и эстетики. Очевидно, что активность предполагает творческое исхождение из себя. Возможно, что полюса личностной активности у Достоевского разведены по признаку степени свободы творчества.

Образ губернатора Лембке позволяет выйти на проблему человека и закона, одну из центральных для творчества Достоевского. Вероятно, внутренняя активная либо пассивная позиция определяет выбор человека между законом творческим, внутренним и формальным, внешним законопослушанием. В художественном мире Достоевского степень развития личности зависит от ее отношения к свободе: либо это законное требования свободы (активность вне Бога, по своему плану), либо свободное прш! ятие закона (активность в Боге, по божественному плану), «большинство» же отказывается от собственной свободы, прячется от нее под защиту закона-нормы (пассивность).

Возможно, что полюса личностной активности соотносятся между собой как остановившаяся нормальная данность и вечно движущаяся вненормативная заданность. Выявлению ценностной сущности понятий «нормы» и «ненормальности» у Достоевского в их взаимосвязи с активностью / пассивностыо посвящен 4 параграф первой главы. В 5 параграфе, следуя внутренней логике исследования, мы посчитали необходимым подробнее остановиться на явлениях самозванства и двойничества. На наш взгляд, эти явления внутренне связаны с проблемой активности / пассивности личности и раскрываются с такой точки зрения по-новому.

Глава вторая нашего исследования посвящена проблеме активности личности в «Бесах». Ф. М. Достоевский в своем творчестве показал два направления деятельности личности, отказавшейся от пассивности и начавшей действовать самостоятельно. Человек может направить активность на утверждение «себя единственного» (уровень своевольной активности) либо на утверждение единственности и неповторимости ближнего (уровень активности во Христе).

Исследование проблемы активности личности в художественном мире писателя мы начнем с анализа теоретических исканий его героев. Действительно, личность в романном мире Достоевского определяется по ее способности самостоятельно мыслить. И в I параграфе мы попытаемся ответить на вопрос: что же значит быть активным идеологом по Ф. М. Достоевскому и в чем именно проявляется мыслительная активность его героев.

В философской системе Достоевского понятия «активность / пассивность» соотносятся между собой как внутреннее содержание и внешняя форма. Сопоставлению двух видов активности: безбожного героизма и религиозного подвижничества — будут посвящены 2 и 3 параграфы второй главы. Здесь же мы рассмотрим проблему поступка—подвига в «Бесах» .

В 4 параграфе мы попытаемся дать определение личности в художественном мире Достоевского на основе анализа жизненных позиции его героев. В 5 параграфе («Религиозное измерение позиции личности в художественном мире Достоевского») мы рассмотрим такие активные стороны христианского мироотношения, как совесть, сострадание и вера.

В заключении будут подведены итоги диссертационного исследования и дана оценка индивидуально-авторской теории личности Ф. М. Достоевского по положениям гомеостаза-гетеростаза, познаваемости-непознаваемости, проак-тивностиреактивности, свободыдетерминизма.

Заключение

.

Изучив индивидуальную теорию личности великого русского писателя Ф. М. Достоевского, мы можем утверждать, что он имел оптимистический взгляд на природу человека. Оптимизм его философии заключается в вере художника в потенциал позитивного роста, заложенный в человеке от бога. Человеческая жизнь, по мысли Достоевского, есть активное стремление к совершенству, есть непрерывное движение в направлен&tradeличностного роста и развития. Люди обладают творческой силой, которая обеспечивает им возможность распоряжаться собственной жизнью. Свободная, осознанная активность является определяющей чертой личности, как понимал ее художник. Внутренняя активность личности направлена на самосовершенствование, которое есть «не начало только всему, но и продолжение и исход» (см. Т. 26, С. 166).

В ходе исследования мы убедились в приверженности Достоевского положению проактивности во взгляде на человека. Личность в теории Достоевского не просто реагирует на внешние стимулы, а активно творит «из себя». Причинность поведения героев его романов находится внутри их личности и ни в коем случае не объяснима «теорией среды». Более того, писатель считал обязательным для личности преодоление собственной инфантильности, пассивности в пользу активного созидания в жизни. Человек в ответственности за самого себя и имеет право на свободу выбора, на рисковый поступок и даже на ошибку.

Важным мотивом, движущим личностью, является стремление к превосходству. На первом этапе развития личности человек стремится к превосходству над окружающим, пассивным, с его точки зрения, миром, к самоутверждению над ближним. Окружающие становятся «материалом» для утверждения собственной своевольной свободы (вспомним Р. Расколышкова, Петра Верхо-венского, Шигалева, и наконец, Великого Инквизитора). На втором этапе человеческой истории, на уровне «высочайшего развития личности» человек движим стремлением к превосходству над несовершенным собой. «Победить себя, овладеть собой до того, чтобы мог наконец достичь, через послушание всей жизни, уже совершенной свободы, то есть свободы от самого себя» (1, Т. 14, С.26) — вот к чему стремятся старец Зосима, князь Мышкин, Алеша Карамазов, Макар Долгорукий.

Проактивная, динамическая сила, лежащая в основе человеческой активности — это поиск совершенства, поиск Бога, причем «непременно своего» Бога (определение Шатова). Более того, как показал то Достоевский в «Бесах», только при условии личностного участного богоискания человека может миновать опасность остановки внутренней активности, воцарения в нем пассивной уже-данности. Способность человека отказываться от собственной пассивности в пользу активного участия в бытии, при условии ориентации деятеля на законы божьи, Достоевский определил как способность «перерождаться», «воскрешать». Его любимые герои: Родион Раскольников, Степан Трофимович Верхо-венский, Митя Карамазов — прошли через такое «воскресение».

В художественном мире Достоевского человек естественным образом стремится к риску и новым возможностям личностного роста. Поступки «развитой» личности, как понимал ее автор, продиктованы стремлением не снять напряжение, а усилить и преодолеть его. Поиск главными героями его романов «нового», «единственно верного слова», их стремление совершить тот самый «первый шаг», свободный поступок, их способность к активному исхождению из себя, невозможно объяснить теорией гомеостаза. Личностный рост его героев не ограничивается простым накоплением впечатлений жизни. Есть все основания утверждать, что во взгляде Достоевского на личность прослеживается сильная приверженность к положению гетеростаза.

В этом смысле сам автор был главным оппонентом своего героя Великого Инквизитора, согласно которому «спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора добра и зла» (1, Т. 14, С.232). Достоевский же, который видел в человеке внутреннюю, от Бога данную направленность на развитие, на поиск новых стимулов и самореализацию, является продолжателем христианской традиции. Всем своим творчеством Достоевский стоял за человека творящего, рискующего, пусть ошибающегося, но проявляющего себя активно, против человека приспосабливающегосяза создание напряжения против его снятияза борьбу и поиск против состояния покояза движение против статики.

В его художественном мире идет диалог между героями, спор индивидуальных теорий личности, каждая из которых декларирует осознанно выбранную человеком позицию в бытии. Все активные герои Достоевского, занимающие «участную» позицию в жизни, своими своевольными действиями, ответственными поступками спорят с позицией невмешательства, характерной для героев слабосильных. Так, Раскольников спорит с МармеладовымМыш-кин с ЛебедевымКириллов, Шатов, и даже Верховенский не приемлют отстраненность от реального бытия-события равнодушного Ставрогина, так и искренний отклик Алеши на факт существования в мире страдания невинного ребенка («расстрелять») — разбивает теоретические доказательства своего «алиби в бытии», утверждаемые Иваном Карамазовым.

Герои Достоевского, осознавшие свою долженствующую единственность, поддерживают и утверждают собственным примером мнение Великого Инквизитора, заявлявшего, что человек изначально «был устроен бунтовщиком» (1, Т. 14, С.229), то есть награжден свободой и правом проявлять свою активность. Но не все они согласны с его убеждением в «слабосилии» этих «вечно порочных» и «вечно неблагодарных» бунтовщиков, история которых «кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим» (см. Т. 14, С.230).

Сам же Достоевский считал, что вся история как человечества, так и каждого человека отдельно есть «беспрерывность процесса достижения» (Т. 5, С. 118), «есть только развитие, борьба и стремление» (Т.20, С. 172), цель которого — саморазвитие каждого индивидуума до уровня «высшего» проявления личности, личности, самоотдающейся миру. По мнению писателя, человечество, как и человек, движется вперед, словом, «проактивируется». Оптими-стичность философии Ф. М. Достоевского проявляется в его вере в возможность свободного самосовершенствования человека, без вмешательства со стороны, без насильственного осчастливливания «подлого» человечества «избранными», будь то Великий Инквизитор, самозванец Петр Верховенский или «фанатик человеколюбия"Шигалев.